Текст книги "Страж (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Вэш делает паузу, затем добавляет, ещё более мягко.
«Более того. Она должна страдать от их рук. Не закрываясь от них. Не теряя сострадания к ним как к биологическому виду».
Ревик смотрит на них всех сквозь Барьерное пространство, особенно на Вэша. Он не может контролировать свой нрав так же, как не может контролировать свой страх. Он отрезан от Элли, от бара, от Джейдена и этого больного ублюдка Микки и от того, что один из них или оба намереваются с ней сделать.
Он даже не может больше чувствовать её, не сейчас, не внутри ограничительных щитов Совета, и часть его вибрирует, желая вернуться к ней так сильно, что он едва может сдерживать свои мысли, несмотря на ряд лиц, смотрящих на него сквозь тусклое пространство и ожидающих, когда он капитулирует.
«Ты знал это, – напоминает ему Вэш, всё ещё выступая в качестве оратора от их коллектива. – Мы объяснили, что это часть её жизненного пути. С самого начала я объяснял это тебе, брат. Я предупреждал тебя о трудностях привязанности к ней. О необходимости позволить ей развить свою собственную свободную волю и проницательность по отношению к людям».
Впервые его голос звучит жёстче, становясь явным предупреждением.
«Ты не можешь препятствовать ей в этом. Мы этого не допустим. Она находится среди людей не только для её защиты, брат. Это упражнение в обучении, в котором её родители очень детально проинструктировали нас. Этот аспект её жизни в человеческом обществе в некотором смысле даже важнее, чем необходимость защищать её, а также необходимость скрывать её от видящих, которые также могли бы эксплуатировать её и причинять ей вред».
Ревик чувствует, как его сердце сильнее бьётся в груди, удушая его.
Он знает, что это иллюзия. Его тело далеко.
Близко, но очень далеко.
Он не может почувствовать это по-настоящему.
Он чертовски хорошо знает, что Вэш говорит не о людях, приёмных родителях Элисон. Они бы скорее отрубили бы себе руки, чем позволили этому случиться с их дочерью. Джон тоже бы так поступил, если уж на то пошло.
И какая же раса превосходит другую в этом отношении?
Эта мысль приводит его в ярость, нарастая в нём.
Какая раса скармливает своих собственных детей волкам, и всё это ради какой-то высшей цели, которая ничего не значила бы для их дочери, узнай она истинный источник своей боли? Какая раса ставит абстрактную, мифическую чушь выше безопасности собственной крови? Которая забывает о сострадании к тем, кому они якобы служат?
Какая раса игнорирует вполне реальную возможность психологических шрамов, травм на всю жизнь, серьёзной потери себя в том самом «почитаемом» существе, перед которым, как они все утверждают, отчитываются?
Ревик не видит во всём этом ничего, кроме высокомерия.
Эго. Высокомерие. Бредовая чушь.
Символизм ничего не значит здесь, на Земле.
Из всех людей Ревик знает это как никто другой; он знает это на личном опыте. Все эти философские размышления – худший вид пафосного дерьма, продукт кучки старых мудаков, которые потеряли связь с тем, что такое настоящая боль…
«Может быть, и так, брат Дигойз, – говорит Вэш, его мысли мягки. – Но не тебе или мне решать это, мой друг».
«Хрень собачья, – посылает Ревик, вторгаясь в мысли собеседника. – Хрень. Ты дал мне именно эту работу. Я мог бы остановить это. Чёрт возьми, ты мог бы остановить это… ты мог бы остановить это без меня. Ты притворяешься бессильным, но это не так. Её родителей здесь нет. Вы здесь. Я здесь. Но вы всё равно позволяете этому случиться. Как марионетки. Как безмозглые автоматы, лишённые каких-либо истинных чувств…»
«Мы тоже служим высшей цели», – напоминает ему Вэш.
Ревик подавляет желание сказать им, что они могут сделать для достижения своей высшей цели.
Он уже знает, что это ни к чему хорошему не приведёт.
Как бы сильно он ни любил Вэша, он знает, что в этом он так же чужд собственной натуре Ревика, как и безликие видящие, которые стоят позади него в темноте.
