Текст книги "Остров"

Автор книги: Дмитрий Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)

Действительно, зачем?

Эх, люди-человеки! Всегда и во всем мы ищем пользу. Разве нельзя, чтобы Мрак существовал просто так, без всяких причин и надобностей. Даже не для того, чтобы пугать непослушных малышей.

Он не будет этого делать. Он добрый, Мрак. Добрый по-детски. Добрый к тому, кто сам добр.

Мрак – это ничто. Черное-черное чудовище, скалящееся в угольно-черной тьме антрацитовыми зубами.

Это Мрак. Мы не видим и не боимся. А между тем он ужасен.

Мы чувствуем это и умираем от страха. А меж тем он безобиден.

Мрак – это наше анти-я, в котором нет ничего от «я». Ведь мы не ведаем того, чего в нас нет.

Мрак – это огромное страшное чудовище, порожденное дикой фантазией Космоса. Оно засасывает миры и рождает звезды.

Мрак – это шелковистая полянка, усеянная голубой травой. Лежишь на ней, и кажется, что паришь в облаках. А облака такие зеленые!

Я хочу рассказать сказку о Мраке, сказку о зеленом луче. Сказку о Нем. Сказку обо мне. Сказку, которой никогда не было. Сказку, которая могла быть.

Море в том году было изумительно чистым. Солнце – словно безупречный золотой диск. Даже без пятен. Еще были степь и серые камни. Много серой степи и очень много камней.

Он сидел у моря и ловил зеленый луч. Да-да, тот самый зеленый луч, поймать который удается так немногим. Это не выдумка; один из Его приятелей клялся, что ему удалось поймать это мгновение. Правда, приятель был в тот день пьян.

Но Он ловил луч. Быть может, это была мечта, быть может, ему просто было нечего делать.

Солнце медленно погружалось в величаво-бездонное море. Желтые губы его коснулись освежающей влаги – и вдруг!

Сверкнул луч и ударил по ушам. Крик! Кто-то кричал. Кто-то звал на помощь.

Он сбежал по осыпанному камнями склону и прыгнул в море. Она тонула. Он вытащил ее. Без труда, слегка изумляясь. Он не верил в подобные истории. Слишком банально. Как в плохих романах.

Смешно, но Он не потащил ее в постель.

Невероятно, но она не пришла к Нему.

А утром она исчезла. А Он лишь пожал плечами.

Настал вечер, и исчез Он. Поиски продолжались много дней, но не дали никаких результатов.

Но с тех пор рыбаки, возвращаясь с моря, видят порой человека, сидящего на осыпанном камнями склоне. Они видят его всего мгновение, а потом он исчезает.

Он ловит свой зеленый луч, не ведая, что тот уже поймал Его и заковал в вечные цепи.

Зеленый луч. Я не видел его, но когда бываю на море, всегда смотрю вечерами туда, где смыкаются солнце и синяя кипень воды. Быть может, повезет?

Ах да, Он по-прежнему сидит около моря. Лишь мгновение. Но в последнее время с ним стали замечать девчонку. С колдовскими зелеными глазами…

К чему я это пишу, а?

Мрак пугает, так как он разумен. Помните гоейвское – «Сон разума порождает чудовищ»! Больной разум рождает чудовищ. Разум, научившийся раздвигать границы света и проникший в никуда – в Мрак, чтобы вырвать оттуда то, что должно поразить мир.

Вырвать и забыть.

Мрак покорим лишь сильному. Тому, кто не боится темноты, тому, кто не боится Солнца. Тому, кто не признает полутонов. Лишь черное и белое.

Черный квадрат. Всмотритесь, вся гамма радуги заключена меж гранями мрака и невесомостью светлого пространства.

Черный квадрат – это те, кто что-то запомнил. Но не успел рассказать.

Ведь Мрак – это Разум, который не в состоянии выдержать человеческий мозг. Это слишком ново и страшно. Это тысячелетия парсеков, втиснутые в один миг.

Не стоит познавать того, что стоит больше, чем жизнь. Даже если у тебя есть еще одна в запасе. Мрак поглотит и ее.

Мрак и Тартар. Серые тени на черном полотнище. Орфей победил Аида, очаровав его музыкой души, но что он получил в награду от Мрака? Тень! Всего лишь тень; но способную завлечь свою жертву в черные тенета познания. Там слишком душно и слишком темно, а в темноте зряч лишь крот, ибо ему не о чем думать.

