Текст книги "Тоталитаризм и вероисповедания"

Автор книги: Дмитрий Поспеловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)

Он же «Мартовские дни 1917 года». Париж, 1961.

Он же «На путях к дворцовому перевороту». Париж. «Лев», 1979. Все названия книг говорят за себя. Все они являются очень добросовестными исследованиями с использованием тех ограниченных архивных материалов, которые были автору доступны, а также изданий – советских и зарубежных, – подкрепленных личными воспоминаниями автора – участника

166

тех событий. Мелгунов пишет несколько суховато, и его книги являются скорее изложением фактов, чем анализом и обобщениями. Мелгунов скорее «летописец», чем историософ.

Набоков, Владимир Дм. «Временное правительство», в АРР, т. I. Записки кадетского политического деятеля, отца известного писателя, сделанные им «Пo свежим следам» в 1918 году.

М. В. Родзянко «Государственная дума и Февральская революция», в АРР, т. VI.

Он же «Крушение Империи», в АРР, т. XVII. Автор – председатель последней Государственной думы, напрасно предупреждавший неудачливого царя о надвигающейся революции, а затем о ее начале. Записки его весьма субъективны, возможно, несколько преувеличивающие значение своей персоны, но ценные непосредственным свидетельством.

Интересны и многие другие материала и документы эпохи, опубликованные в «Архиве русской революции».

«Белый север». Двухтомник документов и мемуаров Белой борьбы на Крайнем Севере России. Архангельск, 1993.

А. И. Деникин «Очерки русской смуты». 4 т. Париж—Берлин, 1920—1925. Автор – главнокомандующий Белой армии юга России с 1918 до начала 1920 года. Книга, конечно, субъективна, но написана талантливо и честно, открывает читателю весь мир трагического российского междоусобия 1917—1920 годов.

Пайлс, Ричард «Русская революция», 2 т. М., Росспэн, 1994. Перевод с английского блестящего труда американского профессора. Это, несомненно, одна из лучших работ по данной теме, завершающая весьма неровный творческий путь автора. По глубине анализа ее можно сравнить с ниженазванной книгой Шапиро, но с той разницей, что труд Шапиро философско-политологический, сосредоточенный на исследовании компартии, а работа Пайлса историческая, исследующая путь страны и общества в целом.

«Русское прошлое». Историко-документальный альманах, кн. 3. СПб, 1992. Этот выпуск под редакцией эмигрантского историка и архивиста Н. Рутыча, выпускника Ленинградского университета, весь состоит из воспоминаний участников белой борьбы и документов той эпохи, собранных и аннотированных составителем сборника.

167

L. Schapiro The Origin of the Communist Autocracy. Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1977. Блестящий по богатству материала, логической доказательности и стилю изложения анализ ленинизма и раскольнической деятельности Ленина по созданию партии тоталитаризма.

Ullman, Richard Anglo-Soviet Relations, 1917-1921. Princeton University Press, 1961—1978. Трехтомное самое полное и наиболее документально обоснованное исследование так называемой «интервенции» западных союзников во время Гражданской войны. Автор доказывает, что она была настолько нелепой и пассивной и состояла из таких ненадежных солдат, что, за исключением японцев на дальнем Востоке, она принесла Белой армии больше вреда, чем пользы, а большевикам – колоссальный пропагандистский козырь.

Ю. Г. Фельштинский «Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917 – июль 1918». Париж: YMCA-Press, 1985. Автор – русский историк, закончивший свое историческое образование уже в США. Книга вызвала споры среди историков, особенно резко его критиковали некоторые советские историки.

Самое интересное в книге – анализ поведения крестьянских советов в 1917 году– их решительное сопротивление большевикам и изложение того, как Ленину с помощью левых эсеров удалось сломать Совет крестьянских депутатов.

Это далеко не исчерпывающий список работ по периоду, рассматриваемому в этой главе.

Примечания к Главе 8

1

S. G. Payne Fascism: A comparative Approach Toward a Definition. Madison. University of Wisconsin Press, 1980.

2

См., напр.: Hans Rogger Was There a Russian Fascism?, в Turner, Henry A., jr., ed. Reappraisal of Fascism. N. Y.. Franklin Watts Inc.. 1975.

