Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Дон Харрис

Соавторы: Грэм Мастертон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

– А теперь! – воскликнул мужчина в блестящем ковбойском костюме. – К вашему особому восхищению… к вашему непревзойденному восторгу! Великолепная ассистентка мистера Форда… мисс Страдалица Кейт!!!

Раздались еще одни скрипучие фанфары, за которыми последовали бессвязные "ю-ху" и волчьи свистки. На сцену выпорхнула высокая девушка, белокожая, обнаженная, если не считать черных туфель на шпильке, крошечных черных стрингов с блестками и головного убора из черных страусовых перьев.

Она повернулась, и лучи прожекторов заиграли на ее пухлой, сияющей коже. Ее груди были огромными и вздымались, как два белых кита, ныряющих и перекатывающихся в медленном приливе. Ее живот был округлым, но на нем не было растяжек. У нее была фигура девушки, которая слишком много пьет, ест слишком много гамбургеров и чипсов тако, и проводит слишком много времени за просмотром телевизора.

Она подняла руки и послала воздушные поцелуи всем собравшимся, и именно тогда я узнал ее. "Мисс Страдалица Кейт" была не кто иная, как Лорел Фэй, чирлидерша из старшей школы Шерман Оукс. Потрепанная, одутловатая, испорченная версия некогда прекрасного создания. Я мог бы прослезиться, поверьте мне.

Но я вспомнил то проклятие, которое произнесла Лорел в день окончания школы, в тот день, когда я застукал ее скачущей на нем, пока он медленно задыхался, завернутый в саранскую одежду.

Иуда! Иуда, долбаный, Искариот! Он хочет этого! Ему это нужно! Это смерть встречается с жизнью! Это жизнь встречается со смертью!

Джейми обошел виселицу кругом, осматривая ее сверху донизу, хватаясь за нее и тряся, чтобы убедиться, что она крепкая. Из динамиков заиграла песня "Завяжите желтую ленту на старом дубе"[82] 82
  "Tie a Yellow Ribbon Round the Ole Oak Tree" (Завяжите жёлтую ленту на старом дубе) – популярная песня Ирвина Ливайна и Ларри Рассела Брауна 1973-го года выпуска. В исполнении Тони Орландо и Dawn в апреле 1973 года на четыре недели заняла первые места в национальных хит-парадах США и Великобритании. Многократно исполнялась ведущими поп-музыкантами мира, в том числе Перри Комо, Фрэнком Синатра, Дином Мартином, Энди Уильямсом и другими. Карел Готт представил версию на чешском языке.


[Закрыть].

Это не была настоящая виселица палача, хотя церемониймейстер описал ее как подлинную копию виселицы, на которой был казнен Чарльз Гито. Высота настоящей виселицы палача более чем в два раза превышает рост человека, которого предстоит повесить. Когда ловушка открывается и человек проваливается в нее, велика вероятность того, что он мгновенно сломает себе шею. Но это не была виселица, предназначенная для быстрого судебного пресечения жизни. Это была виселица, предназначенная для долгого, медленного удушения.

Вид Джейми, трясущегося на виселице, вызвал у меня приступ ужаса, подобного которому я никогда раньше не испытывал. Я повернулся к Вольфу Боделлу и спросил:

– Здесь есть телефон?

– Конечно, рядом с Джейксом. Но не задерживайся слишком долго… он как раз собирается заняться своим делом.

Я протолкался сквозь бормочущую, загипнотизированную толпу. Когда я это сделал, Джейми, должно быть, заметил меня, потому что перестал трясти виселицу и вгляделся в темноту, окутавшую аудиторию, прикрыв глаза рукой, чтобы заслониться от яркого света прожекторов. Я спрятался за спиной крупного краснолицего мужчины в мятом деловом костюме и продолжил свой путь к телефону, отвернувшись от виселицы и ссутулившись.

Я подошел к будке, закрыл откидную дверцу и опустил в щель десятицентовик. Телефон звонил очень долго, прежде чем кто-то снял трубку.

– Брайс.

– Помощник шерифа Брайс? Это Джерри, из "The Sacramento Bee". На вашем месте я бы что есть духу отправился в "Золотые Лошадки". И прихватите с собой подкрепление.

– Я только что приготовил ужин. Это не может подождать?

– Нет, если только вы не хотите, чтобы человек умер.

Помощник шерифа Брайс сказал что-то неразборчивое, но я не стал дожидаться, чтобы услышать, что именно. Я протолкался обратно к бару, где Вольф Боделл уже заказал для меня еще один "Джек Дэниелс". Я был уже наполовину пьян, но он не принял отказа.