Человеку же достаточно маленькой щелки, крохотной щелки в безмерное царство Мрака.

Ловите зеленый луч, и он принесет вам счастье. Ведь в нем отблески Света и Мрака.

ЛОВИТЕ СВОЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЛУЧ!

Глава восьмая

Вбежав в залу Совета Пяти, Русий обнаружил там лишь понуро уставившуюся в полированную поверхность стола Леду. Отрешенный вид ее, смущение, и поспешность, с какой она отвела глаза, говорили о том, что произошла какая-то неприятность.

Вдруг Леда хлюпнула носом и бурно разрыдалась. Подобного Русий не помнил по крайней мере лет тридцать.

– Что случилось?

Вместо ответа Леда протянула ему какой-то лист бумаги. Русий быстро пробежал по нему глазами.

Это была распечатка с компьютера. Текст гласил:

«Приказываю сосредоточить все войска у Западной стороны. Силы обороняющихся – три полка. Стратег Онгур пропустит вас сквозь свои боевые линии. Конная Гвардия вместе с Гиппархом Кримом готова перейти на нашу сторону. Выступаем по моему сигналу.

Икс».

– Где ты это взяла?

Не переставая всхлипывать, Леда ответила:

– Я случайно запросила данные радиоперехвата.

«Слишком много случайностей», – подумал Русий, но вслух этого говорить не стал, а спросил:

– Откуда велась передача?

– Из радиорубки.

– Кто там сейчас? Крим?

– Этна! – Леда вновь разрыдалась. – Но почему она с нами так?!

Этна? В памяти Русия возник образ погибшей Ариадны, чьи губы шептали: «Тот, кто пытается убить тебя, женщина. Ее кожа пахнет розовым маслом… Нет, это не Леда. Она не переносит благовоний, говорит, что их запах напоминает ей о храмовой службе. Розовое масло любит Этна…» Все сходилось. Русий вспомнил и странные взгляды, не раз обжигавшие его спину. Он вспомнил, что Гумий как-то заметил, будто бы Крим слишком быстро позабыл Ариадну и начал путаться с Этной. Их видели вместе? Что ж, это лишнее доказательство.

Два ненавидящих его, Русия, человека. Ненавидящих столь сильно, что их не остановила даже перспектива гибели Атлантиды, лишь бы покончить с ним, с Русием.

Русий положил руку на пылающий лоб. Глаза Леды следили за ним из-под опущенных ресниц. «Только не торопиться! Спокойнее!» – приказал атлант сам себе. Но спокойнее не получалось. Лицо Русия против его воли передернулось. Он спросил:

– Где Крим?

– Не знаю. По-моему, в Храме Разума. Он должен был наблюдать за передвижением вражеских войск.

– Наблюдать? – зловеще хакнул Русий. – Да, сверху много видно. Даже слишком много! Надо бы проведать его.

Отдавая отчет, что его неприязнь к Криму в значительной степени вызвана личными мотивами, и боясь показаться необъективным, Русий решил все же проверить слова Леды. Он подсел к компьютеру и запросил данные всех радиопереговоров. Все было так, как сказала Леда. Передача велась из радиорубки. Первая, которую обнаружила Леда, была с полчаса назад. Теперь появилась еще одна – лаконичный приказ:

«Атаковать! Икс».

– Проклятье!

Русий схватил радиофон и вызвал стратега Онгура. Ответ последовал сразу.

– Онгур слушает.

– На связи Главный Управитель Атлантиды. Как у вас дела?

– Нормально. Противник много маневрирует, но не атакует.

– Ты уверен?

В голосе Онгура послышалось удивление:

– Конечно.

Русий отключил радиофон.

– Ну что? – спросила Леда. – Все подтверждается?

– Похоже – да. Где Командор?

– Наверно, у себя.

– Срочно позови его.

– Хорошо.

Леда убежала. Русий связался с Гумием и велел тому зайти в залу Совета Пяти. Спустя минуту и Командор, и Гумий были уже здесь.

– В чем дело? – спросил Командор.

– Они прорвались у порта. Динем погиб…

– Я знаю. Ты позвал меня лишь за тем, чтобы сообщить об этом?

– Не только. Вот еще что… – Русий коротко рассказал об открытии Леды и высказал свои соображения.

– Руководят действиями врагов? – не поверил Командор.

– Похоже, так.

– Доказательства?

