Текст книги "Нелюдь"

Автор книги: Дмитрий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

– Голова кружится, – пояснила она, обернувшись к Скелету.

– Иди медленно, а я – следом за тобой. Дверь не закрывай. И знай – если что, я могу с тобой справиться.

– О, я знаю, – ответила Хельга и двинулась к туалету.

Скелет шел за ней и наблюдал за ее неуверенными движениями.

В туалете, включив свет, Хельга обернулась:

– Ты ведь не будешь подсматривать? – сказала она, и Скелету почудилась робость и просительная интонация в ее голосе. А это ведь именно то, что должно смягчать сердце настоящего мужчины…

Кроме того, Скелет боялся, что Хельга вновь заподозрит его в постыдном желании подглядывать за ней. А такое подозрение унижало его самого, и он не мог допустить этого.

– Я встану вот тут, – сказал он, отворачиваясь и загораживая спиной выход из туалета. – Когда ты будешь готова, скажешь.

С чувством осознания собственного благородства и чести, Скелет застыл в проеме двери.

Теперь Хельга достигла всего, чего хотела. Больше ей ничего было не нужно. Еще в детстве у нее была привычка заниматься маникюром, сидя в туалете. Чтобы зря время не пропадало.

В нише за туалетным бачком она всегда держала маленькие маникюрные ножницы…

Скелет услышал шорох спускаемой одежды, потом журчание. Он стоял неподвижно. Его смущала та роль, которую он выполнял. Утешало только то, что у него нет другого выхода. И все же он гордился тем, что повел себя достойно. Мама была бы довольна…

– Мне плохо, я не могу встать, – послышался позади слабый голос женщины.

Скелет резко обернулся. Что это еще за фокусы?

Хельга сидела на унитазе, откинувшись к бачку и привалившись к нему спиной. Глаза ее были полузакрыты, все тело выглядело расслабленным.

– Помоги мне встать, – сказала она тихо. – У меня кружится голова.

Женщине плохо. Ей нужна помощь. Пусть она преступница, но ведь мужчина должен вести себя благородно в любой ситуации…

Скелет шагнул к Хельге и, протянув вперед руки, подхватил ее подмышками, чтобы поднять. В этот момент женщина резко выбросила вперед правую руку и вонзила маникюрные ножницы в сонную артерию сыщика… Удар был точный и грамотный – недаром у Хельги всегда бывала пятерка по анатомии…

Освободившись от разом обмякшего тела, Хельга выбралась из тесного туалета. Она поправила юбку, отряхнулась. Скелет лежал без движения, лицом на туалетном бачке.

– Несчастный дурак, – пробормотала она презрительно.

Теперь нужно было действовать быстро. Ведь Хельга не знала, когда могут вернуться Феликс и Геннадий. А все гениальное удается только раз…

Было ясно, что «бизнес» погорел. С Питером все кончено. Ничего спасти было невозможно, да Хельга и не собиралась ничего и никого спасать. Она просто забрала из тайника под полом накопленные доллары, потом сложила в сумочку ценные вещи, а в карман плаща засунула синий эстонский паспорт. Русский она зашвырнула подальше – на шкаф. Больше она не русская гражданка.

Да и не нужна ей больше эта страна – все, что было можно, Хельга здесь уже получила. Теперь тут опасно оставаться. До эстонской границы тут три часа, это если на автобусе или на поезде с Варшавского вокзала. А если взять машину, то и вовсе – два часа по ровному шоссе…

* * *

– У нас нет времени, – сказал Геннадий. – Дело в том, что я узнал – самолет прилетает из Рима в одиннадцать утра. Этот Лева начнет звонить сразу из аэропорта домой к Хельге. А там в лучшем случае никто не ответит, как сейчас. А в худшем…

– Что – в худшем? – спросил я. – Как вы вообще думаете, что там случилось? Ведь Скелет должен подходить к телефону.

– Да, мы с ним договорились, что я могу позвонить. Он знает, что я сделаю три гудка и повешу трубку. А потом сделаю еще три, и тогда он ответит. Мы с ним так условились, – ответил Геннадий.

– Вы все так и сделали? – спросил я на всякий случай.

– Я сделал так несколько раз, – раздраженно бросил он.

