Текст книги "Сборник " Песня, зовущая домой""

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Глава третья

Что я еще упустила, когда так легковесно судила об Англии по пестрым обложкам и поп-культуре, так это названия ее поселков: Хартли, Уитни, Хук, где в оконных ящиках белоснежной гостиницы пламенели петунии, Хатч, и через несколько миль – дорожный знак: А 30 – на Уэст. Мистер Ли проложил мне маршрут в обход самых загруженных дорог, и мы продвигались довольно быстро. Около полудня мама воскликнула:

– Смотри, Деб, мы уже в Девоне!

«Графство Девон», гласила надпись на дорожном знаке, и рядом с ним, как будто специально, высилась куча рыжей девонской земли.

– Да, – коротко ответила я. – Теперь направо, а потом налево на А 35 в сторону Хонитона. Смотри внимательно, ладно?

– Конечно, милочка, – послушно ответила мама.

Без приключений добравшись до Хонитона, мы остановились для ленча, впервые ощутили вкус свежих взбитых сливок и отправились дальше, на Даулиш и Тейнмаут.

Девоншир был пышно расцвечен: склоны холмов с разбросанными пятнами пахоты, сады, полные голубых и пурпурных гортензий, гвоздик и роз на высоких стеблях. Последняя миля шла на подъем среди холмистой вересковой пустоши с голыми каменистыми вершинами холмов справа от нас; в отдалении был виден знак с нарисованным пони, обозначавший границу Дартмурского национального парка. Ворота при въезде в отель были распахнуты. Мы прогрохотали по решетке и оказались на месте назначения.

Серый камень и ряд сосен сливались с пустошью. На горизонте окутанные дымкой холмы спускались к побережью. Вечернее солнце еще заливало теннисную лужайку, сияя на металле флюгера, изображавшего охотника с собаками. Внутри первое впечатление было таким же приятным – просторные комнаты с длинными, с рисунком из орхидей занавесями, и чудесная старинная дубовая лестница. Из моей комнаты открывался вид на теннисный корт и дальше, через зеленую изгородь, на загон, в котором гуляли пони. Чувство счастливого предвкушения, какого я давно не испытывала, переполняло меня, пока я принимала ванну и переодевалась в новое платье, которое сшила сама, совсем недорогое, но мне оно нравилось. Оно было полотняное с ярким песочно-оливково-медным рисунком, по которому были разбросаны черные и белые пятнышки.

Спускаясь к обеду, я еще раз задержалась на лестнице, чтобы насладиться интерьером – анфилада длинных комнат, ковры и чехлы на мебели голубого и шелковичного оттенков, и на стенах холла несколько отличных пейзажных фото, и витрина с сумкой из твида и такой же дорожкой. Постояльцы возвращались в отель, покончив со своими вечерними делами. Два подростка утихомиривали золотистого дашхунда, похожего издали на персидского кота, девушка в белом теннисном костюме помахивала ракеткой, и еще – но наверняка мне это почудилось – темноволосая женщина в полосатой юбке, стоявшая ко мне спиной, разговаривала с высоким мужчиной в чернильно-синем костюме.

– Тогда я свяжусь с вами, Адам, – говорила она. – Конечно же, я очень заинтересована. – Сказав это, она пошла к дверям и вышла на улицу.

– А теперь вы можете спуститься, Дебора Белл, – заметил Адам так небрежно, что я подскочила, – и заняться каким-нибудь полезным делом.

– Это была миссис Камерон! – еле выговорила я на последней ступеньке.

– Спасибо, я знаю, – вежливо отозвался Адам.

– Она – разве она здесь остановилась?

– Да, – сказал он без всякого выражения. – Она и двойное продолжение династии. Въехали сразу после ленча. – Он добавил, что его знакомый Роджер Росс предыдущим вечером получил специальные указания из главной конторы и в результате «носился, как угорелый», чтобы найти для них подходящие комнаты. Камеронов устроили в одном из многокомнатных номеров, и пока было неизвестно, как долго они здесь пробудут. – Конечно, она здесь будет умирать от скуки, – заключил Адам. – Но в этом бизнесе не она носит брюки.

