Текст книги "Беспощадная страсть"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– А затоваривания рынка секс-услуг не происходит из-за этих бомжих? – невесело пошутил Север. – Местные шлюхи не ропщут на своего хозяина за то, что он создает им дополнительную конкуренцию?

Романов помолчал.

– Затоваривания почему-то не происходит, – ответил он совершенно серьезно и несколько удивленно. – Никогда об этом не задумывался… Действительно, если красотки-бомжихи после объятий Газавата и возвращения к Корвету появляются потом в городе на панели, то обычно очень ненадолго. Куда-то они деваются. Может быть, просто уезжают?

– Может быть, просто уезжают, – повторил Север утвердительно. Однако тон его свидетельствовал – Белов совершенно не верит в такую версию. – Впрочем, разберемся. Я вот что решил – внедряться я буду не к Газавату, а к Корвету. И уж через него потом доберусь до Газавата.

– Почему? – изумился Всеволод. – Зачем нужны подобные сложности?

– Подобные сложности нужны затем, – терпеливо объяснил Север, – что быстро внедриться к Газавату практически невозможно. Сам говорил, он слишком подозрителен. А подниматься до «папы» с самого низа по всей иерархической лестнице – дело долгое. Но у меня есть основания предполагать, что внедриться к Корвету значительно проще.

– Какие основания?

– Помнишь, ты говорил, что пойманные милицией бойцы Корвета странным образом умирали на первых же допросах? Вот это и есть мои основания.

– Объясни!

– По какой-то причине Корвет уверен, что его окружение не сможет его предать. Он непонятным пока способом сажает своих бойцов на короткий поводок. А значит, и отбирает их не столь тщательно, поскольку считает себя застрахованным от измены. Потому-то он в самом начале и вел свою игру так отчаянно.

– Что еще за короткий поводок?

– Не знаю. Но догадываюсь. – Север пристальным взглядом окинул полковника. – Разъяснять не буду, рано. Ты можешь не согласиться, начнешь возражать, спорить. А спорить я сейчас не хочу, устал. Скажи лучше – на городском вокзале есть вагонный отстойник?

– Есть.

– Там живут бомжи?

– Естественно. Где ж им еще жить?

– Ребята Корвета там появляются?

– Наверняка. Они сами все оттуда…

– Отлично! – Север потер руки. – Вероятно, в случае необходимости Корвет и новые кадры себе подбирает именно из жителей отстойника.

– Скорее всего. По крайней мере, среди его парней, составляющих костяк банды, нет ни одного городского. Все бомжи.

– Тем более. Значит, я завтра же переселяюсь в отстойник. Авторитет там завоевать – дело нескольких дней, кулаки у меня крепкие. Уверен, осведомители Корвета – такие, несомненно, имеются – быстро доложат ему о появлении в «общине» крутого парня. А Корвету скоро понадобятся новые бойцы.

– Почему ты так в этом уверен?

– Трое его ребят погибли на днях. Разве нет?

– Откуда ты знаешь? Неужели это ты их?

– Я, – ответил Север коротко.

– И Грицько Крысюка – тоже ты? Ну, милиционера?

– Тоже я.

– Постой, постой… Но Валентин говорил мне совершенно определенно и недвусмысленно, что Север Белов никогда не убивает работников милиции. Как ты объяснишь нынешнее убийство?!

– Работник работнику рознь, – пояснил Север спокойно. Этот, как ты его называешь, Грицько Крысюк вместе с бандитами Корвета пытался изнасиловать мою жену, а меня прикончить. В конце концов, я просто защищался. А потом, продавшийся мент куда гнуснее бандита. Где мирный гражданин может искать защиты от всякой мрази, кроме как в милиции? А если милиция работает на эту самую мразь? Защитит ли она гражданина? Нет! А если милиция сама к тому же занимается бандитизмом? И куды тогда крестьянину податься? – процитировал Север знаменитую фразу из фильма «Чапаев». – Ответь мне!

Всеволод хотел сказать еще что-то злое… и осекся.