И прямо сейчас он мог бы причинить боль им всем.
Он мог бы заставить их почувствовать то, что чувствует она.
Он мог заставить их бояться так, как боится она. Он мог заставить их почувствовать то, что почувствовал от неё он, когда она звала его в темноте, обезумевшая от ужаса, зная только, что ей грозит смертельная опасность, и она ничего не может сделать, чтобы остановить это.
Он мог проделать с ними всё это и ничего не почувствовать.
Он мог сделать это без малейших угрызений совести.
Глава 15. Долг на хорошем счету
Когда ему снова разрешили выйти, они ослепили его.
Ревик заморгал, глядя на тускло освещённый потолок, на мгновение растерявшись, где он находится.
Затем он вспомнил.
Клуб. Он всё ещё был в клубе Торека.
Сейчас, должно быть, уже почти рассвело.
Он повернул голову, стряхивая последние цепляющиеся нити Барьера как раз в тот момент, когда чувство времени вернулось, выдёргивая его из этого вневременного пространства и снова устанавливая вокруг него твёрдые границы. Не просто границы – лимиты. Элли была на другом конце света.
Здесь не четыре и не пять часов воскресного утра в Калифорнии.
Здесь ближе к восьми или девяти часам вечера в субботу.
За те же секунды Ревик понял, что его мысль не была случайной или основывалась на какой-то угрозе, которую они оставили висеть в воздухе, когда он уходил.
Они действительно ослепили его.
Он силился увидеть её, дотянуться до неё. Он не мог. Они окружили его свет каким-то плотным, непроницаемым щитом, который едва позволял ему чувствовать свой собственный свет, не говоря уже о чьём-либо ещё. Сначала он подумал, не отстранили ли его от работы полностью, не уволили ли его, по сути, как стража Элли…
«Нет, – пробормотал Вэш сквозь свой свет. – Нет, брат. Совет с пониманием относится к твоей позиции. Мы просто не можем позволить тебе действовать в соответствии с ней».
Ревик боролся с яростью настолько сильной, что она стала почти убийственной.
Опасаясь, что они действительно могут забрать её у него, если он не будет контролировать себя, он изо всех сил старался приглушить эту ярость в своём свете. Однако он не мог удержаться от попыток пробраться сквозь блоки, которые они воздвигли в его живом свете.
Он провёл ещё несколько минут, просто лёжа там, пытаясь найти выход, дотянуться до неё.
Он не мог.
Он даже не смог проникнуть в Барьер достаточно далеко, чтобы отследить её.
Издав стон раздражения, теперь смешанный с равными долями страха и боли, Ревик сел.
Только тогда он понял, что почти задыхается, обливаясь потом от напряжения, пытаясь обойти блоки, которые они установили над его aleimi-светом. Ему потребовалось ещё несколько минут, чтобы понять, что сейчас он испытывал настоящую панику. Слепота только усилила панику, заставляя её рикошетом отражаться от его света, умножая ощущение бессилия.
Он даже не почувствовал света другого видящего.
Он был слишком погружён в своё дерьмо, чтобы понять, что он не один.
Ревик вообще не заметил его, пока тот не поднялся на ноги, поднявшись с кровати одним плавным движением. Он уже собирался направиться к двери…
Затем, увидев там Торека, Ревик сильно вздрогнул.
Он отдёрнулся назад, налетев на край высокой кровати, но едва почувствовал это.
Мужчина-видящий сидел в углу комнаты, в темноте, курил палочку hiri и наблюдал за ним своими золотыми глазами.
Паника и страх Ревика перешли в полномасштабную агрессию прежде, чем он смог перевести дух или хоть как-то оправиться от испуга. Его чувства перешли от агрессии к насилию прежде, чем он смог взять себя в руки.
Горячий электрический разряд пронзил его свет, когда он сжал кулаки перед собой.
– Какого хрена ты здесь делаешь? – его голос превратился в низкое рычание. Он сделал скользящий шаг к другому видящему, уже наполовину заняв боевую стойку. – Я сказал тебе уходить. Я говорил тебе, что должен был совершить прыжок в одиночку. Я, бл*дь, ясно дал понять, что мне нужно уединение. Ты, должно быть, уже знаешь, что у меня контракт с британским правительством, что я…
– Кто она? – сказал Торек.
