Текст книги "Страж (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Чем дольше я смотрела на него, тем больше понимала, что не знаю его.

Тем не менее, я также сильно, удушающе чувствовала, что это так.

Я не знала его в лицо. Я была уверена в этом.

Он не из тех парней, который мог бы слиться со знакомыми мне людьми, так что я также сомневалась, что где-то его видела, и просто забыла.

Он не тот, кого я бы назвала «красивым», во всяком случае, не в стереотипной манере, но я определённо запомнила бы этого парня, если бы когда-нибудь видела его раньше. В нём было что-то однозначно притягивающее, некая сдержанная напряжённость, которая, казалось, вибрациями исходила от его кожи. Черты его лица, возможно, и не были идеально гармоничными, но они определённо были запоминающимися.

Более того, он был привлекательным.

Если быть честной с собой, он был очень, очень привлекательным.

В сбивающей с толку манере.

В отвлекающей манере.

Сбивая меня с толку и выводя из равновесия ещё больше, его присутствие окружало меня, заставляя мою кожу вибрировать, заставляя мою грудь болеть.

Но он был в моём доме, и я определённо его не знала.

Почему, чёрт возьми, он был таким знакомым?

Я уставилась в эти бесцветные глаза, пытаясь понять.

Он тоже замолчал. Эти глаза встретились с моими, странно похожие на хрусталь, странно полные света и той напряжённости, которую я почувствовала ещё до того, как по-настоящему посмотрела на него.

Внезапно я поняла причину этой болезненной знакомости.

Я не знаю, как я узнала, но я знала.

Это он.

Этот грёбаный парень был в моей голове.

– Прости, – пробормотал он.

Он нарушил молчание, ещё сильнее прижимаясь ко мне. Я вздрогнула от эрекции, которую почувствовала во второй раз, издав сдавленный крик в его пальцы и ладонь. Я не могла не заметить, что он был большим, или как его глаза прикрылись после того, как он прижался ко мне. Его лицо напряглось, пока я наблюдала, его глаза закрылись дольше, чем на мгновение.

Он был возбуждён.

Он был действительно возбуждён.

– Прошу прощения, – его голос звучал глубоко. Несмотря на бесцветные слова с акцентом, мне показалось, что я слышу в них смущение. – Мне жаль. Мне действительно чертовски жаль… Но я не причиню тебе вреда. Клянусь богами, я не прикоснусь к тебе, Элли. Сексуально или как-то ещё. Я обещаю, что не сделаю этого. Я, бл*дь, обещаю.

Я почувствовала, что он колеблется.

Я видела, как он всматривался мои глаза.

Я почувствовала, что он хочет сказать больше.

Затем, из ниоткуда, что-то в нём как будто переключилось.

Как только это произошло, его присутствие испарилось, как дым.

Казалось, он исчез из моего окружения, каждая частичка его была унесена ветром.

– Спи, – прошептал он мне на ухо. – Спи сейчас, Элли… спи… пожалуйста, милая… просто иди спать сейчас…

Его слова стали мягкими, уговаривающими, как колыбельная, как любовник, говорящий мне на ухо.

– Спи, милая. Все нормально… теперь ты в порядке…

Всё вокруг меня стало расплывчатым, таким же дымчатым, как и его присутствие.

Он был таким чертовски высоким.

Как, во имя семи кругов ада, он мог быть таким чертовски высоким?

Его голос с лёгким акцентом стал ещё тише, когда я перевела взгляд мимо тепла его щеки.

Теперь он был далеко, так же далеко, как коридор моей викторианской квартиры, где реклама виртуальной реальности двигалась по деревянному полу, а мой потрёпанный рюкзак лежал в конце фойе.

Всё это было далеко.

Я могла видеть это только издалека, с другого конца длинного, пустого туннеля.

Я висела там, больше не сопротивляясь, только уставившись в потолок, а его рука всё ещё зажимала мне рот.

Отчаяние наполнило меня.

Я вспомнила бар, когда всё рухнуло на меня.

Я знала, что будет дальше.

