Текст книги "Война (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)
К концу его голос звучал не так сурово. Увидев, как смягчилось его выражение при взгляде на меня, я снова кивнула, вытирая лицо ладонью.
– Конечно, – отозвалась я.
Посмотрев на Врега и Чандрэ, я постаралась говорить ясным тоном.
– Я надеюсь, что я ошибаюсь, – произнесла я. – Я ненавижу этого сукина сына так сильно, что никогда не сумею выразить это словами. Но это только лишняя причина убедиться наверняка. Если есть хоть какой-то шанс, что наши с Фиграном ощущения опираются на нечто реальное…
Умолкнув, я взглянула на Ревика, затем приняла решение и крепче стиснула зубы.
– Я хочу, чтобы этот ублюдок сдох, – холодно произнесла я. – Это должно стать приоритетом. Превыше всего остального. Даже превыше Касс. Если он жив, мы первым делом позаботимся об этом.
Я увидела, как что-то в глазах Ревика изменилось, смягчилось перед тем, как он кивнул.
– Нам нужно знать, – согласился Врег так же решительно. Он посмотрел на Ревика, словно оценивая его взглядом. – Я соберу всех, кто сражался с нами в первый раз. Посмотрю, кто знает свет этого мудака достаточно хорошо, чтобы отследить. Мы проведём интервью и сканирования всех, кто присутствовал при его смерти. Деклан был там. Джораг тоже. Как минимум на погребальных ритуалах. Ниила была со мной, когда мы нашли тело.
Ревик один раз кивнул.
Его взгляд всё ещё оставался суровее обычного, но теперь он смотрел ясно; я вновь видела его самого. Взглянув на него, я почувствовала, как часть напряжения покидает моё тело и свет.
– Мы созовём собрание, когда вернёмся, – сказал Ревик, опять заговорив как военный командир. Когда он посмотрел на меня в этот раз, я увидела в его глазах лёгкое извинение. – Но сначала мы проведём предварительные сканирования Элли, Джона, Чан, Мэйгара, Стэнли, Варлана, Рекса и всех остальных. Будем надеяться, что за это время мы составим некий собирательный образ света Фиграна, так что это послужит сразу двум целям, предоставив ещё и карту, необходимую нам для отслеживания.
На мгновение его губы хмуро поджались. Но сейчас это выражение адресовалось не мне.
– Хотя бы теперь мы знаем одну возможную причину, по которой они так решительно хотели захватить Фиграна. Если эта способность действительно позволяла ему наблюдать за Тенью, он мог бы помочь нам определить сеть. Он мог предвидеть случившееся с Касс.
– О! – внезапно воскликнула Чандрэ, заставив нас всех подпрыгнуть.
Мы разом повернулись, посмотрев на неё.
– Я забыла, – произнесла она более сдержанным тоном. – Может, он уже это сделал… Фигран. Может, диаграммы уже существуют? Мне говорили, что тут остались его рисунки, верно? Фигран часто говорил о рисунках, которые он оставил в Нью-Йорке. Он беспокоился, что они могут потеряться.
Врег уже качал головой.
– Мне жаль это говорить, но они практически бессвязные, сестра, – сказал Врег. – Мои люди разбирали их все. Фигран мог нарисовать улыбающуюся рожицу, и мы всё равно дважды проверяли её на отпечатки и всё, что могло дать нам хоть какую-то информацию. Мы не нашли ничего ценного.
– Но вы могли видеть не все, – сказала я, покосившись сначала на Врега, затем на Ревика и Чандрэ. – Вы не видели рисунки Менлима… или банка. Значит, он должен был прятать от вас некоторые из них. Камеры ведь не были включены все время, так? Особенно ближе к концу, – я виновато взглянула на него и Ревика. – Я сама тоже несколько раз отключала их. Камеры.
Врег нахмурился, вскинув бровь и посмотрев на Ревика.
Прежде чем они успели заговорить, я добавила:
– А ещё тогда вы не знали, что нужно искать. Вы не догадывались обо всей этой сети, пока мы не отправились в Аргентину. Может, вы и не понимали, что у вас на руках – особенно если он рисовал лишь отдельные части. Вы ведь не показывали Ревику большинство его рисунков, так?