– Может быть, телефон отключили? – сказал я.

Геннадий усмехнулся невесело.

– Нет, таких совпадений не бывает, – ответил он. – Вернее, я не верю в такие совпадения. Там что-то произошло.

– А что там может произойти? – сказал я. – Давайте поедем и посмотрим.

– Нет, – сказал Геннадий твердо. – Не поедем, по двум причинам. Во-первых, там точно что-то случилось. А ничего хорошего там случится не могло… Если Скелет не отвечает, значит он либо мертв, либо насильно увезен. И если мы сейчас поедем туда – возможны три варианта.

Геннадий говорил размеренно и собранно, он уже все обдумал и принял решение.

– Первый вариант – мы находим там мертвого Скелета и все, – пояснил Геннадий. – Причем это лучший вариант из трех возможных.

– А другие варианты еще хуже? – переспросил я, как зачарованный, будучи поражен остротой и ясностью мыслей старого педераста…

– Второй вариант: мы приезжаем, и нас там поджидают сообщники Хельги. Они все прознали, приехали туда, грохнули или связали Скелета, освободили Хельгу и теперь только ждут нас. Им осталось только расправиться с нами, и все будет благополучно закончено. Вас устраивает такой вариант?

Я промолчал. Зачем отвечать на бессмысленные вопросы?

– А третий вариант? – спросил я.

– Третий не намного лучше второго, – сказал Геннадий, покачав головой. – Третий вариант: милиция каким-то образом, обнаружив погром и трупы в морге, вышла на Хельгу. Они нагрянули туда, обнаружили труп санитара в квартире, связанную хозяйку дома и вооруженного Скелета… Труп увезли. Хельгу освободили. Скелета арестовали. Обоих повезли на допрос, а в квартире, конечно, оставили засаду. Вот мы в нее и попадем.

– Да… – протянул я. – Перспектива неприятная.

– Милиция нас с вами, конечно, не убьет, – сказал Геннадий. – Но посадят точно… Уж до суда, это всяком случае. Не забывайте, что это ведь только мы сами знаем, что наше дело правое. А в глазах закона мы все – банальные убийцы. А доказывать что-то мы будем очень долго. Даже если мы наймем самых лучших адвокатов и проявим чудеса логики, а милиция в свою очередь – чудеса понимания и здравого смысла, все равно это будет долгий и мучительный процесс. Есть, конечно, шанс, что нас потом оправдают и отпустят, но это будет очень не скоро… А уж Леву мы точно упустим.

– Но мы же можем сказать все про него в милиции, – предположил я. И его арестуют. Пусть вместе с нами.

– Да, – согласился Геннадий. – Может, и арестуют. Может быть, потом мы даже докажем его виновность и его надолго упекут. Лет на пятнадцать… Но разве этого нам с вами нужно? Разве этого мы добиваемся?

Конечно, не этого. Нам нужно было не осуждение Левы судом и не тюрьма для него, а совсем другое. Нужны были его деньги для лечения Юли.

– Отдать Леву в руки милиции нам с вами нет никакого резона, – продолжал Геннадий.

– Так что же делать? – сказал я, ощущая внезапно пустоту внутри себя.

Ведь еще час назад все было так хорошо и было столько надежд… А теперь – телефон молчит, со Скелетом что-то случилось…

– Делать нам не остается ничего иного, как самим хватать этого Леву, – ответил Геннадий Андреевич. – Вы ведь знаете его в лицо? Я так и подумал, вот и заехал за вами. Сейчас едем в аэропорт. Нельзя допустить, чтобы он позвонил по телефону в квартиру Хельги. Бог знает, что он предпримет после того, как обнаружит, что телефон молчит.

– Мы будем хватать его вдвоем? – спросил я. – Прямо в аэропорту? Как вы себе это представляете?

– Никак не представляю, – ответил Геннадий. – Но я представляю себе, что другого выхода у нас нет. Это – моя дочь, и она нуждается в том, чтобы я сделал все, что нужно.

Он повернул ко мне лицо и добавил:

– Если вы не хотите в этом участвовать, вы можете выйти из машины и вернуться домой.

– И вы поедете один? – глупо спросил я.