Но я не могла пошевелиться.

Как в тот раз в баре, я не могла пошевелиться, я не могла остановить это.

Я уже была там, в том же самом месте.

Нигде.

Глава 23. Чистый лист

Ревик удерживал её у стены, отчаянно пытаясь контролировать свой свет, свой разум, своё тело. Он знал, что последняя часть больше не имела значения, по крайней мере, для неё, но всё равно это ужаснуло его.

Он не мог успокоить её страх.

Он не мог. Он пытался, но не смог.

Она каким-то образом узнала его.

Она узнала его, хотя…

Он оборвал эту мысль, покачав головой.

Это невозможно. Она не могла его знать.

Совет заверил его, что у неё пока нет доступа к своим способностям видящей. Она совершенно слепа. Слепа как человек. Она никак не могла узнать его так, через плотные замки, наложенные на её свет таким количеством видящих с высокими рангами.

Но Ревик знал, что он слышал.

Более того, он не мог заставить себя не слышать этого.

Чувствуя, как у него перехватывает дыхание и сжимается грудь, он посмотрел вниз на её закрытые глаза, на напряжение, которое оставалось в её чертах, вибрирующее в её свете. Он использовал свой aleimi, чтобы вырубить её, разорвав непосредственную связь между её телом и светом. Она сразу же отключилась, как сделал бы человек, и практически повисла в его объятиях.

Он почувствовал ужасное, тошнотворное чувство в животе, глядя на неё.

Она почувствовала его эрекцию. Это он тоже не смог контролировать.

– Бл*дь, – пробормотал он, убирая руку с её рта.

Он невольно чувствовал себя наихудшим лицемером.

Всё ещё слегка касаясь рукой её лица, он мягко позволил её голове наклониться вперед, продолжая следить за её светом. Следы её страха курсировали по краям её aleimi. Он почувствовал более резкие, сильные фрагменты этой эмоциональной реакции даже сквозь почти человеческий туман, который окружал её, скрывая от Барьера, как и хотел Совет.

В Барьере она действительно выглядела почти как человек.

Ну, в такой близости она не казалась человеком, но выглядела им, когда он наблюдал за ней издалека. Если бы у него не было доступа к таким высоким структурам в её свете, ему, возможно, было бы трудно даже найти её в толпе размытых, нечётких человеческих светов, составляющих Сан-Франциско. Как бы то ни было, он так хорошо знал её свет, что такая близость к ней дезориентировала.

Тем не менее, он не мог не восхищаться работой Совета.

Было странно думать, что, будь он любым другим видящим, он просто прошёл бы мимо неё на улице. Он, скорее всего, даже не заметил бы её, учитывая, что она ощущалась бы для него точно так же, как любой другой человек. Он предположил бы, что она представляла собой лишь запутанный, нечёткий aleimi-свет.

Это действительно был впечатляющий подвиг.

Для любого видящего такая манипуляция светом была бы впечатляющей, но, учитывая, кем она была, это было чертовски выдающимся достижением.

Конечно, видящие, защищавшие её, были одними из самых высокопоставленных видящих из ныне живущих. Самому Вэшу, должно быть, более семисот лет. Большую часть этих лет он потратил на то, чтобы довести свой aleimi до максимально возможного уровня, по крайней мере, в рамках ненасильственных монашеских традиций.

Мотив и необходимость также не подлежали сомнению.

У них были веские причины скрывать её.

Пока её не научат защищаться от Шулеров и кого бы то ни было ещё, пока не будет заложена основа для того, чтобы поднять её на её законное место в иерархии видящих, они не могли рисковать тем, что она станет мишенью сил, которые будут отчаянно пытаться завербовать её. Эти силы существовали по всему миру людей. В мире видящих они также существовали в самых разных обличьях – от синдикатов организованной преступности до античеловеческих террористических ячеек.

Это всё равно заставляло Ревика нервничать.

Несмотря на то, кто и как хорошо её охраняли, она всё равно казалась ему невероятно уязвимой. Это было правдиво задолго до того, как Джейден и даже этот ублюдок Микки появились в её жизни.

