Текст книги "Нелюдь"

Автор книги: Дмитрий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

После двух танцев, которые мы протанцевали, Роберт прижал меня к своей кожаной куртке и предложил прокатиться с ним на его мотоцикле.

Он прекрасно знал меня по школе и, конечно, просто решил, что Хельга сошла с ума, что так безрассудно себя ведет. Про Роберта ведь ходили слухи, что он, несмотря на то, что еще учится в школе, успел поиметь много женщин, и постарше себя. Так что он был совершенно развращенный парень.

Он, наверное, был уверен, что уж от мотоциклетной прогулки я точно откажусь, и предложил просто так, для смеха, на всякий случай.

Но я согласилась. Как сейчас помню его веселый и недоумевающий взгляд, когда он повел меня к своему мотоциклу. И еще помню взгляд Линды, которая тоже была на дискотеке и со стороны наблюдала за всем происходящим.

Наши глаза на мгновение встретились, и она подмигнула мне, как бы подбадривая меня.

Мы отъехали с Робертом не слишком далеко, и остановились в сосновой роще недалеко от моря, так что шум морских волн смешивался с шелестом верхушек сосен… Очень романтично.

Вот там он и поимел меня, лишил невинности. Я стала женщиной, будучи опрокинутой на длинное кожаное сиденье мотоцикла. Очень в стиле двадцатого века. Потом я много раз видела в различных эротических журналах фотографии, где непременно фигурирует мотоцикл, и каждый раз вспоминала о своем первом мужчине и его мотоцикле…

Роберт действительно был уже весьма опытным мужчиной, так что он сделал все очень быстро и грамотно.

Только у меня осталось от этого ужасное воспоминание. Мне было больно и неприятно. Он навалился на меня всем телом и сопел в лицо. А потом, когда все закончилось, удовлетворенно крякнул и потрепал меня по щеке.

«Молодец, – сказал он покровительственно. – Вот ты и избавилась от своей инвалидности».

«Какой еще инвалидности?» – спросила я, вставая и поправляя платье.

«Ну, девственность – это же своего рода инвалидность, – захохотал он, довольный где-то услышанной и повторенной шуткой. – Теперь ты – нормальная девка».

Он еще раз потрепал меня по щеке и добавил: «Ты еще будешь первоклассная сучка… Вот ведь, сама напросилась».

Я тогда не решилась ничего ответить. Мне было стыдно и неприятно. Больше всего я была разочарована тем, как все произошло. Быстро, больно и совсем не так восхитительно, как это рассказывала Линда.

Роберт даже не поцеловал меня, и уж вовсе не ласкал, не готовил. Просто навалился на меня и сделал свое дело, абсолютно не заботясь о том, как и что чувствую я.

«Неужели все мужчины такие? – думала я тогда. – Неужели это всегда бывает так быстро и грубо? Зачем я тогда все это сделала?»

Все эмоции, которые я получила в тот вечер, были отрицательными. Роберт даже не подвез меня до дому на своем мотоцикле. Он сказал, что теперь должен торопиться и что ему в другую сторону.

А я не осмелилась ничего ему сказать. Это был рейс в один конец. Я добралась пешком до дома и легла спать. Мне хотелось плакать, но я сдерживалась. Папы и Линды еще не было, они поздно возвращались с дискотеки в мотеле. Наконец-то папа получил то, что хотел. Мамы больше не было, и никто не мешал ему вести такую жизнь, которая казалась ему достойной мужчины.

Хельга усмехнулась, наблюдая за моими реакциями на ее рассказ, и спросила:

– Ну как, тебе понравилась история потери моей невинности?

Я решил не кривить душой.

– Знаешь, Хельга, – сказал я. – Все-таки я совершенно не понимаю пока, отчего ты так много значения придаешь этому воспоминанию. Спору нет, история малоприятная, но подобные истории случаются с каждой второй женщиной. Я имею в виду, что каждая вторая женщина теряла невинность при схожих обстоятельствах и тоже в первый раз имела негативные эмоции… Тут нет ничего не только трагичного, но даже и интересного, необычного. Очень, я бы сказал, банальная история.

