Текст книги "Беспощадная страсть"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5

Мила Белова была нимфоманкой. Причем не обычной нимфоманкой, обуреваемой простым желанием трахаться. Дело обстояло намного хуже: Мила нуждалась в регулярных изнасилованиях двумя-тремя мужиками сразу. Причем мужики эти обязательно должны были быть какими-нибудь совершенно отпетыми мерзавцами, исчадиями зла. И они должны были именно насиловать Милу, то есть трахать ее грубо, почти садистски. Иначе мозг девушки, не получая необходимых ему импульсов, мог разрушить организм Милы жестокими приступами сексуальной жажды, при которых отнимались руки, ноги, терялась связная речь и вообще происходило нечто сходное с особо тяжелыми ломками у наркоманов. Но ломки оканчиваются смертью далеко не всегда, приступы же у Милы обязательно привели бы ее к гибели без соответствующей «сексотерапии». Это установил московский врач Павел Михайлович Кузовлев, близкий друг Севера, не раз спасавший его от смерти, да и сам обязанный Белову всем своим благополучием. Павел являлся единственным медицинским консультантом Милы, поскольку больше никому девушка не доверяла. А при ее болезни – в основе своей психической – доверие было главным условием, позволяющим работать с данной пациенткой…

Кузовлев же установил и причину, по которой нимфомания Милы протекала именно в такой форме и нуждалась именно в таких средствах «лечения». Причиной было то, что девушка, пережив когда-то жестокий психологический шок, связанный с изнасилованием, приобрела подсознательный комплекс самопожертвования. Отдаваясь сразу нескольким подонкам, Мила как бы принимала на себя их зло, избавляя от этого зла окружающий мир. Подобная бессознательная установка была у Милы очень глубокой и сильной, фактически перестроившей весь организм девушки. Справиться со столь мощной психофизиологической программой ее мозга возможным не представлялось: лекарства не помогали, а гипнозу Мила не поддавалась, так же как действию любых наркотиков. Последнее объяснялось особыми, паранормальными свойствами организма девушки.

Если б не эти сверхнормальные свойства, Мила, наверно, давно погибла бы от венерических болезней. Но болеть она не могла: никогда ничем не заражалась, инфекцию ее организм просто не принимал, точнее – уничтожал в зародыше. Однако никакие особые способности не могли избавить девушку от нимфомании. Мила не сразу узнала о причине своего страшного недуга, долгое время она не понимала, что заставляет ее раз за разом гореть постыдными, невыносимо отвратительными ей самой сексуальными желаниями и не иметь возможности обойтись без их удовлетворения. Но даже узнав первооснову болезни – свою глубинную подсознательную программу, – девушка была не в состоянии перепрограммировать себя. Ее нимфомания не подлежала сознательной коррекции.

Правда, когда Мила встретила своего будущего мужа, когда она и Север полюбили друг друга, болезнь Милы на время отступила. Возможно, она отступила бы совсем, но новый тяжелейший психологический шок, пережитый Милой, вернул все на круги своя…

Потом Север и Мила скитались по России, отбиваясь от преследования одной из крупнейших московских криминальных группировок. Север, стиснув зубы, прощал жене ее страшные измены, следя только, чтобы Милу не убили во время сеансов «сексотерапии». Они оба надеялись, что нимфомания со временем пройдет сама…

Однако, обратившись через какое-то время к Павлу Кузовлеву, Беловы узнали: болезнь Милы почти неизлечима. Впав в отчаяние, Мила тайком сбежала от мужа, чтобы больше не позорить его. Благо, мафиозная структура, преследовавшая Беловых, к тому моменту была уже нейтрализована и больше им не угрожала. Но, узнав о бегстве жены, любовь к которой составляла весь смысл и все содержание его жизни, Север сошел с ума.

Павел Кузовлев вылечил друга, оставшегося на его попечении. Но, понимая, что Север не сможет жить без Милы, Павел разработал план хотя бы частичного излечения девушки, перепрограммирования ее подсознания. План был жесток и крайне опасен, однако Север не имел выбора: даже вернув жену, он не пережил бы ее новых измен. Да и Мила не вынесла бы его гибели. Поэтому план Павла являлся единственным выходом для обоих Беловых.

