Текст книги "Война (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)
Ревик усмехнулся, погладив меня по спине, когда я спрыгнула с лестницы и подошла к нему поближе.
– Как это произошло? – Балидор взглянул на Ревика, наблюдая, как его пальцы притягивают меня, побуждая встать ещё ближе. В глазах лидера Адипана промелькнуло беспокойство, исчезнувшее прежде, чем я успела его осознать. – Врег сказал, что они пробрались мимо вас. Какая-то незнакомая технология постановки щитов? Конечно, он выразился более красочно…
Ревик фыркнул. Он бросил на Балидора не такой небрежный взгляд, которым удостоил меня на том складе с припасами.
– Да, – он провёл пальцами свободной руки по своим чёрным волосам. – Ни один из нас такого прежде не видел. Привязка к чему-то механическому, Врег так подумал… может, в броне. Полу-органика. Но источник был определённо близким. Не дистанционным, имею в виду.
Я моргнула, взглянув на Ревика отчасти с раздражением, отчасти с удивлением.
Он явно заметил больше информации об этой броне, чем я, и больше, чем он соизволил поделиться со мной.
Ревик в ответ вскинул бровь, покосившись на меня, затем посмотрел на Балидора.
– Я бы спросил у Врега, посмотрел, что он скажет, – добавил Ревик более мирным тоном. – Это он дал мне информацию, которой я поделился. И похоже, я не настолько надёжен в этом отношении, как обычно, – с прискорбием добавил он, взглянув на меня почти вопросительно.
Балидор лишь кивнул, но я видела, как он изучает наши лица.
Я гадала, читает ли он одного из нас или обоих.
С ним почти невозможно сказать наверняка.
– Что ещё произошло там? – спросил Балидор. – Хочу ли я вообще это знать?
Ревик фыркнул.
– Карма. Хотя в этот раз она промазала мимо меня и попала в бедного ублюдка Врега, – Ревик закинул руку на мои плечи. Он привлёк меня к себе, плотно прижимая к своему телу. Это удивило меня, но я не сразу поняла, почему.
Затем до меня дошло. Он почти никогда не прикасался ко мне так явно перед Балидором.
Он с осторожностью выказывал знаки внимания перед большинством военных видящих, но в особенности не делал этого перед Балидором.
Прежде чем я успела сообразить, к чему это, Ревик добавил, обращаясь к видящему Адипана:
– …Но Врег, наверное, будет смеяться последним. У меня такое чувство, что в мою сторону направляется ещё больше. Кармы, в смысле. Возможно, от рук моей жены, если не от рук богов, – когда Балидор невесело фыркнул, Ревик заулыбался ещё шире. – Или ты имел в виду, «что ещё случилось» в более глобальном, космическом смысле, брат?
Балидор улыбнулся, но тот пронизывающий взгляд не уходил из его глаз.
– Я имел в виду, – легко произнёс он, – что, во имя богов, заставляет тебя нависать над своей женой как гипер-опекающий пёс? – он вскинул бровь, затем его взгляд метнулся ко мне. – И почему её глаза хмурятся, даже когда она улыбается? Вы оба выглядите такими взвинченными, что я беспокоюсь, как бы вы не взорвались в любой момент, – он суровее посмотрел на Ревика. – … и по правде говоря, я даже не уверен, что это вызвано одними и теми же причинами.
Переведя взгляд обратно на меня, он приподнял уголки губ в лёгкой улыбке.
– Это было достаточно прямо, Высокочтимая Сестра?
Я издала натужный смешок, взглянув на Ревика.
– Что он имеет в виду? Нервничает? Кто тут нервничает? – увидев выражение лица Ревика, я поколебалась, и моя улыбка дрогнула.
Ревик сверил Балидора тяжёлым взглядом с явным предупреждением.
– …Нет, серьёзно, – сказала я, в этот раз нахмурившись искренне и переводя взгляд между ними. – Что происходит?
– Полагаю, я задал этот вопрос вам, – спокойно произнёс Балидор.
Но вопреки его словам я как-то поняла, что он внял предупреждению Ревика.
В те же несколько секунд его свет отстранился от нас обоих.
Нахмурившись и продолжая изучать непроницаемое выражение на лице Ревика, я сказала:
– Что касается моей нервозности, тут много всего. В основном то, куда мы отправляемся. Это безумие за воротами.