3

Сама история, особенно XX века, их опровергает. Например, если бы Ленину не удалось в 1917 году проехать в Россию или если бы его сразу арестовало Временное правительство (для чего было достаточно причин). Уже факт беспрепятственного проезда через страну врага во время войны был для военного времени достаточной причиной для посадки Ленина за решетку как агента вражеской страны. Так, только потому, что выступал против войны, Троцкий в 1917 году был посажен в Канаде в концентрационный лагерь, и там бы он и остался, если бы не ходатайство Временного правительства о его освобождении. А Троцкий по прибытии в Россию был вначале единственным членом ЦК, поддержавшим требование Ленина захватить власть.

4

Пресловутый лозунг министра финансов Вышнеградского «Не доедим, но вывезем!» обернулся голодом 1891—1892 годов и концом его министерской карьеры.

5

См., напр.: «Август 1914» Александра Солженицына, где дан прекрасный портрет его деда – крестьянина-миллионера, начавшего свой трудовой путь простым пастухом. Другой образ у Чехова в «Вишневом саде».

6

Слова Свердлова. Цит. по: Ю. Г. Фельштинский «Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917 – июль 1918». Париж. YMCA-Press, 1985, с. 11.

7

Формально левые эсеры образуют особую партию (ПЛСР) после захвата большевиками власти, когда основная ПСР покидает II Съезд Советов 25 октября (7 ноября), отказавшись признать законность захвата власти большевиками, а левые раскольники признают переворот и власть Ленина.

8

Ю. Г. Фельштинский. Указ. соч., с. 12.

9

Там же, с. 13. Интересно, что в числе земель, подлежащих переделу, не были упомянуты монастырские и церковно-приходские земли. Съезд Левого союза духовенства, принявший программу, аналогичную ПСР, также оставил церковные земли в ведении Церкви.

10

См. описание этого процесса в «Канунах» В. Белова.

11

П. Н. Краснов «На внутреннем фронте», в Архиве русской революции (АРР), № 1, с. 154. Берлин, 1922.

12

Там же, с. 155-190.

13

На II съезде Советов Ленин заявил, что даже если крестьяне изберут в УС эсеровское большинство, «мы подчинимся... Мы должны сохранить за народными массами полную творческую свободу». (Обратный пер. с англ.): Schapiro, Leonard The Origin of the Communist Autocracy. Harvard University Press, 1977, p. 80.

14

«Учредительное собрание», в Советская историческая энциклопедия (1973), т. XIV, с. 918-919.

15

Его аргументы – те же, что выдвигались в 1905—1906 годах столыпинской комиссией под председательством того же Кривошеина, – были вполне рациональными, но они не могли бы привлечь на сторону белых распропагандированные революционерами массы. А ни Кривошеину, ни Деникину, людям абсолютно честным, и в голову не могла прийти мысль, что можно сегодня наобещать с три короба, а придя к власти, ничего такого не выполнить, как делал Ленин.

16

А. И. Деникин «Национальная диктатура и ее политика» (из книги «Очерки русской смуты»). С. А. Алексеев, сост. «Деникин, Юденич, Врангель». М., Отечество, 1991, с. 9—39.

17

Из воспоминаний ген. Лукомского. АРР, т. VI, 1922, с. 81—160.

18

П. Н. Краснов «Всевеликое войско донское», в АРР, т. V, 1922, с. 190-321.

19

Филимонов, генерал «Разгром Кубанской рады», с. 322—329.

20

Трагедия сибирского крестьянства, уходившего в партизанские отряды против Колчака, но не признававшего и коммунистов, пытаясь формировать какие-то свои местные республики с советами, но без коммунистов, отлично и убедительно отражена в двух романах сибирских авторов: «Соленая падь» Сергея Залыгина и «Третья правда» Леонида Бородина.