Заключался он в следующем: Северу предстояло стать в глазах Милы воплощением зла, монстром, превосходящим по крутости всех ее прежних «сексотерапевтов» вместе взятых. При успехе подобного мнимого перевоплощения Север имел шанс «замкнуть» нимфоманию жены на себя, избавив таким образом Милу от необходимости искать других партнеров особого рода. Момент для осуществления плана был выбран подходящий: Мила знала о психической болезни мужа, но не видела его после выздоровления и не представляла, каким он стал теперь. Поэтому, хорошо сыграв свою новую роль, Север мог рассчитывать на успех.

Однако жизнь не театр, и в ней недостаточно один раз качественно перевоплотиться, затвердив заданный набор реплик. Образ монстра требовал реальной событийной подпитки, создания атмосферы всеобщего страха вокруг его носителя, формирования соответствующего микроклимата. Север должен был убивать. Но даже из любви к Миле он не мог убивать кого угодно и всех подряд, иначе он свихнулся бы сам и окончательно потерял жену – духовно, а спустя какой-то срок – и физически. Выход из морального тупика нашел Павел: Север станет уничтожать тех, кто заслуживает смерти, преступников, но представлять это Миле не как акты возмездия, а как эпизоды конкурентной борьбы ради личной выгоды, ради денег и власти. Подобная позиция вполне соответствовала представлениям Милы о психологии монстров.

Глава 6

Похитить Галю Куприянову Север задумал не просто так. И не вдруг. Впрочем, сначала о похищении речи не шло: Север собирался всего лишь найти девчонку и предложить ей высокооплачиваемую работу. Необходимость похищения возникла потом, когда стало ясно, что иначе Гальку не заполучить, а обойтись без нее, по здравому размышлению, невозможно. Собственно говоря, использовать Галину-Геллу в психологической дуэли с Газаватом придумал не Север…

Все началось с разговора на кухне той самой квартиры, которую Беловым предоставил Романов. Север и Мила жили теперь здесь, а не в бункере: необходимости прятаться пока не было, банда бомжей сейчас ни с кем не воевала, поэтому все ее члены обитали в городе. Подземное убежище оставалось на попечении дежурных бойцов.

Позавтракав, Север закурил и пристально взглянул на Милу, сидевшую напротив.

– Вот что, жена… – проронил он задумчиво. – Скоро ты мне понадобишься. В весьма серьезном деле.

– Я готова для тебя на все! – холодно отрапортовала Мила.

Последнее время она приучила себя говорить с мужем без эмоций, ибо любые ее эмоции, как положительные, так и отрицательные, могли спровоцировать затрещину – Север на пощечины не скупился. По-прежнему не понимая причину такого поведения мужа, Мила предпочитала не обострять отношений с ним. Она не переставала самозабвенно любить его и лишь иногда тайком плакала, вспоминая, каким был Север прежде…

– И ты это прекрасно знаешь, – продолжала Мила. – Поэтому приказывай. Я такой же твой солдат, как все другие, хотя давно не понимаю, чего ты хочешь, чего ищешь. Раньше…

– Заткнись, – перебил Север. – Много базаришь. Заткнись и слушай.

– Слушаю, повелитель. – Мила потупила глаза, скрывая горечь, ставшую уже привычной.

– Скоро я выйду на контакт с Газаватом, – начал Белов. – Умник представит ему меня, как преемника Корвета. Одна загвоздка: у меня нет баб для продажи Газавату. Поэтому я хочу продемонстрировать ему тебя, – Север усмехнулся.

– Что? – встрепенулась Мила. – Ты решил меня продать?!

Эта фраза вырвалась у девушки против воли. Умом понимая всю дикость подобного предположения, Мила уже настолько перестала ориентироваться в поступках мужа, что непроизвольно могла ляпнуть полную чушь.

– И не надейся! – отрезал Север грубо. – Что, сука, опять на панель захотела?! Рассчитываешь, что отпущу?! Не рассчитывай! Не отпущу! Ты моя собственность, запомни! Собственность! Моя!