– Прямых пока нет. Хотя, если ты помнишь, пленные упоминали, что им помогает какой-то Икс, обладающий очень большими возможностями. Эти телеграммы подписаны Иксом. Мы получим доказательства. Это проще простого.

– Каким образом?

– Надо подняться в Храм Разума и посмотреть, чем занимается Крим и что на самом деле творится в Западном секторе. Командор чуть подумал, затем решительно произнес:

– Пойдемте.

Они прошли весь четвертый уровень и по неширокой винтовой лестнице поднялись в Храм Разума. Лики ушедших атлантов сурово взирали на своих братьев. Их было уже пятеро. Третья ниша на левой стороне была занята статуей Ариадны. Прозрачной и тоскующей. Русий невольно сглотнул комок, минуя это изваяние, высеченное придворным мастером Дрозергортом из ослепительно белого мрамора.

За алтарем Разума находилась еще одна лестница, ведущая на крышу Храма – в статую Солнечного Витязя, которая служила в мирные времена обсерваторией, а сейчас – наблюдательным пунктом.

Крим был внутри статуи. Он лежал у большого стационарного бинокля и высматривал, что происходит на западе. На западе! Рядом с ним лежала фляжка с ойвой, к которой он время от времени прикладывался. Осторожные шаги вошедших, приглушенно разорвавшие тишину полого нутра статуи, заставили его обернуться.

– Ну и что творится в мире? – беззаботным тоном спросил Русий, не давая Криму времени опомниться. Но тот не казался растерянным. Его, похоже, удивил приход столь солидной «делегации», но не более. Крим выглядел уверенным.

– Сдается, они затевают что-то на западе.

– Но я только что связывался с Онгуром. Он заверил меня, что у них все спокойно! – деланно удивился Русий.

– Не знаю. – Крим пожал плечами. – Смотри сам.

Русий не стал отказываться и прильнул к окулярам бинокля. Действительно, на западе начиналось наступление неприятеля. Густые толпы пиратов и кемтян двигались к обводному кольцу, таща бревна, доски и прочий, способный держать на плаву, хлам. Но что примечательно, защитники сектора почти не препятствовали атакующим, лишь у одного из мостов шел вялый бой. Пираты лениво, словно нехотя, пытались прорваться на мост, а защитники столь же неохотно кидали в них камни и изредка стреляли из луков. И ни одного убитого! Лишь пара легкораненых, один из которых тут же, на глазах Русия, подкреплялся глотком вина.

– М-да, – хмыкнул Русий. – По-моему, все ясно. Он уступил место у стереобинокля Командору.

– Да, – согласился тот, бегло ознакомившись с картиной боя. – Как ты это объяснишь, Крим?

– Понятия не имею. Ни те, ни другие не хотят умирать – и только.

– Не хотят умирать? Встать! – вдруг рявкнул Командор.

Неловко подволакивая раненую ногу, Крим попытался подняться. Русий и Гумий подхватили его под руки и поставили перед Командором.

– Атлант Крим, – голос Командора был торжествен, – я обвиняю тебя в измене родине. До окончания расследования ты заключаешься под стражу.

– Но что я сделал?

– Об этом тебе и предстоит нам рассказать. Уведите его! Атланты потащили Крима к выходу, Командор шел следом. Обернувшись, Русий попросил его:

– Командор, разреши я сам разберусь с Этной…

– Что ж, ты имеешь на это полное право.

Крима заперли в спецкаюте четвертого уровня – тюрьме для атлантов. Стены и пол ее были сделаны из многослойного керамопластика, дверь – из титанового сплава. Замок могли открыть лишь Командор или Главный Управитель – его кодирующий механизм был настроен лишь на их отпечатки пальцев.

Как только Крим оказался в камере, Гумий и Юльм с пятьюстами всадников поспешили в Западный сектор. Стратег Онгур был арестован. Командование сектором принял на себя Гумий, и не слишом настойчивые атаки противника были тут же отражены. Враги бежали, оставив у моста несколько десятков трупов. Остальные вообще не рискнули переправляться через канал.

Командор вызвал к себе командира конногвардейского полка и подверг его гипнодопросу. Лишенный воли, гиппарх сознался, что состоит в заговоре против Титанов, что вовлек его в заговор дворцовый писец Аргантур, а руководит их действиями некто Икс, настоящего имени которого он не знает. Все сходилось. Они напали на след чудовищного заговора, поставившего целью погубить Атлантиду. Командор связался с Русием:

– Ты был прав. Она виновата. Добейся признания и поступай с ней, как хочешь.

