Текст книги "Грешник (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Да, это все, кратко сказал он.

Тогда все в порядке. Я буду ждать, что Отец сообщит мне о своем решении, когда он будет готов.

Дева Летописеца отвернулась и поплыла к лестнице. Существовали и другие способы уйти, но она не хотела упускать возможность спуститься вниз по этим величественным белым мраморным ступеням.

Вдруг это в последний раз.

Она удивилась, когда к ней присоединился ее брат, но приняла его присутствие. Как всегда, они были разделены медными перилами, он занял левую сторону, она правую. И, как всегда, именно она задавала темп, хотя, преследовал он ее или просто следовал заданным правилам, она не знала.

Оставалось только догадываться.

Дева шла медленно, будто ожидая другой исход этого вечера. Она не знала, увидит ли своего родного брата снова. Действительно, это мог быть последний раз.

Внизу он остановился, и она была вынуждена сделать то же самое.

Ты должна кое-что знать, тихо сказал Омега. Я сознательно никогда не преследовал Вишеса. Я с самого начала знал, что могу, и я точно знаю, что его смерть могла облегчить мое положение и существование. Но я отказывался вовлекать его.

Дева Летописеца посмотрел через перила. Должна сказать, это неожиданно.

В конце концов, он – семья. Мой кровный родственник через тебя. И это важно, как я уже говорил. Во мне есть немного твоего великодушия.

Моя тебе благодарность, тихо произнесла она.

Увы, это означает, что ты поставила себя в невыгодное положение зря, без причины. Тебе не следовало идти к Разрушителю и сажать те семена, что ты посеяла. Твои дети всегда были для меня под запретом.

Ей хотелось бы поспорить какое-то мгновение. Сказать, что выбор был бы иным, знай она о его скрытности. Но она решила сдержать враждебный настрой.

Спасибо, просто сказала она.

И на этой благодарной ноте, она отошла от Омеги, позволяя своему брату идти своей дорогой.

Ее брат был как осенняя оса, что ползала по подоконнику, купаясь в лучах уходящего лета, не подозревая или не желая верить в смерть, что скоро придет и уложит его на спину, лапками кверху, и все движимое станет неподвижным.

Вот только за жалом надо было обязательно следить.

Поэтому, она позволит ему мелкую победу, которую он так хотел.

У нее были проблемы гораздо большей величины. Она всегда находила утешение в Пророчестве Разрушителя, уверенная, что их ждет конец, как бы ни были велики потери и боль, что понесли ее творения от беспощадной руки ее брата.

Она никогда не думала о том, что в этом окончании будут последствия и для нее самой. Что, если брат был прав? Баланс должен был быть соблюден, и если уйдет он, что станет с ней?

Однако, возможно, она ошибалась насчет того, насколько неизбежно падение брата. Она никогда не предвидела таких событий.

Как бы ни были велики ее силы, до Отца ей было далеко.

Будущее ей не подчинялось.

И она никогда не думала, что настанет момент, когда ей, возможно, придется выбирать между собственным существованием… и жизнью ее творений.

Глава 40

Поезд раскачивался туда-сюда, эти мерные движения и далекий стук колес по рельсам – колыбельная, от которой у Джо потяжелели веки. Когда она в 8:18 утра поднялась на борт «Кейстоун Сервис» № 701 в направлении Гаррисберга[56]56
  Га́ррисберг – столица американского штата Пенсильвания и административный центр округа Дофин, на реке Саскуэханна, в 169 км к западу от Филадельфии.


[Закрыть], ей посчастливилось получить в свое распоряжение целый ряд сидений, пусть и ненадолго. Толпа людей направлялась на работу, поэтому вскоре ей пришлось положить свой рюкзак на колени, чтобы освободить место другому пассажиру.

Поездка длилась чуть более трех часов, и она могла бы отправиться на авто, но по пути прямого автомобильного маршрута был Нью-Йорк, и Джо предпочла миновать пробку в час пик.