На самом деле, это беспокоило его с тех пор, как его впервые приставили к ней.

Это был её седьмой день рождения.

Он помнил, как смотрел на неё, не в силах видеть в ней ничего, кроме ребёнка-видящего, окружённого естественными врагами, несмотря на то, что её родители-люди души в ней не чаяли.

Это беспокоило Ревика – временами сильно.

В те далекие годы это казалось ему чёртовым преступлением.

Ни один человек не смог бы любить ребёнка-видящего так, как это может сделать видящий. Родители Элли оба были хорошими людьми, и в её расширенной человеческой семье тоже были в основном хорошие люди – дело не в этом. Люди просто не способны устанавливать связь света со своим потомством так, как это делали видящие. Они не способны следить за ростом молодого видящего, какими бы добрыми или благонамеренными они ни были.

К чести отца Элли, иногда Ревику даже казалось, что он это осознаёт.

Ревик всё ещё не понимал, как Совет так сильно изменил её биологию, вдобавок скрыв её свет. Он не понимал, как они заставили её так быстро взрослеть, более или менее в одном темпе с её сверстниками-людьми, год за годом.

Он предположил, что это, должно быть, связано с какой-то их эзотерической магией, или с статусом посредника Элисон – или и с тем, и с другим – но вопрос не давал ему покоя.

Как и многое другое в уникальной и причудливой ситуации Элисон, её человекоподобный цикл роста одновременно успокаивал его и тревожил.

Во-первых, она выглядела сексуально зрелой в гораздо более юном возрасте, чем могла бы выглядеть обычная женщина-видящая. Большинство видящих выглядели как дети примерно до двадцати лет или около того, когда они вступали в подростковый возраст и их тела начинали меняться более заметными способами.

Люди достигали этой фазы на десятилетие раньше.

Поэтому, в дополнение ко всему прочему, сама её внешность смущала Ревика; ему также стало крайне некомфортно, когда он увидел, что взрослые люди обращают на неё сексуальное внимание в столь юном возрасте. На самом деле, у неё были проблемы с людьми с тех пор, как ему впервые поручили защищать её. Люди реагировали на неё, даже несмотря на то, что она была защищена.

Они просто каким-то образом знали.

Даже сквозь замаскированный свет Элисон Моста, даже сквозь их собственную слепоту, люди просто знали, что в ней было что-то другое.

Ревик тоже долго размышлял об этом.

Иногда он задавался вопросом, не «работает» ли она уже в духовном смысле – может, она пробуждает их свет даже сейчас, даже не подозревая об этом.

Возможно, её работа началась здесь, внизу, в тот момент, когда она переродилась, и неважно, понимала ли она сознательно, что делает, или нет.

Ревик выбросил из головы и эту мысль тоже.

Он изо всех сил старался не вспоминать то, что много лет назад сказала ему её биологическая мать, Кали. Вместо этого он сосредоточился на том, что делал здесь сейчас.

На самом деле, учитывая, кем и чем она была, он тоже не мог принимать слишком близко к сердцу свою собственную реакцию на неё.

Многие, многие видящие странно отреагировали бы на неё.

Многие другие странно отреагировали бы на неё, как только она пробудилась по-настоящему.

Уже сейчас, так близко, её свет был… другим.

Он притягивал его, желая, чтобы aleimi Ревика подошёл ближе, желая, чтобы его свет слился с её. Теперь, когда она была полностью без сознания, было трудно не отреагировать на это, поскольку это отражало то, как многие видящие флиртовали друг с другом в пространстве или даже откровенно соблазняли друг друга.

Однако было что-то другое в том, как она делала это с ним, что-то, что подсказывало ему, что всё не так просто, что его свет, вероятно, видел это именно так, потому что у него не было других ориентиров. Гораздо более вероятно, что Ревик просто не понимал, чего хочет её свет от него, и как это может повлиять на его aleimi.

Это тоже должно быть какой-то функцией того, что она Мост.

Это должно быть так.

