Текст книги "Нелюдь"

Автор книги: Дмитрий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Она смотрела на Скелета и молчала. Она не сказала ни единого слова.

– Ну, и хорошо, – буркнул Скелет. – Поедем к ней. Феликс, показывайте дорогу. Вы же только что оттуда.

Он сказал это наверняка просто так, чтобы подбодрить меня и стимулировать мои топографические способности, но я опять вздрогнул. Ведь я и вправду только что заезжал туда за Хельгой.

Я показывал дорогу, и вскоре мы подъехали к ее дому.

– А зачем мы приехали сюда? – вдруг неожиданно спросила сама Хельга. В машине наступила тишина.

– Знаешь, деточка, – просипел Скелет со своего места, выразительно потряхивая пистолетом. – Я бы на твоем месте радовался, что мы вообще куда-то тебя возим. Можно ведь поступить и иначе… Можно просто всадить тебе пулю в твою змеиную голову и выбросить из машины. А мы еще бензин на тебя тратим. Вот и в гости к тебе приехали. А ты, кажется, и не рада.

Скелет ухмыльнулся и добавил:

– В каком кармане у тебя ключи от квартиры? Я достану.

А поскольку Хельга не захотела продолжать разговор, ему пришлось обшарить ее карманы. В конце концов он нашел ключ и сказал удовлетворенно:

– Значит так. Феликс, останетесь здесь, в машине, вместе с вот этим красавцем. А мы с шефом и с ней вот пойдем в квартиру. Если там все в порядке, то я спущусь вниз.

Он повернулся опять к Хельге:

– У тебя и вправду дома никого нет? Лучше скажи, потому что если мы сейчас туда войдем, то ты уже меня знаешь… Всех положу, а тебя – в первую очередь.

Хельга вновь промолчала.

– Ну, хорошо, – Скелет передернул затвор пистолета и скомандовал Хельге: – Иди из машины. И руки держи естественно за спиной, чтобы никто ничего не заметил. Крикнешь – убью на месте.

Было уже половина одиннадцатого вечера, и возле подъезда никого не было. Оставалось надеяться, что никто из соседей не встретится на лестнице.

Геннадий и Скелет, держа под руки Хельгу, быстро вошли в парадную. Они скрылись, и я остался один на один с санитаром. Теперь я уже не боялся и не был так сильно растерян, как прежде.

Санитар смотрел мне в затылок ненавидящими глазами, я это чувствовал. Подумав, что он может напасть на меня, я повернулся к нему, но тут же понял, что опасения мои напрасны. Он был совершенно деморализован. Глаза его еще плохо видели, лицо раздулось от воздействия сильной порции газа и от удара по нему ногой Скелета.

Василий сидел и держался рукой за бок, при этом дыхание его было хриплым и прерывистым.

Прошло две или три минуты. Я напряженно ждал развития событий. Может быть, в квартире Хельги сейчас есть кто-то из ее дружков? Сейчас я уже не был ни в чем уверен…

Только в эти минуты до меня стало доходить, какой ужасной опасности я подвергался. Само знакомство с этой женщиной уже вселяло в меня страх. Ведь от нее было можно ожидать чего угодно.

А уж о том, что час назад я был на волосок от смерти, причем скорее всего мучительной – это не выходило из моей головы.

Говорят, что фантазия – это дар Божий. Наверное, это действительно так, но иногда обладать фантазией и богатым воображением весьма неприятно. Когда я сидел в машине, у меня не выходила из головы ужасная и мерзкая картина. Я представлял себе, как мучительно умираю на полу той операционной. Меня убивают те амбалы, я корчусь в предсмертных судорогах, ползаю по полу, а надо мной стоит Хельга и за всем этим наблюдает.

В агонии я поднимаю к ней взгляд и сталкиваюсь с амебиными рыбьими глазами той, которую считал своей возлюбленной… Вижу, как внимательно и беспристрастно она наблюдает за моими страданиями и концом…

Не дай Бог, это теперь будет мне сниться по ночам…

Вернулся Геннадий. Он открыл дверцу машины и сказал:

– Все в порядке. Скелет прислал меня, чтобы я помог вам подняться в квартиру.

