Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Дон Харрис

Соавторы: Грэм Мастертон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Признаюсь, я не пыталась снять с него ремень. Возможно, нужно было, но… В любом случае, думаю, мне не хватило бы сил. Я просто сидела и смотрела, как он задыхается. Когда он умер, я вызвала скорую. Потом появилась полиция.

– Почему они не забрали ремень?

– Он исчез.

– Не понимаю.

– Медикам удалось его снять, они оставили его на полу, рядом с кроватью. А когда прибыли полицейские – исчез. Его искали, но не нашли.

– Полицейские спросили тебя, что случилось? Ведь твой дядя лежал у тебя спальне, голый и задушенный.

– Я сказала им, что он пытался меня изнасиловать, и, кажется, они решили, что он сам затянул на шее ремень. Знаете, иногда люди делают это… душат себя во время секса.

Почти полминуты Лилиан не находила слов. Почему, ради всего святого, Грейс принесла одежду дяди сюда, вместе с мёртвым котом и ремнём с пряжкой-питоном?

– Спасибо, что выслушали, – сказала Грейс, словно прочитав мысли Лилиан. – Я заходила к вам на прошлой неделе и слышала, как вы утешали старушку. Мне показалось, вы добрая и сможете понять.

– Грейс, мне очень жаль, что это случилось с тобой… но мне не нужна одежда твоего дяди. Не знаю почему, но её не хотят покупать. И ни за что на свете я не возьму этот ремень. Я не верю в чёрную магию, но, похоже, это – именно она. Если он задушил бедного Джеффри Пёркинса, то может убить и другого покупателя.

– Но вы должны его взять. Я дарю его вам. Как вы не понимаете? Готова поспорить, ремень задушил его потому, что хотел вернуться ко мне. Он обладает волшебной силой, и, если вас захотят обидеть, он защитит. Не даст этому случиться.

– Грейс, он мне не нужен. Унеси его из моего магазина. Избавься от него как-то иначе. Разрежь на куски. Сожги. Спусти в унитаз. Мне все равно. И забери вещи своего дяди.

Грейс встала.

– Слишком поздно, – проговорила она. И указав на Лилиан, произнесла: – Калутту Нериккум теперь твой. Уннаку эн парику. Женщина из «Волшебного зеркала» говорила, что я должна сказать эти слова, когда найду того, кому его отдам. Это значит «я тебе дарю».

– Грейс… – запротестовала Лилиан, тоже поднимаясь. Грейс развернулась и бросилась к выходу из магазина.

– Останови её, Джойс! – закричала Лилиан. Джойс бросила книги, которые расставляла, и попыталась схватить Грейс за рукав, но та оттолкнула её, и Джойс упала на вешалки с пальто. Прежде чем она смогла восстановить равновесие, Грейс выбежала на улицу. Лилиан бросилась следом, но тротуар был забит вечерними покупателями, и она потеряла девушку из виду.

Лилиан медленно вернулась в магазин. Если Грейс не хотела избавиться от ремня, ей самой придётся это сделать. Возможно, его заберёт дама из «Волшебного зеркала». Если нет, она разрежет его на части.

– Что это было? – спросила Джойс, покраснев от волнения.

Лилиан не ответила и подошла к сортировочному столу. Ремень исчез. Она гадала, радоваться ей или беспокоиться. Нагнулась и заглянула под стол, но там были только полки с вешалками.

Какое слово надо было сказать, чтобы передать ремень другому? Уннаку эн парику. Лучше запомнить, на всякий случай.

* * *

Ей нужно было подсчитать недельную выручку, и она задержалась в магазине допоздна. Когда Лилиан закрыла гроссбух, Джойс уже ушла. Стемнело. Улица опустела – лишь изредка по ней проносились машины.

Она погасила свет и включила сигнализацию, в последний раз огляделась. Вышла из магазина, закрыла и заперла дверь.

Лилиан повернулась, чтобы уйти, когда на неё налетел крупный бритоголовый мужчина в чёрном пуховике. Впечатал в дверь с такой силой, что она услышала треск стекла. Она не могла различить черт нападавшего из-за фонаря у него за спиной, но видела, как блестели его глаза, и чувствовала вонь пива и табака в его дыхании.