– Как хочу… – эхом откликнулся Русий.

Вскоре он уже стоял в радиорубке. Спокойно, словно ничего не знает, атлант спросил обернувшуюся при его появлении Этну:

– Есть что-нибудь?

– Нет, – вздохнула она. – «Марс» молчит, словно провалился сквозь землю. Я связалась с Инкием, он обеспокоен, но помочь нам ничем не может…

– Или не хочет! – бросил Русий.

Этна не отреагировала на это замечание и продолжала:

– Вроде бы удалось поймать передатчик Кеельсее, но связь быстро оборвалась. Он успел лишь сказать, что окружен врагами и ему вряд ли удастся спастись.

– Было б неплохо, если б в его словах была хоть доля правды. Старому лису давно пора лишиться шкуры. Это все?

– Да. А ты ждешь чего-нибудь большего? Тогда Русий решил приступить к делу, ради которого он и находился в радиорубке.

– Сколько времени ты здесь сидишь?

– Не знаю точно. Что-то около часа. Русий взглянул на часы.

– Один час десять минут. Я видел Бульвия, когда он выходил из Дворца.

– Наверно. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Вопросы сейчас буду задавать я. С кем ты связывалась, помимо Инкия и Кеельсее? И связывалась ли ты с ними вообще?

Этна привстала. В голосе ее зазвучали недоумение и обида.

– Я не понимаю твоего тона!

– Сядь! – Русий надавил ей на плечо, заставляя опуститься назад в кресло. – Сядь, Икс!

– Я не понимаю…

– Сейчас поймешь! Не мое дело выяснять, почему ты организовала заговор против государства. Об этом ты расскажешь позже. Сейчас ты ответишь мне на два вопроса: чем тебе мешал лично я и каков ваш план.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – в ужасе закричала девушка и вновь попыталась встать. Тогда Русий ударил ее кулаком в лицо.

– Отвечай!

Вытирая кровь с разбитых губ, Этна ошеломленно бормотала:

– Ты ничем не мешал мне. Напротив, я любила тебя. Ты просто не замечал этого.

– Конечно! Конечно! – язвительно закричал Русий. – Она любила меня, я не ответил на эту любовь, и она решила отомстить. Какая трогательная история. Но не забудем, что ты делала это не одну сотню лет! – Атлант приблизил горящие яростью под маской глаза к лицу пытавшейся отшатнуться Этны. – Банальнейшая любовная история! Нет такой любви и такой ненависти за отвергнутую любовь, которая длилась бы столетия. Или, может, есть?..

Этна молчала.

– Есть… – прошептал Русий. – Я знаю: она есть! Теперь знаю. Но я не смогу ненавидеть целую вечность. Я убью тебя раньше. И это будет месть не за меня, а за нее… – Он вдруг сорвался на крик. – Какой у тебя план?!

– Я не знаю, о чем ты!

Не размахиваясь, Русий вновь ударил ее в лицо.

– План?!

– Негодяй! Мерзавец! Да объясни мне наконец, что здесь происходит!

– Сейчас, – сказал Русий. Он что-то задумал и чуть покусывал нижнюю губу. – Где твой бластер?

– Где ему и положено быть – в кобуре.

– Покажи мне его.

– Зачем?

– Покажи, – настоятельно попросил атлант. Этна вдруг обо всем догадалась.

– Русий, – сказала она дрогнувшим голосом, – ты ведь не убьешь меня?

– Конечно, нет. Я лишь заберу твой бластер. Отдай его мне.

Этна дрожащей рукой расстегнула кобуру, и в этот момент раздался выстрел. Импульс разнес девушке голову. Русий спрятал бластер и нажал на кнопку радиофона.

– Командор, она ни в чем не призналась. – Командор молчал. – Она пыталась убить меня, я был вынужден защищаться…

И лишь теперь раздался голос Командора:

– Гнев помутил твое сердце. Боюсь, это дорого обойдется нам. Боюсь…

* * *

Вокруг текло много событий: высыхали моря, вырастали континенты, неузнаваемо менялись эпохи, разлетались вдребезги целые миры. И все это проходило мимо Сальвазия. Он стал стар и никому не нужен. А нужен ли был он раньше? Не был ли он всю свою жизнь лишь пешкой в игре Командора и ему подобных, в игре сильных и властных? Конечно, был, как ни горько себе в этом сознаваться. И как жаль, что понял он это слишком поздно.