– В этомбизнесе? – вопросительно повторила я.

– Раньше у нее было свое дело. – Он открывал витрину. – Магазинчик модной одежды – юбки, блузки. Именно поэтому она так хочет посмотреть мой магазин – вы, наверное, слышали. – Он загадочно посмотрел на меня. – Я вам говорил, что он приедет сюда, верно?

– Вы хотите сказать, что он тоже здесь? – Я оглянулась с довольно глупым видом.

– Милая моя, – Адам как будто терял терпение, – вы совсем забыли. Именно сейчас он находится почти в сотне миль от нас, выступая, без сомнения, в переполненном зале. Но Боже благослови Торкомб, потому что по воскресеньям представления нет. Держите. – Он бросил мне на руки сумку и дорожку.

Я стояла, ничего не соображая.

– А вы знали, что они приедут?

– Нет. Узнал только сегодня, когда приехал вот с этим. – Он показал новые образцы твида для витрины, – и встретил сначала Роджера, а потом Магду. – «Магда» – это было существенно лучше. Как мог Колин Камерон так сократить ее имя? «Мэгги» ей совсем не шло. – От Сикоува взял машину напрокат, – добавил Адам. – Мы с вами выбрали не ту профессию.

Я предположила, что в отеле в Лайм Регисе не оказалось мест и это оказалось самым лучшим, что можно было сделать за такое короткое время. Хотя и не слишком удобно для человека, который хотел больше бывать с детьми. До Лайм Региса было в два раза ближе.

– Я так поняла… вы не хотите, чтобы я говорила о коттедже… конечно, это если я вообще буду говорить с ним… – неловко начала я.

Адам выглядел немного растерянно.

– Это может оказаться рискованным. Я не хотел бы с ним рассориться. Лучше смотрите по обстоятельства. Не надо, чтобы он заподозрил…

–  Заподозрил? – резко повторила я.

Он покраснел и затряс головой, как будто только что вынырнул из глубины.

– Дайте мне договорить. Я хотел сказать, заподозрил, что мы от него что-то скрываем. – В этот момент к нам торопливо подошла мама. Оказалось, что ей надо было приступать к работе только завтра.

– Адам, какая приятная неожиданность. Вы заехали, чтобы пообедать с нами?

Адам отвесил ей вежливый изящный поклон.

– Конечно, если вы зашли, чтобы меня пригласить. Ваша дочь как будто забыла свои обязанности.

Обед был великолепен. Мы с мамой ели цыпленка в бургундском, Адам – тушеную ветчину с сырным соусом, очень пикантную на вид.

Принесли десерт – клубничный мусс для мамы, а мне кофейное мороженое. Адам довольствовался виноградом и яблоками.

– И что вы планируете на будущее? – вежливо спросил он меня.

– Не думаю, что у нее уже есть какие-то планы, – вставила мама. – По крайней мере такие, которые нельзя было бы слегка изменить.

– Изменить? – повторила я, глядя на нее. – Что ты имеешь в виду?

Что-то вроде улыбки мелькнуло у Адама вокруг напоминавшего длинную трещину рта.

– Просто, что тебе не обязательно оставаться в Лондоне, – торопливо сказала мама. – Ты можешь отправиться куда угодно, где нужны преподаватели домоводства.

– Мама, милая, я же тебе говорила, – терпеливо сказала я. Для меня это было больным местом. – Это перестало быть домоводством еще когда Адам вышел из детского возраста! – «Домоводство» звучало так, как будто заключалось лишь в умении погладить блузку и приготовить пончики. Она никак не могла понять широту моей специальности.

Я очнулась от своих мыслей, когда наш гость хмыкнул: – И говорила недавно, Джесс. Так что лучше вам об этом помнить. – Он перевел взгляд на меня. – Значит, у вас есть планы? Можно узнать, какие?

