Текст книги "Беспощадная страсть"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Глава 32

Север и Умник вышли в холл. Дула чеченских автоматов словно бы невзначай повернулись к ним.

– Шамиль! – обратился Север к вожаку джигитов. – Умник рассказал мне всё, все расклады по сделке. Сейчас он съездит в нашу штаб-квартиру, привезет снотворное. Инъекции телкам мы с ним сделаем, сумеем. Я посижу с вами, пока он ездит. А уж со своими пацанами, которые уволокли наши деньги, я разберусь потом! – закончил он угрожающе.

– Ты деловой мужчина, Сатир, – произнес Шамиль уважительно. – Это правильно: сделка есть сделка, и каждый партнер отвечает за своих людей сам. Потребуй ты с нас дополнительной платы за товар, мы бы тебя не поняли.

– Все нормально, Шамиль, – Север покачал в воздухе открытой ладонью, словно успокаивая собеседника. – Все законно. Вы заплатили, вы получите то, что вам причитается. Бизнес продолжается. А мои запутки с моими людьми я сам перетру. Это мои запутки, вас они не касаются.

– С тобой легко работать, Сатир! – повеселел Шамиль. – Корвет на твоем месте обязательно устроил бы долгое разбирательство. Стал искать бы беглецов, выяснять, получили ли они бабки… и так далее. А у нас время ценное. Каждая минута задержки может обернуться убытками. Нам некогда ждать. Завтра мы должны быть на аэродроме. С товаром.

– Будете, – заверил Север. – Умник, езжай.

Краем глаза Белов заметил, что дула чеченских автоматов опустились вниз. Джигиты начали успокаиваться.

Север проследил, как Умник сел в автомобиль. Взревел мотор, парень развернул машину и выехал за ворота особняка.

– Можно пока отдыхать, – Север расслабленно потянулся. – Умник обернется не меньше чем за час, я думаю. Будем ждать.

Он обратил внимание, что чечены расселись уже вполне вольготно. Некоторые даже отложили оружие. Они явно успокоились, снизили бдительность.

Север развернулся к ним всем корпусом, выхватил ствол. Он успел завалить четверых, включая Шамиля, прежде чем чечены опомнились и вскинули автоматы. И за секунду до того, как ударили очереди, Белов метнулся вправо, укрывшись позади высокого тяжеленного кресла с толстой могучей спинкой.

Джигиты в ярости полосовали очередями по креслу. Во все стороны летели клочья обшивки, но кресло было сработано надежно: пули не пробивали его, увязая в набивке и натыкаясь на цельнометаллический костяк спинки. Достать Севера чечены не могли. Именно на это Белов и рассчитывал, разрабатывая план акции: особенности конструкции кресла, сделанного по заказу Корвета, Север узнал от Умника.

Наконец стрельба прекратилась.

– Эй, русский! Свинячья кровь! – крикнул один из чеченов. – Выходи сам! Тогда умрешь легко! А не выйдешь – возьмем живым, шкуру со спины сдерем и на башку натянем! Проклянешь свой день рождения!

Север знал – именно так они и сделают, если возьмут живым.

– Выблядки черножопые! – крикнул он. – Ваши матери с ишаками грешили в ваших вонючих саклях! Ишачьи дети!

Захлебываясь от ярости, чечены вновь открыли пальбу. Какой-то особенно горячий джигит попытался рывком обойти Белова сбоку и срезать очередью. Именно чего-то подобного Север и ожидал, оскорбляя самовлюбленных горцев. Он врезал джигиту свинцом прямо в рожу, прежде чем тот успел хоть приблизительно прицелиться. «Еще одним меньше», – подумал Север удовлетворенно.

Врагов осталось пятеро, однако они стали осторожнее. Прекратив бессмысленный огонь, чечены начали гортанно совещаться по-своему, запальчиво что-то выкрикивая.

Улучив момент, когда горцы особенно накалились, споря, Белов высунулся из-за кресла и точным выстрелом снял очередного джигита. Ответные очереди хлестнули тотчас же – Север едва успел спрятать голову. Злобная ругань чеченов его не волновала – плевать он хотел на их гнусные выкрики.

Но совещание джигитов не прошло даром: они разработали тактику боя. Планомерно, в два ствола, чечены начали поливать свинцом спинку кресла. Обойти Белова они больше не пытались. Север чуть выглянул – и сразу дернулся назад: шквал пуль едва не задел его.

«Мудро, – тоскливо подумал Север. – Стало быть, высунуться они мне теперь не дадут. И сами в обход не сунутся. А патронов, видать, у них хватает. Сколько еще выдержит кресло? Минуту? Пять? Дай бы Бог!..»