– Мы давали ему несколько, – произнёс Врег, но он тоже смотрел на Ревика. Его глаза прищурились; он, похоже, думал над моими словами.
– Но вы бы дали ему те, что резонировали со старой сетью, работавшей под Галейтом, – сказала я, увидев, что его лицо прояснилось. – Вы бы не стали давать ему рандомные Барьерные диаграммы… которые не имели смысла вне контекста новой схемы, которую вы с Ревиком начали расчерчивать. Большинство ваших людей, занимавшихся этим, были моложе, верно? Они не знали, как искать что-либо, связанное с Менлимом или Первой Мировой Войной. Они бы даже не уловили этот резонанс.
Врег нахмурился ещё сильнее, но смотрел на меня с лёгким блеском в своих тёмных глазах. На мгновение этот взгляд превратился в нечто иное – почти в одобрительную оценку.
– Чёрт подери. А твоя девочка умна, Ненз, – произнёс он.
Я фыркнула, скрестив руки на груди.
– Его девочка? – я закатила глаза, когда Врег расплылся в широкой улыбке. – Полагаю, для тебя «Высокочтимый Мост»… холоп Врег.
– Всё это не имеет значения, – сказал Ревик, жестом показав нам перестать валять дурака. Прислонившись всем весом к смотровому столу напротив Врега, он посмотрел на другого мужчину. – Они же забрали все рисунки, верно? Ты сказал, что все дневники пропали в ночь исчезновения Фиграна?
– Недавние, – перебила я прежде, чем Врег успел ответить. – Но сколько он дал Джону? Четыре или пять более давних дневников, как минимум. Они не должны были знать про них.
– Что? – былое веселье Врега испарилось. – Этот кусок дерьма дарил моему бойфренду подарки?
– Бойфренду, – пробормотала Чандрэ, глядя на нас троих. Она не выглядела ни капли удивлённой, но я всё равно заметила, как её губы слегка поджались. – …Ах.
Я расхохоталась; ничего не смогла поделать.
– Фигран знатно запал на Джона, Врег. Вот только не говори мне, что ты не знал?
– Я не знал, что этот цыплячий чудила дарил ему подарки.
Ревик поднял ладонь, чтобы заставить нас замолчать. Его глаза оставались суровыми как стекло.
– Рисунки всё ещё у него? – спросил он. – У Джона?
– Думаю, да. Должно быть, на это Фигран жаловался Чан и остальным, – я взглянула на Чандрэ и увидела, как та кивнула, затем улыбнулась Врегу. – Кажется, Джон говорил, что прятал их под кроватью. Наверное, чтобы его мужчина не психовал, – увидев, как нахмурился Врег, я отмахнулась от своих слов. – …Чтобы оба его мужчины не психовали.
– Под кроватью, – пробурчал Врег. – Изумительно.
И снова я широко улыбнулась. Может, мне хотелось как-то выпустить былое напряжение, а Врег оказался самой лёгкой мишенью.
– К слову о кроватях, что вы двое планируете по поводу проживания, когда мы вернёмся? – я приподняла бровь, глядя на него. – Ни у одного из вас нет жилья в приватной конструкции. Или вы планируете и дальше мучить всех остальных хрен-знает-сколько месяцев?
Тут расхохотался даже Ревик, и на мгновение его лицо прояснилось. Однако что-то в его свете оставалось таким же твёрдым.
Врег, словно поняв мой намёк, закатил глаза.
– Твоё желание опекать брата кажется почти жутким, принцесса. Ты действительно так боишься увидеть нас в судорогах страсти?
– Ещё как боюсь, чёрт подери, – заявила я, скорчив преувеличенную гримасу. – Я понимаю, что это своеобразная кармическая расплата, но есть вещи, которые я определённо не хочу знать… и тем более видеть… и это касается вас обоих, – я одарила его приторно сладкой улыбкой. – Особенно тебя, Врег. Я не нуждаюсь в знакомстве с твоим внутренним сексуальным маньяком, благодарю покорно.