Помедлив, я добавила более серьёзно:
– Я также кое-что почувствовала, пока мы были там. Собирали припасы, имею в виду, – в ответ на резкий взгляд Ревика, я пожала плечами и отмахнулась. – Ничего особенного, правда. Я решила, что просто уловила что-то в базовой конструкции, какой-то сигнал тревоги от военных. Серьёзно, всего лишь мелочь, как предостерегающий импульс. Ничего не случилось, так что я забила на это.
Отвернувшись от хмурого Ревика, я взглянула на Балидора.
– Здесь ведь всё хорошо? Ничего не случилось за время нашего отсутствия?
– Нет, насколько я знаю, – ответил Балидор, но я опять видела, как он едва заметно переглянулся с Ревиком.
Я подумала, не стоит ли припереть этих двоих к стенке, затем решила, что это бессмысленно – по крайней мере, в данный момент. Очевидно, моя попытка быть прозрачной со своей стороны не побудила Ревика передумать и открыться.
Что бы ни пожирало его, это явно усиливало его паранойю. Я решила, что у меня больше шансов выведать это у него, когда мы будем наедине.
Услышав эту мысль, Балидор улыбнулся уже не так скрытно.
«В этом я почти не сомневаюсь», – весело послал он.
«Очень смешно, – послала я в ответ, позволив ему ощутить моё раздражение. – Конечно, ты бы мог хоть раз уберечь меня от проблем и просто сказать мне. А не потакать паранойе моего мужа по поводу того, что я буду что-либо знать. Неплохо было бы для разнообразия. Ну, знаешь… говорить правду».
Балидор в моём сознании покачал головой и мягко щёлкнул языком.
«Нет, нет, друг мой. Прости, но в эту тему я совершенно точно не хочу влезать. Ни за какое количество благоволения, одолжений, еды или денег».
Нахмурившись от того, как он выразился, я перевела взгляд с непроницаемого лица Балидора и посмотрела на ещё более непроницаемое лицо Ревика.
– Засранцы, – пробормотала я во второй раз за день.
Ревик сжал моё плечо пальцами и ладонью, но я почувствовала, как он закрывает свой свет ещё плотнее, чем прежде.
Обречённо вздохнув и признав хотя бы временное поражение, я кивком головы показала на овальную дверь, которая служила выходом из фойе под главным люком.
– Идёмте, что ли? – подтолкнула я, наградив Ревика многозначительным взглядом перед тем, как взглянуть на Балидора. – Я бы хотела проведать Врега. И встретиться с этой новой подружкой Чандрэ. Желательно до тех пор, пока она не угробила нас всех в подводном ОБЭ с воплем «Да здравствует Смещение!», когда выяснится, что она – крот Тени.
– Очень смешно, – пробормотал Ревик, пихнув меня.
Его голос делал всё не таким смешным.
– Да я просто уморительная, – согласилась я. – Спроси у кого хочешь.
Балидор усмехнулся, но я заметила более резкое выражение в его серых глазах, даже когда он не смотрел на нас. Это как ничто другое убедило меня, что мне надо поговорить с мужем, и желательно побыстрее.
Глава 9
Осада
Пятнадцатилетняя Даниэлла Анита Васкез, работавшая под хакерским псевдонимом «Данте», выглянула в окно номера отеля на 47 этаже, который стал её домом за последние неизвестно-сколько недель.
Город накрыла жутковатая тишина.
На горизонте горели пожары, но даже они, казалось, происходили в тишине. Данте видела движущиеся фигуры, тёмные силуэты, напоминавшие людей в униформе. Она слышала выстрелы, когда ранее стояла на балконе, но теперь это прекратилось.
Это больше походило на видео, чем на реальную жизнь. Ей приходилось напоминать себе, это люди… настоящие люди… там, на улицах.
Не голо-люди, даже не ледышки. Люди.
Она была внизу, когда какой-то затаивший обиду радикал нацелился на сам отель.
Долбаная бомба. Как в кино. Как в новостях о видящих-террористах, или о каких-то беспорядках на Ближнем Востоке, вот только это происходило здесь, прямо перед ней.
Это было ужасно громко – словно сжатая атомная бомба взорвалась прямо в её голове.
Стекло полетело внутрь. Ещё один взрыв расколол следующую панель, прямо перед тем, как огромное окно с видом на Пятую Авеню обрушилось единой массой – как будто полоса воды выплеснулась на тротуар оглушительной волной.
