Текст книги "Тоталитаризм и вероисповедания"

Автор книги: Дмитрий Поспеловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)

278

о полицейском терроре. Ответом на страх Советского Союза был рост национализма, нетерпимость по отношению к нацменьшинствам и фанатический антисемитизм, поскольку евреи ассоциировались с коммунизмом и с СССР, где в то время численность евреев в партийном и госаппарате была значительно выше пропорции еврейского населения.

В 1923 году права полного румынского гражданства получили евреи, хотя не менее половину из них составляли бессарабские и трансильванские евреи, не владевшие румынским языком. Предоставление по крайней мере на бумаге евреям прав, равных правам коренного румынского населения, вызвало бурю протеста со стороны антисемитов. Тут-то и появляется на сцене Союз архангела Михаила, основанный Корнелием Кодреану, которому якобы в видениях является архангел Михаил. Скорее всего неслучайно было совпадение названия организации Кодреану с одноименной организацией русских черносотенцев под руководством почти земляка Кодреану – бессарабского помещика Пуришкевича^[2]. Вообще интересно, что вождями крайних шовинистов часто становятся «полукровки»: в Венгрии Гёмбош был немецкого, а Салаши – словацкого происхождения, Кодреану был полуполяк, полунемец, чьи родители приняли православие и воспитали сына в духе крайнего румынского национализма, привили ему любовь к национальным легендам и традициям. В университете его националистическим воспитателем был грек, профессор Куза. Список «полукровок» среди фашистских и нацистских вождей можно продолжать. Назовем только еще одного, Гитлера – австрийца с чешской примесью, а возможно, и с еврейской. Характерно, крайними националистами становятся, так сказать, пограничные элементы, которые, чувствуя неполную принадлежность к коренной национальности страны своего проживания, пытаются быть «более католиками, чем папа Римский».

С развитием и ростом румынского фашизма «Союз архангела Михаила» стал некой интеллектуально-идеологической сердцевиной массовой организации Железная гвардия, созданной

279

Кодреану в 1930 году как его ответ на Великую депрессию. Деятельность «Железной гвардии» была смесью насилий и убийств, – особенно евреев, коммунистов и якобы сочувствующих коммунизму, – с неким спартанским пуританизмом. С другой стороны, отряды железногвардейцев оказывали бесплатную помощь крестьянам в полевых работах, строили и ремонтировали дороги, мосты и храмы. По вечерам они собирались с крестьянами у костров, пели с ними народные песни, рассказывали крестьянам народные былины и легенды, внушая им чувство национальной гордости. В результате на фоне государственной коррупции и ухудшавшихся экономических условий железногвардейцы пользовались все возраставшей популярностью у крестьян и бедняков.

Поскольку все правительства межвоенной Румынии были тесно связаны с помещиками и капиталистами, а национальная румынская городская буржуазия была лишь в зачаточном состоянии, румынские капиталисты были в основном евреями, которых терроризировали железногвардейцы, то, естественно, Кодреану и его партия подвергались преследованиям со стороны правительства, что, в свою очередь, вызывало к ним сочувствие низших классов и молодой радикальной интеллигенции.

Пожалуй, единственным корпоративистским экономистом, пользовавшимся международным уважением, был в то время румын – профессор Михаил Манолеску. Он считал, что в отсталых странах парламентаризм неизбежно становится коррумпированным и потому он не может быть проводником модернизации. Поэтому, писал Манолеску, только сильная диктатура с корпоративно-профессиональным и деловым представительством может вывести отсталую страну на путь модернизации и индустриализации. И вот движение Кодреану официально берет на вооружение идеи Манолеску, приобретая этим некую респектабельность. Тут и король Карл II, боровшийся с коррупцией, попав под влияние общеевропейского увлечения фашизмом, сменил гнев на милость по отношению к «Железной гвардии» в надежде на то, что удастся ее приручить и использовать для своих целей. Партия была легализована и на выборах 1937 года получила 16 % голосов, став третьей по размеру парламентской партией.

