Текст книги "Сборник " Песня, зовущая домой""
Автор книги: Дорис Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Глава вторая
– …Я и подумала, что завтра мы пообедаем в городе и сходим на выставку. – Голос Джесси Ли затих, и она сочувственно воззрилась на свою юную гостью. Дитя так напоминало маленького мальчика… заблудившийся в лесу младенец, сжимающий свои кораллово-розовые губы с круглыми карими зрачками под стрижкой, похожей на перевернутую миску для пудинга. И все же она была такая женственная.
Мать Джоанны, Дороти Дайкс, старая школьная подруга, предупредила, чтобы она ни о чем не расспрашивала. «Она не станет об этом говорить. Она и нам почти ничего не сказала, только то, что пыталась позвонить Майлсу из Нориджа, хотела ему сообщить какую-то мелочь, не знаю что, и ей сказали об этом несчастном случае. И вообще все это было так странно. Она не позволила мне позвонить подруге, у которой собиралась остановиться в Шотландии, сказала, что сделает это сама, а теперь почему-то и слышать не хочет о том, чтобы туда поехать. А доктор настаивает, чтобы она уехала».
– Она всегда может приехать сюда, ты же знаешь, – сказала Джесси. – Только я не думаю, что Уимблдон – это такая уж смена обстановки.
Но Джоанна приехала, чем немало ее растрогала, и за ужином старательно пыталась проявить интерес к последним новостям о семействе Джесси – о ее сыне Алане, живущем в Найроби, и дочери Деборе, преподавателе экономики домашнего хозяйства, которая удивила всех в ноябре прошлого года, выйдя замуж за певца Колина Камерона.
Все начиналось сначала и возвращалось снова и снова, крутясь в страшном водовороте: если бы ты действительно любила его, если бы ты сказала «да», что в этом было бы плохого? Так мало плохого по сравнению с тем, что случилось… Он умер… потому что ты сказала, что вы должны пожениться… и потому что тебе понадобилось ехать домой… а потом ты не была уверена…
– Простите меня, миссис Ли. Что вы сказали?
Джесси повторила – о выставке тканей в ирландском выставочном центре в Вест-Энде, специальный показ, не для широкой публики, но Джон знаком с кем-то, кто знает кого-то еще в правлении «Айриш Экспорт», и он достал им приглашение. Внезапно она с испуганным видом замолчала.
– О Боже, я не подумала… Возможно, тебе это не понравится… – Очевидно, она вспомнила, что Майлс работал в этой области и, более того, был ирландцем. Джоанна тоже подумала об этом. Что ж, невозможно прожить всю жизнь в постоянном бегстве.
– Конечно, мне это понравится, – твердо заявила она. – Наверняка понравится.
– Смотри, чтобы она добралась туда, Джо. Этот парень будет вас ждать, – сказал за завтраком Джон Ли, и после нескольких часов, проведенных с Джесси в Лондоне, страх Джоанны по поводу ассоциаций, которые могли возникнуть у нее в связи с донегальским твидом, отошел на второй план по сравнению с беспокойством, что она может вообще его не увидеть.
Джесси трижды теряла свои сиренево-розовые перчатки, дважды жизнерадостно соскакивала с тротуара перед носом у такси, и кончено же, совсем не спешила.
– Нет никакой необходимости приходить туда слишком рано, – весело заявила она у окна Либерти. – У меня такое ощущение, что это будет очень скучно. Ну, милочка, ты же знаешь, что я имею в виду, соль с перцем или овсянка с комками! Очень мило с его стороны пригласить, но…
Через сорок минут «но» исчезло.
– Как мило, что вы нас пригласили, мистер… э-э… – рука Джесси, победно облаченная в перчатку, элегантно покоилась на руке встретившего их мужчины, глаза очаровательно поглядывали из-под широкополой шляпки. Ей несколько раз говорили, как его зовут, но имена, как начала понимать Джоанна, относились к той же категории, что и указатели типа «Посмотри налево»: Джесси была выше этого. Однако, надо отдать ему должное, высокий ирландец, казалось, не замечал ничего, кроме сочетания василькового полотняного костюма, сиренево-розовой шляпы и выглядывавшей из-под нее янтарной челки, в то время как обладательница этого сочетания бесстыдно заявила: – Как я уже говорила Джо, когда мы шли по Риджент Стрит, я просто без умаот ирландского твида.