Мощью взрыва Данте отбросило назад.
Она врезалась в один из золотистых диванов в лобби. Её оглушило от удара головой о мраморный пол, когда она перелетела через диван. Она даже не сумела поднять голову, а видящие уже бежали прямиком к источнику. Скорее по привычке, нежели из-за обдуманного решения, Данте кое-как поднялась и последовала за ними.
Она вбежала в шум и дым, но тут внезапно один видящий заметил её и буквально поднял. Он забросил её себе на плечо, как мешок с грязным бельём и быстро вынес её из дыма и стрёкота перестрелки.
Прежде чем Данте успела сообразить, зачем это делается, или как вообще… дышать… он заволок её в лифт, кашляя, пока они поднимались по этажам. Он не опускал её, пока не затащил в отведённый ей номер, но он не накричал на неё, не сделал больно или ещё что.
Позднее ей сказали, что она со всей дури колотила по спине здоровенного видящего по имени Дюрел, пытаясь слезть с него и вернуться в гущу действия. Данте подумала – они, видимо, решили, что она пытается сбежать, и вот почему попытались утащить её обратно.
Глупо, на самом деле.
Куда бы она пошла? Она отрезана от Квинса, где был дом её мамы, а даже если бы это было не так, она же видела новости. Кто настолько туп, чтобы выбегать во всё это, в эпидемию смертоносного вируса и чокнутых зомбаков, у которых шла кровь из ушей?
Она же всё равно не могла вытащить оттуда маму. По словам Вика и других ледышек, даже если бы она попыталась плыть, её бы разрезала пополам супер-смертоносная защитная сетка, которую новый мэр Нью-Йорка поставил сразу после начала эпидемии.
В любом случае, Данте вынуждена посмотреть в лицо фактам. Её мама наверняка мертва.
Однако она старалась об этом не думать.
В любом случае, по поводу того, что Данте побежала к месту взрыва бомбы и вытворяла другие чокнутые вещи – оказывается, видящие знали, что она не пыталась сбежать.
Они просто хотели доставить её в безопасное место.
Это практически взорвало Данте мозг. Дюрел отвёл её наверх, чтобы она не пострадала. Они беспокоились, что её зацепит пулей, или один из шизиков подпалит её огнём. И они сказали, что она слишком важна, чтобы подвергать её риску.
Опять-таки… Мозговзрывательно.
Вот что забавно: после этого кучка крутых страшных ледышек, похоже, начала симпатизировать ей ещё сильнее, считая её крутой или ещё какой из-за того, что она побежала в сторону перестрелки, а не прочь от неё, «как большинство людей», – шутили они. «Во всяком случае, разумных».
Когда через несколько часов Дюрел привёл её обратно вниз, её приветствовали ликующими воплями. Некоторые подсовывали ей напитки. В тот момент большинство из них, сгорбившись, сидело в различных барах отеля и хлестало крепкий алкоголь. Они всё ещё были покрыты дымом, пылью, кровью и другими гадкими штуками после примерно трёх часов пожара и обстрела коктейлями Молотова, которые случились после изначального взрыва.
Они не позволили ей много пить.
Видимо, некоторые из них вспомнили про её настоящий возраст где-то посередине того первого бокала пива – потому что пиво у неё забрали.
Ну, это сделала одна из них – чернокожая мужланка-ледянокровка Оли, которая отматерила остальных на этом их странном трещащем и щёлкающем языке, размахивая руками, как её мать.
Дюрел, который оставался с ней почти всё время, сказал, что им надо вскоре начать её боевую подготовку. Когда его слова встретили очередным раундом ликующих воплей, Данте улыбнулась.
Боевая подготовка? Она только за.
Потому что да, чёрт возьми. Почему бы и нет?
Если весь мир катился псу под хвост, ей лучше научиться, как попортить кое-какое дерьмо.
В отличие от большинства взрослых они лапшу на уши не вешали. Через два дня Дюрел и та цыпочка Оли появились на пороге её номера отеля, принесли бронированную одежду её размера и сказали, что она пойдёт с ними на стрельбище.
И чёрт подери, стрелять из всех этих пистолетов было просто офигительно. Бум! Бум! Бум! Они были обалденно громкими, ударяли в её плечи как молотки, заставляли её тело трястись, а руки – ныть, особенно поначалу, но Данте не надоедало. Теперь боевая подготовка стала её любимой частью дня, если не считать уроков по технике и хакерству видящих по утрам.