– Запомнила… Давно запомнила… – пробормотала Мила недоуменно. – Тогда зачем ты собираешься демонстрировать меня Газавату?

– Я представлю ему тебя, как свою сестру. Ты не забыла еще, что ты мне сестра? – прищурился Север.

– Не забыла…

– Молодец, умная сучка… Так вот, перед Газаватом ты предстанешь моей сестрой. Причем избалованной сестрой, своевольной, капризной, взбалмошной. Я буду всячески поддерживать тебя в этом, подчеркивать своим поведением такой твой образ. И ты якобы из чистого каприза станцуешь Газавату свой убойный танец, тот самый стриптиз, который всем вышибает мозги…

– Зачем?! – Мила всерьез испугалась. Она прекрасно знала, как действует на людей ее танец.

И окончательно перестала понимать, чего хочет добиться Север.

– Ты должна соблазнить Газавата! – ухмыльнулся Белов.

– Как… соблазнить?! – Мила совсем потерялась. – Ты… ты серьезно?! Ты хочешь, чтобы я…

– Чего «я»?! – развязно бросил Север.

– Чтобы я… трахнулась с ним? – выпалила Мила, задохнувшись.

– Размечталась!

– A-а… что? – девушка немного успокоилась. – Что я должна…

– Только попробуй с ним трахнуться, – перебил Север, неторопливо прикуривая новую сигарету. – Сама знаешь, что будет. Завалю. Сперва его – кастрирую и переломаю хребет. Долго будет подыхать… Потом тебя. Прострелю тебе брюхо. И на твоих глазах пущу себе пулю в лоб. Умирай с миром… х-ха!

– Знаю я все… Не надо повторять в сотый раз! – попросила Мила, едва сдерживая слезы. Ей слишком явственно представлялась нарисованная мужем картина, она слишком хорошо понимала: в случае чего так и будет. И всячески гнала от себя это страшное видение.

– А я не в сотый раз повторяю, а всего лишь во второй! – Север раздраженным движением сбросил пепел с сигареты.

– Все равно… – выдохнула Мила глухо. – Не надо… Лучше говори прямо, что я должна сделать. Не ходи вокруг да около, не изгаляйся… Просто объясни толком! – Выкрикнула Мила почти умоляюще.

– Толком так толком, – смилостивился Север. – Ты должна вскружить голову Газавату. Мы знаем, что он помешан на бабах. Так вот, ради тебя он должен забыть всех остальных баб вместе взятых. Забыть все свои дела, весь свой поганый бизнес, тачки, бабки… Только ходить за тобой, сдувать с тебя пылинки, стряхивать их с каблуков твоих туфель… Сможешь?

– Попробую… – произнесла Мила неуверенно. Она знала силу своей красоты, своей женской привлекательности и бьющей наповал эротичности, знала, какой морок умеет наводить на мужиков… Но никогда не стремилась, не ставила себе целью влюбить в себя кого-то конкретного, подчинить, подавить морально, сделать своим рабом… Не нужно ей было этого раньше. И вот теперь подобной игры требует от нее Север. А ведь такая интрига – целое искусство: искусство притворяться, манить, не подпуская, обещать, ничего не обещая, дарить надежду и тотчас ее отнимать, но отнимать не до конца… Разжигать в человеке пламя, но так, чтобы оно всегда было под твоим контролем, не выплеснулось наружу, не опалило… Сложно. Надо уметь. А если еще и не любишь того, с кем ведешь свою партию, то надо быть опытной, циничной, уверенной в себе стервой. Мила таковой не была. Она жила эмоциями, обнаженными чувствами, оголенными нервами. Она не имела двойного дна. Запредельно грешная, Мила всегда оставалась искренней – и в любви, и в блуде…

– Мы встретимся с Газаватом в одном кабаке: откупим кабак в складчину на весь вечер и встретимся, – продолжал Север. – Так всегда делал Корвет, если верить Умнику. А Умнику верить можно, тут сомневаться не приходится! – Север весело и самоуверенно фыркнул. – Кабак небольшой, но с подиумом для стриптиза. Корвет там обычно показывал Газавату свой товар, девок. И Газават выбирал. Всегда только одну из кучи – самую-самую. Девки, дуры, старались, демонстрировали себя, каждая думала, что это ее шанс переменить участь – так убеждал их Корвет. И не знали, телки, что участь у них у всех одна, а постель Газавата – только отсрочка… – Север неприятно рассмеялся.