– Конечно, тут нет никакого секрета, – засмеялась я. – Я хочу получить работу в колледже в Лондоне, во-первых, чтобы удерживать маму от глупостей, и во-вторых, чтобы у меня было под рукой все, что надо, чтобы лучше подготовиться на звание бакалавра. Я должна получить его в следующие несколько лет. – Я стала рассказывать, какая подготовка для этого нужна и что такой курс не входил в программу, когда я получала диплом.

Адам слушал серьезно, мама невнимательно. Я поняла, что она, наверное, часто раздумывала, за что это ей судьба ниспослала такую дочь, как я. Вскоре она довольно неубедительно зевнула и сказала, что ей нужно лечь пораньше.

– Вы вполне обойдетесь без меня, – воззвала она, уходя.

Однако Адам уже поглядывал на часы.

– К сожалению, Деб, я просто должен идти. Видите ли, я все еще веду хор, и скоро у нас будет концерт, а сегодня вечером репетиция.

– Хор? – заинтересованно спросила я.

– О, ничего особенного. Мадригалы, сольные партии. Мы занимаемся в церкви в Лейтоне.

– Сейчас легко найти солистов?

– Вы шутите! Было время, когда я их выгонял за пропущенную репетицию. Теперь не то. – Он задумчиво посмотрел на меня.

Мысль умерла, не успев родиться. Кто-то произнес его имя, и к нам торопливо подошла женщина примерно маминого возраста. Она выглядела расстроенной.

– О Адам, я надеялась, что вы еще здесь. Вы не знаете, где может быть миссис Камерон?

– Магда? – удивленно посмотрел на нее Адам. – Разве она не наверху?

– Нет, – выдохнула женщина. – Она спросила, не мог бы кто-нибудь присмотреть за детьми. – Теперь я ее вспомнила. Это была жена управляющего. – Так что я согласилась. Я часто это делаю. Но… – Она перевела дыхание.

– Но ведь это же Камероны, – негромко заключил Адам. – И что же они теперь устроили, Дот? Что-нибудь подожгли? – Он повернулся, указывая на меня. – Не знаю, успели ли вы познакомиться. Это Дебора Белл. Дебора – Дороти Росс.

Миссис Росс очень торопливо пожала мне руку. Я ее не винила.

– Нет. Просто их там нет. Они были в постели, а теперь исчезли. О Адам, вы не думаете…

Я именно это и думала – с первых же секунд мелодрамы. Новые аншлаги в газетах, новые интервью. Йен и Руфь Камерон, четырехлетние близнецы, сын и дочь певца Колина Камерона, похищены прошлой ночью из отеля в Дартмуре. Адам этого не думал и так и сказал.

– Вы смотрели в ванной? Во всех ванных? И в бельевых шкафах? В конторе? Везде, где они не должны быть – потому что, Дот, там-то они и окажутся, можете мне поверить. Не найдется такого болвана, кто бы решился похитить этих чертенят!

Несмотря на это, он не поехал на репетицию, и мы занялись поисками. Усиленные персоналом отеля, мы осмотрели верх и низ, стенные шкафы, ванные и кухни. И в конце концов мы с Адамом, озадаченные и здорово обеспокоенные – я, по крайней мере, – решили поискать снаружи.

Подгоняемая отчаянием, я бросилась вдоль террасы вниз по ступеням травянистого склона к теннисному корту и площадке для гольфа.

– Йен, Руфь, где вы? Вы меня слышите?

Я услышала очень тихий и сразу же прервавшийся звук – по-моему, это было «шш…ш», так шепчут дети, увлеченные игрой, – и в то же мгновение я оказалась около бассейна. Он был расположен в затененном деревьями месте довольно далеко от отеля. Вокруг было тихо – так тихо, что если бы не это «шш…ш», я бы совсем упала духом.

– Йен, Руфь, где вы? – снова позвала я.

На этот раз не раздалось ни звука. Я воззвала к Всевышнему, но ничто не нарушило тишины. Однако в этот момент луна, плывшая по скрытому облаками небу, решила мне помочь. Мерцающий свет фонарика превратился в луч прожектора, выхватив из темноты ступени, воду и каменную стенку бассейна, и тут я впервые увидела детей Колина Камерона. Они были в чем мать родила и в воде казались серебряными чешуйками.