– Он же хотел сам спуститься, – сказал я, разлепляя запекшиеся губы.

– Он подумал и решил, что нельзя оставлять меня один на один с этой тварью, – мрачно улыбнулся Геннадий. – Может быть, он и прав. В данном случае мне не стоит так уж доверять. Я могу вырвать ей глаза в любую минуту.

Мы вытащили Василия из машины и пошли наверх. В квартире Скелет уже устраивался со всеми удобствами. Он привязал Хельгу к креслу в гостиной и теперь закручивал последний узел, накрепко приторачивая ее как следует.

– Давайте сюда и этого, – бросил он нам, указывая на второе кресло, напротив первого.

Когда оба были привязаны, Скелет пригласил нас с Геннадием на кухню. Так вышло с самого начала нашей «операции», что он стал нашим командиром, руководителем и мы оба беспрекословно подчинялись ему. Даже спесивый Геннадий признал его авторитет. Еще бы, если бы не Скелет, мы никогда бы не добрались до этих сволочей…

Но Скелет не собирался останавливаться на достигнутом. Он был последовательным человеком, а к тому же имел некий деловой азарт.

Мы сели на кухне вокруг небольшого стола, и Геннадий огляделся. Он увидел картинки с видами Петербурга на стенах, увидел красивый цветок в горшочке на окне и криво усмехнулся:

– Никогда бы не подумал, что так может выглядеть злодейское логово.

– Это не просто логово, – возразил Скелет. – Логово у них было, скорее, в морге… А тут – змеиное гнездо. Тут живет змея. А змеи ведь, как известно, очень чистоплотны и любят порядок.

– Так вот отчего она устроила себе такое уютное гнездышко, – пробормотал Геннадий Андреевич, и кулаки его, лежавшие на столе, непроизвольно сжались. Я подумал, что он не преувеличивал, когда говорил, что способен убить Хельгу в любую минуту…

Скелет небрежным жестом открыл холодильник и заглянул в него.

– Полный набор деликатесов, – сказал он. – Крабы, икра, ветчина… Ба, да икра даже двух сортов – красная и черная… Приятно, наверное, после того, как изуродуешь и убьешь человека, покушать черной икры с крабами…

Он взглянул на побагровевшее лицо Геннадия и, чуть подумав, извинился.

– Простите, – сказал Скелет. – Я не подумал, что вам неприятно это слышать…

– Ничего, – ответил Геннадий все по-прежнему мрачно. – Вы нисколько не виноваты. Наоборот…

Скелет достал из холодильника бутылку водки «Абсолют» и стал отвинчивать пробку.

– Мы что – будем пить ее водку? – изумленно спросил Геннадий.

Он даже как будто отшатнулся от стола, откинувшись на спинку стула, подальше от этой бутылки.

– А вы что – хотите ночью идти в ближайший магазин? – спросил Скелет спокойно. Он отвинтил крышку у бутылки и добавил: – Водка – понятие абстрактное. Бутылка все равно запечатана, Хельга не пила ее еще. Я же не предлагаю вам целоваться с этой тварью.

На этот раз пришел черед мне побагроветь.

Скелет метнул в меня быстрый взгляд и сказал:

– Что-то я не в форме… Все время кого-то задеваю. Теперь вы, доктор, меня извините за бестактность.

Я промолчал. Ведь он и в самом деле был совершенно прав в своей невольной издевке. Я-то не просто целовался с Хельгой… И все равно ничего про нее не понял и чуть не погубил себя.

– Будем считать, что это боевой трофей, – улыбнулся Геннадий, доставая рюмочки из настенного шкафа.

Он не мог их сначала найти, шарил впустую, и нашел только после того, как я ему показал. Я, к сожалению, знал, где они стоят…

Геннадий понял это и покачал головой. Что он мог мне сказать? Что он мог добавить к тому, что я уже полтора часа говорил себе сам?

Мы выпили по полстакана, вероятно, это было нам необходимо. Потом Скелет закурил сигарету и сказал:

– Геннадий Андреевич! Наступает торжественная минута, приготовьтесь пожалуйста.