Он знал, что какая-то часть его хотела воспринять это по-другому. Он также знал, что не мог позволить себе думать об этом по-другому, учитывая его работу.

Он также не мог позволить себе играть в игры с магическим мышлением просто потому, что Кали задурила ему голову много лет назад, сказав Ревику, что у него будут какие-то отношения с Мостом, как только она станет взрослой.

Он не мог доверять мотивам Кали, и он знал это.

Она хотела, чтобы он был подальше от Даледжема.

Она хотела, чтобы они оба защитили её дочь.

Ревик нисколько не сомневался, что Кали сказала бы всё, что, по её мнению, ей нужно было сказать, чтобы обезопасить свою дочь. Чёрт возьми, она видящая – даже если бы её дочь не была Мостом, это было бы правдой. Тот факт, что Элисон была Мостом, просто облегчал рационализацию.

Большинство видящих сказали бы или сделали что угодно, чтобы защитить своих детей.

По той же причине Ревик отчаянно хотел ненавидеть Элли… особенно когда его впервые приставили к ней.

Он чувствовал, что с ним играли, путали, манипулировали.

Он чувствовал, что его использовали.

Он хотел возненавидеть дочь Кали из-за этого или, по крайней мере, недолюбливать её настолько, чтобы сохранять значительную эмоциональную дистанцию между собой и своей подопечной.

Во всяком случае, он хотел доказать им, что им не так легко манипулировать.

Он ненавидел то, что они использовали ребёнка Кали, чтобы вбить клин между ним и Даледжемом. Он ненавидел то, как легко они оба позволили этому случиться. Он вспомнил свой последний раз с Даледжемом в тех монашеских пещерах на Памире, как в конце он умолял Даледжема остаться, несмотря на все его решения не делать этого – и как другой видящий всё равно ушёл, в тот раз посреди ночи, и не сказав ему ни единого грёбаного слова, насколько слышал Ревик.

Он ненавидел то, как легко Даледжему было предпочесть Элли ему.

Он ненавидел то, как легко было заставить их обоих плясать под их дудку.

Он ненавидел то, что его просили отказаться от столь многого.

Больше всего он ненавидел то, насколько Кали была уверена в нём.

Он ненавидел её понимающие, забавляющиеся взгляды… как будто его жизнь уже была написана в её глазах. Как будто Ревик вообще не имел права голоса в том, что с ним случалось.

В конце концов, когда он годами ничего не слышал от Даледжема, Ревик решил, что не будет привязываться к дочери Кали, независимо от того, как долго его к ней приставят.

Это грёбаная работа.

Она была грёбаной работой.

Он выполнял бы эту работу из чувства долга перед своей расой, но ему не обязательно любить её, чтобы делать работу хорошо. Он сказал себе, что справится лучше, если она не будет ему нравиться. Он сказал себе, что сможет лучше объективно служить ей и Совету, если не будет заботиться о ней лично.

Эта дистанция позволит ему принимать трудные решения.

Этого он тоже не смог сделать.

Щелкнув себе под нос, Ревик пробормотал несколько ругательств по-немецки, наблюдая за её лицом, пока она дышала, пока её тело прислонялось к стене и к нему, а её глаза были закрыты.

Он ещё раз просканировал поверхность её света, хотя бы для того, чтобы выиграть время и успокоиться.

Теперь её страх начинал рассеиваться.

Он наблюдал, как разглаживается её лицо, когда её свет скользнул в более высокую область Барьера. Теперь он мог видеть другую частоту, проходящую через её aleimi, золотисто-белый оттенок, который он иногда видел в её снах и который ассоциировался у него с её защитниками в том другом месте.

Иногда он видел там океан, длинный золотисто-белый пляж.

Он увидел высокие облака, возвышающиеся горы, сотканные из красного и золотого света.

Там она выглядела в безопасности. По крайней мере, там её свет казался безопасным.

Она выглядела спокойной.

Она также выглядела очень далёкой.

Как только Ревик убедился, что с ней всё в порядке, ему тоже стало легче дышать.

