Текст книги "Беспощадная страсть"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Глава 14

Начальник железнодорожного отдела транспортной милиции города майор Львивченко смотрел на своего подчиненного лейтенанта Климова с явным неудовольствием.

– Не понимаешь ты меня, Шура… – деланно огорченно произнес майор. – Никак не хочешь понимать… Сержанты дубоголовые – и те сразу сообразили, а ты – никак…

– Но, Тарас Леонтьевич, ведь видел я их обоих своими глазами! И мужика, и девку с ним! Девка нам всем троим по башке приложила, пока ее мужик нас на прицеле держал… Очень грамотно, между прочим, приложила, даром что девка… И потом – разбитая пулей рация, перестреленный ремень моего автомата… Куда это денешь?!

– Дурак ты, Шурик, – скривился Тарас досадливо. – Намеков не понимаешь… Хорошо, скажу прямо. Если принять твою версию происшедшего, дело придется передавать в уголовный розыск. А они примутся разнюхивать – и чего это Гриня Крысюк делал на пустыре в компании трех уголовников? Еще нароют какие-нибудь доказательства наших… м-м… дружеских, скажем так, взаимоотношений с небезызвестным Корветом. А кому придется откупаться от дражайших коллег? Нам придется! Тебе, мне и всему нашему отделу! Надо это нам?

– Но погиб наш товарищ! – возмутился Климов. – Мы должны найти убийцу!

– Наш боевой товарищ Григорий Крысюк геройски погиб в схватке с бандитами! – заявил Тарас патетично. – Один из этих бандитов метнул в Крысюка нож, поразив Григория в руку, но Гриша слабеющими пальцами все же нащупал гашетку и успел прикончить всех троих подонков! Правда, второй бандит – тот, что по кличке Кыля – тоже успел метнуть нож в нашего отважного коллегу! И Крысюк пал смертью храбрых! Вечная ему память! – Львивченко встал из-за стола, вытянулся по стойке смирно и торжественно надул щеки.

– Но как же… – начал было Климов.

– Касаемо разбитой рации и простреленного автоматного ремня – все это я из дела уже изъял, – перебил майор. – Кстати, палил по вам этот некто, которого ты даже описать не можешь, разрывными пулями. Пули кустарного производства, но высочайшего качества. У нас в городе таких не водится. И собаки не взяли след вашего непонятного супостата и его телки, словно их обоих вовсе не было. К тому же Крысюк убит ножом Кыли, а урки расстреляны из Гришкиного автомата и так искромсаны пулями, что сам черт не разберет… Отнюдь не разрывными и не револьверными пулями, заметь! Возможно, мифический снайпер с девкой действительно ни при чем… Короче, дознание по этому делу завершено. С экспертами у меня полное взаимопонимание, никаких неясностей, понял? Дело можно сдавать в прокуратуру, пусть благополучно закрывают.

– Но ведь погиб наш товарищ! – настойчиво гнул свое Климов. – Неужели оставим без последствий?!

– Не оставим, Саша, конечно, не оставим, – заверил Львивченко. – Пора всерьез браться за Корвета. Больно много воли он себе забрал. У меня уже такое чувство порой бывает, что мои подчиненные – не мои подчиненные, а Корветова братва. Пора с этим кончать.

Глава 15

Мила проснулась и, еще даже не успев сообразить, где она находится, почувствовала острое удовольствие – от чистых простыней, удобной подушки, одеяла в пододеяльнике и того ощущения пусть временной, но защищенности, которое по-настоящему может оценить только бродяга. От ощущения надежной крыши над головой.

Мила сладко потянулась всем телом. Рядом спал Север – как всегда совершенно беззвучно и очень чутко. Он мгновенно прореагировал, уловив движение жены, вскинул голову и устремил на Милу абсолютно ясный, настороженный взгляд – будто и не спал вовсе. Однако сразу осознав, что все в порядке, опасности нет, вновь упал щекой на подушку и лишь невнятно пробормотал, засыпая:

– Маленькая моя…

Мила чуть улыбнулась, но тотчас губы ее задрожали, а глаза повлажнели: последнее время ей нечасто приходилось слышать от мужа ласковые слова. Точнее, ни разу за весь период их новой совместной жизни, начавшейся после грандиозной мясорубки, учиненной Севером в ночном клубе «Алая Роза».