Кроме того, было в поездах что-то волшебное. Она наблюдала, как меняется панорама по ту сторону широкого окна: высотные жилые дома, что сменили пригородные кварталы, когда они приблизились к Манхэттену; затем небоскребы; мосты Большого Яблока поднимались и опускались через Гудзон. Потом был спуск под землю, замедление и остановка под великим городом и обмен пассажирами на Станции Пэнн. Наконец, они снова двинулись в путь, воздух в вагоне пах нефтью и углем, когда они выезжали из подземных туннелей.

Снова яркий свет, отсутствие городского пейзажа за окном, деревья и трава Нью-Джерси всегда удивляли после бетонных джунглей Нью-Йорка.

Поезд прибыл на Станцию 30-й улицы вовремя, и Джо некоторое время сидела без движений, прежде чем схватить сумку и встать на ноги. Очередь на выход была небольшой, и, спустившись на платформу, Джо оглянулась по сторонам, горячее дыхание шипящего двигателя огладило ее волосы.

Следующее, что она осознала – как она выходит из квадратного здания с колоннами, своими рядами вертикальных опор на стеклянных панелях оно всегда напоминало ей федеральную тюрьму. Может, это сама Филадельфия ассоциировалась у нее с исправительной колонией.

Или, скорее всего, ее семья.

Она с телефона вызвала «Лифт»[57]57
  Lyft – Агрегатор такси, публичная компания из Сан-Франциско (штат Калифорния, США), позволяющая пользователям находить с помощью интернет-сайта или мобильного приложения водителей, сотрудничающих с сервисом, и готовых подвезти их за умеренную плату.


[Закрыть] и доехала до дома. Когда они с водителем остановились между каменными пилонами и проехали по переулку, парень за рулем посмотрел на нее в зеркало заднего вида своей «Тойоты Сиенна».

– Это резиденция? – Он покачал головой. – Ну, да ладно. Не мое дело…

– Нет, здесь живет семья… семейная пара, то есть.

– Ха, ничего себе. – Он посмотрел в сторону, на деревья, на которых еще не раскрылись бутоны, и скульптуры, что не менялись в течение сезонов. – Вы ищете работу здесь или..?

Джо подумала о той роли, которую она играла, пока росла в этом доме.

– У меня уже есть работа.

– О, поздравляю. Наверное, хорошо платят.

Ну, она проучилась в колледже без долгов. Но только потому, что поехала в Уильямс, в альма матер ее отца. Она часто задавалась вопросом, что было бы с ее финансами после бакалавриата, если бы ей светила только государственная школа. Когда ее приняли в программу Йельской магистратуры по английскому языку, родители четко обозначили, что ей придется самой платить за это.

Естественно, она сразу начала искать работу.

– Черт возьми, ну и дом.

– Да, он здоровый.

Величественный особняк агрессивно вырастал из холма, хотя у нее было ощущение, что именно неприятное чувство в животе превратило это место во что-то угрожающее, а не витражи и карнизы его царственной крыши.

Заплатив парню, она вышла и подождала, пока минивэн не спустится с холма. У нее возникло чувство, что если родители увидят машину, то с большой вероятностью, ее не примут.

Когда «Лифт» скрылся из виду, она мгновение осматривалась по сторонам. Все на своем месте, кусты были обтянуты мешковиной, чтобы защитить их от холода, земля чиста от мусора, каменная дорожка сине-серого цвета огибала цветники и уходила к главному входу.

Подойдя к сверкающей двери, она ожидала, что прозвучит какой-то предупредительный звонок, оповещающий жителей дома о том, что дочь появилась в их владениях… не то, чтобы ее официально отлучили от семьи. Скорее, все молча согласились, что методика воспитания детей в семье Эрли не привела к благоприятному исходу, как для удочеренной, так и для приемных родителей.