Даже если он напугал её, её свет, казалось, почувствовал, что теперь с ним она в безопасности.

Прошло ещё несколько секунд, в течение которых он просто стоял там, дыша вместе с ней, позволяя её свету раскрыться ещё больше, позволяя ей ещё сильнее расслабиться в его объятиях. Он знал, что должен послать сигнал прикрывавшим его адипанским видящим теперь, когда она была готова для них. Он неохотно обдумывал это, но у него не было особого выбора.

Ему вообще повезло, что у него была эта работа, и он это знал.

Он также знал, что в первую очередь должен благодарить за это Вэша.

Почему старик продолжал защищать его, Ревик вообще не мог понять, но он знал, что ему следует быть значительно более благодарным, когда он в следующий раз увидит престарелого видящего.

Сделав ещё один вдох, он снова неохотно выпустил сигнальную вспышку.

Он сразу же почувствовал отклик.

На этот раз в свете Ревика появилась не Юми, а сам Балидор.

Ревик знал, что это тоже не совсем признак веры в его силы, но постарался не обидеться. Однако привлечение лидера всего грёбаного Адипана для наблюдения за тем, что должно быть обычной оценкой света, дало ему некоторое представление о том, насколько они ему доверяют, независимо от того, позволили ли они ему продолжать действовать в качестве её стража или нет.

«Она – Мост, – напомнил ему Балидор. – С ней нет ничего рутинного, брат».

Ревик не ответил на это.

Несмотря на это, он приветствовал собеседника своим светом – вежливо, хотя и уклончиво.

Даже он не смог заставить себя огрызнуться в адрес главы Адипана.

Ну, не по такой незначительной причине.

От aleimi Балидора исходила нотка юмора.

«Это всё, чем я теперь являюсь для тебя, брат? – мягко послал Балидор. – Лидер Адипана? Я думал, что до этого мы были друзьями».

На это Ревик тоже не ответил.

Тем не менее, он слегка поморщился от слов собеседника.

Какая-то часть его действительно считала Балидора другом.

Ревику также пришло в голову, что он счел бы самонадеянным, если не откровенным неуважением, называть себя другом такого высокопоставленного и знаменитого видящего, как Адипан Балидор. Учитывая, кем он был, Ревику это показалось немного нелепым.

Веселье другого мужчины стало более заметным.

«Отнеси её куда-нибудь, где она могла бы заснуть», – посоветовал лидер Адипана.

Ревик кивнул.

Несмотря на это, он не сразу двинулся с места.

Вместо этого он просто стоял там, почти затаив дыхание, наблюдая за её светом, нежно прижимая его к себе, пытаясь почувствовать, сколько в ней осталось страха.

Он действительно чертовски напугал её. Сильно.

«Она ничего из этого не запомнит, – напомнил ему Балидор, и его мысли были более мягкими. – Ты хорошо справился, сделав это быстро. Помни, другого выхода не было. Такого рода вещи нельзя сделать удалённо. Не так тщательно, как мы требуем».

Ревик выдохнул, затем встряхнулся, оправляясь от собственной реакции.

В конце концов, её страх отчасти выступал причиной, по которой они решили сделать это сейчас.

Признав слова собеседника в Барьере, на этот раз менее формально, он приготовился к тому, что последовало дальше. На эту часть он тоже не мог слишком остро отреагировать.

Ей нужно было, чтобы он успокоился. Остыл.

Вёл себя профессионально… за неимением лучшего слова.

Ревик наклонился, позволяя большей части её верхней части тела мягко упасть ему на спину и плечо. Быстро распределив её вес, он выпрямился через несколько секунд, когда её тело легло на его плечо, а руки и ноги свободно свисали спереди и сзади от его тела.

Он ещё несколько секунд мысленно колебался, пытаясь выбрать между диваном и спальней.

Часть его думала, что диван мог бы быть менее заметным с точки зрения любых пробелов в её сознании и воспоминаниях. Это было бы особенно верным, если бы он оставил включенным главный монитор, настроенный на одну из её любимых станций.