Ливень свинца не прекращался. Север уже телом чувствовал, как вибрирует спинка кресла под ударами пуль. Вот-вот она не выдержит, и тогда – смерть. «Привет, костлявая, – мысленно усмехнулся Север. – Мы с тобой друзья старинные… Сколько лет ты за мной по пятам ходишь, все выжидаешь… Похоже, пришел и твой черед. Не век же мне тебя обманывать… А может, погодишь еще? Может, помилуешь своего верного слугу? Ха-ха, ты помилуешь, как же…»

Чечены вдруг перестали стрелять.

– Эй, свинячья кровь! Русский! Скоро конец тебе! Может, выползешь на коленях? Если ты будешь очень умолять, мы пощадим тебя! Возьмем с собой в горы, станешь нам овечек пасти, кормить тебя будем не хуже, чем любую собаку! Соглашайся, свинячья кровь! Видит Аллах, пощадим!

«Ага, вы пощадите, – хмыкнул про себя Север. – Так, если сейчас выскочить, двоих завалить я успею. А может, и троих. Но это вряд ли, они все начеку. Однако выбора нет. Решайся, Север, два раза не помирать. Итак, на счет «три». Один… два…»

И тут за спиной у чеченов раздался звон выбитого оконного стекла. Сразу следом за ним оглушительно бабахнул пистолет. Двое джигитов повалились на пол: первый рухнул молча, убитый наповал, второй упал с диким воплем боли. Двое других чеченов обернулись. И тут из-за кресла буквально взлетел Север. Щелчки револьверных выстрелов застучали часто-часто. И резко прервались: кончились патроны…

Когда в холл вошел Умник, Север неторопливо, нарочито замедленно перезаряжал оружие. Изрешеченные чечены валялись у его ног, закатив к потолку мертвые глаза.

– Все в порядке, Сатир? – спросил Умник.

– Нормально, – кивнул Север. – Ты вовремя подоспел, брат. Еще минута – и они бы меня прикончили. Спасибо.

– Я застрял в колючке, когда лез через ограду, – виновато пояснил Умник. – Снаружи проволоки не видно, а изнутри она проходит спиралью. Спрятана в ветвях кустарника. Хоть я и знал, что она там, но все равно зацепился… – он сокрушенно показал дыру на одежде.

– Ничего, ты успел вовремя, – успокоил его Север. – И кресло выдержало. Кстати, зачем Корвет заказал такие пуленепробиваемые кресла?

– На случай неудачных переговоров, чтобы было куда укрыться, пока братва не подоспеет, – пояснил Умник. – Корвет, когда связывался с чеченами в первый раз, очень боялся, что они попытаются просто кинуть его. Отнять товар силой. Вот и перестраховался.

– Ну, спасибо ему, – улыбнулся Север. – Выручил, покойничек…

Глава 33

– Куда денем трупы? – спросил Север.

– Ну, это не проблема, – успокоил Умник. – Внизу, в подвале, имеется порошок, едкая щелочь. И бассейн такой специальный – не для купания…

– А для чего? – поинтересовался Белов насмешливо.

– Сбросим туда джигитню, засыплем порошком, зальем водой – к завтрашнему утру даже скелетов не останется. Правда, вонять будет… Но там есть вытяжка. А поблизости никто не живет. Никто не учует.

– А вот автоматы ихние ты собери, – велел Север. – Хорошие автоматики – величиной, считай, с пистолет, а шарашат очередями, как большие. Для ближнего боя – самый кайф. Пригодятся в нашей сложной работе…

Когда эти неотложные дела были закончены, Север предложил Умнику собрать пленных девиц в столовой. Он хотел объявить им, что они свободны. Однако вдруг выяснилось, что девчонок сегодня еще не кормили.

– Кто тут обычно готовит? – обратился Север к Умнику.

– Дежурные из них же, – Умник кивнул на толпу перепуганных недавней пальбой барышень.

– Выясни, кто дежурит, и обеспечь девкам питание, – распорядился Север. – Поговорю я с ними позже, пусть поедят.

Пока девушки ели свой поздний завтрак или, скорее, ранний обед, Север разглядывал их. Действительно, дивно хороши – все до одной. Разбираются же ребята Львивченко в женщинах, бендеровцы чертовы!

Когда обед был закончен. Север встал в дверях столовой – так, чтобы его видели и слышали все присутствующие.

– Девчонки! – обратился он к барышням. – Прежний бригадир нашей команды, которого я сместил, хотел продать вас за бугор, в публичные дома Азии и Южной Америки. Но я не занимаюсь работорговлей! Тех людей, что хотели вас увезти, я уничтожил. И теперь вы свободны. Можете идти, куда пожелаете!