– И тогда я поеду один, – подтвердил с непреклонной решимостью Геннадий и притормозил машину.

Есть моменты в жизни человека, когда он сам определяет свою судьбу. Не так уж их много, чаще всего мы бываем просто марионетками в руках судьбы. Но бывает и такое, что только от твоего «да» или «нет» зависит твоя жизнь, все ее дальнейшее течение…

Когда я понял, что мы тем или иным образом лишились Скелета, я впал в отчаяние. Скелет, его присутствие придавали мне уверенность в успехе. Он был надежен и профессионален. Сейчас стало ясно, что что-то с ним случилось и рассчитывать на него мы не можем.

А мы с Геннадием – разве мы годимся для таких дел? Мы же ничего не умеем. Как мы станем хватать Леву в аэропорту? Это же дикость и очень опасно. Там толпа народу, много милиции…

Больше всего мне, конечно, хотелось сказать «нет». Выйти из машины и поехать домой. И не делать того, о чем я был уверен, что это плохо закончится.

Но кроме моментов, когда ты должен сам принимать окончательное решение, существует и еще один род моментов. Это когда ты просто никак не можешь сказать «нет». Тебе может очень не хочется, ты можешь бояться и сомневаться… Но в некоторых случаях ты не можешь отказаться.

Это как со слепым на улице… Вы будете опаздывать на заседание Совета Министров и бежать сломя голову. Но если в этот момент к вам обратится слепой старик или слепая старуха и попросит перевести через улицу, вы же все равно не сможете отказаться… Это тот случай, когда ни один нормальный человек не может сказать «нет»…

– Поехали в аэропорт, – сказал я мрачно, засовывая руки в карманы плаща.

Геннадий нажал на газ, и мы вскоре вынырнули на Московский проспект возле станции метро «Электросила».

– А куда мы его повезем? – сказал я. – Ведь не на квартиру Хельги… Там теперь опасно.

– Туда мы больше вообще не должны показываться, – быстро ответил Геннадий. – Если Скелет остался жив, он сам даст нам знать.

– А он не мог просто сбежать? – предположил я. – Он ведь все сделал уже… А теперь взял деньги Хельги и сбежал. А ее убил, например. Или они сбежали вместе.

– Не исключено, – ответил Геннадий. – Но маловероятно. Мы же с вами знаем Скелета. Он вряд ли станет так поступать.

– Ну, – пожал я плечами. – Мне казалось, что я знал Хельгу…

– Это – отдельная тема, – передернулся Геннадий. – Даже не знаю, как я смогу перенести, когда вы опять ляжете в постель к моей дочери после того, как спали с этой тварью… Вы сами-то можете спокойно об этом думать?

– Ладно, не будем об этом, – ответил я. – Это – мое дело, думать или не думать. И, кроме того, Юля ведь не ваша дочь.

Я сказал эту обидную вещь и сам испугался. Зачем я оскорбил Геннадия? Ведь он действительно любит Юлю, как родную дочь, и сейчас показывает это… Ему неприятно слышать такое, да еще от меня. Наверное, я сказал эту гадость оттого, что Геннадий был прав, упомянув о моей связи с Хельгой, я это понимал, и мне было неприятно. Вот я инстинктивно и захотел сделать ему больно в ответ.

Но Геннадий, казалось, пропустил мои слова мимо ушей. Он даже не повернул голову ко мне, только крепче вцепился в руль, это я заметил.

– Мы возьмем его в аэропорту, – сказал Геннадий. – А куда мы отвезем его, я уже знаю. Я успел договориться.

– Куда же?

– Есть место, – уклончиво ответил он, усмехнувшись своим жестким лицом. – У всякого человека есть друзья. Даже у меня, – он хмыкнул и спросил:

– Сколько сейчас времени? Мы не опаздываем?

– Десять тридцать, – ответил я, поглядев на часы.

– Успеваем, – отозвался Геннадий, не отрывая глаза от шоссе.

Мы уже проезжали мимо гостиницы «Пулковская», и до международного аэропорта было рукой подать.

Пошел дождь. Пришлось остановиться и навернуть «дворники» на стекло. Мимо нас, обдавая нас мелкой водяной пыльцой, проносились машины в сторону Пушкина.