Как и прежде, в его голосе не было страха или даже осторожности.
В его голосе звучало неприкрытое любопытство.
– …Эта женщина, – добавил он. – Та, на которой ты зафиксировался. Кто она?
Ревик не потрудился ему ответить.
Заставив себя остановиться, прежде чем он совершит какую-нибудь глупость и ударит другого мужчину, он развернулся на пятках и направил ноги к двери.
Торек вскочил и пересёк это пространство в мгновение ока.
Его ладонь прижалась к древесине двери прежде, чем Ревик смог её открыть.
Он навалился всем весом, когда Ревик всё равно попытался открыть её.
Ревик посмотрел на него сверху вниз, чувствуя, как жар в груди превращается в пламя печи. Несмотря на это, он не отодвинулся. Он стоял там, сердито глядя сверху вниз на другого мужчину, позволяя разнице в росте и весе между ними быть самостоятельным посланием.
– Убирайся нахер с моей дороги, – потребовал он.
– Ты мой должник, – сказал Торек.
– Убирайся нахер с моей дороги, или я убью тебя, – сказал Ревик.
Свет Торека дрогнул.
Он по-прежнему не двигался.
– Ты кинешь меня с долгом? – сказал он, его голос стал мягче. – Ты хочешь нарушить Кодекс? Сделать меня твоим врагом? Эта мысль печалит меня, брат Ревик. Действительно печалит. Более того, это разочаровывает меня. Я начал доверять тебе. Я начал верить, что ты – видящий своего слова, несмотря на твою репутацию.
Ревик боролся со словами собеседника, с образами и эмоциями, которые проносились в его голове, когда видящий использовал свой свет и голос, чтобы донести свою точку зрения.
Правда заключалась в том, что, как бы он ни чувствовал себя в данный момент, он не мог позволить себе нажить врагов среди здешних видящих. Это ещё одна вещь, которая приведёт к тому, что его снимут с охраны Моста.
Чёрт возьми, из-за этого его могли убить.
Он не мог себе этого позволить, не тогда, когда они уже сделали его совершенно нежеланным гостем в Азии.
Он также не забыл о связях Торека с Ринаком.
Рациональная, тактическая часть его разума вновь проявила себя, по-настоящему подавляя гнев, заставляя его быть стратегом, играть в долгую игру.
Он находился на другом конце света.
Ещё несколько минут не спасут её.
– Дай мне свою гарнитуру, – проворчал Ревик.
Торек моргнул, глядя на него в затемнённой комнате.
Затем, едва заметно пожав плечами, он потянулся к уху и снял с головы запрошенное устройство, молча передав его Ревику. Ревик мысленно включил гостевой режим, как только надел его на собственное ухо.
Мгновение спустя он разделил своё сознание и использовал новое разделение, чтобы соединиться сначала с Эддардом, затем с туристической компанией, которой он пользовался в прошлом.
Он обнаружил, что может использовать для этого свой свет, что было огромным грёбаным облегчением.
– Брат? – произнёс Торек вежливым голосом.
Ревик поднял палец, прося видящего подождать.
Когда он получил от турагента основную информацию, в которой нуждался, он переключил всё своё внимание обратно на Торека.
Следующий рейс был только через два часа.
У него есть на это время.
Отключив гарнитуру, он официально поклонился другому видящему
– Я перед тобой в долгу, – признал Ревик, переходя на официальный прекси. – Я переведу кредиты сейчас, если ты это одобришь, брат. Когда я уйду, между нами не будет долгов. Кодекс не будет нарушен. Ни по соглашению, ни по валюте.
Но Торек уже качал головой.
Однако он изменил свой голос, повторяя официальную интонацию Ревика и используя более старую версию языка видящих, когда ответил на позицию Ревика, открывающую переговоры.
– Нет, – сказал он. – Я уже говорил тебе это, брат. Я не буду принимать в обмен валюту.
Ревик почувствовал, как напряглись его плечи.
Он сохранял невозмутимое выражение лица разведчика.
