Текст книги "Сборник " Песня, зовущая домой""
Автор книги: Дорис Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)
Глава девятая
На следующий день Фланн стал отцом.
– Для него это не в первый раз. А для нее – первый, – сказал Дуглас, когда ему позвонили. – И для ее владельца, – непонятно добавил он и уехал. Малышей было девять – один мертвый, – и у мамаши были осложнения, так что до конца дня они Дугласа не видели. Когда прибыла Джеральдина, Джоанна передала ей эту информацию.
– Скажите, вам не попадалось… – начала было Джеральдина. – Нет, вряд ли. – Она подошла и с очень дружеской улыбкой стала разглядывать ткацкий станок. – Знаете, это действительно очень мило.
– Спасибо. – Желая ответить добром на добро, Джоанна спросила, что та собиралась сказать.
– О, просто я кое-что искала и думала, может вы где-то здесь видели. Это объявление. – Джеральдина бесцельно приподняла диванную подушку. – Оно было здесь вчера вечером. Захватили у друзей, с которыми обедали. Это о новых домах, которые строят в Сандифорде.
Новые дома! Джоанна удивилась, почему в комнате вдруг стало так тихо. Она не видела объявления, но встала и присоединилась к поискам.
– Неважно, – через несколько минут сказала Джеральдина. – Может быть, он взял его с собой. Мы собираемся взглянуть на них, когда он вернется.
Тут она остановилась и заметила, что на кухне, кажется, что-то происходит. Так оно и было: Ши зашел туда попить воды и вышел совсем позеленевшим, с Клути, висящим на штанине. Джоанна уже обнаружила, что жалоба Джейн Ламб по поводу чулок не была преувеличением. Нелегко было всегда с симпатией относиться к Клути, да и к Дугласу тоже, после таких замечаний, как сегодня утром: «Зачем же вы взяли его?»
Понедельник и вторник оказались нелегкими днями. Элис была недовольна, когда ее снова попросили присмотреть за ленчем. Клути после яростной игры с телефонным шнуром удалось вывести кухонный аппарат из строя, а Мэттью, и без того раздраженный, почти разъярился из-за задержки с ремонтом. Дуглас, услышав про это, сказал, что, по его мнению, ему в конце концов придется усыпить котенка.
– Джоанна, я чем-то огорчил вас? – спросил Дуглас во вторник вечером.
Она вздрогнула и покраснела.
– Конечно, нет.
– Значит, все в порядке. Мне просто показалось, что вы слишком задумчивы.
– Я думала, – торопливо сказала она, – нет ли каких-нибудь новостей о вашей матери.
Он посмотрел на нее.
– Есть, и я как раз собирался вам сказать. Теперь уже скоро. Вы строите свои планы?
– Да. – Она старалась казаться спокойной. – Но, конечно, это не к спеху. Я пробуду столько, сколько будет нужно. Как мы договорились.
– Да. Что ж, спасибо, – смущенно сказал Дуглас. – Я сообщу вам, как только узнаю. – Похоже, ему что-то пришло в голову, и он замолк. – Да, кстати, станок понадобится завтра, верно?
– Да. Ши позаботится об этом. Я уже закончила. – Она не хотела быть невежливой, просто пыталась говорить, как взрослая. К сожалению, как почти с каждым разговором, с этим тоже происходило что-то не то.
– Ну, а вы не хотите показать мне ваши шедевры? – Он не всегда был похож на стену, иногда у него бывал довольно заинтересованный вид, и это как раз был такой случай.
Джоанна глупо надеялась, что он забудет о ее ткачестве. Работа оказалась труднее, чем она предполагала, и образцы были в высшей степени любительскими.
– Вам они не понравятся, – с отчаянием сказала она.
– Позвольте мне судить об этом, – возразил Дуглас.
Она неохотно сходила за ними: один – сочетание синего и белого с карминно-розовым рубчиком и светло-зелеными узелками, другой с таким же рисунком в золотистых и желто-зеленых тонах с оранжевыми узелками.
– Боюсь, я не ткач, – сказала она.
– Вижу. – Она подумала, что большому пальцу совсем не обязательно было тыкать в то место, где, как ей было известно, она спустила нить при навивке. – Однако я не думаю, что это было целью ваших упражнений. На самом деле мы хотели узнать, не удастся ли вам найти решение для Фелгейт-Уинтера и «Юности О'Малли».