Дверной звонок, когда она нажала на него, издал приглушенный дррррррррррррррррл, не звон, но и не сигнализация. Старомодный шум, создаваемый механизмом, который, как она себе представляла, являлся частью дома, как и все внутри. Не ясно, где именно располагался звонок в дверных косяках, и она гадала, что будет, если штука сломается, как ее чинить…

Дверь открылась.

– Здравствуй, отец, – сказала она тихо. – Сюрприз.

***

– Ты собираешься что-то делать со своим гардеробом? Или будешь просто стоять и смотреть на свое дерьмо?

Когда Ви произнес эти слова, сидя за своими Четырьмя Игрушками, Бутч прокашлялся, собираясь отойти от первой из трех своих напольных вешалок с одеждой. Гол не засчитан.

– Коп, ну серьезно. Подбешиваешь. Ты прямо как в «Паранормальном Явлении».

– Это фильм о призраках, а не о вампирах. И у меня все хорошо.

– Ты стоишь как статуя целых пятнадцать минут. Шестнадцать. Семнадцать… хочешь, я переверну песочные часы?

Бутч покачал головой и вернулся к дивану. Приземлив свою задницу, потянулся вперед, чтобы отхлебнуть «Лаг» из своего стакана, и с удивлением обнаружил, что тот пуст. Вместо того чтобы наполнить его, он поставил низкий цилиндр из хрусталя на кофейный столик.

– В общем, я встретил старого друга сегодня вечером.

Ви высунулся из-под своих мониторов, приподняв бровь, его алмазные глаза сверкали.

– Как ее зовут?

– Я не говорил, что это женщина.

– Тебе и не нужно. Виноватый тон говорит за себя.

– Все было не так.

– Да неужели?

Бутч вскочил на ноги и подошел к двери, ведущей на улицу. Затем развернулся и пошел обратно к стойке. И обратно к дивану.

Гребаный солнечный свет.

– Слушай, коп, – сказал Ви, оттолкнув клавиатуру. – Я тебя просто немного подразнил. Да ты отрежешь себе яйца прежде, чем переспишь с другой. В чем проблема?

– Она дружила с Джейни.

– Боже… – Ви скрестил руки на груди и положил мускулистую ногу на один из сабвуферов, как на пуфик для ног. – Почему ты не рассказывал?

– А сейчас я что делаю?

Ви кивнул в сторону коридора.

– Марисса знает?

– Нет, дело не в этом. – Вишес просто смотрел на него со своего места, и Бутчу захотелось чем-то в него швырнуть. Например, настольный футбол. – Я серьезно. Все не так.

– Конечно, все не так. Точно нет. Хочешь поговорить о погоде? Что Фритц приготовит на Первую Трапезу, может быть?

Бутч запустил ладони в волосы и вцепился в них пальцами.

– Ее звали Мэл. Я не видел ее лет двадцать, наверное. Может, больше. – Он вспомнил о бюстье, которое помог снять. – Она сильно изменилась. Они с Джейни должны были уже выйти замуж, как моя сестра Джойс. Завести пару детей. Мужа с хорошо оплачиваемой работой, чтобы они могли стать домохозяйками.

– И что с ней случилось?

– Ничего из перечисленного. Без шансов… она, эм, да, она переехала в Колдвелл. Раньше работала моделью в Нью-Йорке. Она коллекционирует одежду, как и я.

– Была моделью и переехала сюда из Манхэттена? Значит, эскортница…

– Я этого не говорил, черт возьми, – огрызнулся Бутч.

– И не нужно.

Бутч потер глаза с мыслью, что проницательность его соседа порой чертовски раздражает.

– Она спросила, не хочешь ли ты ей заплатить? – спросил Ви. – И ты сказал «нет», но даже если твой рот сформировал отрицательный ответ, то мозг пошел в другом, более пошлом направлении? И хотя ты не допустишь ничего подобного в реальной жизни, ты все равно чувствуешь вину от одной только мысли?

