Текст книги "Остров"

Автор книги: Дмитрий Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 44 страниц)

– Ну, насчет проституции… Эта язва поразила и ваше общество. Ведь ваша идея внебрачных отношений по сути дела та же проституция!

– Чепуха! Наши женщины занимаются любовью ради удовольствия, ради продолжения жизни, ваши проститутки – ради денег!

Гримн вдруг довольно рассмеялся.

– Ваши мысли быстры и интересны. Может показаться странным, но я рад, что вы попали к нам в гости. Мне давно не попадался столь интересный собеседник. А как по-вашему, есть ли предателю оправдание с позиций нашей морали?

– Нет. Он нарушил одну из главных ваших заповедей – не предай.

– Хм. Вы неплохо знаете и наши идеи. Это делает вам честь. Послушайте, неужели наше отрицание этого поступка через «не предай» ложно сравнительно вашей утилитарной идеи? Ведь если бы предал какой-нибудь наш генерал, уничтожил, например, альзильский флот и помог вам захватить Альзилиду, то он способствовал бы достижению Высшего Разума и вы оправдали бы его поступок?

– Несомненно. Мы оцениваем его прежде всего с точки зрения полезности для достижения конечной цели общества.

Нравственные нормы, основанные на иной основе, ложны, а значит, не имеют никакого значения или, в крайнем случае – второстепенное значение.

– А как же быть с тем фактом, что поступок этот – гнуснейшее предательство? Как же быть с жалом ехидны, умерщвляющей собственных детей? Как оправдать то, что означенный генерал погубил бы целый народ, погубил детей, женщин, культуру? Неужели жизни миллионов людей стоят меньше, чем ваша идея Великого Разума? Тогда эта идея – кровавый Молох, она пожирает грудных младенцев. Можно ли въехать в ворота Великого Разума на красном коне?!

– Идея Разума выше этих жертв. Они – преходящи, идея – вечна. Мы должны жить не ради себя, мы должны жить ради будущего. Мы лишь песчинки в огромном макромире Вселенной.

– Постойте, зачем же низводить себя до песчинок? Я лично не согласен считать себя песчинкой. Мы мыслим, мы созидаем. Мы можем создавать звезды. И то, что мы хотим создать, мы должны делать сейчас, а не оставлять какому-то Высшему Разуму.

Русий устало откинулся в кресле.

– Наш спор бессмыслен. Мы стоим на разных полюсах. Хотя я не могу не признать, что ваши доводы были весьма обоснованны. С точки зрения вашей идеи!

– Спасибо хоть на этом. Но если вы не против, я бы хотел продолжить дискуссию. Не буду скрывать от вас, я ее записываю. Для себя. А может, и для вас. Когда-нибудь вам будет крайне интересно послушать то, что вы мне наговорили.

– Я не против. Хотя сомневаюсь, что нам когда-нибудь придется встретиться. – Русий налил ойвы и промочил пересохшее горло.

– Не зарекайтесь! – Гримн немедленно последовал его примеру.

– Итак, – сказал, он осушив бокал, – у нас обоих есть определенные доводы в пользу наших воззрений. Я не смог сразить вас, вы не смогли повалить меня. Сейчас же мне интересно услышать от вас, как соотнести идею Высшего Разума с идеей Всеобщего Счастья?

– Ну, это слишком легко. Общество, достигшее Высшего Разума, будет абсолютно счастливо. Люди будут владеть таким капиталом знаний, который поможет достичь им полного материального и культурного благополучия. Они будут высоки душой и богаты благами. Они уничтожат хижины и будут жить в прекрасных дворцах. Разум уничтожит нищету и голод, превратит Вселенную в мир изобилия. Человек перестанет бросать завистливые взгляды на человека. Люди достигнут вершин самопознания. Наступит всеобщая любовь.

