Текст книги "Сборник " Песня, зовущая домой""
Автор книги: Дорис Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
Глава десятая
На следующий день после того, как я выписалась из больницы, Джон Ли отвез нас домой в Уимблдон. Мама обо всем договорилась, и когда я предложила позвонить в театр в Сикоуве с просьбой передать Колину «до свидания», от ее ответа у меня перехватило дыхание.
– Нет, милая, не надо выглядеть, будто ты навязываешься.
Навязываюсь? Попрощаться с другом – да еще и с тем, кто спас мою жизнь?
– Я хотела сказать – разве вы не попрощались в больнице? – попыталась она замять неловкость.
Я вспомнила, снова ощущая эти дружеские объятия, эти нежные руки… «Передайте мою любовь Йену и Руфи», – что еще я могла сказать? Ведь, если на то пошло, он не спросил мой адрес или номер телефона.
– Просто я хотела сшить одежду для новой куклы Руфи, – сказала я.
– Ну, я бы не стала из-за этого терять сон, – сообщила мама. – Наверное, у нее столько игрушек, что она не знает, что с ними делать.
Я подумала, что в сущности я хотела одеть эту куклу для собственного удовольствия, и пора бы мне выкинуть их всех из головы.
Мы вернулись в Лондон, и моя щиколотка быстро зажила. Я уже снова могла передвигаться, когда позвонила мисс Ирвин. Открылась вакансия, которую она хотела обсудить со мной. Не могла бы я зайти сегодня?
Когда я собиралась, в комнату вошла мама и, неуверенно поглядывая на меня, в который раз повторила, как ей нравится мое платье. Это было то самое платье, купленное Колином, и я подумала, что знай она об этом, она бы им так не восторгалась. Я брызгала лак на волосы, которые после нескольких недель на пустоши были длиннее и менее послушны, чем обычно, когда она неуклюже сказала:
– Деб, милая, я тебе должна кое-что сказать… Знаешь, если эта работа окажется где-то далеко… – Она старательно исследовала пыль на подоконнике, что совсем не входило в ее привычки. – О, взгляни только!
– Мамочка, милая, ты что-то хотела сказать, – осторожно напомнила я. – И с каких это пор тебя волнует пыль?
– Я не хочу, чтобы ты отказывалась от чего-то из-за меня. – Она посмотрела на меня, вспыхнула и отвернулась.
– А почему бы и нет? – поддразнила я. Более ясного подтверждения моим подозрениям и быть не могло.
– О Боже, потому что… – Она замолкла.
– Ладно, моя дорогая, – мягко сказала я, – тогда я скажу, хорошо? Поздравляю! Джон – невероятно милый человек, и ему невероятно повезло.
Я так старательно поработала над своим лицом, но все мои усилия пропали, когда мама бросилась в мои объятия, плача и смеясь одновременно.
– Так ты не против? Милая, я так боялась сказать тебе… Конечно, это не как с папой, но он такой милый, и нельзя же навечно отгородиться от жизни… От нас же не это требуется, верно?
– Нет, конечно нет, – утешала я.
– Но ты, Деб, вот глядя на тебя, я просто плакать готова. – К моему ужасу она так и сделала. – Ничего, все образуется, я уверена. Адам любит тебя. Он вернется.
– Адам? – отозвалась я. Неужели она все еще ставит на эту лошадку? Адам живет с Магдой Камерон. Как она может серьезно думать?..
– Он ничего не мог поделать, – упрямо заявила она. – Он бы обратился к тебе, не будь ты больна. Эта женщина втерлась к нему в доверие. Он к тебе вернется, как только сможет. Запомни мои слова – я Адама знаю. Конечно, – предупреждающе сказала она, – если тем временем ты не наделаешь глупостей.
Очень кстати телефон внизу в холле зазвонил. Мама пошла ответить, а я сразу стала перекрашивать губы. Когда я спустилась, она говорила:
– Как жаль, если бы вы только позвонили пятью минутами раньше!
– Знакомая миссис Синклер, – объяснила она. – Звонила узнать, не у нас ли случайно она. – Миссис Синклер была нашей соседкой. – Не повезло. Она только что ушла.
– Да, да, – с облегчением ответила я, радуясь смене настроения. – Хорошо, что Джон возьмет тебя под свою опеку. Но не знаю, как ты ухитриться жить, не вмешиваясь в дела соседей.
Только на полдороге к автобусу я сообразила, что мама никак не могла пять минут назад видеть уходящую миссис Синклер, потому что последние десять минут, не меньше, она провела в моей спальне, Окна которой выходили в другую сторону. Странно. Однако когда я добралась до колледжа, мне пришлось думать совсем о другом.