– Нет. – Он покачал головой. – По крайней мере, в этом я спокоен. Она принимала ванну у меня на глазах, на самом деле. Какой бы красивой она ни была, я не чувствовала ничего ниже пояса, Бог тому свидетель.

– Хорошо. Ты как мальчик из хора, ей Богу. Я, честно говоря, не удивлен. И слушай, ты говоришь о ней в прошедшем времени. Просто решил отметить это, чтобы успокоить бунт твоей совести.

Бутч только пожал плечами.

– Понимаешь, первый раз я столкнулся с ней несколько ночей назад. Случайно, в центре города. Она шла в клуб, я выходил из гаража после того, как припарковал «R8». А прошлым вечером, после нашего с тобой разговора? Она была там, на улице, когда я вышел. Она была… ранена. Сильно. Мужчиной.

– Вот дерьмо. Ты отправил ее в полицию?

– Она отказалась. – Бутч поднял свой пустого бокал и сделал глоток – убедительное доказательство того, что пристрастия зачастую имели биохимическую природу с мышечной памятью. – Я подбросил ее домой. Ну, чтобы убедиться, что она туда точно доберется.

Когда образы порезов и ушибов возникли в его голове, он содрогнулся.

– Я уверен, что она в порядке.

– Ты не уверен на все сто.

Когда дикие, параноидальные мысли заметались внутри черепной коробки, Бутч выбросил их всех, одну за другой. Точнее попытался.

– Думаю, я просто устал.

– Да ладно, ты выглядишь так, будто провел месяц отпуска на тропическом острове. Если бы ты мог светиться от здоровья чуть сильнее, чем сейчас, то сиял бы как ночник.

Бутч пропустил колкости мимо ушей.

– Я больше ее не увижу. – Он прокашлялся. – Я просто забуду о ней. Кроме того, она пообещала, что не скажет Джойс, что мы виделись. Это не проблема.

– Если не проблема, почему ты не рассказал об этом Мариссе?

Бутч уставился на костюмы на вешалках, гадая, зачем ему в его жизни так много вариаций темно-синего цвета.

– Я думаю о том, чтобы раздать свой гардероб.

Вы выругался себе под нос.

– Эта женщина ударила тебя по голове кирпичом? Совсем поехал?

– Мне нравится одежда, но я использую ее как камуфляж.

– Потому что ты скрываешь что-то? Кроме своей колбасы с яйцами.

Бутч бросил взгляд на своего соседа по комнате.

– Я пытаюсь скрыть тот факт, что я – кусок дерьма, недостойный женщины, которая каждый день делит со мной постель. Я прикрыл тело дорогущими тряпками в надежде, что она не станет смотреть внутрь меня, довольствуясь внешней картинкой. Вот зачем мне шмотки.

– Это не так.

– Так. И я не осознавал это, пока не оказался сегодня вечером у Мэл. Она делает то же самое. Может, было что-то в воде Саути… ну, откуда мы родом. – Бутч покачал головой. – Я еще не говорил об этом с Мариссой, не из-за Мэл. А из-за себя самого.

Он потер глаза. Шею сзади. Плечо.

– И есть кое-что еще, – услышал он свой голос.

Замолчи, приказал ему внутренний голос.

Внезапно его сосед по комнате выпрямился.

– Что еще, коп?

Глава 41

– Что ж, Джозефина. Вот так сюрприз. Присаживайся?

Комната для завтрака в доме ее родителей была смежной со столовой и представляла собой закругленное ответвление, украшенное настенной росписью с изображением сада, жизнеутверждающей, как весенний день. По центру стоял стеклянный стол на белых железных ножках, а вокруг него расположились восемь белых плетеных стульев. Ряд окон с ромбическими панелями, которые выходили на бассейн и живой сад, пропускали так много света, что у Джо слезились глаза.

Стол был накрыт всего на одну персону, на месте лежали вилка из стерлингового серебра и нож, завернутый в дамасскую салфетку, «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост» – на подносе с правой стороны. Тарелка в центре огромного блюда из стерлингового серебра была с монограммой, и на ней лежала половина рубинового грейпфрута. Яйцо всмятку стояло в чашке рядом с кофе.