– Ты прав… – выдавил он из себя, помолчав. – Конечно, прав. Знаешь, при всем разгуле преступности в городе у нашей милиции блестящие показатели, лучшие по области. Как думаешь, почему? Потому что люди просто не обращаются в милицию, когда их ограбят или изобьют. Не пишут заявлений. Знают – в лучшем случае это бесполезно. В худшем – сам же еще и пострадаешь. Так что ты прав, Север…

– Конечно, прав, – кивнул Белов.

– Я тебе больше скажу, – продолжал полковник. – Тарас Львивченко, начальник железнодорожного отдела, сам со Львивщины, сиречь из Львовской области. Западный хохол, бендера поганая. И личный состав у него практически целиком оттуда же – Тарас Леонтьевич специально набирал. «Москалей» эти сраные бендеровцы ненавидят люто и рады сделать нам любую гадость. А ведь мы все для них «москали», хотя от нашего города до Москвы не ближе, чем от Москвы до Львова. Среди здешних транспортников только один русский – лейтенант Саша Климов. Он случайно попал к ним. Кажется, он вообще единственный честный мент в городе.

– А ты? – спросил Север тихо.

– Я… – Романов вздохнул. – Какой я честный? Был честный, да весь вышел… Кстати, Саша Климов работает на меня. От него я многое знаю о деятельности железнодорожного отдела. И поэтому могу сказать, что тебе совершенно не обязательно селиться в вагонном отстойнике, изображать бомжа, мучиться… Есть куда более быстрый способ завоевать доверие Корвета. Правда, более опасный.

– Какой же?

Романов ответил не сразу.

– Ты хорошо стреляешь? – прежде поинтересовался он.

– Бью пулю в пулю. Никогда не промахиваюсь. И иногда даже сам удивляюсь, как это у меня получается. Словно специальный компьютер в голове. А что?

– Мой вариант требует от тебя именно безупречной меткости. Сейчас поймешь. Видишь ли, Львивченко давно искал повода избавиться от Корвета. Не знаю уж, почему, но тот перестал его устраивать. Однако все сотрудники транспортного отдела считают Корвета благодетелем – благодаря ему они начали жить богато. И пойти против подчиненных, которые к тому же почти все его родственники, Тарасик не мог. А тут выдался случай: убийство Крысюка. Для своих Львивченко представил дело так, будто Крысюк пал от рук корветовских бойцов, успев, правда, и их завалить. Результаты экспертизы – сличение отпечатков и так далее – вроде бы подтверждают такую версию событий. Двух сержантов-патрульных, видевших тебя и Милу, Тарас сумел убедить, что вы к убийству отношения не имеете – просто случайные свидетели: какой-то залетный бандит со своей шлюхой зашли на пустырь потрахаться, а там – сведение счетов между ментом и корветовцами. Сержанты поверили своему начальнику, а Саше Климову, который сильно сомневался в вашей непричастности, Львивченко просто велел заткнуться. Правда, когда Саша мне все это рассказывал, он здорово недоумевал, почему нигде не обнаружены ваши отпечатки пальцев. Даже почти согласился с версией Львивченко. Да и я, признаться, согласился. Поэтому так удивился, когда ты признался, что завалил всех четверых… Как вам удаются такие фокусы с отпечатками? Какие-то специальные аэрозоли?

– Никаких аэрозолей, – покачал головой Север. – Природа. Как действует – объяснить не могу, не знаю. Однако действует.

– Да уж, точно… – Всеволод чуть дернул подбородком – то ли от удивления, то ли от восхищения. – Ну ладно, я продолжаю. Итак, Львивченко созвал общее собрание сотрудников железнодорожного отдела милиции – их там немного – и произнес пламенную речь. Суть ее сводилась к тому, что Корвет окончательно обнаглел, что он уже считает транспортников не представителями власти, а собственной братвой, которую может убивать, когда вздумается. Короче, Корвета надо заменить другим «папой», для чего предложено завтра же его взять и потихоньку прикончить.

– Подожди, не вижу связи, – поморщился Север. – Ну повздорил Грицько с корветовцами – скажем, что-то не поделили, ну сцепились насмерть, поубивали друг друга… При чем здесь сам Корвет?