Я говорил так резко намеренно, потому что хотел таким образом показать Хельге, что ей совершенно нечего стыдиться и комплексовать. Тем более, что это было так давно…

– Ну, посмотрим, как тебе понравится продолжение, – сказала Хельга, испытующе глядя на меня. – Поглядим, насколько высок твой эмоциональный барьер, и до какой степени ты будешь говорить, что я говорю обыденные вещи.

Она села поудобнее и продолжила:

– Самое неприятное ожидало меня назавтра в школе. Потому что к второй перемене Роберт успел рассказать всем ребятам о том, как он трахнул меня накануне. Уж не знаю, что двигало им. Наверное, он и в самом деле не имел никаких оснований меня уважать. Ведь я сама предложила ему себя и сама отдалась ему. Он не случайно назвал меня сучкой почти сразу, не успела я еще прийти в себя. Он все рассказал в деталях и подробностях, и все мальчишки класса хохотали, слушая его и издевательски поглядывали на меня. А девочки стали коситься и осуждающе перешептываться.

– Но Хельга, – протянул я. – Ты же сейчас взрослая женщина и сама все понимаешь… Мальчишкам до смерти хотелось быть на месте Роберта, и потому они так возбужденно смеялись. А девочки всегда ведут себя ханжески… Они тоже втайне тебе завидовали, но им лишь бы только осудить подругу.

– Это правда, – кивнула Хельга. – И теперь я действительно все это прекрасно понимаю. Но тогда ведь я была еще совсем юной, и слезы застилали мне глаза, не давали смотреть. Короче говоря, после третьего урока я ушла из школы и побежала домой. И вот тут и начинается самое интересное, то, что перевернуло мою жизнь. Дома была одна Линда. Она поздно вставала и в тот день еще лежала в постели. Когда я вошла в комнату, она сразу все поняла. Наверное, каким-то шестым женским чувством.

«Он все рассказал в школе?» – сочувственным тоном спросила она у меня.

«Кто?» – не сразу поняла я ее вопрос.

«Да Роберт же, – сказала Линда, потягиваясь. – Или ты думала, что я ничего не видела вчера? Ты, думаешь, я не знаю, что ты потеряла вчера?»

«А что я потеряла?» – все еще не понимала я. Мне не верилось, что и Линда теперь знает о моем позоре.

«Ты потеряла невинность, – ответила Линда спокойно, улыбаясь. – С чем я тебя и поздравляю… Это давно следовало сделать. Я даже удивлялась, почему ты так тянешь с этим. Ну и хорошо. Расскажи, как это было».

Кому еще я могла все откровенно рассказать, с кем я могла поделиться своим разочарованием?

Я села на край ее постели и все подробно поведала. О том, как равнодушен и груб был Роберт, и о том, что сама я ничего не почувствовала, кроме отвращения к самой себе и к сексу.

«Ну, это не беда», – ответила Линда, когда я закончила свой рассказ и чуть не плакала. Слезы я сдерживала, но Линда, несомненно, заметила мое состояние.

«У многих так бывает в первый раз», – сказала она.

«Неужели все мужчины таковы?» – задала я ей вопрос, который терзал меня с самого вчерашнего вечера.

«Многие, – улыбнулась Линда. – К сожалению, очень многие. Они такие неотесанные мужланы, – добавила она. Потом хитро посмотрела на меня и, все так же потягиваясь, томно сказала вдруг: – Раздевайся и ложись ко мне в постель, и я расскажу тебе один секрет о том, как добиться настоящего наслаждения и не зависеть от каких-то там невоспитанных робертов».

«Как в постель?» – оторопело спросила я. Никогда прежде Линда не приглашала к себе в кровать, да еще раздетую. Это было довольно дико для меня, но в тот раз я была в таком состоянии, что была готова на все.

«Давай, иди сюда», – поторопила меня Линда, и я скинула платье.

«Снимай и все остальное, – сказала Линда. – Трусики и лифчик тоже положи вот здесь. Чтобы ты была совсем, как я».