– А кто сказал, что он внутренний? – выдал Врег, наградив меня шутливо-хищным взглядом, но тут Ревик врезал ему по руке, заставив вздрогнуть. Улыбнувшись, Врег добавил, обращаясь ко мне: – Ты чего такая щепетильная? Боишься воспылать ко мне безумной страстью?
Я закатила глаза.
– Да. Всё дело именно в этом. А не в том, что ты домогаешься моего брата.
Когда я взглянула на Ревика, его глаза вновь смотрели задумчиво и слегка напряжённо. Не так, как ранее, но достаточно напряжённо, чтобы я остановилась.
Посмотрев на него, я осознала, что что-то изменилось.
«Что?» – спросила я у него, закрываясь щитами от остальных.
«Я потом тебе скажу, – послал он в ответ. – Просто будь осторожна, когда дразнишь Врега по поводу Джона. В конце концов, ему станет известно, знаешь ли».
Несколько секунд я тупо таращилась на него.
Затем до меня дошло, что он имеет в виду.
В те несколько секунд паузы перед моим мысленным взором пронеслось сразу несколько образов, из-за которых у меня могли быть проблемы с ними обоими. Мой свет резко отстранился, быстро дёрнувшись к моему телу.
Чувствуя, как мои щеки заливает теплом, я отвернулась от Ревика.
Я опустошила своё сознание, в этот раз поставив настоящий щит.
– Что это? Высокочтимый Мост действительно краснеет? – Врег откинулся назад на смотровом столе, широко улыбаясь. Он взглянул на Ревика. – Ах ты извращенец. Что ты такого ей сказал?
Ревик улыбнулся, и его прозрачные глаза смотрели почти хищно, хотя я видела в этом более деликатное выражение.
– Всё-то тебе нужно знать, да? – пробормотал он, всё ещё глядя на меня и приподнимая бровь.
Врег рассмеялся, но Ревик не отвёл взгляда от меня.
Глава 14
Контейнер
Наша субмарина причалила к единственному открытому порту на всём восточном побережье Манхэттена.
Когда мы открыли главный люк, нас ждал практически тот приём, на который мы рассчитывали.
То есть, вся та сторона субмарины, которая прилегала к суше, мгновенно оказалась окружена стволами винтовок.
Там стоял строй солдат в чёрной форме. Они не шевелились, если не считать свободных частей их одежды и волос, которые трепались на шквалистом ветру. Они стоически моргали под проливным дождём.
Принимающая сторона сосредоточилась в основном возле главного люка, который мы открыли, но небольшие группы также окружили кормовой люк. Никто из нас не осмеливался поднимать голову выше кромки обоих люков, пока нам не дали добро показать себя.
Конечно же, меня и близко не подпустили к верхним люкам.
Как и Ревика, хотя мы посмотрели, как всё это разворачивалось, уже позднее, когда Балидор поделился с нами кадрами с внешних записывающих устройств на корпусе.
Благодаря тем же камерам я видела, как наш отряд предварительной высадки осторожно выбирается из люка, получив одобрение от представителей пограничной службы города. Они вышли на пирс с поднятыми руками, окружённые всеми этими стволами, на таком сильном ветру и дожде, что они вздрагивали и ёжились, как от многократных ударов по голове и телу.
Стволы винтовок почти не дрогнули.
Наблюдать за этим было тревожно, даже после того, как всё случилось. Я могла лишь вообразить себе, каким сильным было напряжение нашей группы в тот момент.
Джакс и Иллег, которые вызвались первыми высунуть головы из люков, тут же оказались лицом к лицу с сомкнувшимся строем людей в мокрых костюмах и дождевиках армейского образца. Те же люди все до единого были вооружены автоматическими винтовками и орали, перекрикивая ветер и дождь, требовали держать руки в воздухе, не тянуться к карманам или оружию, иначе они откроют огонь.
Талей и Чандрэ, которые находились сразу за ними, в туннеле люка, сумели успокоить ситуацию, не используя свой свет, который ограничивался каким-то Барьерным полем, воздвигнутым представителями власти. Они показали официальные удостоверения и проходные коды, связанные с их статусом в СКАРБ и Секретной Службой Белого Дома.