Джоанна несколько воспряла духом. Ей нравились тона, и рисунок получился неплохой.
– И что же? – наконец решилась она.
– А вы уверены, что хотите знать? – многозначительно осведомился Дуглас. В его глазах появился очень непривлекательный блеск.
– Конечно, – коротко ответила она.
Теперь блеск превратился в сияние.
– Если одним словом, то это хлам. – Можно было подумать, что ему нравится это слово.
Как несправедливо! Цвета были свежими и привлекательными. Она бы охотно носила одежду и того, и другого тона, и они были вполне модными – хотелось бы ей посмотреть, как у него получится что-нибудь такое же симпатичное. Хлам, вот как! Да как он смел!
– Мне кажется, они довольны милые, – ощетинилась она.
– Да, – согласился он. – Они милы, и очаровательны, и такой твид О'Малли выпускает уже лет пятьдесят. И если вы думаете, что они подходят для «Юности О'Малли», я советую вам держать их подальше от глаз моего отца, вот и все!
Она попыталась все-таки отстоять желтый.
– Вот этот, он совсем как пшеничное поле.
– Милая моя Джо, в том-то и дело. А ткань не должна походить на поле. Только не в наше время. Никто не должен наверняка знать, на что похож рисунок.
– Вам непременно надо быть таким циником?
– Я не циник. – Блеск и сияние пропали. – В наши дни людям хочется возбуждения и загадочности. Все должно быть чуть-чуть другим. Даже я это понимаю. Судя по вот этому, – он поднял образцы, – вы не понимаете. – Глядя на них, он выпятил губу и положил их обратно. – Хлам! – снова сказал он.
Самым обидным во всем этом был почти злорадный тон последнего «хлам»! Он хотел сказать это слово, он наслаждался, произнося его. Почему?
Она пошла спать, и была рада тому, что Мэттью ничего не знал о ее попытке. В конце концов, Ши видел образцы в процессе работы и не сказал ничего уничижительного, хотя, если подумать, он не сказал и ничего похвального.
Неужели они и вправду так плохи? Она снова взглянула на них: нежные синие и солнечно-золотые желтые. Конечно мистер Фелгейт-Уинтер мог бы использовать их для пальто с пристежными воротниками для маленьких девочек. Стоп! Здесь что-то не так. Она села на кровати. Глаза сами собой закрывались от усталости. Что важнее, убедить мистера Фелгейта-Уинтера купить или предложить ему направление и товар, неотделимые друг от друга, как Гилберт и Салливэн? Цвета и рисунки, которые будут узнавать даже без подбоченившейся фигуры, символизирующей «Юность О'Малли». И вдруг она поняла – о пастельных тонах не могло быть и речи! Ткань должна быть насыщенной по цвету с эксцентричными рубчиками и яркими, контрастными узелками.
Если пшеничное поле, то, может быть, с маками, и на ярком фоне.
А самой мне это понравилось бы?засомневалась она, поскольку всегда представляла себя одетой в эти ткани. И вновь нашла ответ: профессионал не выпячивает свои предпочтения – он вносит квалифицированный вклад в общий стратегический план. Как сценарист.
Вот так! Он считает, что я не способна на это, верно? Что я недостаточно профессиональна? Хлам, подумать только! Я ему покажу «хлам!»
Это было ее последней мыслью перед тем, как заснуть.
На следующее утро за завтраком Ши осторожно спросил:
– Как насчет тех кусочков, любовь моя? Хотите, чтобы я показал их боссу?
Джоанна, поглядывавшая краем глаза на Клути, собиравшегося прыгнуть на колени Ши, и с головой, полной идей по поводу пшеничного поля – сиреневый фон с золотистым и алым рубчиками, беспечно ответила:
– Нет, вы вполне устраиваете меня целиком! Они – только начало. У меня хватает соображения понять, что они не годятся для «Юности О'Малли».
Ши вытащил чистый белый носовой платок и медленно вытер лоб.
– Слава Богу, утенок! – пылко заявил он. – Я всю ночь раздумывал, как вам это сказать.