После того первого нападения всё изменилось.
Конечно, это место утратило ауру вычурного отеля.
Теперь Данте казалось, что она живёт в каком-то замке из стекла и стали. Вот только вместо рва у них были те полуживые электрические поля, которые при контакте могли разрезать машину пополам.
Здесь она ощущала себя в относительной безопасности, несмотря на безумие, которое творилось прямо за дверьми. Но прожив большую часть жизни на тех улицах, которые теперь можно видеть лишь издалека, она чувствовала себя пойманной в ловушку. Её нервировало, что она отрезана практически от всего, что знала в Нью-Йорке.
Теперь она как золотая рыбка видела всё через стекло.
И да, gaos d’ jurekil’a, как говорили ледышки.
За этими стенами все было знатно испоганено.
Это ощущение тишины, ожидания в воздухе с тех пор, как вступило в силу военное положение, хоть на улицах и становилось всё больше хорошо вооружённых уличных банд и криминальных лордов, которые действовали в тени – это нервировало и пугало Данте так, как не нервировал и не пугал старый Нью-Йорк. Эта новая версия улиц, по которым она топала и курсировала всю свою жизнь, заставляла Данте чувствовать себя чужачкой в родном городе, словно для неё здесь больше не было места.
Нью-Йорк, который она знала, сводился к шуму, мудакам с деньгами, жуликам и паразитам, рекламным зомби, робо-такси и роскошным машинам, виртуальным билбордам и людям, которые продавали тебе ненужное дерьмо. В том старом мире каннибалы не пытались тебя сожрать – в отличие от того случая, который она вчера видела на подпольных каналах. В том старом мире опасно было быть девочкой, но это ещё не служило гарантированным билетом к рабству и изнасилованию любым, у кого есть большая пушка.
Люди вроде Данте струились по трещинам старого Нью-Йорка как косяки мелкой рыбёшки.
Здесь, в этой новой версии Нью-Йорка, Данте чувствовала себя скорее кроликом, а не мелкой рыбёшкой. Пищей для волков, которые искали кроликов вроде неё. Если бы она осмелилась выбраться наружу, то в считанные дни её бы выследили и сожрали, в том или ином смысле.
Её приятели-ледянокровки определённо соглашались с таким прогнозом.
Её так много раз предупреждали оставаться в отеле, что Данте даже снились нотации Вика или Оли на эту тему.
Она даже во сне не могла убежать от их поучений.
На самом деле, это её не беспокоило.
Может, это даже казалось правильным, поскольку её матери не было рядом, чтобы погрозить пальцем и наорать на Данте, если та сделает что-то тупое или опасное.
Данте ходила туда-сюда по узорчатому ковру отельного номера и грызла свою кутикулу, импульсивно поглядывая в окно, делая большие вдохи обеззараженного воздуха и выпивая абсурдное количество кофе и кофеиновой газировки. Она никуда не выходила без наладонника, обхватывавшего запястье. Связь также редко вынималась из её уха.
Она работала над виртуальными диаграммами и прямым кодом, абстракциями, которые затмевали обзор вокруг, над техническими характеристиками органических компьютерных существ и кодовым представлением их энергетического отпечатка. Она поддерживала постоянную активную линию с видящими-хакерами, потому что надо следить, чтобы те внешние линии оставались чистыми, и балансировать между ними в танце, который для неё был привычней дыхания.
Она не переставала сосредотачиваться преимущественно на работе, особенно после того, как облажалась с первым пареньком, которого ей поручили отследить.
Вдобавок к коду и виртуалке у неё всегда был открыт экран реального мира.
Может, это привычка или какое-то мрачное восхищение.
Может, просто напоминание о том, что она делает – и зачем она это делает.
Данте повезло. Она знала, что ей повезло.
Она находилась внутри, в окружении гипер-опекающих ледышек, тогда как большинство людей было там, имело дело с больными мудаками, с заразившимися и военными психами. Она находилась в Нью-Йорке, внутри этого отеля/крепости, а не за пределами безопасной зоны Манхэттена, где люди умирали штабелями, а тела образовывали такие высокие горы, что их приходилось бульдозерами сбрасывать в массовые захоронения.
Конечно, всё это можно назвать «везением», только если не думать о маме. Или о Пип. Или даже о том гомике Мэвисе, который кинул её во второй раз, когда их взлом засекли, и её поймали.