Часть III. От мечты о тоталитаризме до ее реализации в межвоенной Европе

Глава 9. Провал идеи классовой революции и фашистская трансформация марксизм

«Для нас насилие ... это тяжелая необходимость, которой мы все подчинились». Муссолини, июнь 1921

171

В свое время Карл Маркс утверждал, что национализм – изобретение буржуазии, чуждое рабочему классу, который-де по образу своего труда и быта является интернационалистом par excellence. Согласно Марксу солидарность рабочего класса одной страны распространяется на рабочие классы других стран, а не на свою по национальности буржуазию. Поэтому Маркс «пророчил», что при наличии огромных постоянных армий, основанных на всеобщей воинской повинности, с ростом индустриализации и превращением рабочего класса в численно самую многочисленную группу населения, любая большая война превратится в войну гражданскую, поскольку одетые в военную форму промышленные рабочие будут лояльны по отношению к таким же рабочим в военной форме противоположной армии, а не по отношению к «своим» офицерам – представителям «эксплуататорских классов». Рабочие-солдаты согласно Марксу повернут штыки против своих офицеров, произойдет братание солдат через линию фронта, «эксплуататорские классы» будут свергнуты общими усилиями, и к власти придет пролетариат.

Ни одно из этих предсказаний Маркса не сбылось. Во-первых, провалилась основная гипотеза марксизма о прогрессирующем

172

обнищании рабочего класса по мере развития капитализма. Уже в последней трети XIX века в Западной и Средней Европе начались заметные сдвиги в материальном положении рабочего класса. В России, индустриализация которой началась по-серьезному в начале 80-х годов XIX века, улучшение положения рабочего класса стало заметны на пороге XX столетия, набирая все большие темпы вплоть до Первой мировой войны^[1]. Но, как известно, и накануне войны около 80% населения страны составляли крестьяне, а не рабочие, да и большинство русского промышленного пролетариата еще не порвало связей с деревней, так что предсказание Маркса о превращении пролетарских армий в революционные к российскому случаю отношения не имели. Впрочем, и в России произошло все не по Марксу: революция началась в столице, а не в окопах, и не с армии, а с забастовок и хлебных «бабьих бунтов», бездеятельностью и некомпетентностью местных властей превратившихся в переворот.

Примечания к Главе 9

1

Темпы введения законов, защищавших права рабочих, регулирующих условия труда и вознаграждение за труд, компенсации за увечья, пенсии по инвалидности в России были одними из самых передовых среди промышленных стран того времени. Но из-за позднего начала реформ и неквалифицированности подавляющего большинства рабочих – вчерашних крестьян, а, следовательно, и низкой производительности их труда, доходы их были значительно ниже западноевропейских. На этом играли агитаторы-революционеры в то время, как справедливость требовала сравнивать положение рабочих в России с положением западноевропейских рабочих на аналогичном этапе промышленного развития этих стран, скажем, положение российских рабочих в 1910 году с положением английских рабочих в 1840-х годах. Такое сравнение было бы полностью в пользу России. См.: Д. В. Поспеловский «На путях к рабочему праву: профсоюзы в России». С. 26—32.

Глава 10. Природа и зарождение германского нацизма

«Центром внимания закона должна быть нация, а не отдельная личность». Из речей Гитлера («Hitler: Reden und Proklamationen». München, 1962)

173

Как мы уже указывали в наших первых вступительных главах, существует несколько школ по исследованию и определению нацизма и фашизма. Их можно свести к основным двум посылкам – одни не видят большой разницы между ними и третируют их как два варианта одного фашизма: собственно фашизм и нацизм, как немецкий его вариант. Одним из самых видных представителей этой школы является немецкий ученый Эрнст Нольте, автор трехтомника «Der Faschismus in seiner Epoche». Другая школа считает, что это разные политические течения. Более того, классик разработки темы тоталитаризм Анна Арендт не без основания сомневается даже в применимости термина тоталитаризм к итальянскому фашизму, хотя Муссолини сам с гордостью называл свою систему тоталитаризмом. C Нольте решительно не соглашается и цитированный нами уже израильский ученый Штернхелль. Он указывает, что источниками фашизма были французский право-революционный интегральный национализм, бунт марксистов против диамата и сорелевский синдикализм^[1]. Иными словами,

174

в основе фашизма стоит бунт против детерминизма,в то время как критерием германского нацизма является биологический детерминизм.

«Основой германского национал-социализма был расизм в самом крайнем своем проявлении, и борьба против евреев, против «низших» рас играла в нем гораздо большую роль, чем против коммунизма. Марксистов можно было обратить в национал-социалистов, что и имело место в Германии в очень значительном числе; с коммунистами можно было подписывать договоры, обмениваться дипломатами. Ничего подобного не могло быть в отношении евреев ... их можно было только уничтожать»^[2].