Вакансия оказалась для преподавателя кулинарии и ведения домашнего хозяйства в новом колледже на окраине Глазго.
– Глазго! – повторила я.
Мисс Ирвин, которая объяснила, что у занимавшей это место случился нервный срыв и она не сможет вернуться к своим обязанностям раньше Рождества, взглянула на меня с раздражением:
– Я знаю, что вы хотели место в Лондоне, но, по-моему, вам следует согласиться. Опыт вам пригодится, и ваша мама наверняка сумеет обойтись без вас несколько месяцев.
Ее лицо прояснилось, когда я сообщила, что мама теперь не составляет проблемы, так как через несколько недель она снова выходит замуж.
– Когда вот так подвертывается Шотландия, это… – я вовремя спохватилась, – ну, это неожиданное совпадение.
У мисс Ирвин всегда было шестое чувство. Некоторые из нас называли ее «радар», другие – «щупальцы». Сейчас оно действовало так же хорошо, как всегда. Естественно и без колебаний она спросила:
– Кстати, как прошел ваш отдых в Девоне?
Хотелось бы мне встретить человека – не считая меня и мисс Ирвин, – который при слове «Шотландия» вспоминал бы о Девоне.
В Девоне, спокойно ответила я, было прелестно, если не считать пожара в отеле, и мисс Ирвин перебросила мяч обратно, восхитившись расцветкой моего платья и заметив, что я выгляжу великолепно. Потом она затронула тему следующего года и, возможно, колледжа за морем, но уже тоном, предполагавшим, что я откажусь, как и раньше. Выражение ее лица чуть изменилось, когда я сказала, что меня в Британии ничто не держит и я готова обсуждать место где угодно.
Когда я прощалась, она сделала еще одно «щупальцевое» замечание в том смысле, что идея об окончании преподавательской карьеры после брака уже вышла из моды. Существует сколько угодно мест на полставки, и в моем случае…
– В моем случае? – резко переспросила я.
– Просто к слову, – заверила она меня и далее предложила подходящий для меня, по ее мнению, способ преподавания – составлять учебники. Странно, но я неоднократно сама подумывала об этом. Все же пока у меня не было необходимости искать работу на полставки, я была свободна, здорова и полна желания работать, и так я ей со смехом и сказала.
– Я знаю, что вы здоровы, – отвечала она, – и, насколько мне известно, свободны, но позвольте вам сказать, как будто не очень полны желания! Я понимаю, что делаю совершенно неэтичное замечание и оказываю плохую услугу всему Лондонскому департаменту образования, но раз вы не желаете думать о доме и детях, которых вы могли бы сделать счастливыми, то думать приходится мне.
Никто не мешал ей думать все что угодно, но я бы предпочла, чтобы она держала свои мысли при себе. Спешить мне было некуда, и пока я спускалась с Савойского холма, мысли мои благодаря ей обратились к вещам, о которых я поклялась никогда больше не думать. Прежде всего, у нее на столе лежало мое старое досье, и она достала копию моей выпускной характеристики. Первое предложение выглядело так: «Мисс Белл – энергичная личность с изрядной долей привлекательности». Такой ложной формулировки я в жизни не встречала. Я была уравновешенной девушкой и никогда не смогла бы зажечь море – или Темзу, если на то пошло. Я мрачно смотрела на ее воды, выйдя из сада на набережную и проходя мимо полукруглой клумбы розово-алых гераней перед бледно-золотым навесом у входа в «Савой».
Дни уже становились короткими. Этот был теплым, но облачным, и вода лежала серая до самого южного берега. Посмотрев на запад, можно было видеть ползущие по Вестминстерскому мосту красные автобусы; большой кремовый лев на ближнем ко мне конце моста, казалось, спал стоя.
Я сразу пожалела, что остановилась взглянуть на него, потому что он тоже был персонаж моего детства. Тогда он был красного цвета и жил у входа на вокзал Ватерлоо, и я махала ему каждый раз, входя и выходя с вокзала. «Давным-давно жил на свете Лев, и жил он совсем один». Да, я и вправду так и не выросла, или, мягче говоря, я никогда так и не переросла мир детства. Меня бы не устроили такие отношения, какие были у Адама с Магдой. Такая любовь была бы темной и пугающей – опыт Адама показал мне это. И конечно же, никаких детей.
Я шла дальше, издеваясь над собой, но все здесь было из моего детства – железные фонарные столбы с сохранившейся надписью «Старая Темза», рыба с разинутым ртом, которую папа показал мне двадцать с лишним лет назад, – и когда я дошла до Вестминстерского моста, было бы совсем невежливо пробежать мимо мистера Льва.