С этими словами она откинула одеяло, приглашая меня к себе, и я увидела, что она совершенно голая. Я никогда до этого не лежала в постели с голой женщиной и мне не приходило в голову, что такое возможно. Но в тот день… Ах, в тот день я была так напугана и расстроена, и так нуждалась в утешении… Мне нужно было обязательно, чтобы кто-то приласкал меня.

А Линда была такая участливая, а когда она пригласила меня к себе в постель, я увидела ее стройную фигуру, и мне не показалось противным прилечь к ней.

Я сделала все так, как она сказала, и легла в кровать. Тело Линды было горячим, и она сразу же прижалась ко мне.

«Сейчас мы утешим нашу милую девочку, – заворковала Линда, гладя меня рукой по обнаженной груди. – Нашу милую девочку обидел какой-то идиот, и теперь она расстроена и обижена. У нее такое красивое тело, а его даже никто не оценил. Вот сейчас мы и погладим его и поласкаем так, как оно заслуживает».

Руки Линды оказались проворными, и она пустила их в дело, не колеблясь. Тут же я сумела оценить ее мастерство и понять, что Линда умеет ловко лезть не только в брюки к мужчинам.

«Что ты делаешь? – вяло говорила я, ворочаясь в ее объятиях. – Не надо этого…»

Но на самом деле я не была слишком уж против всего этого. Сначала я воспринимала ласки Линды просто как знак утешения. Мне казалось, что это лишь своеобразная форма участия подруги в моих делах. Она гладила меня по всему телу, по грудям, доставала пальцами до сосков и нежно трепала их.

Однако, с каждой минутой я ощущала, как в Линде нарастает жар, и, что самое странное, почувствовала, что и сама не остаюсь равнодушной.

Тогда еще я не слишком хорошо понимала механику полового возбуждения, особенно в такой странной ситуации.

Но Линда почти сразу почувствовала, что я начала реагировать на ее ласки должным образом.

«Милую девочку обидели, – ворковала она, не прекращая ни на мгновение своих ласк. – Ее не оценили. Она предложила мужчине самое дорогое, что у нее есть, а он грубо воспользовался этим и не дал нашей девочке удовлетворения. Но у нашей девочки есть Линда, которая любит ее и которая утешит ее, как следует».

Линда спустилась ниже и стала целовать мои груди, от чего соски набухли и затвердели.

Губы Линды были проворными, как и ее пальцы. Она не долго задержалась на моей груди и сползла еще ниже, переключив внимание на мой живот. Она целовала его и приговаривала по-прежнему разные нежные ласковые слова.

Мне было стыдно и неудобно, я уже начинала ощущать, что происходит что-то ненормальное, необычное, то, о чем потом мне будет стыдно вспоминать. Линда вела себя так странно, так неожиданно. Я всегда знала, что она ко мне хорошо относилась, но никогда не предполагала, что она вожделеет меня…

Я начала тихонько постанывать и трепетать всем телом. Стыд, неловкость от всего происходящего смешались с зарождавшейся страстью. Наверное, это так трансформировалось мое желание нежности и ласки…

Меня утешали и ласкали, хотя и совсем необычным способом, но меня устраивало и это.

Линда тем временем спустилась совсем низко и прошептала: «Вот тот секрет, который я могу тебе открыть… Я поласкаю тебя так, как никакой мужчина не сможет тебе сделать. Я сумею удовлетворить тебя, чтобы ты не ощущала себя необласканной… Только женщина может так поласкать женщину, чтобы это было по-настоящему приятно».

Я затрепетала, поняв, что она собирается сделать, но Линда рукой заставила меня раздвинуть ноги и принялась ласкать меня языком. Она сначала делала это осторожно и очень нежно, а потом становилась все жарче, все горячее…

Я стонала и билась под ней, не находя себе ни секунды покоя. Повинуясь рукам Линды, я согнула ноги в коленях, и мне показалось, что она так вгрызается в меня, что скоро достанет своим языком до самых моих потаенных глубин.

Надо отдать должное Линде и ее мастерству в постели. Она тогда же, в первый же раз заставила меня испытать самый настоящий оргазм. Она буквально дошла до исступления и довела до исступления меня.