Он был для них нулем, им крутили как марионеткой, играя в свою сложную игру; игру без правил и без жалости.

Это он уже понял и воспринял спокойно. Но неужели они не верят в идею Высшего Разума, основы которой были разработаны им, Сальвазием? Неужели их вера была фальшью? Неужели их души столь низменны и пусты? Тогда конец. Тогда все. Они потеряли связь с миром, и сердца их пожрал страшный демон власти. А как чисты и наивны они были: Русий, огромный мальчишка Юльм, Динем и даже замкнутый в себе Крим. Они могли любить и ненавидеть, и чувства эти отражались на их лицах, словно на лакмусовой бумажке. А теперь они замкнулись в себе, ушли в свое темное «я». Их «я» объяло весь мир, и мир сузился до размеров «я». Русий надел непроницаемые очки, как у Командора. И стал столь же лжив и скрытен. Хотя нет, он стал таким раньше. Юльм стал жесток и полюбил войну. Даже Динем, страстный певец моря, прячет что-то в своих голубых глазах…

И все они не верят. Не верят в Разум. Не верят в Человека. Не верят в Цель. Они живут лишь для того, чтобы жить. Словно черви, пожирающие нападшую листву и превращающие ее в перегной. Но черви хотя бы несут благо земле. А что несем мы? Боль и страдание. Ростки цивилизации, замешанной на безверии. Алчной и циничной. Миру холодно в наших объятиях. Он устал от них, он жаждет тепла. Но мы не способны дать ему тепло. Одна надежда – земляне. Эти непосредственные дикари с чистой душою, одинаково открытой и печали и радости.

Земляне. А… – Сальвазий очнулся от дум и потер лоб, словно что-то вспоминая. Ах да, он хотел видеть Эмансера, умного чистого кемтянина. Ему нужно много сказать ему, а заодно узнать новости. И, может быть, Эмансер раздобудет ему поесть – все слуги куда-то поразбежались, и старик не мог раздобыть себе пищу.

С трудом поднявшись из кресла, Сальвазий отправился на поиски Эмансера. Каюты были пусты и молчаливы. Ни одного человека. Слуги исчезли, атланты были заняты обороной Города, лишь Этна… Она лежала мертвая в радиорубке. Сальвазий даже не удивился этому, словно так и должно было быть.

Эмансера он нашел в информцентре. Кемтянин разговаривал с двумя слугами – марилами. При появлении Сальвазия марилы вызывающе взглянули на него, но Эмансер что-то шепнул, и они, поклонившись, вышли.

– Эмансер, дружок, я искал тебя.

– Да, я слушаю тебя, учитель.

– Как славно побыть с тобой. – Сальвазий с кряхтеньем уселся на жесткий алюминиевый стул. Пожаловался:

– Они все бросили меня. Никому я стал не нужен.

– У них просто нет времени, – трезво рассудив, не согласился Эмансер. – Город на грани падения.

– Не говори так, Эмансер. Они хитрые. Они выкрутятся. В дураках снова окажемся мы: ты да старый Сальвазий.

– О чем это вы, учитель?

– Они сумеют вызвать «Марс». Помнишь, как-то я проговорился тебе, что мы пришли в этот мир на огромном корабле, путешествовавшем меж звездами. Он недалеко, этот корабль. И силен, как прежде. Достаточно одного залпа его пушек – и от бунтовщиков ничего не останется. Он на Круглом Острове.

– Я так и думал. Там ваша база?

– Да, это наша главная база. Последний козырь. На тот случай, если будет совсем плохо. Они пока не могут с ней связаться, но будь уверен, Командор придумает, как это сделать.

– Командор – вот корень всех бед!

– О чем ты? – удивился Сальвазий.

– О том, учитель! – Эмансер сделал акцент на слове «учитель». – Вы пришли на эту планету, захватили ее, поработили ее народ. Вы навязали нам призрачные идеи и заставили горбиться во имя их осуществления. На вашей совести сотни тысяч жизней замученных в урановых рудниках, медных и угольных шахтах. Кому он нужен, ваш Разум? Я хочу поклоняться силе. Я хочу удовольствий, счастья, полноты жизни. Что вы суете мне пресную лепешку никому не нужных знаний?! Я хочу море, женщину, я хочу видеть звезды Кемта!