Геннадий удивленно поднял на него глаза и, ничего не понимая, стал ждать продолжения этой неспешной речи.

– Вы заказывали поймать и уничтожить тех подонков, которые сделали с вашей дочерью то, что сделали… Двое убиты, а еще двое сидят в соседней комнате и могут быть убиты в любое удобное для вас время. Это могу сделать я, по вашему желанию, или вы сами, если вам так больше понравится.

Скелет перевел дух и, сделав глубокую затяжку, закончил:

– Насчет глаз и их выколупывания я вам с начала ничего не обещал, вы это помните… Так что если у вас сохранилось такое желание, то можете сделать это сами. Правда, я не хотел бы при этом присутствовать, это не по моей специальности.

– Да, – после некоторого раздумья ответил Геннадий. – Да. Вы сделали все, что обещали. Я вам очень благодарен.

Скелет оскалился и потушил коротенький окурок о плоскую пепельницу с видом Кельнского собора.

– Вы не могли бы облечь вашу благодарность в материальную форму? – аккуратно спросил он.

Геннадий понял, что пришло время расчета.

– У меня деньги дома, – ответил он. – Я вам, кажется, должен десять миллионов?

– Совершенно верно, – сказал Скелет. – Вы можете съездить. Машина у Феликса на ходу.

– Что, прямо сейчас? – удивился Геннадий.

– Ну да, – весело подтвердил Скелет. – И после этого мы сразу же приступим к следующей стадии.

Я вспомнил, что говорил мне Скелет о своих планах относительно пятисот тысяч долларов. Только тогда это было совершенно призрачной и нереальной перспективой, а теперь вдруг совершенно неожиданно приблизилось и стало досягаемым. Теоретически, во всяком случае.

Вспомнил и Геннадий.

– Вы и вправду считаете, что возможно вытряхнуть вот из этих уродов пятьсот тысяч долларов? – спросил он, кивая на закрытую дверь, откуда не доносилось ни звука.

– Из этих? – презрительно покосился Скелет. – Нет, про этих я ничего такого не думаю. У них нет и намека на такие деньги. Но через них мы сможем выйти на тех людей, у которых эти деньги есть.

– Как? – спросил Геннадий. – Как вы собираетесь выйти на этих людей?

– Это мы посмотрим, – ответил Скелет задумчиво. – Кажется, вы уже убедились в моих способностях. Вы не теряйте время, уважаемый, поезжайте за моими десятью миллионами.

Геннадий встал со стула.

– Как вы думаете, отсюда можно вызвать такси? – спросил он. – Я выпил и не хочу садиться за руль, да еще не своей машины.

– Не надо отсюда ничего вызывать, – сказал Скелет твердо. – Вообще телефон этой квартиры должен молчать. Никаких звонков. Трубку не снимать, если будет звонить, и самим отсюда не звонить никуда… Эта квартира умерла. У нее нет связи с внешним миром. Понятно?

– Хорошо, – вздохнул Геннадий. – Вам виднее.

– Вы поймайте такси на улице, – посоветовал я, и Геннадий кивнул.

– Пистолетик свой оставьте, пожалуйста, – попросил Скелет. – Он хоть и газовый, а все-таки…

– Зачем вам? – спросил Геннадий, но вытащил пистолет.

– Для Феликса, – ответил сыщик, беря из рук Геннадия оружие и передавая мне. – Мало ли что. Тут могут появиться разные гости, в этой квартирке. Мы же должны быть готовы их встретить.

– Она же сказала, что никого не ждет, – опять кивнул головой в сторону комнаты Геннадий.

– Вы ей верите? – прищурился Скелет и засмеялся. – Кстати, – сказал он. – Давайте не будем тратить время, поезжайте скорее. Вернетесь, и мы продолжим. Нам не надо тянуть. Все-таки у нас ущербная позиция.

– Почему ущербная? – спросил я. – Разве мы не правы?

Скелет закрыл дверь за ушедшим Геннадием и вернулся на кухню.