Она похудела с тех пор, как попала сюда.
Еда была одной из тех вещей, о которых она забывала думать в этом новом мире, но теперь заметила это, когда пришлось подтянуть джинсы и дёрнуть конец кожаного ремня, чтобы попытаться затянуть его на бёдрах. Этот шипованный ремень казался каким-то артефактом, предметом истории из места, которого уже не существовало; опознавательным признаком, который за одну ночь утратил актуальность.
То, что некогда было каким-то заявлением, тихим «иди-нахер» в адрес её мамы, копов, учителей, теперь казалось всего лишь средне-полезным куском кожи.
Данте подстригла волосы.
Она сама их обкорнала, с помощью бритвы сделав края неровными, оставив более длинные пряди у шеи и над глазами. Она нарочно придала всему этому вид колючей, разномастной гривы, с которой можно жить, и которая не мешалась. Которая, возможно, напомнит ей, что она ещё жива.
В любом случае, Данте посчитала, что пребывание в полноценной военной зоне требовало перемен. Поскольку её волосы в короткой стрижке становились прямыми (по причинам, которые не понимала ни она, ни её мама), этот образ определённо был в духе ретро панк-рока.
Но это уже ничего не значило.
Единственное, что было важно для Данте – это то, что теперь она больше походила на маму.
На самом деле, Данте могла выглядеть, как ей вздумается, ёпт.
Она могла побрить голову налысо, покрыть лицо синей татушкой, сделать одну из тех нелегальных тату меча и солнца, как у её новых приятелей-видящих, покрасить ступни и ладони. Никакой директор школы не будет дышать ей в шею. Никакие агенты СКАРБ её не арестуют. Ей не нужно беспокоиться о сохранении официальной работы, чтобы скрыть хакерство после школы, или не уберечь маму от срыва.
Всё это дерьмо ушло.
Она переключила внимание на окно, слегка пружиня на пятках, хотя бы чтобы не дать себе опять ходить туда-сюда или грызть кожу кутикулы. Тем временем, другой частью своего внимания она продолжала манипулировать кодом на отдельном экране.
Детское баловство, этот ваш взлом.
Ну, или он был бы баловством, если бы ей не приходилось проводить эти поиски, тщательно скрываясь. И если бы она не знала, что кто-то может умереть, если её засекут.
И да, теперь она верила ледянокровкам на этот счёт.
Когда Джон и тот монстр-видящий, Врег, в первый раз сказали ей, что люди пытаются её убить, Данте подумала, что они её дурят. Она решила, что все эти заявления типа «мы только что спасли тебе жизнь» были всего лишь способом убедить её в том, что они хорошие ребята.
Она читала про видящих. Она знала, что они могут взломать тебе мозг, заставить верить в вещи, которые не были правдивыми, заставить помнить то, чего не случалось.
Фактически первые несколько дней она всех посылала.
Она неделями отказывалась им верить. Затем они поручили ей взлом с целью найти ещё одного парня из того же Списка Смещения, где они нашли имя Данте. И они дали ей в помощь несколько хакеров-видящих, чтобы она уловила суть.
Через несколько дней Данте спалилась.
То есть, кто-то в сети её увидел – какой-то ловец на той же линии, который искал, когда кто-то с её стороны сделает именно то, что пытались сделать Данте и хакеры-ледянокровки. Данте заметила захват практически сразу же, но ничего не сказала.
Она решила – нахер их. Если они такие все из себя грозные в этом отношении, то пусть сами и находят свои чёртовы захваты. Сами гоняются за своими жуткими жуликами.
Им же не нужно, чтобы какая-то тупая девчонка им что-то говорила, верно?
В любом случае, она решила, что это должен быть СКАРБ, агентство по чрезвычайным обстоятельствам или полиция Нью-Йорка, учитывая замысловатость захвата. Иными словами, люди, да ещё и с полномочиями. Они могли действительно помочь ей, если бы нашли её запертой в этом отеле ледышек, которые заставили её бесплатно заниматься взломом для кучки террористов.
Так что да, выигрыш в любом случае.
Она верила в это, пока имя этого парнишки не появилось в новостях.
Его застрелили, когда он шёл домой со школы.
Никаких других целей поблизости, так что никак нельзя сказать, что этот парнишка просто попал под пулю, когда они проезжали мимо и целились в кого-то другого. Убийство было профессиональным. Чистым, как те дела, которые мафия иногда всё ещё проворачивала в её районе, по словам мамы.