В конце концов, он выбрал спальню.

Поднимаясь по лестнице, она думала о своей постели и душе.

Боль пронзила его при этой мысли, мимолётная, но достаточно плотная и острая, чтобы заглушить разум, пока она была.

«Спокойно, брат…» – пробормотал Балидор у него в голове.

Ревик по-прежнему не чувствовал в этом осуждения.

Несмотря на это, его шея и лицо вспыхнули от жара.

К чёрту этот Адипан и их способность видеть сквозь его щиты.

Он изо всех сил старался забыть и об этом.

Осторожно войдя в её спальню, он секундой позже опустился коленями на её кровать, осторожно уложив её на белое покрывало под потолком, усыпанными виртуальными галактическими стразами.

В тусклом свете при закрытых шторах стразы светились как светлячки, превращаясь в звёздные скопления и туманности в тёмных частях потолка, яркие даже в лучах утреннего солнца, проникающих сквозь шторы. Ревик взглянул на эти фантастические созвездия и снова выдохнул. Наклонившись, он развязал шнурки, а затем стянул с неё ботинки, один за другим.

Он оставил её одежду в покое, хотя на ней всё ещё была униформа официантки, от которой слегка пахло жиром и кофе после многочасовой работы.

Он осторожно положил её руки на грудину, скорее для того, чтобы не мешались.

Он подложил ей подушку под голову после того, как выпрямил её ноги.

После ещё одной паузы он переполз через её распростёртое тело, найдя пустой участок матраса позади того места, где она лежала. Устроив своё длинное тело и ноги, он растянулся поверх покрывала рядом с ней.

Как только он удобно лёг на спину, его рука коснулась её, он снова послал сигнал видящему из Адипана.

«Я готов», – сказал он Балидору.

***

На это ушли часы.

Ревик знал, что Адипан, так сказать, очистил её график.

Это включало наблюдение за её домом, чтобы убедиться, что никто неожиданно не подойдёт.

Это означало убедиться, что её не вызовут на работу.

Это означало следить за пространством вокруг неё, чтобы убедиться, что её никто не ищет.

Однако в основном это означало подтолкнуть Джона и Касс к другим вещам и людям и убедиться, что у них не возникнет желания навестить её здесь, по крайней мере, в ближайшие двадцать четыре часа. Адипан также не хотел, чтобы они пытались дозвониться до неё или связаться с ней через каналы.

Это также означало, что мать Элли должна была держаться подальше от любых баров в течение ночи, ибо это, вероятно, в любом случае привело бы Джона сюда.

Учитывая, что Ревик обычно сам отслеживал эти каналы и людей, ему казалось странным, насколько тихо тут было, по крайней мере, в те моменты, когда он не был активно в Барьере и не работал.

Он лежал там, в основном следуя инструкциям и мягким подталкиваниям, просматривая и каталогизируя маркеры в её свете.

Они заставили его официально подтвердить её личность, от чего они воздерживались до тех пор, пока она не «приземлилась» в достаточной степени, чтобы они могли чувствовать себя уверенно и оформить это удостоверение у официальных лиц в Сиртауне. Как только это было завершено, они провели его по более детальному отображению её света, рассматривая структуры гораздо более внимательно, чем Ревик или кто-либо другой делал с ней до сих пор. Они сказали, что заставили его сделать это в целях безопасности, чтобы легче было найти её в Барьере и убедиться, что они должным образом скрывают эти уникальные конструкции от других видящих.

Ревик подозревал, что они также сделали это – хотя никто не сказал этого вслух – для её возможного обучения в конечном счёте.

Это обучение произойдёт, когда Совет даст добро активировать её по-настоящему. В тот момент они уберут щиты, закрывающие её свет, и вернут её обратно в Азию, что, вероятно, произойдёт не раньше её тридцатилетия, а то и позже.

Ревик тоже впервые услышал об этой конкретной временной шкале.

Он не спорил с ними открыто, когда они обсуждали это в Барьерном пространстве над ним, но его разум взорвался в молчаливом протесте против этой информации.