Смахнув мимоходом непрошеную слезу, Мила огляделась. Да, неплохая хата. Вполне пригодная для жизни. Только вот интересно, надолго ли они здесь задержатся. Этого Север не удосужился сообщить жене.

Мила встала, набросила свой единственный халат, которым пользовалась и в гостиницах, и на перевалочных частных квартирах, снимавшихся Беловыми на одну ночь, – короче, везде, где приходилось останавливаться за время пути в этот город и где имелись хотя бы элементарные гигиенические условия. Потому что ночевали Беловы порой и в таких местах, где халатика не наденешь…

А его пора стирать, подумала Мила, халатик-то. Впрочем, так же, как всю остальную одежду. Боже мой, хоть бы на недельку задержаться в этой квартире с нормальными человеческими удобствами, с туалетом, ванной, кухней, с горячей водой и холодильником… А вообще век бы тут жила. Две комнаты, уютно, и плевать, что мебель отдает казенщиной, а этаж полуподвальный…

Голова с похмелья плывет… Интересно, на кухне осталась водка? Должна быть… Мила двинулась туда.

Водка, конечно, осталась. И немало. Еще бы – куда им было три литровые бутылки на двоих? Мила предупреждала – много, да разве Север теперь ее слушает?

Девушка выпила рюмку, присела за кухонный стол, сразу налила и выпила вторую. Стало хорошо. Правда, по-прежнему тревожило желание понять, что же все-таки происходит с ними – с нею и с ее Севером, любимым мужем, который почему-то теперь так жесток и груб с ней, так брезглив и презрителен… Но желание это благодаря водке было уже не нервно-болезненным, а мягким, словно бы отстраненным, и мысли на данную тему текли сейчас спокойно, не вызывая острого напряжения и непреодолимой потребности прогнать их, спрятать далеко в глубь сознания…

Миле вспомнился вчерашний день. Ранним утром они вчетвером – впереди двое бандитов-проводников, следом Север, державший их на прицеле, а последней Мила – вылезли из канализационного люка, расположенного в заброшенном парке поблизости от неработающего завода. Север огляделся.

– Как пройти к центру города? – спросил он бандитов. Те явно трусили, ежились и косили глазами по сторонам – боялись, что здесь-то их сейчас и порешат.

– Я, кажется, задал вопрос! – прогремел Север. – Вы что, оглохли оба? Вам уши прочистить?!

Умник, который с самого начала держался дружелюбнее и поэтому имел больше оснований рассчитывать на лучшее, объяснил, куда надо идти. Борзой отмалчивался, отведя взгляд в сторону.

– Ладно, понял. Свободны, – Север указал стволом на люк. – И убирайтесь быстрее, пока я не передумал.

Парни ждать себя не заставили.

– Идем и мы, – приказал Север Миле, когда блатняки ретировались.

– И куда мы теперь? – спросила Мила мужа, едва они выбрались из парка.

– Я знаю, куда, – мрачно заверил Север.

Они остановились у первого же телефона-автомата. Белов уверенно набрал чей-то номер. На другом конце провода ответили не сразу – все же было еще слишком рано.

– Всеволод Романович? – сказал Север в трубку. – Здравствуйте. Извините, что разбудил. Я хочу передать вам привет от московского брата.

– Где вы сейчас находитесь? – быстро спросил жесткий голос.

Север назвал улицу, на которой они с Милой стояли, и добавил:

– Мы с дороги. Нам бы отдохнуть, почиститься, прийти в себя. Дорога была долгой и непростой.

– Учтено! – заверил незримый собеседник. – Оставайтесь на месте, я немедленно подъеду.

– Вы ничего не забыли? – вдруг как бы смутился Север. Мила, прекрасно слышавшая весь разговор, напряглась.

– Забывчивость – мой крест, к сожалению! – отреагировал Всеволод Романович непринужденно. – Но я уже все вспомнил. Ждите!

