Текст книги "Страж (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Он тоже видел портреты. Джон, Касс… несколько портретов Джейдена.
Он увидел ещё наброски пирамиды Шулеров.
Детали на них становились всё более и более чёткими. Ревик теперь мог видеть узлы пирамиды. Некоторые были даже нарисованы наоборот. В смысле тьма ночи окружала пирамиду, линии которой изображались отсутствием этой темноты.
Он увидел больше изображений Китая и даже одно из Таиланда. Она нарисовала большую волну, покрывающую то, что могло быть Гонконгом, судя по очертаниям зданий.
Что-то в этом взгляде нервировало его.
Иногда он забывал о возрасте её души.
Смотреть на её рисунки ощущалось словно взаимодействие с Мостом.
Не с Элисон, девушкой, а теперь и с женщиной, которую ему было поручено защищать, а с реальным существом, Мостом.
Иногда было легко забыть, почему все это так важно.
Он также видел больше набросков мальчика.
Часто мальчик изображался сидящим в траве, под горами. У него всегда были тёмные волосы. Всегда он был маленького роста, с маленькими руками и плечами.
Ревик не видел других лиц мальчика.
Он не знал, как долго так просидел, когда внезапный резкий сигнал заставил его свет завибрировать. Он проверил время на виртуальном дисплее внутри своей гарнитуры… и выругался.
Элисон уходила с работы.
Если предположить, что она придёт прямо сюда, у него было десять минут.
Это при условии, что она пойдёт пешком, а не воспользуется роботакси.
До недавнего времени она лишь изредка пользовалась такси для возвращения с работы. Однако в последнее время она вызывала их чаще – после истории с Джейденом. Она могла бы вызвать его и сегодня, если достаточно устала или просто была в настроении для этого.
Она могла быть достаточно уставшей. Она отработала две смены.
Ревик быстро встал и начал собирать рисунки, которые перекладывал в том же порядке, хотя и тщательно просматривал их. Сложив их в стопку, которая выглядела более или менее так, как, по его воспоминаниям, выглядела изначальная – оставалось надеяться, что это достаточно близко для любого человека, если не для опытного видящего – он аккуратно положил рисунки и наброски обратно в портфель и застегнул его, оставив верх открытым так, как он его нашёл.
Он убрал портфель именно туда, где его нашёл.
Он ещё раз быстро обошёл комнату, чтобы убедиться, что больше ничего не оставил и не потревожил ничего, что она могла бы заметить.
Убедившись, что всё в порядке, он направился на задний двор.
Он уже чувствовал, как она идёт вверх по улице.
Роботакси не было, значит, ему ничего не грозило.
Ещё две минуты. Может быть, три, если она не торопилась.
Больше, если по пути к двери она остановится поговорить с парой, которая жила в квартире наверху. По своему свету Ревик понял, что они всё ещё сидят на крыльце, курят дешёвые подделки под сигареты видящих и пьют пиво.
В любом случае, у него было достаточно времени.
Достаточно времени, чтобы уйти так, чтобы она ничего не заметила.
И всё же, он обнаружил, что часть его сожалеет об этом.
Он давно не видел её во плоти.
Однако другая, отличная от него часть знала, что это, скорее всего, к лучшему.
Глава 20. Сдержать обещание
Ревик стоял на краю парка.
У него был прямой обзор на улицу, которая проходила вдоль этого парка.
У него был прямой обзор, в частности, на один дом на этой улице.
Он убедился, что хорошо укрыт, невидим с той же улицы и из того же дома.
К этому времени он уже знал дом и изнутри, даже не считая исследований, которые он провёл через свои контакты в местном полицейском управлении. Он знал его по снимкам Барьера, которые получил от Элли в ту ночь, когда Джейден привёз её сюда.
Теперь он точно знал, что Джейден дал ей в ту ночь.
Он подозревал правду, просто исходя из того, что видел, но он подтвердил это, выследив дилера и выведав у него каждую деталь продажи.
Это был наркотик видящих, Илуврен.
То, что большинство людей теперь называют «наркотиком-афродизиаком».
