Текст книги "Соперницы"

Автор книги: Дона Воэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Джульет словно ударили кулаком в живот. Зачем папе отсылать их?

– У меня нет времени заботиться о них, – не соглашался Оливер Бриттани, – а у тебя есть. Они могут сегодня собрать вещи и уехать завтра с тобой.

– А как Джульет? Ей ведь уже почти шестнадцать. Она могла бы позаботиться о младших братьях и сестре, пока не закончится учебный год.

– Нет, – возразил Оливер. – Ей надо думать о своей карьере. Джульет останется со мной, а дети завтра же уедут с тобой.

Сердце Джульет подпрыгнуло от радости, и она сразу почувствовала себя виноватой, глядя на братьев и сестру.

Лицо Марси, смотревшей прямо на нее, было каменным. Тони, спотыкаясь, шел за сестрой, держа ее за руку. Тодд, предоставленный самому себе, начал всхлипывать.

– О какой карьере? – спросила тетя Барб, так выговаривая слова, что они прозвучали угрожающе. – Рут писала мне, что ты тратишь большие деньги на Джульет и пренебрежительно относишься к остальным детям.

Тодд всхлипнул еще громче, и тетя Барб посмотрела на своего деверя.

– Мы обсудим это позже.

Она посадила мальчиков в лимузин, Марси последовала за ними.

Джульет замедлила шаг. У нее вдруг возникло такое чувство, словно она не имеет никакого отношения ни к тете Барбаре из Орегона, ни даже к отцу. Может, она сама по себе?

Тетя Барб бросила у ног Джульет два тяжелых чемодана.

– По крайней мере ты могла бы помочь нести багаж. Это ведь не слишком отвлечет тебя от твоей «карьеры»?

– Нет, тетя Барбара, – спокойно ответила Джульет, не поднимая глаз.

Прошлая ночь оказалась самой тяжелой в ее жизни, даже тяжелее той, когда умерла мама. Тетя Барб и папа спорили допоздна. Наконец он закричал, что, если она завтра же не заберет с собой это отродье, он поместит их в приют для сирот, он не позволит мешать карьере дочери.

Комната Джульет находилась дальше всех, и она понимала: раз ей хорошо слышны голоса споривших, то их могли слышать и остальные дети. Поэтому Джульет все утро провела в своей комнате и не спускалась к завтраку. Ей не хотелось видеть упрек в глазах детей.

– Ох, Джульет! – вздохнула тетя Барбара. – Не понимаю, почему ты не хочешь позаботиться о братьях. Разве ты никогда не ухаживала за ними? Неужели тебя это не беспокоит?

Она отвернулась, прежде чем Джульет успела ответить, что это отец желает видеть ее актрисой, а она сама никогда не думала об этом. Тетя Барб человек посторонний, откуда ей знать, какая Джульет на самом деле. Даже Марси ничего не знала о сестре, хотя видела ее каждый день.

«Чужие, – думала Джульет. – Я отличаюсь от них. Они похожи на маму, а я – на отца».

Когда Джульет пыталась поставить в машину чемодан, вышел папа.

– Ты не должна это делать, – сказал он и положил чемодан в открытый багажник.

Тетя Барб вспыхнула от гнева.

– До свидания, Барбара. Я буду посылать тебе чек каждый месяц.

– Запомни этот день, Оливер, и то, что ты сделал. Джульет, попрощайся с братьями и сестрой.

Джульет почувствовала себя неловко. Она уже собралась обнять мальчиков, но тетя Барб сказала это таким тоном, словно Джульет требовались ее напоминания.

Тодд и Тони позволили обнять себя, но оставались напряженными и неподатливыми. Марси смотрела прямо в глаза сестре.

– Я буду ненавидеть тебя всю жизнь, стерва, – прошептала она.

Джульет была так ошеломлена, что не смогла вымолвить ни слова. Марси быстро обняла сестру, так что ни отец, ни тетя Барб ничего не поняли, и уселась рядом с теткой. Машина рванула с места, будто отъезжающие ни на минуту больше не хотели оставаться с Джульет и Оливером.

Отец пошел в дом, а Джульет, сдерживая рыдания, глядела им вслед, пока машина не исчезла из виду.