– Тогда чего бы ты хотел, брат? – спросил он. – Ещё одно шоу? Отлично. Считай, что дело сделано. Но я уезжаю из города на некоторое время. Мы договоримся об этом до моего отъезда. Тебя это устраивает?
– Нет, – сказал Торек.
Ревик почувствовал, как к его свету начинает возвращаться жар.
– Что ответит твоим требованиям, брат? – его голос понизился до более плотного рычания, выпадая из более вежливой интонации официального прекси. – Или тебе просто нравится задерживать меня без всякой бл*дской причины?
– Я не хочу шоу, – сказал Торек, прочерчивая пальцем линию в воздухе.
– Таково было первоначальное соглашение, – возразил Ревик, не скрывая своего раздражения. – Ты что, играешь со мной, брат?
– Я не играю, – категорически заявил Торек. – Я прошу тебя позволить мне изменить наше первоначальное соглашение. Мы можем устроить и шоу, если хочешь. На самом деле, я был бы весьма склонен к переговорам о такой вещи, как отдельное соглашение, брат Дигойз. Однако, признаюсь, для этого мне хотелось бы чего-то другого, и я чувствую, что могу попросить об этом сейчас, поскольку ты поставил меня в трудное положение, уйдя с нашей последней договоренности посреди сессии. Ты разозлил моих клиентов, брат. Что более серьёзно, ты вынудил меня не сдержать моё соглашение с ними, чего я не хотел бы делать с кем бы то ни было… даже если бы этого требовала данная конкретная ситуация.
Ревик ждал, наблюдая за золотоглазым видящим в темноте.
Его собственные глаза привыкли к тусклому освещению с тех пор, как он впервые вышел из Барьерного прыжка, поэтому он мог ясно видеть лицо и выражение лица Торека. Однако из-за выучки другого видящего в разведке он всё равно не мог прочитать выражение его лица.
Благодаря блокировке со стороны Совета, он также мало что мог прочесть при свете своего света.
Когда Ревик не нарушил молчания, другой вздохнул, тихо щёлкнув языком.
Затем он намеренно положил руку на промежность Ревика.
Ревик напрягся.
Он обнаружил, что прижат к двери, прежде чем успел перевести дыхание, а лицо другого было в нескольких дюймах от его лица. Пальцы Торека обхватили его член – не с угрозой, не совсем, но с достаточной агрессией, Ревик втянул воздух.
Что бы Торек ни имел в виду, Ревик не мог не истолковать это как угрозу.
По той же причине его свет полностью замер.
Прежде чем он успел заговорить или решить, придётся ли ему пробиваться оттуда с боем, Торек наклонился к нему ближе, так что их лица почти соприкоснулись.
– Я кое в чём признаюсь, брат, – сказал Торек тише. – Я признаюсь в этом открыто.
Изучая глаза Ревика, Торек направил свой свет глубже в свет Ревика. Медленно потянувшись к нему, он начал чувственно притягивать его свет, согревая различные точки между их телами.
– …Сегодня ночью у меня появился собственный голод. Мне интересно, рассмотрел бы ты менее публичную сделку? Которая сводилась бы не только к тому, что я буду тебя бить.
Ревик нахмурился.
Он посмотрел собеседнику в глаза, чувствуя, как его свет невольно реагирует, но в основном испытывая замешательство.
– Секс не стоит таких больших денег, – сказал он прямо.
– Я знаю об этом, – спокойно ответил Торек.
Он слегка откинулся назад, открыто оценивая лицо Ревика.
– Однако неделя в моём доме стоит таких денег, если ты передашь контроль мне. В разумных пределах, конечно. Мы согласуем это настолько подробно, насколько тебе потребуется. Мы могли бы даже оформить всё в письменной форме, если ты этого желаешь. Или посредством простого контракта, в зависимости от того, что тебе подходит.
Торек сделал паузу, как будто давая ему подумать.
– Неделя, когда ты будешь принадлежать мне, брат, как только будут установлены эти правила. Я отпущу тебя после. Никаких ожиданий. Никаких обязательств или запутанных последствий. Только дружба, – он сделал паузу, всё ещё изучая глаза Ревика с золотистыми кошачьими радужками. – У меня есть свои собственные отношения, если это тебя успокоит.
