Текст книги "Беспощадная страсть"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

Глава 33

Когда Ватин и Чугун прорвались наконец к особняку Газавата, они были уверены, что за спиной оставили только трупы. Бандиты израсходовали весь свой запас гранат. После такой «зачистки», считали парни, никто из «бомжей» остаться в живых просто не мог.

– Отдышаться бы, шеф… – пробормотал Чугун, останавливаясь у проема выбитых ворот ограды виллы.

– Десять секунд! – разрешил Ватин. – Может, и Беркут с Крокодилом пока подгребут, если целы остались…

Беркут появился почти тотчас. Но один.

– Вперед, быстро! – приказал Ватин обоим бойцам. – А где Крокодил? – спросил он Беркута уже на бегу.

– Издох, ко-зел! – Беркут яростно сплюнул. – Ссыкло поганое! Чуть меня с собой не утащил!

– Издох из-за собственной трусости? – уточнил Ватин.

– Только из-за нее! – Беркут клокотал.

– Тогда черт с ним! – «отпел» парня Ватин. – А «бомжей» вы на своей стороне всех положили?

– Кажись, всех… Как бульдозером проехались…

– Отлично!

Больше бандиты не переговаривались – берегли дыхание.

…И вот они стояли в дверях зала, держа на прицеле Севера и Милу. Север понимал: его не убили сразу только потому, что боялись задеть Газавата. Тот находился на одной линии огня с Беловым.

Увидев своих, Газават словно ожил.

– Ватин, братуха! – захрипел он. – Не чаял уже тебя живым встретить!

От боли, спровоцированной эмоциональным напряжением, Николай, подобно японцу, со свистом втянул в себя воздух сквозь зубы.

– Босс! – проорал Ватин. – Всех пацанов, что были со мной, положили «бомжи»! Они дорогу подожгли! Облили бензином и подожгли, когда наши тачки ехали!

– Наверняка этот гад такой финт придумал! – зло процедил Газават, слабо кивая на стоящего перед ним Севера.

– Но и мы всех «бомжей» завалили, босс! – похвастался Ватин.

– Точно всех? – насторожился Газават.

– Точно!

– Ну, хорошо… – Газават вздохнул с облегчением. – Ты умный малый, Ватин! Ты правильно сделал, что взял на прицел Гюрзу! Иначе этот гребаный Север пострелял бы вас влет! А теперь он не дернется! Девка ему дороже жизни! Глаз с нее не спускайте!

Север действительно боялся даже пошевелиться. Потому что два автоматных ствола смотрели на Милу…

– Отойди от босса, козел! – крикнул Белову Ватин.

– Хочешь его убить? – осклабился Газават. – Нет, ты погоди! Он мне пока нужен! Он тут досыта наигрался со мной, как кошка с мышкой! Теперь моя очередь!

– Эй, ты! Брось оружие! – приказал Ватин. – Босс, у него ведь есть оружие? Ну, кроме ножа?

– Револьвер в кобуре под свитером.

– Слышь, Сатир! Очень-очень осторожно вытащи свой револьвер и брось его на пол. Учти: одно резкое движение, и твоя девка – труп! Нож, кстати, тоже брось!

Север отшвырнул нож, медленно вытащил револьвер и тоже кинул его на пол. Теперь Белов был совершенно безоружен. Отнятый им у Милы «Кедр» валялся далеко в углу зала, возле лежанки…

– Свяжи его, Ватин! – приказал Газават. – Только подходи к нему один, пацаны пусть держат на прицеле девку! Этот мерзавец и с голыми руками опасен, как гремучая змея!

– Да знаю, шеф… – погрустнел Ватин, вспоминая десятки убитых братков. – Почему ты не хочешь сразу его прикончить? От греха? Прикажи, и я…

– Нет, не время еще! – жестко произнес Газават. – Свяжи его! Рано ему, козлу, пока умирать!

Ватин опасливо приблизился к Белову. Он теперь боялся всего, относящегося к этому человеку.

Однако Север позволил связать себя беспрепятственно. Он слишком любил Милу, чтобы рисковать ее жизнью…

– Теперь освободи меня, а его посади на мое место! – велел Газават Ватину.

Тот осторожно отстегнул «папу» от кресла, помог встать. Стоять Николай мог только на одной ноге.

