Текст книги "Беспощадная страсть"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

Глава 24

Еще когда Дейнекин разбирал архивы своего отдела КГБ, собираясь торгануть секретные материалы заокеанским «друзьям» России, он наткнулся на один любопытный документ. В сейфы, охраняемые Данилом, этот документ попал, по всей видимости, случайно, ибо место ему было в совершенно других архивах, исторических. На документе, кроме грифа «Совершенно секретно», стоял и другой – «Единственный экземпляр». Вероятно, данный экземпляр когда-то попросту затерялся и по ошибке многолетней давности оказался в отделе Данила. Однако подобная ошибка удивления не вызывала: документ был датирован переломным для России 1953 годом – годом смерти Сталина, малого бардака в стране, бериевского бардака – предвестника огромного и смертельного бардака, учиненного более чем через тридцать лет истинным предателем и врагом народа – косноязычным карапузом с обгаженной чертовым дерьмом лысиной…

Впрочем, ни к бериевскому бардаку, ни к бардаку второго подонка – Берии образца 1985 года – указанный документ отношения не имел. А имел он отношение к самому Отцу народов, Сталину – Великому и Ужасному. Поскольку повествовал о завершении строительства тайного противоядерного бункера, предназначенного лично для Иосифа Виссарионовича и пятидесяти человек его свиты на случай атомной войны. Уже тогда ученые предвидели, какие катастрофические последствия может иметь такая война, и позаботились о сохранении жизни вождя.

Бункер был отстроен в подземных коммуникациях одного из городов Средней России. Убежище представляло собой совершенно автономную систему: с независимым энергоснабжением – подземная река вращала мощную турбину; независимым водоснабжением – воду поставляла та же подземная река; прекрасно защищенными от внешних воздействий вентиляционной и канализационной сетями. При бункере имелись склады, где можно было запасти продукты на несколько лет для всех предполагаемых жителей подземелья. Найти же убежище без прилагаемого к его описанию плана-схемы представлялось абсолютно невозможным. Составители документа отмечали еще, что бункер следует доукомплектовать противорадиационными костюмами и прочими необходимыми, по их мнению, причиндалами, но это были уже детали.

Данил не поленился – на выходные слетал в город, где располагалось убежище. И пустился на поиски. Нарваться на неприятности он не боялся – его кагэбэшное удостоверение тогда еще открывало дорогу везде и всюду.

К великой радости Дейнекина, бункер он нашел. И нашел нетронутым – видимо, там никто не бывал с самого 1953 года.

Данил тщательно обследовал все помещения. Его ждала еще одна радость – он обнаружил арсенал: пятьдесят пистолетов «ТТ» – новеньких, в заводской смазке – и солидный боезапас к ним. Дейнекин также попробовал запустить электротурбину, находившуюся до его появления в законсервированном состоянии. Получилось и это. Данил отбыл домой почти счастливым.

Правда, он пока не знал, как можно использовать неожиданную находку. Но в одном был уверен: никто, кроме него, о бункере не знает. Иначе лихие гэбисты давно нашли бы применение столь «ценному венику». А уж если с пятьдесят третьего года не хватились, то и не хватятся. Стало быть, Данил – единственный владелец подземного убежища. И это открывает перед ним массу возможностей.

Так называемая «перестройка» вместе с буржуазной демократией, «свободой», «правами человека» и прочей лживой пустословной мерзостью привнесла в Россию иные органически присущие рыночной экономике прелести: тотальный бандитизм, повальную проституцию, образование огромной массы безработных и бездомных. Именно эти факторы Данил решил использовать для собственного обогащения. План его был прост: набрать бригаду крепких, озлобленных и отчаявшихся мужиков из бомжей, закодировать их на верность, как его учили в КГБ, расселить в бункере, подтренировать, вооружить имевшимися там стволами и терроризировать город дерзкими налетами на удачливых коммерсантов, рэкетом, жесткой сутенерской практикой и любыми другими видами прибыльного бизнеса. Основные надежды Дейнекин возлагал на свой талант гипнотизера и кодировщика: он должен был обеспечить ему личную безопасность и пусть подневольную, но преданность будущих бойцов. А собрав достаточно денег, Данил собирался отвалить на Запад и уж там развернуться вовсю…