Когда все закончилось, и мои сладострастные судороги прекратились, Линда наконец оторвалась от меня и, улыбаясь своими мокрыми губами, сказала: «Правда ведь, это было великолепно?»

Я промолчала, гладя в потолок. Я не представляла себе, как мы теперь с Линдой будем смотреть в глаза друг другу, как вообще сможем общаться. То, что произошло, было сладостно, и показалось мне слаще всего на свете, но меня не оставляло ощущение катастрофы. Ведь я не понимала, как это все случилось, что это было, и как жить дальше…

«Уж во всяком случае, гораздо приятнее, чем вчера с Робертом?» – настаивала Линда, садясь на кровати и протягивая руку за сигаретами, которые лежали на тумбочке.

«Лучше», – ответила я нехотя, а на самом деле могла бы сказать и больше. Это действительно было, как небо и земля… Совсем разные ощущения, и с Линдой мне было гораздо приятнее, чем с моим первым парнем.

Потом уже я поняла, что это вообще очень важно – первые впечатления в сексе. Не случайно, наверное, женщины никогда не могут забыть своего первого мужчину. Я имею в виду, настоящего мужчину, с которым было по-настоящему приятно… Так же и я… Я была отравлена с самого начала ласками Линды.

Наслаждение, которое я впервые в жизни испытала в ее объятиях, конечно, не могло идти ни в какое сравнение с тем, что накануне вечером проделал впопыхах Роберт.

«Так тебе понравилось?» – так и не отставала от меня Линда. Ей очень хотелось, чтобы я сама призналась в испытанном удовольствии. Хотя, зачем это ей было нужно? Она ведь только что имела возможность наблюдать, как я билась в оргазме…

«Конечно, мы ничего не скажем папе», – усмехнулась потом она, закурив и пуская к потолку красивые колечки. Она сидела на кровати такая бесстыдно-голая, и ее выражение лица было таким удовлетворенно-похотливым, что я просто содрогнулась от стыда, от мыслей о том, что мы делали, во что она меня втянула…

«Ведь это почти что жена моего папы», – с ужасом подумала я, но, видимо, и Линда представляла себе, о чем я могу подумать, поэтому сделала упреждающий маневр.

«Это не имеет никакого отношения к моим занятиям любовью с твоим папой, с Крисом, – сказала она. – Это – совсем другое. Это будет наша женская тайна».

Вот так у меня появилась женская тайна. С тех пор мы часто занимались этим делом с Линдой. Постепенно она приучила меня также быть активной в постели, чтобы так же обслуживала ее, как и она меня в первый раз.

«Сегодня твоя очередь», – просто сказала она мне как-то, раскидываясь на постели и подставляя ласкам моего рта свое стройное тело. Я подумала тогда, что это совершенно справедливое требование и я должна доставить ей такое же удовольствие, как и она – мне… Я попросту привыкла к Линде и нашим взаимным ласкам.

– Ну, что, Феликс, тебе пока что не достаточно? – поинтересовалась Хельга, прерывая свой рассказ и глядя на меня смеющимися изучающими глазами. – Как насчет твоего психологического барьера, я еще не перешла его своей историей?

Она явно посмеивалась надо мной, посмеивалась над моей «приличностью» и не привычкой к подобным рассказам. На самом деле, она была совершенно права. Хотя моя профессия венеролога и располагает многих к игривым шуточкам, я никогда особенно не интересовался вопросами секса.

Можно, наверное, сказать, что я скучноватый любовник. Никогда меня не привлекали сексуальные игры и всякие сложности в этом вопросе. Всему этому я предпочитал здоровый, без червоточин, без отклонений, секс. Своего рода семейный секс.

Даже с Людмилой, которая отличалась неуемным темпераментом и бесстыдством, я не позволял себе никаких экспериментов и вольностей. Наверное, не из порядочности и стыдливости, а просто из-за отсутствия интереса к отклонениям. Я – эпикуреец в любви, а эпикурейству чужды чрезмерные сложности.

