Текст книги "Конвоиры зари"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 30

Бун вернулся к своему офису.

Он не стал заходить внутрь.

Собирался сесть в «бунмобиль» и отправиться к дому Анджелы Харт. Если Анджела оказалась в номере Тэмми, то Тэмми вполне могла вселиться в ее дом. В любом случае лучшей идеи у Буна не было. И хорошо бы поторопиться, потому что Джонни Банзай вскоре поймет, что они ошиблись с идентификацией жертвы, и тоже примется за поиски Тэмми.

Как и Дэнни Сильвер, подумал Бун. Копов постоянно привечали в стрип-барах по той же причине, по какой Буна бесплатно кормили в «Вечерней рюмке». Найдется немало полицейских, которые с радостью доложат Дэнни о последних успехах расследования.

Не важно, ктоэто сделает, думал Бун; важно, что кто-то это сделает.А значит, всем придется включиться в поиски Тэмми Роддик. И если Тэмми спряталась в доме Анджелы, то уж лучше первой ее найду именно я, справедливо рассуждал Бун. И уж конечно Петра ему для этого не понадобится, а будет только мешаться под ногами и зудеть. Пусть уж лучше действует на нервы Живчику. Ему нравится быть несчастным и утопать в жалости к себе, так что из них выйдет идеальная пара.

Но когда Бун подошел к двери фургона, Петра уже восседала на пассажирском сиденье с видом собаки, которая знает, что сейчас ее повезут кататься.

– А я ведь собирался починить замок у машины, – с сожалением отметил Бун, устраиваясь за рулем.

– Ну, – бодро заговорила Петра, – куда едем?

Глава 31

Бун вел машину на юг, через Мишн-Бич.

– А почему это место называется Мишн-Бич? – тараторила Петра. – Тут что, разве миссия какая-то есть?

– Разумеется, – буркнул Бун. Он-то точно знал, какую миссию там выполняют – валяться на пляже, дуть пиво и цеплять красоток.

– И где она?

– Где что? – не понял Бун.

– Миссия, – повторила Петра. – Я бы хотела туда заехать.

А-а, вот какую миссию она имеет в виду, озарило Буна.

– Ее уже снесли, – не задумываясь, соврал Бун. – Чтобы построить вот это.

Он указал в сторону моря – на развлекательный парк Бельмонт, где завивались деревянные конструкции американских горок, словно волны, созданные сумасшедшим. Они стояли здесь уже не первый год. Таких классических горок сейчас уже почти нигде не осталось. Раньше эти деревянные красавцы стояли по всему побережью. Словно бы перво-наперво, переехав в пляжный городок, люди строили американские горки.

Конечно, это было до того, как гавайцы научили нас сёрфингу, подумал Бун. К слову о миссионерах… Мы посылали к ним людей с библиями, а они в ответ чуваков с досками для сёрфинга.

Не очень-то повезло гавайцам, правда?

Ну, в любом случае спасибо, махало. [33]33
  Махало– спасибо (гавайск.).


[Закрыть]

Бун ехал в сторону Оушн-Бич.

Не то чтобы время забыло про Оушн-Бич. Это, скорее, Оушн-Бич году так в семьдесят пятом послал время ко всем чертям.

ОБ (как называли его местные) славился старыми хипповыми лавочками, торгующими блестящими кристаллами и тому подобной дрянью, барами, в которых до сих пор использовали ультрафиолетовую подсветку, и магазинами подержанных пластинок, где на самом деле продавали настоящие пластинки, включая потрясающе разнообразную подборку малоизвестных регги-групп.

Только однажды жителей ОБ вывели из их вечного хиппанского отупения. Это сделала компания «Старбакс», вознамерившаяся вдруг открыть возле пляжа свои кофейни.

Тогда-то и был зарегистрирован тот знаменательный акт гражданского неповиновения, ну, или то, что под этим понимали сами жители Оушн-Бич.

– Завтра будут летать фрисби, – совершенно верно предсказал Джонни Банзай.

И действительно, вскоре состоялись и массовые фрисби-выступления, и демонстрация силы в виде марафона по игре в сокс, [34]34
  Сокс– игра, в которой несколько участников становятся в круг и ногами отбивают матерчатый мешочек, набитый бобами.