Петербургский международный аэропорт, если смотреть на него со стороны главного входа, выглядит провинциально и просто жалко. По размерам и по архитектуре – это скорее напоминает бердичевский автовокзал. Очень непрезентабельное зданьице…

Это только войдя внутрь и проходя через всю внезапно открывающуюся анфиладу залов и лестниц, ты понимаешь постепенно, что не все так просто. Что это – огромное и вполне шикарное помещение, просто оно скрыто от глаз, если смотреть снаружи.

Но в тот раз мы не собирались ничего тут осматривать. И вообще нам надо было держаться как можно незаметнее. Мало ли что… Самой ужасной была перспектива, что Леву будет встречать кто-то, кроме нас. Тогда мы ничего не смогли бы сделать. Но нас согревала надежда, что и Лева сам не заинтересован в помпезных встречах и проводах.

На табло в зале прибытия светились буквы, извещавшие о том, что прилет самолета из Рима не задерживается и произойдет в срок.

– Вы хорошо его помните? – спросил Геннадий. – Сможете сразу его узнать?

– Даже если и нет, – ответил я. – Все равно у нас нет другого выхода. Кто же еще может его узнать? Буду стараться.

Мы вышли из здания и встали под навесом у входа. Закурили. Снаружи дождь усилился.

«Совсем как в шпионских романах, – подумал я. – Двое мужчин в плащах нервно курят возле аэропорта… Сцена для фильма про шпионов».

Наконец, в зале на табло зажглись слова о том, что рейс «Алиталии» прибыл в Петербург. Толпа встречающих выстроилась в два ряда перед выходом из зала таможенного контроля. Люди были оживлены и почти все нарядные. Многие были с букетами цветов.

– Улыбайтесь, – сказал мне негромко Геннадий. – Не будем выделяться внешним видом. Улыбайтесь, мы же приехали встречать дорогого нам человека. Мы так ждали его, так хотели встретить.

С напряженными улыбками мы застыли в толпе, устремив взгляды на открытые двери. Спустя десять томительных минут показались первые пассажиры. Они проходили таможню и сразу попадали в объятия встречающих. Слышалась смешанная русско-итальянская речь.

Стоять там и ждать – это было ужасно. Что может быть изнурительнее такого напряжения?

Я чувствовал, как у меня по спине, между лопаток течет пот. Ноги дрожали в коленках. Наверное, и Геннадий чувствовал то же самое, потому что я заметил, как он трясущейся рукой распустил узел своего яркого галстука…

Как ни странно, Леву я узнал сразу. Столько лет прошло, а он почти не изменился. Только облысел основательно да одет был хорошо, богато. В нашей советской юности он выглядел похуже.

«Раздобрел на человеческом горе», – подумал я, стоило мне увидеть Леву и оценить его облик.

В руках у него был только объемистый портфель и больше ничего. Он был налегке, типичный западный бизнесмен.

– Вот он, – указал я глазами на Леву, и Геннадий сразу понял, кого я имею в виду, весь подобрался и хрипло сказал:

– Не спешить. Пусть выйдет, осмотрится. Никуда не денется.

Лева и не собирался никуда деваться. Он прошел с независимым видом через толпу встречающих, миновал ее, отошел в сторону. Огляделся, постоял несколько секунд и медленно направился к телефонам-автоматам. Все было так, как рассказала нам Хельга. Кстати, где-то она сейчас?

Лева вынул руку из кармана дорогого светлого плаща с темными отворотами и опустил жетон в автомат.

«Удивительно, до чего предусмотрительный человек, – промелькнуло у меня. – Он даже имеет жетон питерского метро для таксофона. Наверное, купил в прошлый раз и не забыл взять с собой».

Лева, похоже, действовал с точностью автомата. Он, наверное, достал жетон из кармана еще при посадке самолета и так и шел, зажав жетон в кармане, чтобы теперь не терять времени.

Он принялся набирать номер.

– Пора, – прохрипел мне на ухо Геннадий и даже чуть подтолкнул вперед. – Пошли, пока он еще ничего не сообразил.

– А что я ему скажу? – сипло, поперхнувшись, спросил я, ощущая, как мои ставшие ватными ноги, несут меня к Леве.