Хотя антисемитизм был частью многих идеологических и политических движений, – продолжает наш автор, – нигде он не стал учением поголовного уничтожения всех евреев, как у нацистов. В фашизме отношение к евреям не занимало центрального программного места. Так, если в крайнем фашистском французском движении антисемитизм интерпретировался почти так же радикально, как у нацистов, в другом французском движении – фэссо Жоржа Валюа – антисемитизмом и не пахло. В итальянской фашистской партии было очень много евреев, значительно больше, чем их пропорция в общем населении Италии, во всяком случае, до тех пор, пока под влиянием немецких нацистов в 1938 году Муссолини не утвердил расовое законодательство. Однако и после этого евреи в Италии оставались в относительной безопасности.

Поскольку расизм не был обязательной частью фашизма и его программ, отождествление фашизма с нацизмом недопустимо, по мнению Штернхелля. Однако он признает, что в остальном обе доктрины весьма близки друг к другу и, во всяком случае, их объединяет тоталитарный характер обоих мировоззрений.

175

Хотя Италия и Германия были в противоположных лагерях во время Первой мировой войны, состояние общества, государственности и народного хозяйства после окончания войны в обеих странах было аналогичным. Следует напомнить, что согласно Версальскому миру Германия получила право на вооруженные силы всего лишь в размере 100 тысяч военнослужащих. Ей было запрещено воссоздавать военно-воздушные силы и военно-морской флот за исключением судов охраны германских морских границ. Она потеряла в пользу Франции Эльзас-Лотарингию, небольшие клочки земли в пользу Дании и Бельгии и ту часть Польши, которая досталась Пруссии по русско-германо-австрийским разделам Польши в XVIII веке, а также небольшие ее колонии в Африке и Океании. Рейнская область, примыкающая к Франции, была демилитаризована как компромисс в пользу Франции, которая, обеспокоенная тем, что, несмотря на все эти ограничения, Германия все еще оставалась потенциально самым многолюдным и мощным государством Европы^[3], предлагала разделить Германию на отдельные независимые государства, как было до 1870 года, а Рейнскую область сделать протекторатом Франции. На это Великобритания и США не согласились, но внесли в мирный договор параграф, согласно которому, в случае угрозы безопасности Франции со стороны Германии, оба государства придут Франции на помощь.

Но, поскольку США «ушли из Европы», приняв политику изоляционизма, Великобритания формально в одиночку не обязана была выполнять обещание; наоборот, она отговорила Францию от введения своей армии в Рейнскую землю, хотя на Нюрнбергском процессе 1945—1946 годов немецкий генералитет подтвердил, что в 1936 году Германская армия была в столь зачаточном состоянии, что любая даже ограниченная военная акция со стороны Франции привела бы Германию к немедленному поражению^[4].

176

Но что касается конца Первой мировой войны и Версальского мира, то тут Германия была умышленно и нелогично унижена и оскорблена союзниками. Дело в том, что, как мы указывали выше, президент США Вильсон отказался вести мирные переговоры с императорским немецким правительством, несмотря на новую либеральную конституцию, и фактически навязал Германии революцию и приход к власти социал-демократов. Казалось бы, уж с последними Антанта может разговаривать. Эта партия не несла прямой вины за войну и еще с начала 1917 года требовала выхода Германии из войны и переговоров о мире. Однако германская делегация, прибыв в Версаль, не была допущена до стола переговоров, переговоров с ней не велось никаких, а были лишь ультимативно представлены союзнические условия прекращения войны с требованием подписать их. Причем от делегации требовалось подписать эти условия мира с неизвестной суммой репараций, требуемых от Германии, которая будет вычислена позднее. Никаких альтернатив, кроме возобновления войны, у немецких дипломатов не оказалось, и, скрепя сердце, документ был подписан. И когда наконец в 1921 году Германии был преподнесен счет репараций в размере 33 миллиардов долларов (из них 52% в пользу Франции), по Германии разнесся клич: это предательство социал-демократов – еврейский заговор против Германии! Глава делегации, министр иностранных дел Германии, как мы указывали выше, еврей Ратенау, германский националист-корпоративист, был в 1922 году убит нацистами. Дело в том, что на момент окончания войны немецкие войска находились на территориях всех стран, противостоящих им, и не было ни одного иностранного солдата, кроме пленных, на территории Германии. Рядовой солдат и младший офицер – особенно те, что были в окопах, – не знали того, что знали хозяйственники и высшее командование: все ресурсы и средства Германии были истощены, в тылу начинался голод, продолжать войну Германия была не в состоянии. Не сознавая глубины кризиса, фронтовики были в недоумении, почему страна признала себя побежденной и почему она согласилась на столь жесткие условия мира. Вот это и была та питательная среда, которая рождала гитлеров и им подобных.