[Закрыть]и сидячая забастовка на Ньюпорт-авеню, которая, правда, оказалась не очень эффективной, так как кучки бездельников, восседающих на тротуаре, давно уже никого не удивляли. Так что корпоративная культура в лице «Старбакса» одержала в этой битве верх. Правда, успехом кофейни пользовались только у туристов, потому что местные их попросту игнорировали. Как и Бун.

– Я уважаю все табу местных жителей, – с улыбкой говорил он.

И как можно не уважать людей, назвавших одну из главных улиц города в честь Вольтера? Улица его имени вела прямо к пляжу, предназначенному исключительно для собак. Длинный пляж извивался рядом с водостоком и выходил к океану. Тут носились лучшие в мире четвероногие игроки в фрисби. Конечно, диск они бросать не умели, зато как ловили! В погоне за дисками псы выделывали невероятные кульбиты. На пляже встречались даже собаки-сёрфингисты. Некоторые катались в тандеме с хозяевами, а некоторые в одиночку – хозяева лишь усаживали их на доску перед приближением волны.

Все это и стало предметом беседы, которую завели конвоиры зари, возвращаясь со скучной демонстрации протеста. Утомившись, они решили посмотреть на катающихся собак.

– А ты когда-нибудь собак из воды вытаскивал? – спросил Бун Дэйва.

– Нет. Псы в основном умнее людей.

– И сцепление с водой у них лучше, – добавил Джонни. – Плюс центр тяжести ниже и четыре ноги на борде вместо двух.

– Лапы, – поправила Санни.

– А?

– Не ноги, а лапы, – повторила она.

– Точно.

– Зато они грести не умеют, – взревновал к успеху друзей человека Шестипалый. До сих пор он обладал гордым титулом «самого пальцатого сёрфера».

– Собаки не умеют грести? – не поверив своим ушам, переспросил Прибой.

– Нет, – уверенно заявил Шестипалый.

– Ты когда-нибудь слышал о такой технике плавания, которая называется «по-собачьи»? – невинно поинтересовался Прибой.

– Это как дети обычно плавают, что ли?

– Именно.

– Слышал, конечно.

– Как думаешь, откуда пошло это название? – спросил Прибой.

Шестипалый на несколько секунд призадумался.

– Но они ведь не могут грести на борде, вот я о чем. Изначально ведь не предполагалось, что собаки будут заниматься сёрфингом.

– А веревочка, которая связывает твою щиколотку с бордом? – продолжал Прибой. – Знаешь, как она называется?

– Поводок, – ответил Шестипалый.

– Вот именно, – подытожил Прибой.

Все немедленно заключили, что если бы собаки умели грести и лежа на борде, то тогда в сёрфинге им не было бы равных. Собаки ведь никогда не падают – просто спрыгивают с доски, подкатившись к берегу, отряхиваются и с нетерпением ждут следующей поездки.

– Прямо как ты, – улыбнувшись, сказал Дэйв Прибою. – Спрыгиваешь, стряхиваешь воду с шерсти и опять идешь кататься.

Прибой славился густой шерстью, покрывавшей все тело.

– Вот люди все ищут снежного человека где-то в лесах, – подлил масла в огонь Джонни, – а могли бы просто приехать в ПБ и поискать его на пляже.

– «Снежный человек на сёрфе», – продекламировала Санни. – Типичный фильмец для одиннадцати часов вечера.

Они посидели на пляже еще немного, посмотрели на собак, покидали им фрисби. Затем отправились на Ньюпорт-авеню, где обнаружили, что выступающие против «Старбакса» уже устали сидеть на тротуаре и разбрелись кто куда в поисках других тротуаров и, возможно, даже чашечки кофе для восстановления сил.

Одним словом, Оушн-Бич не может не понравиться.

Бун свернул на Брайтон-авеню, припарковался у входа в четырехэтажное здание, где находилась квартира Анджелы Харт, и повернулся к Петре.

– Знаю, знаю, – не дала она ему открыть рот. – Ждать в кабине.

– Ты представитель судебной власти, – сказал ей Бун, перелопачивая гору хлама в задней части фургона в поисках инструментов. – Неужели ты и вправду хочешь присутствовать при взломе и проникновении? Останься лучше здесь, на стреме.

Бун выудил из кучи тонкую металлическую фомку.

– А что мне делать, если я замечу что-нибудь необычное? – подала голос Петра.

– Предупреди меня, – вылезая из машины, ответил Бун.

– А как?

– Ну, посигналь, что ли, не знаю.

– А сколько раз? – продолжала уточнять Петра.

– Да посигналь просто, и все, ладно?