– Красиво звучит, но это не более чем прекрасная сказка. Человек хищен. Он зверь. И нельзя вытравить этого зверя никакими средствами. Если только не выжигать. И хорошо, если он – благородный зверь. Благородный умеет ценить своего врага, не трогает слабого, подаст руку раненому. Но страшно, когда пытаются приручить этого зверя. Его заключают в клетку с золотыми решетками. Он смиряется. Для вида. И пожирает парное молочко. Вместо кровавого мяса. Но бойтесь его! Он потерял благородство. Он стал равнодушен: к себе, к другу, к миру. Золотые прутья вытянули из него все чувства, кроме одного – равнодушия, чувства страшного, более страшного, чем ярость. Бойтесь этих людей. Они не враги, они равнодушные. Враг встречает тебя с открытым забралом, равнодушный прячется под маской смирения. Враг поразит тебя копьем, но подаст руку для последнего прости. Равнодушный пройдет мимо висящего над пропастью. Равнодушие погубит мир! Бойтесь равнодушия!

– Вы, случайно, не поэт? – неловко пошутил Русий, пытаясь охладить полемический пыл Гримна.

– Нет, что вы. Но я могу спеть гневную оду равнодушию. Ваш Разум довел людей до равнодушия. Вспомните, как равнодушно они бежали с баррикад, как равнодушно рвали портреты своих кумиров, которым еще вчера равнодушно пели пылкие гимны. Вы вытравили у людей чувства, заменив их равнодушием. Оно и убило вас. Всеобщее счастье, мир изобилия… Человеку нужны эмоции. Яркая кровь, вкус хорошего вина, чудо любви. Вы отобрали у него эти ощущения. Кровь заменили бесцветной водицей, любовь – равнодушными самками, вино – мутной брагой. Вы отобрали у него все, что отличало его от толпы, все, что говорило ему: я атлант игрек, умный и красивый. Я люблю женщин, я люблю бордовое вино. Я не боюсь умереть в бездне Космоса. Я не боюсь, потому что я люблю жизнь. Вы истребили этих людей. Единицы их остались на вашей планете. Единицы любящих жизнь. Они и умерли вчера, умерли красиво. Они со вкусом жили, со вкусом и шли умирать. И я склоняю перед ними голову. Другие же – серая масса. Они не боятся смерти, но и не могут умереть. Им все равно. Они словно трупные черви, равнодушно пожираемые погребальным костром. Они даже не фаталисты, у тех было хотя бы какое-то чувство-чувство неизбежности. Атланты не имеют и этого. Они черви, скользкие и безразличные. Вы пытаетесь вести их к Всеобщему Счастью, и они равнодушно плетутся за вами, но не надейтесь, вы не достигнете вашей цели, потому что равнодушие этих людей неспособно даже принять счастье.

– Признаюсь, я нахожу вашу последнюю мысль во многом разумной. Действительно, наши Дома Воспитания оболванили людей и сделали их равнодушными. Мы видели это, боялись этого и признались себе в этих опасениях только после того, как ваше вторжение подтвердило их правдивость. Но почему равнодушные люди не могут достичь Высшего Разума хотя бы пассивно? Ведь вы сами признались, что есть еще атланты, сохранившие горячие, искренние чувства.

– Я не буду отрицать возможность достижения вашим обществом Высшего Разума. Вы, можете достичь его. Но сможет ли общество равнодушных достичь Высшего счастья? Всеобщее счастье равнодушных?! Как можно достичь истины, отрицая все возражения? Вы уничтожили немногое, что еще чувствовало, любило и смеялось. Но ведут ли к счастью слезы близкого? Истинно ли счастье, воздвигнутое на страданиях хотя бы одного человека? А ваше «счастье» строится на страданиях миллионов! Ваша беда в том, что вы выдаете ваши идеи за универсальные и пытаетесь навязать их всей Вселенной. И если кто-то не соглашается с этими идеями, вы уничтожаете его во имя все тех же идей. Вы стали нетерпимыми. Вы готовы разжечь всемирный костер. Но задумывались ли вы, что счастье ныне живущего человека, нашего современника, в сотни раз важнее, чем призрачное Всеобщее Счастье? Почему счастье потомков должно быть важнее счастья современников? Задумывались ли вы, что любовь двоих больше и ярче, чем любовь ко всему человечеству? Вы попытались объединить ручейки счастья в великую реку Всеобщего Счастья, но она превратилась в бушующий поток и пожрала своих создателей. Вы хотели счастья для всех, но создали счастье ни для кого. Счастье витает где-то, словно птица, но человек уже не может его поймать. Оно принадлежит Обществу. Но одной птицы Обществу не хватит. Одной птицы хватит на одного, на двоих. А ваша гигантская птица-счастье обречена вечно кружить в небе. Она никогда не попадет в руки человека.