– Ничего! – заявил он. – Привали меня пока к стене, потерплю. А его сажай! Пацаны! – крикнул Газават Беркуту и Чугуну. – Вы там не зевайте! Гюрза должна быть все время на мушке! Если этот дернется – валите ее сразу!

Но Север не дергался. Он покорно уселся в кресло.

– Сначала пристегни ему ноги, Ватин! – командовал Газават. – А уж потом развяжи руки и пристегни их! Осторожнее!

Подобная перестраховка могла бы показаться странной несведущему человеку. Но Газават и Ватин слишком хорошо поняли, шкурой почувствовали, каков Север в деле. И предпочитали не дразнить смерть.

Вскоре Белов стал абсолютно беспомощен.

– Отведи меня на лежанку, братан! – сказал Газават Ватину. Тот отвел, усадил.

– Ну вот, а теперь развлечемся! – заявил Николай радостно.

– Включить ток? – по-своему понял его Ватин.

– Нет, братуха! – произнес Газават торжествующе. – Этот урод настолько меня сегодня измучил, что я хочу воздать ему по полной программе! Мне Гюрза нынче продемонстрировала, как мало она боится боли. Надо думать, Север такой же, они ведь одинаковые. А я хочу сделать ему больно, очень больно, по-настоящему больно! Чтобы он корчился и визжал! Чтобы проклял день своего рождения! И я знаю, как это сделать!

– Приказывай, босс, – пожал плечами Ватин.

– Беркут, Чугун! – крикнул Газават. – Отложите автоматы, они уже не нужны! Возьмите Гюрзу и оттрахайте ее! Да расположитесь так, чтобы ее муженек видел все подробности со своего трона! Действуйте! Не забыли еще, как объезжают капризных самок?..

– Не делайте этого! – крикнула Мила, вскакивая с пола, на котором до сих пор сидела. – Лучше не делайте!

В ее тоне явно звучала угроза.

– Ватин, помоги ребятам скрутить девку! – велел Николай. – А то она больно шустрая, еще зашибет кого!

Мила пыталась отбиваться, но втроем бандиты быстро скрутили ее, оттащили туда, где Север мог лучше видеть экзекуцию, и разложили на полу.

– Газават, прекрати это! – отчаянно заорал Север. – Прекрати, козел, а то я точно убью тебя! Мертвый явлюсь и зубами загрызу! Прекрати это, Газават!

– Ну нет, Сатирчик! – расхохотался Газават. – Меня еще никто не унижал так, как ты сегодня унизил! Я такого не прощаю! Теперь твоя очередь!

Мила изо всех сил вырывалась из держащих ее рук.

– Отпустите меня, идиоты! – кричала она. – Отпустите! Хоть себя пожалейте! Север же вас не просто убьет! Он с вас с живых кожу сдерет, животы ваши выпотрошит, все жилы вытянет, а потом зажарит на медленном огне! Вы будете умолять о смерти, а смерть он вам подарит ой как не сразу! Он же монстр, монстр, а я его собственность! Оставьте меня, дураки! Пожалейте себя!

Парни, не слушая ее, продолжали свое дело. Ноги Милы силой раздвинули, на них сели Ватин и Беркут, одновременно прижимая к полу руки девушки, а Чугун задрал ей подол и попытался войти в нее.

– Ну что вы там возитесь?! – крикнул Газават, заметив какую-то заминку. – Чугун, в чем дело?! Может, у тебя не стоит?! Тогда уступи место другому!

– Стоять-то стоит!.. – отозвался Чугун. – Но, босс, я не могу ей всунуть! Такое впечатление, что у нее нет дырки!

– Сунь в задницу!

– Пробовал уже! Туда тоже не лезет!

– Уступи место другому! – рявкнул Газават.

Однако ни Беркут, ни Ватин, попеременно сменявшие Чугуна, тоже не смогли ничего добиться.

– Дьявольщина какая-то! – взревел Газават. – Тогда убейте ее! Убейте эту суку, эту ведьму, немедленно убейте, чтобы ее адский муженек видел!

– Не-е-ет!!! – Север словно взбесился. От его безумного воя, похожего на волчий, только во много раз превосходящего волчий по силе звука, казалось, затряслись стены. Белов с такой силой начал рваться вон из кресла, что Газават всерьез испугался: не порвал бы этот упырь ремни, выдерживающие нагрузку более пяти центнеров!..

И вдруг все кончилось. Три коротких визгливых выстрела расшвыряли в разные стороны Чугуна, Беркута и Ватина. Газават и Север одновременно вскинули глаза на дверь зала. В ее проеме стоял Умник, обеими руками сжимавший свой верный «ТТ».