Бун вошел в здание и поднялся на третий этаж. Он был готов вскрыть замок квартиры, но обнаружил, что его уже кто-то опередил. Несколько секунд Бун прислушивался, не выдаст ли взломщик себя шумом, но в квартире стояла тишина. Если только взломщик сам не услышал, как я поднимаюсь по лестнице, хмыкнул он про себя, и не прячется сейчас за дверью с дубинкой в руках.

Бун приоткрыл дверь на пару сантиметров, затем быстро захлопнул ее обратно. Вроде ничего подозрительного. Он пинком широко распахнул дверь и ввалился внутрь, готовый ко всему.

Тишина.

Кем бы ни был таинственный взломщик, он уже ушел. И это плохо – возможно, он забрал Тэмми с собой.

Буна охватило дурное предчувствие.

Убийцы редко изменяют своему почерку. Парень, убивший и сбросивший с балкона не ту женщину, скорее всего постарается исправить свою ошибку, и тогда его жертвой станет еще одна женщина, которую он тоже убьет и точно так же сбросит с балкона.

Бун заметил, что в маленькую гостиную ведет скользящая дверь. Она была приоткрыта, и Бун мог видеть, как легкий ветерок колышет занавеску.

Пробежав через комнату, он вышел на балкон и посмотрел вниз.

В крошечном садике ничего не было.

В том числе переломанного и распластанного женского тела.

Бун глубоко вздохнул и отступил в глубь комнаты. Это была типичная для Сан-Диего квартирка – однокомнатная конура, в которой гостиную от кухоньки отделяла лишь барная стойка. Вся мебель – из «Икеи». Следы борьбы, как отметил бы Бун в бытность свою копом, отсутствуют. Все аккуратно и чисто – никто не скидывал журналы с кофейного столика, не тащил тело по синему ковру.

Если Тэмми кто-то и увез, то без малейшего сопротивления с ее стороны. А она бы и не сопротивлялась, подумал Бун, особенно если они наставили на нее пушку.

Плохие новости состояли в том, что взломщик оставил квартиру нетронутой. Он не пытался выяснить, где находится Тэмми. Может, потому что застал девушку на месте.

Бун прошел на кухню. Стеклянная чаша в кофеварке больше чем наполовину была заполнена ароматной жидкостью. Красный огонек говорил о том, что кофеварка еще работает. На стойке поблескивала полупустая чашечка из-под кофе с молоком, на боку которой красовались улыбающиеся гиппопотамы с красными воздушными шариками в лапах. На маленькой оранжевой тарелке лежала половинка тоста без масла.

Рядом стоял небольшой пузырек лака для ногтей.

Не закрытый, а всего лишь прикрытый колпачком.

Добровольно или нет, но Тэмми определенно ушла в спешке.

Бун отправился в спальню.

Постель не убрана, и запах в комнате стоит очень «женский».

Как же там дразнил меня Джонни, пытался вспомнить Бун. «Нюхач простыней»? Точно. И он был прав. Кровать Тэмми пахла так, словно в ней совсем недавно спала женщина. Одна. Кровать двойная, но одеяло откинуто только на левой стороне.

По комнате сразу было видно, что тут живет девушка. Все такое игривое, девчачье, розовое. На кровати, прислонившись к спинке, сидел плюшевый мишка с красным бантиком на шее. Ох уж эти стриптизерши со своими плюшевыми игрушками, подумал Бун.

Он перешел к изучению фотографий в рамках, стоящих на верхней полке шкафа. Анджела с другой женщиной, судя по всему, матерью. Анджела со своей сестрой. Анджела и Тэмми. Как же грустно и странно было смотреть на эту улыбчивую девушку, ее семью, друзей и вспоминать, как лежало ее тело в луже крови у бассейна.

Бун внимательно рассмотрел фотографию Тэмми – пышные рыжие волосы, резко очерченное лицо с длинным носом, который, правда, ее совсем не портил, тонкие губы.

Что в ней привлекало внимание, так это глаза.

Сияние зеленых кошачьих глаз было заметно даже на фотографии.

Как будто крупная и опасная кошка смотрела на вас из темноты. Глаза сильного человека, властного. Это удивило Буна. На фотографии, которую он нашел в интернете и показывал Шестипалому, он увидел всего лишь типичную тупую стриптизершу. То ли дело этот снимок – в нем было что-то такое, чего Бун пока не мог понять.