Копы думали, что парнишка и был целью, хотя они не могли определить мотив. Это случилось до карантина, так что белый парень, убитый без видимых причин, всё равно попал в новости.
Затем в тот же день убили ещё одну девушку.
Её также застрелили «неизвестные нападавшие», пока она вела младшего брата на прогулку в парк. Данте только-только начала разыскивать эту девушку по заданию шпионов-видящих, прослеживать ниточки, чтобы узнать местоположение.
Первый случай произошёл в Бостоне. Другой в Лос-Анджелесе.
Единственная связь между ними, которую видела Данте… ну, она сама.
То есть, Данте и шпионы-ледышки, которые работали над взломом вместе с ней.
Видящие вскоре показали ей захваты. Они не орали на неё, не угрожали, ничего. Они показали ей, чтобы она знала – надо прекратить поиски и пометить этих двух детей как «учтённых, но не изъятых». Это вежливый способ обозначить, что их грохнули прежде, чем их успели забрать шпионы Моста.
Это была её лажа – хоть говорили они это вслух, хоть нет – и всё это знали.
Наверное, они даже знали, что она сделала это нарочно.
В любом случае, они отнеслись спокойно. Немного напряжённо, да… но спокойно.
Они обсудили это. Они устроили ей базовый курс по органике, объяснили, как живые компьютеры могли «узнавать» пользователей, и если тебя один раз засекли, тебе надо стереть свою личность и начинать заново, иначе тебя будут засекать и дальше. Они рассказали, что у таких компьютеров имеется сознание, позволяющее им «увидеть» её, затем вновь узнать позднее, если они снова с ней столкнутся. Они показали Данте, что могли чувствовать эти машины, затем рассказали, что каждый раз ей надо маскировать эти моменты, чтобы избежать слежки.
Так что да, это все отстой.
Мёртвые дети на её совести, плюс кучка видящих, которые даже не надрали ей задницу за то, что она позволила этим детям подохнуть. Что ещё хуже, они явно чувствовали себя последними кусками дерьма и винили во всем себя. В главном помещении у ледышек-хакеров имелась стена, куда они крепили фотографии мёртвых.
Видящие молились перед этими фотографиями, зажигали свечи.
Вик сказал ей, что они также провели какие-то «похоронные ритуалы» по каждому из них.
Данте видела эти фото каждый день.
Если бы ледянокровкам было всё равно, если бы они отнеслись к смертям нескольких червяков как к какой-то ерунде, может, Данте не чувствовала бы себя так ужасно. Но им было не всё равно – или они чертовски хорошо притворялись. Может, они даже понимали, насколько она раздавлена из-за всего этого, потому что больше никогда не поднимали эту тему в её присутствии.
Они добавили две фотографии детей, которых она убила, зажгли ещё две свечи и принялись напевать ещё больше слов, ни разу даже не бросив в её сторону неодобрительного хмурого взгляда.
После этого Данте начала сначала.
Она стёрла все следы своих сетевых отпечатков. Она создала совершенно новый набор параметров и нырнула внутрь. Она позволила видящим объяснить ей всё про конструкции и то, как те изменяли её онлайн-присутствие в глазах органических машин – это походило на ношение какой-то живой маскировки.
Затем, примерно через неделю после этого, всё окончательно покатилось псу под хвост.
Вирус разлетелся по всем новостным каналам, каждый час заражались новые города. Иногда новая вспышка заражения случалась каждые несколько минут.
У Данте голова шла кругом от того, как быстро установили карантин.
Меньше чем через двадцать четыре часа город превратился в плавучую тюрьму с такими высокими стенами, что даже безумцы и богачи не могли через них проникнуть. Такое чувство, будто эти мудаки всё приготовили за много месяцев до того, как объявили о карантине, а потом ситуация стала критической ещё до того, как кто-нибудь успел запротестовать.
Страх совершенно вышел из-под контроля, причём быстро.
Большинство городов на земном шаре практически разрушилось, насколько могла сказать Данте. Она вместе с остальными смотрела новости, часами торча у мониторов в те первые несколько дней. Ей уже начало казаться, что ей надо промыть глаза отбеливателем, или впасть в ступор с вайровой гарнитурой и несколькими бутылками того дерьма, которое пили видящие.
Но Нью-Йорк оставался чистым – чистым от С2-77, то есть.