Всё это время Юми и Порэш продолжали заявлять пароли и алгоритмы, данные нам Талей, подтверждая, что мы имели все права находиться здесь.
Само Барьерное поле вызвало некоторое волнение среди наших разведчиков.
Никто из них прежде не сталкивался с подобным.
Поскольку оно действовало как ошейник сдерживания видящих, но, похоже, ограничивалось определённой зоной, а не отдельным видящим, последствия этого были довольно зловещими. Поле определённо не было таким же сильным, как большинство ошейников сдерживания видящих, но оно достаточно ограничивало, чтобы чинить проблемы.
Поля, которые могли контролировать видящих и опирались только на географическое положение, могли изменить правила игры во многих отношениях.
Тень и его питомцы из «Чёрной Стрелы» времени даром не теряли.
К счастью, Чандрэ, Балидор и Талей спланировали более прямолинейный подход с помощью бумаг, дающих разрешение для бизнеса (их нам предоставила Талей), а также с помощью самой Талей, которая сразу успокоила всех, доказав, что она всё ещё является действующим агентом вашингтонского подразделения СКАРБ, а также членом Секретной Службы и Охраны Конструкции Белого Дома.
Чандрэ вскоре после этого тоже прошла проверку, поскольку её статус в СКАРБ оставался активным, просто не с таким высоким уровнем доступа.
Благодаря им обеим, мы сумели получить разрешение, чтобы остальные наши видящие прошли в карантинный центр.
Это поле сдерживания видящих знатно озадачило и обеспокоило Балидора и Ревика, а также Врега и практически каждого разведчика, который ощутил его, когда субмарина впервые миновала его границу.
Вдобавок к ограничению всего нашего света поле означало, что я могла выполнять лишь базовые вещи с телекинезом – так что если им наверху понадобилось бы подкрепление, я бы не смогла сделать так много, как мы надеялись. Это не потому, что поле могло блокировать верхние структуры в моём свете (оно этого не умело), а потому что я нуждалась в помощи Ревика во всём, что выходило за пределы базовых взрывов горючих веществ и бросков. Учитывая повреждение верхних aleimi-структур Ревика, поле благополучно отрезало нас друг от друга.
Я была небезосновательно уверена, что несколько взорвавшихся винтовок, может, и выглядят эффектно, но не помогут нам силой преодолеть такую баррикаду военного образца.
Конечно, с тем полем сдерживания видящих мы мало что могли сделать по ряду причин, но я знала, что Балидор при первой же возможности сверится с «Арк Энтерпрайзейс» (компанией видящих по производству органики, расположенной в отеле).
Сам факт, что никто не знал о разработке подобной технологии, заставил всех понервничать.
По счастливой случайности, мы и так решили провести большинство наших видящих через стандартные протоколы проверки при карантине в доках.
Карантин был разработан и введён отделением Национальной Безопасности в Нью-Йорке, при участии Агентства по чрезвычайным ситуациям и СКАРБ, а также частных консультантов по охране из разных корпораций города. К счастью, поскольку у нас имелись контакты в нескольких местах, мы заранее имели представление об этих протоколах. Большинство наших видящих и так прошло бы эти протоколы, поскольку они обладали иммунитетом к вирусу и могли предъявить доказательство, что они принадлежат людям с внушительными финансовыми активами.
Наши добытые незаконным путём, но очень убедительные с виду пропуски распространялись на всех видящих, за исключением меня, Ревика и нескольких других членов нашей группы, на имя которых Мировой Суд выписал действующие ордера на арест: среди прочих это Врег, Ниила, Локи, Джакс, Джораг, Иллег и Варлан.
Конечно, если предположить, что Тень обладал ещё большими связями, чем мы (а это очень даже вероятно), сохранялся риск, что в других членах отряда могли узнать наших людей, пока все мы будем проходить через сеть. Мы не питали иллюзий, что наше возвращение в Нью-Йорк будет долго оставаться незамеченным, но мы всё равно не отказались от пересечения линии карантина.
Более того, мы не были уверены, что они сделают.