Дом вдруг стал непривычно пустым, и она не знала, куда деться. Она бродила по комнатам, поднимая разбросанные книги и игрушки. Барбара забрала с собой несколько любимых вещей мамы, а Марси и мальчиков увезли так быстро, что они не успели собрать свои сокровища.

Джульет отнесла их вещи к себе в комнату, подумав, что, наверное, следовало бы собрать любимые игрушки братьев и сестры и переправить в Орегон, но потом вспомнила, что не имеет ни малейшего представления о том, какие игрушки больше всего нравились детям. Сев на постель Тони, она хотела заплакать, но слез уже не осталось.

Из кухни доносились звуки радио, отец весело напевал какую-то мелодию. Джульет зашла в ванную, умылась, затем спустилась вниз.

– Время показывать модели, – сказал Оливер, наполняя свой стакан.

Послеполуденное солнце освещало комнаты сквозь высокие французские двери. Стены дома перекрасили в восхитительный зеленый цвет, повторявший цвет сада.

Джульет упала на низкую банкетку напротив камина. Утро, проведенное за покупками у Буллока, и обед в Чайной комнате отняли много сил, но, услышав слова отца, она сразу вскочила.

– Что бы ты хотел увидеть в первую очередь?

– Как насчет этой вещички синего цвета?

– О, папа! Это платье для принцессы. – Джульет начала рыться в коробках. – Вот. – Она вытащила шелестящую тафту.

– Можешь переодеваться здесь, – предложил Оливер, увидев, что Джульет собралась уходить, – я не стану подглядывать.

– Платье не будет смотреться без туфель, которые мы купили вчера.

«Тяжело вспоминать о том, как все было до маминой смерти», – думала Джульет, поднимаясь по лестнице. Пока мама была жива, отец проводил дома очень мало времени, занимаясь делами банка. Теперь он больше внимания уделял Джульет. Оливер Бриттани сам водил дочь на танцы, на занятия манекенщиц, в рестораны, на концерты. Почти каждый день они делали покупки в лучших магазинах Лос-Анджелеса, а вечером Джульет демонстрировала одежду отцу. Он называл это «частным показом моделей».

Первые недели после похорон Джульет, вспоминая о сестре и братьях, чувствовала себя виноватой. Она даже написала им несколько раз, но не получила ответа, если не считать письмо от тети Барбары, в котором та просила прислать денег. Постепенно Джульет перестала о них думать.

Труднее было забыть маму. Джульет всегда чувствовала себя одинокой, когда вспоминала о ней. Однако через какое-то время и память о матери стала стираться. Джульет по-прежнему была любимицей отца, смыслом его жизни. Она готовилась стать актрисой, и раз отец восхищался дочерью, ей не нужен был никто другой.

В своей комнате Джульет надела платье принцессы, нашла среди двенадцати пар купленные вчера туфли и, пройдясь щеткой по волосам и освежив губы помадой, собралась спуститься вниз.

– Почему шоу задерживается? – послышался голос отца.

– Иду.

Увидев восхищенный взгляд отца, она почувствовала себя так, будто уже стала кинозвездой.

Жизнь не могла быть более прекрасной.

* * *

– Джульет, сжалься надо мной, я не в силах тебя забыть, – услышала она в трубке голос пожарного Майка, которого встретила в тот день, когда мать увезли в больницу.

Неужели прошло уже шесть месяцев? За это время у Джульет не было никаких свиданий. Теперь она спрашивала себя почему.

Конечно, из-за папы. Он так добр, так внимателен, что у нее нет времени думать о других.

– Как насчет обеда? – спросил Майк.

И Джульет задрожала от нетерпения. Она уже забыла, как выглядел Майк, но его голос звучал очень сексуально.

– Не знаю, – уклончиво ответила она.

– Только не говори, что у тебя уроки. Такие очаровательные девушки не должны делать уроки.

– Школа уже позади, дурачок.

Говорила ли она Майку, что собирается в Калифорнийский университет, Джульет не помнила, поэтому решила умолчать о том, что вылетела из школы в апреле, когда ей исполнилось шестнадцать. В любом случае она вряд ли сдала бы экзамены. Папа так много разъезжал с ней, что у нее совсем не оставалось времени на учебу. Но отец уверял ее, что это не имеет значения, что в жизни есть гораздо более важные вещи. Джульет собиралась стать кинозвездой, а кинозвездам не нужен диплом.