Лекции Дугласа закончились в связи с летними каникулами, и он все время то приходил, то уходил. Часто был слышен низкий радостный лай Фланна, когда они отправлялись на прогулку, и с наблюдательного пункта на балконе Джоанна смотрела, как они поднимаются на холм, на их силуэты на фоне неба, стройный и гибкий Фланна и коренастый – его хозяина, выглядевшего флегматичным даже на таком расстоянии, монарха, совершающего обод своих владений.
Стоило только взглянуть на него, и она снова вспылила. Хлам! Думает, что я несовременная. Думает, я не могу понять задачу. Я покажу ему. Я ему покажу «хлам»!
За несколько часов весь ее поход к «Юности О'Малли» изменился. Она даже начала понимать, что так раздражало Мэттью О'Малли в первых образцах, представленных Ши. Они не сочетались с радостным, полным порыва, символом, в них не было динамичности. Так же, как и в ее собственных – до сих пор. Но теперь даже на чертежной доске они бурлили цветовыми сочетаниями самого Майлса – еще раз сиреневый фон с проглядывающим тут и там зеленым и сиренево-красным рубчиком; переливчатый синий, приправленный сиреневым и желтым, и яркий рубчик, и полоски из фиолетового, желтого, зеленого и оранжевого, с огненно-красной нитью. Без станка, конечно, выткать их невозможно, но какой же глупостью была эта затея! Неужели она действительно представляла себя небрежно выкладывающей перед Мэттью О'Малли отрезы твида: «О, это просто кое-что, что я решила попробовать!» Нечего смеяться, сказала она себе, ты действительно так это себе представляла, ты, древний хлам!
Теперь она понимала и единственное, к чему стремилась – стать членом команды.
Нос Клути служил своеобразным термометром. В прохладный день он был цвета гвоздики, в теплый – цвета роз «Королева Елизавета». Во время еды от возбуждения он становился еще ярче. Изгнанный из столовой, Клути вечно торчал у двери, выжидая момента проскочить туда. Сегодня его не было видно.
– Интересно, где он, – сказала Джоанна.
– Возможно, кто-то решил сделать его подопытной свинкой, – с надеждой предположил Ши.
Мэттью ничего не сказал. Весь день он был очень сдержан. Джоанна думала, что у него снова болели суставы, но стеснялась спросить.
– Клути, Клути, Клути! – звала она.
– Если это серый, – сказала Элис, словно у них было полдюжины котят, – то я видела его у мистера Дугласа.
Джоанна резко замолкла. Не может быть, он так не сделает! Без предупреждения, да еще таким образом – схватить малыша, когда тот ждал обеда. Но если уж кто и был реалистом, так это он, а будущее Клути еще не обсуждалось.
Она пошла к клинике, для порядка постучала в дверь и вошла.
Дуглас в белом халате склонился над чем-то на столе, над чем-то, что удерживал Рэй, его помощник-студент. Этим чем-то, перевязанным, как тушеный кролик, был Клути. Он выкатил глаза в сторону Джоанны. Из последних сил, подумала она.
– Клути… ты не… – Дуглас держал в руке тонкий серебристый инструмент, и она инстинктивно отвернулась.
– Выбора нет, – сказал Дуглас. – Или входите, или останьтесь снаружи, – невежливо добавил он. – Я не хочу, чтобы дверь оставалась открытой.
Ничего не видя перед собой, она вышла и закрыла дверь, как ей было сказано.
Ши уехал. У его машины забарахлило сцепление, и он поехал в мастерскую. Мэттью сидел на террасе. Он ничем не показал, что заметил подходившую Джоанну, и она еще сильнее почувствовала, что что-то неладно. Инстинкт побуждал ее быстро проскользнуть мимо, но что-то другое в ней воспротивилось. Неужели у нее войдет в привычку избегать неприятностей?
– Мистер О'Малли, принести вам что-нибудь?
– О, это вы, Джо, – вздрогнул он. – Садитесь.
Она села.
– С вами когда-нибудь это случалось? – вдруг спросил он.
Врачи предупредили, что положительный эффект новых таблеток мог ослабеть. Похоже, так и случилось. Однако на ее вопрос Мэттью отрицательно покачал головой.