Приятный человек, думала она, было бы очаровательно для Джо, будь он чуточку моложе, да все равно он, наверное, женат. Какая жалость. Мама, ты никогда не поумнеешь, сказала бы Деб. Но ведь ничего нет дурного в том, что желаешь людям счастья, а малышка Джо такая славная.
Когда они входили в выставочный зал, она услышала тихий шепот:
– Кажется, кто-то здесь упомянул соль с перцем и овсянку?
Джоанна умела не просто улыбаться, а улыбаться ослепительно. И когда Джесси смотрела на коротко остриженную светло-каштановую головку, на изящные плечи, загорелые до cafe au lait, [6]6
Cafe au lait – цвета кофе с молоком ( франц.).
[Закрыть]и на изумрудное платье в горошек, ей снова и снова приходило в голову: да, Деб, я знаю, что мне не следовало бы, но если она здесь познакомится с каким-нибудь милым мальчиком – почему бы и нет?
– Овсянка? Если это овсянка, – снова прошептала Джоанна, – то кому бы понадобилось чистить яйцо?
Глядя через плечо, Джесси поняла, что она имеет в виду. Зал производил впечатление контрастом чисто белых занавесей с настурциевыми стенами и таким же ковром с желтыми и цвета закатного неба розами, темными кушетками и квадратными белыми кофейными столиками. И повсюду – висящие или небрежно брошенные, яркие, словно огни маяка, пышные, словно средиземноморский грот, спелые, словно пшеничное поле, – отрезы ирландского твида ручной работы.
Отвисшая челюсть Джесси лучше всяких слов говорила о произведенном впечатлении, что с удовлетворением отметил красивый ирландец.
– Вы еще не то увидите, – пообещал он. – Идемте. – Он подхватил ее под локоть.
Джоанна ненадолго задержалась в зале. Она сумела увидеть больше, чем Джесси; что касалось цветов, то да, на нее они произвели тоже ослепительное впечатление – этот бирюзовый, этот пылающий розовый, этот оранжевый, – но и еще кое-что, словно она вновь попала в страну, которая последние две недели, казалось, закрыла для нее свои границы.
Бирюзовый представлял вариант сотового переплетения. В пряжу с желтыми узелками была вплетена зеленая нить. И, наверное, очень трудно покрасить, чтобы получить именно такой оттенок синего, фустика и индиго, и до чего нежный. Как приятно будет тому, кто станет его носить! Оранжевый твид был не просто оранжевым, а еще и в рубчик с вплетенной сиренево-красной нитью. Розовый был таким же необычным: тяжелее и гораздо мягче, с нерегулярным расположением рубчика и шелковистой фактурой в ярко-розовых, бледно-розовых и алых тонах. А чем окрашен? Возможно, кошениль с подходящим фиксатором. Она взяла ткань в руку, пристально разглядывая плетение. Очень просто, почти как будто это сделал ребенок, и очень, очень эффектно.
Это возвращалось, словно голос… Переплетения, сочетания, цвета, краски. Для нее это было не таким потрясением, как для Джесси; уж Джоанна-то знала, как выглядит современный ирландский твид. Некоторые из этих рисунков были совсем такими же, как те, над которыми работал Майлс. Майлс… Она оторвала взгляд от розового твида и снова оглядела зал.
Указатель как будто специально поджидал ее. Он висел над стендом, находившимся не более чем в десяти ярдах от нее: «О'Малли Твидс Лимитед, Каррикду».
Еще один ирландец, управляющий по сбыту одной из представленных фирм, взял их под свою опеку. Его звали Артур Дойль и говорил он так, что просто заслушаешься.
– Конечно, для нас твид – национальное наследие. Мы делали его, когда все остальные в Европе вцеплялись друг другу в глотки. – Его слушатели, почти ощущая себя ответственными за орды готов, согласно кивнули. – Давным-давно, – смилостивился он. – Но это тем не менее верно. Почти любой ирландец, к вашему сведению, разбирался в цвете, добавляя к этому крупицу-другую поэзии. Как один из моих соперников пишет на своих этикетках: «В эту ткань ткач вложил частицу своего собственного характера: шероховатость – для прочности, мягкость – для удобства, и еще цвета нашего донегальского пейзажа. Радости и здоровья всем вам, кто ее носит».