– Дело в том, что в банде бомжей железная дисциплина, – пояснил Всеволод. – Без разрешения «папы» ни один боец голоса не повысит. И если корветовцы осмелились затеять гнилой базар с Крысюком, то только с благословения самого Корвета. В железнодорожном отделе это понимает каждый.

– Понял и я, продолжай, – кивнул Север.

– Так вот, на завтра Львивченко назначил Корвету «стрелку». Якобы мирную «стрелку». Якобы Тарас хочет обсудить гибель Гришки и трех бомжей и согласовать мероприятия по совместному поиску убийцы. Кто-то даже пустил слух, что убийцу видели в подземных коммуникациях города.

– Это не слух, – улыбнулся Север. – Меня там действительно видели.

– Да? Тогда ты сыграл на руку Львивченко. Корвет придет завтра на «стрелку». Похоже, он действительно ничего не подозревает. «Стрелка» состоится в привокзальном ресторане. Там Корвета и будут брать. Вряд ли он приведет с собой охрану, разве что парочку особо доверенных бойцов прихватит. Ну да их скрутят в момент: у Львивченко крутые опера, костоломы, тем более нападут они неожиданно. Я думаю, Тарас рассчитывает вытянуть у Корвета все секреты банды бомжей, прежде чем убить его. И вытянет, если план удастся, ведь вряд ли Корвет и себя посадил на тот самый «короткий поводок», на котором он держит своих людей. А мое предложение такое: ты должен отбить Корвета у транспортников, спасти его и, понятное дело, сразу завоевать его доверие. Поэтому я и спросил, хорошо ли ты стреляешь. В ресторане будут случайные люди, они не должны пострадать.

– Ты предлагаешь мне завалить парочку ментов? – Север смерил собеседника лукавым взглядом.

– Не ментов, а мусоров, – поморщившись, поправил Романов. – Этих бендеровцев мне не жалко. Только не задень Климова, если он там будет. Ты запомнил его?

– Тот лейтенант, что пытался задержать нас с Милкой на пустыре? – уточнил Север. – Запомнил, не волнуйся.

– Сможешь провести операцию? – спросил Романов с беспокойством. – Стрелять в ресторане транспортники не решатся, побоятся задеть гражданских. Так что риск невелик. Сможешь?

– Смогу, – успокоил его Север. – Не впервой… Опиши мне Корвета.

Всеволод описал.

– Еще с ним, возможно, будут двое его наперсников. Клички – Умник и Борзой. Они выглядят…

– Не надо, я знаю, – поднял руку Север. – Имел случай познакомиться, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Влада. – В подземных коммуникациях…

– А, вон в чем дело, – хмыкнул полковник. – Тогда вообще все просто. То есть узнать Корвета тебе будет просто, – поправился Романов.

Глава 18

Всеволод собирался уходить. Уже стоя у дверей комнаты, он давал Белову последние инструкции:

– Квартира эта, считай, ваша. Расположена она очень удобно: первый этаж…

– Скорее подвал, – усмехнулся Север.

– Полуподвал, – педантично поправил Романов. – Зато, чтобы ее тут обнаружить, нужно заранее знать, что она существует. Далее: подъезд здесь сквозной, то есть два выхода: один на улицу, другой во двор, но рядом с аркой, через которую попадаешь на другую улицу. Сама квартира идеально звукоизолирована просто в силу своего местоположения в доме: кругом капитальные стены. Здесь можно сто лет куковать, и никто не поинтересуется, обитают тут люди или пусто. Для таких, как вы, это наилучший вариант существования. Словно и нет вас вовсе. Согласен?

– Вполне, – Север грустно кивнул.

– Далее: деньги. Вот, держи, – он достал из кейса несколько толстых пачек, бросил их на стол. – На первое время. Не хватит – получишь еще, я все время буду поддерживать с тобой связь. Мне лучше не звони: мой телефон слушают. Я даже не борюсь с этим, без толку…

– А как же с «приветом от московского брата»? – поинтересовался Север, вспомнив пароль, который он проговаривал Владу по телефону, когда звонил перед первой их встречей. – Выходит, нас засекли?