– Джозефина?

Встряхнувшись, она вернулась к реальности и выдвинула один из свободных стульев. Когда она села и положила свой рюкзак на колени, то убедилась, что ее колени были сведены вместе, а лодыжки скрещены под стулом.

– Не хочешь ли поесть? – спросил ее отец. – Я велю Марии приготовить что пожелаешь.

Джо так и не посмотрела на мужчину, даже когда он лично открыл ей эту огромную, хорошо смазанную парадную дверь. И потому его голос звучал как голос призрака. Вот только мужчина был из плоти и крови.

– Нет, спасибо. Я не голодна.

– Хорошо. – Отец выдвинул свой стул на зелено-желтый коврик с коротким ворсом, что был изготовлен по индивидуальному заказу специально под интерьер. – Должен признаться, я удивлен.

– Да. Прости. Я должна была позвонить. Где мама?

– Она в отъезде с Констанс Франк и Вирджинией Стерлинг. Они в отпуске на Бермудских островах на неделю. Ты знала, что Вирджиния и ее муж только что купили там дом? Твоя мать очень хотела там побывать. Они вернутся в воскресенье. Ты уверена, что ничего не хочешь?

Как будто они сидели в ресторане при гостинице.

– Нет, спасибо.

Джо осознала, что повисло молчание, только когда отец прокашлялся.

– Итак… – подсказал он.

– Мне не нужны деньги, – сказала она. – Просто хотела поговорить с тобой.

– О чем? Знаешь, все это выглядит довольно зловеще.

Сделав глубокий вдох… она подняла голову.

При виде Рэндольфа Чэнса Эрли III она сразу подумала о том, что он постарел. В посеребренных волосах сейчас было больше соли, чем перца, и вокруг его водянистых голубых глаз появились новые морщины. Но в физическом плане он остался таким, каким она его помнила. Губы все еще были тонкими, что свидетельствовало о склонности человека к самоконтролю, порядку и абсолютному отрицанию любой страсти, в чем бы то ни было, и одежда была все той же: темно-синий пиджак, серые шерстяные брюки, белая пуговица, и клубные галстуки – так словно он родился в этом комплекте.

Ее второй мыслью было понимание, что отец уже не казался таким страшным, каким она всегда его представляла. Удивительно, как финансовая независимость помогла ей почувствовать себя выше пятилетней девочки, в которую она превращалась всякий раз, когда пересекала порог этого дома. Не то, чтобы она была богатой, разумеется, нет. Но она выживала сама по себе, и ничье безразличие или неодобрение не могли умалить это достижение.

Расстегнув молнию на своем рюкзаке, она достала манильскую папку, которую взяла из своего кухонного ящика. Открыв верхнюю крышку, она достала черно-белую фотографию доктора Мануэля Манелло и положила ее на стекло.

– Ты знаешь этого человека? – спросила Джо, развернув изображение и протолкнув его вперед по гладкой поверхности.

Ее отец промокнул губы салфеткой, хотя не сделал ни глотка кофе и не съел ни кусочка грейпфрута или яйца. Затем он наклонился, удерживая галстук на месте, хотя тот ничего не мог задеть.

С противоположной стороны откидной двери, которую использовали слуги, проникал тихий шум кухни, разбавляя тишину в этой комнате. И когда беспокойство Джо возросло, она цеплялась за мягкие голоса. Прислушивалась к звуку резки овощей. Редкому звяканью металла по металлу, когда переставили кастрюлю на плиту с множеством конфорок.

– Нет, он мне не знаком, – Ее отец поднял взгляд. – А в чем дело?

Джо пыталась подобрать идеальную комбинацию слов, чтобы объясниться, но поняла, что на самом деле их не было. К тому же, от чего именно она пыталась его защитить?

Скорее она искала комбинацию букв и слогов, которая откроет ей прошлое.