– Что ж ты скажешь Газавату, если девчонок для продажи у тебя нет? – обеспокоенно поинтересовалась Мила. – Если он спросит, зачем ты искал встречи с ним, что ты ответишь? Просто хотел познакомиться?

– В городе всего две группировки – моя и его! – сказал Север. – Вожаки должны по крайней мере знать друг друга. Если не воюют, конечно.

– Для простого знакомства не обязательно снимать кабак! – возразила Мила.

– Согласен, – кивнул Север. – Но вопрос об этом просто не должен возникнуть! И обеспечишь такой расклад ты.

– Я?

– Ты. Ты придешь на «стрелку» одновременно со мной. И сразу возьмешь в оборот Газавата. Он должен мгновенно запасть на тебя, с первого взгляда! И уже больше ни о чем не думать весь вечер! Ясно?

– Более или менее…

– Ты сможешь! – заявил Север уверенно. – Уж это ты сможешь точно. Когда ты хочешь, ни один мужик глаз от тебя оторвать не в состоянии!

– Да, смогу… – выговорила Мила отрешенно.

Она старалась предельно четко представить себе ситуацию, мысленно проиграть ее, продумать возможные ходы и приемы обольщения врага. – Мне бы еще увидеть этого Газавата заранее! – сказала она вдруг.

– Зачем? – удивился Север.

– Посмотреть, что за тип мужика. Каков его, если можно так выразиться, сексуальный статус. Грубо говоря, что ему надо от женщины и чем его можно прошибить.

– Ты способна определить все это по внешности?

– Приблизительно. Лицо, моторика движений, пластика, мимика… Манера разговаривать. Послушать бы, как он разговаривает. Это важно.

– Устроим, если надо, – кивнул Север.

– Хорошо… Еще надо бы заранее посмотреть помещение, кабак этот… Там подиум, говоришь?

– Подиум.

– Лучше б сцена…

– Только не доводи его своим танцем до сумасшествия, до сексуального бешенства! – вдруг встрепенулся Север. – Он должен захотеть тебя, именно тебя, а не кого угодно, лишь бы трахнуться! И сохрани ему способность соображать, ты поняла?! – Север пристально уставился на Милу.

– Да поняла… – отмахнулась Мила. – А еще народ в зале будет?

– Сделай так, чтобы мы с ним выгнали всех. Прояви капризность характера. Ты же взбалмошная сестра любящего брата!

– Ага, ясно… Сделаю.

– А станцевать, как надо, сумеешь?

– Сумею. Конечно, лучше б там была сцена… Но подиум тоже сойдет. Пожалуй… пожалуй, подиум даже лучше. Сцена сама по себе слишком завораживает зрителя… Да, а музыка?! Там можно запустить кассету с записью? – взволновалась Мила.

– Естественно! – усмехнулся Север снисходительно. – Соображай сама хоть немного! Там же стриптиз-бар! Естественно, тамошние самки дергаются под фанеру, а не под ансамбль или просто так!

– Ага, точно… Но у меня нет кассеты с моей музыкой. Все осталось в «Алой Розе»…

– Ты помнишь эту свою мелодию? Восстановить сможешь?

– Ноты помню. Конечно, помню, ведь эту музыку написала я! Только она довольно сложная при кажущейся простоте… Кто нам ее наиграет на кассету? И где? В городе нельзя, здесь все музыканты наверняка друг друга знают, пойдут слухи…

– Ерунда. Это все не проблема, – отмахнулся Север. – Съездим в областной центр – там миллионный город и наверняка полно студий звукозаписи. И музыкантов любых навалом. И никаких слухов не поползет – мало ли что за капризы могут возникнуть у очередного «новорусского» господина, то есть у меня?! – Север ощерился – хищно и заносчиво, Мила даже не поняла, издевается он или всерьез гордится своим «новорусским» статусом. – А если чего и поползет, то досюда разговоры не дойдут. Останутся там. О чем особо трепаться-то?