– Ерунда, – улыбнулся Романов. – Мой брат действительно живет в Москве. Он человек сугубо гражданский, мелкооптовик. И от него часто приезжают люди, челноки, которым надо перекантоваться день-два в нашем городе. Ну, я их устраиваю, надо же помогать брату, эти люди работают с ним. А у меня несколько собственных квартир, так что устраивать есть куда. Поэтому «слухачи» даже не дергаются на звонки, подобные твоему.

– А вторая часть пароля? – спросил Север.

– Забывчивость – мой крест! – еще шире улыбнулся Романов. – Я постоянно забываю написать брату. А челноки взяли за правило мне об этом напоминать. Из любезности. Наш с тобой пароль заключался в порядке слов, а не в их содержании. Потому я тебя сразу и узнал.

Север вспомнил, как Валентин в Москве заставил его трижды повторить все, что он скажет Романову, и заклинал не перепутать последовательность слов. Перед отъездом с «фазенды» Белова еще раз тщательно проэкзаменовал Павел…

– Ты хочешь мне еще что-нибудь сказать? – спросил Всеволод.

– На дело завтра я пойду один, без Милки, – начал Север. – И прошу тебя держать ее в курсе событий. Если со мной что-то случится, сообщи ей, ты же получишь информацию. Договорились?

– Договорились. Еще что-нибудь?

– Вроде все.

– Тогда я пошел. Проводи меня. – Романов уже взялся за ручку двери, но вдруг, словно вспомнив какую-то важную вещь, задержался. Присел на стул у стола.

– Объясни мне, Север, – заговорил он, – какой лично тебе интерес ввязываться во все эти кровавые дела? Помнишь, я сказал, что задам тебе вопрос по поводу твоей, как ты сам выразился, «лирики»? Вот я задаю. Зачем ты-то лезешь в петлю? Ради чего? Или ты настолько идеалист, что рассчитываешь переделать мир, отстреляв сотню-другую подонков, «жлобни», как ты их называешь? Глупо… Жлобня была, есть и будет до скончания рода человеческого, жлобня – это, собственно, и есть человечество, основная масса его представителей. Я сам где-то жлоб, ибо всегда хотел жить лучше других – именно материально лучше, к стыду своему должен признаться. Единственная разница между мной и тем же Газаватом – я все-таки желал получить материальное благополучие не любой ценой.

– Вот видишь! – перебил Север. – А разница тут качественная. Я ведь тоже никогда не стремился к всеобщему равенству в нищете. Нищета – это ужасно, никому ее не желаю и не желал. Каждый должен иметь возможность досыта есть, нормально жить с гарантированным минимумом удобств и духовно расти. Естественно, принося посильную пользу обществу. И о подобном положении вещей должно заботиться все общество в целом. Все за одного, один за всех. Таков социальный идеал – мой, по крайней мере. Только я знаю, что он недостижим в нынешнем мире… А ты себя с Газаватом все же не равняй. Между вами разница качественная, повторяю. Ты хотел заработать, заслужить свой достаток честным трудом на опасной работе, а он желает сладко жрать за счет других, он убивает ради жирного куска – пулей или наркотиками, неважно. Как же можно вас сравнивать?

– Можно! – рубанул Романов. – Я тоже всегда хотел жить лучше других. Не просто в достатке, а именно лучше других. Только я хотел при этом еще и гордиться своей принципиальностью, честностью, профессиональным мастерством, а Газават гордится своей силой, хитростью, подлостью. Я добивался людского уважения, он добивается страха перед собой. Но цель – моя и его – одна и та же: добыть себе кусок пожирнее. А о духовном росте, который ты упомянул, о духовных радостях, которые, говорят, существуют, я как-то никогда не задумывался. Раньше… И в Бога никогда не верил…

– Я тоже не верю, – сказал Север. – И духовность не связываю с религией. Каждая религия предлагает людям определенные моральные нормы, но ни один народ никогда не принимал той религии, которая противоречила бы его национальному характеру. Русь приняла православие, поскольку оно по сути своей во многом совпадало со сложившимися за тысячелетия нравственными и духовными основами бытия русских. И остальные нации поступили точно так же: принимали то, что им подходило. Но вообще-то любая религия – это, по-моему, моральный костыль для слабых духом. Ни от чего она людей никогда не спасала. Я таких набожных подонков встречал… а, ладно.