И вот результат – на двадцать седьмом году жизни и в самом начале карьеры я стояла на Вестминстерском мосту за двадцать минут до начала часа пик, разговаривая со львом.
– Хотите узнать, была ли у него мышка на завтрак? – спросил серьезный голос, и я резко повернулась.
В серо-голубых глазах при виде моего изумления запрыгали искорки, и две руки схватили мою ладонь.
– Вот это везение! А я клял себя за то, что не спросил у вашей матери, куда вы направились.
– Повторите, что вы сказали! – попросила я, не отнимая руку.
Он повторил, объяснив, что этим утром приехал на запись и, когда она близилась к завершению, позвонил мне из студии. Однако моя мать сказала ему, что я вышла пять минут назад.
Я сказала:
– Вот как, – и он проницательно взглянул на меня. – Да, наверное так и было, – сразу постаралась я поправить положение.
Колин обеспокоенно посмотрел на часы.
– Где мы можем быстро выпить чаю? У меня поезд в пять. Увы, нельзя опаздывать.
Мы нашли закусочную чуть ниже моста и взгромоздились на табуреты перед стойкой.
– В Глазго есть что-нибудь хорошее? – импульсивно спросила я.
Он атаковал кусок шоколадного кекса и, глядя на меня, замер, не донеся вилку до рта. Его загар стал сильнее, но с желтоватым оттенком. Мне показалось, что его лицо чуть похудело. Может, он скучал по детям? В Сикоуве по воскресеньям, наверное, было совсем тоскливо. Да что это я выдумываю! Такой человек, как Колин Камерон, не мог испытывать недостатка предложений.
– Я буду работать один семестр в Глазго, – бодро сказала я и потом рассказала все подробно.
Его лицо вытянулось.
– Худшего времени вы не могли выбрать. Меня там почти не будет. – Шоу в Сикоуве завершалось через неделю, примерно тогда же, когда начинался мой семестр, но сразу после его окончания ему надо было «кое в чем принять участие». – Я надеюсь быть дома в начале октября, но позже в том же месяце у меня будет концертное турне по Германии, а потом по Соединенным Штатам. Я вам говорил об этом. – Я кивнула. Он должен был вернуться к Рождеству и собирался провести дома остаток зимы и весну, но у меня было мало шансов в это время все еще оставаться в Шотландии.
– Это надо обдумать. Возьмите еще кекс, – рассеянно сказал Колин, и я сразу смутилась. В Торкомбе я относилась к нему, как к обыкновенному человеку вроде меня. Теперь вдруг все эти шоу, записи и туры открыли мне глаза. Он принадлежал всему миру, и я не имела права посягать на его время. Не дай Бог, если он подумает, что я навязываюсь.
– Тут нечего обдумывать, – торопливо сказала я. – Я пошутила насчет Глазго. Без сомнения, вы слишком заняты, да и у меня совсем не будет времени. – Я снова заговорила о своей новой должности, первой моей в колледже, и как много мне надо будет заниматься. В заключение я упомянула о том, что весной могу снова отправиться за море.
– Понятно, – задумчиво сказал Колин. Он достал из бумажника визитную карточку и положил на стойку. – Вот, возьмите это и звоните мне когда угодно, как только у вас окажется свободная минута. Я буду держать пальцы скрещенными на счастье. – Я вопросительно взглянула на него. – Чтобы у вас оказалось время и я был на месте, – просто сказал он. – Я бы очень хотел, чтобы вы познакомились с моими родителями.
До чего он добр – просто невероятно. Наверное, сотни людей хотели с ним встретиться, и он так редко бывал дома… и Адам ни разу не предложил мне съездить с ним в Глочестершир.
– Я постараюсь, – с теплым чувством пообещала я.
– Вы заметили, что это адрес не в Глазго, – продолжал Колин. – Но до нас можно добраться автобусом или поездом из Глазго. Или из Эдинбурга. Только не приезжайте неожиданно – может никого не оказаться дома. Как раз теперь, – вздохнул он, – мои дела основательно запутались. Мама не хочет дальше дергать отца с места на место, как было раньше. Вообще я думаю, что она только и ждет подходящего момента, чтобы предъявить ультиматум – или я что-то организую насчет Слигачана, – так назывался его дом, – или продам его и обоснуюсь в Ланарке. А мне совсем не хочется этого делать, – доверительно добавил он, – еще и потому, что Йен на той неделе пойдет в подготовительный класс начальной школы, но возможно, мне не останется ничего другого.