– Ты не сможешь встретиться с Мрачным Жнецом трезвым, – сказал он мне.

Пока Страдалица Кейт гарцевала и выписывала пируэты вокруг него, Джейми взобрался на низкую, выкрашенную в серый цвет платформу, стоявшую прямо под петлей. Она была устроена так, что, когда Джейми сам дергал за веревку, ножки подламывались, и он оставался висеть в шести или семи дюймах[83] 83
  около 17–18 см.


[Закрыть] над полом. Он взялся за петлю и осторожно потянул за нее, чтобы проверить, свободно ли натянута веревка. Музыка сменилась на "Будь опорой своего мужчины"[84] 84
  Stand by Your Man ("Будь опорой своего мужчины") – баллада в стиле кантри, выпущенная синглом в сентябре 1968 года и ставшая визитной карточкой исполнительницы Тэмми Уайнетт. Одна из самых часто исполняемых и перепеваемых песен в стиле кантри. Авторы слов и музыки – сама Уайнетт и её продюсер Билли Шеррилл. Песня представляет собой призыв к женщинам поддерживать своих мужчин в трудные для них минуты. По этой причине она стала предметом нападок феминисток, посчитавших, что слова песни исходят из представлений о второсортности женщин. Так, Хиллари Клинтон в одном из интервью начала 1990-х заявила, что она "не из тех дамочек, которые прячутся за своими мужиками, как Тэмми Уайнетт". Эти слова вызвали резкую отповедь со стороны певицы.


[Закрыть]. Джейми расстегнул воротник плаща – и именно тогда я впервые увидел ужасные сине-красные синяки и ожоги от веревки, которые обезобразили его шею. Его сонная артерия вздулась несколькими багровыми бугорками, а кадык был испещрен глубокими блестящими рубцами.

Он поднял петлю над головой со всей торжественностью коронующегося короля. Мне показалось, что я уловил едва заметную улыбку на его губах, но я не был уверен.

Мисс Страдалица Кейт изобразила на губах, накрашенных красной помадой, преувеличенную "О" Бетти Буп, а ее груди подпрыгивали при каждом ее шаге.

Вольф Боделл ухмыльнулся мне и сказал:

– Потрясающая штука, не правда ли? Шансы на то, что он выживет, составляют примерно три к одному. Так что, как видишь, мои средства к существованию тоже будут висеть на волоске.

"Будь опорой своего мужчины" была внезапно прервана длинной, громоподобной барабанной дробью. Джейми стоял, выпрямив спину, в клубах сигаретного дыма, с петлей на шее, уставившись куда-то вдаль. Я искал пот на его лице, но он казался сухим, бледным и почти святым. Мне было интересно, о чем он думает; но, может быть, он вообще ни о чем не думал. Он действительно хотел умереть? Или он был смертельно напуган?

– Мадамы и чуваки, держите себя в руках! – завопил церемониймейстер.

Джейми крепче ухватился за веревку. Барабанная дробь звучала все громче и громче. На самом деле, это продолжалось так долго, что я начал думать, что он не собирается этого делать. Возможно, у него сдали нервы. Возможно, он слишком часто стоял на этом помосте и смотрел в лицо своему Создателю.

Но затем левой рукой он откинул плащ, так что тот соскользнул с его плеч и обнажил его наготу. Еще одно "О" с красной губной помадой от Страдалицы Кейт. Она присела на краешек платформы и погладила костлявые ноги Джейми, покрытые шрамами, улыбаясь то ему, то зрителям.

Пенис Джейми, тяжелый и темный, все еще не возбужденный, висел между его бедер. Мисс Страдалица Кейт провела руками по его волосатой мошонке и взвесила ее на ладони. Затем она сжала и потерла его пенис, пока он не начал немного набухать. Барабанная дробь продолжалась, но на самом деле они в ней не нуждались. Все в "Золотых Лошадках" завороженно смотрели на Джейми, раскрыв рты и вытаращив глаза, словно подзадоривая его сделать это, умоляя его не делать этого, испытывая страх и восхищение одновременно.

Я обнаружил, что проталкиваюсь вперед.

– Джейми! – крикнул я. – Джейми, это Джерри! Джейми!

Вольф Боделл схватил меня за локоть.

– Эй, чувак, давай, не отвлекай его!

– Джейми! – закричал я.