– Вполне вероятно, что это мой брат.

Чэнс Эрли нахмурился.

– Это невозможно. Мы с твоей мамой удочерили только тебя.

Джо открыла рот. Закрыла. Сделал глубокий вдох.

– Нет, есть вероятность, что это мой брат по крови.

– О, – Ее отец выпрямился в своем кресле. – Извини, но я ничего об этом не знаю. Информация о твоем удочерении было засекречена. У нас нет записей о женщине, которая родила тебя.

– Ты помнишь название агентства, услугами которого вы пользовались?

– Мы все сделали через католическую церковь. Местную епархию. Но я уверен, что она закрыта уже много лет. Откуда ты знаешь, что он твой родственник?

– У меня есть друг, репортер. Он выяснил это в больнице, в которой я родилась. Поговорив там с людьми, он обнаружил, что у моей матери был псевдоним, и что женщина с таким же именем родила этого человека, которого тоже впоследствии усыновили. Его зовут доктор Мануэль Манелло.

– Ну вот, ты уже знаешь историю. Зачем тогда спрашивать меня об этом?

Джо перевела взгляд на окна. Снаружи, на холоде, мужчина в темно-зеленой форме ландшафтного дизайнера работал тяпкой.

– Я просто подумала, что, возможно, вы с мамой могли бы что-то вспомнить.

Ее отец взял серебряную чайную ложку, что лежала рядом с ножом. Погрузив его в грейпфрут, он снова нахмурился, а затем положил кусочек в рот.

– Боюсь, мой ответ «нет». И зачем тебе разбираться во всем этом?

Джо моргнула.

– Это моя история.

– Но это не имеет значения.

Она снова перевела взгляд на садовника.

– Для меня имеет.

Когда она поднялась с места, он сказал:

– Ты уходишь?

– Думаю, так будет лучше.

– Хорошо. – Ее отец промокнул рот той же салфеткой. – Как пожелаешь. Хочешь что-то передать своей матери?

– Нет. – По крайней мере, не приемной. – Спасибо.

Забрав со стола фотографию, Джо понятия не имела, за что благодарит его. За то, что она дожила до зрелости? Наверное, только за это.

Вернув папку в рюкзак, она снова застегнула молнию, кивнула и отвернулась. Выйдя из столовой, она остановилась перед портретом своей матери, который висел над сервантом. Миссис Филомена «Филли» Эрли была красива как Грейс Келли, платиновая блондинка с аристократическими скулами.

– Джо.

Она посмотрела через плечо. Ее отец стоял в арке с салфеткой в руке, его тонкие пальцы беспокойно теребили ткань.

– Прости меня. Я всегда понимал, что плохо справляюсь с этим вопросом. Всегда чувствуешь себя неудачником, когда не можешь подарить своей жене ребенка. Я уверен, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Мне жаль, – сказала Джо из вежливости.

– Я могу дать тебе контакты нашего адвоката, который работал у нас в то время. Я так понимаю, он больше не ведет практику, но, должно быть, он знал настоящее имя женщины, когда работал с документами в епархии. Даже если в больнице ее записали под другим именем, по закону ей пришлось использовать настоящее, чтобы отказаться от родительских прав. Возможно, это поможет тебе?

– Но она умерла.

– Нет, насколько нам сказали.

Джо отпрянула, не понимая, в какую из историй ей верить. Но потом снова взяла себя в руки.

– Да, пожалуйста, мне нужна его контактная информация.

Ее отец кивнул и подошел.

– Все в моих записях в кабинете.

Джо последовала за ним через отполированное фойе в комнату с деревянными панелями, которая всегда напоминала ей шкатулку для драгоценностей. Подойдя к столу, отец низко наклонился над столешницей.

– У тебя есть свой файл.

Словно она была машиной, а он вел записи об обслуживании, пока длилась гарантия.