280

Королю это не понравилось: партия оказалась слишком большой и независимой, чтобы быть приводным ремнем в руках правительства. К тому же воинственный антисемитизм и призывы к союзу с нацистской Германией никак не входили в планы короля, который хотел сохранить добрые отношения с Францией и Великобританией. В результате в 1938 году он разогнал парламент и установил личную диктатуру. Кодреану был арестован и приговорен к 10-летнему заключению. «Железная гвардия» ответила убийствами евреев, социалистов и либералов; в числе убитых были университетские профессора и журналисты. По приказу короля Кодреану и ряд других арестованных железногвардейцев были казнены. Ответом последних была волна убийств государственных деятелей, в том числе премьер-министра. Король приказал за это казнить трех железногвардейцев в каждом районе страны. Затем он создал свою «домашнюю» партию – националистическую, с элементами фашизма, но без идеологического радикализма, – назвав ее Фронтом национального возрождения, и при нем молодежное отделение под названием «Дозор». Большинство инструкторов «Дозора» были тайными членами подпольной «Железной гвардии» или ее Рабочего корпуса легионеров – сектора кодреановских организаций для промышленных рабочих. Немецкие нацисты их защищали и поддерживали, – как тех, что были в румынском подполье, так и бежавших в Германию.

В 1940 году СССР присоединил Бессарабию, превратив ее в союзную республику. Молдавия. Немцы заставили Румынию передать Венгрии половину Трансильвании, а Болгарии кусочек Добру джи. Карл II отрекся от престола в пользу сына Михаила. Новый премьер-министр Антонеску провозгласил Румынию корпоративным «легионерным» государством, надел на себя зеленую форму румынского фашиста, легализовал «Железную гвардию», но под своим непосредственным руководством, став ее главой. В душе Антонеску был не фашистом, а традиционным националистом-консерватором. Вскоре он рассорился с «Железной гвардией» и ее новым лидером – вернувшимся из Германии Хорией Сима – из-за учиненных им еврейских погромов. В результате в 1941 году произошла четырехдневная гражданская война. Легион был

281

разгромлен, а Сима снова бежал в Германию. Гитлер, по-видимому, увидел в радикализме «Железной гвардии» аналог собственных радикалов, которых он уничтожил в 1934 году, и поддержал Антонеску. Надо отдать должное Антонеску, он делал все возможное, чтобы не допустить преследования евреев в Румынии. Однако ему не удалось предотвратить избиение 100 тысяч евреев в Бессарабии сразу после ее присоединения к Румынии в 1941 году. Погромщики оправдывали себя тем, что евреи были настроены просоветски, что частично соответствовало действительности.

В 1944 году король Михаил арестовал Антонеску и заключил мир с Советским Союзом, который превратился в советскую оккупацию страны. В 1946 году руками советского премьер-министра Молотова был совершен коммунистический переворот в Румынии, короля и его семью выслали в Западную Европу. Румыния стала одной из «народных демократий» советского блока с одним из наиболее жестоких режимов из всех коммунистических стран Европы, вплоть до развала коммунистического режима в результате кратковременной гражданской войны и убийства последнего румынского коммунистического диктатора Чаушеску в 1989 году.

Заключение

В двух последних главах мы кратко проанализировали те режимы в межвоенной Европе, которые ближе всего были к полному фашизму или нацизму. Остается без ответа, однако, вопрос: можно ли эти режимы называть тоталитарными? А если нет, то каких «ингредиентов» для этого в них не хватает? Во-первых, как мы видели, во всех перечисленных странах сохранялось частное предпринимательство и частная собственность на землю и средства производства. Это уже настолько ограничивает государственные возможности тотального контроля граждан, что о тоталитаризме говорить не приходится. На примере Испании XX века и на примере кальвинистской Женевы XVI века мы показали, как частное предпринимательство и международная торговля (без которой торгово-промышленное развитие невозможно), разрушают

282

барьеры и границы между странами и делают тотальный контроль невозможным. Во-вторых, в каждом из них наблюдается широкая веротерпимость, во всяком случае, по отношению к традиционным религиям этих стран и даже относительная веротерпимость к «иностранным» религиям. Тоталитаризм, как мы уже говорили, это псевдорелигия, требующая признания за вождем или, во всяком случае, за руководящей партией, непогрешимости. При наличии веры в трансцендентного Бога уже идет раздвоение, и каждый верующий открыто признает непогрешимость и абсолютность во всех отношениях только за Богом. Если речь идет о христианстве, то оно вообще не допускает культа личности, существования земного «бога» и возможности построения земного рая – утопии посредством какого-либо политического или историософского учения.