Ревик сам его не принимал, но, конечно, знал об этом веществе.
Когда Илуврен только попадал в ваш организм, он сшибал вас с ног.
Затем он приводил вас в состояние крайней покладистости, как только к вам возвращалось базовое сознание. В случае большинства видящих это обычно включало в себя крайнюю сексуальную жажду, особенно в групповых условиях, где он часто использовался в фетиш-клубах и/или на частных вечеринках для богатых людей. Препарат также повышал либидо среднестатистического человека, но не так, как у видящих.
Более того, видящие с большей вероятностью дольше оставались без сознания.
Также был аналогичный рогипнолу период отключки, когда действие препарата прекращалось, и человек ничего не помнил о периоде, в течение которого он находился под воздействием.
Обычно это заканчивалось через восемь-двенадцать часов.
Элли среагировала на наркотик как видящая. В общем-то, как и должно было быть.
Джейден сделал это, чтобы оттянуться. Он сделал это в надежде, что сможет уговорить свою новую, помешанную на сексе девушку на групповуху с его лучшими друзьями. Он убедил себя, что это всё равно, что спать с ней самому или что-то в этом роде. Только он забыл о той части, где он не спрашивал её.
Ревик проверил патронник своего пистолета, затем магазин. Удовлетворившись, он со щелчком вставил последний обратно и сфокусировал взгляд и свет на фасаде дома.
Он отложил эту работу на несколько дней, но не из нежелания.
Он сделал это намеренно.
Он сделал это стратегически.
Отчасти это делалось для того, чтобы защитить Элли от любых подозрений. Ну, в основном, чтобы защитить её. Он хотел, чтобы прошло несколько дней после последнего появления Элли в этом доме. Он хотел, чтобы несколько дней она не связывалась с ним, не совершала по отношению к нему ничего иррационального, не угрожала ему, чтобы её не видели ни рядом с ним, ни в этом доме.
Ему нужно было время, чтобы стереть всех свидетелей в клубе, которые могли бы сложить два и два, достаточно, чтобы задаться вопросом, может ли у Элли быть какая-то причина отомстить Джейдену.
Он хотел, чтобы её алиби было неопровержимым, бл*дь.
Это означало, что ему нужны были свидетели с обеих сторон, предпочтительно камеры слежения за СКАРБом, так что дата была бесспорной. Это означало, что ему нужна была продуманная стратегия выхода для себя, иначе он оказался бы в камере вместо неё, и, вероятно, в значительно менее комфортной. Ему нужна была альтернативная история, чтобы продать её властям, такая, которая была бы правдоподобной, которая не привела бы к более масштабному расследованию, которая могла бы распространиться и на неё.
Почти так же, как и на все эти вещи, ему нужно было немного времени, чтобы успокоиться ради себя самого. Он хотел знать, что мыслит ясно и не наделает глупостей.
Он не мог рисковать, проявляя небрежность.
Он не мог рисковать, делая что-либо, что могло бы каким-то образом связать инцидент с ней, или вызвать у неё проблемы, или привлечь к ней внимание правоохранительных органов.
В те первые сорок восемь часов ясность и рациональность не стояли на первом месте в списке Ревика.
Слово «ярость» вообще не описывало его чувства.
Чувствуя, как Элли постепенно вспоминает всё это, ощущая её реакцию…
Он едва мог это выносить, бл*дь. Он не мог вспомнить, чтобы испытывал что-то подобное, не углубляясь в те части своих собственных воспоминаний и временной шкалы, к которым он не хотел получать доступ… к которым он действительно не мог позволить себе получить доступ, не рискуя слететь с катушек по-настоящему.
Со временем, однако, наблюдение за тем, как Элли проходит через всё это, сделало его свет и разум холодными, лишёнными чувств. Эта холодность была направлена не на неё.
Тем не менее, в этом имелась своя польза.
Это снова превратило его в убийцу.
Что, в данном конкретном случае, совершенно устраивало Ревика.
Убийца, в отличие от эмоционально уязвлённого видящего, мог мыслить ясно.