Я протиснулся вперед и встал перед виселицей. Страдалица Кейт уставилась на меня – сначала сердито, но затем с растущим узнаванием.

– Ты? – спросила она невнятным голосом.

Она подняла глаза на Джейми, и я тоже посмотрел на него. Он улыбался мне уязвленной, блаженной улыбкой. Герой пеньковой веревки. Герой петли.

– Джейми, – сказал я так громко, как только мог, чтобы он услышал меня сквозь барабанную дробь, нетерпеливый свист толпы и свой собственный сонный транс. – Джейми, все кончено. Пора спускаться. Ты больше не обязан этим заниматься.

– Эй, мистер, не лезьте не в свое гребаное дело и убирайтесь с дороги, мать вашу! – прорычал кто-то мне вслед; раздался одобрительный рев и топот ног, похожий на топот локомотива.

Джейми посмотрел на меня сверху вниз, и я не знаю, узнал он меня или нет. Мне нравится думать, что он этого не сделал. Потому что следующее, что произошло, – без предупреждения – он дернул за веревку, и платформа рухнула с оглушительным грохотом. Джейми пролетел три фута, а затем резко остановился, когда петля затянулась. Он развернулся, его ноги бешено заколотились в воздухе, а руки вцепились в горло. Он издал ужасный кудахчущий звук, а когда он снова повернулся и я увидел его лицо, то почувствовал, как к гортани подкатывает тошнота. Его глаза чуть не вылезли из орбит. Он был фиолетовым – темно-лиловым, как баклажан – и все время открывал и закрывал рот в отчаянной попытке вдохнуть.

Я попытался протолкнуться вперед, но почувствовал, как Вольф Боделл схватил меня за руку.

– Ты не можешь ему помочь, друг мой. Ты не можешь ему помочь. Это то, что он должен сделать. Если ты спасешь его сегодня, он сделает это снова завтра.

Джейми вертелся на месте, а толпа вопила от ужаса. Какая-то женщина кричала:

– Нет! Нет! Нет! Нет! – и какой-то мужчина взревел: – Убейте его, Христа ради! Убейте его!

Всех в "Золотых Лошадках" переполняли страх, отвращение и отвратительное, выводящее из равновесия очарование. Это было все равно что пробираться сквозь теплую, тяжелую волну с ледяными подводными течениями.

Джейми продолжал полоскать горло и брыкаться. Всякий раз, когда он переставал крутиться, Страдалица Кейт снова подталкивала его, так что он крутился снова и снова. Его глаза теперь были так сильно выпучены, что я мог видеть вздувшуюся алую плоть за глазным яблоком, и он так яростно вцепился в петлю на шее, что один из его ногтей выскользнул.

Однако теперь наступил кульминационный момент. Когда Джейми снова развернулся, Страдалица Кейт остановила его и поддержала, и мы увидели, что его пенис напрягся, превратившись в огромную эрекцию. Его яички были туго сжаты, а ствол казался толстым, с прожилками и твердым, как оленьи рога.

Мисс Страдалица Кейт встала перед ним и поцеловала его, оставив следы губной помады на его вздымающемся белом животе.

Затем она отступила назад, так что оказалась по меньшей мере в шести дюймах от его твердого члена, и широко раскрыла рот.

– Пресвятая Богородица, – услышал я голос мужчины, и его слова не были богохульством, даже здесь, даже когда мы были свидетелями медленного и преднамеренного самоуничтожения.

Последовала секундная мучительная пауза. Все тело Джейми выгнулось дугой, как лук. Он перестал бороться с петлей, и его руки были вытянуты перед собой, а пальцы скрючены от напряжения. Он издал один булькающий, сдавленный вздох, затем еще один. Он был так напряжен, он напрягался так сильно, что его правое глазное яблоко в конце концов выскочило из орбиты и болталось на верхней части щеки, без всякого выражения уставившись на Страдалицу Кейт.

Затем – с тошнотворной конвульсией – он кончил. Его пенис, казалось, набух еще больше, головка раздулась, а затем из него вылетела густая струя спермы, прямо в растянутый рот Страдалицы Кейт. Она брызнула снова, и снова, и снова – больше спермы, чем я когда-либо видел, чтобы мужчина извергал в своей жизни. Она покрыла губы, щеки и ресницы Страдалицы Кейт, прилипла к ее черным траурным страусиным перьям.

За все время семяизвержения она ни разу не прикоснулась к нему. Он кончил от недостатка кислорода, от агонии, от танца со смертью.