Неужели им по четыре года? Казалось, им не меньше шести – или они просто выглядели высокими без футболок и шорт, которые обычно расчерчивали маленькие тела впадинами, выпуклостями и другими беспорядочными линиями. Они были гибкими, загорелыми до цвета кофе с молоком, с коротко стрижеными темными волосами и глазами как темные фиалки, и будь они в шортах или пижамах, я бы не смогла разобрать, кто из них мальчик, а кто – девочка, чуть было не умершая неделю назад. И сейчас они стояли по щиколотку в холодной воде – слава Богу, бассейн как раз чистили, поэтому глубина была маленькая, – как водяная нимфа, глядя прямо на меня.

Ее брат стоял ко мне спиной. У него были ямочки над ягодицами и более прямые плечи. Он выглядел так же эфемерно, как и она, – пока не заговорил, негодующе растягивая слова.

– Мы не сделали ничего плохого. Это здесь задаром.

– Ох, детишки, плоды материнского чрева и так далее, – негромко бормотал Адам, вытирая голову Руфи полотенцем.

Он оценил ситуацию с одного взгляда и произнес одно слово – вылезайте! И сразу же две маленькие фигурки бросились к ступеням. Адам схватил одну, я другую. Моя была скользкой, как угорь, и холодной, как всякая рыба. Это был Йен. Под внешностью учительницы у меня бьется сердце, которое всегда меня подводит. Подвело и на этот раз. Я была сердита на свою добычу; я готова была ручаться, что заводилой был он, а ведь он не настолько мал, чтобы не понять, что его сестра больна. Но с первой же дрожью и первым взглядом этих фиалковых глаз мне захотелось прижать его к себе.

С моего белого кардигана было немного толку, но все же он был лучше, чем ничего. Я обернула кардиган вокруг него и стала растирать ему пальцы. Они выглядели очень маленькими в моей руке, и я чувствовала, какие они тоненькие и замерзшие.

– Мне – ни-чуточки-не-холодно, – заявил он, стуча зубами. – Мне-там-нравилось.

– Конечно же, наверняка мамочка разрешит вам снова прийти сюда завтра, – без малейшего смущения уговаривала я, ближе прижимая его к теплу моего собственного тела.

На это оптимистичное высказывание он безмолвно ответил еще одним фиалковым серьезным, почти смущенным взглядом.

– Так теплее? – спросила я.

И с достоинством, подобающим кому-нибудь вчетверо старше его, Йен Камерон, голый, как чайная роза, ответил:

– Да, спасибо. Так вполне удобно.

Мы вернули их в отель. Для Руфи, упакованной в чернильно-синий мохер, свернувшейся на руках у Адама, это была шикарная поездка. А Йен, которого я не решилась нести, трусил рядом в моем кардигане и моих сандалиях с полным присутствием духа вождя племени.

– Да когда купаешься, не надо же одежды, – с искренним изумлением сказал он, когда я стала высматривать около пруда их одежду. – Когда я с папой купаюсь, и он не одетый тоже. – Я отчаянно закашлялась.

– Как насчет этого для саморекламы? – вопросил Адам.

Я должна была отдать ему должное. Я ожидала, что как только мы вернемся в отель, он сочтет свою задачу выполненной, но ошиблась. Неубедительно бормоча что-то о занятости Дот и ее персонала, им-де не до возни с детьми – он оставался со мной до конца. Вместе мы засунули грешников в горячую ванну, сразу обоих. Это была очень большая ванна. И мы вдвоем их вытирали – именно тогда он и пробормотал эту фразу насчет детишек, когда мы уже заканчивали. Фраза звучала совсем неубедительно. Его руки с длинными пальцами очень осторожно обходились с густыми кудрями Руфи, и когда с купанием было покончено, казалось, оба нисколько не сомневались, что он отнесет ее в кровать. Йен, теперь выглядевший прилично в полосатой пижаме, шел сам, как и раньше. Ну, не совсем, как раньше: он почти спал на ходу.

Когда он забирался на кровать, я задала ему последний вопрос:

– И вы с Руфью никого не встретили, когда спускались вниз?