– Пойдем, – умолял Майк. – Я знаю отличное местечко, где можно поесть гамбургеров.

Гамбургер! Она, должно быть, все еще назначала свидания мальчишкам из школы! Но Джульет не смогла отказать сексуальному баритону.

– О'кей.

Теперь оставалось самое трудное: рассказать об этом папе.

* * *

– Я категорически против, – сказал Оливер Бриттани. – Он, наверное, один из тех хулиганов с хвостами и в кожаных кутках.

– Нет, папа, он не такой. Он очень милый.

Тот ничего не ответил, а просто налил себе еще стакан.

Джульет нахмурилась, глядя ему в спину. В последнее время он очень много пил. «Может, он скучает по маме?» Она чувствовала себя виноватой, что оставляет его одного, хотя со дня маминой смерти впервые уходила из дома.

– Я быстро вернусь, – пообещала она. – Ты даже не успеешь заметить, что меня нет.

– Тихо, – прошептала Джульет и захихикала.

– Ты сама шумишь, – возразил Майк, идя за ней по темному коридору.

– Тогда успокой меня. – Ее слова отразились от стен высокого холла.

Майк застонал.

– Ты, наверное, пьяна, дорогуша. Почему ты не сказала раньше, что тебя так развозит от ликера?

– Я не знала, – ответила она. И это было правдой. – Поцелуй меня еще раз, Майк.

– Я сделаю больше, если ты не…

Вдруг зажегся свет.

– Убери руки от моей дочери. – На верхней площадке лестницы стоял Оливер Бриттани. Он произвел бы гораздо более сильное впечатление, если бы у него из брюк не высовывался край рубашки.

Джульет заметила в его руке стакан.

– Ты пьян, папа, – упрекнула она его и засмеялась.

– Сэр, извините. Я понятия не имел…

– Ей только шестнадцать, ублюдок. – Он, пошатываясь, стал спускаться вниз, хватаясь за лепную балюстраду, чтобы не упасть. Джульет снова засмеялась. – Представьте, сколько проблем вы…

– Пожалуйста, сэр, я не знал, что она несовершеннолетняя, но мы не…

– Убирайся!

– Я понимаю, о чем вы подумали, и мне очень жаль, но я хочу встречаться с Джульет. Если вы позволите мне объяснить…

– Я сказал, убирайся!

– Папа просто сошел с ума. – Джульет попыталась нахмуриться, но опять засмеялась, и серьезное выражение исчезло с ее лица. – Тебе лучше уйти, Майк.

Он нехотя ушел.

– Папа, как ты мог!

– Иди спать, Джульет. – Он устало вздохнул, а она поспешила в свою комнату.

Она уже почти спала, когда дверь спальни открылась.

– Джульет?

– Да, папа?

Она не видела его в темноте, но слышала его дыхание.

– Я не хочу, чтобы ты встречалась с тем молодым человеком. Он тебе не подходит. Тебе надо думать о карьере.

Джульет уютно завернулась в простыни.

– Карьера еще не все, папа. Иногда девушке хочется чего-то другого.

Она вдруг почувствовала, как прогнулся матрас, когда отец сел на край кровати. Он приходил поговорить с ней, еще когда была жива мама. Джульет никогда не получала удовольствия от таких разговоров, потому что знала, вот-вот войдет мама и зашикает на них: «Ей пора спать, Оливер, и тебе тоже». Теперь мама умерла, и Джульет позволила себе расслабиться.

Через минуту он нащупал и сжал ее руку.

– Скажи мне, Джульет, чего еще хочется девушке?

Она покраснела и была рада, что вокруг темно. Но от пива, которым угощал ее Майк, она осмелела.

– Ну… поцелуев. Я могу целоваться вечно, – сболтнула она не подумав. – Только…

– Только мальчикам нужно другое? – хрипло спросил отец.

В комнате было так тихо, что она слышала его дыхание и стук сердца.

– Но я не буду, папа. Я знаю, что ты этого не хочешь, и не буду.

Он наклонился и крепко обнял ее.

– Поцелуи нравятся всем, детка. В этом нет ничего плохого. Даже отцы-старики любят поцелуи.

– Ты не старый, папа!

– Ты заставляешь меня чувствовать себя старым, детка. Ты такая свежая, юная и красивая!

Он прижался к ней лицом, и Джульет поцеловала мокрую от слез щеку.