Глава 34

Умнику повезло. Взрывом гранаты его контузило, а потом завалило мертвыми телами сотоварищей. Когда Семен очнулся, все уже было кончено. Он вылез из-под трупов, осмотрел себя и убедился, что цел.

Семен прошелся по месту побоища. Никого живых… Банда «бомжей» была уничтожена в полном составе. Но кто ее уничтожил?

«Значит, кто-то обошел нас! – понял Семен. – Кто-то, кто ехал позади кавалькады и заметил пожар раньше, чем сам свернул на нашу дорогу! Этого Сатир предусмотреть, конечно, не мог…»

И вдруг Умника словно ударило. Ведь Сатир в опасности! Если кто-то обошел засаду, значит, этот кто-то прорвался к особняку! А Сатир там один! Шефа надо спасать!

Семен успел вовремя…

– …Освободи меня, брат, – попросил Север.

Умник бросился к шефу, отстегнул его от кресла.

Север встал и тотчас сам кинулся помогать Миле, пытавшейся спихнуть с себя рухнувший на нее труп Ватина.

– Как так случилось, что они не смогли тебя трахнуть? – спросил Север тихо.

– Не знаю… – пожала плечами Мила. – Я очень не хотела этого. Боялась. Тебя боялась. И у меня внутри словно закаменело все. Я как бы не пустила их в себя… не знаю уж, как это получилось.

– Ясно… – Север еще не понимал, радоваться ему или волосы на себе рвать. Ситуация странная… и как она отзовется в будущем?

Вдруг снова визгливо рявкнул «ТТ». Следом раздался звериный вой Газавата.

Север вопросительно посмотрел на Умника.

– Этот козел хотел что-то достать из-под лежанки, – пояснил Семен. – Или нажать что-то, черт его разберет… Я решил, нам это ни к чему. И прострелил ему руку.

– Ты правильно решил, Сеня, – кивнул Север.

Он подошел к лежанке, достал из угла валявшийся там «Кедр».

– Ну что, Газават, пришел черед платить долги! – усмехнулся Север.

Тот смотрел бешеными глазами.

Север поднял пистолет-пулемет.

– Ты ж давал слово не убивать меня! – прошипел Газават.

– Давал, – согласился Север. – Но до того, как ты приказал изнасиловать мою жену. Ты зря так поступил, Коля. Я же предупреждал тебя.

– Упырь проклятый! – простонал Газават.

Север выстрелил, и стрелял до тех пор, пока не опустошил магазин «Кедра». Очередь превратила живот и грудь Газавата в кровавое месиво.

Отбросив оружие, Север отвернулся от трупа.

– Вот ты уже и слово свое не держишь… – произнесла Мила с каким-то жутким горьким равнодушием.

Север вздрогнул. Он хотел ответить, но удержался. Потому что вдруг понял: оправдываться, объясняться бессмысленно, Мила просто не пожелает принять никаких оправданий и объяснений. Что-то случилось с нею сегодня, что-то такое, чему нет аналогов в прошлой жизни Беловых…

– Надо уходить, шеф, – напомнил Умник.

– Погоди, – возразил Север. – Мы должны прихватить с собой нашу добычу.

Пользуясь указаниями уже покойного Газавата, Север легко отыскал потайной сейф. Минут десять бегло просматривал папки с документами.

– Ого, тут есть компромат даже на Львивченко, – произнес Север как бы про себя. – Отлично… Запаслив был Газаватик. Сеня! Поищи здесь где-нибудь сумку побольше. Надо все это сложить, а тут еще видеокассеты…

Вскоре они покидали особняк.

– До трассы доберемся лесом, – говорил Север. – На всякий случай, мало ли… А до города – автобусом, здесь поблизости ходит рейсовый…

– Наши тачки, наверно, целы, – вмешался Умник. – Можно взять…

– Да, пожалуй, – согласился Север, подумав. – ГАИ и вообще всю городскую милицию Газават на сегодня наверняка нейтрализовал. Менты ничего не будут предпринимать по крайней мере до завтра… Но завтра нас не должно уже быть в городе! Побоище мы устроили весьма масштабное, вся область на уши встанет…

– И куда мы сейчас?

– Сначала в бункер. Заберем остатки нашего «общака». А потом захватим твою Гальку и на вокзал. В Москву…

– Ты отдашь Галине ее деньги?