На нем Тэмми улыбалась, обнимая Анджелу за плечи. Девушек сфотографировали на природе, где-то на прогулке – возможно, велосипедной. На Анджеле красовалась белая кепочка, рыжие волосы собраны в хвост. Она счастливо смеялась – неудивительно, что именно этот снимок поместили в рамку. Добрая память о хороших временах. Бун был уверен, что в квартире Тэмми найдет такую же фотографию.

Открыв шкаф, он быстро просмотрел висевшие там наряды. Все они принадлежали Анджеле – Тэмми сантиметров на пять выше и немножко стройнее. Так что если Тэмми и провела тут какое-то время, то свою одежду она привезла в сумке, которую, по всей видимости, не распаковывала и забрала с собой. И это хороший знак – обычно похитители не позволяют жертвам возить с собой чемодан барахла. Если только ее не обдурили – не пообещали, например, отправить в путешествие, а чемодан велели собрать для пущей убедительности.

Бун направился в ванную.

Приоткрыв шторку в душе, он обнаружил, что пол и стенки до сих пор покрыты каплями воды. Зубная щетка на полочке все еще была влажной, как и колпачок от тюбика с очищающим молочком.

Она спала одна, думал Бун, проснулась поздно, приняла душ, привела себя в порядок, сделала тост и кофе и, завтракая у барной стойки, дожидалась, пока высохнет лак.

Но она так и не закончила – ни маникюр, ни завтрак.

Бун открыл шкафчик в ванной. На полках валялись обычные для любой девушки вещи: всего одно лекарство по рецепту – антибиотик биаксин, да и тот Анджела не допила; несколько таблеток тайленола, аспирин, кремы и всякие приспособления для макияжа. Что удивило Буна, так это отсутствие противозачаточных таблеток.

Закрыв дверь спальни, Бун направился к выходу, захватив по пути пузырек лака для ногтей. Он аккуратно прикрыл за собой дверь в гостиную.

Даже в Сан-Диего никогда не угадаешь, будет дождь или нет.

Глава 32

– Ну? – нетерпеливо спросила Петра, как только Бун подошел к фургону.

– Ты ведь тоже что-то вроде женщины, да? – ответил вопросом на вопрос Бун. – Может, помнишь, какими духами она пользовалась?

– От Кельвина Кляйна, – быстро ответила Петра, не обратив ни малейшего внимания на оскорбительное замечание, – а что?

Вытащив из кармана лак для ногтей, Бун протянул его Петре.

– Да, и лак у нее такой же был, когда я с ней встречалась.

– Она совсем недавно была здесь! – воскликнул Бун, в сердцах даже стукнув по колесу. – Буквально только что…

Петра немного удивилась и одновременно обрадовалась, увидев его отчаяние. Господи боже, подумала она, неужели у этого человека есть сердце? Кроме того, он еще и запах духов в состоянии запомнить – поразительно!

– Возможно, она уже в их руках, – огорченно бросил Бун и рассказал Петре, что увидел в квартире.

– И что нам теперь делать?

– Покатаемся по району, – решил Бун. – Возможно, она где-то рядом и не знает, куда ей податься. Если не найдем ее, ты поедешь на такси к себе в офис, а я пока прощупаю тут обстановку.

Конечно, он мог сказать: «А я пока поговорю тут со знакомыми», но это понравилось бы Петре гораздо меньше. Кроме того, броская фразочка должна была отвлечь ее от первой части сообщения, усылающей ее обратно в офис.

Должна была, но не отвлекла.

– А почему это мое отсутствие так принципиально? – тут же насела она на Буна.

– Потому что с тобой тут никто даже разговаривать не станет. И со мной не станут, если увидят тебя рядом.

– Я что, прокаженная, что ли?

– Именно.

«Что-то вроде женщины», припомнила она. «Прокаженная».

– Мужчины со мной точно будут говорить, – уверенно заявила Петра. Не услышав реакции, она добавила: – Шестипалый вот со мной беседовал. И Живчик тоже. Да они мне все про тебя выложили за одну секунду.

Тут она права, подумал Бун. Даже меньше, чем за секунду.

– Ладно, – сдался он. – Можешь поприсутствовать.

Как мило, отметила про себя Петра. Надо же, могу поприсутствовать!

Глава 33

Да, Петра «поприсутствовала», но это не помогло им в поисках Тэмми Роддик.