Убийца мог быть терпеливым.
Убийца мог подождать, пока всё не наладится как надо, чтобы никто из неподходящих людей не был наказан, не был уличён или заподозрен в его преступлениях.
Ревик, однако, знал, что не может ждать слишком долго.
Совет уже послал бы кого-нибудь.
Даже если бы они никого не послали лично, у них есть кто-то, кто наблюдал за ним прямо сейчас – может быть, горстка людей, может быть, даже члены элитного подразделения Адипана. Кем бы ни были эти агенты, они должны были наблюдать за Ревиком из Барьера, вероятно, зная как минимум часть того, что он задумал, находясь здесь.
По той же причине он не мог использовать Барьер.
Они бы никогда не позволили ему использовать Барьер для чего-то подобного.
Если он попытается, они просто ослепят его, как это случилось той ночью в Лондоне. Они могут даже вырубить его, оставить где-нибудь, чтобы его подобрал один из их агентов.
Они определённо вытащат его отсюда.
Опять же, скорее всего, они уже решили это сделать.
Ревик покинул Лондон без разрешения.
Он приехал сюда под защитой Барьерного молчания, в основном контролируя свой собственный разум и свет. В этом смысле блокировка почти помогла ему. Он выбрался, потому что не стал ждать.
Он делал каждый шаг, оставаясь слепым в Барьере, зная, что окно, которое они дали ему в физическом мире, будет коротким.
Оно и было коротким.
В этом он не ошибся.
Но они явно не ожидали, что он отреагирует так быстро. К тому времени, когда они выяснили намерения Ревика, и он получил прямой приказ оставаться на месте, он уже был в самолёте.
Вэш был недоволен.
Однако у Ревика возникло ощущение, что Вэш воспринял это лучше, чем большинство членов Совета.
Даже когда самолёт выруливал на взлётно-посадочную полосу, Ревику угрожали.
Его предупреждали. С ним пытались урезонить разными способами. Его подкупали, к нему обращались, с ним торговались, читали лекции, снисходили до него, на него кричали. В течение последних двадцати четырёх часов Ревик не слышал ничего, кроме шквала предупреждений, угроз, духовных призывов, психологических обращений, эмоциональных мольб и зловещих предсказаний относительно его судьбы через Барьер.
Затем он заснул.
Он вырубился на гостиничной кровати в Тендерлойне, одетый во всю свою одежду.
Он едва помедлил чтобы скинуть ботинки.
Это произошло после того, как Ревик провёл несколько часов в полицейском участке, проверяя, сообщила ли Элли об инциденте с Джейденом, просматривая физический адрес Джейдена и статистику, просматривая адреса и статистику каждого участника группы Джейдена, который был там в ту ночь, вместе со всей текущей информацией, которую он мог получить по этому засранцу, Микки, пытавшемуся вытащить её из бара до того, как Джейден добрался до неё.
К тому времени, когда Ревик заплатил наличными за гостиницу, он не спал больше двух суток.
Он проснулся примерно через шесть часов.
Он знал, что они просканировали его сверху донизу и сбоку, пока он спал.
В ту секунду, когда они смогли обнаружить его в Барьере, то есть в ту секунду, когда Ревик потерял сознание, они облазили всю его задницу, разбираясь в каждом аспекте его света, чтобы увидеть каждую деталь того, где он был и чем занимался с тех пор, как они в последний раз чувствовали его там. Больше всего на свете они хотели бы знать, что он намерен делать сейчас.
Они хотели бы знать его план, его следующие шаги.
Ревик не сомневался, что к настоящему времени у них есть вся эта информация.
С тех пор воцарилось радиомолчание. Все разговоры с ним, нотации и крики из-за Барьера полностью прекратились.
В то же время тиканье часов над головой Ревика стало громче.
Ревик добился разрешения на скрытое ношение оружия на самолёте, используя свои связи в британском правительстве. Честно говоря, он ожидал, что это будет пресечено кем-то из Семёрки, кто, возможно, следит за этими каналами, но опять же, он проскочил мимо без предупреждения, вероятно, потому, что так быстро уехал.