В голове Русия бушевал вихрь новых мыслей. Его мозг не успевал за фейерверком фраз Гримна.

– Извините меня, Гримн. Я не могу продолжать нашу беседу. Я устал, и вы явно побиваете меня своей аргументацией. А я бы хотел драться на равных. Короче, мне надо отдохнуть.

– Пожалуйста, – сразу согласился Гримн – Располагайтесь в этом кабинете.

– ?!

– Вы удивлены, что я не тащу вас в камеру? А зачем? Вам не убежать отсюда. Да и некуда бежать. А кроме того, мне кажется, вы не против продолжить наш разговор. Давайте допьем, и я пойду прогуляюсь по делам. У меня еще есть кое-какие дела.

Альзил разлил остатки ойвы по бокалам, протянул свой бокал к Русию. Тот помедлил, но потом чокнул краем бокала о бокал Гримна. Офицер улыбнулся и выпил. – Как там наши? – внезапно спросил Русий. Гримн не удивился.

– Держатся. И я бы сказал, неплохо держатся. Там, верно, мало равнодушных.

– Да. Там молодые парни. Их еще не совсем отучили радоваться игривому девичьему взгляду.

– Черт побери! Вот вы и заговорили моим языком. А я думал, мне вас не переубедить, настолько непробиваемым выглядели вы согласно вашему досье.

– Контрразведка разочарована?

– Отнюдь. Вы стали мне менее интересны как враг, но куда более интересны как собеседник. – Гримн слегка покачнулся… – И собутыльник!

Они рассмеялись.

– А сейчас спите. Спите, но думайте. Завтра, когда вы проснетесь, мы продолжим наш разговор.

Русий его уже не слышал. Он уронил голову на руки и сладко сопел. Ему снились цветные сны.

Гримн прибыл по вызову к генералу Стею, начальнику Корпуса Разведки Альзилиды. Лощеный адъютант доложил о нем, и Гримн был немедленно препровожден в генеральский кабинет.

Генерал Стей не счел нужным подняться для приветствия и встретил его, сидя за массивным столом, сбоку от которого, утопая в мягком кресле, развалился измученный, но довольный собой Аквариум. Гримн подошел, отдал честь и хотел отрапортовать. Генерал прервал его нетерпеливым жестом.

– Садись! Ну, как твой субъект, разговорился?

– В общем, да. И оказался весьма интересным типом. Он один из немногих атлантов, способных трезво глядеть на вещи. Кроме того, он умеет спорить.

– Любопытно, – саркастически протянул Стей, – неужели он переспорил величайшего спорщика Альзилиды? – Аквариум хрипло засмеялся.

– Нет, генерал, куда ему! Их идеи слишком убоги. И он проиграл. Но в том не его вина. На его месте проиграл бы любой.

– Чем он занимается сейчас?

– Спит.

– Что? Спит?! Дьявол тебя побери, Гримн! Мы здесь сидим без информации, а такой ценный экземпляр, досконально знающий всю систему обороны атлантов, нежится в постели! Немедленно тащи его сюда, мы вытрясем из него все, что он знает.

– Он ничего не скажет.

– Заставим!

– Вряд ли. Вряд ли его можно заставить. Его, надо убедить. Но я слишком далек от этого. И кроме того, мы сегодня слишком много говорили о предательстве, и я сомневаюсь, что после этого он сможет предать:

– Воспитал на нашу голову… – злобно процедил Стей.

– И еще я должен заметить, – не меняя монотонной интонации, продолжил Гримн, – в случае превышения дозволенного воздействия я буду вынужден доложить об этом Черному Человеку. Он лично заинтересован в судьбе атланта.

Беседовать с Черным Человеком генералу Стею явно не хотелось, и он процедил:

– Ты становишься не в меру прытким, мой умный Гримн. Не забывай все-таки, что пока я Начальник Корпуса, а не эта черная образина.