Мисс Страдалица Кейт обернулась, подняла руки и кивнула своими перьями, ее лицо все еще блестело от спермы. Затем, больше не колеблясь, она взобралась на одну из ступенек и сняла защелку, которая помешала Джейми (когда платформа под ним рухнула) упасть на пол.

Джейми быстро опустили на землю, рядом с ним оказался Вольф Боделл, а рядом – мужчина с редеющими, зачесанными назад волосами, сигаретой во рту и поношенной медицинской сумкой. Страдалица Кейт тем временем стояла чуть поодаль, завернувшись в грязный нежно-розовый махровый халат, и вытирала лицо салфеткой "Клинекс". Она выглядела не более озабоченной тем, что только что сделала, чем бегунья, которая только что пробежала 500 метров за довольно короткое время.

По какой-то причине я посмотрел на часы. Затем я на негнущихся ногах подошел к бару и произнес голосом, похожим на калейдоскоп:

– "Джек Дэниелс", чистый.

Я все еще пытался поднять рюмку, не расплескав виски, когда услышал, как с грохотом распахиваются двойные двери и знакомый голос кричит:

– Полиция! Это облава! Всем оставаться на своих местах!

Я повернулся и посмотрел на Вольфа Боделла, а Вольф Боделл в ответ посмотрел на меня. Не знаю, заподозрил ли он, что я настучал шерифу, или нет, но в тот момент мне было все равно. Кто-то сказал:

– Он дышит… у него все получится, – и это было все, о чем я заботился.

Это и уверенность в том, что Джейми больше никогда не попытается повеситься.

Я подошeл к Страдалице Кейт и сказал:

– Привет, Лорел.

Она медленно перевела взгляд на меня, все еще вытирая правую щеку скомканным платком.

– Привет, крыса, – ответила она.

* * *

Дело, конечно, так и не дошло до суда. По решению окружного суда "Золотые Лошадки" были закрыты, а одиннадцать месяцев спустя вновь открылись как "Старая лачуга с ребрышками", но вскоре снова закрылись из-за вспышки пищевого отравления.

Вместо судебного преследования Джейми согласился пройти минимум трехлетний курс обследования и реабилитации в психиатрическом центре "Фрутридж" в Сакраменто, безопасном учреждении для особо психически больных.

Родители Лорел Фэй внесли за нее залог и наняли лоснящегося адвоката из Сан-Франциско, который был похож на Джаббу Хатта в полосатом костюме, и который пообещал такой долгий, дорогой и сложный судебный процесс, что окружной прокурор решил, что дальнейшее рассмотрение дела противоречит общественным интересам. Лорел прислала мне по почте тридцать десятицентовиков вместе с открыткой с изображением Тайной вечери и штрихом шариковой ручки, указывающей на Иуду Искариота.

* * *

В первую неделю сентября я навестил Джейми. В психиатрическом центре "Фрутридж" были прохладные белые коридоры и внутренний дворик с терракотовыми горшками и веерными пальмами, а медсестры в желтой униформе приходили и уходили с приятными, собственническими улыбками.

Джейми сидел в своей простой белой комнате на простом деревянном стуле, уставившись в стену. На нем было что-то похожее на форму для дзюдо, только без пояса. Его волосы поседели и были очень коротко подстрижены. Его глаз снова был в глазнице, но теперь у него был странный разрез, так что я никогда не мог понять, смотрит он на меня или нет. Его кожа была необычно бледной и гладкой, но я полагаю, что это из-за лекарств, которые ему давали.

Он долго говорил о нардах. Он сказал, что пытался играть в них мысленно. В его голосе не было ни цвета, ни выражения, ни содержания. Это было все равно что слушать, как бежит вода. Он ни разу не заговорил ни о школе, ни о старых временах, ни о том, чтобы "задохлиться". Он не спросил, что случилось со Страдалицей Кейт. Я ушeл грустный из-за того, каким он стал, но в то же время радовался, что наконец спас его.

* * *

Два года спустя телефон зазвонил в 2:30 ночи, когда мой метаболизм был почти на нуле и я мечтал о смерти. Я пошарил вокруг в поисках трубки, нашел ее, уронил, затем снова поднял.

– Я тебя разбудил? – спросил хриплый, едва слышный голос.

– Кто это? – я хотел знать.

– Я тебя разбудил? Я не хотел тебя будить.

Я включил лампу на прикроватной тумбочке. На ночном столике лежали мои наручные часы, фотография родителей в рамке, стакан воды и потрепанный экземпляр журнала "Specimen Days in America".