Ревик тихо фыркнул.
Несмотря на это, он покачал головой, тихо щёлкнув.
– Не дай другому видящему убить меня, брат, – пробормотал он, взглянув на него.
Это была неудачная попытка пошутить, но когда Торек улыбнулся в ответ, юмор не коснулся этих золотистых глаз с крапинками.
– Тебе не нужно беспокоиться на этот счет, брат, – сказал он, его голос был по-прежнему совершенно спокоен, почти безмятежен. – Мы уже обсуждали тебя. Она согласна на это. Я бы сказал, более чем сговорчива, – он сделал паузу, выражение его лица и голос не изменились. – Ты можешь сначала встретиться с ней, если хочешь. На самом деле, я мог бы настоять, чтобы ты хотя бы просканировал её свет. Она тоже захочет трахнуть тебя… и я полностью намерен позволить ей это.
Ревик почувствовал, как его лёгкие и тело приходят в ещё большее замешательство.
Он по-прежнему не отталкивал другого, но его недоверие и недоумение не исчезли. Более того, он обнаружил, что становится скорее раздражённым, чем возбуждённым.
– Почему? – спросил он наконец.
Торек усмехнулся.
– Тебе нужно, чтобы я ответил на это, брат?
– Ты знаешь, кто я, – сказал Ревик.
– Я знаю, – признал Торек.
– Тебя это не беспокоит? – спросил Ревик, и в его голосе всё ещё слышалось раздражение. – Большинство из нашего вида не прикоснулись бы ко мне ни за какие деньги. Или в этом и заключается заманчивость?
Торек улыбнулся, прижимаясь к нему сильнее.
Дополнительное давление и свет заставили Ревика резко втянуть вдох.
Торек не сводил глаз с его лица, но наблюдал за его реакцией. Как только он, казалось, удовлетворился полученной реакцией, видящий улыбнулся.
Когда он заговорил в следующий раз, его британский акцент стал заметен даже в прекси.
– Несколько видящих только что заплатили кучу денег, брат, надеясь увидеть, как ты сегодня вечером получаешь удовольствие, – сказал Торек, на этот раз улыбаясь ему более искренне. – Они были очень злы, что остались без финиша, если хочешь знать правду. На самом деле, некоторые были чертовски взбешены. Ты действительно думаешь, что я так сильно отличаюсь от кого-либо из них, каковы бы ни были мои склонности?
– Они пришли посмотреть, как меня избивают, – поправил Ревик. Он твёрдо встретил взгляд собеседника и добавил: – Понравилось мне это или нет, для них не имеет значения. И ты это знаешь.
Торек пожал плечами.
– На самом деле, я ничего подобного не знаю. И честно говоря, я сильно сомневаюсь, что это так.
– На кого ты работаешь? На самом деле? – потребовал Ревик, и его голос снова стал сердитым. – Или ты всё ещё хочешь, чтобы я поверил, что это просто секс?
Торек улыбнулся, мягко щёлкнув языком, и покачал головой.
Его свет излучал неприкрытое веселье, прямо перед тем, как он снова намеренно помассировал Ревика, вложив в пальцы достаточно света, чтобы глаза Ревика закрылись.
– Gaos, – он тихо выдохнул, не в силах остановиться. – У меня нет на это времени.
Торек снова улыбнулся, сильнее прижимаясь своим весом к телу Ревика.
– Ты всегда такой параноик, брат? – спросил он, и в его голосе снова зазвучала лёгкость. – Или ты почему-то решил, что моя собственная сексуальная боль сегодня вечером была просто показухой? Или что я не смог бы заставить кого-нибудь другого избить тебя до крови кнутами и палками, если уж на то пошло, и потратить своё свободное время на другие занятия этим вечером?
– Я тебе не верю, – перебил Ревик, всё ещё пытаясь контролировать свой свет и дыхание.