– Эмансер, – укоризненно забормотал старик, – о чем ты говоришь? Мы с тобой часто спорили, но твои помыслы были возвышенны, мысли чисты. Ты представал в моих глазах человеком новой Земли, который должен был довершить начатое нами.

– Довершить начатое вами? – В голосе кемтянина зазвучала злоба. – Нет, я не хочу воплощать в жизнь ваши бредовые проекты, я не хочу строить. Я хочу разрушать. Я разрушу ваш мир! И он станет моим, таким, каким он был до вас!

– Но Эмансер, мы же излечили земную боль. Мы прекратили войны, остановили голод и болезни. Земля стала щедрой и напитанной Солнцем…

Кемтянин расхохотался.

– И все? Но взамен вы навязали миру ложь. Вы опутали Землю сетью лжи! Даже рабов своих вы пытались заставить поверить, будто они не рабы. Вы – червяки, прогрызшие яблоко планеты, вы – тля, пожирающая ее сады. Вы исчезнете, и лишь тогда Земля сможет вздохнуть свободно.

– Ты хочешь, чтобы мы исчезли?

– Не только хочу. Я приложил к этому все свои силы. Я – пружина в механизме, что скоро разрушит Атлантиду, я…

Слова кемтянина прервал истеричный смех Сальвазия. Столь громкий, что Эмансер не мог поверить, что его смогло породить такое тщедушное тело.

– Пружина? Ты – винтик! Ты же сам обвинял нас, что мы обратили людей в бездушные винтики, и вот ты сменил хозяина и остался таким, да нет, не таким же, а еще более бесправным винтиком! Ты думаешь, с нашим исчезновением что-нибудь изменится? Не-е-ет! Придет новый хозяин, и вы будете целовать ему ноги. Я не знаю, кто это будет: Кеельсее, Русий, Леда, Крим, но вы будете пресмыкаться по-прежнему. Вы – народ, способный лишь пресмыкаться. Вы не рождены строить и повелевать. Вы можете лишь разрушать и пресмыкаться…

– Замолчи, старик! – вырвался хриплый шепот из горла Эмансера.

– И раболепствовать! – словно вбил гвоздь атлант. – Вы дерьмо! Эта планетка населена мразью, осклизлой мразью, неспособной к творению.

– Молчи, старик! – приказал Эмансер.

– А, – чему-то обрадовался Сальвазий, – молчи?! Ты завтра же приползешь к ней на коленях и будешь целовать ее ноги. И не потому, что любишь ее, а как раб!

– Молчи! – заорал Эмансер, будя своим криком застывшие в немоте коридоры Дворца.

– Ты думаешь, мы проиграем? Нет. Мы уже победили. Мы превратили вас в нам подобных. Вы – это мы, с той лишь разницей, что вы куда меньше знаете и не столь долго живете. Вы приобрели все наши недостатки. Вы стали лживы, жестоки, полюбили кровь и войны. Вы почитаете человека за ничто. Ведь так? Я для тебя ничто? Ты хочешь убить меня и не считаешь это чем-то страшным…

– Да, это так, старик. И я сделаю это.

– Мне очень жаль, но ты стал одним из нас, Эмансер. Твоя душа стала чернее твоей кожи. Ты уже не тот кемтянин, что жалел гребцов, испепеленных злобными богами. Ты сам стал злым, в твоей руке зажат окровавленный меч. И я уверен, ты и тебе подобные даже не разрушите Храм нашей веры. Вы просто дадите ему другое название. Смените вывеску, не затронув сути. К примеру, Храм Черной Луны. Ха-ха! – Сальвазий зашелся выросшим из истеричного смеха кашлем.

Эмансер не стал больше слушать. В любой момент сюда мог кто-нибудь заглянуть, и тогда старику не суждено бы было ответить за свои слова. Подобно черной кошке прыгнул он на изогнувшегося в приступе кашля Сальвазия и сдавил тщедушное горло. Старик попытался вырваться, но руки кемтянина сжимались все сильнее и сильнее. Вскоре тело Сальвазия обмякло, посиневший язык вывалился наружу. В голове его, видно, лопнула какая-то жилка и изо рта ударила тоненькая струйка крови, обагрившая руки Эмансера. Кемтянин выпустил шею убитого и спокойно вытер ладони о его белоснежный хитон.