– Джейми, это ты?

Молчание. Кашель.

– Джейми?

– Мне нужна твоя помощь. Мне очень нужна твоя помощь.

– Тебе нужна моя помощь сейчас?

– Произошел несчастный случай, Джерри. Ты мне действительно нужен.

– Что за несчастный случай? – спросил я.

По моей спине пополз холодок.

– Tы должeн мне помочь. Tы действительно должeн мне помочь.

* * *

Я припарковался у мотеля "Форт" и вылез из машины. Улицы Сакраменто были пустынны. "Форт" представлял собой старое шестиэтажное здание с облупившимся фасадом, выкрашенным в коричневый цвет, и неоновой вывеской, на которой то и дело вспыхивали слова "MОТ… ОРТ". По соседству был китайский ресторан с изображением сверкающего дракона на витрине.

Внутри отеля сильно пахло оружейной смазкой с примесью дезинфицированной рвоты. За стойкой регистрации сидел на удивление опрятный и симпатичный молодой человек в рубашке с короткими рукавами и коротко подстриженными светлыми волосами, который читал "Европa за $60 в день". Когда я спросил у него, где комната Джейми, он ответил:

– Шесть-ноль-три, – даже не взглянув на меня.

Я направился к лифту.

– Не работает, – сказал он, по-прежнему не поднимая глаз.

Я поднялся на пять лестничных пролетов. Это было похоже на восхождение на пять этажей Чистилища. Из-за закрытых дверей я слышал бормотание телевизоров, невнятные разговоры, ощущал острые запахи готовящейся пищи. Наконец, я добрался до шестого этажа и пошел по темному, узкому коридору с линолеумом на полу, пока не нашел комнату 603. Я некоторое время прислушивался у двери. Мне показалось, что я слышу звуки марша. Я постучал.

– Джейми? Ты здесь, Джейми? Это я.

Ему потребовалось много-много времени, чтобы открыть дверь. Цепочки, замки, засовы. Наконец дверь распахнулась, и я услышал, как он сказал:

– Тебе лучше войти.

Я на мгновение заколебался, а затем шагнул внутрь. Комната была освещена единственной настольной лампой без абажура, так что тени, которые она отбрасывала, были грубыми и бескомпромиссными. В комнате стоял ужасный запах – сладковатый запах мочи и разложения. В дальнем углу стоял диван-кровать, заваленный грязными красными одеялами. Слева от меня – перевернутое кресло, обнажающее свои вырванные внутренности.

Джейми был обнажен. Его тело было настолько изуродовано шрамами, что я бы его не узнал. Глаза у него были покрасневшие, а волосы торчали дикими, безумными пучками. Вокруг его шеи, как у палача, была обмотана длинная тонкая нейлоновая веревка. Она была такой длинной, что он небрежно смотал ее и обмотал вокруг левого предплечья, как официант, держащий салфетку.

– Я думал, ты излечился от всего этого, – сказал я ему.

Он украдкой улыбнулся мне.

– Ты никогда не излечишься. Ты такой, какой есть.

– Ты сказал, что произошел несчастный случай. Какой несчастный случай?

Он, прихрамывая, подошел к дивану-кровати. Он взглянул на меня один раз, а затем откинул грязные одеяла. Сначала я не мог понять, на что смотрю. Что-то белое, изогнутое. Затем, когда я подошел ближе, я увидел, что это мисс Страдалица Кейт. На ней были черные кружевные трусики с разрезом на промежности, а из волосатой вульвы торчал большой синий пластиковый вибратор. Ее живот отвисал в сторону. На груди у нее были синяки, а соски стали фиолетовыми, как черносливины. Она, не мигая, смотрела на складку на одеяле, лежавшую всего в дюйме от ее носа, как будто это зрелище ее полностью занимало. Ее лицо было таким белым. Таким белым, что казалось почти голубым. Вокруг ее шеи была обмотана тонкая веревка, которую скручивали сломанным карандашом, пока та не задушила ее.

– Она мертва, – сказал Джейми.

Я накрыл ее одеялом.

– Ты же знаешь, что сейчас я не могу спасти тебя, – сказал я ему. – Видит Бог, я пытался спасти тебя. Но я действительно не могу спасти тебя сейчас.

– Это было то, чего она хотела, – сказал Джейми как ни в чем не бывало. – Мы говорили об этом несколько недель назад. И когда я крутил карандаш, и крутил… и крутил его, она кончала, и кончала, и кончала, – oн остановился. – Я бы хотел, чтобы это был я, а не этот… фаллоимитатор. Но в наши дни есть только один способ, которым я могу поднять своего "дружка".