Тридцатилетие?

Они что, бл*дь, издеваются?

Они даже не начнут тренировать её ещё восемь лет?

Gaos d'jurekil'a di'lalente…

С таким же успехом они могли бы прямо сейчас просто нарисовать чёртову мишень у неё на спине.

Даже Мосту потребуется обширная, интенсивная тренировка способностей. Ей понадобится это, чтобы раскрыть хотя бы часть своего полного потенциала, вне зависимости от того, чего она достигла в предыдущих жизнях. Ей определённо понадобится это, чтобы защищать себя и прятаться от других видящих.

Не существовало ни одного видящего, который не нуждался бы в обучении, чтобы раскрыть потенциал своего света, хотя бы для того, чтобы пробудиться и вспомнить то, что они знали раньше. Оставить её уязвимой до такого позднего возраста, даже не знающей об её истинной расе…

Это было непростительно, бл*дь.

Это также было умопомрачительно глупо, даже если не принимать во внимание то, кем она была.

Ревик изо всех сил старался держать свою реакцию на эту информацию на заднем плане.

Он изо всех сил старался слушать, скрывать свои собственные мысли.

Они сказали ему, что решили сделать это сейчас, поскольку он уже был здесь, в Сан-Франциско.

Ревик знал, что они также сделали это отчасти в качестве теста, чтобы посмотреть, как он отреагирует на неё, как во время процедуры, так и после нескольких часов, проведённых в её свете.

Он старался не позволить ни одной мысли проникнуть слишком глубоко в его разум или свет, но он не мог полностью подавить свой протест при мысли о том, что они будут так долго ждать, чтобы пробудить её, учитывая всё происходящее в мире.

«Терпение, брат Ревик…» – посылал ему Балидор, и не один раз.

Ревик и на это не ответил.

Не словами.

Однако к концу их работы Ревик был удивлён, увидев, что за пределами дома стемнело. Прошёл целый день, и хотя в некоторых отношениях этот период казался долгим, он не мог до конца поверить, что прошло так много времени, когда они закончили.

Всё закончилось так же без фанфар, как и началось.

Балидор объявил о завершении изучения её света в какой-то момент после того, как они потратили, должно быть, не менее часа, рассматривая определённую конфигурацию структур в её aleimi, которую никто из них раньше не видел или не мог идентифицировать.

«На данный момент, я думаю, этого достаточно, – сказал Балидор, отводя своих людей от Барьера, пока он говорил. – Мы получили достаточно, братья и сёстры. По крайней мере, на данный момент. Наша задача в этот день не требует от нас раскрывать каждую тайну в свете Моста… такое было бы невозможно, даже если бы мы этого захотели».

Ревик почувствовал, как внезапно показавшееся большим количество светов постепенно и неохотно отступает от него и Элли, оставляя их более или менее одних. Он также начал извлекать свой собственный свет из света Моста, но Балидор послал ему горячий импульс, приказывая подождать.

Сбитый с толку, Ревик подчинился.

Долгое мгновение он просто лежал, наблюдая, как уходят другие видящие.

Когда остальные ушли, оставив только его, Элисон и самого Балидора, Ревик обнаружил, что снова ждёт, на этот раз, когда старший разведчик скажет ему, чего он хочет.

Балидор сделал это только после того, как последние следы Совета и других адипанских видящих полностью испарились из пространства Барьера.

Затем он обратился к Ревику.

«Тебе нужно принять решение, брат», – серьёзно начал Балидор.

Ревик начал качать головой, чтобы сказать ему, что он этого не делал, но Балидор послал ещё один импульс, на этот раз предупреждающий, прервав Ревика прежде, чем тот успел ответить.

«Не это, – послал Балидор. – Это не то решение, которое я имел в виду, брат. Совет согласился оставить тебя стражем Моста. Решение было почти единогласным».

Ревик хмыкнул в Барьере, не в силах сдержаться.

«Почти?» – послал он.

Балидор проигнорировал его сарказм.

Этот более серьёзный оттенок его света не дрогнул.