– О, детка!

Он притянул к себе ее голову и поцеловал в губы.

– Такие поцелуи тебе нравятся, да? – спросил он. – Видишь, я все знаю о своей Джульет.

Когда он снова потянулся к ней, она раскрыла губы. Все нормально. Это папа.

Даже вспыхнувший у нее внутри огонь не обеспокоил ее. О чем волноваться? Поцелуй мог длиться сколько угодно. Она не боялась.

Джульет позволила себе расслабиться и насладиться восхитительными ощущениями. Когда он поднял ее ночную рубашку и коснулся губами упругой груди, она почти закричала от восторга, но по-прежнему не испытала беспокойства.

Это папа, она в безопасности. Даже когда он исчез в темноте, а потом вернулся, завернутый в простыню, и она ощутила прохладу его обнаженного тела, она не волновалась. Все было в порядке, даже когда она почувствовала толчки твердого стержня.

Это напомнило ей о Филе, бежавшем по лестнице в спущенных брюках. Ее распирал смех.

А потом он раздвинул ей ноги, больно надавив коленом на нежную кожу. Она не надевала трусы под ночную рубашку, и его рука без труда нащупала треугольник редких волос.

Джульет попыталась вырваться, но он не убрал руку, а сунул пальцы внутрь.

Она старалась сжать ноги, оттолкнуть его, но ничего не получалось.

– Папа! Пожалуйста, папа! – всхлипывала она. – Пожалуйста, нет!

Его пальцы двигались внутри в поисках преграды. Найдя ее, он удовлетворенно хрюкнул.

Джульет все еще не понимала, что происходит.

– Видишь, папа! Я девственница! Я говорила тебе!

Он поднялся, и Джульет облегченно вздохнула.

Затем он резким движением ввел в нее свой член и надавил на барьер, разрывая плоть.

Джульет пронзительно закричала, но в огромном пустом доме ее никто не мог услышать.

Теперь она поняла, почему к ней заходила мама, всегда становившаяся между дочерью и мужем, ни на минуту не оставляя их одних.

Но было уже слишком поздно.

* * *

Джульет проснулась. Засохшая кровь говорила, что это был не сон. Пошевелившись, она почувствовала боль между ногами. Его колено оставило огромный синяк на ее правой ноге.

Джульет поднялась, сдернула с кровати простыню и, закутавшись в нее, спустилась вниз.

Комната отца была пуста, постель не разобрана.

Она нашла его внизу, на софе, громко храпевшего. Рядом с ним на полу стояла бутылка виски.

– Оливер!

Он медленно открыл глаза.

– Рут?

– Мама мертва, Оливер.

– Джульет?

– Я переезжаю, Оливер. Собираюсь снять квартиру.

Он протер глаза.

– Квартиру? А как ты собираешься платить за нее?

– Я? Никак. Заплатишь ты.

Он не смог выдержать ее твердого взгляда, медленно поднялся, как поднимается старый, разбитый человек, и, пошатываясь, пошел за чековой книжкой.

Глава 2

1955

Фредерик Эйтс шел по переполненному залу ресторана, принадлежавшего студии. Когда он проходил мимо, разговор сразу прекращался, и наступала тишина. Небольшого роста, темноволосый, бледный, в безупречном костюме от лондонского портного, Фредерик по-королевски кивал всем, за исключением нерадивых компаньонов, на которых бросал свирепые взгляды.

Рядом с миниатюрным Фредди шестифутовый Николас Пикар казался еще выше. С выгоревшими светлыми волосами и загаром бездельника, проводящего все дни на пляже, Николас выглядел крепким и здоровым, чего нельзя было сказать о хмуром Фредди. Еще большее изумление у рядовых сотрудников студии вызывали футболка и джинсы Ника, в которых он походил на старшеклассника после урока физкультуры. И все, конечно, знали, что Фредди никогда бы не унизился до того, чтобы обедать за чужой счет.

Одним движением брови Фредерик отпугнул группу газетчиков, собиравшихся сесть за свободный столик.

– Как чувствует себя особо важная персона, обедая с бездельником, а, Фредди? – усмехнулся Ник, когда они вдвоем заняли только что освободившийся столик.

Фредерик Эйтс бросил на него убийственный взгляд.