– Я не причиню тебе вреда, – сказал Торек, не испуганный гневом в глазах Ревика. – Действительно ли мои мотивы, помимо этого, так важны для тебя? Я позволю прочитать меня, чтобы заверить тебя, что мои намерения полностью благие. Ты можешь читать меня так глубоко, как тебе захочется… всё, что тебе нужно, чтобы убедиться, что я не причиню тебе вреда и не позволю, чтобы тебе причинили вред каким-либо образом, который не встречает твоего явного одобрения, брат.
Ревик почувствовал, как ещё один импульс замешательства покинул его свет.
Он мог чувствовать ту часть себя, которая была возбуждена настойчивостью другого видящего, почти агрессивностью его света, даже не считая руки, всё ещё прижимающей спину Ревика к двери.
Торек пока не выдвигал никаких реальных требований.
И от него не исходило даже намека на реальную угрозу.
Что-то в этом сочетании – недвусмысленное желание и полное отсутствие осуждения – внезапно слишком сильно напомнило Ревику Даледжема.
По какой-то причине это вернуло его мысли к Мосту.
Элли.
Его боль внезапно усилилась.
Он почувствовал, как перемена повлияла на свет другого мужчины.
– Gaos, брат, – пробормотал Торек, на мгновение прижавшись лицом к его лицу. – Эта твоя влюблённость… сводит с ума. Это туда ты сейчас направляешься? Трахнуть эту женщину? Если так, я, возможно, захочу это увидеть. На самом деле, я мог бы настоять на том, чтобы увидеть это. Я мог бы избить тебя и морить голодом, когда ты вернёшься, пока ты не покажешь мне, что именно ты с ней сделал.
Когда Ревик не ответил, Торек помассировал его сильнее, намеренно прижав колено и ногу к внутренней стороне бедра Ревика.
– Туда ты направляешься, младший брат? – пробормотал он. – Охотиться на неё? Скажи мне правду.
Ревик покачал головой, но ничего не ответил.
Тем не менее, что-то в вопросе видящего беспокоило его.
Он, честно говоря, не был уверен, сможет ли доверять себе, чтобы правдиво ответить на этот вопрос, который плохо сочетался с тем, что он уже видел той ночью, не говоря уже о том, что, возможно, происходило с ней прямо сейчас. Ему была невыносима мысль о том, чтобы изучить это, учитывая, что она может быть изнасилована Джейденом, или Микки, или ими обоими в какой-то момент в течение следующих двадцати четырёх часов.
Он сомневался, что когда-нибудь захочет узнать правду об этом.
«По крайней мере, пока ты не доберёшься туда, – шептала какая-то чуть более циничная или чуть менее нечестная часть его разума. – Пока ты не сможешь что-то сделать с Джейденом и тем другим ублюдком. Пока ты не похоронишь их обоих. Пока ты не попытаешься поговорить с ней после, хотя бы для того, чтобы заверить её, что она в безопасности, что ты позаботился об этом…»
Но он тоже пока не был готов думать об этом.
Потянув время, он полностью отключился от настоящего момента с Тореком.
Он вернулся к расколу в своём свете.
Сначала он сверился с турагентом, чтобы подтвердить бронирование, затем с Эддардом, ровно настолько, чтобы узнать, что человек уже упаковывает его одежду. Слуга Ревика связался с водителем, и Ревик почувствовал, что, как только Эддард закончит собирать вещи, одежду и другие пожитки Ревика отправят вместе с такси, чтобы забрать Ревика отсюда.
Правда, это произойдёт не сразу.
У него было тридцать минут.
Возможно, больше, в зависимости от пробок.
– Я должен ехать, – сказал Ревик, всё ещё оттягивая время. – Я покидаю страну. Сегодня вечером.
Торек кивнул, и в его светлых золотистых глазах не было ни капли удивления от того, что Ревик повторяется.
– Тогда когда ты вернёшься, – вежливо сказал он. – Если мои условия тебя устроят? Мы можем подождать с деталями до того времени.
Когда Ревик промолчал, другой видящий снова вжался в него, на этот раз чуть не причинив ему боль. Это вызвало непроизвольную вспышку сексуальной боли в свете Ревика.