– Конечно. Я обещал.

– А что мы вообще будем делать дальше, шеф? Наши все погибли…

– Сень, а сам ты что собираешься делать со своей жизнью?

– Не знаю… Как скажешь, Сатир…

– Ладно, после решим! – Север покосился на Милу. Та шла рядом, совершенно безразличная к разговору мужчин. Казалось, она даже не слушала их. Словно ничто в этом мире ее больше не интересовало, в том числе и собственная судьба…

Глава 35

За окном поезда плыла ночь. Север стоял в тамбуре и курил. Настроение у него было слегка приподнятое. Только что в двухместном купе спального вагона он сделал то, чего так боялся после случая на газаватовской вилле: трахнул Милку. Девушка реагировала с обычной своей нимфоманской страстью, и это успокоило Севера: он всерьез опасался, что жена и от него «закроется», как «закрылась» от троих насильников. Но ничего подобного не произошло. И хотя Север очень волновался по поводу морального состояния Милы – того ледяного отчуждения, с которым она теперь относилась к мужу, – он все-таки радовался. «Неужели?! – билась надежда в его груди. – Неужели Милку наконец «замкнуло» и она теперь в качестве сексуального партнера воспринимает только одного меня? Неужели получилось?!»

События в особняке свидетельствовали в пользу этого. Однако Север не спешил делать окончательные выводы: прежде Милку надо показать Паше Кузовлеву, а уж потом либо прыгать до потолка от счастья, либо… либо продолжать свои страшные кровавые игры, если понадобится. До полного излечения Милки или до собственной смерти… это уж как Бог даст.

И все же Север очень хотел верить в лучшее.

«Неужели заживем спокойно? – думал он. – Ведь хватит уже с нас… И то удивительно, как не погибли до сих пор. Мотаемся по стране, продираемся сквозь грязь и кровь, сквозь автоматный визг, как Бонни и Клайд из американского фильма… Нет, конечно, мы другие, мы не ради наживы в эти игры играем, но сходство есть, к сожалению… Бонни и Клайд… Бонни и Клайд, как вас теперь зовут?»

Неожиданно в его голове сами собой начали складываться стихи.

 
Страны, где правит пистолет,
Свинцовый небосвод
И серых лет, и страшных лет
Постылый хоровод.
Когда под яркостью одежд
Таятся язвы бед,
Когда ни веры, ни надежд,
Ни будущего нет.
Когда и жизнь-то стоит грош
У каждого из нас,
Тогда плевать, когда умрешь,
Лишь был бы счастья час!
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, как вас теперь зовут?
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, дети кровавых смут…
Сквозь автоматный яростный визг
Мчитесь вы в никуда…
Русской рулетки кружится диск,
Плещет крылом беда…
 

Север удивился: он никогда раньше не сочинял стихов, хотя любил их всегда. Может, просто некогда было? Или считал, что лучше признанных мастеров все равно не напишешь, и пробовать нечего? А сейчас вот прорвало, надо же… Не ожидал от себя… «И ведь увлекательное занятие, – подумал Север, – захватывает! Попробуем дальше…»

 
Кровавым ангелом войны
Стремительный, как бес,
Полями выжженной страны
Летит наш «Мерседес».
Простите, честные менты,
За эту круговерть…
Дрожите, «жирные коты»!
Несется ваша смерть!
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, рвете вы гниль времен,
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, сколько у вас имен?
Сквозь автоматный яростный визг
Мчитесь вы в никуда…
Русской рулетки кружится диск,
Плещет крылом беда…
 

«А ведь из этого может получиться песня, – подумал Север. – Проблемная песня. Сколько молодых идиотов мечтают сейчас податься в мафию, ибо нынче престижно быть бандитом, а больше и ткнуться-то некуда – не на заводы же или шахты, где годами не платят зарплату… И подаются, и верными псами служат разного рода «папам» и «папикам», землю роют… А я их потом убиваю, потому что их нельзя не убивать, потому что они уже не люди и людьми никогда больше не станут… А, ладно! Вернемся к стихам, вернемся к Бонни и Клайду…»

 
Мы знаем, гнев земных богов
Вот-вот настигнет нас,
И нас обложит, как волков,
Ухватистый спецназ.
И вырвет с мясом автомат
Остатки наших сил,
И не укажет даже ад
Затоптанных могил…
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, сбросившие хомут,
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, дети кровавых смут.
Вот вы летите сквозь времена,
Ловите злой свинец.
Как безнадежна ваша война,
Как предрешен конец…
 