– Я прекрасно помню это, генерал. Мне можно идти?

– Следующий допрос будешь проводить в присутствии контрольной комиссии. А сейчас я тебя больше не задерживаю…

– Проклятый интеллигент! – выругался генерал после того, как Гримн вышел. Он вскочил – неожиданно оказалось, что генерал очень маленького роста – и нервно забегал по кабинету. Маленькие неверные шажки забавляли Аквариума, который был уродлив, но силен и ловок. Набегавшись по кабинету, генерал бросил:

– Дружище, мне позарез нужен этот атлант. За последние три дня я получил от короля три нагоняя за неверную информацию, и мне нужна «дойная корова», которая возместит мне моральные издержки. Этот Русий и станет такой «коровой». Мы его выпотрошим, а потом шлепнем.

– В чем же проблема, шеф?

– Проблема в том, что атлантом заинтересовался Черный Человек, а ты прекрасно знаешь, как опасно переходить ему дорогу. Я уступлю пленного Черной обезьяне – мелкий презент – и сделаю вид, что выхожу из игры. Они успокоятся, и в этот момент к игре подключаешься ты со своими парнями. Ты выкрадешь этого атланта. Об охране можешь не беспокоиться. Она будет слабенькой, и я разрешаю тебе применить оружие. Сделай из охранников покойников. К чему лишние свидетели! Это нападение можно свалить на атлантов. Мы схватим десяток человек, заставим их сознаться и шлепнем. Одним выстрелом убьем двух бакров: и заговор раскрыт, и атлант у нас!

– Это опасное дело, – протянул Аквариум, внимательно глядя на Стея. Тот молчал – Это преступление против короля и государства, оно может стоить мне головы.

– А ты позаботься, чтобы не стоило. И потом, ты же знаешь, за опасное дело хорошо платят.

– И сколько же?

– Двести тысяч тебе и по двадцать – твоим людям. Кстати, сколько их будет?

– Неважно. Пятьсот тысяч на все расходы – и я, пожалуй, возьмусь.

– Ладно. Ты получишь пятьсот тысяч.

– Половину вперед! – потребовал диверсант.

Генерал не стал перечить и в этом. Набрав цифровую комбинацию на замке походного сейфа, он сунул в гнездо замка указательный палец правой руки. Дождавшись идентификации – о чем сообщила зажегшаяся красная лампочка в левом углу сейфа – генерал не без труда открыл массивную дверцу. Сейф был доверху набит пачками новеньких альзильских банкнот. Генерал достал десять пачек, перетянутых красными ленточками, и шлепнул их на стол.

– Здесь пятьсот тысяч.

– Ого! Я поражен, – усмехнулся диверсант, – что-то ты слишком щедро швыряешься деньгами…

– Эти деньги привяжут тебя ко мне лучше всяких клятв.

– Верно, генерал, – заметил Аквариум, и его ужасные глаза вспыхнули странным блеском. – Теперь мы связаны одной веревочкой.

С этими словами Аквариум быстро спрятал деньги в заплечную походную сумку.

– Каков маршрут?

– Смотри – Стой достал карту Солнечного Города и стал объяснять, показывая путь пальцем – Вот по этой дороге от Дома Перевоспитания через улицу Свободы, улицу Семнадцатого Командора и дальше – к ракетодрому. Далее на космопланере на флагман.

– Ясно, – сказал Аквариум, сделавший на запястье несколько крошечных пометок. – Мы встретим их на пересечении Свободы и Разума. Мне нужно знать точное время…

– Будет.

– … и три комбинезона саперов. Кроме того, номер машины, в которой он поедет.

– Все будет. Жди завтра между семнадцатью и восемнадцатью. Я дам знать,

– Договорились. Вот по этому передатчику, – Аквариум протянул Стею небольшую черную коробочку, – вы можете в любой момент связаться со мной. Он настроен на волну моего подразделения. До завтра, мой генерал!

– До завтра!

Аквариум небрежно козырнул и вышел. Спустя минуту генерал выскочил в коридор по, как он выражался, внутренним проблемам. Когда он шел обратно, ему вдруг показалось, что вдалеке мелькнула фигура Гримна. Генерал счел это признаком усталости.