– Отвали! – закричала она и стала колотить по его пуховику обеими руками. Левой рукой незнакомец зажал Лилиан рот – пальцы залезли внутрь, царапая зубы. Правой – разорвал на ней пальто. Пытаясь освободиться, она рухнула на колени. Он задрал подол её шерстяного платья и попытался стащить с неё колготки.

Она укусила его за пальцы.

– Сука! – прохрипел он и ударил её головой о дверь. Она почти отключилась.

– Заткнись и получай удовольствие! – сказал мужчина, брызгая слюной ей в лицо. Стащил колготки с бёдер Лилиан, навалился на неё, впился в щеку слюнявым, колючим поцелуем.

Внезапно он задрожал, забился, будто в эпилептическом припадке. На секунду окаменел, а потом зашёлся в мокром и жутком кашле. Медленно вынул пальцы у неё изо рта, отпустил резинку колготок и вытащил руку из-под платья. Булькая горлом, он отступил на два шага.

Лилиан тут же отползла от двери, но мужчина не пытался её остановить. Он стоял, прижав обе руки к шее. Бульканье сменилось слабыми хрипами и скрежетом, словно столяр обтачивал замочную скважину. Покрытый белой плёнкой язык выпал у него изо рта, глаза вылезли из орбит, словно хотели сбежать.

Пятясь от насильника, Лилиан различила блеск серебра на его горле. Пряжку-питона. Его душил ремень, Калутту Нериккум.

Мужчина с грохотом завалился на бок, пиная ногами тротуар. Подростки на другой стороне улицы видели это, но только ухмылялись. Наверное, решили, что он пьян.

Он протянул руку к Лилиан и выдавил:

– Помоги! Пожалуйста, помоги мне!

Лилиан приросла к земле в пяти метрах от него. Теперь она знала, что чувствовала Грейс, наблюдая, как ремень душил её дядю. Холодную ненависть. Прежде она не испытывала ничего подобного и была потрясена собственной жестокостью.

Мужчина издал последний вздох. Его затылок коснулся земли, руки вытянулись вдоль тела. Сомнений не было: он умер.

Лилиан достала свой айфон, думая, что должна набрать 999. Пока она собиралась с духом, ремень упал с шеи насильника и пополз по тротуару, прямо к ней.

«Пока я им владею, он будет меня защищать. Если кто-нибудь попробует сделать мне больно, то пожалеет об этом».

Ремень застыл перед ней, голова питона коснулась её туфли. Она помедлила, а потом наклонилась и подняла его. Он источал силу. Казалось, Лилиан взяла в руки змею.

Распахнув пальто, она застегнула ремень на талии. Питон укусил собственный хвост. Лилиан все ещё дрожала от шока, вызванного внезапным нападением, голова в месте удара раскалывалась от боли, но ремень наполнял её спокойствием и уверенностью. С ней никогда больше не случится беды. Лилиан убрала мобильник в карман.

– Крылья ангелов на моих сандалиях, – тихо пело она, направляясь к метро, чтобы успеть на последний поезд. – Остаюсь в живых, остаюсь в живых.

Перевод: Катарина В. Воронцова

Плотоядный

Graham Masterton, «Sarcophagus», 2012

– Ты уверен, что это безопасно? – спросила Морин.

Комнату в общежитии внезапно осветило вечернего солнце, и ей пришлось поднять пухлую руку, чтобы прикрыть глаза.

– Конечно безопасно, – ответил Майрон. – Так делали древние египтяне в тринадцатом веке до нашей эры, во времена правления царя Сети. Если царь жаловался, что одна из его наложниц стала слишком полной, евнух брал плотоядного жука и внедрял ей под кожу. А затем позволял ползать внутри неё пару часов. Они выедали подкожный жир – единственное, что эти сосунки едят. Это естественная липосакция.

Морин разглядывала маленького, жёлто-коричневого жука, который изо всех сил старался выбраться из плексигласовой коробки. Он выглядел довольно безобидным, как божья коровка.

Майрон снял очки и протёр их своей майкой с Альбертом Эйнштейном.

– Тебе решать. Конечно, твои пятьдесят баксов помогут мне купить ещё редких насекомых, но ты и так симпатичная. Немного полненькая, может быть.