– В общем, ты прав… Тем более что каждый музыкант будет записывать только свою партию, а в целом мелодию услышим одни мы… ну, еще звукорежиссер. Да и музыка моя без танца любому покажется просто нудятиной.

– Не скажи, – покачал головой Север. – В свое время она подействовала даже на меня. Еще до того, как ты появилась на сцене – тогда, в «Алой Розе». Твоя музыка гипнотизирует. Причем сразу рождает какие-то туманные сексуальные образы. Возбуждает.

– Правда? – искренне удивилась Мила.

– Правда, правда, – буркнул Север неприязненно. – Твое природное блядство нашло гениальное выражение в твоем композиторском творчестве. Твоя музыка прямо руки выкручивает, так и толкает блудить – бесстыдно и непробудно!

– Грешить, – машинально поправила Мила.

– Что? – не понял Север.

– Ты неверно цитируешь, – пояснила Мила. – «Грешить бесстыдно, непробудно. Счет потерять ночам и дням…» Грешить, а не блудить. У Блока так.

– Какая разница?! – взорвался Север. – Какая разница?! Лучше скажи, скольких девок ты сделала нимфоманками этим своим мотивчиком и этой своей дьявольской пляской?! Скольких шлюх из «Алой Розы» ты превратила в убежденных проституток?

– Ни одной, – меланхолично ответила Мила. Она сейчас напряженно обдумывала предстоящую игру с Газаватом и слушала мужа вполуха. – Те, которые были нимфоманками, нимфоманками и остались. Другие заводились сильнее, чем положено, только от моего воздействия. Без него остались обычными девками. Я просто облегчала им жизнь.

– Но благодаря тебе они убеждались, что проституция может быть приятной профессией! – настаивал Север.

– Ни черта они не убеждались. В проститутки идут либо с голодухи – настоящей, не сексуальной, либо просто из собственного духовного уродства. Морального вывиха. Кстати, если нет этого вывиха, ни одна женщина добровольно не пойдет в проститутки даже с голодухи. Включая нимфоманок. Когда баба просто хочет трахаться, она ищет партнера, а не лезет продаваться на панель.

– А ты?! – спросил Север яростно.

– Я исключение. Издевка природы. Таких, как я, больше нет. А если и есть, то единицы. Я, например, за всю свою панельную карьеру даже похожих на себя девок не встречала. Попадались, конечно, завернутые нимфоманки, но завернутые отнюдь не до такой степени, как твоя жена, Север! – Мила отчаянно вскинула голову, сверкнула глазами. Она ожидала пощечины.

Север зарычал и действительно замахнулся. Но сдержался.

– Ша, притухли! – заявил он. – Не о том базарим. Что ты блядь, я и так знаю. Нечего мне тут еще козырять этим!

– Я не козыряю… – опустила взгляд Мила.

– Вот и нечего. Лучше скажи, тебе еще чего-нибудь нужно, чтобы наверняка заарканить Газавата?

– Хотелось бы знать, зачем это тебе.

– Ты должна вытянуть из него, откуда он берет дешевые наркотики.

– Зачем? Только честно!

– Чтобы я мог захватить его источник! Прибрать к рукам! Чтобы зарабатывать миллионы баксов!

– И ты будешь травить людей ради баксов?!

– Буду! – вызверился Север.

– Но почему, объясни мне! – воскликнула Мила. – Раньше ты никогда таким не был! Ты всегда жалел людей! Вот и сейчас только что колол мне глаза шлюхами из «Алой Розы» и моим танцем! Почему же сам собрался плодить наркоманов?! Объясни, Север!