– Приемлемы ли для тебя условия, брат? – в голосе Торека впервые прозвучала слабая угроза. – Я и думать не буду о том, чтобы позволить тебе уйти, пока мы не придём к соглашению. Насчёт чего-либо. Если не так, то я жду от тебя встречного предложения. Что-нибудь равноценное для меня.
Чувствуя, как ещё один виток боли от разлуки покидает его лёгкие, Ревик попытался решить, были ли условия Торека приемлемыми для него.
Он всё ещё не верил ему.
Он не верил ему, что это только из-за секса.
Он задавался вопросом, действительно ли видящий работал на кого-то.
Шулеры. Терри.
Чёрт, с таким же успехом это мог быть Адипан или кто-то из Совета. Кто-то, кто хотел, чтобы Ревик ушёл, был снят с его должности по охране Моста. Это мог быть кто-то, кто хотел получить компромат на него по какой-то другой причине. Для шантажа. Чтобы купить благосклонность на своём продвижении вверх по иерархии Шулеров. Возможно, Галейт отказался от своей сделки с Вэшем. Возможно, Шулеры вернулись к объявлению вознаграждений, как это произошло, когда Ревик впервые сбежал от Шулеров в Юго-Восточной Азии.
С другой стороны, имело ли это значение?
Семёрка не допустит, чтобы ему причинили боль, по крайней мере, серьёзную, если они способны повлиять на ситуацию.
Более того, продуманность этой игры заставила Ревика задуматься, не могла ли его смерть или пленение быть истинным мотивом. Нет, если Торек действительно работал на кого-то, скорее всего, они охотились за информацией. Ревик довольно хорошо скрывал информацию от людей, даже под давлением.
Особенно под давлением.
Даже когда речь шла о сексе, Ревик мог продержаться долго.
Он мог продержаться неделю, без проблем.
Если Торек думал, что сможет сломить его так быстро, тот, на кого он работал, не очень хорошо его знал. Что определённо исключало Терри.
И Вэша, если уж на то пошло.
Ревик, однако, не мог перестать ломать голову над тем, почему это произошло.
Если Торек ни на кого не работал, его мотивы ещё больше ставили Ревика в тупик.
Действительно ли это было так ново – трахать Перебежчика? Трусливого, кровожадного бывшего Шулера, который отказался от второго по значимости положения в Пирамиде, чтобы жить никем, разведчиком среднего ранга, квази-коленопреклонённым, опозоренным нарушителем Кодекса в покаянии?
Каким бы скандально известным он ни был когда-то, сейчас Ревик не являлся ничем из этого.
Было ли это настоящей причиной? Их завораживало лишение власти? Они просто хотели видеть его покорным и запуганным, после того как его боялись столько лет?
Может быть, кто-то хотел убедиться, что он больше не работает на Галейта и других видящих Шулеров. Может быть, кто-то верил, что дезертирство и все эти годы в пещерах монаха на Памире были не чем иным, как уловкой, способом проникнуть в Семёрку.
Торек не показался Ревику чрезмерно политизированным, но это было бы не так уж трудно скрыть.
Более того, Торек, чёрт возьми, владел секс-клубом.
Практически чистая специализация на фетише видящих, несколько десятков работающих видящих, ещё дюжина работающих людей. Ему не нужен был Ревик, чтобы сосать его член. Ревик также не был нужен ему как какая-то игрушка для траха, что бы он ни заявлял своим светом.
У Торека было много видящих, которые с радостью могли бы сделать это для него, и лучше, чем сам Ревик. Чёрт возьми, он даже не был достаточно взрослым, чтобы так хорошо владеть своим светом. Видящие возраста Ревика могли продавать только людям. Другие видящие не стали бы платить за то, чтобы трахнуть их.
Они могли бы заплатить за то, чтобы побить его, учитывая, кем он был, но не более того.
Что вернуло мысли Ревика к тому, с чего всё началось.
Так вот в чём было дело? Избиение его?
Единственное, что имело смысл – это новизна.
Точно так же, как некоторые люди квази-поклоняются серийным убийцам, среди видящих тоже может существовать некий эквивалент, который делает новизну удовлетворения бывшего убийцы привлекательной для некоторых видящих – видеть, как его лишают силы теперь, когда у него больше нет Пирамиды Шулеров или Галейта, которые могли бы защитить его. Возможно, Тореку действительно нравилось причинять ему боль, больше, чем Ревик предполагал.