– А чего ты хочешь добиться? – спросил я Хельгу в ответ. – Ты хочешь изучить мои реакции? Или это тест на выносливость?

– Нет, просто я спрашиваю, готов ли ты слушать дальше? – призналась Хельга. – Видишь ли, я очень серьезно отношусь к тебе и к нашим с тобой отношениям. Можно сказать даже, что я на очень многое надеюсь в отношении тебя, Феликс. И я, во-первых, не хочу, чтобы между нами оставались какие-то тайны. Слишком долго я жила, неся в себе тайну, а теперь я хотела бы избавиться от этого груза. Может быть, я слишком назойлива и слишком явно добиваюсь тебя, но ты мог бы постараться понять меня. Ты стал дорог мне. Бывает ведь так – люди не встречаются долгие годы, а потом они видят друг друга, и между ними вспыхивает чувство. Это – как искра, как разряд электричества… Вот это я и почувствовала к тебе, очень бы не хотела потерять тебя.

Хельга говорила это спокойно и размеренно, но я чувствовал, как подрагивает ее рассудительный голос. Она и вправду хотела меня, вправду хотела привязать меня к себе.

– Ну вот, – расстроенно произнесла Хельга. – Кажется, я опять увлеклась и стала сама предлагать себя… Теперь ты Бог знает что обо мне подумаешь.

Она выглядела немного расстроенной. Я посмотрел на нее и подумал, что в этой женщине действительно кроется загадка. Тут я не ошибался в юности.

Она такая разная, в ней столько противоречий. Только что Хельга была уверенная в себе женщина, которая как бы свысока посматривала на меня, рассказывая свою бесстыдную историю. И тут же она вдруг смешалась, смутилась, стала оправдываться… А чего стоят ее трогательные глаза, когда она вдруг испугалась, что предлагает себя мне в качестве постоянной подруги.

Я обнял Хельгу за плечи и притянул к себе. Мне хотелось приласкать ее, успокоить – такую потерянную, беззащитную.

– Ты теперь подумаешь, что я – такая же ненормальная, как и все остальные незамужние женщины, – сокрушенно произнесла Хельга. – Они страдают от того, что не имеют семьи и готовы на все, чтобы повеситься на шею любому…

– Я знаю, что ты не такая, – возразил я. – Не говори глупостей, Хельга.

Перепад ее настроения показал мне, как она волнуется, рассказывая мне свою историю.

– Мне ведь больше некому все это рассказать, – как будто прочитав мои мысли, сказала, оправдываясь, Хельга. – Просто ты хорошо ко мне относишься, и мне показалось, что я тебе не безразлична.

– Конечно, это так и есть, – сказал я. Мне очень хотелось как-то выразить свое к ней теплое отношение, и я принялся гладить ее по голове, по золотистым волосам. Она доверчиво, как девочка, прижалась ко мне плечом, и я обнял ее правой рукой. «Сколько личностей в этой женщине, – думал я с любовью. – Она и блестящая дама, и остроумный собеседник, и маленькая девочка, которая одинока и нуждается в ласке…»

– Дай мне сигарету, – попросила Хельга. Она прикурила от моей зажигалки и продолжила:

– Я очень сильно привязалась к Линде. Мне было больше никого и не надо. Я смотрела сквозь мальчиков и даже не хотела о них думать. Стоило мне вспомнить Роберта, и я вся содрогалась от брезгливости. Как он тогда сказал мне – «сучка»… Этой обиды я не могла простить всем мужчинам, вместе взятым. А наших ласк с Линдой мне было более чем достаточно. Другое дело, что Линда была своеобразная женщина. По-эстонски даже нет такого слова, чтобы точно определить, что же она такое. По-русски таких слов много – оторва, оторванка, прошмандовка, халда… Есть и другие слова.

Хельга усмехнулась и взглянула на меня:

– Хорошо я выучила за последние годы русский язык? – Она хмыкнула. – Так вот, Линда была настоящей оторвой… Она любила меня и старалась делать так, чтобы мне было с ней хорошо. Но она и пользовалась тем, что я слишком к ней привязана. Ведь у нее был еще мужчина, мой папа, и, наверное, другие мужчины временами – тоже… Я была ей нужна скорее для разнообразия. А у меня не было никого, кроме Линды. И что хуже всего, я не представляла себе никого другого. Уж мужчину – меньше всего.