Это «полненькая» решило всё.

– Я сделаю это, – сказала Морин.

Она снова взгромоздилась на кровать и задрала свитер размера XXL. Майрон сел рядом, вытащил скальпель из стерильной обёртки и стиснул три дюйма плоти с левой стороны её живота.

– Будет немного больно, – сказал он и сделал четвертьдюймовый разрез, прямо до подкожного жира.

На резинку трусиков потекла кровь.

Майрон осторожно открыл пластиковую коробку. Воспользовался трубочкой для коктейля, чтобы всосать жука и уронить прямо в открытую ранку Морин. Тот немедленно зарылся под кожу.

– Такое ощущение, что по мне ползает паук, – сказала Морин, – но внутри.

Майрон взглянул на часы.

– Я вернусь ровно через два часа. К тому времени ты будешь выглядеть как Гвинет Пэлтроу.

Выходя из общежития Майрон наткнулся на высокую, стройную, темноволосую девушку в обтягивающих джинсах.

– Элли? Элли Ньюман? Вы только посмотрите на неё!

– Диета Эткинса, – ухмыльнулась Элли. – Я похудела на сорок восемь фунтов.[72]

– Выглядишь шикарно! Может пропустим по стаканчику?

Провожая Элли в общежитие Майрон услышал как кампусовские часы пробили одиннадцать.

– Чёрт, – он хлопнул рукой по рту. – Морин.

– А что с Морин?

Майрон распахнул дверь. В комнате девушки было темно. Он включил свет. Морин всё ещё лежала на кровати. Её лицо походило на череп с блестящими глазами, кожа свисала с плеч подобно тяжёлым складкам ткани.

– Майрон, – прохрипела она. – Я похудела, Майрон?

Приближаясь к ней, Майрон услышал царапанье исходящее из ванной комнаты, затем звуки неуклюжего движения. Он с опаской заглянул внутрь.

Под ванной находился огромный, распухший мешок. Он был полупрозрачным, поэтому Майрон мог видеть, что он наполнен толстыми комками белого жира. Лишь приглядевшись, Майрон заметил крошечную чёрную головку и миниатюрные лапки насекомого.

– Да, Морин, ты похудела, – сказал он. – ни одной унции жира в тебе не осталось.

Перевод: Руслан Насрутдинов

Резать горчицу

Graham Masterton, Dawn G. Harris, «Cutting the Mustard», 2019

(в соавторстве с Доном Харрисом)

Дверь библиотеки с грохотом распахнулась, и внутрь ворвался студёный ветер. Он, словно стаю чаек, поднял в воздух брошюры, лежавшие на стойке библиотекаря, и разметал их по полу.

Терранс Колман оторвал взгляд от монитора, когда миссис Паркер со звучным хлопком закрыла дверь. Та уже второй раз за день открывалась сама собой, и миссис Паркер вновь была вынуждена, пыхтя от раздражения, наклоняться, чтобы подобрать разбросанные брошюры.

Терранс остался на месте: помогать женщине не входило в его планы. Как он сам считал, сферой его ответственности была секция научно-популярной литературы Бродбентской общественной библиотеки, и, кроме того, на сей счёт имелись вполне недвусмысленные должностные инструкции. Он вел реестр книг по своей тематике, отслеживал их состояние и, если в том была необходимость, заказывал новые. Художественная литература, детские книги, компакт-диски, а также хозяйственные вопросы библиотеки в его компетенцию не входили. По его мнению, такие действия, как закрытие двери и приведение в порядок разбросанных брошюр, несомненно, попадали в категорию «хозяйственных вопросов».

Кроме усеянного стикерами монитора, на рабочем столе Терранса размещались обильно погрызенная шариковая ручка, блокнот и надкусанный сэндвич с ветчиной. Ни фотографии любимой, ни какой-либо безделицы «на удачу» не было.

Терранс набрал на клавиатуре: «“История червячного редуктора с двумя выходными валами” Б. М. Траскота, бакалавра технических наук, бакалавра естественных наук». Библиотеке требовался дополнительный экземпляр, ведь имевшийся ранее украли или просто забыли вернуть.