Раздались короткие гудки. Мила опять расслабилась. По тому, как спокойно воспринял последнюю фразу Север, девушка поняла, что это был просто дополнительный пароль.

– С кем ты разговаривал? – спросила Мила мужа, едва он повесил трубку.

– С начальником городской милиции, – отозвался Север неохотно. – Сейчас он приедет и устроит нас.

– А как ты его узнаешь?

– Я знаю номер его машины.

Вскоре неподалеку остановились неприметные «Жигули». Север решительно направился к автомобилю, открыл заднюю дверцу, посадил Милу в салон. Сам сел спереди, рядом с водителем – мужчиной, одетым в штатское, но выправкой напоминавшим военного, – Мила это сразу отметила.

– Всеволод, – протянул Белову руку мужчина. – Можно без отчества. А вас?

– Северьян. Лучше просто Север, – представился Белов. – А жену мою зовут Мила.

– Очень приятно, – полуобернулся Всеволод. – Наслышан об обоих. Но ведь вас, Север, вроде как убили? – Он хитро прищурился.

– Вроде как, – пожал плечами Белов. – Иначе Валентин вряд ли предложил бы вам связаться со столь жуткой личностью. А так – полная конспирация.

– Ладно, едем! – вздохнул Романов после паузы. – Здесь недалеко. Здесь все недалеко…

Ехали действительно недолго. Всеволод остановился у бокового подъезда огромного многоквартирного дома, выстроенного углом. Подъезд, куда пригласил Беловых их провожатый, располагался возле «острого угла» незамкнутого треугольника.

Романов провел своих гостей куда-то под лестницу, пару раз свернул и остановился перед неожиданно оказавшейся здесь, почти неотличимой внешне от соседних стен дверью.

– Проходите, – предложил Всеволод, отпирая дверь. Беловы вошли и принялись осматривать уютную прихожую. Они с трудом скрывали удивление.

– Хата куплена мной на имя подставного лица – человека, не существующего в природе, – сказал Романов, входя следом за Беловыми и запирая квартиру. – О ее существовании знаю только я. Все документы на нее хранятся здесь же, я покажу. Здесь же и паспорта двух владельцев – мужчины и женщины тридцати и двадцати пяти лет соответственно. В них надо только вклеить ваши фотографии. Надеюсь, вы о них позаботились?

– Конечно, – кивнул Север. Мила вспомнила: их обоих фотографировал Павел перед отъездом с «фазенды». Так вот почему он хотел непременно отпечатать снимки до расставания с друзьями…

– Отлично, – продолжал Романов. – А то фотографироваться здесь, в городе, было бы неосторожно. Город не так велик…

– Да ясно, – перебил Север чуть досадливо. – А вот кто их вклеит так, чтобы без сучка, без задоринки? И с гарантией, что с них не сделают копию? По фотографиям нас можно опознать, если они окажутся в чужих руках.

– Насчет вашего опознания… – иронически усмехнулся полковник. – Учтите, ни в какую чертовщину я не верю. Валентин мне наплел про вас, что вы – вроде людей-невидимок, и блатные несут черт-те чего, а для меня вся эта черно-белая магия – просто шарлатанские выходки не в меру обнаглевших фокусников-недоучек. Я не имею в виду вас, но все же объясните…

– А никакой чертовщины нет, – перебил Север. – И никакой магии нет – ни черно-белой, ни красно-коричневой, ни жовтно-блакитной, ни серо-буро-малиновой в крапинку. Просто двое людей обладают особыми свойствами организма, подвластными пока лишь отдельным особям нашего дражайшего вида хомо сапиенс. И пара таких особей перед вами! – закончил Север с саркастической ухмылкой.

– С трудом верится… – обронил Всеволод.

– А вы отвернитесь, – предложил Север, – закройте глаза и попытайтесь мысленно, просто для себя, составить словесный портрет кого-нибудь из нас двоих – все равно кого. Тогда и судите.

– Думаете, не смогу? – ухмыльнулся Романов.

– Попробуйте, – повторил Север.