Это и называется стать настоящей лесбиянкой. Мне потом приходилось встречать нескольких лесбиянок, и я поняла, что есть два типа. Один – это то, что Линда. То есть у них есть и мужчины и женщины. Они просто всеядны в сексуальном отношении. Их большинство среди лесбиянок, и, строго говоря, их и лесбиянками назвать трудно. Просто очень чувственные женщины.

А я под влиянием Линды и обстоятельств становилась полной лесбиянкой. Парни перестали меня интересовать, и я даже не могла представить себе, как бы это было. Конечно, тут главную роль сыграл мой первый неудачный опыт, который так больно задел меня и заставил страшиться нормального секса.

Линда понимала свою власть надо мной и использовала ее в своих интересах. Она спихнула на меня всю домашнюю работу. Она говорила: «Хельга! Сделай то и сделай это, а потом мы поласкаем нашу маленькую девочку».

И я не могла ей ни в чем отказать.

И еще – она постепенно перестала ласкать меня сама. Это было уже ей затруднительно, и она решила не напрягаться. Постепенно она стала говорить: «Сделай то и сделай это, а потом я позволю тебе себя поласкать».

И меня стало устраивать и это. Теперь я как бы обслуживала в постели Линду. Когда ей хотелось, она звала меня и предлагала ползти к ней в постель или даже ласкать ее в других местах. И я делала это с восторгом поначалу, потому что с кем же еще я могла получить наслаждение, как не с моей первой учительницей в делах страсти?

Папа ничего не знал и не догадывался о наших отношениях. Да ему все становилось безразлично. Он спивался. Не слишком быстро, но зато наверняка.

Эстонцы вообще слабее на водку, чем русские. Если уж эстонец запил, то это почти всегда тягостное и жалкое зрелище. Эстонцы все делают слишком добросовестно…

Атмосфера в нашем доме постепенно перестала мне нравится. Вечно пьяный папа, не обращавший на меня никакого внимания и катящийся в пропасть. Линда, которая уже начала понимать, что добра тут не будет, и потому начавшая смотреть «на сторону»…

Линда уже поняла, что работать на своей богатой должности папе осталось не долго – до первой таллинской проверки… А после увольнения папе уже не подняться наверх. Именно так, кстати, все и случилось.

Так что теперь Линда «гуляла» налево от моего папы, у которого остался только один интерес в жизни – бутылка вырусской крепкой…

А я как раз в это время закончила школу. Стоит ли говорить тебе о том, что ты и сам знаешь? Я собиралась стать врачом и потому намерилась поступить в мединститут. Только мне захотелось поехать в Ленинград, а не в Тарту, где, может быть, мне и было бы легче учиться. Но Тарту слишком напоминал бы мне о моем детстве.

Вот я и последовала примеру Оскара Лутса, который в свое время тоже предпочел Петербург Дерпту…

Можно, конечно, было бы и вовсе никуда не ездить и просто остаться на родине, и в конце концов выйти замуж за какого-нибудь простака, эдакого современного Тийта Хундипалу, который любил бы меня всю жизнь и обеспечивал. Но мне хотелось стать доктором.

И я приехала в Питер, где и познакомилась с тобой. Вот вскоре после того, как мы расстались, я сошлась с Левой Рахлиным.

О, это я прекрасно помнил. Мне тогда было уже безразлично, с кем гуляет Хельга, но все же я отметил, насколько они не подходили друг другу с Левой. Хельга – настоящая северная красавица, а Лева был как хорек – маленький, с крысиной мордочкой и вечно слюнявыми губами. Правда потом, когда я встречал его на последних курсах института, он заматерел, приобрел больше черт мужественности. И тем не менее, разница между молодыми супругами была слишком очевидной и тогда. Другое дело, что меня это уже мало интересовало. Знал бы я тогда, через сколько лет мне предстоит встретиться с Хельгой и выслушать ее историю!