Шумная группа детей, занимавшаяся в кружке чтения и почти ежедневно заканчивающая занятия в 15:40, пронеслась по проходу мимо того места, где сидел Терранс. Как правило, дети пытались отпустить в его адрес какую-нибудь колкость. Мишенью насмешек неизменно служила его фамилия – Колман [В Великобритании фирма «Колман» – известный производитель горчицы. – Прим. пер.], – красовавшаяся на пластиковой табличке, стоявшей на его столе, но, возможно, причиной была и его внешность: копна рыжих с проседью волос, что торчали в разные стороны и напоминали видавшую виды швабру.

– Гор-чи-ца Колмана! Гор-чи-ца Колмана! – обычно повторяли они.

Однако сегодня девочка, лет двенадцати-тринадцати, подошла вплотную к его столу и прошептала:

– Терранс Колман не режет горчицу! [ «Резать горчицу» (cut the mustard) – идиома в английском языке, означающая «быть компетентным, соответствовать задаче». – Прим. ред.]

Он поднял на неё глаза, и она ответила странной проницательной улыбкой, которая словно бы говорила о том, что её обладательнице известно о его самых сокровенных тайнах. У девочки были светлые волосы, собранные в жёсткий пучок, и ясные голубые глаза – для своих лет она была эталоном красоты.

– Прости, что? – замялся мужчина.

– Терранс Колман не режет горчицу! – повторила она, но теперь эти слова были произнесены высоким, визгливым голосом, а её школьные товарищи заливисто смеялись, зубоскалили и всячески выказывали одобрение удачной шутке.

– Не режет горчицу! – вторили дети. – Не режет горчицу!

Они так и шли к выходу из библиотеки, вновь и вновь произнося эту фразу, пока не закрыли за собой дверь. Уже на пороге девочка с голубыми глазами остановилась, обернулась в сторону Терранса, и её лицо озарила улыбка – в эту секунду задул пронизывающий до костей ветер, всколыхнувший ей юбку. Девочка скрылась в проёме двери, и на пол посыпалась очередная порция брошюр.

Терранс оцепенел, уставившись в монитор компьютера. Мужчина давно привык к тому, что его каждый день дразнят, хотя это все ещё заставляло его чувствовать свою полную никчёмность на работе, где находиться было тягостнее, чем дома, наедине с собой, где не было даже рыбок, которые нуждались бы в заботе. Тем не менее сегодняшняя девочка вывела его из себя даже больше, чем кто-либо за долгое-долгое время, и он никак не мог понять, в чем состояла причина.

– Вы всё ещё здесь? Разве рабочий день не до четырёх? – неожиданно раздался за его спиной низкий голос. Терранс медленно обернулся и увидел мужчину в чёрной тёплой куртке, который смотрел прямо на него. Прежде чем ответить, он бросил взгляд на клавиатуру.

– Что вам надо, инспектор Райли? Пришли посмотреть, чем я занимаюсь, ведь так?

– Как вам подобная мысль пришла в голову, господин Колман? – парировал мужчина, вставая на цыпочки, что для офицера полиции было крайне несвойственно и выглядело комично.

– Работаете в библиотеке, в окружении подростков, бывший школьный учитель, – есть ли что-то, о чем мне следует волноваться? Я, например, вижу, что мне не стоит переживать по поводу вашего чувства стиля в одежде. Нет-нет, я всегда твержу, что даю вам определённый кредит доверия. Да, именно кредит доверия.

– Если желаете знать, инспектор, то я жду информацию по новой книге «К слову о рептилиях». Я – заведующий научно-популярным отделом, как вы хорошо осведомлены, и у меня есть запрос от читателя.

– О рептилиях? Вы имеете в виду змей? Водите знакомство со змеями – верно ведь, господин Колман? Считаете себя кем-то вроде змеи, так? Меня никогда не покидала мысль, что вы всегда ходили по какой-то скользкой дорожке.

Терранс глубоко втянул воздух и закрыл глаза. Как я хочу, чтобы он от меня отвязался.

– Вы меня неверно интерпретируете, инспектор, – заявил он.

Терпение мужчины было на исходе.

– Я не больше похож на змею, чем любой другой одинокий мужчина средних лет. Домыслы рождаются оттого, что я живу сам по себе и предпочитаю одиночество.