– А что же такое тогда духовность, если не набожность? – спросил Романов. Он, похоже, впервые разговаривал с кем-то на подобные темы. И странно ему было, и интересно, и даже слегка неловко. Однако беседу хотелось продолжать.

– На мой взгляд, духовность человека совокупно составляют следующие качества: способность воспринимать прекрасное, способность сопереживать, внутренняя эстетическая культура, внутренняя этическая культура, естественная, а не навязанная обществом нравственность, вера в великие иллюзии – такие, как Любовь, Красота, Добро, острая жажда воплощения этих иллюзий в реальной жизни… Впрочем, – Север усмехнулся, – чудно, наверно, слышать подобные рассуждения от профессионального убийцы!

– Да нет, не чудно… – смутился Влад.

– Не хочу об этом больше, – продолжал Север. – В нынешнем мире все эти рассуждения – пустое словоблудие. Ничего они не стоят, никому не нужны, ибо так далеки от существующей действительности, от повседневного свинского бытия современного человечества, что становятся просто глумлением. Расскажи любому бомжу о вере в добро и красоту, не говоря уж о любви, – представляешь, что он тебе ответит? Он тебе поведает, КАКОЕ добро царит в вагонных отстойниках, КАКАЯ красота цветет в выгребных ямах, а касаемо любви, от него можно услышать такие смачные подробности ее реальных проявлений, что даже у тебя или у меня уши в трубочку свернутся. Поэтому давай не будем больше о высоком. Нет его. Оно если и существует, то только в воображении отдельных людей. Точнее, не вполне людей. Своего рода мутантов. Обычно их считают полудурками.

– Однако ты беспощаден к людскому племени, – поморщился Романов.

– От отчаяния… – вздохнул Север. – Ты вот спросил, собираюсь ли я переделывать мир. Нет, не собираюсь. Ибо переделать мир можно лишь одним способом: исправив биологическую сущность человеческого сознания, преодолев животный барьер пещерного жлобства, свойственного почти каждой отдельной человеческой особи. То есть изменив саму природу человека. А это пока не удавалось никому. Но без этого сколько ни убеждай людей стать хорошими, они останутся, какими были; сколько ни отстреливай подонков – на их место вскоре придут новые подонки. Возьмем наш русский опыт построения реального социализма: он почти удался, но ведь не удался же, загубили. Жлобство победило. Не сумев выиграть последнюю войну, Великую Отечественную, жлобство победило нас идейно. Духовно подчинило себе страну. И сражаться с ним в одиночку я не намерен. Слишком устал… да и глупо это. Я пробовал, когда был помоложе. Без толку.

– Однако ты намерен заняться Газаватом, Корветом и прочей нашей местной остервенелой жлобней! Намерен же? Но почему? Какие у тебя мотивы? Я-то понятно, я мщу – за сына, за потерю профессиональной чести, за унижение… А ты?

– А я должен вылечить свою жену. Она поражена страшным психофизиологическим заболеванием, лекарства от которого нет. Это заболевание можно либо сжечь в его собственном огне, либо, по крайней мере, ограничить его проявления у Милки приемлемыми лично для меня рамками. А чтобы добиться хоть какого-то результата, я должен стать монстром – не только в глазах жены, но и в глазах всех окружающих нас людей. Создать вокруг себя и вокруг нее соответствующую атмосферу. Вот ради чего я рискую сдохнуть. И готов рисковать ежесекундно. Достаточно убедительный мотив?

– Ты настолько любишь жену? – спросил Всеволод тихо.

– Для меня солнце без нее не восходит, – ответил Север так же тихо. – Ни больше ни меньше…

Глава 19

Север пришел в привокзальный ресторан раньше срока назначенной Корвету «стрелки». Вопреки рекомендации Всеволода, Белов не собирался убивать никого из ментов-транспортников: были у него на то свои соображения. Конечно, такое решение осложняло задачу, но Север оставался тверд в нем и даже потребовал у Романова запас патронов с неразрывными, обычными пулями. Разрывные, имевшиеся у Белова, сильно калечили человека при ранении, а Север не хотел воздвигать между собой и людьми Львивченко непреодолимых преград, ибо рассчитывал в будущем договориться с ними.