Собственно говоря, ни в одном из обсужденных в этих двух главах государств не давалось обещаний построить утопию. Последнее характерно только для марксизма и гитлеровского нацизма. Ближе всего к этому подходит венгерский нацизм, пытавшийся «приручить» Христа, сделав его своим «соплеменником» через мифических предков венгров, однако не забывая, что речь идет только о земной жизни Христа – это уже ограничение тоталитаризма. Без подмены веры в Бога верой в вождя и в земной рай тоталитаризм невозможен.

Итак, во всех вышеупомянутых странах был жесткий авторитаризм, который временами мог быть и весьма кровавым. Он был с потугами на тоталитаризм, власть имущие мечтали о достижении тоталитарности, тотального контроля, но все это были лишь дорогостоящие гражданам мечты, а не их осуществление.

Аннотированная библиография

Raymond Aron, Progress and Disillusion: the Dialectics of Modern Society. London, Pall Mall Press, 1968. Он же History and the Dialectic of Violence. Oxford. Blackwell, 1975. Обе работы посвящены coциально-философскому анализу доктрин насилия и их

283

применения в XX веке – от Великой французской революции до коммунизма, нацизма и близких им системам тоталитаризма и стремления к таковому.

Groth, Alexander Major Ideologies. ... Democracy, Socialism and Nationalism. N. Y., John Wiley, 1971. Изложение основных политических доктрин XX века в их историческом развитии и метода власти или борьбы за власть. Добросовестный справочник.

Cassels, Alan Fascism. N. Y., Crowell Co., 1975. Учебное пособие для вузов по нацизму и фашизму. Подробно проанализированы и сопоставлены немецкий нацизм и итальянский фашизм. Оба рассматриваются в их историческом развитии от теорий до практики. Более кратко рассматривается распространение фашистских и нацистских идей в остальной части Европы поочередно – в каждой стране отдельно и в контексте их историко-социального состояния и развития. В конце книги исчерпывающая аннотированная библиография по теме книги.

Longworth, Philip Thе Making of Eastern Europe. London, Macmillan, 1992. Несколько необычное построение книги: автор начинает историю Восточной Европы (на запад от России) с 1989 года и идет вспять до IV века. Удивительно то колоссальное количество информации, изложенной аналитически, которое автор сумел втиснуть в 300 страниц текста. Книга написана прекрасно и очень добросовестно, читается легко и с интересом.

С. Macartney October Fifteenth: a History of Modern Hungary, 1929-1945. Edinburgh, 1957. Одна из лучших исторической работ по Венгрии XX века. Автор полностью оправдывает адмирала Хорти и его политику.

Н. Roberts Rumania: Political Problems of an Agrarian State. New Haven, Yale Univ. Press, 1951. Политический анализ румынского фашизма в контексте общей истории и проблем молодого аграрного государства в сложных условиях XX века.

Sugar, Peter & Lederer. Ivo, eds. Nationalism in Eastern Europe. Seattle: University of Washington Press, 1994. Сборник эссе известных западных историков восточно-европейского происхождения (за исключением статьи о Польше, написанной Питером Бруком, канадцем) о проблемах национализма в восточно-европейских странах в XX веке.

284

S.J.Woolf, ed. Fascism in Europe. London, Methuen, 1981. Сборник с отдельными статьями по каждой европейской фашистской или нацистской партии.

Ф. Хайек «Дорога к рабству». Лондон: Нина Карсова, 1983. Книга Нобелевского лауреата по экономике, фактического создателя так называемой Чикагской школы экономики. Граф Хайек – решительный враг всех видов социализма, интернационального или национального, как отрицающих изначальную свободу личности, без которой человечество неминуемо приходит к рабству (отсутствию свободы) и нищете, не только духовной, но и материальной, ибо прогресс, развитие и изобретения совершаются свободной личностью, а не безличными коллективами.

Примечания к Главе 15

1

Аномалия тогдашней Венгрии – монархия без монарха, управляемая адмиралом в стране без выхода к морю.

2

Как указывалось выше, некоторые историки считают русских черносотенцев одним из ранних движений фашизма.