Вытащив толстое портфолио, перевязанное ремешком, Чэнс Эрли сел и погрузился в документы, и она удивилась тому, как много их было.

– Я сохранил все твои школьные отчеты и результаты тестов, – сказал он так, словно прочитал ее мысли.

Зачем? – хотела она спросить. С другой стороны, возможно, он думал, что они могут понадобиться им, если им придется вернуть ее в больницу, в которой она родилась.

Наблюдая, как его тонкие пальцы листают страницы, Джо размышляла о том, каким хрупким он казался, сгорбленный, худой и узкоплечий. По какой-то причине его физическая слабость заставила ее задуматься обо всех правилах приличия, на которых он всегда настаивал, и о том, как его распорядки определяли ее детство и юность, были представлены ей как испытание морали и достоинства, которое она должна была пройти. Забавно, теперь она видела, что все эти правила – всего лишь защитный механизм слабого и неконфликтного человека, который пробивался по жизни, не имея выдающихся личностных качеств при внушительной родословной.

– Вот, – сказал он. – Его имя и телефонный номер.

Отец протянул визитную карточку, и Джо ее взяла. Роберт Дж. Темпл, эсквайр, с адресом в центре Филадельфии и 215 кодом города. Название фирмы не указано.

Поместив твердый кожаный прямоугольник на кожаный блоттер, она достала телефон и сфотографировала его.

– Спасибо, – сказала она, возвращая карточку.

– Пожалуйста.

Джо почувствовала, что ей нужно подождать, когда визитная карточка вернется в портфолио и его снова застегнуть. Затем ее отец вернул собрание документов в нижний ящик и поднялся на ноги. Как будто деловая встреча закончилась.

– Передай маме мои наилучшие пожелания, – сказала Джо.

Теперь мужчина улыбнулся.

– О, обязательно. И она бы пожелала тебе то же самое, я уверен.

Он был доволен, потому что это был обмен уместными фразами. Что даст ему подходящую тему для общения с супругой, когда они будут обсуждать тему неожиданного визита блудной дочери.

– О, тебя куда-нибудь подвезти? – спросил Чэнс Эрли. – Я не видел на дороге ни одной машины.

– Нет, я вызову «Лифт».

– Кого? Том может отвезти тебя куда скажешь.

Конечно, этот мужчина никогда не слышал о «Лифте» или «Убере».

– Я имею в виду такси. – Она накинула на плечо рюкзак. – Я дождусь машину на крыльце. Пока буду наслаждаться свежим воздухом и солнцем.

Отец даже не пытался скрыть облегчения.

– Очень хорошо. Было приятно снова тебя видеть, Джозефина. Я с нетерпением жду нашей следующей встречи.

Он протянул ей руку.

Джо пожала то, что ей предложили, отмечая, что его ладонь была сухой и очень хрупкой.

– Спасибо. Не стоит меня провожать, не хочу прерывать твой завтрак.

– Благодарю за заботу.

Когда Джо вышла из дома, она снова достала телефон. Обнаружила пропущенный и смс от номера, которого не было в ее контактах, но она их проигнорировала и вошла в приложение «Лифт».

Джо стояла, прислонившись спиной к теплому камню дома, подставляя лицо под солнечный свет, когда подъехал «Nissan Stanza». Сев на заднее сидение, она отказалась от ментоловой конфеты, согласовала радио «Сириус», отрегулировала – теплее или холоднее? – температуру воздуха кондиционера. Водитель был болтлив, и она этому порадовалась. Когда он нажал на газ, у нее возникло ощущение, что она больше никогда не вернется в дом своих родителей, и ей нужно было отвлечься от этой мысли.

Хотя, конечно, куда она денется. Она навещала своих родителей на Рождество всего три месяца назад. И следующее Рождество уже через восемь. Так что наверняка она приедет…

Джо мало что помнила о поездке обратно на Станцию 30-й улицы. Или как именно она снова оказалась в поезде.

По крайней мере, ей снова удалось сесть у окна.