– Потому что людей жалеть нечего! Потому что люди живут так, что недостойны жалости! Потому что люди такой своей жизнью сделали из моей любимой женщины конченную, отмороженную шлюху! И я буду мстить им за это! Всем! Всем, ты поняла?! Вот почему я хочу стать наркобароном и миллиардером! Мало тебе?! – Север клокотал.

– Значит, из-за меня… – поникла Мила.

– Из-за тебя! – выкрикнул Белов, будто ржавый гвоздь вбил.

– Но ведь я верна тебе все последнее время, ты знаешь… – Мила словно умоляла о чем-то.

– А мало ты!.. – Север осекся, оскалился, подбирая слова. – Мало ты, скажем так, была неверна мне раньше?! Мало?! Мне достаточно! По горло достаточно! До самой смерти! И что, мне все это простить?! Забыть, списать, спустить в сортир?! Ну, нет!

– Убей меня… – прошептала Мила.

– Тебя?! Ну нет! – повторил Север бешено. – Ты хоть блядь, но ты не виновата в этом, тебя сделали такой! Общество сделало, человечество, мир! Весь мир! И они мне ответят!.. – Север вновь осекся, помолчал. – Ладно, о чем, бишь, мы? О Газавате. Ты должна будешь расколоть его, вызвать на откровенность, вот твоя задача!

– Это будет трудно сделать, если я не трахнусь с ним, – заметила Мила. – Флирт флиртом, игра игрой, а койка – койкой… Думаю, не такой он дурак, чтобы раскрыть свои тайны девке, даже не трахнувшись с ней!

На сей раз Север ее ударил. Голова Милы мотнулась, глаза сверкнули и тут же потухли.

– Ну и дурак… – произнесла девушка грустно. – Пойми, не рвусь я к нему в постель, нужен он мне… Мне таких, как он, наверняка надо не меньше трех. А тебя одного хватает…

– Тебе еще раз врезать?! – ощетинился Север.

– Ну и врежь, подумаешь… Если тебе легче станет. Я привыкла… – Мила говорила почти спокойно. – Только пойми, я сказала правду. Не станет Газават откровенничать с женщиной, как бы он ни влюбился в нее, я уверена.

– А ты попробуй! – воскликнул Север возбужденно.

– Я попробую, – кивнула Мила. – Только долго ли я смогу водить его за нос? Неделю, две, три… не больше. И если он за этот срок не расколется, то мне останется либо исчезнуть, либо… сам понимаешь. А тебе ведь нужен результат, а не просто мой платонический роман с Газаватом.

– У тебя есть предложения?

– Может, похерим это дело? – произнесла Мила просительно.

– Как?! – Север даже дернулся. – Как это похерим?!

– А так… Уедем куда-нибудь… Будем жить себе… Деньги у нас есть, полно… Возьми, сколько надо, верни Романову то, что он давал, остатки раздели между братвой или отдай Умнику… Уедем в Москву, к Павлу, единственному оставшемуся другу… Квартиру купим… а? – Она смотрела на него с нежностью и отчаянием.

– А Газават? – выкрикнул Север.

– Ну, убей в конце концов этого Газавата, если он так уж достал Романова! И вся недолга! И уедем! А? – повторила она тихо.

Как был бы счастлив Север, если бы мог ответить ей утвердительно! Собственно, он сам только об этом и мечтал: уехать куда-нибудь, где их никто не знает, или в Москву, где вообще никто не знает друг друга и не интересуется делами других, да и жить нормально, вдвоем, без крови и грязи… Только Север понимал то, чего не понимала Мила: не сможет она так жить.

ПОКА не сможет. Если дома, под боком, не будет своего личного монстра, нимфомания погонит Милку самораспинаться в объятиях других монстров, качеством пожиже, зато числом поболе… Болезнь есть болезнь, и шуток она не шутит. А зло, которое так остро чувствует Мила и уровень которого подсознательно стремится снизить сексуальным самопожертвованием, – оно кругом. Оно все растет и растет, и конца этому росту не видно… И уж лучше пусть он, Север, останется для жены сгустком концентрированного зла, чем… ясно, что. Поэтому к чертям лирику!