Глава 16. Западная Европа

«Мир – дар Божий, но как и с другими дарами, он может плодоносить только, если о нем заботиться». Виктор де Мирабо (1756)

285

Всемирный экономический спад, начавшийся в 1929 году и известный под названием Великой депрессии, подорвал доверие к либерализму с почти полностью свободным рынком.

Поскольку в это же время в СССР и Италии были тоталитарные диктатуры и в основном благодаря дутой пропаганде большинство верило в сталинское чудо и якобы в успех фашизма в Италии, широко распространилось мнение, что либерализму пришел конец и надо выбирать лишь между разными формами централизованных диктатур. К тому же в 1933 году к власти приходит Гитлер, и катастрофическая безработица в Германии начинает резко сокращаться. (Мало, кто знал, что это достигалось тайным наращиванием военной промышленности, строительством стратегических дорог и развитием синтетики за счет варварского уничтожения естественных ресурсов страны.)

Все это привело к быстрому росту тоталитарных партий и в Восточной, и в Западной Европе. Во Франции, как мы сейчас увидим, фашистские партии появились задолго до 1929 года, но в 1930-е годы они растут и множатся. Небольшая, но активная фашистская партия появляется в Англии под руководством члена парламента Мосли, которая сначала имитирует Муссолини, но в 1930-е годы приближается к гитлеровскому нацизму, включая расизм, в частности, антисемитизм. Аналогичные партии появляются в Бельгии, Голландии, Люксембурге и Скандинавии. Но рассматривать их мы не будем,

286

к «власти» их приводит Гитлер, оккупировав эти страны. Не будь немецкой оккупации, их роль была бы не более значительной, чем роль нацистов в Англии. Другое дело Франция, о которой мы сейчас поговорим.

Франция

«Праматерью» европейских фашизма и нацизма следует считать Францию. В 1899 году влиятельный французский поэт радикал-националист и монархист Шарль Моррас (Charles Maurras) создал движение под названием Французское действие, при котором тут же образовалась частная «армия» под названием Королевские охотники. Это были предшественники нацистской СА, итальянских скуадристов и прочих тому подобных террористических военизированных формирований радикальных партий XX века. «Французское действие» было реакцией националистов на пресловутую коррумпированность правящих кругов Третьей Французской Республики, с одной стороны, и на дело Дрейфуса, с другой. Дрейфус был молодым французским офицером. Но его несчастьем было то, что он был евреем, да еще эльзасским, а Эльзас в результате войны 1870—1871 годов был присоединен к Германии. В результате жители Эльзаса не пользовались доверием ни Германии, подозревавшей в них тайных франкофилов, ни Франции, не доверявшей тем эльзасцам, которые предпочли Францию Германии. В 1894 году Дрейфус был ложно обвинен в шпионаже в пользу Германии и приговорен к пожизненной каторге. Под давлением либеральной интеллигенции и непосредственно писателя Золя в 1899 году Дрейфус был амнистирован после того, как был пойман подлинный шпион, передававший военные секреты немцам. А в 1906 году повторный суд полностью оправдал Дрейфуса, восстановив его во всех правах и чинах. Дело чуть не дошло до гражданской войны. Правые настаивали не на виновности офицера, а на том, что амнистия, а тем более полная реабилитация подрывала авторитет военного суда и вообще вооруженных сил страны; они обвиняли либералов и республиканцев в отсутствии патриотизма. Так страна разделилась на тех, кто отдавал приоритет правам человеческой личности, и тех, кто ставил государство, армию как символ нации выше личности. На этом фоне и

287

появилось «Французское действие». Дело Дрейфуса выдвинуло на передний план вопрос антисемитизма, всколыхнуло антисемитские эмоции в лагере националистов. Так, «Французское действие», обвинявшее революцию 1789 года в подрыве французских национальных устоев и традиций, утверждало, что выгадали от нее только евреи, так как она содействовала развитию городского капитализма, который наряду с урбанизацией и централизацией государственной структуры Моррас считал несчастьем для Франции.