– Если бы я только мог в это поверить, господин Колман. Однако присяжные поверили, ведь поверили же, а этого вам оказалось вполне достаточно.

Сквозь узкие окна библиотеки полились нежданные лучи солнца, подсвечивая пылинки, кружившиеся возле стола Терранса. Странно было наблюдать, как они медленно двигались в направлении выключенного монитора и, соприкасаясь с его поверхностью, словно бы втягивались в его черноту, подобно рою крохотных светлячков, влетающему в непроницаемый тоннель. Но вскоре солнце зашло за облака, и их больше не было видно. Терранс провёл подушечками пальцев по монитору – на нем не было и следа пыли.

– Я вынужден вас покинуть, господин Колман, – подытожил инспектор Райли. – Сегодня моя жена готовит на ужин сосиски с пюре, а я просто обожаю сдабривать это дело горчицей, поэтому смело можно сказать, что этим вечером я буду уплетать вашего однофамильца. Ведите себя прилично, господин Колман. Ни к кому не приставайте.

Похлопав Терранса по плечу, он вышел. Колман настолько разволновался, что ударил кулаком по столу, сломав карандаш, который держал в руке. Почему? Почему я? Я никогда не причинял им вреда – никому из них! Кто-то даже называл меня дядей Террансом. А кто-то и возвращался за добавкой.

* * *

Когда он покинул библиотеку, снаружи уже стемнело. Он шёл по главной улице в направлении остановки, чтобы успеть на 57-й автобус, который ехал прямиком до дома. От сильных порывов встречного ветра полы плаща трепыхались из стороны в сторону; вдобавок было так холодно, что пришлось покрепче стянуть на груди отвороты верхней одежды. Он всем нутром чувствовал, что ветер пытается задуть его обратно в библиотеку.

По меньшей мере дюжина людей дожидалась автобуса на остановке, и он занял место в конце этой очереди. Терранс стоял, дрожа всем телом и переступая с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться, закрыв рукой от ветра левое ухо и продолжая держать отвороты плаща вместе. Утренний прогноз погоды сулил прохладный день, однако ни слова не говорилось о шквальном ветре. Вечно эти метеорологи ошибаются со своими предсказаниями.

Пару минут спустя он заметил то, что его сильно озадачило. Женщина, стоявшая в очереди перед ним, была в широкополой коричневой шляпе с бежевым страусиным пером в крепе, но, несмотря на ветер, перо оставалось недвижимым.

Нахмурившись, он обвёл взглядом начало очереди и зацепился за мужчину, читавшего широко раскрытую газету «Вечерний стандарт». Страницы издания также были абсолютно неподвижны, хотя и следовало ожидать обратного. А во главе очереди курила парочка молодых людей. Дым от их сигарет пересекал дорогу, но делал это неспешно и против ветра.

Терранс осмотрелся вокруг. Фантики от конфет и пластиковые бутылки лежали в жёлобе водостока, засоряя вход в ближайший магазин, но этот мусор также не приходил в движение, хотя, как ему казалось, его должно было разметать повсюду. Выходило, что ветер дул исключительно для Терранса.

Когда прибыл автобус, мужчина еле добрел до его дверей; водитель не сводил с Терранса любопытных глаз, пока тот цеплялся за поручни, одновременно пытаясь придерживать рукой шляпу. Лишь когда он ввалился внутрь и за ним закрылись двери, ветер успокоился.

– Эй, парень, – бросил водитель поднимающемуся на верхний этаж автобуса Террансу. – Ты же трезвый? Пьяным сюда нельзя.

– Я что, похож на пьяного?! – возмутился Терранс. – От меня разит спиртным? Хочешь, я дыхну?

– Старина, всё в порядке. Тебя шатало, поэтому и спрашиваю.

Единственным свободным местом на верхнем этаже автобуса оказалось сиденье рядом с худенькой, одетой в зелёное клетчатое платье школьницей. Она неловко отодвинулась от Терранса, когда тот сел. Он улыбнулся ей и заметил:

– Эй, симпатичные у тебя фенечки на руке.

Девочка уставилась на взрослого соседа и нахмурилась, будто он заговорил с ней на иностранном языке.