Полковник отвернулся. Некоторое время он простоял спиной к Беловым, затем вновь обратил к ним свое лицо. На лице этом отражалось такое неподдельное изумление, что Мила и Север едва не расхохотались. Но сдержались – еще обидится самолюбивый офицер.

– Ваши черты словно расплываются, когда их пытаешься вообразить… – пробормотал Всеволод. – Мешанина… Вспоминается только, что Мила – красавица неописуемая… Вот именно – неописуемая! – воскликнул он вдруг, удивляясь появившемуся в данном случае второму смыслу древней метафоры. – Как… как вам это удается?

– Сами не знаем, – честно признался Север. – Благоприобретенное свойство, вызванное необходимостью выжить… Или еще чем-то, черт разберет, чем…

– А как вас можно опознать по фотографиям? – Поинтересовался Всеволод.

– Сравнить имеющиеся снимки с только что сделанными мгновенно проявляющимися фото. Так уже было однажды, – Север выразительно взглянул на Милу, подавив вздох, – и чуть не стоило нам обоим жизни. Поэтому вопрос, кто будет вклеивать фотографии в наши паспорта, очень важен. Может, вообще обойдемся без этого? В конце концов, нам совсем не обязательно быть владельцами данной жилплощади. Документы у нас есть – какие-никакие, по ним мы – беженцы, а если кто поинтересуется, почему обитаем здесь, то ответим – мы гости хозяина, он разрешил пожить, а где сейчас сам – Бог знает…

– Не годится! – решительно возразил Всеволод. – Я привык, если уж берусь за дело, делать его безупречно. Чтоб комар носа не подточил. Насчет фотографий – не волнуйтесь, вклею их сам, я умею. Готовые паспорта привезу вам завтра вечером. Завтра же вечером у нас с вами состоится основной разговор, Север. А пока – отдыхайте.

…Полдня они проспали. После сходили за водкой и до глубокой ночи пили. Практически все это время Север втолковывал Миле только одно: как он ее ненавидит и как не может без нее жить – буквально физически не может.

Ей было лестно, стыдно и страшно.

Глава 16

День клонился к вечеру. Север и Мила смотрели видео – квартира была хорошо оборудована, Романов обо всем позаботился, в том числе и о досуге своих будущих постояльцев. Беловы молчали. Север, лишь случайно, спросонок пробормотавший жене нежные слова, теперь, окончательно проснувшись, опять стал груб и непримирим. Поэтому Мила не лезла к нему с разговорами – боялась.

Раздался звонок в дверь. Север отправился открывать. В прихожей он взглянул на монитор, на который транслировалось изображение находящегося за дверью визитера. Им оказался Романов. Полковник был пунктуален – Север ждал его к этому часу, и Всеволод явился минута в минуту.

– Паспорта готовы, – сказал он, войдя. – Вот они, посмотри и убери. Как беседовать будем – втроем или тет-а-тет?

– Лучше наедине, – ответил Север. – Милке необязательно знать мои планы. Проходите…

– Давай на «ты», – предложил Романов, устраиваясь в одном из кресел гостиной. – Я знаю, тебе не тридцать, больше. Ну а мне сорок пять. Тоже не дедушка… хотя мог бы уже иметь внуков… – вздохнул он с непонятной горечью, столь, по-видимому, глубокой, что ее невозможно было объяснить естественным желанием зрелого мужика увидеть себя воплощенным в потомках. – Но не имею! – натянуто улыбнулся полковник. – И никогда не буду иметь. Так что зови меня попросту – Влад.

– Вполне современно, – кивнул Север. – Коротко и без излишней фамильярной уменьшительности. Правильно. Чай, не единой братской семьей живем нынче…

Иронизировал Север совсем слегка, но Романов был чуток.

– Брось, – поморщился он. – Мне самому эти новые времена… ладно, оставим. Хочешь, зови меня Севой, так меня в детстве звали.

– Кстати, меня тоже, – усмехнулся Север. – Выходит, детьми мы были тезки… И все же оставим как есть: ты – Влад, я – Север, ты – начальник штаба, я – боевое подразделение. Так удобнее.

– Ты прав, – кивнул Романов.