Если бы Тэмми и прогуливалась по району Оушн-Бич, то она легко могла затеряться в толпе местной публики, состоящей из алкашей, старых хиппи, хиппи среднего возраста, молодых хиппи, белого растамана с блондинистыми дредами, истощенного вегана, пенсионера и доброго десятка сёрферов, ошивающихся по пляжу в ожидании большой волны.

Петра поговорила с ними со всеми.

Заявив, что ей особенно хорошо удаются переговоры с мужчинами, она добросовестно выполняла свою работу и добыла немало полезной информации.

Алкаш поведал ей (за два доллара), что у нее прекрасная улыбка; старый хиппи сообщил, что дождь – естественный увлажнитель земли; хиппи среднего возраста не видел Тэмми, зато знал, где тут подают вкуснейший зеленый чай; молодой хиппи тоже не встречал Тэмми, но предложил в обмен сделать Петре массаж, который освободил бы ее (да и его тоже) от жуткого напряжения. Белый растаман точно знал, где находится Тэмми, и готов был всего лишь за одну сигару провести туда Петру, вот только Тэмми он описал как низенькую блондинку, а пенсионер, также не встречавший стриптизершу, заявил, что готов сопровождать Петру в ее поисках до конца своих дней.

Сёрферы велели ей приходить после большой волны.

– Хм, мужики и впрямь с тобой говорят, – сделал вывод Бун, когда Петра поделилась с ним своими «успехами». – В этом сомнений нет.

– А ты, надо полагать, вышел на след Тэмми?

Ни черта.

Никто не видел девушку, похожую на Тэмми. Никто не видел, чтобы она выходила из дома Анджелы. Никто вообще ничего не видел.

– И что мы теперь будем делать? – задала свой коронный вопрос Петра.

– Отправимся к ней на работу, – ответил Бун.

– Сомневаюсь, что она там, – раздраженно бросила Петра.

– Я тоже сомневаюсь, но возможно, там кто-нибудь что-нибудь знает.

– А, – протянула она и взглянула на часы. – Но сейчас ведь всего два часа дня. Наверное, надо до вечера подождать?

– Стрип-клубы работают двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, – сообщил Бун.

– Правда? – удивилась Петра и, подумав, добавила: – Ну, тебе, конечно, виднее.

– Хочешь верь, хочешь нет, – проговорил Бун, забираясь в кабину, – но я в стрип-клубах бываю редко. Строго говоря, я туда вообще не хожу.

– Ну разумеется.

– Как скажешь, – пожал плечами Бун.

Но он говорил правду. Стрип-клубы вызывали у него интерес минут на пять. После этого они становились для него такими же эротичными, как обои на стенке. Кроме того, там ужасно кормят, а от музыки просто вянут уши. Да и вообще, только сумасшедшие могут есть в стрип-клубах. Словосочетания «голые попки» и «шведский стол» вообще не должны оказываться в одном предложении, никогда и ни за что. Даже бывшие зеки после голодных забастовок не едят в стрип-клубах, если, конечно, у них все в порядке с головой.

К слову о психах – когда они повели Шестипалого отмечать день его рождения в заведение Дэна Сильвера, он там ел как оголодавший бабуин. Парень вычистил все тарелки, словно пылесос, с одного конца стола до другого.

– Поразительно, – шептал Прибой, сам не чуждый греху чревоугодия. – Так отвратительно, что даже прекрасно.

– У меня ощущение, будто я смотрю передачу о животных, – сообщил Дэйв, в то время как Шестипалый плюхнул на лепешку несколько слоев нарезанного мяса, залил все это толстым слоем майонеза и начал пожирать, другой рукой макая брокколи в луковый соус.

– По «Энимал Плэнет»? – уточнил Прибой.

– Ага.

– Ну, он хотя бы овощи кушает, – философски заметил Джонни. – Это полезно.

– Да? Мне вот интересно, заметил ли он, что парень, до него бравший брокколи, той же рукой перед этим чесал себе яйца? – осведомился Дэйв.

– Чесал-то через ткань или лапу прямо туда засунул? – спросил Джонни.

– Засунул, – горько сказал Дэйв.

– Господи, – прошептал вдруг Джонни, – он идет к креветкам. Парни, он идет к креветкам!

– Пойду-ка я наберу девятьсот одиннадцать, – решил Бун. – Лишняя секунда может спасти ему жизнь.

Шестипалый вернулся к столу и пристроил тяжелую тарелку на скатерти. Его бородку украшали крошки, капли майонеза, лукового соуса и чего-то еще, не поддающегося опознанию.