– У тебя красивые фенечки.

– Правда? Мне от вас не надо ни одной такой фенечки. Вы же думаете, как мне подарить ещё одну такую?

У неё отсутствовали передние зубы, поэтому она заметно шепелявила.

– Вы не режете горчицу.

Терранс выпучил глаза, чувствуя, как его внутренности опускаются куда-то вниз, словно вода, уходящая в слив ванной.

– Что ты сейчас сказала? Мы знакомы? – настаивал Терранс. – Ты видела меня в библиотеке?

– Нет и ещё раз нет, – ответила девочка. – И я не хочу тебя знать.

В следующее мгновение Терранс встал и нажал кнопку остановки по требованию. Он слез с автобуса несмотря на то, что до дома оставалось полторы мили. Терранс шёл по Стритхем-Хай-роуд, мимо пакистанских газетных киосков, мимо ярко освещённых прачечных самообслуживания, мимо китайских супермаркетов. Сперва он ощущал лишь лёгкое дуновение ветра, но чем дальше он шёл, тем сильнее становился ветер. Когда он добрался до ресторана «Савада Бходжана», ветер усилился настолько, что ему приходилось идти наклоняя корпус вперёд, а прохожие удивлялись ему не меньше, чем какому-нибудь уличному фокуснику.

Терранс толкнул дверь ресторана и очутился внутри; ветер тут же стих. Он постоял некоторое время на входе, плотно сжав губы и задержав дыхание, потому что не переносил запаха карри.

Над дверью зазвенел колокольчик, каждый раз оповещавший о появлении очередного клиента, но в этот раз он звучал как-то протяжней. Терранс слышал этот звон из своей съёмной комнаты на верхнем этаже, и каждый раз при этом в бессильном раздражении гонял слюну между сомкнутыми зубами. Наверх из ресторана проникал и запах бобов, который, по ощущениям, пропитал всё – от одежды до матраца. Работая в библиотеке, Терранс чувствовал его даже в ноздрях, но, скорее всего, это была лишь игра его воображения.

Если бы он только мог тратить на жильё больше ста двадцати пяти фунтов в неделю, то съехал бы уже завтра. Терранс сильно тосковал по большой квартире на Полуорт-роуд, располагавшейся на первом этаже, где он когда-то жил, пока преподавал физику в средней школе Святого Мартина. Он отчаянно по ней скучал. Ему не хватало той тишины, тех высоких потолков, того утреннего солнца, которое светило в окна гостиной. Он вспоминал птичек, суетившихся вокруг кормушки.

Дети тоже обожали птичек, и Терранс выдавал им коробку с кормом, чтобы они наполняли кормушки и разбрасывали семена во внутреннем дворике. Неужели что-то ещё на свете может приблизить тебя к раю, кроме созерцания обнажённой девочки, стоящей в солнечных лучах со светлыми спутанными волосами, разбрасывающей корм и зовущей: «Птички! Птички! Птички!»?

Терранс, лавируя между ресторанными столиками, прокладывал путь к двери, ведущей наверх. Стены заведения были оклеены бордовыми обоями, а по обеим сторонам от входа громоздились статуи бога Шивы. Хотя вечер только начинался, за столиками расположились и ужинали две пары. Даже смех этих людей и звук разламываемых ими лепёшек раздражали его; он был абсолютно уверен в том, что обнаружит патологоанатом: его дыхательные пути безвозвратно окрашены в оранжевый цвет из-за паров от таких замечательных блюд индийской кухни, как «бхуна гоуст» и «чикен дупиаза».

Он попробовал задержать дыхание, но Гулам, владелец ресторана, поприветствовал его из-за барной стойки и выпалил:

– Розбахир, господин Горчица-сэр. Самый добрый вечер! Как ваши дела?

Террансу пришлось без энтузиазма махнуть рукой и ответить:

– Хорошо, спасибо!

Когда он уже открыл было дверь, чтобы начать подниматься в свою съёмную комнату, Гулам вышел из-за стойки и завёл разговор:

– У вас был посетитель, господин Горчица-сэр.

– Посетитель? А поконкретнее? Кто это был? Не техник ли из «Скай»? Я просил, чтобы он пришёл не раньше семи тридцати.