– Ты, кажется, плохо меня поняла… – произнес Север угрожающе. – Ты, кажется, решила, что я с тобой в игрушки играю. Я ведь ясно сказал – мне нужны деньги Газавата, власть Газавата, а не его жизнь! Я его убью, если потребуется, но отнюдь не из бла-агородства!

– Но Романов…

– А я плевал на Романова! Я просто использую его, дурака! Ясно?!

– Ясно… – Мила вздохнула. – Эх, Север, кем же ты стал из-за меня… Что ж я за баба такая разнесчастная…

– Заткнись! – заорал Север. – Я брошу к твоим ногам весь мир! Я утоплю тебя в золоте! Любая мразь будет ползать перед тобой! Только не мешай мне! А то я и тебя прикончу! Прикончу, поняла, прикончу, прикончу! – Он разыгрывал истерику. – Тоже мне, бедненькая, разнесчастная! Хочешь, завтра куплю тебе самолет?! Деньги есть! Хочешь?! Ну?! Говори, хочешь?!

– Успокойся, Север, пожалуйста!.. – Мила испугалась – не за себя, за него. – Не надо мне никакого самолета. И я сделаю все, как ты скажешь! Только не надо так кричать, Север…

– Довела! – Север сел – он перед этим вскочил. – Достала своей болтовней, телка. Ладно… Вернемся к нашим баранам. Мне действительно не нужен просто твой платонический роман с Газаватом, это ты верно сказала. Но и трахнуться ты с ним не можешь, ясно?! Так что делать? У тебя есть предложения?

Мила немного подумала.

– Пожалуй… Нужно найти мне дублершу. Двойняшку. Заводить Газавата, дурить ему мозги и кружить голову буду я, а трахаться, если все же придется, – она. Технически это вполне можно обставить. В общем, надо нанять похожую на меня проститутку.

– У тебя есть кандидатура? – поинтересовался Север иронично. – Где же ты найдешь вторую такую красотку?

– Кандидатура есть. И ты зря скалишься. Помнишь Геллу? Гальку Куприянову? Ну, ту, из «Алой Розы»? Она еще в тот вечер тебе предназначалась, ты ее клофелином угостил…

– Ну помню, – перебил Север. – И это она – твоя двойняшка? Ну, ты дура, жена! Да Гелла эта вполовину не так красива, как ты! Будь объективной! Она же тебе в подметки не годится!

– Не спеши, Север. У Гальки фигура – точь-в-точь моя. И лицом похожа. А красота… Женская красота – это прежде всего сексуальность, чувственность, соблазнительность. Из меня они прут помимо моей воли, потому мужики и дуреют… Совершенство лица, фигуры – дело второе. Хотя тоже важное, но второе. Так вот: я смогу при встречах с Газаватом воспроизводить образ Гальки. У меня легко получится: помнишь, когда мы сваливали из «Алой Розы», прорывались через охрану на выходе, я выдала себя за Геллу? Помнишь?

– Помню, – подтвердил Север. – Только ты тогда надела плюмаж, чтобы скрыть свои волосы. Гелла ведь блондинка.

– Мы ее перекрасим под меня, сейчас нетрудно купить отличные краски. Можно было б меня осветлить, конечно, но моя родная шатеновая масть смотрится теплее, более влекуще. Мне с ней легче будет играть. А ведь основная роль в этом кино – моя, Галька лишь дублерша…

– А ты уверена, что она вообще согласится? Ставка-то в игре – жизнь.

– Ну уж, жизнь! Мы обеспечим Гелле минимальный риск.

– Но ради чего ей рисковать даже и минимально?

– Во-первых, Галька весьма жадна до денег. Пообещай ей запредельную сумму, и она купится. А во-вторых, Гелла влюблена в меня…

– Эт-то еще что?! – опешил Север.