– Вы знаете анекдот про ячменное зерно? – спросил он и, не дожидаясь моего ответа, рассказал об одном сумасшедшем, который сидел в сумасшедшем доме, потому что думал, будто бы он – ячменное зерно…

А поскольку он так полагал, то смертельно боялся, что его может склевать петух. Так что при виде любого петуха с больным случалась истерика от страха. В конце концов его вроде бы вылечили.

«Кто вы?» – спросил его при выписке доктор.

«Я – человек», – гордо ответил больной.

«А раньше вы кем себя считали?» – участливо поинтересовался на всякий случай врач.

«Раньше я думал, что я – ячменное зерно. Но теперь я поправился, и вы мне объяснили, что я – человек», – отвечает пациент.

«Ну и отлично, – сказал довольный успешным исходом лечения психиатр и выписал человека. Тот оделся, ушел, а через пять минут влетает обратно, весь красный и задыхающийся.

«Что с вами?» – спрашивает доктор.

«Там… Там… Там петух», – отвечает, заикаясь от страха, больной.

«Но вы же теперь знаете, что вы – человек», – говорит озадаченный врач.

«Конечно, знаю, – лепечет больной. – Но вот вопрос – знает ли об этом петух?»

– Так что вот, доктор, – закончил свой анекдот Скелет. – Мы-то с вами знаем, что мы правы, но милиция и прокуратура ничего такого не знают… Они как раз знают, что в морге найдены три трупа с признаками насильственной смерти. Это уже тяжкое преступление, и только по этому поводу нас троих могут держать в Крестах на следствии до посинения. А уж теперь мы вообще явные преступники. Даже если допустить, что тех двоих в морге мы убили, обороняясь, что, кстати, доказать будет очень трудно, то сейчас мы насильственно задерживаем двух людей, вместо того, чтобы передать их следственным органам для возбуждения уголовного дела… Так что, если нас обнаружат, сидеть нам не пересидеть.

Скелет налил нам еще по полстакана водки, и залпом выпил свою порцию.

– А чтобы у вас не оставалось уж совсем никаких иллюзий относительно нашего положения, – сказал он, – добавлю, что вот их преступления еще надо доказывать, – он кивнул на закрытую дверь. – Это мы с вами многое знаем, многое видели, и так далее. А перед законом они совсем не преступники, а честные граждане, вину которых еще, может быть, установит суд. А может быть, и не установит… А нашу с вами вину установить не стоит труда. Она очевидна. Один бандит убит из пистолета, который сейчас лежит у меня в кармане. Второй – из газового пистолета Геннадия Андреевича. Так что нам с ним – лет по десять строгого режима. Вам – поменьше, как соучастнику.

– Но ведь заведующего моргом убили сами бандиты, – возразил я. – Это уж совсем не наша вина.

– Мы убили двоих, – сказал Скелет. – А если докажут, что мы убили двоих, то легче всего повесить на нас и третье убийство. Чем возиться, что-то там доказывать – просто скажут, что это тоже мы сделали. Скажут – если двоих порешили, то и третьего могли.

– Пожалуй, – пожал я плечами. – Это логично. Наверное, вы правы.

– А уж о том, что мы собираемся сделать, я и вообще не говорю, – сказал Скелет мечтательным голосом. – Это будет такое…

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался я. Меня заинтриговал его мечтательный голос.

– Я говорю о вытряхивании пятисот тысяч баксов, – ответил он.

– Вы же не думаете, что это будет просто сделать? Они согласятся выдать своего шефа или шефов только под страхом смерти. Настоящей смерти, реальной, мучительной… Это ведь нужно будет организовать.

Скелет взглянул мне прямо в глаза:

– В уголовном кодексе это называется – «истязание»… Лет пять лагерей. Вы это понимаете? А потом мы найдем организаторов и будем отнимать у них деньги. Огромные деньги. Они ведь тоже просто так нам ничего не отдадут… Это будет называться на юридическом языке «вымогательством с применением средств насилия», и так далее.

– Мы стали настоящими преступниками, – произнес я.

Скелет ощерился и налил себе еще водки, правда гораздо меньше, чем в предыдущие два раза – только на донышко.