Ему угрожали, что его снимут с рейса в Соединённых Штатах, но в конце концов они пошли на попятную, не желая привлекать внимание к нему или к тому факту, что он въезжал в США, не говоря уже о том, что он прибыл в Сан-Франциско по какой-то особой причине.
При этом Ревик знал, что они защищают Мост, а не его.
По той же причине Ревик путешествовал под вымышленным именем.
На этот раз он использовал человеческое.
Документы, которые он получил для скрытого ношения, указывали на то, что он был сотрудником Сдерживания Видящих, входящего в подразделение СКАРБ по работе с людьми. Когда Служба национальной безопасности отсканировала его штрих-код на входе, они даже глазом не моргнули, увидев татуировку «H» на его руке. Кровяные патчи, которые носил Ревик, подтверждали принадлежность к человеческой расе и были напрямую связаны с поддельным удостоверением личности – хотя технически Ревик мог использовать свою собственную кровь и пройти протокол, учитывая его допуск к секретной информации.
Он всё равно использовал кровяные патчи.
Он не хотел, чтобы его появление было связано с какими-либо известными псевдонимами, которые он использовал в прошлом, особенно в этой стране.
Особенно учитывая, что он пришёл сюда, по сути, для того, чтобы исполнить расправу.
«Дигойз».
Мысли Вэша мягко скользнули в его разум.
«Не делай этого, брат. Пожалуйста».
Ревик не ответил.
«Брат, мы поговорили с Кали».
Ревик почувствовал, как его губы скривились.
Кали была биологической матерью Моста.
Ревик не знал, что Вэш или Совет всё ещё поддерживают с ней контакт.
«Она согласна с нами, – мягко продолжил Вэш. – Она согласна с тем, что этот человек не должен умереть. На то есть причины, брат. В этом ты должен доверять нам обоим. Этот человек не совсем тот, кем кажется тебе, какими бы предосудительными ни были его действия…»
Ревик покачал головой, не желая этого слышать.
Затем, вспомнив, что он увидел, когда они, наконец, сняли блокировку с его света, Ревик почувствовал, как его снова захлёстывает волна ярости.
Эта ярость исказилась, сосредоточив большую часть своего накала на матери Элли и его начальнике.
«Брат, я понимаю, – послал Вэш мягче. – Я знаю, что это причиняет тебе сильную боль. Пожалуйста. Нам тоже больно. Поверь нам в этом. Кали, кажется, считает важным, чтобы этот человек не был убит. Это для общего блага, брат Ревик…»
«К чёрту ваше общее благо».
Ревик отправил эти слова прежде, чем понял, что собирается ответить.
За этим последовало ещё более напряжённое молчание.
«Ревик, – мысли старого видящего сделались жёсткими. – Брат, ты обещал мне. Ты обещал, что сможешь прислушаться к мудрости Совета в этом вопросе. Что ты сможешь отложить в сторону свои личные чувства, когда дело дойдёт до решений, влияющих на общее благополучие…»
Ревик снова покачал головой, стиснув зубы.
Затем, чувствуя, как его ярость усиливается, разгораясь в его свете как в печи, он выбросил старого видящего из головы.
Как только ему это удалось, он быстро сплёл вокруг себя плотный щит.
Через несколько секунд этот щит превратился в сплошной блок света.
Он обернул этот блок вокруг своего aleimi против них всех – не только Вэша и Совета, не только Охраны Семёрки, но и Кали тоже.
Более того, он оставил искру своего гнева за пределами этого поля, энергетический эквивалент вывешивания таблички «отвали», где все, кто подходил к нему, могли это видеть, чтобы они на сто процентов знали, что щит – это не просто то, что он избегает своих чувств.
Он не хотел, чтобы они думали, что он потерял контроль.
Он хотел предельно ясно дать понять, что это не несчастный случай или просто временная оплошность в суждениях. Это моральный вызов им всем. Это преднамеренный акт, возможно, даже политический. Не Ревик тут действовал иррационально.