– Унизительно, – пожаловался он. – Чем скорее мы закончим, тем лучше. – Он повернулся к сидевшим за соседним столиком. – Не возражаете? – спросил он, взяв меню.

Возражений не последовало.

– Если б ты даже попросил их снять штаны, ответ был бы тем же, – заметил Ник, разглядывая меню, которое сунул ему Фредди.

– Не груби, Николас. – Эйтс постучал пальцем по столу, нетерпеливо оглядывая зал. – Почему в этом чертовом месте никогда нет официанток?

Углубившись в меню, Ник не обратил внимания на его раздраженный тон. Последние две недели он ел только бутерброды с ореховым маслом на завтрак, обед и ужин. Сегодня платил Фредди, поэтому Ник намеревался заказать что-нибудь, как можно меньше напоминающее ореховое масло.

К их столику спешила хрупкая брюнетка.

– Разве Бетти еще не приняла ваш заказ, мистер Эйтс?

– Кажется, она занята чем-то другим. Может, вы обслужите нас?

– Конечно, мистер Эйтс. – Она замерла в ожидании, вертя в пальцах карандаш.

– Николас, ты, конечно, уже выбрал?

Тот решил, что главное – это количество.

– Бифштекс с двойным гарниром. Две порции.

Официантка посмотрела на Николаса огромными зелеными глазами.

– Две?

– Вы правы, – ответил он. – Лучше три.

Ее губы дрогнули, но голос оставался серьезным.

– А вы, мистер Эйтс?

– Салат из тунца. Принесите все поскорее. Через полчаса у меня встреча.

– Конечно, мистер Эйтс.

Ник улыбнулся ей.

– Кажется, мой брат тут важная особа.

Официантка перевела удивленный взгляд с тощей фигуры Фредди на Ника, и тот заметил, каких усилий ей стоило сдерживать смех.

Заметил это и Фредди. Его хмурый взгляд заставил девушку чуть ли не бегом броситься выполнять заказ. Затем его гнев перекинулся на Ника.

– Никогда больше не говори так, Николас! Ты мне не брат!

– Почти брат, – возразил Ник.

Он был прав. Фредерик действительно являлся ему братом, по крайней мере по голливудским меркам. Эйтс был приемным сыном Моргана Гейнора. А тот – приемным отцом Ника. «Бывшим приемным отцом», – напомнил себе Ник. Хотя прошло пять лет со дня развода матери, Морган Гейнор по-прежнему нравился Николасу больше других ее мужчин. Ник любил Моргана, и любовь эта была взаимной.

Именно это и мучило Фредди.

– Ты не можешь не очаровывать девушек, – скривился Эйтс. – Не знаю, зачем я трачу время, заказывая обед. Чтобы посмотреть, как ты прибавишь к своей коллекции еще один скальп?

Это тоже не давало покоя Фредди.

– Просто я приятен людям. Тебе тоже следовало бы попробовать.

Фредди фыркнул. Это было утонченное фырканье человека, принадлежащего к высшему английскому обществу. Бедный Фредди, страдающий от того, что его отец был низкорослым и не слишком образованным. Когда его глуповатая, но красивая мать вышла замуж за Гейнора, Фредди перенял выговор и манеры приемного отца.

Ник вдруг увидел Моргана, пробиравшегося сквозь толпу. Да, Фредди никогда не добиться элегантности высокого, стройного, хотя и немного сутулого отчима. Если бы тот сейчас посмотрел в их сторону, то предложил бы своим приемным сыновьям составить ему компанию. Такой уж он был человек.

Хотя у Ника имелись основания избегать подобных встреч, он все-таки огорчился, когда бывший отчим исчез за дверью отдельного кабинета.

Ник излил свое разочарование на звезд, занявших все столы вокруг.

– Какая другая студия заключает столько контрактов, как эта? Кто-то должен сказать этим клоунам, что звезд уже нет, подобная система мертва. Разве они не понимают, что ведут себя как динозавры?

– Потише.

– О чем ты беспокоишься, Фредди? Ведь ты теперь большая шишка, значит, семейные связи еще чего-то стоят.

Их бывший приемный отец был главой этой студии.

– Перестань называть меня Фредди! – Эйтс покраснел.

– Ты хочешь, чтобы я называл тебя Фредериком? И это после того, как мы половину жизни делили одну ванну?

Это не совсем соответствовало действительности, поскольку Фредди был на пять лет старше Ника, но зачем путать факты с чувствами.