– Посмотрим, – ответил Геннадий. – По обстановке.

Я заметил, что лицо его было такое бледное, что даже казалось синюшным. Интересно, а какое было лицо у меня в ту минуту?

Я приблизился к Леве, набиравшему номер, и положил ему руку на плечо.

– Привет, Лева, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Он резко обернулся, и на лице его отразился такой ужас, что я сразу окончательно понял – Хельга не соврала, и мы обратились «по адресу»…

– Тысячу лет мы с тобой не виделись, – выдавил я из себя.

– Да, – ответил Лева, пораженный неожиданной встречей.

Он повесил трубку и повернулся ко мне всем корпусом.

Он сделал над собой усилие и принужденно улыбнулся. Он заставил себя поверить в то, что наша встреча сейчас – простая случайность. Мы поговорим по-товарищески пять минут, а потом расстанемся.

Он поверил в это. Это придало ему сил, и он улыбнулся еще шире.

– Здорово, старик, – сказал он. – Какая встреча… Как живешь-можешь?

– Живу хорошо, – ответил я. – Могу плохо.

Лева хихикнул:

– А что – плохо выходит?

– Да нет, – сказал я. – Выходит хорошо. Входит плохо.

Мы засмеялись, это была старая институтская шутка, ее все знали тогда…

Смех был разрядкой. Лева понял, что все в порядке и мы сейчас еще чуть-чуть похлопаем друг друга по плечу, и я «отвалю», и он сможет спокойно звонить.

– Встречаешь кого-нибудь? – спросил он.

А почему бы и нет? Это вполне светский разговор при встрече на вокзале или в аэропорту…

– Встречаю, – почти радостно кивнул я. В этот момент Геннадий обошел Леву сзади и протиснулся между ним и телефонным автоматом.

– Кого? – поинтересовался радушно Лева.

– Тебя, – вдруг произнес позади него Геннадий.

Он сказал это громко, почти выкрикнул в ухо. Лева резко оглянулся и столкнулся с почти прильнувшим к нему сзади Геннадием.

– Тебя и встречаем, – повторил Геннадий со значением в голосе и добавил угрожающе: – Уже встретили, как видишь.

Кругом нас сновали люди, все громко разговаривали. Шум аэровокзала скрадывал наш разговор от окружающих. Да и вообще – кому мы нужны? Три дядьки стоят и беседуют…

– Что это значит? – спросил Лева, и я уловил явственные истерические нотки в его голосе.

Он повернулся ко мне и задал мне этот вопрос.

– Значит так, – произнес Геннадий спокойно, уверенным голосом. – Сейчас ты пойдешь с нами, и мы сядем в машину. И будешь вести себя тихо-тихо… А если дернешься, то пожалеешь.

Я к тому моменту уже перестал улыбаться, и Лева, взглянув в мои глаза, вероятно понял, что с ним не шутят и что дело обернулось серьезно.

– Я позову милицию, – сказал он, не двигаясь с места и как бы окидывая зал в поисках постового.

– Позови, – ответил я. – Вот прямо сейчас и позови. Давай, начинай.

Ко мне внезапно пришло спокойствие. Я увидел перекошенное страхом лицо Левы и понял, что он боится гораздо больше, чем мы.

Что, в общем-то, и естественно. Все-таки он настоящий преступник, и как ни трудно это доказать, а все же возможно. И он не знал, кто мы такие. То, что мы учились с ним в институте много лет назад, ни о чем не говорит. Мало ли что стало с нами за эти годы?

Лева вообще стал иностранным гражданином, например… Почему бы и мне не стать кем-то? Следователем, например.

– Позови, позови милицию, – сказал позади Левы Геннадий. – Под расстрел захотел?

– За что? – простонал Лева, уже не оборачиваясь.

Геннадий мягко улыбнулся и ласково сказал Леве в самое ухо:

– Ты знаешь, за что.

Но Лева не хотел сдаваться. Ему было слишком страшно. Все случилось так странно и неожиданно…

– Я требую объяснить, – неуверенным голосом сказал он.

– Ах ты, блядь, – строго ответил Геннадий, меняя тон. – Ты еще требуешь чего-то! А ну иди в машину и не трепыхайся, а то хуже будет.