177

Сумма была огромной, но на выплату ее отводилось Германии 30 лет, а в пересчете на константную валюту и на душу населения, эта сумма была примерно равна тем репарациям, которые Франция должна была выплатить Германии в результате поражения в войне 1870-1871 годов, и Франция их выплатила в срок, поскольку германские войска оккупировали Париж и условием своего оставления французской территории поставили окончательную выплату репараций. Можно спорить, что война 1914—1918 годов была почти в 4 раза дольше и ввиду новых военных технологий была экономически гораздо более истощающей для всех воевавших сторон. Факт тот, что Германия считала себя обиженной и репарации платила не в срок и не полностью. К 1922 году она их платить почти перестала, за что французы оккупировали ее индустриальный центр – Рурскую область, о чем говорилось выше. Великобритания понимала, что без такой промышленно важной страны, как Германия, послевоенной Европе на ноги не встать и поэтому даже предлагала простить ей все долги и отменить репарационные выплаты. Это отвергли и Франция, и Америка. Однако гиперинфляция не была никому на руку, а в самой Германии вызывала рост и активизацию крайних партий, в том числе и нацистов. В 1923 году правительство Штреземапа отменяет пассивное сопротивление рабочих Рура, а гениальный финансист Хьямар Шахт проводит очень болезненную, но необходимую денежную реформу с обменом валюты из расчета одного триллиона старых марок на одну новую. В 1924 году на помощь приходит американский План Доуса (Dawes), который, не указывая конкретно новых сроков выплаты репараций, значительно уменьшает размер ежегодных выплат. Кроме того, Германии предоставлялся льготный кредит в 200 миллионов долларов. За этим следуют огромные американские капиталовложения в восстановление немецкой промышленности; решающие пакеты акций многих фирм скупаются американцами. В общей сложности между 1924 и 1929 годами Германии были предоставлены льготные кредиты на сумму 8 миллиардов долларов. В стране наступает относительное материальное благополучие и политическая стабилизация. Ободренная помощью Запада, Германия наконец поворачивается лицом к

178

западным демократиям после пяти лет колебаний между Востоком и Западом.

Дело в том, что у истоков Веймарской республики, как мы знаем, стояли две несовместимые силы: правомонархическое офицерство (а оно было политически именно таким, в отличие от русского аполитичного офицерства) и леводемократическое правительство. Эти силы не доверяли друг другу, но и не могли обойтись без друг друга, как показало сотрудничество социал-демократа Эберта с фельдмаршалом Гинденбургом, совместными усилиями подавившее восстание немецких большевиков в 1918 году. Эта противоречивость отразилась и в Веймарской конституции. С одной стороны, она ввела совершенно пропорциональную избирательную систему, при которой даже партия, получившая менее 1% голосов, попадала в парламент. В результате в стране появилось более 100 мелких партий, правительства были нестабильными коалициями таковых, оставаясь правительствами парламентского меньшинства. Эти правительства сметались вотумом недоверия. Выборы происходили нередко по несколько раз в год. У немцев, привыкших к авторитаризму, дисциплине и порядку, такой парламент и такое правительство по меньше мере не внушали ни доверия, ни уважения к Веймарской конституции и республике. Гораздо дороже германскому сердцу была армия. Это были герои минувшей войны, создатели Германской империи, а в условиях политической нестабильности, олицетворяемой социал-демократами и либералами, армия оставалась единственным фактором стабильности и преемником исторической Германии и ее традиций. Несомненно, не без нажима армии в Веймарской конституции имелась статья 48, согласно которой президент имел право по своему усмотрению объявить в стране чрезвычайное положение, мобилизовать войска для наведения порядка и применять меры, нарушающие конституционные права личности, в случае опасности государственному строю. Этой статьей в свое время воспользуется Гитлер.