Тень позволил нам покинуть Аргентину, но это не означало, что он не запрет наших людей на Райкерс Айленд[5]5
Райкерс – остров-тюрьма в проливе Ист-Ривер, относящийся к городу Нью-Йорк, районам Куинс и Бронкс. Расстояние до другого берега – 80 метров. Является самой крупной исправительной колонией в мире
[Закрыть] или, хуже того, не перестреляет на месте, объявив их террористами.
Бумаги о принадлежности людям и псевдонимы, которые организовал Балидор, были высокого качества, так что нам приходилось надеяться, что этого будет достаточно. Для этого он использовал ещё один из наших контактов в «Доме на Холме» – небольшую и менее известную компанию, которая занималась «решением проблем с регистрацией для видящих» в качестве прибыльной добавки к их более легальной деятельности в качестве курьеров и специалистов по коммуникационным системам.
Конечно, помогло и то, что в кои-то веки человеческие власти не искали видящих.
Помимо этого, единственным исключением для нашей политики «войти в парадную дверь» являлся сам Балидор, поскольку мы знали, что он будет приоритетной мишенью для Тени. После убийства Вэша мы начали намного сильнее ценить наших разведчиков с высоким рангом; Ревик настоял, чтобы Балидору присвоили статус защищаемого лица, даже вопреки протестам лидера Адипана.
Врег с жаром согласился, и думаю, это настолько удивило Балидора, что на этом этапе он перестал спорить с нами. Меня это удивило меньше. После того бардака в Аргентине мы все начали по-новому ценить навыки Балидора, и Врег – не исключение.
Таким образом, мы вчетвером (Балидор, Ревик, Врег и я) «вошли через чёрный ход» вместе с людьми и другими нашими приметными террористами-видящими.
Этот «чёрный ход» заключался в том, что Гаренд послал нас через грузовые протоколы в другом конце пирса, в компании Талей и Чандрэ, которые заявили, что это запертое армейское оборудование является «стратегически важным» и требует личного сопровождения агентов СКАРБа.
Конечно, мы все знали, что ещё может возникнуть ситуация, в которой нам придётся с перестрелкой пробиваться на территорию города. Многое зависело от того, какие игрушки применят к сканированию контейнеров.
Но Талей, похоже, была уверена, что до этого не дойдёт.
Поскольку я толком не была знакома с Талей, это не особенно меня успокаивало.
А ещё сложно было не испытывать паранойи, потому что мы понятия не имели, что происходило снаружи субмарины в то время. Тем из нас, кто находился в запертом контейнере, приходилось сохранять полную тишину, и не только в плане Барьера. Ни у кого из нас не было гарнитур или наладонников, даже имплантатов. Всё изъяли или на судне, или во время полёта на самолёте, чтобы не спровоцировать идентификационные сканеры в порту.
Вместе с нашим человеческим грузом Ревик, Врег, Балидор и я были пристёгнуты к внутренним стенам одного из двух контейнеров с органическими щитами и ждали, придётся ли нам использовать оружие, которое мы захватили на случай чрезвычайной ситуации.
Неловко было оказаться лицом к лицу с людьми, которых мы привезли с собой из Сан-Франциско. Джон тоже находился здесь, но пребывал в полной отключке. Он даже не пошевелился с тех пор, как мы вошли в битком набитый людьми и видящими контейнер.
Большинство людей, которых я знала из Сан-Франциско, сидели прямо напротив нас.
Да уж, это было неловко.
Я несколько раз навещала их на авианосце перед нашим отбытием в Аргентину.
Но за время полёта обратно в Штаты я ни разу не поговорила с ними, как и за те недели, что мы провели в Олбани.
Казалось, будто никогда не хватало времени из-за всей этой информации и докладов, требующих внимания, из-за разговоров с командой разведки о предварительном отслеживании Касс и Фиграна, из-за позволения им часами считывать мои впечатления о Касс, из-за просмотра новостей из других стран по подпольным каналам.
Затем последовали бесконечные обсуждения того, как лучшего всего добраться до Манхэттена, что делать с людьми и видящими из Списков, которые застряли в других частях земного шара, кому мы вообще можем доверять настолько, чтобы сообщить имена тех из Списка, чьё местоположение мы ещё не определили.