Эти проблемы я вполне могла понять, и выражение сочувствия казалось совершенно естественным. Колин принял его и сообщил, что уже и так пришлось нарушить правила, когда Йена приняли за два месяца до того, как ему исполнилось семь лет.
– Поблажка старым кадрам, – ухмыльнулся он. – Видите ли, я сам там преподавал.
У меня отвисла челюсть.
– Вы преподавали?
– Всего около двух лет. Потом я это бросил и занялся пением. Но мне всегда хотелось отдать Йена в Крильскую начальную. Поэтому мы и купили там дом. – По его лицу прошла тень, и меня пронзила боль сочувствия, на этот раз не по поводу проблем образования.
– Спасибо, что разделили мои заботы, – сказал он, когда мы снова шли через Вестминстерский мост, направляясь на вокзал Ватерлоо, чтобы успеть к его поезду. – И смотрите, как бы однажды я не заявился к вам с тем, чтобы вы решили некоторые из них за меня. – Я подскочила от удивления, а он вытащил карточку, на которой я по его просьбе нацарапала адрес колледжа в Глазго. – Подумайте, не забрать ли вам это обратно. – В его глазах запрыгали искорки.
Я не отвела взгляд.
– Меня это не пугает. Я с удовольствием помогу вам, если сумею. Если вы не боитесь мне довериться, то передайте вашей маме, что я могу приехать присмотреть за домом в любые выходные, когда ей захочется съездить домой в Ланарк.
– Боюсь довериться? – отозвался он, приподнимая брови и даже чмокнув губами. – Да что бы я без вас делал?
Я сделала вид, что не заметила причмокивания.
– Вы же только что сказали – разъезжали бы по Германии или Штатам, – спокойно ответила я.
– Мама, как же ты могла сказать Колину, что я ушла? – призвала я ее к ответу, вернувшись домой. Я нечасто так резко разговариваю с ней, так что она должна была понять, что я здорово разозлилась. Однако, к моему удивлению, она сразу же перенесла боевые действия на мою территорию.
– Только не говори мне, что вы случайно встретились на улице! Просто с ума можно сойти! – Что касается вранья, это ее, как я могла понять, нисколько не смущало. – Уж слишком, милая, он тебе нравится, вот почему.
На мгновение я замолчала от неожиданности. Потом, запинаясь, повторила:
– Мне?Нравится Колин? И я ему тоже, так что ли? – Почему-то это прозвучало не так язвительно, как я рассчитывала.
– Нет, этого я не говорила, – спокойно поправила мама. – Он просто хочет тебя использовать. Разве тебе это не ясно? Он поднял такой крик насчет Адама, который на несколько недель воспользовался твоей добротой, а теперь, если ты не будешь начеку, он сам собирается делать это до конца дней твоих. Это же ясно, милая. Даже Джон сказал то же самое. Если кто-то вроде тебя станет присматривать за его домом, так у него не будет ни забот, ни хлопот. Сможет разъезжать куда угодно когда угодно.
– Станет присматривать за домом! – глупо повторила я; – Мама, что ты имеешь в виду?
– То, что сказала. – Она выглядела раздраженной. – Он видел, как хорошо ты относишься к детям, и знает, что ты все можешь делать по дому. Только представься случай, как он сделает тебе предложение. О, осмелюсь предположить, что он будет неплохо платить тебе, он может себе это позволить…
– За что платить? – заорала я, уже ничего не соображая.
– Милая моя! – тоже возопила мама. – Чтобы ты стала его экономкой!
– Экономкой! – Мне потребовалось время, чтобы отдышаться, и все равно я еле могла разговаривать. – Но это совершенная чепуха. Я же не могу. Он знает, что я не могу. Я… – Мне не хотелось так прямо говорить, что это было бы оскорбительно. Так что я просто ничего больше не сказала. Мне только хотелось выкинуть из головы подозрения, что Колин, сам бывший одно время моим коллегой и знавший, как я ценю свою профессию, мог до такой степени ошибаться в моей оценке.
Но мне никак не удавалось выкинуть это из головы.
– Смотрите, как бы я однажды не заявился к вам со своими заботами, – сказал Колин. Разве не мог он подумывать о том, чтобы пригласить меня в экономки? Он мог позволить себе нанять самую квалифицированную и не доверил бы своих детей кому попало. И кроме того, теперь ему надо было срочно приводить дом в порядок.
Эти дважды два я складывала то так, то этак, но все равно получалось четыре – особенно когда я добавила то, что тогда казалось совершенно обезоруживающим, – его желание познакомить меня со своими родителями. И я просто не могла этого себе представить – ни унижения, пи неловкости отказа. Оставалось только одно. Я порвала карточку с его адресом и телефоном и как улитка в домик забралась в кровать.