– Вы ведь хотите сделать операцию своей Юле? – сказал он. – Никто не даст вам пятьсот тысяч баксов. Никто. Ни милиция, ни общественность, ни благородные благотворительные организации. Нигде в мире таких денег вам никто не даст. Все будут сочувствовать и болтать о суровом наказании для виновников. А девушка ваша будет оставаться слепой. Только мы сами можем достать эти деньги. И только таким путем. У этих же гадов.

Мы некоторое время еще покурили, потом Скелет заглянул в комнату и удостоверился в том, что там все в порядке.

– Они молчат и даже друг с другом ни о чем не говорят, – сказал он, вернувшись.

Потом Скелет предпринял обыск квартиры. Он ничего не нашел из того, что могло бы нас заинтересовать.

– Наверное, человеческие органы они хранили в другом месте, – сказал он.

Потом осмотрел все документы и бумаги Хельги, лежавшие в отдельном ящичке ее секретера.

– Свидетельство о разводе, – он протянул мне бежевую книжечку. – Кстати, вы знали о том, что ее муж и она сама до этой больницы работали в Институте транспланталогии?

Это меня сразило в очередной раз. Я оказался полным профаном, а Скелету удалось только за вчерашний день выяснить окольными путями то, о чем я сам не сообразил спросить Хельгу.

– Паспорт, – продолжал он разбирать бумаги. – Даже два, – он хмыкнул, кидая на стол две книжечки – красную и синюю. – Русский и эстонский, – пояснил он.

– Так же не бывает, – заметил я. – Эстонцы ведь не допускают двойное гражданство.

– Там, наверное, тоже бардак, – философски сказал Скелет. – А у нас вообще не понимают, что такое гражданство… Если бы понимали, не засоряли бы страну толпами всяких приезжих. Сделали из России проходной двор для разной нечисти.

Впрочем, сказал это все Скелет как бы между прочим. Его занимало сейчас совсем другое.

– Пора бы уже и Геннадию Андреевичу приехать, – сказал он, поглядывая на часы.

– Мы могли бы уже и начать без него, – произнес я.

– Допрашивать вот этих? – уточнил Скелет и покачал отрицательно головой. – Нет, не будем.

– Почему? – спросил я.

– Потому что нам надо сначала выяснить три вопроса, – ответил он серьезно. – Первый вопрос – я хочу получить свои десять миллионов. Это будет завершением первого этапа операции, после которого можно говорить о втором. Кроме того – я хочу оговорить условия моего дальнейшего участия. И сделать это не с вами, а с Геннадием, потому что он все-таки главный мой заказчик.

– А почему не я? – задал я глупый вопрос.

– Ну, он все-таки главная потерпевшая сторона. Юля ведь – его дочь, а не ваша.

Я хотел было возразить, что Юля – моя невеста, но осекся. Говорить такое в квартире Хельги… Это было бы цинизмом.

– А третье – самое главное, – закончил Скелет. – Я не хочу быть среди вас единственным уродом и допрашивать этих гадов самостоятельно… Что же это будет такое – я стану извергом, а вы останетесь чистенькими. Нет уж, если мучить их, то всем вместе.

Все было изложено весьма логично, последовательно и убедительно.

Но тут приехал и Геннадий.

За то время, что он ездил, осознание успеха окончательно пришло к нему. Теперь Геннадий Андреевич почти сиял. Только в глазах его была настороженность. Он, в отличие от меня, прекрасно понимал, что мы делаем и какова степень опасности. Он не нуждался в скелетовских пояснениях и юридических экскурсах.

– Вот ваши деньги, – сказал он, кладя на стол три пачки купюр. – Здесь одиннадцать миллионов.

– Почему одиннадцать? – отрывисто спросил Скелет. – Вы мне должны десять. Вот пять миллионов и вот еще пять миллионов, – с этими словами он взял две пачки и положил их в карман, оставив на столе тонкую миллионную.

– Миллион – за риск, – сказал Геннадий. – Это я от себя добавил. Просто я видел, как вы сегодня рисковали жизнью…

– Хорошо, – сказал Скелет, без долгих препирательств убирая в карман и третью пачку. – Вы сами это мне дали. Я у вас не просил.