Старик был прав, но лишь в одном: они приучили Эмансера не бояться крови. А может…

А чем плоха мысль старого идиота Сальвазия? Сегодня они уничтожат Титанов, а завтра… Завтра он станет Верховным жрецом. Жрецы нужны всегда. Черной Луны? А почему бы и нет! Отличное название. Звучит! Черная Луна… Жрец Черной Луны. А над Дворцом будет возвышаться черно-базальтовая статуя человека с шаром в руке. Статуя жреца Черной Луны Эмансера. Хотя на первых порах сойдет и та, что стоит сейчас.

Надо только выкрасить ее черной краской!

Вдруг Эмансер споткнулся и застыл на месте.

В дверях стояла Леда.

* * *

ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ».

«Агония. День пятый.

На рассвете противник предпринял новую попытку овладеть гаванью, и это ему удалось. Лазерная пушка и робот, отразившие предыдущее нападение, оказались выведены из строя. Кроме того, диверсант освободил из дворцовой тюрьмы предводителя вражеского войска пирата Меча. На основе анализа радиоперехвата установлено, что во главе заговора стоят атланты Этна и Крим. Везде измена! Крим изолирован, Этна оказала сопротивление и уничтожена. В результате предательства неприятель овладел портом, однако с помощью чрезвычайных мер была предотвращена попытка захвата Западного сектора. В морском бою в гавани погиб Адмирал флота Динем. Предпринимаются срочные меры для искоренения измены и укрепления обороны…»

* * *

Город пал в мгновение ока. Великолепная, ни с чем не сравнимая оборона рассыпалась, словно песчаный замок. Стратег Трегер перешел на сторону восставших и пропустил их части сквозь Северный сектор. Полки Трегера, за исключением одного, тут же уничтоженного, присоединились к бунтовщикам. Пали сразу две линии обороны. Остановить врага удалось лишь на третьем обводном кольце, куда были брошены гвардия и колесницы. Там завязался невиданно жестокий бой.

Тридцатитысячная, жаждущая крови и добычи, толпа вдруг натолкнулась на четкие шеренги гвардейцев, которые при ее появлении не побежали, а остались непоколебимо стоять на месте. Низшие, почувствовавшие свою силу, разразились насмешливым с примесью досады воплем:

– Кто там мешает такой приятной прогулке? А вот мы вас!

Но противник почему-то не испугался и сейчас. Тогда огромные массы низших, атлантов и пиратов – Сбир правильно оценил силу преградившего путь отряда, приказал своим кемтянам не двигаться с места – бросилась на противника, готовясь скорей не к битве, а лишь высечь этих самоуверенных нахальных мальчишек.

Подобно гигантской волне, обрушивающейся на узкий гребень мола, налетели они на стройные шеренги закованных в медь воинов и отхлынули, оставив на земле сотни трупов. Не поверили своим глазам, налетели яростно, били с придыханьем. Гвардейцы сдержали и этот натиск, затем прозвучал сигнал – и на правый фланг атакующих обрушилась сотня колесниц, ведомых Гумием, а на левый – тысяча белоконных всадников во главе с Юльмом.

Нападавшие шли на пир, на пир они и попали. Только пир этот был кровав! Колесницы смяли толпы предателей-атлантов и положили их целыми грудами. Всадники прорвали массу врагов насквозь и ударили с тыла. К ним на помощь шли оставшиеся верными полки Восточного сектора.

Нападавшие попали в мешок. Им грозило полное уничтожение. Вот здесь-то и пригодился отряд Сбира. Кемтяне оттеснили всадников и разжали смертельные клещи, предоставив своим незадачливым союзникам возможность бегства. Получившие хороший урок, вояки бросились в эту приоткрытую щелку, давя друг друга на мостах, захлебываясь в зеленой тине каналов. Тысячи их погибли во время этого бегства.

Кемтяне сдержали напор гвардии и отступили лишь тогда, когда убедились, что все, кто мог, бежали с места страшного побоища. Отступили в полном порядке.

Был всего лишь полдень пятого дня агонии.

* * *

Над Кемтом светило Солнце. Яркое, как всегда.

По дорожке, ведшей к ангару, шел Кеельсее. Ноги его заплетались. Великий номарх был порядком пьян. Давно он не позволял себе подобной вольности. Кеельсее всегда держал себя в ежовых рукавицах. Он обходился и без вина, и без вкусной пищи, да и, черт побери, без красивых женщин. Единственное, без чего он не мог жить, была власть. Все остальное не имело значения, все остальное приносилось в жертву власти.