А они. Они были теми, кто потерял свой грёбаный разум – или, по крайней мере, потерял свои моральные ориентиры. Они были теми, кто потерял перспективу.
Ревик, возможно, и не смог бы одолеть их или преодолеть блоки, которые они ставили вокруг него, когда хотели лишить его зрения, но он, чёрт возьми, мог посылать собственные сообщения. Он также мог не слышать их голоса, по крайней мере, в течение ограниченного времени.
Освободившись от отвлекающих их мыслей и света, Ревик снова сосредоточился на доме в ремесленном стиле через дорогу от того места, где он стоял.
Держа свой свет и разум подальше от Барьера, чтобы Охрана Семёрки не смогла его вырубить, он слегка сдвинулся вправо, чтобы лучше видеть из-за деревьев, где он стоял. Он оглядел протяжённость улицы в обе стороны, отметив, насколько тихо было даже на улице, идущей вдоль парка.
С другой стороны, сейчас полдень, и это жилой район.
Все были на работе.
Ну, большинство людей было на работе.
Джейден должен был уйти на работу примерно через три-пять минут.
Учитывая отсутствие ограничений, Ревик не стал бы усложнять задачу.
Скорее всего, он воспользовался бы своим светом, чтобы всё выглядело как несчастный случай. Он бы подтолкнул человека выйти на проезжую часть – или, возможно, броситься с моста Золотые Ворота, поскольку это было популярным местом для самоубийц. Пусть те ублюдки, которые знали, что он натворил, думают, что у него на самом деле появилось что-то вроде совести.
Ревик, однако, не мог сделать ничего из этого. Он вообще не мог использовать свой свет. Ему ни за что не дали бы доступ к его aleimi-структурам для таких вещей.
С другой стороны, пистолет тоже был чертовски простым вариантом.
Пистолет немного сложнее объяснить, с точки зрения того, кем и чем был Джейден, но до тех пор, пока это нельзя было связать с Элли, Ревика это не особо волновало.
Пригнувшись пониже среди деревьев, он прислонился боком к булыжной стене, которую выбрал прошлой ночью. Вытащив пистолет из-под длинного кожаного пальто, которое было на нём, он проверил патронник и магазин, хотя проверял и то, и другое уже много раз. Он не хотел рисковать осечкой. Он вообще не мог позволить себе никаких ошибок.
Даже с пистолетом он решил действовать проще.
Он рассматривал более сложные сценарии.
Он подумывал о том, чтобы инсценировать ограбление, возможно, в парке.
В конце концов, он решил, что что-то конкретное слишком рискованно.
Могли быть свидетели.
Более того, если есть конкретная история, значит, могли быть факты, которые противоречили этой истории, вещи, не имели смысла или не сходились.
Нет, лучше просто пристрелить этого ублюдка.
Даже если бы это вызвало вопросы, явная расплывчатость и необъяснимость этого сработали бы на пользу Ревику. Вообще говоря, музыкантов-программистов не убивали профессиональные наёмники. Как бы то ни было, местные копы иногда сталкивались с подобными странными вещами.
По большей части они просто оказывались где-нибудь в папке с нераскрытыми делами.
Переместив свой вес назад, чтобы оказаться лицом к дому, Ревик сильнее прижался к низкой стене, положив руку с пистолетом и сам Глок на предплечье, которое теперь покоилось на плоской части крошащегося камня и кирпича. Выровняв вес тела и прицелившись, он расслабил дыхание и приготовился ждать. Он не хотел задерживаться здесь надолго, на случай, если кто-нибудь случайно заметит его либо со стороны парка, либо, что ещё менее вероятно, с улицы.
В результате он не хотел выходить на позицию слишком рано.
Обычно он занимал место за час или около того до момента, когда ожидал увидеть цель, но это сработало бы лучше, если бы он мог прийти, уйти и исчезнуть до того, как кто-либо, кроме Совета, вообще узнает, что он приехал в Калифорнию.