Она устроилась поудобнее, надеясь, что останется в купе одна, и достала телефон, чтобы снова проверить, не звонил ли Син. С разочарованием, обнаружила, что нет. С другой стороны, ей нужно было первой с ним связаться, не так ли?

Вместо того, чтобы позвонить ему, она зашла в браузер «Safari» и ввела в Google-поиск имя адвоката, с которым работали ее родители… и нашла некролог на этого человека. Он умер десять лет назад.

Естественной смертью.

Чтобы скоротать время до того, как поезд тронется, и она сможет поспать у окна, Джо прослушала голосовое сообщение, оставленное с неизвестного номера, ожидая мошенническое предложение о страховке или программе, которая помогала гасить студенческие кредиты, которых у нее не было.

«Здравствуйте, мисс Эрли. Это Больница Святого Франциска. Вы посещали нас около семидесяти двух часов назад и сдавали анализ крови. Получилось так, что образец каким-то образом был загрязнен в лаборатории. Нам очень неудобно просить Вас об этом, но не могли бы Вы приехать и снова сдать анализ? Повторюсь, нам очень жаль. Такого раньше никогда не происходило. Должно быть, это ошибка лаборатории, но они говорят, что не смогли прочитать полученный материал. Спасибо. О, и наш номер телефона…»

Джо отключила сообщение. Сейчас у нее хватало проблем. Кроме того, доктор все объяснил ей…

Нахмурившись, она потерла нос, когда ужасный запах проник в ее ноздри. Когда, казалось, некуда было деться от зловония, она высунулась в коридор. Два человека вошли в купе в дальнем конце, и должно быть запах шел от них.

Словно они накинули вместо шарфов шкуры мертвых скунсов.

Джо моргнула и снова потерла нос. Боже, она никогда не сталкивалась с таким ужасным запахом. Как смесь детской присыпки и придорожной падали…

Внезапно ее скрутила головная боль, череп раскалывался на части. Очевидно, вонь была триггером.

Нет. Я не собираюсь терпеть это два часа, решила она. Неважно, насколько неприлично будет пересесть.

Схватив рюкзак, она поднялась на ноги и подошла к следующему купе… и, слава Богу, этот запах не проник в соседнее пространство.

Как только поезд тронулся, Джо села на новое сиденье у окна и помассировала виски. Агония не отступала, но Джо отказывалась подчиниться ей. По какой-то причине ей казалось, что она пытается отвлечь ее. Отвлечь от какой-то мысли.

Хотя это был сущий бред. Очеловечивание мигрени? Серьезно?

И еще… это зловоние. Что же с этой вонью…

Несмотря на то, что на виски давило все сильнее, она сумела прощупать убеждение, что раньше уже сталкивалась с этим ужасным запахом. Не так давно. Совсем недавно…

Разблокировав телефон, Джо вошла в журнал вызовов. Не понимая, что ищет, она проверила все входящие и исходящие за последние пару дней. Много звонков МакКордлу. Потом был Дуги, который просил денег. Телемаркетинговое дерьмо…

Джо выпрямилась.

О чем, черт возьми, она разговаривала с Биллом в десять вечера? И столько раз?

В это время она была дома. Должна была быть. И все же она не помнила, чтобы говорила с ним тогда. Конечно, они регулярно болтали о своем милом внештатном увлечении сверхъестественным, но не после десяти часов на рабочей неделе. И не так много за такой короткий промежуток времени…

Нет, подождите, подумала она. Она где-то была. Она ушла на поиски… чего-то.

Да, она поехала на своей машине. Шел дождь.

Застонав, Джо закрыла телефон и откинула голову на сиденье. Глубоко вздохнув, Джо поклялась выяснить, куда, черт возьми, она ездила и зачем звонила своему другу.

Она была сыта по горло постоянными пробелами в своей жизни.

По крайней мере, простая загадка, вроде того, где она была, когда говорила с Биллом, вполне решаема.

Просто обязана быть таковой.