Кажется, все… Правда, если делать из этого песню, то припев можно повторить еще раз, в несколько видоизмененном варианте. Приблизительно так:

 
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, вами наш мир клеймен.
Бонни и Клайд, Бонни и Клайд, сколько у вас имен?
Сквозь автоматный яростный визг
Мчитесь вы в никуда…
Русской рулетки кружится диск,
Плещет крылом беда…
 

«Вот и сварганил Бонни и Клайда с российской спецификой», – подумал Север, слегка подсмеиваясь над собой. – Можно идти хвастаться Милке. Впрочем, нет, Милке сейчас не похвастаешься… Разбудить, что ли, Сеньку с Галкой?»

Север подошел к купе, соседнему с его собственным. Хотел постучать, но прежде прислушался. Оттуда доносилась весьма характерная возня. Да, ребятам сейчас не до стихов, понял Север, у них там сейчас и так сплошная поэзия… Ох, Гелла, ох, ненасытная девка! А ведь бросит парня, как пить дать бросит, едва почувствует себя в безопасности и богатой! Хотя все правильно, пусть бросает, не нужна Умнику такая жена.

Галина поехала в Москву вместе с остальными, как подозревал Север, только из страха. Она боялась города, где ее могли вычислить оставшиеся газаватовцы или милиция, боялась и податься куда-нибудь самостоятельно: ей, как считала она, была необходима пластическая операция, которую обещал устроить Север. Без операции, думала Галина, ее обязательно схватят менты или «шестерки» банковской корпорации в связи с убийством Бориса Анатольевича.

…Из города Север вывез вчера свою компанию чисто, привычным безотказным способом: на электричках до ближайшего более-менее крупного железнодорожного узла. А уж там они взяли билеты до Москвы. И поехали с относительным комфортом – в спальном вагоне…

Глава 36

К Павлу Кузовлеву они заявились прямо в больницу.

Когда Павел вошел в свой кабинет и увидел ожидавшую его компанию, он церемонно и слегка иронично отвесил общий поклон. Кузовлев ожидал гостей: Север позвонил ему с вокзала, и Павел предупредил охрану клиники, чтобы его друзей впустили.

Скользнув глазами по присутствующим, врач остановил свой взгляд на Галине. Удивленно поднял брови.

– Света, а ты как тут очутилась? Ты ж должна быть в отделении. Или просто старых знакомцев решила встретить?

– Я не Света, а Галя! – заявила Гелла.

– Ух ты! – Кузовлев искренне изумился. – Я знаю, что у нашей Светланы есть сестра-двойняшка, но такого сходства не ожидал, честное слово!

– Паша, это сходство надо как раз убрать! – вмешался Север. – Этой девушке необходима пластическая операция!

– Этой девушке пластическая операция совершенно ни к чему, – возразил Павел насмешливо. – Поскольку этой девушке ничего не угрожает!

– Во-первых, почему не угрожает, и во-вторых, откуда ты-то знаешь? – поинтересовался Север.

– Во-первых, – с улыбкой начал Павел, – потому что эту девушку никто не ищет. Убийство ее покровителя банкира оказалось очень на руку его компаньонам, они присвоили капиталы покойника, а милиции представили твой налет на пансионат корпорации как ловко организованную «заказуху», осуществленную путем сговора с тамошними охранниками, – это ведь именно они расстреляли потерпевшего… Короче, виновные уже благополучно сидят. О Галине Куприяновой при этом никто даже не вспомнил. А что сбежала – ее дело, лишила себя своего банковского счета, заработанных денег, изъятых в пользу нанимателей. Больше она никого не интересует. Ты, Север, помог кому-то избавиться от внутреннего конкурента. Можешь даже потребовать с господ финансистов гонорар! – пошутил Павел.

– Пусть они подавятся всеми своими гонорарами! – поддержал шутку Белов. – Но тебе-то откуда известны подробности этого дела?

– Им занималась моя служба безопасности, – пояснил Павел. – Видишь ли, Света Куприянова очень полюбилась нашему коллективу. Отличный работник и чудесный человек. Нам всем хотелось, чтобы Светлана жила спокойно, не боялась выходить на улицу из-за своего внешнего сходства с сестрой – просто поразительного сходства, как я могу судить сейчас!.. Ну я и дал ребятам команду разобраться.