Наверное, с Левой уже давно так не разговаривали, он отвык… Медленно он двинулся вперед. Я шел слева от него, а Геннадий – справа. Для верности мы даже держали Леву под руки. Подавленный, трясущийся от страха и неуверенности, он шел с нами к машине.

Его беда заключалась в том, что он не был уверен, что мы – не сотрудники милиции или контрразведки. Но в том-то и проблема всякого преступника – он знает, что виновен и боится всего на свете. Есть, конечно, отчаянные… Но Лева имел воображение, фантазию и понимал, что «повороты» могут быть разные…

Вот он и шел за нами. И это еще раз убедительно свидетельствовало о том, что мы правы и он виновен. Если бы он был чист, и Хельга просто оклеветала его, отводя нас от истинного виновника, Лева вел бы себя иначе. Тридцать седьмой и сорок девятый годы давно миновали. Ни один нормальный человек никуда не пойдет, он станет возмущаться и звать милицию. А Лева пошел. Значит, боится, собака!

Мы сели в машину, причем Геннадий предложил мне сесть рядом с Левой на заднем сиденьи.

– Слушай, – сказал он, оборачиваясь к Леве. – Если ты в дороге дернешься или еще какую глупость сделаешь, я тебя пристрелю, – и он помахал рукой с зажатым в ней газовым пистолетом.

Пистолет был заграничный и выглядел так, как настоящий. Конечно, если не приглядываться. Но у Левы не было ни возможности, ни желания рассматривать пистолет, из которого его угрожали застрелить. Он только кивнул и пробормотал:

– Я ничего не понимаю…

Лицо его было бледное, глаза моргали и губы тряслись. Так выглядит детсадовец, у которого отняли любимую игрушку… В каком-то смысле это и было так: мы ведь отнимали у Левы его прибыльный бизнес. Все было так хорошо – в далеком Питере резали людей, Лева возил и зарабатывал себе на достойную, старость. Себе, и своей семье… Как это было славно!

И тут вдруг появились мы с Геннадием, и Лева понимал, что мы просто так не отвяжемся.

– Не понимаешь? – засмеялся довольный Геннадий. – Все ты прекрасно понимаешь, гнида.

Он тронул с места, и мы помчались обратно в город. Только я не знал, куда мы направляемся, и оттого чувствовал себя не слишком хорошо.

– Вы что – работники милиции? – спросил вдруг Лева надтреснутым голосом.

Я промолчал.

– Я требую вызвать консула Германии, – проблеял Лева.

Геннадий, не оборачиваясь, захохотал:

– А Генерального секретаря ООН тебе не надо? – грубо сказал он.

В общем-то нам было на руку, чтобы Лева пока что думал, будто мы – сотрудники спецслужб. Пусть его сковывает генетический страх перед представителями государственной власти…

Мы ехали довольно долго, и все это время Лева молчал. Он сделал попытку, сказав про консула, но увидев, что это бессмысленно, решил не испытывать судьбу и покориться.

А Геннадий точно знал, куда мы едем. Он вел машину уверенно. Его волнение прошло, теперь все шло по намеченному им плану.

Мы подкатили к железным воротам на тихой безлюдной улице, и Геннадий два раза резко посигналил. Ворота были ярко-зеленые, глухие. За ними послышалась возня, грохот засова, и они распахнулись.

Мы въехали во двор – тесный, маленький, куда выходили зарешеченные окна. Мне вдруг показалось, что это тюрьма. Я именно так и представлял себе тюремные дворы.

Зачем Геннадий привез нас в тюрьму? Что это за тюрьма? Что вообще происходит? Наверное, в ту минуту я был испуган не меньше, чем Лева…

Через ветровое стекло со все еще работающими «дворниками» я видел охранника в пятнистой форме с автоматом и в бронежилете, который отворил нам ворота и теперь стоял, ожидая, пока мы вылезем из машины. Охранник был один, и форма на нем была не эмвэдэшная… На тюрьму уже не похоже.

– Выходим, – коротко приказал Геннадий.

Мы вышли из машины, Геннадий посмотрел на Леву и усмехнулся:

– Вот теперь ты уж точно никуда не денешься, – сказал он.