– Что ж, начинай, командир, – предложил Белов. – Какие проблемы? Почему ты меня сюда вызвал? Точнее, пожелал моего приезда и согласился принять? Выкладывай.

– Разве ты не в курсе? Разве Валентин не рассказал тебе о моих проблемах, о проблемах моего города?

– Только в общих чертах. Кратко можно сформулировать так: честный мент вконец запутался, увяз в своих взаимоотношениях с мафией, а она вываляла его в крови, в грязи, в деньгах, в прочем дерьме и держит теперь на коротком поводке. Он больше так жить не может. Требуется рубить гордиев узел. Требуется Север Белов.

– Да, Валентин правильно нарисовал тебе общую картину, – кивнул Романов. – Мне нужен именно тот Север Белов, саму возможность существования которого я всегда высмеивал… – Он замолчал.

– Рассказывай, – жестко проронил Север, выждав паузу. – Мне нужны все подробности – и о тебе, и о городе. Мне здесь работать и выживать.

– Да, именно выживать, Север… – произнес полковник задумчиво. – Ты обязательно должен вжиться и сделать всю ту работу, которую не сделал я… Обязательно. Иначе… – Он опять замолчал.

Север видел – что-то мешает Владу начать. И прекрасно чувствовал, что именно. Стыд. Мучительный стыд за себя, мучительное нежелание раскрываться перед незнакомым человеком, слывущим к тому же отпетым бандитом. То есть врагом любого честного мента.

Север пристально взглянул собеседнику в глаза и некоторое время смотрел так, не мигая.

– Говори, Влад, – мягко, но непреклонно велел он. – Я действительно свой. Говори.

Внушение подействовало. Романов расслабился, откинулся в кресле и обрел свою обычную внешнюю уверенность. Север еще вчера понял: уверенность эта показная, она нужна полковнику, чтобы хоть как-то держаться на людях, когда знаешь, что земля ушла у тебя из-под ног, что надежды больше нет и остается лишь делать хорошую мину при плохой игре. А полковник делал такую мину. Сейчас она вернулась к нему.

Однако говорить Романов начал все же очень неохотно, через силу:

– Ты-то свой… Да я и в доску своему Вальке рассказал о моих делах только после того, как напились по чертиков. Встречу отмечали… Несколько лет не виделись. Ему командировка подвалила в наш областной центр, ну и я туда подгреб – повидать старого друга. В Москву-то не выберешься, далеко. Короче, пили-пили, я и рассопливился. Пришел момент истины… – Он невесело усмехнулся. – На откровенность потянуло, словно пойманного урку, чья вина практически доказана. Раскололся Романов… Все выложил. Наутро и сам забыл, о чем разговаривали, да Валька напомнил…

Он прервался, нервно закурил. Север ждал.

– Ладно, все это лирика, – продолжал Влад, несколько раз жадно затянувшись. – Перейдем к сути. Сюда, в этот город, меня прислали, когда в звании повысили. «Варягом» прислали, разбираться с местной шушерой. Я ведь отличным работником считался, принципиальным, неподкупным, бесстрашным… Все потерял…

Всеволод вновь замолчал, пряча душевную боль. Ему нужно было собраться с духом, чтобы рассказывать дальше.

– Тут ментура насквозь гнилая, – заговорил он опять. – Таковой и остается по сей день. А какие у меня планы были! Я собирался организовать работу по тамбовскому сценарию – без оглядки на столицу. Прежде всего очистить ментовку от оборотней, от пособников мафии. Набрать честных, верных людей и ввести такой порядок, чтобы вся блатня знала – в моем городе ей только зона или пуля корячится. Как в Тамбове – недаром оттуда местные бандиты в Питер да в Москву подаются. Понимают – дома ловить нечего. Вот и я так хотел. Но не смог. Меня здесь уже ждали…

– Тебя купили? – быстро спросил Север, боясь, что Романов опять надолго замолчит.

Офицер горделиво вскинул голову.

– Меня не купишь! Не продаюсь! – зло бросил он, почти выкрикнул. Однако сразу сник. – Впрочем, и купили тоже… Но потом. Когда пути назад уже не было.