– Стенд рядом с вами, мистер… ээ… Догерти. – Джесси привстала с роскошного мягкого сиденья, чтобы показать, к смятению Джоанны, на указатель с названием фабрики О'Малли. – Я от него глаз не могла отвести. Цвета совершенно великолепны, верно, Джо?
Это было верно. Возможно, не на всякий вкус, определенно не для тех, для кого твид означает тусклые тона, но это была триумфальная песнь в том смысле, что в нем чудесным образом воплощалась современная тенденция. Стенд под торговой маркой О'Малли – овца и ягненок, пасущиеся над бирюзовым, пенящимся морем, – просто искрился красками.
Он притягивал взгляд Джоанны, но здравый смысл предостерегал ее. Убегать – это одно дело, сунуть свою руку в огонь – совсем другое. Она подала заявление, и ее приняли на работу в Грейт Ярмуте, и теперь все, чего ей хотелось – это светло-зеленого спокойствия родных мест. Там этот ужасный крутящийся водоворот вскоре исчезнет.
Это ты виновата. Ему не надо было там быть, но он собирался тебя встречать.
– Великолепны, – коротко ответила она. Сделать несколько шагов, оказаться в мире Майлса, может быть, встретиться с его семьей, – и таким образом покончить с болью?
– О, ужасно неприятно насчет молодого Майлса О'Малли, – произнес мистер Дойль, качая головой. – Всего двадцать два года и погиб в автомобильной катастрофе пару недель назад. На Свордской дороге есть участок – вы, конечно, не знаете, на шоссе, ведущем в Белфаст, к северу от Дублина, и это, похоже, смертельная ловушка, хотя неплохо зная Майлса, я не думаю, чтобы он ехал медленно.
Не побледнела ли она? Джоанна могла только отчаянно надеяться, что нет, особенно потому, что в глазах Джесси теперь появилось выражение потрясенного понимания.
– Родители на этот раз не приехали. По-моему, они нездоровы. Конечно, у Мэтта артрит, он все равно вряд ли приехал бы, но я только сегодня утром говорил, что не помню, чтобы Шейла пропустила хотя бы одну выставку.
Отзывчивая Джесси уже выражала все полагающиеся проявления участия. Благодарная Джоанна замерла, неподвижно уставясь на твиды О'Малли – полоски, клетки, шотландки, черно-белые ромбики, рубчик самый разный, ОТ классической «елочки» до почти абстрактной композиции. Дизайн Майлса, она узнала бы его где угодно. Только сейчас до нее дошло, что катастрофа значила гораздо больше, чем просто потеря любимого сына.
– Это он разработал большую часть тех твидов, которые вы видите на стенде, – продолжал их собеседник. – Он многого достиг, этот парнишка. Тем печальнее то, что случилось.
И все это была ее вина.
– Хотите посмотреть? – пригласил мистер Дойль. – Брат должен быть где-то поблизости. Славный парень. Ему тоже было нелегко – я имею в виду, что ему пришлось приехать. Сегодня утром он говорил мне, что чувствует себя как рыба, вытащенная из воды. – Он хотел встать.
Не надо! Действительно ли она выкрикнула это вслух? Было такое чувство, что именно так, каждый нерв в ее теле напрягся, сопротивляясь. Нет, я не хочу встречаться с его братом, мне не перенести этого.
К счастью, Джоанна поняла, что она не произнесла ни звука, потому что это Джесси – еще одна причина быть ей благодарной – сдержанно сказала:
– Большое спасибо, но мне бы хотелось еще немного посидеть, если можно.
Мистер Дойль галантно ответил, что чем дольше они будут сидеть, тем больше удовольствия ему доставят, и отправился узнать насчет напитков.