– Креветочек не хотите? – предложил он друзьям.

Все отказались. Шестипалый поглотил пару дюжин креветок, два огромных сэндвича, несколько подозрительных закусок, по поводу экстравагантности которых никто даже не стал шутить, двадцать миниатюрных сосисок в тесте, горсть картошки по-деревенски, три порции «спагетти в ассортименте» и несколько чашек клубничного желе с плавающими внутри виноградинами (и бог знает чем еще).

Уничтожив все эти деликатесы, Шестипалый вытер рот и вздохнул:

– Пойду за добавкой.

– Давай-давай, – подбадривал его Бун. – Это же твой день рождения.

– Последний, – цинично добавил Джонни, наблюдая, как Шестипалый несет тарелку обратно к шведскому столу, словно послушный винтик в конвейере.

– Как думаете, сколько чужих волос он съел? – поинтересовался Дэйв.

– Лобковых или с головы? – уточнил Джонни.

– Проехали, – отмахнулся Дэйв.

Шестипалый вернулся к столику с тарелкой, полной еды, которая ужаснула бы самого изощренного римского гурмана.

– Слава богу, я туда еще раз подошел, – поделился он, – они там как раз свежий сыр принесли.

Бун взглянул на пресловутый «свежий сыр». Он был со слезой.

– Мне что-то нехорошо, пойду на улицу, – выдавил он.

Но Бун не бросил друзей и продолжал наблюдать за Шестипалым со смешанным чувством ужаса и восторга. Парнишка, казалось, даже забывал дышать; он, как робот, все забрасывал и забрасывал пищу в рот, не отрывая от еды глаз. Слепая преданность Шестипалого бесплатной еде и голым женщинам казалась исполненной почти религиозного экстаза и даже умиляла.

– Может, приватный танец для него заказать? – предложил Дэйв.

– Его это и прикончить может, – усомнился Прибой.

– Быстрая смерть, – прокомментировал Джонни.

Но девочки – каждая из которых за двадцать баксов с радостью потерлась бы задом о причиндалы Адольфа Эйхмана [35]35
  Адольф Эйхман– немецкий офицер, сотрудник гестапо, непосредственно ответственный за уничтожение миллионов евреев.


[Закрыть]– не решились танцевать для Шестипалого.

– Его сейчас вырвет, – с отвращением сказала Тони.

– Вырвет? – подхватила Хитер. – Да его сейчас разорвет!

– А вы в курсе, что таким людям посвящен целый журнал? – встрял Дэйв. – Ну, тем, кто блюет, выражая свою любовь? Как же это называется…

– Это называется психическое заболевание, – ответил Бун.

– Фетиш, – поправил Джонни. – И что из этого, Дэйв? Заткнулся бы уже.

– Меня не вырвет, – пробормотал Шестипалый со ртом, битком набитым пастой карбонара.

– Что-что? – не расслышал Джонни.

– Он говорит, его не вырвет, – перевел Бун.

– Да конечно, – не поверил какой-то парень за соседним столиком.

– Точно, не вырвет, – сразу встал на сторону Шестипалого Прибой.

– Ну, начинается, – еле слышно простонал Бун.

– О да, – поддакнул Дэйв. – Начинается.

Через десять минут конвоиры зари (за исключением Санни, которая категорически отказалась участвовать в празднике и просто подарила Шестипалому торт-мороженое) уже выложили на стол пятьсот с лишним долларов, утверждая, что именинник сможет съесть еще одну тарелку еды и довольно долго удерживать ее внутри – после бесконечных переговоров стороны сошлись на сорока пяти минутах. Некоторые участники пари вообще обошли этот вопрос стороной и сосредоточили свое внимание на очередности: что выйдет в первую очередь – креветки, паста или сыр.

– Я поставил пятьдесят на сыр, – поделился Джонни с Буном, пока Шестипалый наполнял очередную тарелку.

– Да ты же семьдесят пять поставил на то, что его вообще не вырвет, – удивился Бун.

– Ну, я пытаюсь часть из этих семидесяти пяти отыграть, – сказал Джонни.

– То есть ты считаешь, его все-таки вывернет?

– А ты нет? – удивился Джонни.

Ну, честно говоря, Бун тоже так думал, но надо же было поддержать именинника.