Потом подумал и добавил почти ласково:

– Как я тебя ждал! Вот ты и здесь, падла…

Что-то мечтательное появилось во взоре моего будущего тестя, он испытывал, казалось, эйфорическое чувство от успеха предприятия…

Охранник не задавал никаких вопросов, а только распахнул низкую железную дверь, куда мы и вошли.

Там оказалась лестница – узкая и крутая, по которой мы поднялись на второй этаж. И почти сразу оказались в кабинете.

Это была почти пустая комната, обставленная белой современной мебелью. Только два кресла из кожи были черными. Такую мебель мне приходилось видеть и раньше – ее поставляет знаменитая в Питере «Раума-мебель». Здравый смысл подсказывал, что в нищей государственной системе эта порода мебели не водится…

Значит, это не государственное заведение. Так что же это? Куда привез нас Геннадий?

Из кресла поднялся человек в сером плотном костюме с круглым красным лицом. Он подал Геннадию руку и уважительно поздоровался. Потом оценил взглядом нас с Левой и, все поняв, протянул руку и мне, проигнорировав Леву.

Здороваясь, он никак не представился, но из разговора я понял, что его зовут Савелием Кузьмичем. На вид ему было лет пятьдесят пять, он был крепкого телосложения, а краснота его круглого лица говорила о том, что он не чужд спиртных напитков, табака и прочих скромных радостей быстротекущей жизни.

В комнате мы были вчетвером: Лева, Геннадий Андреевич, Савелий Кузьмич и я.

– Вам нужно предварительно поговорить с гражданином? – осведомился с топорной учтивостью хозяин кабинета, обращаясь к Геннадию.

Тот кивнул, весело стрельнув глазами в мою сторону.

– Располагайтесь, пожалуйста, – сказал так же важно Савелий, махнув рукой. – Я пойду в другое место. Чувствуйте себя, как дома. Вам не нужна помощь?

– Нет, спасибо, мы сами управимся, – ответил любезно Геннадий.

– Задняя комната тоже в вашем распоряжении, – сказал хозяин.

Потом, повысив голос, добавил:

– Если что случится, Коля в вашем распоряжении. Коля!

Тут же дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился молодой человек в черном костюме, устрашающей наружности. Ему было лет двадцать, он был высокого роста, поджарый, но во всей фигуре, во всем облике ощущалась физическая сила. Он застыл на пороге, поводя в разные стороны своими мутными глазами. Свежая сорочка с галстуком не облагораживали его внешности, а только контрастировали с его зверообразным лицом.

– Коля, познакомься с Геннадием Андреевичем, – сказал мягко хозяин кабинета. – Геннадий Андреевич поработает тут вот с этим гражданином, – он указал на молчаливо стоящего Леву. – А ты обеспечь безопасность. Понял?

Зверообразный Коля кивнул и буркнул что-то. Это должно было означать, что он все «усек».

– Сколько у нас есть времени? – осведомился Геннадий у своего знакомого.

Тот радушно улыбнулся своим толстым мясистым лицом и ответил:

– Располагайтесь на сколько хотите. Если будет долго, то Колю сменит Гриша. Занимайтесь на здоровье, – он усмехнулся, и его густые полуседые брови сдвинулись на переносице, как в свое время у Леонида Ильича.

Савелий Кузьмич вышел из кабинета, следом за ним ретировался Коля, и мы остались втроем.

К тому моменту у меня накопилось вопросов не меньше, чем у Левы. Я ничего не понимал, однако не решался спросить у Геннадия. Наверное, он все это понял, потому что сказал мне:

– Феликс, пойдем вот в ту комнату на минутку, поговорим. А ты, – он повернулся к стоящему Леве, – сядь вот в это кресло и не двигайся. Понял? Потому что если ты попробуешь сделать какую-нибудь глупость, зайдет Коля. Ты видел Колю? Он тебе все кости переломает… Сиди и молчи.

С этими словами он увлек меня в соседнюю комнату. Это было очень маленькое помещение, где стояли только столик и два кресла.

– Он не сбежит? – на всякий случай опасливо осведомился я.