Гулам был коренастым мужчиной, с седыми волнистыми волосами и такими же седыми усами, напоминавшими грязную щётку для ногтей. Его глаза блестели так, что Террансу показалось, будто тот знает о нем гораздо больше, чем ему хотелось бы. Гулам был одет в парчовый халат того же бордового цвета, что и стены ресторана; на поверхности халата засохли брызги карри.

– Это было сразу после открытия. Девочка. Она спросила, смогли ли вы вернуться с работы. Когда я ответил, что нет, она сказала не удивляться, если вы вообще не вернётесь.

– Вы не шутите? А она как-то объяснила, что имела в виду?

Гулам отрицательно покачал головой.

– Нет. Но она сказала, что если вы всё же вернётесь, то я обязан передать вам специальное слово.

– Какое?

– Я хорошо помню, что заказывают клиенты, а на остальные вещи у меня не очень хорошая память, господин Горчица-сэр. Но вот… Я это записал.

Он подошёл к кассе, взял блокнот заказов и отодрал верхнюю страницу. Затем передал её Террансу и добавил:

– Это все, что она сказала. Но она одарила меня большой-большой улыбкой, словно была чем-то довольна. Симпатичная девочка. Очень симпатичная. Возможно, ваша племянница? Похоже, что она очень хорошо вас знает.

Терранс взял страницу из блокнота. Он, не отрываясь, смотрел на листок почти четверть минуты, ощущая себя так, словно ему за шиворот опрокинули ведро с мокрицами. Как правило, он старался скорее открыть и закрыть дверь, ведущую наверх к его комнате, чтобы не дать проникнуть запаху, поднимавшемуся снизу, но в этот раз оставил дверь наполовину открытой. Он держал страничку трясущимися руками, сворачивал и несколько раз разворачивал её, пока не смог обрести дар речи. Через всю страницу было небрежно, почти неразборчиво, написано: ushabati53Y.

– Вы уверены, что именно это она и сказала? – наконец он собрался и спросил Гулама.

– Именно, господин Горчица-сэр. Она даже произнесла это по буквам для меня, букву за буквой. Ю-эс-эйч и так далее.

Терранс больше ничего не стал говорить, даже не бросил дежурное «спасибо»; он поднялся по крутой лестнице, застеленной коврами, к себе в комнату, закрыл дверь. Было уже слишком поздно. Сильный запах джалфрези поднялся до лестничной площадки, и Терранс знал, что тот проникнет в его комнату через щель под дверью.

* * *

Он планировал разогреть рыбный пирог, который купил вчера в «Лидл», но аппетит напрочь пропал. Терранс не мог ничего делать, кроме как сидеть на диване-кровати, опустив голову и скрестив руки. Комната была практически пуста. На стенах не висели картины, не было никаких украшений, только мёртвый кактус в горшке на подоконнике и пустая клетка, где раньше жил волнистый попугайчик. Внутри черепной коробки бушевала метель, но в ней кружились не хлопья снега, а разорванные фотографии, тысячи разорванных фотографий, на каждой из которых было изображение либо ноги, либо руки, либо голого плеча, либо умоляющего лица с широко раскрытыми глазами.

Ему следовало удалить их. Он знал, что это надо было сделать. Использовать такое программное обеспечение, которое стирает изображения так, что их невозможно восстановить ни на жёстком диске, ни в банке данных, ни в ай-клауде – никогда. Но они так много для него значили. Они были его драгоценностью. Каждое из них рассказывало историю нежных уговоров и трепетного подбадривания; повествовало о смехе и слезах, об обещании «Ферреро Роше»; о ласках тех губ, которые ещё не знали поцелуев. Мягкость, темнота, приглушённое рыдание. Эти фотографии отражали для Терранса весь смысл его жизни, те моменты, когда он испытывал нечто приближённое к любви.

Он допил банку «Карлсберга», которую открыл ещё прошлым вечером. Пиво выдохлось, но это вполне соответствовало его настроению. Кто, во имя всех святых, мог узнать пароль от его рабочего компьютера? Он никому его не говорил и нигде не записывал. Кто же смог догадаться, что он использует имя Ушабати Гхош, малолетней супруги индийского физика Сатиендра Нат Бозе, жившего в двадцатых годах двадцатого века, который вступил с ней в брак, когда той было всего одиннадцать, а ему все двадцать лет.