– Нет, не розовой любовью, – улыбнулась Мила. – Галька – не лесбиянка, она такая же однозначная натуралка, как я. Просто Галька – убежденная шлюха, природная развратница. Мессалина. Для нее и жизни вообще ничего нет, кроме секса и денег. Причем секс – на первом месте. А мой танец жутко возбуждал Геллу, как, впрочем, и других… Но Гелла относилась к нему и, соответственно, ко мне почти религиозно. Ибо я своим воздействием как бы нивелировала для нее мужиков, снимала в ее сознании разницу между уродом и красавцем, между молодым и стариком, между хорошим любовником и плохим – плохих после моего стриптиза не было. То есть любой самец становился одинаково желанным Гальке. И оставался только чистый секс, остальное уходило. А именно об этом она всегда и мечтала и, я уверена, мечтает до сих пор. Поэтому стоит ей сказать, что она будет работать в паре с Алой Розой, и Галька побежит ради такой перспективы на край света.

– А ты самоуверенна, жена! – Север холодно взглянул на Милу.

– Я знаю свои возможности… – опустила глаза Мила. – Лучше б мне их не иметь! – вырвалось у нее непроизвольно.

– Хорошо, положим, мы уговорим Геллу работать на нас, – Север вернул разговор в деловое русло. – Но ты утверждаешь, что Газават не такой дурак, чтобы раскрыть бабе свои секреты, даже влюбившись в нее без памяти. Почему же он должен расколоться, если будет трахать Гальку, пусть и принимая ее за тебя? Думаешь, тогда он одуреет? – Север смотрел насмешливо.

– Именно одуреет, – подтвердила Мила спокойно. – Я ведь буду заводить их обоих непосредственно перед койкой. И заводить на всю катушку. Они потом в постели просто изойдут оба, улетят на Луну. Ничего подобного никакой Газават до сих пор испытывать не мог. Это станет для него как наркотик для торчка. А заторчит он от меня, считая, что трахается со мной. Я превращусь в живое воплощение запредельного кайфа. И он на все пойдет, чтобы заполучить меня в свое полное распоряжение. А я начну ломаться. И вытяну из него таким образом что угодно, – закончила Мила грустно. – Ты останешься доволен, – добавила она.

Север вспомнил, какова Мила в постели. Да-а, если Гелла под влиянием танца Алой Розы сможет хотя бы приблизительно повторить подобное, то любой мужик слетит с катушек. Пожалуй, Милка права. Надо срочно искать Геллу, привозить, готовить ее…

– Убедительно излагаешь! – подытожил Север речь жены. – Что ж, твой план принят. Начнем реализовывать!

А Мила в это время думала о своем. Конечно, она все сделает так, как хочет Север, ведь это она виновата в том, что он стал таким. И пусть он переиграет Газавата, пусть захватит базы производства наркотиков, пусть почувствует себя победителем, пусть… Но неужели после этого он не остановится? Неужели действительно начнет торговать отравой?! Нет, не может быть! Отпустил же он рабынь Корвета, не стал продавать их чеченам и вообще уничтожил этот бизнес в городе… И с наркотиками должен поступить точно так же… А вдруг нет?! Вон он какой стал… В нем, считай, ничего не осталось от прежнего Севера… Или осталось? За что же я люблю его, если не осталось?! А разве любят – за что-то?

Будь что будет, решила Мила. Если Север, одолев Газавата, не успокоится, не очнется от этого своего помутнения, она сбежит от мужа, поедет к Павлу и станет слезно умолять друга вылечить Белова. Точнее, долечить. На кого Миле еще уповать, кроме Кузовлева? Он один может справиться… А Север, конечно, явится к нему вдогонку за нею. Забирать свою собственность. И вдвоем, она и врач, сумеют уговорить Белова долечиваться…

А в крайнем случае, безнадежно подумала Мила, всегда можно убить себя. Тогда Север, несомненно, отправится следом. Не станет он жить без нее. И мир избавится от новоявленного монстра…

Да, есть ведь еще вариант: можно просто пригрозить ему самоубийством. Всерьез пригрозить. Чтобы Север понял: выбор у него невелик – или торговля наркотиками, или жизнь любимой женщины. Одно из двух. И он одумается. Конечно, одумается. Он ведь знает Милу, знает: не сможет она существовать с грузом вины за гибель сотен ни в чем не повинных людей, девчонок и мальчишек – основных потребителей героина… Не сможет…