Джесси подумала: вот еще один очаровательный человек, и повернулась к Джоанне, чтобы сказать об этом, но лицо рядом с ней было таким напряженным, что слова замерли у нее на губах. Надо же было трагедии О'Малли так вот всплыть именно сейчас, когда бедная малышка начала немножко оживать. И как она очаровательна в этом ярко-зеленом! Если бы только какой-нибудь приятный мужчина – этот приятный мистер Догерти, кажется? Хотелось бы ей получше запоминать имена. Он гораздо моложе, чем этот знакомый Джона, но…
– Я думаю, он женат, – с неудовольствием произнесла она.
– Женат? – Джоанна уставилась на нее. – Кто?
– Он, – просто сказала Джесси. – Мужчина, который пошел за напитками.
– Меня не заботит, женат он или нет, – решительно заметила Джоанна.
Тотчас же новый голос отозвался:
– Вот как? Но раз уж вы об этом заговорили, – добавил он, – еще никто не делал мне предложения.
Над ними склонилась улыбка, живее которой Джоанна еще не встречала; ее владелец, изящный, как хлыст, смуглый, как мавр, в изысканном твидовом костюме, еле удерживал в обеих рука два хереса и джин с тоником.
– К сожалению, – продолжал он с теми же очаровательно-ирландскими, хотя и менее заметными интонациями, как и у мистера Дойля, – Арта куда-то утащили. – Фужеры тихонько звякнули о низкий белый столик. Принесший их пылко сказал: – И слава Богу, – и уселся рядом с Джоанной.
Его волосы, если не считать висков, были подстрижены точно так же, как и у нее самой, и в них не было ни намека на каштановый цвет, только иссиня-черный. Но смуглое лицо под ними не было таким уж герцогским. Лицо дерзкого ребенка, чье очарование заключалось в том, что он сразу чувствовал себя па равных с вами, а вы – с ним.
– О, еще раз простите. Забыл представиться, – добавил его владелец. – О'Малли, Ши О'Малли, к вашим услугам.
На мгновение мир замер. Ши – это, должно быть, прозвище, хотя Майлс никогда его не употреблял. Он всегда называл брата «Дуг», и теперь первоначальный тупой шок сменился недоверием. Определенно Дуглас О'Малли, который «шевелился, только когда его подталкивали», и который «чувствовал себя, как рыба, вытащенная из воды», не мог так выглядеть. Она представляла его или книжным червем в очках, или полноватым и ленивым.
– А вы? – улыбаясь, напомнил Ши.
– Моя спутница – миссис Ли, – спокойно сказала она. – А я – Джоанна Дайкс.
– Миссис Ли. – Ши пожал руку Джесси. – Приятно познакомиться. Я как раз перемолвился словечком с Артом. Вы знакомы с… – Он упомянул имя знакомого Джона Ли, и Джесси кивнула, расплывшись в улыбке. Мгновением позже та же рука тепло обхватила руку Джоанны. – Рад вас видеть, Джоанна. Откуда вы?
Затаившая дыхание Джоанна теперь вздохнула с облегчением. Очевидно, ее имя ничего для него не значило, хотя она теперь с болью вспомнила его голос. За две-три ошеломляющие секунды в телефонной будке на вокзале в Норидже этот голос вдребезги разбил ее мир. Этот голос был совсем таким же, как у Майлса, но только с более выраженным акцентом. Так же, как и сами братья были волнующе похожи внешне: одинаково длинные ноги, одинаково черные волосы, одинаковые округлые подбородки. Однако Майлс был красивым, а Ши просто привлекательным.
– Из Норфолка. – Она еще раз перевела дух. – Примерно на полпути между Нориджем и Грейт Ярмутом.
Крошечная пауза, но затем все снова замерло.
– Так, что же я знаю о Грейт Ярмуте? – Темная голова склонилась набок и круглые глаза – темно-карие, а у Майлса были голубые, – приняли задумчивое выражение. – Вспомнил! Давид Копперфилд и селедка. Верно?
Облегчение было столь велико, что она не удержалась от смеха.
Ши прошел с ней вдоль стендов. Даже для неискушенного глаза зрелище было захватывающим; Джоанна же с новой силой ощутила впечатление возврата к прошлому, испытанное ею при входе.