– Ни в коем случае, старина. Я и правда люблю тебя как брата.

Это тоже было не совсем так, но Нику нравилось видеть смущение Фредди, когда тот оглядывался по сторонам, дабы убедиться, что никто не услышал последнюю фразу.

– Я хочу, чтобы ты называл меня мистером Эйтсом. Или, еще лучше, совсем никак не называл. – Фредди говорил быстро, словно ему с трудом удавалось сохранить британский вариант произношения. – Я бы с радостью остался для тебя незнакомцем. – Увидев официантку с подносом, он замолчал. – А теперь принесите счет. – Фредди восстановил произношение.

– Итак, мы обсуждали динозавров, – вернулся к прерванной теме Ник, поглощая еду. – Мир меняется, Фредди. Хотя ты этого, может, и не замечаешь. А мир кино меняется особенно быстро. Лучшим фильмом последних месяцев я считаю «Врата ада». Мы присудили ему «Оскара». Но ни одного документа не было на японском языке. Знаешь почему? Потому что японцы считают этот фильм ординарным. Ординарным! Мы выступаем именно против таких стандартов. – Ник энергично тряхнул головой. – Разве фильм не был самой великолепной цветной лентой, которую ты когда-либо видел?

Фредди пожал плечами:

– Я его не видел. Почему я должен его видеть?

Ник чуть не подавился.

– Почему ты должен? А как насчет такой маленькой детали, что любителей кино становится все меньше?

– Телевидение. – Фредди вытащил из своего салата стручки красного перца. – Когда-нибудь им надоест смотреть в фанерный ящик.

– А кинотеатров?

– А что с ними?

– Ты когда-нибудь был хотя бы в одном из них?

– Меня утомляют субтитры.

– Тебе не приходило в голову, что существуют сотни кинотеатров? – Ник вспомнил, где смотрел «Врата ада»: небольшой интимный зальчик с роскошными местами, заполненными людьми. – Может, твои зрители не сидят дома у телевизора. Может, им хочется увидеть другое кино?

– Аудитория хочет чудес из Голливуда. Проверенных и испытанных. Вот почему студия не ищет оригинальных сценариев, нам требуются адаптированные вещи. – Он выстроил в ряд стручки, вынутые из салата.

– Глупости, Фредди! Твои зрители придерживаются другого мнения. И студии видят это, обрати внимание на «Марит» или «На водной границе»!

– Киношные методы, – усмехнулся Эйтс.

– Тебе и это не нравится? А кто-то считает иначе. Посмотри на количество полученных ими «Оскаров».

– Они сентиментальны и очень снисходительны к себе.

– И тебе разрешили выйти из сумасшедшего дома без санитара? Если Морган думает так же, вы развалите студию.

– Я передам ему твои слова, старина. Мы с ним встречаемся после ленча.

– Скажи, скажи ему, – засмеялся Ник. – Я и сам повторю ему все при первой же встрече.

– Ха!

Они вдруг стали походить на двух мальчиков, ссорящихся в песочнице.

– Давай прекратим заниматься чепухой, Фредди. Я предлагаю тебе сценарий, который выведет студию из каменного века.

– Нет.

– Я пытаюсь сделать тебе одолжение.

– Да уж, одолжение. Ты испортишь мне репутацию своим дилетантским сценарием.

– Ты хочешь задеть меня, Фредди, но я не стану обращать на тебя внимания. Я случайно узнал, что ты не посмотрел даже первую страницу этого монументального произведения, которое войдет в историю кино.

– Монументального дерьма! – Проходящая мимо рыжеволосая девушка хихикнула, и Фредди густо покраснел. – Я не занимаюсь сценариями и уже объяснил это тебе по телефону.

– С таким сценарием ты сделаешь карьеру.

– Моя карьера отлично продвигается и без твоей помощи.

«Но не без помощи Моргана Гейнора», – подумал про себя Ник. Говорить об этом вслух не было необходимости.

Официантка принесла чек и, взглянув на лицо Фредди, молча удалилась.

Тот подписал чек, оставил его на столе и поднялся.

– Почему бы тебе не вернуться в школу? – Ник бросил колледж в прошлом году, когда ему исполнилось двадцать. Решение бывшего пасынка так же огорчило Моргана, как и мать Ника. – Или устройся на работу. Найди себе место, где будут хорошо платить, и тебе не придется обедать за чужой счет. Может, тебе уехать в другой город?