Казалось, они совсем не обрадовались. Но Север не обратил на это внимания: напряжение после пережитой опасности еще не отпустило его, и ему было не до подобных тонкостей.

– Собирайтесь не спеша и идите, – продолжал Север. – Мы подождем, время терпит.

Он кивнул Умнику, и оба вышли в холл.

– Кстати, если кого-то из девок вдруг задержит милиция, они не заложат нас? – спросил Север Умника. – Ведь чеченские трупы еще не разложились, и нагрянь сюда менты…

– Мы тогда просто уйдем подземным ходом, – успокоил его Умник. – И пусть кто попробует доказать нашу причастность и к этим трупам, и вообще к этому особняку. Он оформлен на фирму, не существующую в природе, только зарегистрированную. Концов не найти…

– Лихо, – одобрил Север. – А в какую сумму данный милый домик обошелся Корвету?

– Дешево, – скривился Умник. – По цене стройматериалов. Работала бригада шабашников с Украины. Корвет им ничего не заплатил, мы их просто постреляли, когда они закончили. И растворили тела в едкой щелочи. Ух! – Умник передернулся. – Подлое дело, вспоминать тошно.

– Действительно мерзость, – согласился Север. – Понимаю, что ты не мог не участвовать в этом, раз Корвет приказал… Сочувствую тебе.

– Чудной ты, Сатир, – буркнул Умник невесело. – Сам валишь, кого попало, не задумываясь, а каких-то там хохлов жалеешь…

– Я валю не кого попало, – возразил Север. – И хохлы – не какие-то там, а наши братья. Если они не бендеровцы, конечно.

– Что значит бендеровцы – не бендеровцы? Как ты их различаешь?

– Бендеровцы – это западные хохлы. Львовская область, Закарпатье и так далее. Ну и петлюровская мразь из других областей Украины. Нацисты. Враги России.

– Значит, ты не считаешь хохлов инородцами?

– С какой стати? Украинский народ, малороссы – такая же полноценная ветвь русского народа, как белорусы, поморы, казаки, сибиряки или мы, кацапы. А западные хохлы – это и не хохлы даже. Так, маргинальный ополяченный сброд. У них даже вера не православная. Сброд, – повторил Север. – А почему ты спрашиваешь?

– Я сам наполовину хохол. Мой отец родом из-под Харькова.

– A-а. Ну и успокойся. Ты ж не бендеровец.

Умник кивнул и хотел еще что-то сказать, но неожиданно в холл вошла одна из экс-рабынь. Парни вопросительно уставились на нее.

– Простите, как вас зовут? – обратилась она к Белову.

– Называй меня Сатир, – ответил Север.

– Надо же, Сатир, а отпускает на свободу столько нимф, даже не трахнув ни одну из них, – улыбнулась девушка.

– Во-первых, представься, – проронил Север жестко. – Во-вторых, выкладывай, что тебе надо.

Девчонка погрустнела, помолчала немного, решаясь.

– Зовут меня Ира, – тихо произнесла она. – А дело у меня вот какое: мы не хотим уходить. Идти нам некуда.

– Не понял! – холодно, с оттенком изумления отчеканил Север. – Что значит не хотите уходить? Что мне с вами делать прикажете?

– Мы все бездомные. Бродяги, – начала пояснять Ира. – Все голодали, всех не раз насиловали… А здесь у каждой была своя комната, пусть маленькая, но отдельная, здесь нас кормили – пусть одной кашей, но хотя бы досыта. Мы не хотим снова на улицу.

– Паспорта у вас вроде у каждой есть? – перебил Север.

– Паспорта-то есть, – подтвердила Ира. – Но без прописки. Или с пропиской – бакинской, грозненской, ереванской, тбилисской – короче, в таких городах, где русским жить совсем невозможно. Да и квартиры те, где наши девки прописаны, если целы, то давно заняты местными. Некуда нам возвращаться, некуда идти. Делайте с нами что хотите, господин Сатир. Хотите – продайте в публичные дома, как собирался сделать ваш предшественник. Там хоть кормят…

– Да ты представляешь, что вас там ждет? – заорал Север. – Пара-тройка лет элитного борделя, потом, когда истаскаетесь, – бордель дешевый, работа в стиле нон-стоп, по тридцать-пятьдесят мужиков в день! А потом вас продадут по дешевке тамошним врачам, и те используют вас как доноров для пересадки органов! Живых доноров! Представь: тебе сначала вырежут один глаз, потом почку, потом печень и остальное! И все! Смерть! Ты врубаешься, идиотка?!