– У тебя появилась служба безопасности, Паша? – удивленно спросил Север.

– Появилась… – вздохнул Павел. – Видишь ли, Север, клиника приносит заметную прибыль… Обнаружилось много охотников прибрать ее к рукам. Приходится оборонятся…

– Ясно. Если понадобится моя помощь, ты только скажи… – Север в упор посмотрел на друга. – Только не стесняйся… – от его слов повеяло могильной жутью.

Все присутствующие невольно поежились.

– Спасибо, Север, спасибо, – хмыкнул Павел. – Но, надеюсь, привлекать тебя мне не придется. Не до такой уж степени все плохо! – улыбнулся он.

– Гляди… – произнес Север мрачно. – А то ведь ты знаешь, я за тебя кого угодно…

– Оставь! – перебил Павел. – У меня жена и дети. Я не умею жить в подполье, как ты. Да и не хочу. Поэтому всегда предпочту худой мир доброй резне!

– Гляди… – повторил Север, на сей раз совсем мягко.

– Ладно! – оживился Павел. – Представь мне моего четвертого гостя, и перейдем к делу!

Север представил ему Умника. Мужчины пожали друг другу руки.

– А теперь к делу! – с энтузиазмом воскликнул Павел. – Сдается мне, Север, что тебе самому не терпится, чтобы я перешел к делу, верно?

– Верно.

– А мое главное дело сегодня – это ты, Мила, да? – Павел обернулся к девушке.

Она подняла на него больные глаза.

– Да, Паша.

Голос Милы звучал глубоко и глухо, словно из подвала, но говорила она почти без выражения.

– О-о-о, девочка! – насторожился Павел. – Да ты, я смотрю… Пройдем-ка в мой кабинет.

Кузовлев собирался в очередной раз провести с Милой сеанс глубокого психоанализа, чтобы выяснить, каков ее нынешний психический статус и в какой очередной стадии находится ее нимфомания.

– Север, ты знаешь, где кабинет, можешь заглядывать, если соскучишься, ты не помешаешь, – сказал Павел, уводя Милу.

– А ты долго? – спросил Север.

– Часа три минимум… Вы можете пока сидеть здесь. А захотите поесть или выпить – вон кнопка, вызови секретаря, вам все подадут. Я распорядился.

– Я хотела бы получить мои деньги прямо сейчас! – заявила Галина, когда Павел и Мила вышли.

– На здоровье! – усмехнулся Север.

Раскрыв одну из своих громадных сумок, он начал вынимать оттуда пачки долларов. Отсчитав миллион, предложил Галине:

– Проверь!

Та дотошно пересчитала баксы.

– Не обманул… – констатировала она слегка удивленно. – Не кинул, надо же!.. А я-то…

– Ну вот, Сень, а теперь и нам с тобой пора поделить оставшееся, – бесцеремонно прервал Север Геллу, словно ее и в комнате не было. – Осталось, правда, меньше, чем я отдал, но ты ведь не в претензии, брат?

– Обижаешь, Сатир! – проронил Умник жестко.

– Тогда просто разделим остаток пополам, и кончено.

– Не пополам, – возразил Семен, – на три части. Гюрзе тоже полагается доля. Гюрзу принимали в бригаду на общих основаниях, как бойца, а не как соску. Она имеет те же права, что и все.

– Но мы же с Гюрзой… – начал было Север удивленно.

– Это ваше дело, – перебил Умник. – Но если делить по справедливости, то давай по справедливости. Тебе, кстати, положена еще четверть сверху, как атаману.

Гелла смотрела на Умника с презрением во взгляде.

– Свою четверть я жертвую в общий котел, – объявил Север.

– Твое право, – не стал возражать Умник.

– Пацаны, вы что, обалдели?! – спросила Гелла изумленно. – Это куда я попала? В пиратский роман?

– Чего?! – опешил Семен.

– А девушка удивляется, почему мы с тобой не режем друг другу глотки из-за денег, – пояснил Север. – Она намекает, что мы ведем себя, как благородные пираты – персонажи бульварных романов прошлого века. Проще говоря, как придурки.

– Галька, ты чего?! – на сей раз возмутился Умник.

– Да нет, Сеня, он не так понял… – моментально вяла Галина. – Мальчики, проводите меня, а? Мне одной столько бабок тащить по городу страшно. Еще убьют…

– Куда провожать? – спросил Север.