– Чтобы не смущать тебя? Извини, дорогой брат, но очень забавно смотреть, как ты краснеешь.

– Я не краснею. – Но именно в этот момент Фредди начал заливаться краской, и это окончательно вывело его из себя. – Почему ты не попросишь мать, чтобы она заставила одного из своих дружков прочитать этот чертов сценарий? У нее больше связей, чем у меня. Ведь она переспала с кем-нибудь на каждой киностудии в городе.

Ник перестал смеяться.

– Я не хочу ее помощи, и тебе это известно.

– Не понимаю тебя, Николас. Ты не хочешь, чтобы тебе помогла мать, не принимаешь помощь от Моргана, чем же я заслужил такую честь?

– Потому что, дорогой Фредди, если я получу какую-нибудь поддержку от тебя, то буду считать это причитающимся мне.

Фредди встал и пошел в сторону. Неожиданно он остановился, развернулся и направился обратно.

– Дай мне телефон дыры, где ты сейчас живешь.

– Зачем?

– Зачем? Будем считать, что я заинтересовался твоим сценарием и позвоню тебе.

Ник покачал головой:

– Я сам позвоню.

Ему совсем не хотелось, чтобы его номер узнал Морган или, еще хуже, мать. Он не дал им свой телефон, когда ушел из колледжа, и теперь не собирался создавать себе новую проблему.

– Николас! То ты хочешь, чтобы я помог тебе, то нет. Так чего же ты все-таки хочешь?

– Стоять на своих ногах.

– То есть не так, как я?

Ник пожал плечами и увидел Моргана, выходящего из отдельного кабинета.

– Тебе лучше поспешить на свою встречу, – сказал он Фредди. – Нужно много трудиться, чтобы держать студию в каменном веке.

Что бы ни хотел сказать в ответ Фредди, но он сдержался и пошел к выходу. Единственное, что могло причинить Нику боль, было напоминание о матери, но Фредди никогда не пользовался этим за исключением крайних случаев.

– Дерьмо, – пробормотал Ник, глядя ему вслед. Он и в самом деле любил этого сильно возомнившего о себе осла, любил как брата, хотя на деле его любовь выглядела более чем странно.

Брюнетка пришла за чеком и подождала, пока Ник покончит с последним бифштексом.

– Вы просто вывели мистера Эйтса из себя. Он действительно ваш брат? Вы не похожи.

– У нас разные матери и отцы, – улыбнулся Ник.

– Понятно. Значит, вы не родственники? Вот почему он так взбесился.

– Просто мы хотели иметь одного отца, но никто из нас так и не получил его.

Она нахмурилась, услышав последнюю фразу, потом снова улыбнулась.

– Раз чек подписан, я могу принести вам еще что-нибудь.

– Спасибо, у меня уже больше нет сил.

– Тогда, – она посмотрела на него своими большими зелеными глазами, – я могу занести вам все после работы.

Действительно, зачем пропадать чеку Фредди.

– Захвати четыре самых дорогих блюда, которые есть в меню.

– Четыре?

– Одно для вас. – Ник написал на бумажке свой адрес и телефон.

Фредерик перехватил официантку на кухне.

– Дайте мне его адрес. – Он знал, что Николас не устоит перед девчонкой. Когда этот сукин сын отказывался от чего бы то ни было?

– Конечно, мистер Эйтс.

Переписав адрес и номер телефона, Фредерик вернул ей бумажку.

– Это будет нашим маленьким секретом. Продолжайте работу, а потом идите к нему. Только ничего не говорите.

– Но…

– Как ваше имя?

– Нэнси. Нэнси Старк.

Фредди записал и это.

– Хорошая девушка. На следующей неделе вы получите премию.

– Да, сэр… мистер Эйтс. – И Нэнси поспешила прочь, покачивая бедрами.

Он посмотрел на нее с отвращением. Конечно, ему нравились женщины, и даже очень, но женщины его класса. Николас же стремился трахнуть все, что двигалось.

– Фредди! – буркнул он, выходя из ресторана. Сидевшие за столиками актеры обернулись и уставились на него. – Я покажу тебе «Фредди», жалкий идиот. Мне известно, чего ты боишься.