«Теперь Совет согласен с тобой, что этот опыт был глубоко травмирующим для нашего возлюбленного посредника, Моста», – начал Балидор.

Ревик почувствовал, как его замешательство быстро переходит в недоверие, а затем в гнев.

Балидор добавил: «Они обеспокоены тем, что эту травму нелегко будет залечить, что она может остаться с ней достаточно долго, чтобы негативно повлиять на её развитие…»

«Им нужно было изучить её бл*дский свет, чтобы понять это? – зарычал Ревик. – Серьёзно?»

«Брат, ты собираешься меня выслушать? – мягко послал Балидор. – Или нет?»

Ревик замолчал.

С усилием он снова открыл свой свет.

Когда он это сделал, то почувствовал, как Балидор вздохнул.

Чёрт, он почти слышал, как другой мужчина щёлкает себе под нос, где бы ни находилось его тело в физическом мире.

«Теперь они согласны с тобой, – повторил Балидор, и его мысли всё ещё были терпеливыми, хотя и заметно напряжёнными. – Более того, результаты этой травмы вызывают беспокойство у некоторых из них. Она выбрала подход, позволяющий ещё больше дистанцироваться от людей психологически. Принять идентичность, которая утверждает, что она отличается от них… даже противостоит им. В некотором смысле, как не совсем человек».

Ревику снова пришлось подавить фырканье.

С усилием он заставил свой свет оставаться совершенно неподвижным.

«Совет считает, что это может быть… проблематично, – добавил Балидор. – На самом деле, по ряду причин. Не последней из которых является существенное увеличение риска того, что она обнаружит природу своей истинной расы. Более того, она уже экспериментирует со своим светом способами, которые могли бы пробудить определённые структуры в ней самой… таким образом, потенциально делая её более заметной для Шулеров и других. Форма боевых искусств, которой она занимается со своим приёмным братом, особенно беспокоит некоторых из них…»

«Ей это нужно, – резко вмешался Ревик. – Ты, конечно, должен понимать, что ей это нужно?»

Воцарилось молчание.

Затем Ревик практически увидел, как другой видящий пожал плечами.

«Раньше ей это было не нужно, – просто сказал Балидор. – И это не помогло бы ей, брат, в ситуации с любым из людей мужского пола, Микки или Джейденом, той ночью».

Ревик кипел, но заставил себя промолчать.

Балидор сделал паузу, может быть, чтобы дать Ревику время успокоиться, а может быть, чтобы посмотреть, что ещё Ревик может сказать. Когда Ревик промолчал в Барьере, Балидор продолжил.

«Подводя итог, – продолжил адипанский видящий. – Совет теперь готов к альтернативным подходам к решению того, что произошло с ней той ночью…»

«Ты хотел сказать, когда её изнасиловали?» – зарычал Ревик.

Снова воцарилась тишина.

И снова Ревик почти услышал вздох другого мужчины.

«Да, брат, – устало послал Балидор. – Когда её изнасиловали. Совет оставляет окончательное решение за тобой, поскольку они согласны, что ты лучше всех знаешь её свет».

«Решение? – Ревик почувствовал, как что-то вроде недоверия овладевает его светом. – Они действительно позволят мне убить этот ходячий кусок экскрементов?»

Балидор испустил завиток нетерпения.

«Брат. Ты действительно спрашиваешь меня об этом?»

Ревик почувствовал, как его гнев усиливается. «Тогда о каком „решении“ ты можешь говорить, Адипан Балидор? Они хотели бы, чтобы я поговорил с кузеном Джейденом? Посмотреть, смогу ли я обратить его в Кодекс, чтобы искупить его грехи?»

«Нас вообще не интересует ни один из человеческих мужчин в этом сценарии, брат Ревик, – послал Балидор, и его мысли выражали открытое предупреждение. – Наша забота сводится исключительно к Мосту. У тебя есть возможность попытаться помочь ей справиться с этими воспоминаниями менее опасными способами, заставить её снова увидеть себя полностью человеком, или…»