– Теперь давайте все обсудим, – предложил Геннадий, успокаиваясь. – Что мы хотим узнать от них?

* * *

– Сеньоре э синьори… «Алиталия»… Рома – Санкт-Петербурго…

Трансляция в римском аэропорту работала исправно, но Лева плохо понимал по-итальянски. Он понял только, что регистрация пассажиров на рейс «Рим – Санкт-Петербург» и выход к самолету производятся на тридцать седьмой стойке в зале ожидания. Они шли от паспортного контроля к тридцать седьмой стойке, и через стеклянную стену справа от них прямо в глаза било яркое солнце.

Лева органически не переносил яркого света. Света вообще, особенно естественного. Дома он всегда опускал жалюзи, а на улице пользовался темными очками. Электричество – еще куда ни шло. Но от него он уставал. Прежде, когда-то, это было настоящей пыткой – стоять возле операционного стола, например. И не уйдешь, и не закроешь глаза.

Слава Богу, теперь это все давно позади. Он больше никогда не будет врачом. Не зря ему всегда говорили в молодости, что он родился бизнесменом.

А потом, когда он уехал в Германию, его товарищ сказал ему доверительно: «Знаешь, Лева… Тебе лучше всего заниматься медицинским бизнесом. Продажа медикаментов или медицинского оборудования. Это – самое надежное дело».

Надежное, и спокойное.

Одно дело – лечить людей и отвечать за них. Сострадать им, стараться помочь, уговаривать в сложных и безнадежных случаях.

Совсем другое дело – взять и продать, например, в какую-нибудь слаборазвитую африканскую страну огромную партию аспирина с просроченным сроком хранения…

Или лекарство от детских болезней, которое запрещено во всех цивилизованных странах из-за токсичности, продать за крупную сумму в какую-нибудь Боливию. А что? Барыш можно сразу сорвать крупный, а хлопот совсем мало. И никаких душевных сил тратить не надо.

И вспоминать свои медицинские познания – тоже. Лева всегда тяготел к бизнесу, а за границей для него открылись широкие перспективы.

Вот только все места оказались заняты. Лева только успел попробовать кусочек сладкого пирога с краю, и его немедленно оттолкнули. Выяснилось, что все уже давно поделено. И господин Хансен продает отраву в Африку, а господин Свенсон – в Боливию… И никакого Леву Рахлина никто не ждет.

Более того, ему даже намекнули, что если он будет «встревать» в чужие рынки, то может потом сильно об этом пожалеть.

И только тогда, поняв, что нужны новые, свежие, перспективные идеи, Лева решился на то, что задумал уже давно, еще в России.

Когда он работал еще в Институте транспланталогии, ему пришла в голову мысль о том, что человеческие органы, потребные для пересадки, могут иметь большую ценность.

Тогда, в Советском Союзе о таких вещах еще и речи не было, в смысле ценности таких вещей и возможности поставить прибыль от этого на серьезную основу. Но у Левы всегда были задатки бизнесмена.

Тогда у него ничего не получилось. Мысль о том, что за услуги нужно платить и немало, была чужда сознанию советского человека. Так все поползновения Левы обогатиться закончились тем, что его вместе с женой Хельгой позвал директор института и предложил быстро писать заявления «по собственному желанию».

Лева, кроме того, что был прирожденным бизнесменом, был еще и наглецом. Так что писать что-либо он категорически отказался.

– Прекрасно, – сказал тогда директор и отпустил супругов.

И тут же вызвал заместителя по кадрам. Они о чем-то тихонько поговорили при закрытых дверях, и уже через неделю вдруг оказалось, что Лева и Хельга совершили прогул без уважительных причин, о чем своевременно и был составлен акт за тремя подписями. Готовых подписать такую бумагу в любом трудовом коллективе всегда находится достаточно – об этом заместитель по кадрам отлично знал всю жизнь.

Потом были скучные времена, когда Лева «кантовался» в морге в подручных у Аркадия Моисеевича. Противный старик не любил его, с ним и говорить о возможности «сотрудничества» было невозможно.