– Я не о суставах. Скорее, о моменте истины. Бьешься головой об стену, и все почти безрезультатно.
– Мистер О'Малли! – недоверчиво сказала она. Он все еще выглядел так молодо, на лице почти не было морщин, только эти седые пряди в волосах. Он был неравнодушен к красивым рубашкам, и сегодня надел сиренево-голубоватую, из плотной, похожей на дамаст ткани с геометрическим рисунком. – Вы так не думаете, не можете так думать. Посмотрите на «О'Малли Твидс».
– Да, – спокойно сказал он, – я и смотрю. – Он помолчал. – В сущности, я подумываю бросить все это. – Она ахнула, и он повернулся к ней. – О, у них все будет отлично. Я закинул удочку насчет объединения с другой компанией.
Было похоже, что они разговаривают на равных.
– А как же вы? – спросила Джоанна.
– Лично я уйду, – просто ответил он. – В правлении будет место для моей жены как гарантия, что нас не отодвинут в сторону, и должность управляющего для Ши с постом директора года через два.
– Но что будете делать вы?
– Поеду куда-нибудь, где тепло и сухо. Я могу впитать в себя столько солнца, сколько мне выдадут. Забуду, что существует такое понятие, как ирландский климат. – Он одарил ее мимолетной мальчишеской улыбкой, выглядевшей чрезвычайно натянутой. – Конечно, необходимо все обсудить, но искушение велико.
Если и так, подумала она, по его лицу этого не скажешь.
– Не говорите об этом мальчикам, – добавил он. – Конечно, Дугласу безразлично, но Ши огорчится.
Она поняла, что просто случайно оказалась рядом в момент истины, но раз уж он сказал так много, она чувствовала, что ей можно еще кое-что добавить.
– Возможно, он не связан с этим непосредственно, но я уверена, Дугласу это небезразлично. Он знает и беспокоится об «О'Малли Твидс» гораздо больше, чем вы можете предположить. Он… – Ужаснувшись, она замолчала. Сказать больше – значило выдать себя и свою глупую затею с ткацким станком и узорами.
– Продолжайте, – с возросшим интересом попросил Мэттью.
Пришлось все рассказать – это было неизбежно; какие он выбрал цвета, как он старался, чтобы станок еще побыл у нее, наконец, об его оценке.
– Я просто кипела от возмущения, – созналась она. – Но он знал, о чем говорил.
Мэттью слушал молча и загадочно хмыкнул, когда она кончила рассказывать.
– Неважно, – отмахнулся он от ее вопроса. – Сходите принесите мне эти эскизы. Не понимаю, почему вы сразу не пришли ко мне. Имейте в виду, я могу их и вышвырнуть на помойку, – выкрикнул он ей вслед.
Она все еще не хотела их показывать, тем более без поддержки Ши, но воспоминание об этой неподвижной фигуре в голубой рубашке и то, о чем он думал, делали отказ невозможным. Конечно, это не ее дело, но как невыносима, как неверна эта его идея об отставке.
Врач был так доволен улучшением последних дней, сказал, что артрит и дальше может пойти на спад, снова и снова подчеркивал, как важно поддерживать его интерес к жизни. Ши рассказал ей об этом, и она вспомнила о том страшном времени, когда отец перевернулся на тракторе и ему пришлось несколько месяцев пролежать в постели. Он встал на ноги только благодаря тому, что упорно боролся за каждый дюйм, – но ведь тогда рядом с ним сражалась мать. Не в том ли беда здесь? Шейла О'Малли – такой же сильный воин, как и ее муж, но они были в разных лагерях.
Никогда еще Нокбег со всем его очарованием не казался таким пустым, его радости такими временными, а редкие веселые моменты, даже такие незначительные, как в случае с котенком, все были обречены на трагический конец. Ну вот, не хватало еще вспомнить о Клуш, он был всего лишь последней каплей в чаше.
Она собрала все эскизы и торопливо вышла. Закрывая за собой дверь кухни, она увидела, что по лужайке идет Дуглас. Он остановился и опустил что-то на траву. Это что-то на мгновение припало к земле, потом прыгнуло вперед, словно лягушка. Прыгая на задних ногах, подобно кролику, и размахивая передними, как резвящийся ягненок, вспомнивший о своем обеде Клути возбужденно бросился ей навстречу.