Ревик только-только выскользнул из-за стены и дерева, когда открылась дверь в передней части дома. Он напрягся, наблюдая, как Джейден повернулся, подхватывая рюкзак, когда тот упал ему на руку, а потом полез в карман джинсов за ключами. Ревик видел, но не слышал, как он выругался, уронив ключи на настил крыльца, и остановился, чтобы поставить свою дорожную кружку, наполненную чем-то дымящимся – вероятно, кофе – прежде чем нагнуться за ключами.
Ревик задержал дыхание, держа пистолет поудобнее.
Он мог видеть человека достаточно хорошо.
Он увидел, как блеснул серебром его браслет, бледно-зелёный ободок гарнитуры. Его взгляд остановился на тщательно уложенных чёрных волосах, тёмной кожаной куртке, дизайнерских джинсах, красной рубашке, облегающей мускулистое, но стройное тело.
Ревик прекрасно его видел.
Несмотря на это, он ждал, пока Джейден выйдет из тени крыльца.
Пока он думал об этом, мужчина-человек закончил возиться со своим ключом в замке входной двери. Закончив с засовом, он повернулся, повыше закинул рюкзак на плечо и взял с перил свою кофейную чашку.
Он начал спускаться по лестнице…
Тут Ревик что-то услышал.
Это раздалось у него за спиной.
Резко обернувшись, он увидел высокую видящую, вышедшую из тенистых зарослей. Она была одета во всё чёрное, должно быть, с бронежилетом под длинным пальто. Он мельком увидел тёмные глаза видящей, полночно-синюю клановую татуировку, покрывающую половину её лица.
…прямо перед тем, как он увидел пистолет в её руках.
Он отдёрнул свой собственный пистолет от стены и огляделся. Он направил оружие на неё, а не на человека, выходящего из его дома. Тот же самый человек оставался равнодушным, пока неторопливо шёл к своему реставрированному антикварному автомобилю, готовясь начать свой рабочий день в модной компании по разработке программного обеспечения, расположенной рядом с Ферри билдинг в конце Маркет-стрит.
Ревик был быстр… чертовски быстр, даже в плохой день.
Однако в данном случае он был недостаточно быстр.
Прежде чем он успел полностью поднять Глок…
Охотница с клановой татуировкой уже выстрелила.
Глава 21. Приструнённый
Ревик проснулся в своём убогом гостиничном номере в Тендерлойне.
Слово «похмелье» вообще не описывало его состояние.
Голова раскалывалась ещё до того, как он смог открыть глаза, и всё резко ухудшилось, когда мерцающая флуоресцентная лампочка в потолочном светильнике ослепила его.
Застонав, он поднял руку, чтобы заслониться от света, в то время как его aleimi мерцал вокруг его тела и по голой физической реальности гостиничного номера. Он сразу понял, где находится.
Он лежал на спине на знакомой комковатой кровати, слыша лзнакомый шум уличного движения и голоса пьяниц, спорящих под его окном у винного магазина внизу. Он, вероятно, и без своего aleimi-света знал бы, где находится, учитывая, что в нос ему сразу же ударил странный и отталкивающий запах дешёвого стёганого покрывала, которым была застелена его арендованная кровать.
Его голова продолжала пульсировать, пока он лежал там, оценивая ситуацию, и каждый удар пульса отдавался в задней части черепа, как будто кто-то ритмично бил по нему молотком, покрытым гвоздями и осколками стекла.
Откуда-то сквозь туман боли и слишком яркого света до него донёсся смешок.
– Они не шутили, – сказал голос. – Я думала, что такое количество транквилизатора убьёт тебя, щенок.
«Женщина», – каталогизировал его разум, даже несмотря на боль.
Лёгкий азиатский акцент.
Видящая, судя по напевному произношению.
Такие ритмичные слоги были распространены у представителей его расы, которые выросли, разговаривая в основном на языке видящих, прекси, а не на человеческом диалекте в качестве своего родного языка.
Более того, он узнал голос.
По крайней мере, смутно.
Несколько секунд спустя отпечатки в его свете чётко идентифицировали её.