Но сначала он выждет с неделю. Пусть Николас забудет об этой встрече, а потом он отомстит ему.

Почувствовав прохладную руку на своей груди, Николас проснулся.

– Ник, я стучала в твою дверь минут пять.

Застонав, он открыл глаза. Она выглядела слишком свежей и веселой по сравнению с ним.

– Имей совесть, Синди! Я работал до трех часов ночи.

– Работал? Ха! Ты писал сценарий. – Она скользнула под простыни и прижалась к нему.

Ей было тридцать пять, но ее тело оставалось упругим, как у подростка, и Ник сразу отреагировал на него.

– Если бы ты действительно работал, то мог бы позволить себе собственный телефон.

– Мне звонили?

Рука Синди скользнула от его груди до впалого живота.

– Сказать ей, что у тебя есть дела поважнее?

Ник вылез из постели и натянул джинсы. Синди внимательно наблюдала за ним.

– Ты никогда не думал снять порнографический фильм? Ты бы надел маску, а твою подругу сыграла бы какая-нибудь звезда. Можно было бы немного подзаработать. Хочешь, я познакомлю тебя с кем-нибудь?

Ник ухмыльнулся.

– Испытаешь меня завтра.

Синди выглядела обиженной. Уже первое октября, а Ник не заплатил еще за последние три месяца.

– Я могу подождать, ты же знаешь, но меня торопит Джордж.

Дом принадлежал Джорджу и Синди, когда у него было время для нее. Ник наклонился и дружески похлопал Синди по заду.

– Не волнуйся, детка, – сказал он, выходя из комнаты. – Я найду способ свести концы с концами.

– Я подожду здесь.

Он прошел внутренним двориком к квартире Синди. Джордж считал, что нет смысла тратить деньги на садовника. Политые, но неподрезанные растения бурно разрастались, борясь друг с другом за место под солнцем. Заросший дворик напоминал Нику Голливуд. Кто-то сказал, что Голливуд – это состояние ума, а не географическое понятие. Ну и хорошо, думал Ник, потому что место, где раскинулась империя грез, действовало угрожающе. Море жилых зданий, маленьких отелей, бунгало и крошечных хижин для околокиношной братии. Квартиры, которыми владел Джордж, сдавались художникам, столярам, статистам, машинисткам и таким, как Ник, полным идей, но безработным. Элита давно сбежала в Беверли-Хиллз, Брентвуд, Бел-Эйр, на ранчо в Сан-Доминго. Когда-нибудь Ник тоже присоединится к ним.

Он вошел в квартиру Синди и взял телефонную трубку. Но звонивший дожидаться его не стал.

Ник повесил трубку и направился в кухню, чтобы пошарить в холодильнике. Едва он нашел фунт бекона, как телефон зазвонил снова. К счастью, аппарат был и на кухне.

– Николас, – послышался голос матери, – почему ты так долго не подходил к телефону?

«Фредди! Сукин сын! Где ты достал номер моего телефона?»

– Что тебе надо, мама? – Ник прижал трубку плечом, поскольку одной рукой держал сковородку, а другой накладывал на нее бекон.

– Представляешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы найти тебя? Мог бы вести себя более прилично!

Бекон зашипел, и Ник начал разбивать яйца.

– Я хочу увидеть тебя, Ник. Сегодня после обеда.

Часы на кухне показывали почти полдень.

– Зачем?

– Мы не виделись полгода. Может, я просто хочу поздравить своего единственного ребенка с днем рождения.

Недавно Нику исполнился двадцать один год.

– Почему сегодня?

– Потому что я хочу видеть тебя, Николас.

– Как раз сейчас я очень занят и вряд ли смогу…

– Приходи в два, – велела мать и повесила трубку.

Ник доел бекон, потом принялся за яичницу. В комнату вошла Синди, выдвинула стул и села, положив загорелые ноги на стол.

– Привилегии на телефон. Привилегии на кухне. Что еще?

– Как насчет привилегий в постели?

Ник проглотил последний кусок. Он голодал весь вчерашний день.

– Я уж думала, ты никогда не вспомнишь об этом, – сказала Синди, начиная раздеваться.

Занятия любовью с Синди походили на атлетическое состязание. Все шло строго по правилам: никаких ограничений, иначе она засчитала бы это как нарушение. И каждый заканчивал борьбу победителем.