– Что же произошло? – Север сверлил собеседника взглядом.

– Видишь ли… – Романов отвел глаза. – Я должен рассказать тебе предысторию своего появления здесь. Столичный РУОП раскопал, что несколько крупных партий героина поступили в Москву и в Питер именно отсюда. Данные были оперативные и, прямо скажем, вызывающие недоумение. Город находится далеко в стороне от традиционных трасс транзита наркотиков из Азии, героин сюда никто не повезет, по крайней мере, для перепродажи дальше. Везти сырье для переработки? Тоже невыгодно – слишком далеко, проще организовать соответствующие заводы на месте произрастания опиумного мака. Да что – организовать? Этих заводов там и так полно: в Пакистане, Афганистане, Турции… Вывозят уже готовый продукт. Откуда ж взяться таким крупным партиям героина в нашем захолустье? Тут опиумный мак не растет – климат не тот… Короче, случай сочли единичным и махнули рукой. Но потом местный героин всплыл на европейском рынке, на американском… И опять в Питере, Москве, а также в Красноярске, Ростове, Владивостоке… Видишь, какая обширная география! И героин был не только качественный, но и подозрительно дешевый! Поэтому ростовским или питерским блатнякам выгодно было даже перепродавать его оптом на Запад, а не распространять у себя. Вот что удивительно!

Высокому начальству все это казалось полной чушью – ну не растет опиумный мак в наших широтах, хоть ты тресни! Но перед Западом как хвостом не вильнуть? В больших московских кабинетах сейчас сплошь холуйня сидит. Русский народ они хоть весь перетравят, им плевать, а вот драгоценные Европа с Америкой – это, конечно, для них святое. И хотя официально признавать российское происхождение наркоты не спешили, но кое-какие меры решили все же принять. Не создавать специальную руоповскую следственно-оперативную бригаду, нет! Ведь подобный ход и означал бы официальное признание того, что зелье выращено и изготовлено в России. Решили просто послать в этот город толкового честного мента начальником городской милиции. И дать ему карт-бланш на наведение тут жесткого порядка. Этим ментом оказался я.

Романов глубоко затянулся сигаретой, выпустил целое облако душистого табачного дыма. Север тоже закурил. Он ждал главного, ибо явно было, что все изложенное – действительно предыстория.

Всеволод еще раз затянулся, раздавил окурок в пепельнице и продолжил рассказ:

– Понимаешь, в нашем городе, кроме рэкета, проституции, грабежа проезжих челноков, и нажиться-то не на чем. Промышленность лежит пластом, большинство горожан – безработные, окрестное сельское хозяйство развалено… Короче, больших криминальных капиталов здесь не сделаешь. Но они есть, эти капиталы! Местные бандиты жируют, живут не хуже столичных! В городе полно увеселительных заведений, они все процветают – за счет здешней братвы и обслуживающих криминальный мир бизнесменов. Деляги вонючие… Молодежь поголовно сидит на игле, поскольку героина кругом невпроворот и он дешев! Наркоманы тащат из семей последнее, если не могут найти денег на очередную дозу. Но городской рынок наркотиков, конечно, далеко не главный для местной группировки. Основной поток товара расходится по всей России. Вопрос: откуда этот товар, если ни грамма его не приходит со стороны? Как героин появляется в городе? Ответа на этот вопрос я не знаю…

– А отделения РУОПа здесь нет? Ведь по идее именно РУОП, а не городская милиция занимается наркомафией. Разве не так? – спросил Север.

– Отделения РУОПа здесь нет, – отчеканил Романов. – РУОП прописан в областном центре. К нам суется только по особому вызову.

– Ясно… – Север сделал паузу, решая, пора ли задавать следующий вопрос. Решил, что пора.

– Влад, но почему так случилось, что ты не только не передавил здешних бандитов, как собирался сначала, а сам стал работать на них?

Романов поднял обе ладони и с силой провел ими сверху вниз по своему лицу, словно стирая грязь. Затем в упор посмотрел на Белова.

– Они посадили на иглу моего сына. Моего единственного сына, если только ты, чудище, способен понять, что это такое!