Джоанна тоже бросилась вперед; маленькая нескладная фигурка, устремившаяся домой, вызвала в ней волну радости и благодарности. Ему сохранили жизнь, потому что она попросила об этом, это было самое радостное, самое приятное, что мог сделать Дуглас О'Малли.
– О, спасибо, огромное вам спасибо! – Он стоял у нее не пути и выглядел слегка озадаченным. Она встала на цыпочки и обхватила руками его шею.
От изумления он отдернул голову:
– Да что же я сделал, чтобы заслужить это?
Чуть поостыв, она объяснила:
– Конечно, Клути.
– Спасибо, – вежливо пробормотал он. – Надеюсь, он также мне благодарен. В конце концов, я лишил его некоторых способностей.
– Вы что?
– Вы видели, – коротко ответил он. – Я только что его кастрировал. Скорее всего, в итоге он окажется у моей крестной матери. У нее, правда, примерно пятьдесят кошек, но она всегда меня выручает. Но только она на него и смотреть не станет, если этого не сделать. В чем дело? – Он внимательно поглядел на нее.
В чем дело? Да во всем. Как это на него похоже, заставить ее почувствовать себя дурой.
– Я думала, вы хотите его усыпить.
– Усыпить? И как же, по-вашему, я собирался это сделать? При помощи скальпеля? – Растерянная, с пылающим лицом, она молчала. – Не знаю, что с вами делать, юная Джо. – Из-под широкого лба на нее смотрели глаза в насмешливых морщинках. – Вам придется изрядно поучиться, прежде чем стать женой ветеринара.
– Я думаю, вероятность такого события слишком мала, чтобы нам с вами стоило об этом беспокоиться, – надменно сказала она.
Мэттью внимательно разглядывал сделанные ею эскизы и черновые наброски узоров. К первым четырем добавились еще три, два из которых, по ее мнению, годились для легкой ткани на рубашки или платья. Один – переливчато-синяя и земляничная клетка с фиолетовыми переплетениями; второй – темно-оранжевые полосы, почти незаметно переходящие в желтые и темно-красные. Последний ей представлялся в виде костюма. Это было полосатое плетение из ярких и тусклых розовых и оранжевых нитей с добавкой то тут, то там синего и красного. Он забросал ее вопросами по поводу веса, быстро кивал, когда она отвечала. Невозможно было определенно понять, что он думал.
– Умница, они великолепны! – похвалил Ши. – А вы как считаете, сэр?
– Ну, по крайней мере, они необычны. – Мэттью закрыл папку. – Я полагаю, что могу оставить их у себя. Мне бы хотелось еще раз взглянуть на них утром.
– Не очень-то он пришел в восторг, верно? – с сомнением заметила Джоанна, когда осталась вдвоем с Ши.
– Если хотите знать, милая, – сказал Ши, – у него просто дух захватило. Запомните мои слова, утром он первым делом свяжется с Гарри. А потом, опять запомните мои слова, некая удачливая девочка окажется при деньгах.
Его слова не сразу дошли до нее.
– При деньгах? Вы хотите сказать, он может захотеть заплатить мне?
Никакого «может», заверил ее Ши. И к тому же неплохо, с удовольствием добавил он. О'Малли всегда вели себя честно в таких делах.
Еще один мост, который надо пересечь, и надо подумать, как. Она не могла брать деньги за рисунки. Они сами по себе были ей достаточной платой. Но как объяснить, как это объяснить?
Они с Ши заключили пари, пошлет Мэттью утром за Гарри или нет. Проиграли оба. Ши уехал в город, а Джоанна ставила цветы в вазу на кухне, когда Дуглас просунул в дверь голову и спросил, будет ли она на месте в ближайший час или около того.
– Хорошо, – сказал он, когда она ответила утвердительно. – Я переключу сюда свой телефон. Если будут звонить, скажите, что я вернусь в середине дня. Я только отвезу отца в клинику.
Возглас Джоанны «В клинику?» прозвучал на долю секунды позже возгласа Элис «Да он никогда не согласится!».
Дуглас игнорировал Элис. Он выглядел невозмутимым.
– Да, он как будто заполучил какие-то эскизы и считает, что она должна их посмотреть.