Моррас мечтал о децентрализованном государстве, опирающемся на национальные традиции, церковь, аристократию и монархию, с широким местным самоуправлением и самостоятельными сельскими общинами. В сельской местности общины, а в городах гильдии или цеховые организации должны регулировать экономику. Он осуждал классовую борьбу и капиталистическую конкуренцию, предлагая взамен интегральный национализм (то есть нацизм), основанный на смеси социального элитизма и чувства общинности, гармонии и общественной стабильности. Осуждая анархию капиталистической демократии, Моррас сам использовал анархические идеи местных самоуправлений и предельной децентрализации.

За полной реабилитацией Дрейфуса последовала дикая кампания республиканцев против правых, особенно против офицерства. Под сурдинку в 1906 году был отменен наполеоновский конкордат 1802 года с Католической церковью, которая лишилась права преподавать Закон Божий в государственных школах и иметь богословские факультеты в государственных университетах, духовенство стало военнообязанным наряду со всеми гражданами и лишилось права занимать какие-либо должности на государственной службе, в том числе и права преподавать в университетах и прочих государственных учебных заведениях, даже если речь шла о предметах, никакого отношения к религии не имевших. Эти притеснения способствовали зарождению многочисленных протофашистских или просто крайне правых монархических и клерикальных группировок.

Оздоровила обстановку Первая мировая война: республиканская власть провозгласила национальный Священный союз

288

и заняла крайне националистическую позицию на мирных переговорах в Версале, чем обезоружила националистов.

«Французское действие» стало анахронизмом. Один из его главных деятелей, синдикалист Валуа, вышел из партии Морраса и создал в 1925 году партию Фэссо, то есть фашистов, по модели Муссолини. С этого и начинается история подлинного французского национал-социализма с вооруженными соединениями и терактами в стиле немецкого СА. Валуа был в прошлом радикальным революционером-социалистом, отсюда его относительный успех среди промышленных рабочих. Но самой многочисленной была возникшая в 1928 году партия полковника де ля Рока, которую финансировал знаменитый французский парфюмер Коти. Партия называлась Огненный крест, и к 1938 году в ней состояло якобы 3 миллиона человек (явное преувеличение). Фашизм или нацизм не восторжествовал во Франции прежде всего из-за французского индивидуализма: там, где у Гитлера и Муссолини было по одной партии, во Франции их были десятки, конкурирующих друг с другом. Другой причиной был тот факт, что нацизм отождествлялся с немцами – слишком недавними врагами. А фашизм ассоциировался с Муссолини, который в 1936 году вошел в союз с Германией и официально заявил о намерении присоединить к Италии часть Французской Ривьеры, Корсику и Тунис. Помимо общеевропейской болезни 1930-х годов – депрессии, – сильным толчком к росту нацистских и фашистских групп и их популярности был приход к власти во Франции в 1936 году правительства Народного фронта, которое возглавил еврей-социалист Леон Блюм. Несмотря на то, что коммунисты на время избирательной кампании вошли в коалицию с социалистами, в правительство, сформированное Блюмом, они войти отказались и в парламенте занялись обструкцией правительству, а вне парламента – организацией забастовок. Реакцией консерваторов и далеко не одних лишь фашистов стал лозунг «Лучше Гитлер, чем Сталин; лучше Гитлер, чем Блюм!». Бывший коммунист, рабочий-металлург, мэр рабочего пригорода Парижа Сен-Дени, Жак Дорио в 1934 году создал Народную партию Франции с фашистско-нацистской программой, две трети членов которой были промышленные рабочие. Но в 1939

289

году партия была уже в упадке из-за протеста рабочих против финансирования ее крупным бизнесом. Интересной и достаточно уникальной чертой Франции было то, что и в ее компартии, и в нацистско-фашистских партиях было много видных представителей творческой интеллигенции, благодаря чему французский нацизм и фашизм отдавали больше мечтательным романтизмом, чем деловым реализмом. Вероятно, это было одной из причин, почему к власти они пришли только после того, как Франция была оккупирована нацистской Германией.