Зато незадолго до отъезда Лева заручился полным согласием санитара Василия делать все, что только угодно, лишь бы заработать денег и уехать с ними за границу.

Дело в том, что Василий было совершенно ненормальным парнем. Он имел навязчивую идею, что должен стать великим хирургом.

Лева имел все основания сомневаться в том, что это осуществимо, но, впрочем, его ли это было дело…

«С деньгами ты сможешь получить на Западе все», – говорил он Василию.

Потом, когда случилась дурацкая история с Хельгиной подругой и всем тем, во что Лева оказался втянут ею, пришлось развестись.

С одной стороны развод с Хельгой был даже на руку Леве. Зачем ему тащить с собой в Германию эту корову? Она ему и здесь надоела.

Еще корми ее там, заботься о ней, несчастной лесбиянке… Одни проблемы. Но Лева очень хотел оставить здесь, в России своего человека, которому смог бы доверять. Василий этим человеком быть не мог – он слишком глуп и психически неустойчив.

Однако и эта проблема оказалась решенной. Стоило Леве приехать в Россию спустя год после отъезда и поговорить с Хельгой, как все наладилось. Наладилось в смысле бизнеса…

Самым трудным оказалось осуществить все, что Лева задумал. Он начал с крупной клиники в Германии, где, как он слышал, делали операции по пересадке органов.

Лева явился к менеджеру клиники – толстому апоплексическому господину в больших металлических очках.

Менеджер сидел на крутящемся стуле фирмы «Тонет», сделанном из красиво изогнутых трубок, и лениво рассматривал Леву, который вкатился в его кабинет с портфелем в пухлых руках.

Портфель Лева взял специально для солидности, класть ему пока что туда было нечего.

– Вы – врач? – сразу спросил у него толстый менеджер, едва только Лева успел присесть на краешек стула.

– Да, – ответил Лева и запнулся.

Менеджер все понял мгновенно и задал следующий вопрос:

– У вас есть немецкий диплом?

– Нет, – сказал посетитель и заерзал на своем стуле, который сразу же показался ему жестким.

– А какой у вас диплом? – спросил неторопливый, но въедливый немец. – Польский? Румынский?

– Русский, – ответил Лева, и менеджер сверкнул своими очками:

– Тогда у нас для вас ничего нет. Нужно иметь диплом, подтвержденный в Германии.

– Я не по этому вопросу, – произнес наконец Лева заветную фразу. – У меня к вам деловое предложение.

Немец кивнул и уставился на Леву, внимательно слушая его. Тот, торопясь и стараясь подбирать правильные, мягкие слова, объяснил, что был бы готов поставлять институту и вообще любым заинтересованным лицам человеческие органы для пересадки.

– Абсолютно здоровые органы, – заверил он. – Я – специалист в области транспланталогии и гарантирую качество органов. И это будет гораздо дешевле, чем стоит по мировым ценам.

– Мы покупаем органы, – сказал медленно господин в очках. – Это правда, что мы покупаем… У вас будут документы на них?

– Какие документы? – насторожился Лева.

– Нам нужен документ о том, что вы купили у данного лица данный орган, и его согласие на операцию и продажу, – сказал немец. – Кроме того, нам нужен документ из клиники, где была проведена соответствующая операция о том, что она проводилась в соответствии с законом и с медицинскими требованиями. И назовите ваши расценки, это самое главное, потому что мы имеем поставщиков из Индии и Латинской Америки, которые нас вполне устраивают. Если ваши цены будут ниже, возможно сотрудничество.

Господин стал смотреть на Леву благосклоннее.

– У меня не может быть таких документов, о которых вы сказали, – ответил осторожно Лева.

– Почему? – удивился немец. – У всех есть такие документы. И из Индии, и из Эквадора…

– Я собираюсь ввозить органы из России, – сказал Лева. – Такие операции в России запрещены законом. Там нельзя покупать у людей их органы.

– Так вы собираетесь делать это нелегально? – вытаращился на Леву толстый господин.

– Да, и поэтому моя цена на них будет гораздо ниже, чем та, которую вы платите за официальную сделку, – быстро затараторил Лева, стараясь донести до собеседника всю выгоду того, что он предлагает.