Здесь в последнее десятилетие вдруг возник целый новый мир, и до чего же умело дизайнеры его формировали! Один стенд демонстрировал тяжелые твиды, отделанные чуть ли не «под штопку». Другой представлял метод грубого переплетения, навеянный, как сказал ей Ши, корзинками для переноски торфа. Эффект достигался переплетением оранжевой и цвета розового заката крученых нитей с фиолетовыми и оливково-зелеными. Она судорожно сжала материал в руке, и он оказался мягким, как одеяло.
– Это все из-за болотной воды, – удовлетворенно сказал Ши и принялся объяснять, чем она хороша для процессов вымачивания и усадки. С самого начала этого инспекционного тура он проявлял необычную серьезность.
Ши озабоченно и убедительно говорил о необходимости иметь хороших дизайнеров. Он сказал, что именно с этого надо начинать расширение экспорта, и привел в пример экспериментальный план для привлечения консультантов – специалистов по стилю, предложенный правлением «Айриш Экспорт». В нем уже участвовало несколько фирм.
– Нам с этим скоро придется что-то делать, – сдержанно закончил он. – Мы только что потеряли нашего лучшего дизайнера.
Произнесенные так просто, эти слова застали ее врасплох. Она снова почувствовала, что ее щеки горят.
– Да, я… я знаю. Мистер Дойль сказал нам. Я… мне очень жаль.
Ее сверхчувствительным нервам показалось, что темные глаза испытующе посмотрели на нее.
– Спасибо, – сказал Ши. – Это было скверно. В сущности, я не совсем представляю, как мы обойдемся без него.
Майлс никогда бы так не сказал. Он был уверен во всем: в своем дизайне, своих родителях – и в ней. Он выбрал ее и пошел в ее жизнь, вот и все. Он никогда не сомневался в своих силах. И за рулем автомобиля он никогда не сомневался в своем умении. Но наступил тот единственный момент, когда оно оказалось недостаточным, так что ему не довелось узнать, что близилась еще одна возможность, которая могла бы поколебать его уверенность – уверенность в его избраннице.
Обычно в этой точке пугающий водоворот вновь овладевал се мыслями. Теперь этого не произошло. Она стояла, глядя на юное, подвижное лицо Ши, и внезапно у нее возникло желание защитить его.
Словно угадав ее мысли, Ши предложил на минутку выйти на улицу подышать свежим воздухом. После выставочного зала па маленькой асфальтированной площадке за домом, служившей стоянкой, было приятно свежо. По тому, как Ши затягивался сигаретой, видно было, что труды этого дня и бесконечные торговые переговоры здорово его утомили.
– Не так, как бы надо, – ответил он в ответ на вопрос Джоанны, занимается ли он сам дизайном. – Я могу изобразить узор, но кто-то должен дать мне рисунок. – Он поставил локти на крышу белого мерседеса с ирландскими номерами и устало уставился поверх него.
Джоанна подумала, до чего же широкие возможности предоставляло это поле деятельности, а потом вдруг возбужденно спросила себя: а я могла бы это сделать? может быть, я смогу помочь?
Ей показалось, что это может решить проблему. Она взглянула на мускулистые плечи в прекрасном твидовом костюме, на кремовую шелковую рубашку и длинный золотисто-коричневый с цветочным узором галстук.
– Но вы имеете какое-то отношение к сбыту, верно? – спросила она.
– В настоящий момент да. Но только из-за того, что все это случилось именно теперь, и никого не оказалось под рукой. В сущности, я занимаюсь, чем придется. Вообще-то я ткач, но пришлось поработать во всех отделах.
Еще один сюрприз. Меньше всего рассказы Майлса о брате создавали впечатление, что он постепенно продвигался в фирме, начав с нижних ступеней.
– И как прошел сегодняшний день? Или мне не следует спрашивать? – решилась она и в свою очередь облокотилась о спортивный ирландский автомобиль.
– Конечно, следует. – Он снова одарил ее этой интимной улыбкой. – Он прошел вполне хорошо, спасибо, но было одно большое разочарование. По крайней мере, так это выглядит сейчас. – Джоанна ждала. Вряд ли он станет вдаваться в подробности. В конце концов, он увидел ее первый раз в жизни всего час назад. И все же она испытывала такую близость к нему и такой интерес к его делам. – Пожалуй, можно сказать, «сорвался с крючка», – разочарованно сказал Ши. – Вчера я думал, что он уже в лодке. Крупная рыба, фунтов на девяносто.