Гримн был из разряда людей, всегда готовых, подобно чуткому хищнику, отразить любое внезапное нападение, откуда бы оно последовало. Его универсальный аналитический мозг действительно располагал к некоторому философствованию, но это, вопреки мнению Начальника Корпуса, ничуть не умаляло, а, наоборот, усиливало профессиональные качества. Прекрасно разбираясь в людях, он был склонен доверять врагам, нежели друзьям. Поэтому, вставая из-за генеральского стола, Гримн скользким движением прикрепил к его внутренностям платиновую блоху – сверхчувствительный микрофон – и, заняв удобную позицию в кабинке туалета, с живым интересом прослушал разговор Стея с Аквариумом, улыбаясь своим потаенным мыслям. Туалет он покинул вполне удовлетворенным. Он не только знал планы заговорщиков, но и придумал очень неприятную шутку для генерала Стея.

Глава пятая

Крайне встревоженный исчезновением Русия, Командор метался по подземному кабинету. Среди погибших тело Русия найдено не было, никто из атлантов не видел его в бою, но единственный пленный рассказал, что перед нападением на переходы был захвачен сторожевой пост, и Командору вдруг очень захотелось, чтобы Русий оказался на этом посту. Если бы в плен попал кто-нибудь другой, Командор вряд ли предпринял бы меры для его спасения, но Русий был для него особенным человеком, не просто сподвижником, а кем-то гораздо большим; он соединял те черты, которые Командор тщился найти у себя. В нем было то, чего самому Командору порой не хватало. От Русия веяло чистотой, и Командор отдыхал рядом с ним. Однажды он даже возомнил, что Русий – его сын. Проведя целое расследование, он выяснил, что по всем данным: матери, времени рождения, структуре ДНК – Русий действительно может быть его сыном, и с тех пор Командор стал тайно считать его таковым. Сейчас, когда Русий бесследно исчез, Командор чувствовал сильную гнетущую тревогу. После некоторых сомнений он вызвал Кеельсее. Тот, казалось, нисколько не удивился, услышав приказ о создании группы для спасения Русия. Кликнув добровольцев, Кеельсее без особого труда набрал двадцать человек. Командовать ими неожиданно вызвался недолюбливающий Русия Инкий. Командор приказал Начальнику Технического Отдела явиться в его кабинет.

Мягко отъехала в сторону механическая дверь. Инкий, уже облачившийся в бронежилет, приветственно прижал к груди правую руку. Командор обнял его. Лицо Командора было каменно, глаза, как всегда, скрывались за непрозрачными очками, но голос предательски подрагивал.

– Я был удивлен, когда ты вызвался идти в Город. Надеюсь, ты не имеешь в мыслях ничего дурного…

– Командор! – возмутился Инкий.

– Извини. Найди Русия. Любой ценой! Он нам очень нужен.

Инкий понимал, что Русий очень нужен в первую очередь Командору, но ободряюще сказал:

– Не волнуйся, Командор. Если он жив, я вытащу его. Командор вновь обнял Инкия.

– Иди. Да поможет тебе Высший Разум!

Вошедший сразу после ухода Инкия Кеельсее доложил о готовности немедленно начать прорыв на базу в Чертовых Горах. Командор поставил срок прорыва в зависимость от возвращения Инкия, Оставалось только ждать.

Используя подземный переход, отряд Инкия вышел к одному из жилых корпусов. Это был огромный комплекс, поделенный на четырнадцать блоков, каждый из которых состоял из ста жилых комнат, санкомнаты, пищеблока и общей столовой. В центре этого каменного «цветка» находился культурный блок, включавший в себя сферотеатр, спортивный зал и бассейн. Здесь же был корпусной центр распределения. Подземный ход выводил прямо в культурный блок.

Около двухсот лет назад подобные корпуса сменили прежние личные дома атлантов. Вначале, только появившись, они вызвали бурный протест. Их нашли слишком унифицированными, неудобными для семейного существования. Критики сравнивали их со стеклянными ульями, юмористы с лавкой одинаковых корявых горшков, Фельетонист Улюлю сочинил загадку: «Как называется дом, где нельзя переодеться, не показав голого зада своим соседям?» Волнения были столь велики, что лишь угроза руконаложной машины предотвратила возникновение массовых беспорядков.