Весь следующий час в стрип-клубе творилось невероятное. Абсолютно все – возбужденные мужики, импотенты-дегенераты, моряки, солдаты, бармены, официантки, вышибалы, стриптизерши – все бросили свои дела и смотрели, как сёрфер двадцати одного года от роду пытается удержать в себе содержимое набитого пищей желудка. Даже Дэн Сильвер отвлекся от пересчета денег в офисе и вышел в клуб.

Бун смотрел на Шестипалого. Лицо друга приобрело зеленоватый оттенок, на лбу выступил пот. Он заерзал на стуле, наклонился вниз и дотронулся до пальцев ног. Шестипалый принялся глубоко дышать – по совету Джонни, который уже дважды сопровождал свою жену в роддом – и стал похож на запыхавшегося пса. Вдруг из его рта вырвалась громоподобная отрыжка.

– Не блюй, не блюй, не блюй, – быстро шептал Прибой, пока официальные судьи пристально изучали поверхность майки Шестипалого, на которой красовалась надпись «Джерри Гарсия [36]36
  Джерри Гарсия– американский музыкант, гитарист группы «Grateful Dead», основоположник психоделического рока, популярный на Западном побережье США.


[Закрыть]– Господь Бог».

Но Шестипалый справился.

Последние секунды толпа скандировала вслух. Это был настоящий триумф, похлеще торжественных парадов. Кто-то выкрикивал цифры, как на Таймс-сквер в миг наступления Нового года, кто-то просто орал: «Шестипалый! Шестипалый! Шестипалый!»

Шестипалый сиял.

Еще никогда в жизни на него не обращали столько внимания; он никогда ничего не выигрывал, никаких денег, ничего. Он никогда раньше не был героем, и вот теперь стал им. Он расцвел и с радостью принимал поздравления, дружеские хлопки по спине и требования произнести речь.

Скромно улыбнувшись, Шестипалый открыл рот, намереваясь что-то сказать, и изящно выдал струю рвоты прямо на ни в чем не повинных зрителей.

Джонни выиграл основное пари плюс дополнительные пятьдесят баксов за ставку на сыр.

И это был единственный раз, когда Буну было хоть капельку весело в стрип-клубе.

…Если бы Тэмми работала медсестрой, мы бы поехали в больницу, размышлял он; если бы она была секретаршей, поехали бы к ней в офис. Но она была стриптизершей, так что…

– Тебе не обязательно идти, – сказал он Петре, надеясь, что она согласится.

– Нет, я хочу.

– Серьезно, это та еще вульгарная помойка, – убеждал он ее, – особенно в дневное время.

Если ночью в клубе просто скучно, то днем там можно повеситься с тоски – третьесортные танцовщицы вяло крутятся вокруг шеста, отрабатывая жалованье перед полупустым залом, в котором сидят одинокие алкоголики, работающие сторожами на кладбищах, да озабоченные извращенцы, которые надеются (зря), что с непопулярных стриптизерш им удастся-таки стянуть трусики.

Там по-настоящему отвратительно, и, хотя Буна и бесило бесконечное нытье Петры, он все равно хотел оградить ее от этой гадости.

Но плевать она хотела на его разумные доводы.

– Нет, я тоже пойду, – настаивала Петра.

– Там нет мужчин-стриптизеров, – сообщил Бун.

– Я в курсе. И все равно хочу пойти.

– А-а, – озарило Буна.

– Что «а-а»?

– Да нет, ничего. Я, честно говоря, сам считаю, что…

У Петры глаза полезли на лоб. Она была в шоке.

– О, – выдавила она. – Я поняла. Только потому, что на меня не действует твой неандертальский шарм, ты решил, что я…

– Ну, ты ведь так рвешься в женский стрип-клуб, – резонно заметил Бун.

– По работе!

– Да чего так беситься-то? Я думал, ты такая вся из себя политкорректная…

– Так и есть.

– Да здесь с этим нормально, – улыбнулся ей Бун. – Готов поспорить, тут половина знакомых мне девиц… ну, не половина, скажем, десять процентов тех, кого я знаю, играют за другую…

– Я не играю ни за какую другую, – начала говорить Петра и вдруг умолкла. – Тебя вообще не касается, за какую команду я играю.

– И за кем ты волочишься, – подначивал ее Бун.

– Не важно, – бросила Петра.

Всю дорогу до стрип-клуба она оскорбленно молчала.

Жаль, что идея с лесбиянками не пришла мне в голову раньше, подумал Бун.