Итак, французские фашисты пришли к власти только после поражения англо-французских войск в 1940 году и создания полунезависимого правительства Виши в южной Франции во главе с маршалом Петеном и премьер-министром Лавалем. Тут, несомненно, свою роль сыграла и надежда, что чем идеологически ближе будет французское правительство германскому нацизму, тем больше шансов, что немцы оставят его в покое (надежды эти не оправдались). Тем не менее, вероятно, с большой долей искренности речи Петена этого периода были очень близки программе Морраса: он говорил о национальной почве, духовных ценностях традиционной Франции, о разделении Франции на традиционные самоуправляющиеся провинции вместо республиканской нейтралистской системы департаментов, о воссоздании средневековой корпоративной структуры. Такую Францию он называл общинно-соборной (société communautaire). По словам одного из ведущих интеллектуалов французского фашизма Дрио ла Рошеля, это было попыткой опрокинуть наследие рационализма XVIII века. От немецких нацистов и итальянских фашистов, равно как и от полуфашистской диктатуры Франко, французских фашистов и национал-социалистов отличало то, что они делали упор на местное и цеховое самоуправление, общины и корпорации. Осуществление этих идеалов французского фашизма породило бы умеренно-авторитарный, но не тоталитарный режим. Однако в первоначальных своих программах и нацизм, и итальянский фашизм говорили о возрождении самоуправляющихся общин и цехов.

Так что нельзя сравнивать теоретические намерения одних с практической политикой других.

290

Поскольку немцы не сдержали обещанного нейтралитета по отношению к «свободной» части Франции, Моррас и другие французские фашисты-патриоты быстро разочаровались в правительстве Петена и перестали с ним сотрудничать. С Петеном остались только чуждые ему французские нацисты-германофилы. Более идейные из них предполагали, что в той будущей единой Европе, мастером которой будет Гитлер, найдется место и для Франции, «очищенной» от евреев. Остальные, в том числе и сам Лаваль, были просто оппортунистами. Лишаясь искренних сторонников по мере все более полного подчинения немцам, режим Виши должен был все больше подражать немецкому полицейскому режиму. В 1944 году режим Петена—Лаваля пал перед лицом наступавших союзников и сил Свободной (Сражающейся) Франции во главе с генералом де Голлем. Обоих руководителей Виши, как и многих их сотрудников, суд свободной Франции приговорил к смертной казни. В отношении Лаваля она была приведена в исполнение, но Петену, – бывшему своему учителю и герою Первой мировой войны, – де Голль заменил смертную казнь пожизненным заключением. До сих пор во Франции идут споры о том, был Петей спасителем или предателем.

Пиренейский полуостров

Как мы уже сказали, тенденция к фашизму и тоталитаризму была характерна для всей Европы 1930-х годов. Что касается Западной Европы, то партии нацистского типа пришли к власти только в тех странах, которые были оккупированы Гитлером, и только после оккупации этих стран. Но Гитлер был слишком узко-фанатичным националистом, чтобы создать некий нацистский интернационал даже в расово близких Германии странах. Нацистских вождей Голландии, Бельгии, Норвегии^[1] он использовал как простых проводников в жизнь приказов германских нацистов.

291

В Западной Европе единственными исключениями были Испания и Португалия, в которых режимы Франко и Салазара были смесью фашизма с консервативным авторитаризмом. Режим Салазара в Португалии отличался от режима Франко разве только тем, что был более реакционен, и те реформы, которые проводились в Испании еще при Франко, в Португалии должны были ждать смерти Салазара. Португальский крайне реакционный национализм, опиравшийся на традиционные правящие классы Португалии, назывался Лузитанским интегрализмом. Монархия в Португалии была свергнута в 1910 году, а в 1926 неким генералом Кармоной был совершен переворот и установлена обыкновенная военная диктатура. Кармона пригласил профессора экономики Салазара на пост министра финансов. Салазар потребовал для себя чрезвычайных полномочий, привел финансы в порядок. В 1932 году он стал премьер-министром, а в 1933 провозгласил первую корпоративную конституцию (на год раньше Италии). Кроме правильного бухгалтерского учета, Салазар никаких положительных реформ не проводил, но установил очень жесткий полицейский террор с пытками и прочими «прелестями». К моменту смерти Салазара Португалия отличалась самой высокой пропорцией неграмотных – более 60% и одним из самых низких уровней жизни в Европе.