Возможно, Торек на протяжении многих лет терял людей из-за Шулеров.
Возможно, это было личное.
Ревик, однако, не мог по-настоящему почувствовать это в свете Торека.
По правде говоря, он этого не понимал.
Торек снова начал массировать его, сильнее, по мере того как молчание между ними затягивалось. Ещё через несколько секунд Ревик закрыл глаза, сжав челюсти.
Он принял решение, заговорив в тот же миг.
– Хорошо, – сказал он, его голос слегка дрогнул на этом слове. – Когда я вернусь.
– Скажи это, брат.
– Условия меня устраивают. Мы проработаем детали, когда я вернусь.
– И когда это будет?
– Неделя. Максимум две.
Рука Торека замерла.
Когда Ревик поднял взгляд, видящий улыбнулся. Эта улыбка на мгновение превратилась в ухмылку, пока он продолжал изучать лицо Ревика. Затем, внезапно, и прежде чем Ревик смог придумать, что ещё сказать, Торек отпустил его, отступив назад.
Всё ещё улыбаясь, золотоглазый видящий вежливо указал на дверь.
– Ты можешь идти, – сказал он. – Долг и его выплата остаются между нами на хорошем счету, друг.
Ревик кивнул, один раз, мимолётным жестом подтверждая.
Тем не менее, он почувствовал вспышку беспокойства, когда различил пульсацию удовлетворения, обвивающуюся вокруг света Торека. Он вспомнил, как Торек заманил его на публичное секс-шоу в первую очередь, когда он забрёл в этот клуб, и снова поймал себя на мысли, что Торек был видящим, который знал, как получить то, что он хотел.
Торек, возможно, был слишком хорош в получении того, чего хотел.
Ревик не знал, почему сейчас, в связи с этим, ему стало не по себе.
Он даже не мог точно определить смысл этого беспокойства, но оно не рассеялось в последующие секунды. На мгновение он изучил довольное выражение в этих золотистых глазах, но не смог прочитать ничего, кроме чистой искренности эмоций.
У Ревика прямо сейчас не было времени сомневаться или передумывать.
– Я бы предложил чёрный ход, – сказал Торек, указывая на гарнитуру, всё ещё закреплённую на голове Ревика. – …Всего лишь мера предосторожности. Возможно, кое-что ждёт тебя впереди, друг.
Ревик кивнул и на это тоже.
Затем, тихо щёлкнув, он отвёл взгляд.
Сняв гарнитуру Торека с уха и шеи, он передал полуорганическую машину обратно другому мужчине. Коротко поклонившись, он взялся за дверную ручку и повернул, выдёргивая деревянную панель из рамы.
На этот раз Торек не пытался остановить его.
Глава 16. Переулок
Ревик вышел через заднюю дверь, как и предлагал Торек.
Сначала он забрал свою рубашку, хотя бы ради гарнитуры, нежели ради чего-то ещё.
Пробираясь по лабиринту коридоров, составляющих заднюю часть клуба Торека, он вернулся к игре со щитом, который Совет держал вокруг его света, и попытался найти проход. Делая это, он использовал другую часть своего света, чтобы связаться с Эддардом и сказать ему, где его должен забрать водитель в конце переулка.
Он не переставал бороться со щитом, даже когда разговаривал с Эддардом.
Он навязчиво боролся с ним, используя большую часть раскола в своём сознании. После разговора с Эддардом Ревик использовал остатки своих когнитивных способностей, чтобы продумать логистику того, что он намеревался сделать после того, как доберётся до Сан-Франциско.
С точки зрения отсутствия в Лондоне, по нему не будут скучать.
По крайней мере, не очень долго.
Они перенесли его преподавательскую должность на следующий семестр.
По иронии судьбы они сделали это из-за более высокого, чем ожидалось, уровня интереса, проявленного к его назначению на факультет в качестве штатного преподавателя. Никто из людей ничего не знал об его связях с Шулерами, и, очевидно, они могли простить ему то, что он был нацистом.