– Все равно! – заявила Ира решительно. – Мы готовы! Вы думаете, жить на улице лучше? Да половина из нас погибнет в ближайшую зиму! Просто замерзнет. И остальные долго не протянут: кого забьют, кого затрахают насмерть, кого замучают садисты. Все это мы проходили! Не хотим больше! Поступайте с нами, как вам угодно, мистер Сатир, но снова бомжевать мы не станем!

– Ну не могу я продавать вас в публичные дома! Не могу! – отчаянно выкрикнул Север. – Можешь ты понять?

– Хорошо, тогда устройте здесь же, в этом доме, «звероферму», – абсолютно спокойно предложила Ира. – Мы согласны.

Север вздрогнул, услыхав словечко Корвета.

– Какую еще звероферму? А что здесь сейчас?

– Сейчас не то… Сейчас что-то вроде общаги. А настоящая «звероферма» – это очень просто. Вы нанимаете нескольких врачей. И пусть мальчики из вашей бригады нас трахают, брюхатят. Потом, когда подойдет срок, врачи делают нам аборты, а из зародышей высасывают сырье. Говорят, такое сырье ценится на Западе на вес золота. Мы окупим свое содержание.

– О Господи! – только и смог произнести Север.

– Девушки мы здоровые, как выяснилось, – продолжала Ира. – И красивые. Не выгоняйте нас, мы пригодимся… – девчонка почти умоляла.

– А ну пошла отсюда! – полуистерично, визгливым, срывающимся голосом выкрикнул Север. – Убирайся! Вали к своим товаркам! И ждите! Я сообщу вам, что решил!

Ира вышла.

– Ну, что делать будем? – тоскливо спросил Север Умника.

– Не знаю, – отозвался тот. – Ты босс, тебе решать. Я что? Я здесь третий в очереди поссать, исполнитель без права голоса. Как прикажешь, так и поступлю. Извини уж, Сатир, но коли ты заделался «папой», то и вся ответственность на тебе.

– И то верно… – вздохнул Север.

Некоторое время он думал.

– Ладно, я решил! – заявил наконец Белов. – И приказываю: езжай сейчас в бункер, зайдешь в мой кабинет, отсчитаешь и привезешь «лимон» баксов. «Пол-лимона» мы раздадим телкам. А «пол-лимона» ты отвезешь Львивченко. И телок отвезешь. Вели Тарасу отправить девок ближайшим поездом в Подмосковье. Там на десять штук баксов, которые получит каждая телка, можно купить жилье. И там можно найти какую-нибудь работу. Проследи, чтобы Тарас отправил девок, как надо. А деньги ему – якобы от сделки с чеченами. Станет задавать лишние вопросы – заткни его. Не его дело. Повезешь барышень на чеченском грузовике. Потом отгонишь его подальше и бросишь. Вторым грузовиком займусь я. Вот ключи от кабинета и сейфа. Все запомнил? Выполняй!

– Ты, Сатир, не бандит, а прямо благотворитель какой-то! – ухмыльнулся Умник, впрочем, вполне одобрительно.

– А я, братан, что-то не помню, когда это я давал тебе право обсуждать мои приказы, – Север поднял на парня чуть насмешливые глаза.

– Понял, шеф! – гаркнул Умник.

…К вечеру, когда все дела были благополучно завершены, Север оставил Умника в особняке – следить за процессом уничтожения чеченских трупов, а сам отправился домой, к Милке. Настроение у него было препоганейшее. Хотелось повеситься. Готовность Иры и остальных недавних пленниц к чему угодно, лишь бы вновь не оказаться среди бомжей, подействовала на Белова крайне удручающе. «Боже ты мой, в каком мире мы живем! – бормотал Север, покупая у ларечника две бутылки водки. – Что эти грязные сволочи сделали с нашей страной! До чего довели людей! Мразь!..»

Глава 34

Утром Север проснулся раньше Милы. Он закурил, посмотрел на тихонько спящую рядом жену и улыбнулся, вспоминая вчерашний вечер. Волна теплого чувства, физически ощутимой радости прошла по телу Белова. «Неужели все позади? – думал Север. – Неужели мы одолели этот кошмар, преследовавший нас все последние годы? Неужели Милка вылечилась?»