Испания не принимала прямого участия в Первой мировой войне, но война все же ее коснулась. Она посеяла раскол в нации: ее вооруженные силы, аристократия, помещики и церковь симпатизировали Германии; либералы, интеллигенция, деловой мир, левые партии и король Альфонс XIII были на стороне Антанты. Англии участие Испании в войне было бы невыгодно, ибо в качестве компенсации она должна была бы вернуть ей Гибралтар. Германии участие Испании в войне на ее стороне было тоже нежелательно: из-за внутреннего разделения на про-и антигерманские лагеря вступление Испании в войну могло вызвать гражданскую войну, и Германии

292

пришлось бы распылять свои силы, «спасая» Испанию. Кроме того, Испания была в промышленном смысле отсталой страной, поэтому она мало пользы принесла бы союзникам в качестве страны воюющей. Нейтральная же Испания была отличным полем для германского шпионажа, поскольку она была важной сырьевой базой, а в Барселоне находились оружейные заводы, снабжавшие Антанту. В связи с этим Испания стала полем интенсивного немецкого шпионажа и саботажа, чему содействовали ее консервативные прогерманские круги.

Не способствовал единству Испании и ее король – человек поверхностного воспитания в духе французских салонов, который говорил, что на стороне Антанты только он и каналии, имея ввиду капиталистов, буржуазию, либеральную интеллигенцию и их политические партии. Такие эпитеты вряд ли способствовали популярности короля и монархии среди названных кругов.

В отличие от своего северного соседа Испания не сумела интегрировать свои различные районы, каждый со своим говором. Речь идет не только о диалектах, среди которых некоторые ближе к португальскому, чем к кастильскому классическому языку, но и о таких совершенно отдельных языках, как баскский и каталонский. Конфликт между централистами и федералистами продолжался почти весь XIX и значительную часть XX столетий. К этому следует добавить огромные экономические контрасты, например, между бедной крестьянско-помещичьей Андалузией и промышленно-развитой и благополучной Каталонией. В XIX веке Испания прошла через две кровавые гражданские войны – 1833-1840 и 1870-1876 годов. Карлисты, названные так по имени своего претендента на престол, Дона Карлоса, оспаривали законность правящей королевской ветви и в своей борьбе были беспощадны: всех пленных убивали и использовали жен и дочерей противника в качестве живого щита. Их поддерживали Католическая церковь и крестьяне Северной Испании. Карлисты воевали за восстановление инквизиции, уничтожение либералов и масонов. В своей борьбе против века машин они разрушали железные дороги и газовые фонари, как Дон Кихот, боровшийся с ветряными мельницами. Свое движение они

293

характерно называли не партией, а коммунионом, труднопереводимое слово, которое можно перевести и как община, и как причастие, и как приобщение.

В самом конце XIX и начале XX столетий модернизованный карлизм выступал за децентрализацию и ограничение абсолютизма в стиле просвещенного деспотизма, но и с намеками на корпоративность. По их схеме власть короля должна быть ограничена Советом, состав которого назначается королем, но однажды, приняв его рекомендации, король обязан им следовать. Помимо Совета, который должен был исполнять как бы функцию верхней палаты, карлисты предлагали вместо парламента создать ассамблею сословий, деловых интересов и регионов, которые должны обсуждать законопроекты по корпорациям, втайне друг от друга, пока каждая корпоративная группа не вынесет своего решения, после чего, вероятно, должна была бы быть выбрана согласительная комиссия для выработки окончательного решения. Члены ассамблеи должны были предлагаться соответствующими местными учреждениями с соблюдением принципов федерализма и автономии.

«Руководящим принципом нации должно быть абсолютное подчинение папе Римскому и абсолютная преданность королю»^[2]. Эту идею можно назвать протофашистской, обогнавшей даже Муссолини, с той лишь разницей, что фашизм последнего был абсолютно секулярным. Клерикализм и проповедь широкого местного самоуправления отличают карлистов и от всех форм современного тоталитаризма.

Историки говорят, что Испания вступила в XX век прямо из позднего Средневековья, даже Ренессанс в Испании ограничился почти исключительно областью искусств. Коротко говоря, представьте себе Московию XVII века без Петра Великого, вошедшую прямо в век XX. Именно так было с Испанией – у нее не было своего Петра, и она вошла в XX век прямо из XVI. Сравнения можно продолжить. Бердяев говорил, что в России политические идеи приобретают религиозно-догматический характер. То же самое английский историк