Все еще похожая на чешуйку, выпрямив ноги и прижав прямые руки к бокам, Руфь дозволила Адаму уложить ее на спину. Теперь он подтыкал вокруг нее одеяло. Йен залезал, как щенок – задрав попу и с ужасной возней. Я не могла не подумать о мистере Невидимке. Мистер Джекил – мистер Невидимка. Когда он бывал дома, шлепал ли он этот маленький круглый задик, щекотал ли золотисто-загорелые ступни? Я пока не решилась на такую вольность. К тому же он уже отвечал на мой вопрос.

– Вот уж нет! А мы не здесь пошли. У нас своя лестничка. – Он показал в окно, за которым виднелись перекладины пожарной лестницы. – Шикарная, идет до самой крыши.

Когда я закрыла дверь в спальню, Адам вытер лоб.

– Ух! Наверное, вы рады, что не замужем? – У него подкашивались ноги.

– Они спустились по пожарной лестнице. – Мне не удавалось выкинуть из головы пугающую картину; лестница была высокая и очень крутая, а я сама боялась высоты. – Если бы они поскользнулись…

– Это еще что! – отшутился Адам, поправляя галстук. – Только начало представления. Возможно, они покажут что-то похлеще, например, подожгут дом!

Это была шутка, но меня пробрала дрожь.

– Ну, вы-то выбрали что попроще, – поддразнила я, когда он собрался идти.

– Вы шутите! – возразил он. – Здесь она всему голова. Йен просто статист. – Он внезапно замолчал и нахмурился.

Я продолжала, не думая.

– Она похожа на свою мать. – У Магды Камерон были такие же темные глаза и густые волнистые волосы. Интересно, подумала я, хотелось ли ей, чтобы у близнецов были голубые глаза, как у их отца? Если бы у меня были дети, я бы хотела, чтобы у них были отцовские глаза…

Очнувшись, я встретила устремленные на меня глаза.

– Да, – говорил он отрывисто, как всегда, – очень похожа.

Я вспомнила, как он нес Руфь: почти так, как будто ему был знаком каждый изгиб маленького легкого тела. Но конечно же, это была нелепая мысль.

В первое мое утро в Торкомбе я проснулась совсем рано и услышала отдаленное ржание пони на вершине холма. Это было началом моей влюбленности в Дартмур, и с каждым днем я отдавала ему все большую часть своего сердца.

Ирония заключалась в том, что коттедж Адама оказался, пожалуй, единственным, к чему у меня не лежала душа. Замызганный, с маленькими окошками, он, по-моему, требовал принятия самых решительных мер.

– Знаете, Адам, что вам надо сделать? Достроить его. Смотрите, сколько земли пропадает. Сделайте симпатичную кухню, такую, чтобы можно было повернуться. – Мысленным взором я уже ее видела, кухню для загородного дома с клетчатыми занавесями и большой рабочей плоскостью. Просторная, с приятным освещением – находиться и работать в ней было бы просто наслаждением.

– Я не печатаю денег, – вздохнул Адам.

Я сказала, что это может оказаться ему вполне по средствам. Он мог попасть в ту категорию домовладельцев, кому дается безвозвратная ссуда.

– Насколько я помню правила о застройке, но я могу узнать подробнее.

– И если повезет, получить ее к следующему Рождеству, – неблагодарно заметил Адам. – Нет, Деб, оставим это. В конце концов, мне одному кухня не так уж и нужна.

Мы снова осмотрели коттедж. Надо признать, что окраска, новые обои и хорошая мебель могли сотворить с ним чудеса даже при маленьких окошках и узкой кухоньке. На стене гостиной было влажное пятно, но протечка не казалась большой. Потребуется хорошая изоляция – обивка крыши и козырьки над окнами и дверьми. Это несложно сделать, и я выложу плиткой пол и стены в кухне.

– Самым хлопотным будет очистить стены и зашпатлевать трещины, – сказала я. – Так что чем раньше я начну, тем лучше. У вас есть лишний ключ?