– Вот те на, сегодня! – драматично воскликнула Элис, когда они снова остались одни. – Должно быть, собирается продать свою долю. Это единственное, что мне приходит в голову.
Джоанна, у которой не хватило смелости указать, что ее не спрашивают, обрезала стебель розы, называвшейся «Доктор».
– Не думаю, что это из-за эскизов, – продолжала Элис. – Их должен бы сделать сам Господь Всемогущий, чтобы он поехал спрашивать мнение этой бедняжки.
– Ну что же, остается только подождать, и мы все узнаем, – ответила Джоанна, гораздо спокойнее, чем чувствовала.
Ожидание было почти невыносимым, а когда Мэттью вернулся, он ей почти ничего не сказал. Временами по его виду трудно было что-либо понять, словно лицо было закрыто ставнями.
– Эти ваши наброски… Мы думаем, что из них можно что-то сделать. Если, конечно, здорово поработать. Я велел Гарри Блейку бросить все остальное и приниматься за дело. Тем временем вас хотела видеть моя жена.
Шейла О'Малли в переливчато-синем халате сидела у окна. Прядь медных волос соскользнула на висок. Щеки пополнели и нежно светились розовым румянцем. Трудно было представить кого-то, менее похожего на «бедняжку».
Она учтиво приветствовала Джоанну.
– Входите, мисс Дайкс. Садитесь. Нашли без сложностей?
– Да, – ответила Джоанна после первых формальностей. – Меня привез Ши. Он сейчас внизу. – Она надеялась, что ее пошлют за ним, потому что Ши односложно, но твердо отказался идти дальше.
Однако Шейлу О'Малли Ши как будто заботил меньше всего. Ее «Вот как», прозвучало нарочито небрежно.
– Ну, – улыбаясь, продолжала она, – вы оказались темной лошадкой, верно?
Эти слова эхом отдались в ушах Джоанны. Кровь хлынула к ее лицу, и на одно ужасное мгновение ей показалось, что комната качнулась и не желает принимать устойчивое положение.
– В вас гораздо больше, чем видно с первого взгляда, – насмешливо продолжал сдержанный голос. Его тон изменился: – Что-нибудь не так?
Совершенно не в состоянии говорить, Джоанна покачала головой. В зеркале за спиной стула Шейлы О'Малли ее собственное изображение передразнило жест. Было ясно, что она до смерти напугана.
По эту сторону зеркала карие глаза Шейлы О'Малли под темно-янтарными бровями вразлет испытующе изучали ее.
– Тогда незачем выглядеть такой виноватой. Я говорю не о вашем прошлом, а только о ваших эскизах.
Джоанна сделала над собой усилие, комната медленно вернулась в нормальное состояние, и она заставила себя улыбнуться:
– Не знаю, насколько они хороши.
– Узнаю своего мужа, – засмеялась Шейла. – Я полагаю, он заставил вас почувствовать, что мы делаем вам одолжение, а не наоборот. Успокойтесь, они хороши. Я надеюсь, что вы сами назначите цену, так?
– Миссис О'Малли, я не могу брать за них деньги. Пожалуйста.
– Но, милое дитя, конечно же вам должны заплатить. Почему бы и нет?
Джоанна решила, что в конце концов ей оставалось только одно – говорить правду, насколько это возможно.
– Потому что я хотела чувствовать, что помогаю, хотя бы совсем немножко. Я в долгу перед вами из-за своей невнимательности со Смоки. Миссис О'Малли, мне страшно жаль. Вы ужасно огорчились? – Она вглядывалась в лицо, теперь цветущее возвращенным здоровьем и еще более красивое. Это лицо смотрело на нее явно растроганно, но недоумевающе.
– Да, огорчилась, но не ужасно. Это случилось быстро и, возможно, ему не пришлось страдать, так что не надо больше об этом думать. И еще – почему вам хотелось помочь? Мы для вас никто, мой сын был для вас никем. – Наступившую паузу было трудно вынести из-за ее вопросительного оттенка. Джоанна сжала кулаки и ничего не сказала. – Простите, если в моих словах звучит подозрение; я вам верю. Мне просто трудно это понять.
– Мне просто хотелось, – было все, что могла сказать Джоанна.