Он углубился в подробности. «Рыба» была покупателем из крупного универсального магазина, связанного с сетью магазинов, расположенных по всей стране. Они торговали одеждой с маркой своего универмага, заказывая ее по контрактам с изготовителями. Сейчас они подыскивали твид для новой серии дамских пальто, платьев и блузок. Дизайн, который будет разработан специально для них, должен быть действительно оригинальным.
– Видите ли, при нынешнем положении дел я не уверен, что мы сумеем справиться, – признался Ши, – хотя не прочь попробовать. Во всяком случае, сегодня я заказчика и в глаза не видел, и не думаю, чтобы он теперь вернулся.
На стоянку зашел коренастый мужчина с взлохмаченными темными волосами и остановился, глядя на них. Все другие мужчины на выставке, казалось, хотели перещеголять друг друга по части шикарных костюмов, рубашек пастельных тонов и галстуков нежных оттенков. Этот был одет просто, в серый, без ворота, свитер, старые слаксы и серый твидовый спортивный пиджак.
– Ши, тебя спрашивают, – произнес он подчеркнуто ровным тоном.
– О Боже, кто еще? – Ши устало выпрямился.
– Фелгейт-Уинтер. – Тон его был сдержанным, чего никак нельзя было сказать о реакции Ши.
– Фелгейт-Уинтер? – Он бросил сигарету и растер ее по асфальту. Не требовалось быть ясновидцем, чтобы догадаться, что вернулась вчерашняя «рыба».
Не скрывая возбуждения, Ши схватил Джоанну за руку.
– Держите пальцы скрещенными, Джо, это то самое. И спасибо, что дали мне выговориться. Вы славный парень. – Мгновение он колебался; его страстное, с оливковой кожей лицо светилось, длинные ноги выглядел так, словно их влили в чрезвычайно узкие брюки. Ноги все еще стоявшего поодаль мужчины в сером нисколько не дрожали, и она редко видела, чтобы кто-либо выглядел до такой степени бесстрастным. Неужели он действительно сказал «Ши»? Он был похож на складского служащего или на полицейского в штатском.
– Желаю удачи, – дрожащим голосом сказала она, когда Ши дошел до двери; он помахал рукой и нырнул внутрь.
Джоанна и незнакомец в сером остались одни. Казалось, это был момент, когда кто-то должен был что-то сказать, но он не подал и вида, что собирается это сделать. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в нем что-то есть: голова хорошо посажена, подбородок твердый, грудь широкая. Человек-дерево, почему-то подумала она. Неожиданно для себя она сказал:
– Твиды великолепны, верно? И расцветки. Особенно на стенде О'Малли.
Его тон был таким же ровным, как и прежде. Он словно сдерживал себя:
– Благодарю вас, – сказал он.
Благодарю вас. Тогда, должно быть, он работает в фирме – возможно, имеет право называть Ши просто по имени, потому что они вместе работали на производстве.
– О да, – с жаром подтвердила она. – У меня будет масса воспоминаний. Я… – Она вдруг замолчала.
Глаза смотрели на нее вежливо, но с очевидным безразличием. Она успела заметить, что они чистого темно-серого цвета и такие же серьезные, как и все в нем.
– Спокойной ночи, – решительно произнес он и удалился.
Не то, чтобы это ее волновало, не то, чтобы это имело значение… и, казалось бы, она испытывала слишком большие боль и страдание из-за Майлса, чтобы на что-то обратить внимание. Но даже до встречи с Майлсом, ну, просто невозможно не знать, когда ты нравишься людям, а что касается пренебрежения, – ну, такого в ее жизни до сих пор не встречалось.
И с какой стати это огорчило ее? Джоанна считала, что после Майлса ничто подобное никогда не сможет ее огорчить. Она не знала почему, но глядя вслед коренастой фигуре, так равнодушно уходившей прочь, ровно держа темную голову, распрямив спину, она ощутила почти физическую боль во всем теле.