– Он был так хорош, как мужчина? – поинтересовался я, стараясь вызвать в своей памяти образ Левы.

– Пожалуй, да, – ответила Хельга. – У него немного подкачала внешность, но ведь и меня можно понять. Мне очень хотелось найти свое счастье, переломить как-то ту дурную тенденцию в сексе, которая у меня наметилась. Может быть, ты помнишь, что я оставалась совершенно холодна тогда, во дворе, под твоими поцелуями…

Да, это я помнил хорошо, и сейчас мне только оставалось удивляться тому, какая перемена произошла в Хельге за эти годы. Теперь это была поистине страстная женщина.

– Этим я и обязана Леве, – сказала Хельга. – Как бы там ни было, а ему удалось разбудить мою чувственность. Он был очень физиологичен, очень… И под его ласками я расцвела. В нем было что-то от Линды, то есть я имею в виду, что он был такой же чувственный и ласковый, как она. И в то же время он, несомненно, был мужчиной со всеми соответствующими повадками. Ты понимаешь меня?

Я плохо понимаю мужскую сексуальность. Что я мог ответить Хельге на ее слова? Что я понимаю, как ей было хорошо с Левой Рахлиным? Я это вряд ли мог понять, да и не был уверен, что мне очень уж хочется пытаться.

– Мы с Левой работали в одной больнице и жили здесь, в моей теперешней квартире. Дело в том, что его родители уехали в Германию еще раньше его, и мы жили тут вдвоем. И так продолжалось несколько лет.

– Ты больше не занималась лесбийской любовью? – спросил я.

– Нет, я очень не хотела возвращаться к прежнему, – ответила Хельга. – Я так старалась измениться. Я говорила себе, что наконец-то с Левой я стала нормальной женщиной и всем довольна. Это так и было, я чувствовала радость обычного секса, и мне его было вполне достаточно. А может быть, тут сказалось еще и то, что я просто не встречала лесбиянок.

Одним словом, все было нормально до тех пор, пока не приехала Линда. Она к тому времени ушла от моего отца и жила одна. И однажды она позвонила и попросила разрешения приехать на месяц в гости и посмотреть Питер. Что же мне было ей ответить? Конечно, она ведь была моя старая подруга, с которой меня, как ты сам понимаешь, связывало очень многое.

Она приехала, и я сразу заметила, насколько сильно она изменилась. Теперь она стала властная, насмешливая женщина. Она получила повышение по службе и стала заместителем директора ресторана, в котором работала. Наверное, и это повлияло на ее натуру.

Мы гуляли с ней по городу, когда у меня было время, я ей все показывала. О прежнем она и не заикалась, и в общем-то я была рада этому. Хотя, не скрою, иногда у меня возникала шаловливая мысль как-нибудь попробовать повторить наши утехи юности.

Линда похорошела, пополнела, и мне хотелось подчас попробовать поласкать ее тело, как прежде бывало так часто.

Но разговоров об этом не заходило, и я, право, не знала, радоваться мне этому или грустить…

Лева тогда уже начал готовиться к отъезду. Он собирал документы для перевода в Германию, бегал по знакомым. Он говорил, что для того, чтобы сразу хорошо устроиться, нужно сделать «задел» еще здесь, в России. Чтобы не приехать в Германию бедным еврейским эмигрантом…

– Ты собиралась поехать с ним? – уточнил я.

Хельга засмеялась.

– Конечно, мне претило ехать в Германию в таком качестве, – сказала она. – Ехать куда-то хорошо, если ты едешь достойным человеком, а не потому что немцы каются в своих грехах по отношению к евреям и потому напоказ пускают их жить к себе… Я не могу понять, как можно ехать в Германию, если ты еврей и тебя пускают только потому, что прежде убивали и сжигали в крематориях твоих соплеменников. Сейчас немцы хотят получить как бы отпущение грехов, а ты и благодарен и ползешь на брюхе и просишь пустить тебя. Это же плата за кровь твоих соплеменников, может быть, родственников. И ты еще выпрашиваешь этой подачки, этой платы за кровь… Для Левы таких вопросов не существовало. Он бодро занимал очередь в германское консульство, спокойно стоял в ней часами, среди других «лиц еврейской национальности», и выпрашивал себе льготы у бывших палачей его собственного народа. Нет, с Левой было бессмысленно об этом говорить. Но в конце концов, он ведь был моим мужем, и я не исключала возможности, что могу поехать за ним.