…Корвета он узнал сразу. Точнее, узнал его сопровождающих: Борзого и Умника. Трое бандитов проследовали через весь зал ресторана и вольготно расположились за столом на шесть персон, стоявшим в небольшой нише. Север, предусмотрительно занявший столик, из-за которого открывался отличный обзор, видел своих «клиентов» как на ладони. Он принялся разглядывать Корвета. Парень был высок ростом, широкоплеч, мускулист, а с его волевого лица не сходило неприятное брезгливое выражение. «Малый презирает всех на свете, – подумал Белов. – И хотя он явно неглуп, самомнение его погубит. А уж я постараюсь, чтобы это случилось как можно быстрее».

…Климов появился минут через пять после бандитов. Вместе с ним в зал вошли двое здоровенных хлопцев, чьи наглые, кичливые физиономии сразу выдавали их национальность: хохлы, причем самые что ни на есть западные. «Бендера поганая», как охарактеризовал для себя этих двоих Север. Все три мента были одеты в штатское.

Климов приближался к бандитам с улыбкой, но решительно. Увидевший его Корвет скривился: бомжовый «папа» испытывал явное недовольство тем, что к нему на «стрелку» прислали столь незначительную личность, какого-то задрипанного лейтенантика. Навстречу поданной подошедшим Климовым руке Корвет лениво протянул два пальца.

Север напрягся, почувствовав: захват состоится именно сейчас. И не ошибся. Вместо того чтобы поздороваться, Климов стальными пальцами сжал кисть Корвета. Резким рывком он выдернул бандита из-за стола, одновременно своей левой двинув его в челюсть. Прием получился убойный: Корвет, словно брошенный навстречу удару, как бы врезался подбородком в кулак лейтенанта. Тело бандита мгновенно обмякло, повиснув на Климове. Север даже восхитился мастерством мента.

Между тем «бендеровцы» тоже времени не теряли. Один, не мудрствуя лукаво, врезал сидящему Борзому ногой по роже, мгновенно оглушив. Второй же молниеносно заломил Умнику локоть к лопатке, уткнув бойца мордой в стол. Умник взвыл. Мент саданул его ребром ладони под затылок. Бандит затих.

Климов, уже надевший на Корвета наручники, обернулся к публике, размахивая служебным удостоверением.

– Спокойно, граждане, милиция! Мы проводим операцию по задержанию особо опасных преступников! Просьба сохранять спокойствие!

Скованных «браслетами» блатняков поволокли через зал.

– Суки! Менты поганые! – шипел очухавшийся Корвет. – Ну погодите! У нас свинца на всех вас хватит! Мусора позорные!

– Иди-иди! – дернул его за цепь наручников Климов. – И учти: еще вякнешь – так по харе схватишь, что заткнешься надолго! Урою, мразь!

Бандит замолк.

Север вступил в игру, едва процессия поравнялась с ним. Поднявшись из-за стола, он одним длинным прыжком преодолел расстояние между собой и тащившими бандитов оперативниками. Первый удар достался Климову – правый свинг снизу и сбоку в угол подбородка. Лейтенант мягко повалился вперед. Север так и хотел: выбить Сашу сразу, исключив его участие в дальнейших событиях.

Пинок в пах согнул одного из «бендеровцев» пополам. Второй, чуть успев опомниться, ощутил животом беспощадное дуло револьвера.

– Ша, менты! – рявкнул Север негромко, но страшно. – Завалю! Корвет мой!

– Ты кто такой? – пробормотал «бендеровец» оторопело. Второй тоже не молчал: он выл, катаясь по полу и обеими руками ухватив собственную промежность.

– Спиной ко мне, ну! – приказал Север задавшему вопрос менту. Тот подчинился. Белов обхватил его сзади за шею, локтевым сгибом прижав горло, развернул парня лицом к дверям ресторана, как бы прикрывшись чужим телом. И вовремя: в зал ворвались два сержанта с автоматами наперевес.