Но сегодня он позволил себе напиться. После того, как вернулся с Кефтиу. Гибла Атлантида, уходила эпоха, и Кеельсее вдруг остро почувствовал это. Что ждет его впереди? Вопрос этот не пугал, он давил на Кеельсее.

– Нужно встряхнуться! – решил номарх. – Вина!

Слуга тут же принес наполненный алой жидкостью бокал.

– Я же просил вина! Если бы я хотел бокал вина, я бы так и сказал!

Изумленный таким поворотом событий, слуга сбегал и принес целый кувшин.

– Вот. Теперь хорошо. Никого ко мне не пускать. И не беспокоить. Я хочу остаться один.

Номарх сел и выпил залпом два бокала вина. Съел апельсин. Захотелось чего-то более существенного, но для этого нужно было звать слуг. Кеельсее не стал делать этого.

Вскоре в голове приятно зашумело. Кеельсее усмехнулся этому подзабытому чувству и выпил еще два бокала вина, затем еще…

Он был пьян. И ему захотелось общения. Захватив ополовиненный кувшин, номарх направился к ангару, где обычно суетился Зрунд.

Пилот был на месте. Деловито-чумазый, он тер какой-то ветошью и без того чистый бок катера.

– Здравствуй, сынок, – пьяно улыбаясь, сказал Кеельсее.

– Добрый день, хозяин.

– Садись! – Кеельсее шлепнулся на деревянную лежанку. – Выпьем!

Зрунд отрицательно покачал головой.

– Я не пью, хозяин.

– Молодец! – пьяно одобрил Кеельсее. – А вот я, кажется, сегодня напился! Напился… М-да. Ты знаешь, мы больше никогда не полетим на Атлантиду.

– Почему, хозяин?

– А? – вскинул голову потерявший нить разговора Кеельсее.

– Я спрашиваю, хозяин: почему мы больше никогда не полетим на Атлантиду?

– Почему? А не к кому. Атлантов больше нет. Ну, точнее говоря, пока они еще есть, но вечером их уже не будет. Они умрут. Все. Их убьет Сбир. Помнишь Сбира?

Еще бы Зрунду не помнить великолепного гвардейца-офицера, которому он всегда втайне завидовал!

– Помню, хозяин.

– Вот так, сынок. Он и пираты сейчас штурмуют Город Солнца. Город уже обречен. Вот так-то! Не станет и Гумия, и Леды, и Командора, и Есония. Помнишь Есония?

Зрунд молча кивнул.

– И он умрет. И правильно! Не надо было убегать из Кемта. Всем хотелось на Атлантиду. А ее – ап! и не стало! Вот так-то! – Кеельсее пошатнулся. – А ты что делаешь?

– Катер мою.

– Мой, мой… Молодец! Поговори со мной, – внезапно попросил номарх.

– О чем? – спросил Зрунд.

– Действительно, о чем? Не знаю. О чем хочешь. Если тебе не противно.

– Да нет…

– Ну, тогда поговори.

– На днях я видел бой крокодилов…

– Тебе не о чем со мной говорить, – пробормотал Кеельсее. – Никому не о чем со мной говорить. И незачем. Кеельсее вдруг разрыдался.

– Никого. Никого не осталось. Мы потеряли родину. А теперь умерли все, кто потерял родину. Все. Знаешь, жизнь странная штука. Я хотел лишь разыграть игру, доказать, что я бы смог это сделать. И вдруг все получилось, и Атлантида рухнула. Я и сам не ожидал этого. Я уже заметал следы. Даже подготовил тайное убежище в горах Нубии. Помнишь, мы как-то бывали там. В тех лесах чудесные фрукты…

 
Белое солнце в горах Олорона.
Белые звезды в розовом боре.
Воздух, росою утра напоенный.
Утлая лодка в бушующем море.
 

Оролон – это горы там, откуда я пришел. Стихи эти были запрещены, о них забыли. Я нашел их в тайной библиотеке. Там у нас были фанатики, отказывавшиеся сдать книги, хотя за это грозило весьма строгое наказание. Так вот, мы накрыли одну из таких библиотек, хозяин пытался отбиваться. Это было смешно. Мы захватили более сотни книг, я раскрыл одну из них и прочел там вот эти стихи. Почему-то запомнилось…