Но прошло совсем немного времени, и атланты стали находить их более удобными, чем прежние личные дома. Государство разрушило семью, и исчезло главное неудобство этих жилищ. Занятие сексом с любовницей не требовало особого интима. Любовь перестала быть таинственным действом. И потом, здесь были бассейн, спортивный зал; не надо было тратить время на бытовые заботы. Всегда под боком был сосед, готовый заскочить на рюмочку ойвы. Правда, в этих домах нельзя было отдохнуть от Постоянных глаз, но атлантам внушили, что на них смотрят глаза друзей. А какие секреты могут быть от друзей?

Надежный Соратник, живший в этом корпусе, провел отряд прямо в раздевалку бассейна. Пользуясь ночной темнотой, атланты забрались на сферический купол культурного блока и приступили к наблюдению за городом. Это было скучное и неблагодарное занятие. Солдаты следили за движением на улицах, грызли безвкусные галеты, лениво перебрасывали фишки «трийк», спали в тени парапета и вновь припадали к окулярам стереобиноклей. После нескольких часов наблюдения Инкий с удивлением констатировал, что жизнь города, захваченного завоевателями, практически не изменилась. Многие жилые корпуса или, особенно, промышленные объекты были сильно разрушены, но уже на следующий день после овладения городом командование альзилов приказало всем выйти на свои рабочие места, и атланты, как ни в чем не бывало, приступили к работе. Трудолюбиво, словно муравьи, они разбирали завалы, налаживали вышедшие из строя механизмы, и предприятия начинали оживать и работать. Жизнь продолжала течь как и прежде. Единственным фактом, вызвавшим общее недовольство, было объявление коменданта, города генерала Бана об увеличении рабочего дня до девяти часов, но генерал пояснил, что мера эта – временная, и возмущение мгновенно улеглось.

Такое явное безразличие к судьбе государства никак не увязывалось с уверениями теоретиков коммунитаризма. Психологи и футурологи Атлантиды иначе моделировали облик коммунитарного человека. Увы, действительность оказалась непохожа на модель.

Многочасовое, изматывающее своей безрезультатностью наблюдение не дало ничего, и Инкий решил выйти в город. Стараясь оставаться незамеченным, он спустился по аварийной лестнице и, приняв безразличный вид, пошел по улице. Прохожих было мало, все они озабоченны своими, только им ведомыми делами и не обращали никакого внимания на весьма приметного, не раз беседовавшего с ними с экрана ТВ Инкия. Два раза мимо атланта проезжали патрульные машины, но альзилы тоже не заинтересовались его персоной. Безрезультатно побродив по городу, Начальник Технического Отдела пришел к Дому Перевоспитания и встал на противоположной стороне улицы, с безразличным видом опершись на выщербленную импульсами стену. Это было неосторожно. Бдительный дежурный офицер Корпуса Разведки приказал охране проверить подозрительного атланта. Пока патруль выходил из здания, офицер успел сделать несколько сфероснимков.

Огромное черное чудовище, покрытое сверкающей пластиковой чешуей, прыгнуло на Русия. Он увернулся, зубы-кинжалы лязгнули в дюйме от его головы, закричал и бросился бежать. Чудовище могучими прыжками мчалось следом. Они бежали по грандиозному каменному лабиринту. Поворот, проход, разветвление, еще поворот… Быстрее, Стена!!! Русий уперся руками в стену. Дальше пути не было. Он опустил руки и медленно повернул голову. Чудовище стояло рядом и отвратительно ухмылялось. Смерть отражалась в его кровавых глазах. Оно насладилось страхом человека, зловонно дохнуло и протянуло отвратительные когтистые лапы. Русий лихорадочно зашарил руками по стене, пытаясь найти хоть какую-нибудь щель. Черная лапа зависла над головой атланта, и вдруг стена поддалась. Словно мягкое желе на мгновение окутало тело Русия, и он упал в круг огненно-яркого света. Бетонный пол приятно холодил лицо. Странный сладкий терпкий запах… Запах крови! Русий рывком приподнялся на руках и к своему ужасу обнаружил, что под ним – лужа крови! Ха-ха-ха-ха! Металлический хохот шариками разбросался по гулкому залу. Русий поднял голову. Пронизанная желтой плазмой прожекторов, перед ним стояла и щерилась бездонными зрачками бластеров черная шеренга легионеров. Перед шеренгой стояли Гримн и некто в черной маске. Черный Человек! Словно уловив мысль Русия, Черный Человек начал медленно снимать маску. Русий зачарованно следил за его руками. Наконец маска спала, и Русий увидел спокойное величественное лицо атланта с закрытыми глазами. Словно молнии вскинулись вверх веки – желтые глаза зверя впились в лицо Русия. Черный Человек издал звериный рык, вскинулись бластеры, и огненный вихрь поверг Русия в темноту…