Хельга перевела дух и сказала серьезно:

– Но не об этом будет мой рассказ. Не знаю, что бы там случилось со мной дальше и куда бы я поехала, а куда – нет, но все повернулось иначе.

Я тогда осваивала новую специальность, переходила на терапевтическое отделение, и поэтому была очень занята. Нужно было очень многое прочитать и даже сдать экзамен по изменению специальности. Я очень хотела стать терапевтом. Так что у меня почти не оставалось времени на то, чтобы ходить повсюду с Линдой и сопровождать ее.

Иногда ее возил на своей машине Лева. Ему, как он говорил, все равно нужно мотаться по городу. Он к тому времени уже уволился и крутился, как белка в колесе.

И вот, однажды, когда я сидела дома и занималась, появилась Линда. Она пришла и сразу села напротив меня на диване. Она так смотрела на меня, такими глазами, что я сразу поняла – сейчас что-то произойдет.

Линда загадочно посмотрела на меня и сказала: «А ты не забыла наших игр, подружка? Ты не скучала по мне за все это время, что мы не виделись?»

Я покраснела и смутилась.

«Ты ведь теперь замужняя дама, – продолжала Линда, и в голосе ее я услышала издевательские нотки. – И как тебе это нравится? Ласки мужчины оказались слаще моих? Ты не вспоминаешь мое тело?»

Я была очень сильно смущена этими бесцеремонными вопросами. Ко мне возвращалось мое прошлое, которое я столь долго и, как теперь выяснилось, столь безуспешно пыталась забыть и похоронить в своей памяти.

«Так скажи мне, – настаивала Линда, развалясь на диване передо мной и как бы демонстрируя свое тело. – Ты не мечтала обо мне?»

То ли я была слишком удивлена, то ли смущена от неожиданности, но все эти вопросы, да и сама ситуация застали меня врасплох. Я не знала, что нужно ответить, а только чувствовала, как мои щеки покрываются румянцем, а глаза опускаются.

«Мечтала иногда», – призналась я старой подруге. Мой язык плохо слушался меня и я запиналась. Немного же понадобилось, чтобы привести в такое состояние взрослую замужнюю женщину-врача…

«Ну, иди ко мне, – сказала покровительственно Линда. – Пока твоего муженька нет дома, мы можем тряхнуть немного стариной».

Вот так мы сошлись с Линдой вторично и в последний раз. То, что я тогда испытала, повергло меня в ужас. Я почувствовала, что это гораздо сильнее меня. То, что пришло к тебе в юности, что захватило тебя в самый первый раз – это останется для тебя наиболее сладким и на всю оставшуюся жизнь.

Ласки Линды показались мне восхитительными. Я купалась в них, я купалась в ее теле. Я ласкала его, и у меня захватывало дух.

С тех пор так все и пошло. Под вечер появлялась Линда, уставшая от хождения по питерским магазинам, и сразу приходила ко мне в комнату, где я сидела над книгами. Она садилась напротив меня и говорила требовательным голосом: «Ну, теперь ты можешь меня обслужить…»

Левы никогда по вечерам дома не бывало, и я стала постепенно как бы рабой Линды по вечерам.

Она даже не давала больше себе труда ласкать меня или хотя бы делать вид, что мы с ней равны. Я всегда знала о том, что она – хамская натура. Но до чего же сладко было мне ее тело!

«Обслужи меня, – произносила томным голосом Линда и закатывала глаза к потолку. – Как же я сегодня устала бродить».

Она сидела на диване, а я становилась на колени и подползала к ней. Она позволяла мне раздевать ее, почти не помогала мне при этом. Я снимала с нее одежду, а Линда только чуть приподнималась, когда мне нужно было снять с нее юбку и потом стащить трусики вниз по ногам…