– Отсюда не сбежишь, – ответил спокойно Геннадий. – Как говорится – все учтено могучим ураганом… Решетки на окнах видели? Их снарядом не сломаешь… А Колю видели?

Я кивнул удовлетворенно. Аргументы были убедительные. При виде Коли у всякого нормального человека должен наступить паралич конечностей…

– Куда вы нас привезли? – спросил я наконец.

– Куда нужно, – ответил Геннадий. – Я все обдумал и обо всем уже договорился. Мы не выйдем отсюда до тех пор, пока не получим всего, что хотим от этого мерзавца.

– Так что же это? – повторил я.

Решетки на окнах, да и вся обстановка, начиная с охранника и до Савелия Кузьмича казались мне непонятными. Бывают и в нашей жизни тайны…

– Мы находимся в банке, – сказал Геннадий, понизив голос. – В самом обычном коммерческом банке. Хотя это и глупо звучит, – добавил он. – Какой же банк не коммерческий… Просто я хотел сказать, что этот банк был создан сравнительно недавно, вот и все.

– А что это за банк? – спросил я, озадаченный.

– Ну, название вы можете прочитать на входе, – ответил Геннадий. – Мы въехали с заднего входа, чтобы никто не видел. С Савелием Кузьмичем я договорился заранее. Он мой старый товарищ.

«Старый товарищ» в устах Геннадия означало, что они с Савелием вместе работали в партийных органах. Я понял – это был коммерческий банк, который был создан на закате империи специально на партийные деньги для проворачивания капитала.

Об этих банках все время пишут в прессе, но никто толком не знает, что это за банки. Их много, и никто не хочет признаваться, какой из этих банков создан для «отмывания» партийных денег. Вот мы и попали в один из таких.

Савелий Кузьмич был старым партийным функционером, и ему было доверено возглавить этот банк. Так что он был полу-банкир, полу-функционер не существующего партийного аппарата.

– В свое время я оказал Савелию Кузьмичу разные ценные услуги, – сказал Геннадий. – А теперь пришла пора и мне попросить его о взаимном одолжении. Вот поэтому мы здесь, и нам тут ничто не угрожает. Здесь мы в полной безопасности и можем «работать» с этим Левой сколько угодно, до полной победы.

«Полная победа» – это на лексиконе Геннадия Андреевича означало полный отъем денег, требуемой суммы…

– Давайте начнем, – сказал Геннадий в конце своего объяснения. – А то парень заждался решения своей судьбы.

Мы встали и вышли к Леве, который по-прежнему сидел в кресле, куда ему велели сесть.

– Значит так, – начал по-деловому Геннадий, закуривая и садясь напротив Левы. – Нам про тебя и твои художества все известно. Ты, как мы понимаем, деловой человек, так что с тобой лишних разговоров вести не будем. Альтернатива такая, – он перевел дух и выразительно посмотрел на Леву. – Только ты меня не перебивай, – добавил он, видя, что Лева порывается что-то сказать. – Если будешь перебивать, то будешь иметь дело с Колей. Видел Колю?

Лева промолчал и осел в кресле. Он смотрел во все глаза на Геннадия и только изредка поглядывал на меня.

– Итак, вариантов два, – сказал Геннадий. – Мы можем отдать тебя милиции. Это первое и самое простое. Предъявим человеческие органы, которые приготовлены для тебя. Потом предъявим Хельгу и Василия, которые во всем признаются и покажут, что ты организатор и вдохновитель. И будет тебе «светить» вышка, а как минимум, при хорошем адвокате – пятнадцать лет. Но ты их не отсидишь, – добавил Геннадий, стряхивая пепел сигареты в тяжелую хрустальную пепельницу. – Знаешь, что с тобой сделают в первую же неделю в колонии? Там ведь сведения быстро распространяются… Станет известно, за что ты сидишь и кто ты такой… Такие долго в колонии не живут, ты сам должен понимать.

– Это все неправда, – вставил Лева. – Вы ничего не докажете…

Он был испуган до последней степени, это было видно по его бледному лицу и трясущимся губам. А Геннадий, наоборот, расцвел. Он был теперь в «своей тарелке», он любил пугать людей, и у него это мастерски получалось. Что ни говори, профессия…