Чьи-то руки настойчиво дергали Русия за плечо, заставляя вернуться из небытия. Атлант вздрогнул и проснулся. Перед ним стоял Гримн.

– Вставай! – холодно приказал альзил и скосил глаза в сторону входной двери. Посмотрев в том направлении, Русий увидел двух офицеров, одетых в форму Корпуса Разведки. – Ты спишь уже больше семи часов!

Сделав вид, будто ничего не замечает, Русий привстал и сладко потянулся.

– Ну, положим, вставать мне необязательно. Чего хорошего может ожидать человек в моем положении?

– Садитесь, господа, – обратился Гримн к офицерам – А наша беседа, – вновь вернулся он к Русию, – будет сегодня краткой. В одиннадцать часов тебя повезут на ракетодром, а оттуда – на флагманский корабль «Черная молния», где ты предстанешь пред королем. Вот эти господа, – Гримн указал на офицеров, – будут присутствовать на нашей сегодняшней беседе. Они контролеры. – Один из офицеров недовольно поморщился и хотел что-то сказать, но Гримн не обратил на него никакого внимания.

– Итак, времени у нас мало, будем предельно кратки. Нас интересует информация о подземных переходах. Схема, количество войск, огневые средства, ловушки, западни, возможные пути бегства…

– А пошел ты знаешь куда…! – Русий поднатужил свои познания фольклора, почерпнутые когда-то в школе, и послал Гримна так далеко, как только позволяла фантазия.

Альзил сделал вид, что обескуражен, на деле же Русий заметил быстро промелькнувшую на его лице гримаску удовлетворения.

– Но вы обязаны отвечать на мои вопросы, – не очень убедительно запротестовал контрразведчик, поворачиваясь в поисках поддержки к контролерам.

– Я тебе ничего не обязан! – грубо отрезал Русий.

– Хорошо, – с легкостью согласился Гримн. – Не буду настаивать. В таком случае вы сейчас же направитесь на «Черную молнию».

– Но штаб-лейтенант Гримн! – закричал один из офицеров. – Я протестую! Согласно параграфу шестому Устава Корпуса Разведки, в случае отказа арестованного предоставить необходимые сведения, вы обязаны применить к нему физические меры воздействия. Я требую этого!

Оставаясь абсолютно спокойным, Гримн небрежно заметил:

– Лейтенант Зум, во-первых, как старший по званию, я просил бы вас не соваться в мои дела. Во-вторых, этот атлант очень важная персона и затребован для личной беседы с королем, и я хочу, чтобы он попал к нему в нормальном состоянии. После визита на «Черную молнию» он будет передан в ваше распоряжение, и вы будете вправе делать с ним что угодно. А пока я бы попросил вас воздержаться от замечаний! – Лицо Гримна гневно побледнело. – Если вас что-то не устраивает, вы вправе написать рапорт!

Закончив распекать лейтенанта, Гримн нажал на кнопку селектора связи и приказал:

– Спецмашину и бронеход сопровождения – ко второму подъезду. Груз – один. Начальника конвоя – ко мне.

Через несколько минут, проведенных в гробовом молчании, вошел молодцеватый унтер-лейтенант, щелкнувший каблуками и доложивший о прибытии.

– Ваша задача, лейтенант, доставить вот этого человека, – Гримн указал на Русия, – на ракетодром и передать его Службе охраны короля. Из рук в руки! Приказ ясен?