Жизнь немного скорректировала планы Данила. Приехав из Москвы и как следует осмотревшись, Дейнекин понял, что в городе уже имеется единая мощная бандитская структура, на которую работают все местные менты и воевать с которой куда опаснее, чем с ментами. Однако Данил быстро нашел свою нишу: сутенерство и торговля «живым товаром» – рабынями. Он сумел договориться с чеченами, находившимися тогда в жестокой конфронтации с Газаватом, о поставках им женщин для дальнейшей перепродажи. К тому моменту Дейнекин уже укомплектовал свою команду пятьюдесятью бойцами и подмял под себя всех профессиональных шлюх города. Он нашел и общий язык с Львивченко, обойденным милостями Газавата. И нарек себя романтической кличкой «Корвет» – в память о своей службе в морской пехоте…

Глава 25

Север подошел к двери своей квартиры – той самой, где ждала его Мила, – и обессиленно прислонился к соседней стене. Ему предстояла встреча с любимой женщиной – встреча после почти двухдневной разлуки, смертельного риска и изматывающей интеллектуальной игры с умным, беспощадным противником. Как хотелось Северу сейчас, когда все позади по крайней мере на сегодня, прижать Милку к груди, зарыться лицом в ее волосы и сказать: «Боже мой, как я устал, любимая! Как соскучился!»

Много чего они могли бы сказать друг другу… Если бы были нормальной семьей.

Север вздохнул. Они с Милкой – не нормальная семья, и нечего растравлять себя. А кроме того, будь они нормальной семьей, подобной ситуации – со смертельным риском, стрельбой, беготней по зловонным канализационным сетям, внедрением в омерзительную банду торговцев людьми – просто не возникло бы. Не нужна бы она была, подобная ситуация…

Север еще раз вздохнул. Надо собираться с духом. Надо снова быть сильным, жестоким, непримиримым… Надо.

Север позвонил. Едва открыв дверь, Милка бросилась ему на шею.

– Родной мой! Где ты был? Я едва дождалась, я чуть не умерла, пока ждала!..

– Заткнись. – Север поймал предплечья девушки и брезгливо оттолкнул ее от себя. – Работал я, – добавил он с кривой усмешкой.

Мила замерла, прижав правую ладонь к груди, словно громом пораженная. Она постоянно напоминала себе, каков он, новый Север, постоянно одергивала себя: «Осторожно, осторожно с ним, будь аккуратна, не раздражай, не зли» – и все же каждый раз столбенела после очередной его выходки.

– Ждала, значит? – продолжал Север. – Видать, манда у тебя чешется, терпежу нет? Ну что ж, идем.

– Север… – только и успела охнуть Мила.

Белов грубо сгреб ее, оттащил в комнату, швырнул на кровать. Девушка лишь стонала – затравленно и страстно.

…Завершив «любовь», Север откинулся на спину, закурил и словно задумался. Он молчал.

– Дай и мне сигарету, – попросила Мила, едва отдышавшись.

– Обойдешься. Возьми сама, – бросил Север лениво.

Мила перелезла через мужа, закурила, села на постели.

– Может, все же расскажешь… что нас ждет дальше? – робко попросила она.

– Расскажу, конечно, – отозвался он досадливо. – Куда ж ты денешься, узнаешь… Не пускать же тебя, дуру, вслепую на минное поле. Сама гробанешься и меня следом потянешь… Так что все узнаешь. Но сперва сготовь пожрать мужику. Совсем мышей не ловишь…

– Ой, да! – воскликнула Мила виновато. – Какая же я идиотка!..

– И за водкой сходи, – распорядился Север. – Расслабляться буду.

После ужина, прошедшего в молчании, Белов откупорил водку, налил себе, плеснул жене. Выпили.

– Слушай и не перебивай без дела, – начал Север. – Я внедрился в банду Корвета – ты уже знаешь, кто это такой. По легенде я налетчик-одиночка. Моя кличка Сатир, запомни. Тебя я представил своей сестрой-близняшкой и любовницей. Вариант старый, как тогда, когда ты выступала в роли проститутки Астры, помнишь? А теперь назовем тебя… ну, скажем, Гюрза.

– Почему Гюрза? – удивилась Мила.

– Да потому что кровь у тебя черная, змеиная, – хмыкнул Север. – Кровь предательницы.

– Я тебя никогда не предавала… – прошептала Мила пришибленно.

– Ты меня всегда предавала в самом главном – в любви. А все остальное, вся наша жизнь вот такая – лишь следствие этого главного предательства. Так что не возникай.

– Я не возникаю…

– Ладно, все это сопли. Короче, будешь Гюрзой, запомни.

– А почему сестра? Зачем это надо? Зачем изображать инцест? Противно…

– Зато блядовать тебе никогда не было противно!

– Было… – Мила потупилась. – Ты же знаешь, было…

– Заткнись! Я много чего знаю! – рявкнул Север. – Я знаю, что ты всегда была вроде подворотни, куда каждый заходит отлить! И тебе это нравилось, что бы ты там ни блеяла! Хватит! Ишь, инцест ей изображать противно! Сказал – будешь сестрой, значит, будешь!