Конечно, я знала, что это дерьмовая отговорка.
Я слишком много таращилась в окно на кровавую бойню на улицах Олбани, чтобы оправдание «не хватило времени» звучало убедительно.
Правда в том, что после Аргентины я просто была не в состоянии проводить время с теми людьми, с которыми я дружила вместе с Касс. Я не была готова к напоминанию о своей жизни в Сан-Франциско, или о том, насколько чужеродной эта жизнь казалась мне теперь. Я не была готова к тому, что хоть один из них спросит меня, где Касс, и почему она не с нами.
Я не могла справиться с этим, так что я их избегала.
Я и на субмарине их не видела, поскольку Балидор в качестве меры предосторожности запер всех людей в свободных от вируса контейнерах перед нашим отбытием.
Врег бесился, что Джона разместили вместе с остальными «червяками» на время нашего путешествия через гавань Нью-Йорка и Ист-Ривер. Но сейчас, глядя на Джона, пристёгнутого ремнями и пребывающего в полной отключке, я действительно не видела большой разницы.
Наверное, это хорошо, потому что Джон не позволил бы себе спать, если бы увидел Врега с пулей в руке.
Ну, для меня хорошо, во всяком случае.
Варлан и Балидор говорили, что у Джона всё ещё был неясный Барьерный отпечаток, а по словам лабораторных техников, ещё и «двойственные» показатели крови и расположение органов, – так что с ним нам надо сохранять осторожность, пока мы не будем знать, как он отобразится на сканировании.
Я заметила, что Варлан, похоже, питал огромное любопытство к Джону.
Когда их познакомили в Аргентине, он довольно долго таращился на него, а затем прочистил горло и прямо спросил его:
– Что ты такое?
Пока растерянный Джон пытался подобрать ответ, Варлан повернулся к Балидору и задал тот же вопрос ему.
– Это что? – спросил он, и в его низком мелодичном голосе слышалось любопытство.
Он уставился на Джона так, будто он был какой-то экзотической зверюшкой, принадлежавшей нам.
Возможно, он так бы и продолжал задавать этот вопрос или какой-то схожий, но примерно в тот момент у Врега закончилось терпение. Он с резкими нотками в голосе объяснил, что «это» неприкосновенно, и Варлану лучше держать свой чёртов aleimi при себе, если он не хочет расстаться с тем, чего ему будет не хватать.
Я невольно захихикала над его словами, чем тоже заслужила грозный взгляд от Врега.
Похоже, ничто из этого Варлана не удовлетворило, но он показал им обоим уважительный жест и вежливо удалился.
Ревик, конечно, считал это до невозможности уморительным.
Временами мне казалось, что это хотя бы отчасти вызвано принципом «страдать лучше за компанию, чем в одиночестве».
Врег и Джон, если верить Балидору, находились в самом разгаре той неловкой, нестабильной и гиперчувствительной фазы образования пары видящих, когда ещё непонятно, к чему всё идёт. Это обычно приводило или к ужасным расставаниям, которые включали угрозы жизни и немало затаённых обид, или же в результате действительно образовывалась связанная пара.
Если честно, я не могла сказать, какая перспектива пугала меня сильнее.
Выбросив это из головы, я постаралась сосредоточиться на том, где мы находились сейчас и, что ещё важнее, куда мы направлялись. Поскольку за последние несколько недель никому не удалось связаться с кем-нибудь в отеле, мы действительно понятия не имели, во что вот-вот войдём.
Что бы они ни организовали в наше отсутствие (в плане безопасности и протоколов самообеспечения), я беспокоилась, что этого окажется недостаточно.
Однако в этом отношении у меня не было никаких твёрдых фактов – во мне говорила исключительно моя паранойя.
Нью-Йорк, похоже, каким-то образом усиливал эту паранойю. Как только мы причалили к пирсу, Барьер как будто отяжелел, словно всё aleimi-поле Нью-Йорка изменилось за время нашего отсутствия. В этой тяжести я ощущала окружавшие нас глаза, словно всё и вся здесь находилось под наблюдением практически беспрестанно.