– Так точно!

– Выполняйте.

– Есть! – Унтер-лейтенант козырнул, повернулся к Русию.

– Прошу вас…

Русий пошел к двери, не доходя до нее пары шагов обернулся. Гримн скривил рот в неприметной улыбке и прощально махнул рукой.

Около контрольного шлагбаума остановилась золотисто-стальная машина. Часовой проверил документы, козырнул, и машина, сопровождаемая утробно урчащим бронеход ом, выехала на улицу Свободы. Лейтенант Зум, наблюдавший из окна в коридоре за этой картиной, достал передатчик и угодливым тоном сообщил:

– Генерал, они уже выехали.

Через мгновение об этом знал Аквариум.

Сидевший в кабине спецмашины унтер-лейтенант материл планировку Солнечного Города. Из яростного потока слов можно было понять, что альзила крайне не устраивает отсутствие в Солнечном площадок для ракетопланов. Сели бы на воздушного коня и пронеслись ветром над этим вонючим городом! А то самый старый, самый древний! К черту всю эту древность, если она лишает такого удобства, как ракетопланы!

* * *

ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ СПРАВКА № 6

ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКУ ГУРС ГЕНЕРАЛУ ШТУРМУ

…считаю целесообразным предложить исключить применение ракетопланов в пределах Солнечного Города. Считаю это необходимым во избежание использования их агентами Альзилиды в разведывательных и диверсионных целях. Предлагаю осуществить их замену солнцемобилями…

Майор ГУРС…… 1098 год Э. Р.

* * *

Молодцеватый унтер-лейтенант, конечно же, не знал об этом документе и продолжал изругивать ни в чем не повинные «древности», мешавшие, по его мнению, полетам ракетопланов и доставлявшие массу ненужных хлопот. Сидевший рядом водитель равнодушно хмыкал. Выпалив очередную дозу ругательств, унтер оборачивался и смотрел назад, где за темным непроницаемым стеклом сидел невидимый пленник. Несмотря на очевидную беззащитность города и железный панцирь следующего сзади бронехода, унтер-лейтенант ощущал какое-то смутное беспокойство.

Возле развалин блока № 64 на улице Семнадцатого Командора сидел безразличный ко всему оборванец – грязная пена, поднятая великой катастрофой. Редкие прохожие брезгливо обходили его раскинутые на пластиковой дорожке ноги. Оборванец следил за их маневрами с ленивым презрением. Невдалеке показался солнцемобиль, сопровождаемый серым бронеходом. Вытащив из кармана пачку сигарет, оборванец закурил, проводил проехавшую машину взглядом и без замаха кинул пачку под гусеницы бронехода. Раздался громкий хлопок. Бронеход окутался черным дымом и остановился. В то же мгновение три сапера, копавшие траншею для кабеля связи, выхватили бластеры и изрешетили колеса солнцемобиля. Полетели дымящиеся куски покрышек. Ободранные колеса, высекая фонтаны искр, дико завизжали по бетонопластику. Машину развернуло юзом, и она остановилась. Саперы тотчас же бросились к ней.

Ошеломленный унтер, хватая пересохшим ртом воздух, дергал застрявший в кобуре бластер. Сапер с обезображенным лицом выстрелил в его разъятый криком рот. Водитель в ужасе рвал на себя дверцу, совершенно забыв о том, что она открывается наружу. Безжалостная рука нажала на курок еще раз – и мозги солдата кроваво-белыми брызгами размазались по стеклу. Один из нападавших выстрелил в замок задней дверцы, рванул ручку и, ошеломленный, застыл на месте. Арестанта не было!

К генералу Стею прибыл вестовой с пакетом от Гримна. Разорвав пакет, генерал достал папку, прочитал название и, хмыкнув, подошел к сейфу. Он сунул палец в идентифицирующее устройство и завизжал от боли. Код замка был изменен, и хитроумный механизм не удовлетворился отпечатком пальца генерала; палец заблокировало, и он начал превращаться в кровавое месиво. Визг перерос в животный вой, вой сменился хрипением. Кровь залила шитый золотом мундир генерала. Когда от пальца ничего не осталось, генерал как подкошенный рухнул на пол.