Ну, во всяком случае, Манхэттен.
Она не хотела думать о том, во что мог сейчас превратиться пригород, особенно в тех зонах, которые и ранее были опасными.
Но люди на Манхэттене не заболели, даже когда большая часть мира оказалась заражена. Никто не знал, почему на Нью-Йорк не совершили атаку. Это не единственный город, который миновала такая участь, но, пожалуй, самый известный из тех, кого пощадили.
Большинство считало, что это потому, что здесь жила та цыпочка Элли.
Данте честно не знала, но по правде говоря, она в этом сомневалась. Одно она знала наверняка: сейчас Элли здесь нет.
А значит, она где-то в этом бардаке за стенами карантина.
Так что да, если Элли была злобным гением, стоявшим за всем этим, то она дерьмово всё спланировала. Быть видящим во всём этом бардаке лишь немного упрощало твоё положение, особенно когда мир погряз в самовольных отрядах дружинников, силах частной охраны, военных-головорезах, вооружённых бандах, смертоносных флаерах и людях, которые расстреливали друг друга на улицах за воду, батарейки и замороженные буррито.
Многие лагеря видящих уничтожались взбешёнными людьми, так что едва ли сейчас имелось много мест для укрытия, даже с её людьми.
Так что да, Данте сомневалась, что за этим стоит Элли.
С другой стороны, Данте и «Элли Мост» не то чтобы были приятельницами.
Всё, что известно Данте, она узнала из подслушанных разговоров других видящих.
Они много говорили об Элли и её парне – высоком молчаливом чуваке с чёрными волосами и угловатыми чертами лица, которого все называли «Меч», иногда «Дигойз» или «босс».
Данте всего один раз встречалась с ним лично. Он был вежлив. Пожал ей руку, спросил, как у неё дела, как она «обживается» в отеле. Данте не помнила, какими именно словами она ему ответила, но что-то там пролепетала.
Что бы там ни было, он вежливо кивнул в ответ.
Казалось, будто всё то время, что она с ним разговаривала, какая-то часть его парила в другом месте. В его странно бесцветных глазах стояло отрешённое выражение, хотя он, похоже, измерил её ментальные и физические характеристики одним беглым взглядом.
Но да, этот парень был вежливым. Даже старомодно вежливым.
А ещё он выглядел как боец.
Данте всю свою жизнь тусила с бойцами, так что она знала этот взгляд.
Она не сомневалась, что Мистер Меч убивал людей, хотя она понятия не имела, был ли он тем, кем называли его в новостях – то есть, тем же Syrimne d’Gaos, про которого она слышала на уроках истории в школе.
Эту идею Данте сложно было уложить в голове, хоть она и знала, что видящие живут дольше людей. Этот парень выглядел так, будто ему тридцать с небольшим, так что да, мысль о том, что он уничтожил половину Европы в Первой Мировой Войне, казалась Данте странной.
Однако он определённо имел такую «ауру». Даже в сравнении с тем монстром, Врегом, который выглядел как байкер на стероидах, Меч казался опасным.
Но теперь он тоже отсутствовал, находился где-то за стеной карантина, вместе с Элли и другими.
Хоть Нью-Йорк и был относительно безопасен по сравнению с остальным миром, дело приняло сумасшедший оборот, особенно в начале. Они почти постоянно слышали выстрелы. Отряды в чёрном проходили по улицам, а один раз Данте даже видела долбаный танк, ехавший по Пятой Авеню в сторону Централ-парка.
После последней большой зачистки «личностей с высоким риском заражения», которых согнали на причалы и в грузовики и выслали за пределы города, чтобы предотвратить распространение вируса, всё стало намного тише.
Слишком тихо.
Ну, если не считать штормов. И пожаров, которые словно никогда не прекращались.
Данте слышала по новостям много странных погодных прогнозов, даже буквально этим утром. Эти предупреждения казались ей нереальными – начиная от цунами в Европе и заканчивая землетрясениями в таких местах, как Иран, Южная Африка, Бразилия и Швеция. Весь мир катился псу под хвост, и практически разом. Так что да, в сравнении с людьми, которые находились в гуще всего этого, Данте повезло.
Она нашла место, чтобы переждать апокалипсис.
Уже много недель она знала, что по факту застряла с этими ледянокровками до тех пор, пока всё это не закончится. Чем бы «это» ни было.
И она больше не возражала против этого.