– Ну, палите в своего! – заорал им Север. – Давайте! Он первый попадет под ваши пули!

Сержанты ошарашенно застыли. Воспользовавшись этим, Белов выстрелом вышиб автомат из рук одного, а второму пулей сбил с головы фуражку.

– Валите отсюда вон! – крикнул Север. – Поубиваю! Валите вон, пока целы! – Он сопроводил свои слова еще одним выстрелом – под ноги мусорам. Именно мусорам – Белов даже про себя иначе не называл ссученных ментов.

Сержанты исчезли.

– Уходим через кухню! – крикнул Север Корвету и остальным.

– Ты кто? – подал голос Корвет.

– Неважно! Сейчас неважно! – Белов потащил плененного полузадушенного «бендеровца» к двери, откуда обычно появлялись официанты. – Потом, все потом! Все вопросы потом! Уходим!

Больше бандиты ждать себя не заставили.

На ходу Север быстро и ловко ощупал карманы своего пленника. Он нашел то, что искал, – ключ от наручников.

– Держи! – перебросил его Корвету. – Освобождайтесь!

Миг спустя три пары «браслетов» тяжко грохнулись об пол.

Перед тем как выскочить из зала, Белов оглушил «бендеровца» рукояткой револьвера.

Они ворвались на кухню, словно четыре бестии.

– Всем лечь на пол! – Север пальнул в потолок. – Ложи-ись!

Повара и судомойки покорно попадали ничком.

– Как будем выбираться? – крикнул Корвет. – Задний выход наверняка перекрыт! Тут ловушка!

– Уйдем через мусорную трубу! – отозвался Север возбужденно. – Я в одном фильме видел!..

– Точно! – воскликнул Корвет. – Ты голова, пацан! – добавил он восхищенно.

Белову понравилось, что его назвали пацаном. Малолеткой Север явно не выглядел, а значит, назвав его так, Корвет дал понять, что уже считает Белова своим.

Мусорная труба составляла в поперечнике метра полтора и уходила вниз метра на три. Внизу виднелся бак с пищевыми отходами.

– Прыгайте по одному! – велел Север бандитам. – Я прикрываю нам спину!

Корвет прыгнул первым, за ним Умник, следом Борзой. Последним сиганул Север.

– Куда дальше?! – запаниковал Умник, оглядываясь, пока Белов выбирался из бака.

Они оказались в узком, вытянутом полуподвальном помещении, откуда мусорщики обычно вывозили отбросы.

– Здесь есть канализационный люк, глядите! – Корвет указал пальцем вправо. – Вперед, братва!

…Лихая четверка мчалась по слабо освещенным подземельям, не переводя духа. Север, автоматически запоминая путь, удивлялся, как уверенно бандиты ориентируются в канализационной сети. «Живут они тут, что ли? – думал он. – Ведь говорил же Умник, что эти чертовы катакомбы – их территория. Или это говорил Борзой?»

Наконец бежавший впереди Корвет подал остальным знак остановиться.

– Оторвались!.. – облегченно выдохнул он. – Перекурим… Ну, давай знакомиться, парень! – обернулся он к Белову. – Меня называют Корветом. Моих друзей – Умник и Борзой.

– Обычно меня зовут Сатир, – представился Север. – Так добрые люди нарекли. А паспортных имен у меня было столько, что всех не упомнишь. Обойдемся без них.

Такую кличку Север выбрал себе нарочно, горько иронизируя над собой. «Раз жена у меня нимфоманка, сиречь нимфа, – размышлял он, – значит, муж должен быть Сатиром, не иначе!»

– Сатир, значит, – произнес Корвет. – Не слыхал… Ну и по чем бегаешь, брат Сатир?

Этот вопрос в переводе с устаревшей блатной фени означал: каким видом преступления промышляешь? Север слегка удивился – чего это Корвет изъясняется столь архаичным языком? Может, просто не знает нового жаргона? Впрочем, для большинства непосвященных вопрос все равно остался бы непонятен.