В ту ночь он не стал раскладывать кровать. Дверной звонок ресторана продолжал дребезжать, и запах карри стал гуще, чем когда-либо. Он улёгся на бок и заснул лишь около двух часов ночи. Ему снилось, что он понимает насмешливый свист ветра и различает дразнящие голоса детей.

– Режь горчицу! – пели они. – Режь горчицу. Ты не можешь р-р-р-резать горчицу!

Около пяти утра его разбудил громыхавший на улице мусоровоз. Он растерянно сел, его брюки намокли.

* * *

Следующим утром, зайдя в библиотеку, он обнаружил на своём столе стопку книг; их было штук семь-восемь, хотя он заказывал только две: «К слову о рептилиях» и «Историю червячного редуктора с двумя выходными валами». Стикер с именем «Терранс Колман» был наклеен на верхнюю книгу.

Он положил рулет с ветчиной рядом с блокнотом и с нарастающим удивлением стал изучать названия. Здесь располагался отдел научно-популярной литературы, но эти книги, похоже, относились к художественной. «Танец нимф», «Дети затерянного леса», «День, когда мою молодость украли», «Лолита».

Глаза Терранса забегали, с каждой секундой он терял уверенность в себе. В библиотеке было безлюдно, не считая миссис Паркер и пожилого мужчины, сидевшего в углу, который листал энциклопедию и время от времени вытирал нос большим белым носовым платком. Для детей, которые его постоянно задирали, было ещё слишком рано. Не было и стоящего за спиной инспектора, походившего на Мороса, легендарного греческого посланника надвигающейся гибели.

Он уселся за свой стол, но не успел наклониться, чтобы включить компьютер, как услышал за спиной скрип открывшейся двери библиотеки и приглушённый мягкий звук. Не спеша оборачиваться, он напряг слух. Звук усиливался, и вот со стола миссис Паркер, шурша, посыпались на пол брошюры. Терранс был уверен, что это был тот же ветер, который дул только для него. Прочитанные названия книг заставляли думать о чем-то зловещем. Но все, что происходило, пугало ещё сильнее, чем стук в окно в тёмную ночь или скрежет стали посреди стылой зимы.

Он все ещё раздумывал о том, стоит ли ему обернуться, когда маленькая фигура скользнула и встала сзади, рядом с его левым плечом. Он медленно повернул голову, его сердце колотилось так сильно, что заныла грудная клетка. Фигура находилась в паре метров, скрытая в тени, как это бывает, когда кто-то стоит на фоне яркого солнца.

Он подался вперёд и поправил очки, силясь разглядеть лицо фигуры. Это была девочка: её длинные волосы развивались от набегающего ветра. Но он так и не cмог разобрать, как точно она выглядит, на кого похожа, знал ли он её когда-то.

– Ты кто? – спросил он авторитетно, как если бы все ещё работал в школе. – Чего тебе надо? Это – общественная, публичная библиотека, и мне хочется верить, что ты в курсе! Мне, конечно, жаль, но здесь не допускается никакой ерунды.

Сам собой загорелся монитор, который тотчас покрыли пылинки. Стали быстро появляться слова и складываться в строчки, при этом клавиши на клавиатуре нажимались без какого-либо участия Терранса. Он отодвинул стул от стола, голову пронзила слепящая боль.

– Кто ты? Уходи! Пойди прочь! – закричал он на девочку.

Зашарил по столу, пытаясь дотянуться до телефона, и в отчаянии набрал добавочный номер миссис Паркер.

Девочка подошла ближе, но её лицо оставалось в тени.

– Прочитай слова, Терранс, – попросила она, указывая на экран монитора. – Читай слова и рыдай.

– Одри?! Одри, ты должна мне помочь – тут что-то происходит! Я… я не могу объяснить, но это сейчас происходит! Пожалуйста, подойди. – И с этим Терранс швырнул трубку. Он посмотрел на монитор. Строчки продолжали бежать по экрану. Их были сотни, даже тысячи. Сперва он не мог на них сосредоточиться, но вот они застыли.