– Да, конечно. – Адам сунул его мне в руку. – Но не торопитесь, дорогая. Оставьте мне всю тяжелую работу.

Я сказала, чтобы он не говорил глупостей. Ему надо вести дело, а я совершенно свободна. Если я стану дожидаться, то через три или четыре недели, когда мы с мамой вернемся в Лондон, коттедж будет таким же, как сейчас. В конце концов Адам тоже это понял и сдался. И хорошо сделал, потому что следующие три дня он совсем не заглядывал в коттедж.

Я надела старые брюки и рубашку – не хотела бы я предстать в таком виде перед Магдой Камерон! – и потратила всю среду и четверг на отскребывание, ошкуривание и шпатлевку. Дерево я решила покрасить в белый цвет, а стены в пастельные тона, кроме, может быть, спальни, где я склонялась к обоям в цветочек.

Однако в пятницу утром, так как мама была свободна, я не пошла в коттедж. Мы взяли машину и отправились сначала на север к Друстинтону и трехсотлетнему мосту через Фингл, а потом повернули через пустошь на Принстаун – невероятно, но в сплошном тумане с включенными фарами. Возвращались мы через оживленный городок в двух милях от Торкомба, где был магазин Адама. Мы ехали по узкой улице, и я высматривала развилку на Торкуэй и Эксетер, когда мама воскликнула:

– Деб, стой! Вот он!

Нельзя резко останавливаться посреди оживленной улицы, даже у тротуара нельзя, пока не убедишься в отсутствии знака «Стоянка запрещена» или двойной желтой линии. Я слежу за такими вещами. Какие бы ошибки в вождении я ни допускала, они не вызваны – и никогда не вызывались – безответственностью, до самого этого момента, когда я сделала точно так, как она сказала. Слава Богу, за нами никто не ехал.

– Где Адам? – спросила я, все еще красная от смущения, когда остановилась в безопасном месте.

– Вон там, – сказала мама. – Но я не его имела в виду, а его магазин.

Это было одно из самых аккуратных и привлекательных деловых зданий, какие я встречала, черно-белое, с висячей вывеской, на которой было написано «У Баллести». От расцветок твида, выложенного в витринном окне, у меня даже издали захватило дыхание – все яркие и разложенные мастерски, кроваво-оранжевые, золотые, алые, цвета коричневого топаза, ярко-синие, насыщенные лимонные – их одинаково можно было считать и желтыми, и зелеными.

Пятница для большинства магазинов – самый оживленный день, да и постоянное отсутствие Адама на моем фронте работ можно было объяснить только ужасной занятостью, но несмотря на мое ворчание, мама уже открывала дверцу машины.

Однако, когда мы в магазине спросили о нем, молодая продавщица – предположительно Джилл, о которой упоминал Адам, – отрицательно покачала головой:

– К сожалению, его нет. Мистер Баллести не был здесь с понедельника. – Ее интонация давала понять, что ей было не по себе от отсутствия хозяина. Но это было не мое дело.

– Где же он? – спрашивала мама, когда мы поехали дальше. Она взглянула на меня с непонятным выражением. – Ты говоришь, он со вторника не был в коттедже. Можно подумать… – она не договорила. – И миссис Камерон нечасто бывала в отеле.

Верно, что я уже почти убедила себя, что Йен и Руфь мне приснились, но предположить какую-то связь между Адамом и Магдой Камерон – с ума она сошла, что ли? Я уставилась на нее.

– Просто пришло в голову, – торопливо сказала она и, очевидно без связи с предыдущим, добавила позже: – Я знаю, милочка, ты считаешь меня чуть сдвинутой, но ты моя единственная дочь, и я больше всего на свете желаю тебе счастья. Это ведь Адам, верно?

– Да, мы друзья, – коротко сказала я, невольно растроганная.

– Тогда не надо, чтобы он видел тебя только в рабочей одежде.

– Ну, раз я приехала сюда работать да еще и над его коттеджем, – твердо ответила я, – я думаю, ему не на что жаловаться.

После чего я преодолела длинный подъем к «Тор Року» без малейшей заботы о сохранности машины мистера Ли.