– Я знаю надежный банк… И меня там знают. Открою счет…

– Проводим, конечно! Да, Сатир?! – подхватил Умник.

…В больницу Север вернулся один – Семен остался с Геллой. Впрочем, Белов был уверен – связь этих двоих долго не продлится. Теперь Галя богата и свободна, зачем ей Сенька?

Дожидаться Павла Белову пришлось часа четыре. Наконец тот пришел – совершенно измученный.

– Что с тобой? – удивился Север.

– Милка ужасно неконтактна, – пояснил Павел. – Мне пришлось изрядно повозиться, чтобы вытянуть из нее то, что необходимо.

– Вытянул?! – спросил Север взволнованно.

– Вытянул… – кивнул Кузовлев устало.

– Ну и?..

– Ну и могу тебя поздравить. Ты добился, чего хотел. Ты осуществил наш с тобой проект.

– Она здорова?! – Север почти кричал.

– Нет, не здорова… – поморщился Павел. – Но в качестве сексуального партнера воспринимает отныне только тебя одного. С другими у нее теперь либо вовсе не выйдет, либо она ничего не почувствует, то есть вообще ничего. И, естественно, ей больше не нужны групповые изнасилования. Тебе тоже не обязательно и дальше разыгрывать из себя насильника. Достаточно просто жить с ней. Она от тебя никуда не денется, не сможет. Ибо те импульсы, которые раньше ее мозг получал от групповух, сейчас он получает от тебя, и только от тебя. Милка не в состоянии тебя бросить, а если ты ее бросишь, она умрет.

– Значит, «замкнули» нимфоманию?! – вскричал Север радостно.

– Значит, «замкнули», – подтвердил Павел.

– Но ведь это потрясающе! Это счастье! – От восторга Север даже не замечал отнюдь не восторженного выражения лица Павла.

– Погоди пузыри пускать, – грубовато оборвал Кузовлев друга. – Это еще не все.

– Остальное неважно! – проорал Север. Выглядел он сейчас действительно болваном – одурел от радости.

– Еще как важно, старик, еще как важно… – протянул Павел.

– Ну не томи, выкладывай! – Север, казалось, не верил больше ни во что плохое на свете.

– Для начала я вкратце расскажу тебе, как произошло «замыкание». Благодарить за это ты должен своего Газавата. – Павел невесело улыбнулся.

– Почему? – удивился Север.

– Когда ты его оскальпировал… – Кузовлев скривился. – Все-таки жесток ты, Север, исключительно, это я тебе как врач говорю: и как хирург, и как психиатр…

– Я видел слишком много зла… – смутился Север. – И ненавижу его носителей. Нет у меня к ним жалости…

– Ладно, где-то ты прав, проехали, – продолжал Павел. – Так вот, когда ты скальпировал Газавата, Милка пришла в ужас. Вся твоя игра показалась ей истинной. До этого она еще надеялась, что ты просто болен психически, или ради нее выпендриваешься, как, собственно, и было на самом деле, или наказываешь ее за прошлые грехи… Короче, надеялась, что ты станешь прежним. А тут резко, разом надеяться перестала…

– Почему? – перебил Север.

– Потому что Романов вас предал и стараться ради него ты не мог. Значит, секреты Газавата тебе нужны были действительно для достижения каких-то личных целей. А каких? Обогащения и власти, ты сам внушал это ей. И ничего иного она себе представить в тот момент не могла. И поверила, что ты монстр.

– Но это моя заслуга, не Газавата! – заявил Север ревниво.

– Да, это твоя заслуга, – согласился Павел. – Но только тогда Милку еще не «заклинило» на тебя. «Заклинило» ее чуть позже, когда Газават приказал своим ее изнасиловать…

– Но почему именно тогда? – удивился Север.

– Потому что тогда она уже была убеждена, что ты монстр, но еще продолжала тебя любить. Она не допускала, что ты погибнешь, что ты вообще можешь погибнуть. Ты являлся для нее в то мгновение и бессмертным исчадием ада, и одновременно самым дорогим человеком. И она безумно испугалась, представив себе, что ты сделаешь с теми парнями, если они ее изнасилуют-таки. Представила, кем ты после этого окончательно станешь, представила, что ты для нее навсегда останешься исчадием ада – до этого имелась хоть тень надежды на иной исход. И от страха у нее случился сильнейший вагинальный и анальный спазм. Она как бы не впустила в себя тех парней. А после спазма, который, как решило ее подсознание, был наслан тобой, Милка сочла, что ты действительно демон, живое воплощение мирового зла. И ее нимфомания прочно «заклинилась» на тебе.