– Я сейчас же вызываю полицию.

Джейми потрогал петлю на своей шее.

– Конечно. Ты должен.

– У тебя здесь есть телефон?

– Да-да. B конце коридора есть телефон-автомат.

Я дрожал, как от холода, но знал, что это всего лишь шок.

– Тебе придется пойти со мной, – сказал я ему. – Я не могу оставить тебя здесь одного.

– Все в порядке, – oн кивнул. Он на мгновение задумался, а затем протянул мне конец своей веревки. – Можешь держать ee. Не дай мне убежать.

Мы вышли в коридор, Джейми, прихрамывая, шел чуть впереди меня.

– Tы в порядке? – спросил я его.

Он поднял руку.

– Со мной всегда все в порядке.

Я пытался придумать, что я собираюсь сказать полиции, когда мы завернули за угол коридора. Прямо перед нами была шахта лифта, и она была открыта. Темный, продуваемый сквозняками дверной проем, ведущий в никуда. Кто-то подпер решетчатые ворота заляпанной краской рукояткой кирки. Неудивительно, что привратник подумал, что лифт вышел из строя.

Был момент, когда я понял, что собирается сделать Джейми, – стробоскопическая доля секунды, когда я мог бы остановить его. Но вы, я и большая часть остального мира делаем все возможное, чтобы выжить, поэтому, когда кто-то твердо намерен поступать наоборот, у нас есть фатальная склонность не верить в это.

И Джейми побежал – буквально вприпрыжку – прямо к открытой двери лифта и нырнул в нее, не вскрикнув, вообще не издав ни звука. Кувыркаясь, он упал и исчез, как в волшебном фокусе.

Веревка, за которую я держался, извивалась змеей, а затем резко натянулась. У меня чуть руки не вывернулись из суставов. Я, пошатываясь, побрел к дверям лифта, напрягаясь и натягивая ee, пока не добрался до самого края.

Прижавшись плечом к решетчатым воротам, чтобы не упасть, я перегнулся через край шахты лифта и осторожно посмотрел вниз. Я тяжело дышал, обливался потом и шептал себе под нос:

– Боже, помоги мне, пожалуйста, Боже, помоги мне…

В тридцати футах подо мной, в ветреной, гулкой полутьме шахты лифта, висел Джейми с туго затянутой петлей на шее. Его руки были широко раскинуты, пальцы ног заострены, как у балетного танцора. Голова запрокинута в экстазе. Веревка заскрипела и остановилась, заскрипела и остановилась.

Он открыл глаза и посмотрел на меня, и его лицо было торжествующим и серым от кислородного голодания. Он сделал это. Он сделал это со мной, спустя все эти годы. Я беспокоился о нем, заботился о нем и обещал спасти его, а он сделал меня орудием своего собственного смертельного повешения.

Джейми пытался заговорить, пытался насмехаться надо мной, но петля слишком туго сжимала его гортань. Он извивался все сильнее и сильнее, и по мере того, как он извивался, я видел, как поднимается его пенис, пульсируя с каждым ударом сердца. Его глаза выпучились. Внезапно его язык вывалился между губ, толстый и серый.

У меня был простой выбор: я мог держаться за свой конец веревки, подвешивая его, или же я мог отпустить его. В этом случае он упал бы с четвертого этажа в шахту лифта.

Я ждал и цеплялся за веревку, и по мере того, как я цеплялся за веревку, мне все становилось ясно. Что такое любой спаситель, в конечном счете? Что такое любой преданный друг? Мы ничего не делаем, кроме как оттягиваем неизбежное ради наших собственных эгоистичных целей. Мы – не что иное, как палачи в ожидании приговора.

Я был таким деликатным. Я так сильно заботился о Джейми. На самом деле, я продлил его агонию.

Мне следовало позволить ему повеситься в старших классах. А еще лучше, его матери следовало позволить ему задушить себя собственной подушкой.

В тридцати футах подо мной он все извивался и извивался, а потом издал высокий, тонкий крик, подобного которому я никогда не слышал ни до, ни после. Это было жалобно, свято, восторженно, печально. Сперма брызнула из его члена, два, три, четыре раза, и упала в шахту лифта.

Я наклонился.

Я сказал:

– Будь ты проклят, Джейми.

Не знаю, услышал ли он меня.

Затем я отпустил его.

Перевод: Zanahorras