Немец посидел с полминуты молча. Потом попыхтел и с натугой сказал:

– Боюсь, что я вас неправильно понял… Давайте, я уточню. Вы собираетесь нелегально добывать в России человеческие органы, потом так же нелегально ввозить их сюда и продавать по дешевке? Я вас правильно понял?

– Я все беру на себя, – вставил Лева, кивая головой и приятно улыбаясь. – И вам это будет стоить очень дешево. О ценах мы договоримся отдельно.

– Понятно, – сказал менеджер решительно. – Вы можете убираться отсюда.

Он наклонился к переговорному устройству и сказал секретарше:

– Анна, пусть войдет следующий посетитель.

– Но вы даже не спросили у меня о ценах, – пискнул Лева.

Но старого господина было не так-то легко убедить.

– Если вы немедленно не уберетесь, то о своих ценах будете рассказывать в полиции, – сказал он. – В полиции всем этим очень заинтересуются.

И Лева понял, что лучше уносить ноги. Однако он обладал твердым несгибаемым характером. И твердо знал, что продажа органов может озолотить человека. А если это так – то не нужно унывать и поддаваться отчаянию.

Ясно стало пока что только одно – делать это в Германии вряд ли возможно. Еще и потому, что очень трудно было бы перевозить органы сюда из России. Человеческие органы, изъятые из тела, могут находиться вне холодильника не больше пяти часов. Да и то в специальной морозильной сумке или контейнере.

Это значит – нужно транспортировать их на самолете. И подвергаться таможенному досмотру.

Все эти вопросы можно было бы решить, но вот контейнер… Контейнер… Лева смотрел телевизор и знал о том, как в Германию пытались провезти уран в контейнере, и какой после этого был шум. Теперь при виде любого контейнера на германской границе сбежится весь наличный состав…

Нет, Германия отпадала окончательно. Да Лева теперь и опасался ходить тут со своим предложением. После того, как толстый менеджер чуть не выгнал его пинками из кабинета, Лева боялся, что в другом случае это может закончиться еще хуже.

Лева долго думал и в конце концов поехал в Италию. Он знал, что там есть несколько клиник, занимающихся транспланталогией. А кроме всего прочего, очень важно было и расстояние. Путь на самолете из России не должен был превышать трех часов.

Расчет был самый простой – час времени отпускался на путь с чемоданом до аэропорта «Пулково» и посадку на самолет, затем три часа – время полета; а после этого еще час на всевозможные задержки в аэропорту прибытия. И прямо в аэропорту уже должна была ждать машина, оборудованная холодильником. Вот и вся схема…

Из возможных стран это могли быть Греция, Турция и Балканы. Самая дальняя точка – Италия.

Скандинавия и Англия отпадали сами собой, так же как и Германия, и по тем же причинам. Лева к тому времени уже достаточно пожил на Западе и понимал, что никто в этих странах с ним связываться не станет. Они лучше заплатят подороже, но за легальный товар. И с тамошними пограничниками вряд ли удалось бы договориться.

Турция, Греция и Балканы вполне бы подошли, но там просто не было таких клиник, которые нуждались бы в Левиных услугах.

Подошли бы страны Восточной Европы, но там нет еще частных клиник такого ранга…

Оставалась Италия, и Лева направился туда.

Он остановился в Риме и, страдая от жары, стал искать «клиентов». Больше всего его донимало солнце, от которого здесь было никуда не спрятаться. Он щурился, глаза слезились, но Лева был упорен в достижении своей цели.

В роскошной клинике, куда он явился, произошла точно такая же сцена, как и в холодном Кельне…

Лева изложил свое предложение, после чего был с позором изгнан смуглым человечком в белом костюме и очках в золотой оправе… Лева еще отметил, что ему почему-то попадаются все больше очкарики.

Изгоняли его еще шумнее, чем в Кельне. Итальянский менеджер даже выскочил следом за Левой в коридор своего офиса и так, что все окружающие слышали, громко кричал что-то обидное по-итальянски. Лева не понимал этих слов, но менеджер сначала сказал их ему по-немецки…