– Тогда, я полагаю, мы должны просто поблагодарить вас и сказать, что таких, как вы, немного осталось.
Нервы, равно как и облегчение, развязали Джоанне язык:
– И также ради Ши. Он так беспокоился…
– Да, я уверена, что он беспокоился, – прервал ее ледяной голос. Джоанна вздрогнула. – Вы сказали, что Ши беспокоился, я сказала, что уверена в этом: такой шанс, как «Юность О'Малли», больше ему не представится. – Тон был сдержанным, но заставил Джоанну насторожиться. Было ошибкой упомянуть Ши. Больше она этого не сделает.
Шейла О'Малли также была полна сожалений. Ноэль Керри, ее врач и друг, сказал в первые дни ее болезни: «Сознавать, что ты столкнулась с чем-то, чего не можешь изменить, – это добродетель. Не думаю, чтобы ты могла изменить что-нибудь в планах Мэтта, только навредишь себе. Я прав?» Она догадалась, что Мэттью рассказал ему о заседании правления, когда голосование оказалось не в ее пользу – два против одной.
Она догадалась также, что вчерашний визит Мэттью с эскизами этой девочки был одним из его непредсказуемых предложений оливковой ветви. Мэттью никогда не проигрывал и мог себе позволить такой шаг – дать ей возможность сохранить свое лицо. Ей и раньше это предлагалось и столь же неискренне и хитроумно, как и все то, что когда-либо делал Мэттью. Но на этот раз ею воспользовались, и теперь молчаливо предполагалось, что одобрение эскизов сняло ее возражение по поводу «Юности О'Малли».
Эскизы были очаровательны, как и их юная создательница, одетая сегодня в очень короткое платье из мягкой шерсти желто-красных тонов. Вся один глаза, совсем какой она ее запомнила, и робкий рот, как у котят на крышке коробки шоколадных конфет. Шейла О'Малли никогда не представляла дочери, только сыновей, высоких, смуглых, стройных, как клинок. Она не могла понять, почему эта мысль забрела в ее голову именно в эту минуту. Возможно потому, что взглянув на посетительницу, она увидела, что та, словно завороженная, смотрит на фотографию Майлса. Ноэль Керри сказал кое-что еще: «Ты должна вытащить Майлса на свет, Шейла, должна выговориться. Если ты этого не сделаешь, у тебя и вправду будет нервное расстройство. Говорю тебе прямо».
– Да, это Майлс, – скованно сказала она. – Принесите ее сюда, если хотите. Вам будет лучше видно. – У этой девочки довольно длинные руки, тонкие с узкими кончиками пальцы, светлые овальные ногти. Она держит фотографию Майлса очень деликатно. – Он должен был быть «Юностью О'Малли», – сказала Шейла. – Это была его идея, целиком его. У него было такое воображение, такая энергия! Он бы нас прославил. Не то что бы это имело значение, лишь бы он был со мной… – она резко замолчала, сама поразившись эмоциональному потоку слов. За все недели, прошедшие со времени несчастного случая, они никогда так не говорила.
– Он был… умер сразу? – Вопрос был едва слышен.
– Так меня заверили.
– Тогда он не мог ничего почувствовать. – Тихий голос, казалось, дрожал. – Я рада.
– Знаете, это отчасти была моя вина. – Они никогда не говорила об этом раньше. – Он разбил свою машину в Лондоне. Муж не хотел, чтобы он купил другую. Но он собирался на каникулы в Шотландию, ловить рыбу. Он считал, что с машиной было бы гораздо удобнее. Так что я дала ему свою. Я часто спрашивала себя, какой дьявол подталкивает нас в таких случаях…
– Пожалуйста, не надо, – раздался умоляющий голос. Джоанна смотрела на нее глазами круглыми как блюдца. – Не надо так об этом думать. Невозможно заглянуть за каждый угол, и во всяком случае… – она поморгала и взглянула на фотографию у себя в руках, – во всяком случае, вы сделали это из любви.
– Не знаю, – со вздохом сказала Шейла. – За эти недели я поняла, до чего же мало я знаю на самом деле. Я знаю, что Дуглас думает… – Она колебалась. Отвести душу вне маленького заколдованного круга, который с каждым годом становился все меньше, всегда практически невозможно. Тот факт, что говорить с этой малышкой казалось так бессознательно просто, – еще не основание продолжать разговор.