Подумав об этом, я взглянула на Ревика и увидела, что он хмурится.
– Ага, – только и сказал он.
– Ты не должен читать меня здесь, – тихо напомнила я ему.
Он слабо улыбнулся.
– Когда речь идёт о тебе, и мы сидим так близко друг к другу, это не чтение, жена. Это слушание. Особенно когда ты не можешь закрываться щитами.
Я неосознанно потянулась к нему своим светом, но Ревик схватил меня за руку, жестом показывая остановиться. Он поцеловал меня в ладонь.
– Эй, – предостерёг он. – Будь осторожна, ладно? Мы скоро будем в отеле.
Я кивнула, но отпустила его свет с неохотой. В этом кратком послевкусии я ощутила проблеск того «что-то не так», накрывавшего город ещё сильнее.
Это ощущалось почти как конструкция.
– Может быть, – признал Ревик, крепче сжимая мои пальцы. – И ты права. Я тоже это чувствую. Ощущается немного похоже на Пирамиду. Но в то же время иначе.
Я кивнула. Заново устроившись на своём месте, я заставила себя пока что забыть об этом.
И всё же мысль о том, что кто-то мог поместить функционирующую конструкцию над всем Нью-Йорком, учитывая механизм сдерживания видящих, с которым мы только что столкнулись, а также всё произошедшее в Аргентине, заставила меня снова напрячься.
Контейнер тоже не был особенно комфортным.
Габаритные огни тускло горели по периметру основания пола – мёртвые, не органические. Сиденья были жёсткими, ремни врезались в кожу, хоть на мне и был надет бронежилет. Во всём контейнере витал резкий запах дезинфицирующего средства, настолько сильный, что у меня щипало в глазах.
Но в последнее время я стала намного чувствительнее к химическим продуктам, особенно к ядовитым. Я даже еле как переносила дым, что вовсе не упрощало мне жизнь, честно говоря, поскольку половина страны полыхала пожарами.
Кто-то накачал седативным всех людей.
Уверена, они сделали это в основном для того, чтобы люди не навредили сами себе и не попытались высвободиться, но я также подозреваю, что это делалось для того, чтобы они вели себя тихо.
Что бы им ни дали, это не вырубило их полностью – наверное, для того, чтобы их можно было прогнать через санобработку на другом конце. Единственным исключением была Тина, девушка Джейдена, которая лежала ещё неподвижнее, чем Джон.
По словам Балидора и Джорага, им практически пришлось её вырубить.
Потому что или так, или затаскивать её туда силой просто для того, чтобы пристегнуть к сиденью.
В защиту Тины надо сказать, что не так давно она видела, как убили большую часть её города; её ранили в ногу, когда Ревик использовал её как приманку, а потом мы фактически похитили её, чтобы доставить сюда.
О, а ещё я как-то раз ранила её разбитой бутылкой из-под вина.
Так что да, её опыт общения с видящими до сих пор не был изумительным.
Возможно, она пребывала в шоке или даже страдала от посттравматического расстройства.
Зная, в каком «восторге» она, должно быть, пребывала от перспективы отправиться куда-либо со мной и моими приятелями террористами-видящими, она, наверное, орала в голос, когда проснулась на авианосце посреди Тихого Океана.
Анжелина, которую я знала с художественной школы, а также Фрэнки, одна из моих приятельниц по тату-салону, выглядели реально обдолбанными. Они смотрели стеклянными глазами так, будто мы с Ревиком были призраками или, может, какими-то голографическими 3D виртуальными программами. Сложно было не смотреть на них в ответ, пока я возилась с ремнями и пристёгивалась к сиденью напротив них.
Они предоставили нам сиденья, как в обычном автомобиле, но с аварийными ремнями – полагаю, на тот случай, если им придётся перевернуть контейнер.
Я покосилась на остальных, закончив застёгивать последний ремень безопасности и стараясь удобно устроиться на жёстком сиденье из пеноматериала. Сасквоч тоже выглядел совершенно под кайфом, как и горстка других людей, которых мы вытащили из Сан-Франциско и прилегающих городов, поскольку их имена присутствовали в Списках Смещения.