Мила примолкла.

Северу действительно было необходимо, чтобы бандиты считали Милу его сестрой. Белов достаточно хорошо знал нравы и «понятия» блатных. Для них жена, подруга, возлюбленная – ничто, баба, за бабу базара нет. А сестра – родная кровь, святое. До определенной степени, конечно, и, разумеется, чисто формально, но все же… Сначала Север вовсе не собирался сочинять для Корвета душещипательную сказочку о неземной любви брата и сестры. Просто Умник вспомнил, что раньше – тогда, во время первой встречи Белова с Умником и Борзым – Север назвал Милу женой. Белову пришлось выкручиваться на ходу. Получилось вполне удачно, Корвет поверил и даже почувствовал определенную презрительно-снисходительную симпатию к этому Сатиру, поскольку ощутил свое превосходство над ним. Но в дальнейшем Мила нужна была Северу именно в роли сестры. Именно с этой ее ролью Север связывал все свои планы.

– Итак, будешь Гюрзой, – продолжал Север. – Моей сестрой-близняшкой. Корвет требует, чтобы я тебя ему представил. Представлю. Кстати, в связи с этим ты не могла бы как-нибудь снизить интенсивность своей красоты? А то чересчур в глаза бросаешься.

– Я попробую, – качнула головой Мила. – Но ведь запомнить меня все равно никто не сможет, так зачем…

– Надо! – резко перебил Белов. – Здесь маленький город. Здесь тебя могут опознавать просто по кричащей внешности.

– Поняла. Сделаю. Я уже приблизительно знаю, как…

– Но какой-то твой облик Корвет и его «братва» запомнить должны!

– Да ясно…

– Хорошо, что тебе ясно. Слушай дальше. Что собой представляет бригада Корвета, ты примерно знаешь. Теперь я открою тебе главную тайну братков – расположение их штаб-квартиры. Они гнездятся в каком-то заброшенном бомбоубежище, когда-то, видимо, секретном, а теперь забытом. Выход из него – в подземные коммуникации города. Обнаружить бункер, не зная о его существовании заранее, очень трудно, практически невозможно. Бункер полностью автономен, при наличии продуктов там можно отсиживаться сколь угодно долго. Кроме того, Корветова братва составила подробный план-схему всей сети городских подземелий. Пацаны изучили все ходы-выходы на поверхность и обратно в свою преисподнюю, поэтому могут неожиданно появляться в любой части города и мгновенно исчезать. Это делает их в какой-то степени неуязвимыми. А информацию о существовании бункера они держат в строжайшем секрете.

– Как же они умудрились так долго сохранять свой секрет? – спросила Мила недоуменно.

– А вот в этом-то как раз и состоит вторая часть их тайны. Точнее, тайны самого Корвета, – усмехнулся Север. – Дело в том, что Корвет – гипнотизер, и гипнотизер весьма опытный. Можно сказать, мастер. Профессионал. Такой подготовки, как у него, не имеет ни один экстрасенс-эстрадник, даже из самых прославленных. В принципе Корвет способен загипнотизировать любого человека, будь тот даже совершенно не внушаемый и трижды скептик.

– Значит, Корвет с помощью гипноза внушает своим бойцам… – начала Мила.

– Кодирует, – перебил Север. – Слышала когда-нибудь о кодировке сотрудников высшей администрации при Политбюро ЦК КПСС?

– Слышала. Вокруг этого последнее время ходило много разной болтовни…

– Болтовни много, – согласился Север. – Но есть и рациональное зерно. По крайней мере Корвет действует в полном соответствии со сложившимися представлениями о подобной кодировке. Неофиты банды проходят так называемый обряд посвящения, во время которого Корвет вводит человека в глубокий гипнотический сон и фактически зомбирует. Основная установка – табу на любые разговоры с посторонними людьми, непосвященными, о подземном убежище, о внутренней структуре банды, вообще о «кухне» бригады. Эта кодировка очень сложная, очень глубинная, она затрагивает его величество инстинкт самосохранения и поэтому выполняется Корветом весьма тщательно. В случае нарушения наложенного табу «посвященный» умирает от необратимой остановки сердца. Признаться, техника зомбирования у него филигранная… И где только Корвет ей научился?

Север замолчал, задумался. Мила решилась задать вопрос.

– И тебя он тоже… зомбировал? – в голосе девушки звучал едва скрываемый ужас.

– Ага! – усмехнулся Север.