– Если я буду с Милкой прежним, не пройдет у нее это самое «заклинивание»? – тревожно спросил Север.

– Нет, не пройдет, – отмахнулся Павел. – Данная установка так же глубока и крепка, как прежняя, вызвавшая нимфоманию. Собственно, новая установка сменила прежнюю… точнее, подкорректировала ее собой. И теперь самораспинаться Милка будет только в твоих объятиях, а не с кем попало, лишь бы покруче и числом поболе…

– Но это ж чудесно! – Север сиял.

– Чудесно?! – Павел жестко усмехнулся. – А как ты собираешься с ней жить – я имею в виду, помимо койки?! Ведь она теперь воспринимает тебя, как совокупность всех трахавших ее раньше подонков, вместе взятых! И относится к тебе соответственно!

Только сейчас Север начал осознавать ужас положения.

– Так она больше не любит меня?.. – спросил он растерянно.

– Не знаю! – бросил Павел. – Любовь есть великая тайна Вселенной и не просчитывается никаким психоанализом. Может, Милка тебя и любит. Но относится к тебе как к суперподонку, чудовищу.

– Паша… Но ведь ты сам предложил мне этот метод… Сам его придумал и разработал план осуществления, а теперь… Что же мне делать?

Казалось, Север полностью деморализован. Кузовлеву даже стало жалко друга.

– Да, я разработал… – сказал Павел. – И я отвечаю за вас. Ничего! Главное, Милка теперь всегда будет при тебе. Вы можете жить спокойно, без эксцессов и риска для жизни. Я буду ее лечить. Пусть долго, но уж потерпи, брат. А ты сам… Ты должен быть предельно ласков и нежен с нею. Сможешь?

– Паша! Да я ее на руках носить буду, пылинки с нее сдувать, я так соскучился по всему этому! Я же люблю ее! – Север дрожал. – Но… Ты сможешь вернуть ее мне?! Ее душу?!

– Как врач, как психолог, я сделаю все от меня зависящее. А ты уж постарайся тоже… как муж.

– Но ее точно не потянет больше в бордель, на панель, в грязь?! – встревожился вдруг Север.

– Точно, – заверил Павел. – Извини уж, но отныне самая грязная грязь для нее – ты…

– Лестно… – Север передернулся.

– Вот так-то, брат… – вздохнул Кузовлев.

– А я начал стихи писать! – невпопад брякнул Север.

– Вовремя… – хмыкнул Павел. – Ну-ка прочти!

Север прочитал «Бонни и Клайда».

– Неплохо, – одобрил Павел. – Покажи их Милке, она же любит поэзию, знает ее… Покажи, будет полезно.

– Думаешь, ей понравится?

– Не в том дело… Стихи – твоя душа. А Милка должна вновь научиться чувствовать твою душу. Но сейчас это ей куда сложнее, чем если бы ты был совсем чужим, незнакомым человеком… Понимаешь?

– Понимаю… – задумчиво и печально произнес Север.

– Тебе будет очень тяжело с нею, – продолжал Павел. – Жутко тяжело. Каждый раз, когда тебе понадобится ее понимание, участие, просто сочувствие, ты будешь натыкаться на стену отчуждения – холодную и непроницаемую. А то и на прямую враждебность. Ты готов к подобному раскладу?

– А выбор у меня есть? – спросил Север резко. – Бросить ее – значит убить, правильно?!

– Правильно… А тебе уже захотелось ее бросить?

– Нет! – почти выкрикнул Север. – Она моя жизнь!.. Но… – добавил он тише, – я так рассчитывал, что хотя бы теперь мы будем вместе не только в койке…

– Об этом пока забудь… – заверил Павел грустно. – И учти: любой твой срыв, любой скандал, устроенный тобой, только усугубит ее состояние. То есть представь: много дней ты над нею трясешься, всячески стараешься отогреть, а потом нервы не выдерживают, и ты затеваешь базар. Вероятный вариант? Вполне. Но знай: подобный базар уничтожит все положительные подвижки, которые могли произойти в Милкином сознании за те самые много дней, пока ты над нею трясся. Короче, береги ее… изо всех сил береги, если действительно любишь. И помни: она полностью от тебя зависит. Полностью.