Кроме того, нужно было сделать кое-что еще. Честно говоря, ей совсем этого не хотелось, но нельзя было подвести Джерри: она была такой опорой, работала так усердно, вторая правая рука, и при этом влюблена и не уверена в себе. Любая женщина посочувствовала бы ей. А Джоанна Дайкс была невероятно хорошенькая. «Нацеливается на Дугласа», сказала Джерри. Ну, ей придется очень стараться, подумала мать Дугласа. Тем не менее, кое-что следует сказать ради самой же малышки. В сущности, она уже сказала это Дугласу три недели назад, когда впервые узнала, что Джоанну взяли на работу. «Этого ребенка? Ты, должно быть, шутишь». Ни намека на улыбку. До чего же бесстрастным мог быть Дуглас!
– Если бы ты разместила столько объявлений, сколько я, и не получила ни единого телефонного звонка в ответ, тебе, мама, вряд ли захотелось бы шутить.
– Джоанна, – сказала она теперь, – если вы позволите вас так называть, есть еще одно обстоятельство. Вы ведете себя осторожно?
Огромные глаза, коричневые, как поток, где водится форель, воззрились на нее.
– Осторожно, миссис О'Малли?
– Дом, – мягко уточнила Шейла. – С Дугласом. Я знаю, что там мой муж, и почти все время Элис, но вы такая молодая и хорошенькая, что я… – Было мучительно видеть уставившееся на нее лицо, вспыхнувшее и ошеломленное.
– Миссис О'Малли, я…
– Не поймите меня превратно, пожалуйста. Если бы я была дома, как предполагалось вначале, все было бы по-другому, всего несколько дней… хотя я и говорила Дугласу, что вы кажетесь… очень юной. Но теперь это превратилось в три недели и, возможно еще одна, прежде чем я выйду отсюда. Я чувствую, что должна предупредить вас. Так легко вызвать разговоры и так неприятно для всех, кого это касается, даже если нет причин, хотя я уверена, в вашем случае их и быть не может. – Она была уверена, что ничего неподобающего не может случиться намеренно, но нечаянно – вполне. Девочка просто динамит.
– Миссис О'Малли, были какие-нибудь… жалобы на меня? – Все краски отхлынули от юных округлых щек. Они были пепельно-бледными, а глаза казались еще больше.
– Не жалобы, – строго сказала Шейла. – Просто пара слов от человека, возможно, более способного судить, чем вы.
Джоанна встала. Все краски схлынули с ее лица.
– Не знаю, что вы слышали, миссис О'Малли, но это было совершенно неверно понято. Я даже не стану говорить, что это никогда не повторится. Этого просто не могло быть.
– Милое дитя, я не знаю, о чем вы… – Шейла замолчала, когда открылась дверь и заглянула медсестра.
Медсестра поспешно сказала:
– Простите, я зайду позже, – но Джоанна ухватилась за представившуюся возможность.
– Нет, пожалуйста, мне пора. Я не могу больше задерживать Ши.
– Она говорила что-нибудь про Майлса? – нетерпеливо спросила Элис, потряхивая заварочный чайник. – Мне нравился Майлс. Он был веселей Дугласа.
Приятно было держать в руках похожее на валик толстенькое, крепкое и теплое тельце Клути. Джоанна поняла, что Элис очень удачно сочла причиной ее расстроенного вида обсуждение смерти Смоки с Шейлой О'Малли.
– Тебе попало, утеночек? Что ты сказала? – Чайник стоял на плите, и она накрывала к чаю, все время возвращаясь к трагедии с Майлсом. – Сохрани ее Господь, и все равно это ужасный крест. Погибнуть вот так, еще начать не успел. И все это из-за него. – Она умудренно кивнула в сторону кабинета Мэттью. – Однажды слышала, как нашла коса на камень. Она хотела, чтобы Майлс стал директором, а он сказал нет, пока ему не исполнится двадцать один, и тогда Ши тоже надо будет сделать директором. Ну, конечно, она и слышать об этом не хотела, и можно ли ее винить? Настоящая маленькая выскочка этот хвастун, и имя у него подходящее.