– И… что?

– Как видишь, рассказываю тебе обо всем. Но если честно, мое сознание осталось подвластным мне только благодаря нашим особым способностям. Ни один нормальный человек не устоял бы перед воздействием Корвета, не прошел бы контрольных тестов… А я сумел. И Корвет мне поверил. Ты тоже сумеешь. И тебе Корвет тоже поверит.

– Он и меня будет кодировать?! – охнула Мила.

– Обязательно, драгоценная моя Гюрза! – тотчас ощерился Север, заметив ее испуг. – И ты должна пройти всю процедуру идеально! Иначе нам обоим крышка, ты поняла?

– А зачем Корвету я? – Мила глядела на мужа, ежась, словно от холода.

– Он понимает, что я тесно связан с тобой психологически – я сам его в этом убедил, вынужден был убедить. А его принцип – держать всех своих бойцов под жестким психологическим контролем – единоличным. И он не может допустить, чтобы на его нового братка мог влиять, кроме него самого, еще кто-то посторонний. Значит, надо посадить на код и тебя. К тому же я ему все время пел, что ты не только моя сестра и любовница, а еще и напарница. Видимо, Корвет и тебя собирается использовать в качестве бойца.

– Перспективка… – горько усмехнулась Мила.

– Ничего, перетопчешься! – бросил Север жестко.

– Конечно… – поникла Мила. – Как скажешь, повелитель… Расскажи хоть поподробнее об этой кодировке… Боюсь я ее… Я и так не вполне принадлежу себе… Моя болезнь… Вдруг еще и зомбируют меня…

– Ты принадлежишь мне! – зарычал Север. – Безраздельно! Ясно тебе?! И обряд посвящения пройдешь без сучка, без задоринки! Поняла, ты?!

– Поняла… – Мила потупилась. – Расскажи мне, в чем он заключается…

– Корвет кодирует круговую поруку, – Север заговорил спокойнее. – Основное табу, которое нельзя нарушать, – верность банде, сохранение ее тайн. Попутно он внушает пацанам почтительный страх перед самим собой и вводит установку беспрекословного подчинения каждому его слову. Но это внушение куда более поверхностно, чем основное табу. Конечно, владея техникой гипноза столь искусно, Корвет мог бы изготавливать из своей братвы истинных зомби, биороботов, полностью послушных исполнителей его воли. Однако подобная тактика не в интересах Корвета, поскольку бойцы должны уметь еще и думать, а не только стрелять. Не может же Корвет сам решать каждый мелкий вопрос текущей работы! Не может он наперед просчитывать абсолютно все детали различных бандитских операций! Поэтому его подчиненным необходимо быть разумными существами, а не только марионетками босса. Единственное, на что не способны корветовцы, это предать своих. Попытка предать влечет мгновенную остановку сердца.

– Ясно… – подняла глаза Мила. – Корвет для них – почти бог, а подземный бункер – святыня… Объясни подробно, как Корвет добивается этого.

– Сам обряд посвящения, – криво улыбнулся Север, – обставлен довольно аляповато. В духе ярмарочного балагана. С дешевыми мистификациями, фокусами, обкуриванием наркотическими благовониями и так далее. На первый взгляд глупость, но, знаешь… вкупе все это действует. Кроме того, Корвет использует иглоукалывание и прочие подобные примочки – для подавления воли кодируемых. Если подробно, то это выглядит так: начинает он…

Глава 26

Север и Умник сидели в засаде – дожидались очередного патруля ментов-транспортников. Задание Корвет дал простое – патруль подстеречь и расстрелять. Это был очередной ход Дейнекина в войне его банды с железнодорожным отделом милиции.

Когда обнаружился труп Павло Крысюка, Львивченко отреагировал быстро и жестко. Прежде всего он разогнал с вокзала и прилегающих к нему территорий всех проституток. Поскольку вокзал, где гужевались транзитные челноки, являлся для шлюх основным местом «снятия» клиентов, бляди остались почти без работы. А следовательно, Корвет лишился существенной статьи своего дохода. Вторым шагом Львивченко стала «депортация» общины бомжей из вагонного отстойника. Бездомных просто выгнали из города, распихав по порожним товарным вагонам проходящих поездов и ненавязчиво убедив обратно не возвращаться. Теперь в случае гибели кого-то из корветовских бойцов Данилу негде было бы подбирать новые кандидатуры на место выбывших.