Мои первые две недели в Глазго можно описать одним словом – загруженные. Мое расписание в колледже было очень плотным, и мне дали классы первого, второго и третьего годов обучения – потому, объяснил директор, что штаты еще не были заполнены.
Для проведения практических занятий я выезжала в самые разные места – однажды в Пейсли, где старинное аббатство вросло в зеленый луг, на котором еще цвели розы, другой раз к школе у дороги на Килманрок. Я возвращалась оттуда в Глазго, раздумывая об ученице, на которую я обратила внимание, и о рекомендациях, которые со временем должна буду направить в учебную часть, когда мой автобус обогнал автомобиль цвета морской волны. Моя ученица и кулинарный класс мгновенно испарились у меня из головы, и я со стыдом осознала, что стою, вытянув шею, стараясь увидеть, кто сидит за рулем. Но было уже поздно. Широкая дорога, одна из самых приятных, какие я видела, с домиками под розовыми черепичными крышами и деревьями с начинающей желтеть листвой по ее обочинам, была пуста.
Но с этого мгновения я пропала. Я порвала визитную карточку Колина, но адрес я знала наизусть: Слигачан, Крилли. В Крилли ходили автобусы. В прошлую субботу я ездила в Эдинбург, и перед выездом на шоссе стоял дорожный знак, который я прочла. Интересно, каков Слигачан? Милый домик вроде тех, что я проезжала – со входом посредине и выступающими по бокам террасами? А как выглядит Крилли? Выбрал его Колин только из-за школы или за что-то еще? Завтра опять суббота. Это сумасшествие. Дебора, просто сумасшествие, твердо сказала я себе.
Но вечером, когда я записывала для памяти пункты, которые собиралась обсудить со своей ученицей, это ощущение снова вернулось.
Где-то не дальше двадцати миль стоял дом, в котором жили трое, с кем я однажды отстаивала от агрессора парковую скамейку в Плимуте. И кроме того, Хани. Да, я ее купила и одела, хотя в этот раз не в твид производства Адама. В эту самую минуту она сидела на кровати, бессмысленно улыбаясь, и на ней был килт из тартана цветов клана Камеронов, который я без ложной скромности считала шедевром.
Чтобы в солнечный день съездить за город, причина всегда найдется. В субботу стоял легкий туман, предвещавший к вечеру заморозок. Но килт у Хани был из чистой шерсти и кофта толстой вязки. Мы на двоих взяли один билет в оба конца на автобус до Крилли. Я так и знала, что мы не утерпим.
Моя хозяйка сообщила мне, что «туда дорожка неплохая». Она началась в промышленной части города с грязноватой краски и отслаивающейся штукатурки, пробежала через пригородную застройку и потом поразила меня широкими пространствами и грядой гор по левую сторону. Не таких живописных, как низкие округлые Пентиланды, сверху вниз глядевшие на Эдинбург, и все же сегодняшние горы, обесцвеченные туманом, давали очень подходящую пищу фантазии. Невероятным образом Крилли превратился в Бригадон.
Но теперь Крилли надвинулся на меня, как будто снятый приближающейся камерой, с названиями «Крилли» на станции обслуживания и «Крилльская начальная школа» на дорожном указателе. Это место было настолько спокойным, что у меня возникло странное ощущение недостатка воздуха. Не прелестный и не слишком опрятный, Крилли с его ворохами опавших золотисто-коричневых листьев, казалось, дремал, не обращая внимания на окружающий мир. Я жадно впитывала его глазами: неухоженные садики, костры, высокие старые дома.
Автобус не остановился, продолжая грохотать, как я решила, к центру городка. Это предположение оказалось довольно ошибочным, потому что вскоре дома опять сменили зеленые изгороди, пасущиеся овцы и указатель с надписью «Крилльский гольф-клуб». Струившийся из-за холмов свет придавал очертаниям гор холодную четкость – и потом мы уже снова проезжали пригороды, и навстречу стали попадаться фургоны с названиями фирм из Глазго на боках. Показался знакомый сквер и… но этого не могло быть… я вновь смотрела на облезшую краску и штукатурку, которые видела в начале путешествия. И с последним поворотом влево автобус уже подъезжал к той самой стоянке в центре Глазго, откуда мы начали свой путь.
Я побывала в Крилли и совершенно без толку. Я просто сидела. Ожидая, словно дитя, пока автобус остановится.
Обычно в незнакомых местах я не чувствую одиночества, но теперь, когда я возвращалась к себе вместе с Хани, все еще отдыхавшей в моей сумке, одиночество ощущалось во мне подобно физической боли.