…Вчера, когда Север вернулся домой, ему было так плохо, так тяжело на душе, что он не удержался: рассказал Миле всю историю со «зверофермой». Белов чувствовал просто неудержимую потребность выговориться, поделиться своей болью с единственным близким ему человеком – женой. И стоило ему выпить водки, как слова сами неудержимо полились из него. Север говорил и говорил об этих несчастных девчонках, готовых лучше умереть на забугорной панели, чем снова голодать, бродяжничать, переносить изнасилования, побои… И Милка, выслушав мужа, была так счастлива, что он выручил бедолажных бомжих, что он поступил, как прежний Север – мужчина и рыцарь, а не бандит и фашист…

Потом они легли в постель. И на этот раз Север не насиловал жену, а любил по-настоящему – нежно и страстно. Однако он не отметил в ее глазах нимфоманскую муть, в движениях – грубую животную похоть, а в стонах – полное упоение собственной жертвенностью. И когда Мила кончила, Север понял: она сегодня освободилась от мучительного, болезненного желания, несмотря на то что муж не был жесток с ней, не унижал ее и не изображал из себя подонка, живое воплощение мирового зла…

«Неужели все позади? – думал Север. – Неужели я опять могу быть с нею самим собой, не играть роль отмороженного мерзавца, превосходящего по крутости всех известных ей бандитов? И ее больше не потянет в грязь? И проклятая болезнь больше не заставит ее трахаться разом с тремя-четырьмя настоящими подонками? Неужели ее нимфомания замкнулась, наконец, на мне? Неужели я добился своего и мы с Милкой теперь свободны? Господи, какое это было бы счастье!»

Он придавил сигарету в пепельнице, закурил новую. Опять посмотрел на Милу. Девушка спала, умиротворенно улыбаясь. И вдруг печально знакомая похотливая гримаска на миг исказила ее лицо. Север вздрогнул.

«А что, если прошедшая ночь – просто счастливое исключение? – подумал он. – Что, если, вернув себе прежнее духовное обличье, я и Милке верну ее прежние муки, ее нимфоманию? Я ведь этого не вынесу… Это ведь будет необратимо! Потому что я уже никогда не смогу предстать перед нею в виде монстра! Второй раз она не купится, не поверит мне! И тогда останется только убить ее и себя! Другого выхода не будет!»

Север вдруг почувствовал такой страх, что выскочил из постели. «А что, если я вчера все испортил? – металось в его мозгу. – Что, если Милка больше не верит в то, что я гнусный подонок, а ее нимфомания замкнулась на мне еще не окончательно? И снова разовьется в прежнем направлении?! Ой, дурак я, дурак! Слабак! Распустил спьяну сопли! Да как же ты мог, Белов, как ты мог? Так рисковать любимой женщиной! Господи, пронеси!»

…Проснувшись, Мила услышала, что Север возится на кухне. Совершенно счастливая, девушка вскочила и побежала к мужу.

– Доброе утро, Север, милый! – воскликнула она, лучезарно улыбаясь. Резкая пощечина мгновенно смела улыбку с ее лица.

– Чего оскалилась? – рявкнул Север. – Зубов, что ли, много? Гляди, повыбью!

– Север, ты что? – почти прорыдала Мила. – Ты же вчера…

– Вчера я разнюнился, молодость вспомнил! – грубо перебил Север. – Деньги на ветер выкинул! И какие деньги, черт меня дери! Идиот! Но больше ты ничего подобного не жди! Усекла, баба?

– Усекла… – вся разом поникла Мила. – Дурак ты, Белов…

– А это за дурака! – Север хлестнул ее ладонью по второй щеке. – Давай, готовь жрать. Выпить я выпил, опохмелился. Хочешь, опохмелись и ты, – как бы смилостивился он. – А после завтрака – в койку! И не вздумай кочевряжиться!

– Я и не думаю… – произнесла Мила едва слышно. – Я всегда рада койке…

– Молчи уж, блядина! – окрысился Север. – Нашла чем хвастаться! Курица безмозглая!

…После завтрака он убедился, что ничего вчера не испортил. И вздохнул с облегчением.

– Собирайся! – буркнул он Миле, едва поднявшись с постели. – Мы едем в Москву. К Пашке. Мне нужна его консультация, что-то приступы меланхолии одолевают… А вчера я из-за такого приступа потерял «лимон» баксов! Ты врубаешься – «лимон»!

– Плевать мне на твои баксы… – пробормотала Мила.

– Ты мне доплюешься! – прикрикнул Север. – Я тебе плюну! Я тебе так плюну – не обрадуешься!

– Пошел ты… – бросила Мила устало.

– Я попрошу Пашку, пусть он и тебя протестирует! – заявил Север. – Может, он подскажет, как сделать тебя хоть чуть-чуть поумнее!

– Пусть тестирует, – согласилась Мила. – Паша лучше тебя…

– Еще раз так скажешь – измордую! – взревел Север.

Он был противен себе в эту минуту. Впрочем, за последние месяцы он успел привыкнуть к подобному самоощущению.