Возможно, выбрось сейчас Львивченко белый флаг, предложи мировую, Дейнекин успокоился бы: его чудовищное самолюбие было бы удовлетворено, а свою жажду крови Данил уже более-менее утолил убийством Павло Крысюка. Но Тарас Леонтьевич хотел отомстить за погибших родственников, или, точнее, рассчитывал получить солидную материальную компенсацию за их смерть. Он ждал, что после демонстрации им силы Корвет сам приползет к нему на карачках. Однако Корвет только окончательно озверел. Он отдал своим однозначный приказ: рубить «бендеру» под корень, до последнего хлопца. И открыть счет должны были сейчас Север и Умник.

– Скажи, братан, на кой нам эта война? – обратился Север к напарнику. – По-моему, не то мы делаем…

– Ты же сам пристрелил Павло Крысюка, – отозвался Умник меланхолично.

– Я выполнял приказ босса, – возразил Север. – Мне надо было войти в «семью». А теперь… Вспомни, ты же сам говорил: даже если мы перережем всех людей Тараса, то только потеряем… Разве не так? Разве это выгодно для «семьи»?

– Что мы можем сделать? – вздохнул Умник. – Босс велел драться, значит, дерись… Мы всего лишь солдаты.

– А если мы попробуем сами договориться с Львивченко? – предложил Север осторожно.

– Что?! – Умник аж подпрыгнул.

Север ожидал подобной реакции. Зная методы кодировки, используемые Корветом, Белов прекрасно понимал: зомбированному бойцу даже в голову прийти не может выступить против шефа. Корвет вызывает у подчиненных безотчетный страх, противиться которому они не в состоянии. Но если кто-то из членов банды – Сатир, например, – сумеет свалить нынешнего «папу», то станет для остальных почти таким же неприкасаемым авторитетом, как сейчас Корвет. Ибо образ Корвета связан у его бойцов с постоянным подсознательным страхом близкой гибели, вызванным обусловленной гипнотическим табу невозможностью выдать посторонним секреты банды, то есть невозможностью маневра в случае неблагоприятного стечения обстоятельств. Фактически бандиты ежеминутно находятся в состоянии тяжелого стресса, обусловленного столь жесткой программой. Психологически они все время неосознанно пребывают на грани жизни и смерти. И так же неосознанно ненавидят Корвета, поскольку табу, повинное в их стрессе, исходит от босса. Но парни даже не догадываются о своей ненависти. Однако она проявится, обязательно проявится, если умело ее подтолкнуть, думал Север.

– А то, – ответил Север Умнику как можно более спокойно. – У меня есть предложение. Сейчас мы не будем убивать патрульных…

– Не выполнить приказ? – охнул Умник. – Это смерть!

– Не пыли, брат, погоди, слушай, – Север говорил умиротворяюще, пристально глядя бандиту в глаза. – Ты можешь сам, без ведома босса, связаться с Львивченко?

– Нет… То есть в принципе могу, но он не станет со мной разговаривать. Он мне не поверит, кто я такой? Если я назначу ему «стрелку», он не придет – испугается ловушки… – Умник бормотал что попало, весь трясясь. – Да не фигура я для Тараса! – выкрикнул он наконец отчаянно.

– Успокойся, брат, успокойся, – предложил Север мягко, но настойчиво. – Выслушай, что я придумал. Нынешняя война – конец для «семьи». На нас наедет РУОП, городская уголовка, все… Бизнес мы потеряем целиком, а многие из нас потеряют и головы. Мы сейчас одни, одни против целой махины, и у нас нет другой поддержки, кроме наших стволов. Мы проиграем в любом случае, ты понимаешь это? – Север гипнотизировал собеседника, стараясь хотя бы чуть-чуть освободить его от власти табу.

– Корвет знает, что делает, – неуверенно протянул Умник.

– Корвет озверел, – возразил Север ровно. Он старался избегать сейчас жестких интонаций. – Корвет действует, исходя исключительно из собственных амбиций. Ему плевать, что нас постреляют – сам-то он отсидится в бункере, а потом, когда все успокоится, наберет новую бригаду. Зато Львивченко он отомстит. Ценой наших жизней. В кайф тебе такой вариант? Ништяк, правда?

Умник ошалело смотрел на Белова.

– Но делать-то что?! – выпалил он со слезой в голосе. – Я не хочу умирать, но кто мы с тобой такие перед Корветом?

– Положись на меня, – Север слегка потрепал Умника по плечу. – Не такой пацан Сатир, чтобы дать себя завалить. И свою братву, подельников, Сатир никогда не бросал. Положись на меня, – уверенно повторил Север.

– Хорошо, а что нам делать сейчас? – спросил Умник. Он явно поддался влиянию нового братка. – Вот-вот патруль появится…

– Я знаю, что делать, – хищно улыбнулся Север.