– Юми, – он выдохнул это имя, почти как стон. Он продолжал щуриться от света, прикрыв глаза рукой. – Бл*дь. Они послали тебя сюда. Реально? Не перебор ли?
– Не только её, брат, – пошутил мужской голос.
Ревик повернул голову, встретившись взглядом со стоящим там видящим, в то время как тот улыбнулся и продолжил говорить.
– …Ты действительно думаешь, что сестра Юми смогла бы тащить тебя одна?
Увидев, что видящий ухмыляется ему с другого конца комнаты, где он сидел на потёртом деревянном стуле с порезами на обивке из искусственной кожи, Ревик хмыкнул.
– Пореш, – сказал он без необходимости.
Его глаза блуждали по остальной части комнаты, наконец привыкнув к освещению. Далай улыбнулась ему с другого стула, и её зелёно-голубые глаза мерцали в тусклом свете.
– Боги, – недоверчиво произнёс Ревик. – Он послал вас всех?
Под «ним» Ревик, конечно же, подразумевал Балидора, лидера Адипана.
Очевидно, Юми точно знала, кого он имел в виду.
– Возможно, брат Балидор считает нас ответственными, щенок, – фыркнула она.
Глядя на него сверху вниз своими тёмными глазами, она скрестила мускулистые, покрытые татуировками руки на груди, стоя над ним. Тёмно-синяя татуировка подчёркивала хищные черты её овального лица. Её выбритая наголо голова выглядела более эффектно, чем помнил Ревик, каким-то образом подчёркивая её внушительный рост, который почти соперничал с ростом Ревика.
– В конце концов, ты сначала попал под моё командование, – добавила она с иронией. – Возможно, он считает это моим бардаком. Он явно думает, что я, должно быть, каким-то образом потерпела с тобой ужасную неудачу.
Ревик закрыл глаза, потёр виски и поморщился.
– Чем, чёрт возьми, ты меня уложила? – пробормотал он.
– Лошадиный транквилизатор, – произнёс четвёртый голос.
Ревик удивлённо обернулся, осознав, что каким-то образом пропустил гигантского Гаренше, стоявшего у окна. Видящий с бочкообразной грудью оглядел Ревика, и на его полных губах появилась улыбка. Ревик не мог не отметить, что на его теле ростом более двух метров всё ещё был полный бронежилет, едва заметный под длинной рубашкой цвета лесной зелени и чёрным кожаным пальто.
Едва ли незаметно. С другой стороны, ничто в этом полугиганте-видящем не было незаметным и никогда таковым не будет.
Несмотря на свою тёплую улыбку, Гаренше остался у единственного окна в душной комнате Ревика, наблюдая за улицей.
Все они были вооружены. Неудивительно.
Гаренше подмигнул ему, затем снова отвернулся к окну.
– Мы подумали, что нам, возможно, придётся приложить больше усилий, чтобы нейтрализовать тебя, – объяснил он. – Балидор говорил так, будто ты потерял самообладание, брат. Как будто ты сошёл с ума, защищая свою возлюбленную. Мы все знаем, какой ты упрямый придурок даже в нормальном состоянии, поэтому мы наполовину ожидали, что придётся избить тебя до полусмерти, чтобы притащить сюда, если нам не удастся попасть в тебя дротиком с первой попытки. Учитывая, что ты чуть не застрелил Юми боевым патроном, в грудь к тому же, я не могу сказать, что брат Балидор был полностью неправ…
Ухмыляясь шире, массивный видящий сделал жест рукой на языке видящих – что-то похожее на «обезумел от любви», что было ещё одним выражением, которым видящие называли фиксацию.
Они не имели в виду «обезумел от любви» в том ласковом смысле, в каком это выражение употребляют люди.
Они имели в виду, что видящий буквально сошёл с ума, как только что сказал Гар.
– Не то чтобы я тебя виню, – добавил Гар, снова подмигнув. – Она довольно горячая, сексуальная малышка. Я бы тоже хотел добиться от неё каких-нибудь звуков своим членом.
Юми скорчила гримасу, бросив на Гара взгляд типа «серьёзно?».