Эти две силы тянули страну в противоположные стороны. Веймарские политики льнули к Западу, к западным демократиям. Военные же, оскорбленные Версалем, глядели на Восток, надеялись на сближение с Советской Россией. Так,

179

главнокомандующий генерал Зеект открыто заявил о необходимости договориться с Советской Россией, совместными усилиями ликвидировать Польшу и восстановить русско-германские границы 1914 года. Эта линия генералитета восторжествовала на Генуэзской конференции в апреле-мае 1922 года. Это была первая конференция западных союзников с участием 29 стран, в том числе впервые Советской России и Германии. Германскую делегацию возглавлял министр иностранных дел Ратенау, который стремился к сближению с западными демократиями и надеялся, что на этом форуме ему удастся восстановить какие-то отношения с западными союзниками. Но Ллойд-Джордж, возглавлявший британскую делегацию, как и его французский коллега, полностью игнорировали немцев и Советы. Ратенау несколько раз пытался связаться по телефону с Ллойд-Джорджем, но тот отказывался разговаривать с ним. Между тем советская делегация пустила слух, что западные союзники соглашаются выдать стране Советов ту часть германских репараций, адресат которой не был назван в версальских документах, поскольку в то время еще шла в России Гражданская война и предполагалось, что эта часть репараций будет предназначена России в случае победы белых. По тем слухам, которые советская делегация распространяла, чтобы привлечь к себе немцев, получив эти дополнительные репарационные фонды от Германии, Советы возместят ими часть потерь западных предпринимателей в связи с национализацией их имуществ в России советской властью. Эти слухи и полное игнорирование немцев со стороны Запада заставило Ратенау нехотя согласиться на предложение Советов начать немецко-советские переговоры на соседнем курорте Рапалло. Там оба изгоя заключили соглашение не предъявлять никаких счетов за войну друг другу, никаких репараций. Одновременно там же начались тайные переговоры между генеральными штабами обеих стран, положившие начало военному сотрудничеству и фактически тайному созданию немецких военно-воздушных сил на территории СССР, вопреки запрету, наложенному на Германию Версалем.

И вот только с началом с 1924 года более положительной политики Запада по отношению к Германии и реальной ей

180

экономической помощи, прозападная линия немецких либералов и демократов побеждает и не только в официальной внешней политике, но и в настроениях германского общества, что наглядно показывают результаты выборов, которые можно суммировать следующим образом:

Партии и политические блоки

Годы | Коммунисты и демократы | Либералы | Антивеймарский блок^[5]

1920 | 3% | 80% | 17%

1924 | 13% | 52% | 35%

1928 | 12% | 58% | 31%

1930 | 13% | 47% | 40%

1932 | 18% | 38% | 46%

Из этой таблицы видно, насколько упрочились позиции демократов к 1928 году. Ясно, что если бы не экономическая депрессия, которая в Германии началась на год раньше, чем в остальных странах Европы (1929 вместо 1930) и ударила по стране особенно больно, поскольку оздоровление германской экономики началось всего четырьмя годами раньше, люди только начали расправлять крылья, и вот снова удар. Депрессия воспринималась как провал экономики свободного рынка, как конец эры либерализма и как свидетельство того, что выход только в государственном управлении экономикой, дирижизме. Иными словами, экономическая депрессия 1930-х годов дала все козыри в руки крайним и антилиберальным движениям – коммунизму и нацизму/фашизму. В условиях крайнего национализма, взбудораженного Первой мировой войной и страхами коммунистического интернационализма, ясно что коллапс, как тогда считалось, либерализма дал гораздо более мощный рост фашизма и близких ему течений, чем коммунизма.

181

Но вернемся к внутреннему состоянию Германии после войны и зарождению нацистской партии.