– Я гопстопщик, – ответил он. – Чищу ларьки, магазины, квартиры богатеньких лохов, если кто наведет. Гастролирую на пару с сестрой. Работаем одни, без ансамбля. Как Бонни и Клайд.

– Ты, братец, невежда! – ухмыльнулся Корвет. – У Бонни и Клайда имелась целая команда!

– Да?! – притворно удивился Север.

– Да, да! – произнес Корвет уже раздраженно. – Только это к делу не относится. Зачем ты спас нас?

– А я знаю их, – Север указал на Умника и Борзого. – Вы меня не помните, парни?

Те отрицательно покачали головами, вглядываясь. Белов даже пожалел, что не позволил бандитам запомнить хоть один какой-нибудь свой облик тогда, при первой встрече. Впрочем, он не был готов к той встрече и никакого определенного образа, каковой мог бы отложиться в памяти этих ребят, выбрать просто не успел. А без предварительной работы, пусть даже небольшой, конкретный облик не получится… Что ж, придется объяснять словами.

– Мы встречались пару дней назад, – сказал Север. – Здесь же, под землей…

Он кратко напомнил бандитам историю их знакомства.

– А в кабаке я вас узнал, – закончил Север. – И понял, что третий с вами – сам Корвет. Конечно, я не мог не вмешаться, когда менты поганые вас скрутили.

– А хер ли ты влез? – прищурился Корвет. – У тебя шило в жопе? На кичу захотел, не терпится?

– Я к тебе в «семью» захотел… – ответил Север проникновенно. – Надоело одному мыкаться, хочу осесть, остепениться… Возьмешь?

Бандит неожиданно улыбнулся.

– А чего ж, возьму! – хмыкнул он весело. – Боец ты крутой и верность свою доказал. Идем. Дома договорим.

Корвет развернулся, собираясь следовать дальше.

– Э, погоди! – встрепенулся вдруг Умник. – Слышь, Сатир, ту девку, что с тобой тогда была, ты назвал женой, а не сестрой! Как ты это объяснишь?

Белов потупился, отвернулся, даже покраснел. Его лицо приобрело такое глупое, детски-затравленное выражение, что он напоминал пойманного за руку онаниста-малолетку.

– Вот черт, проболтался… – пробормотал он как бы про себя. – Ладно, скажу… Она и сестра мне, и жена… – Север прятал глаза, якобы смущенный до предела. – Мы близнецы, хотя и не очень похожи… Между нами внутренняя связь жуткая… Чувствуем друг друга… Любим друг друга бешено, вот и трахаемся… Давно, с пятнадцати лет… Не можем друг без друга…

– Инцест! – оскалился Корвет насмешливо. – И тебе не стыдно?

– Стыдно… – Север покаянно опустил голову. – Потому и луплю сестренку бесконечно… От стыда. А она, бедная, терпит…

– Неужели ты всерьез решил, что меня волнуют твои трахальные дела? – Корвет презрительно сплюнул. – Да дери ты кого угодно, хоть маму родную, мне по барабану! Ох и дурак ты, Сатир! Я о людях сужу по другим делам, не по трахальным!

– Да?! – Север восторженно вскинул глаза. – Спасибо, Корвет! Спасибо, босс! Да за такое отношение я… – он даже задохнулся, как бы в порыве внезапно нахлынувшей благодарности.

– Ладно, ладно, – бандит снисходительно похлопал Белова по плечу. – Ты принят в семью, Сатир. Идем!

Они двинулись вперед. Север следовал прямо за Корветом. Сзади поспевали Умник и Борзой.

Корвет свернул направо, в боковой проход. Север шагал следом, не отставая.

– Куда это мы? – вполголоса произнес сзади Борзой с легким удивлением. – А, ну да…

Север не заметил оговорки парня. И напрасно…

Тоннель впереди перегораживала вертикальная железобетонная стена. Она спускалась с потолка и достигала примерно уровня пояса. Ниже пространство до пола оставалось свободным.

– Здесь придется пригнуться, – сказал Корвет, первым ныряя под плиту.

Север нагнулся, сунул голову в проход и тут же получил тяжеленный удар в основание черепа…