Джон должен быть командиром этих людей.
Подумав об этом, я взглянула на Врега, наблюдая, как он пристёгивается к сиденью по другую сторону от меня, рядом с Джоном. Несмотря на его внешнюю невозмутимость любыми физическими тяготами, Врег выглядел измождённым. Эта последняя неделя, состоявшая из стресса, бессонных ночей, периодических побегов и сражений, поездок на лодке, перелётов, пробежек по Андам и поездок на джипах по изрешечённому пулями и наполовину обезумевшему штату Нью-Йорк… она сказывалась на всех нас.
По лицу Врега я понимала, что его рука болит.
Ощутив на себе другой взгляд, я повернулась и поискала его источник. Я встретилась с парой тёмно-синих радужек прежде, чем мой разум успел опознать их владельца.
Узнав его, я тут же застыла.
Взгляд Джейдена оставался остекленевшим, как у Фрэнки и Анжелины, и всё же он, похоже, пытался думать вопреки наркотику, сосредоточиться. По какой-то причине большую часть этих усилий он сосредоточил на мне, словно я была головоломкой, которую он не мог решить.
Когда я попыталась ободряюще улыбнуться ему, он вздрогнул, и на чертах его лица отразилось узнавание.
– Это действительно ты, – произнёс он. – Элли.
Я постаралась не хмуриться. Перед тем, как мы сюда забрались, Балидор заверил меня, что контейнер звуконепроницаемый, так что я знала – нет большой проблемы в том, что Джейден заговорил. Но эти пристальные взгляды начинали надоедать даже за те несколько непродолжительных бесед между нами.
Когда я покосилась на самого Балидора, который сидел напротив Ревика, он лишь вскинул бровь и взглянул на Джейдена.
Когда я проследила за взглядом Балидора, выражение Джейдена не утратило того озадаченного взгляда.
– Я действительно выгляжу настолько иначе? – тихо спросила я с улыбкой.
– Да, – ответил он без колебания. – Я думал, что те фотографии в новостях были обработаны. Или это был кто-то другой… и это всё ошибка.
Он прищурился, словно стараясь сосредоточиться.
– Ты… выше, – сказал он наконец. – Твоё тело совершенно изменилось.
Он уставился на мою грудь, и я ощутила импульс раздражения от Ревика, который сидел по другую сторону от меня, как и Врег.
Джейден даже не взглянул на него.
– …Ты выглядишь совсем другой, Эл. Твоё лицо, всё. Даже твои глаза другие.
Он снова поколебался, посмотрев на мои губы, и опять я ощутила от Ревика рябь, в этот раз содержавшую явную агрессию.
– …Твоя улыбка, – сказал Джейден. – Твоя улыбка осталась прежней. Твой голос… почти такой же. Но в нём тоже что-то изменилось.
Я пожала плечами, искренне испытывая лишь безразличие к его оценке.
– Видящие взрослеют иначе, – сказала я. – Ты это знаешь. Я изменилась, когда узнала, кто я на самом деле. И когда вышла замуж.
Ладонь Ревика опустилась на моё бедро, пальцы властно сжались.
Джейден проследил за его рукой. Он нахмурился, качая головой.
– Не так, – сказал он. – Видящие не взрослеют так, Элли. Ты должна была быть ребёнком, когда мы познакомились, верно? Я посмотрел на справочном канале. На этих фотографиях видящие до двадцати лет выглядели как дети. Я видел фото восемнадцатилетней, и она выглядела на десять человеческих лет, – он поколебался, всё ещё глядя на меня. – Ты знала? Ты знала, кем ты была? Даже когда мы были вместе?
И вновь я ощутила от Ревика злость, такую сильную, что я даже вздрогнула.
Когда я подняла взгляд, он отвернулся, хоть его свет и скользнул чуть глубже в меня.
– Нет, – сказала я Джейдену, пытаясь скрыть озадаченность остротой реакции Ревика. – Нет, конечно, тогда я не знала. Я не знала до тех пор, пока не покинула Сан-Франциско.