Она снова посмотрела на Ревика.
– Почему нужно так много усилий, чтобы уложить тебя, брат? – спросила она, возвращая взгляд Ревика к своему лицу. – Может, ты и тяжёлый, как мешок с кирпичами, но я думаю, что это, должно быть, твои кости так много весят. Ты всё равно маленький тощий ублюдок. Как ты думаешь, брат, ты когда-нибудь наберёшь свой полный вес?
Ревик почувствовал, как напряглись его челюсти, но ничего не ответил.
Очевидно, Юми всё ещё нравилось насмехаться над ним по поводу его возраста.
Он знал, что эти слова подразумевали поддразнивание, возможно, даже нежность. Он также знал, что она врёт как дышит, и он изрядно прибавил в весе с тех пор, как видел её в последний раз, в основном за счёт мышц и роста, так что поддразнивание было просто её способом подшутить над ним.
Несмотря на обе эти вещи, он всё равно боролся с нарастающим раздражением.
Когда остальные в комнате захихикали, он понял, что они это почувствовали.
Он также знал, что это более или менее подтвердило им, что он всё ещё «молод», по крайней мере, с точки зрения его темперамента и лёгкости, с которой Юми выводила его из себя.
Он всё равно не дал им удовольствие и не ответил.
Вместо этого он прикрыл глаза и с усилием сел, подперев верхнюю часть туловища свободной рукой.
– Я думаю, он выглядит довольно хорошо, – произнёс другой голос у двери.
Ревик напрягся.
Он перевёл взгляд, когда Мара закрыла за собой дверь гостиничного номера. С ней была ещё одна видящая, как он понял, женщина, и Ревик тоже знал её, но не через кого-либо из присутствующих здесь. Она выглядела азиаткой, но с тем восточноевропейским оттенком, который был присущ многим видящим в плане черт – узкое лицо, высокие скулы, неоднозначный цвет кожи и светло-карие глаза, которые слабо светились внутренним светом.
Её русо-блондинистые волосы были уложены в необычном стиле, по крайней мере, для неё, частично заплетены в косы, частично распущены, но ей всё равно это было к лицу.
Ревик также знал, что светлые волосы были настоящими, а не крашеными, хотя такое окрашивание волос было крайне редким у видящих.
– Бл*дь, – сказал он, обращаясь скорее к Маре, чем к блондинке. – Какого чёрта она здесь делает? Серьёзно? Вы ради этого вытащили её из Москвы?
Поняв тогда, что она, должно быть, всё это время работала на Балидора и Совет, Ревик скривился ещё сильнее, глядя на русскую видящую с нескрываемым раздражением.
– Господи. Я должен был догадаться.
Кэт улыбнулась ему, и её глаза кофейного цвета слабо сверкнули.
– Я тоже думаю, что он очень хорошо выглядит, сестра, – сказала она, с улыбкой взглянув на Мару. Она снова посмотрела на Ревика. – Это не было тяжёлой обязанностью, брат, уверяю тебя.
Ревик хмуро посмотрел на них обоих.
Кэт оглядела его, когда он это сделал, и он не мог не заметить, что на ней была надета её обычная короткая юбка и безумно высокие каблуки. Ревик откровенно поморщился, когда почувствовал завиток боли, шёпотом исходящий от её света и притягивающий его.
– Я думаю, он выглядит очень хорошо, – пробормотала Кэт, встречая его взгляд с ещё одной из своих маленьких улыбок. – И насколько я помню, он совсем не маленький. Особенно там, где это имеет значение.
Мара взглянула на неё.
В тот раз Ревик почувствовала вспышку раздражения, исходящую от женщины из Адипана.
Однако, когда она снова посмотрела на Юми, Мара была сама деловитость.
– Мы будем делать это здесь? – спросила она как ни в чём не бывало. – Она сказала, что сделает это. Чёрт возьми, она, вероятно, заплатила бы нам за эту привилегию, если судить по реакции её светлости.
Ревик снова напрягся.
Он настороженно посмотрел на Мару, затем на русскую видящую-блондинку.