В Германии проблема безработных военных, не имеющих никакой профессии для применения в мирных условиях, стояла еще острее, чем в Италии, из-за ограничения размера германских вооруженных сил Версалем до 100 тысяч человек. Так начали появляться частные армии, ассоциированные с той или иной партией. Первой такой частной «армией» был Свободный корпус (Frei kor) – это был добровольческий отряд кадровых военных, воевавший в Польше в 1919 году против Красной армии. Вернувшись с польского фронта, они явно были недовольны социал-демократическим правительством в Германии. Другой и более «долгожительной» крайне правой частной «армией» был так называемый Штальхельм (Стальной шлем), состоявший из профессиональных офицеров. Потом и этот союз офицеров сыграет свою роль в приходе к власти Гитлера и нацизма.

В марте 1920 года Вольфганг Капп, еще в 1917 году организовавший Партию Отчизны, выступавшую против мирных переговоров, поднял мятеж против социалистического правительства в Берлине. Город он захватил, но у власти продержаться не смог из-за того, что по призыву правительства социалистические, католические и независимые профсоюзы, объединившись, оказали пассивное сопротивление вместе со всеобщей забастовкой. Капп был арестован, правительство восстановлено. Но путч Каппа, поддержанный значительной частью генералитета, показал, насколько хрупок союз консервативной армии с лево-демократическим правительством.

* * *

А теперь взглянем на «карьеру» Гитлера до прихода к власти.

Известно, что австриец Адольф Гитлер, мечтавший когда-то стать либо художником, либо архитектором, возненавидел Вену из-за засилья там евреев, которых он почему-то считал виновниками своих неудач. В 1913 году Гитлер переселился в Мюнхен, а с началом войны поступил в немецкую

182

армию, в которой дослужился лишь до чина ефрейтора, но за храбрость имел самую высокую награду в немецкой армии – Железный крест, который очень редко давался низшим чинам. Конец войны застал его в военном госпитале лечащимся от временной слепоты, вызванной газовым отравлением. Версальский мир он считал предательством.

Когда он вышел из госпиталя и прибыл в Мюнхен. Бавария уже не была монархией: после отречения от престола императора Вильгельма, под нажимом республиканцев отрекся и король Баварии, а за ним и остальные германские монархи, однако Мюнхен оставался центром правой оппозиции левому правительству в Берлине. В одной из многих мюнхенских военизированных группировок, мечтавших о реванше против Версальского мира, был и герой минувшей войны капитан Эрнст Рем, организатор и глава СА (отряды штурмовиков), которая с 1921 года стала частной армией нацистов. Однако в апреле 1919 года власть в Баварии захватили коммунисты, объявившие ее Советской республикой. Но в мае власть коммунистов была свергнута. Гитлер был одним из свидетелей, дававших показания в комиссии по расследованию преступлений арестованных коммунистов, приговоренных затем к расстрелу. С этого момента начинается восхождение его звезды. Он начинает работать в политотделе армии. В сентябре 1919 года ему поручается изучить небольшую Германскую рабочую партию, руководимую слесарем Антоном Дрекслером. Гитлеру партия сразу понравилась: правым ее программа обещала националистический союз всех германцев, но без евреев, и реванш Версалю; левым – национализацию торговли и промышленности. Через несколько дней Гитлер стал членом ЦК партии. Там он встретил Рема. К 1921 году Гитлер вытесняет Дрекслера с поста главы партии, занимает его место и добивается согласия этой миниатюрной партии на предоставление ему неограниченных диктаторских полномочий. Гитлер переименовывает партию в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию (НСДАП в немецком сокращении). В это время в Германии было множество родственных нацизму^[6] партий, но,

183

одержимый стремлением к абсолютной власти, Гитлер ни с одной из этих партий не объединялся. Просто на фоне успехов его партии другие мелкие национал-социалистические партии глохли – вероятно, большинство их членов переходили в партию Гитлера, которая уже в 1920 году приняла «Программу» из 25 статей, составленную Готтфридом Федером, которого можно назвать экономическим идеологом национал-социализма. Вот она в нашем сокращении:

«1. Мы требуем ... соединения всех германцев в единой Великой Германии.

2. Мы требуем равноправия германскому народу в его отношениях с другими нациями и отмены Версальского и Сен-Жерменского мирных договоров.

3. Мы требуем территорий и колоний для прокормления нашего народа и для расселения части его из перенаселенных районов.