Текст книги "Остров"

Автор книги: Дмитрий Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 44 страниц)

Глава тринадцатая

Это был самый обычный день в Инти Уауан Акус. Яркое безоблачное утро, мгновенно, без предупреждения приходящая жара, негромкий стук копий стражи по базальту мостовых.

Но этот день начался с серьезного разговора.

– Твое поведение, – кричал Инкий, – переходит все границы! Ты даже не можешь себе представить, как далеко завела тебя кровавая похоть! Ты – чудовище! Люди видели кровь, текущую по твоим губам, они отшатнулись от нас. Ты губишь систему. Ты превратил торжество жертвоприношения в кровавую оргию. Янакона бегут из Города, аклья вспарывают себе животы, опасаясь, что будут назначены очередной жертвой на праздник Ягуара. Раньше этого не было!

– Было, – усмехнулся Воолий, – только ты об этом не знал.

Инкий, словно не расслышав этого, горячо продолжил:

– Воины отказываются подчиняться, курака плетут заговоры – того и гляди вспыхнет общий бунт. Мокеро только что доложил мне, что митмак оставили плантации кукурузы на юге!

– Почему ты валишь все это на меня?! – взвился Воолий. – Я не желаю быть козлом отпущения. Все мы в равной степени несем ответственность за происходящие события.

– Все мы?! Кто?! Слета? Герра? Я? Кто из нас пьет кровь? Чьим именем путают детей? Моим или, может быть, Мокеро?

– Ты тоже помешан на крови. Сколько людей было казнено по твоим приказам?!

– Это были предатели или преступники. Мои руки чисты. И потом, я же не пью их кровь!

– Это ритуал, кровь. А зачем палач вырезает ремни? Тебе нравится вид содранной кожи?

– Это устрашает и предотвращает новые преступления.

– А почему ты не думаешь, что я пью кровь ради того же?

– Твои глаза блестят в темноте!

– Чепуха! Это плод твоего воображения. Тебе надо выпить ойвы и успокоиться!

– Предложи это своей бабушке! – вспомнил Инкий старинное ругательство. Воолий рассмеялся.

– Вот ты и сбавил свой напыщенный тон. Сменим тему и поговорим спокойнее. Что за известие принес тебе гонец перед моим приходом?

– Завоеван еще один город кечуа, последний, – остывая, сказал Инкий. – Отныне вся земля кечуа в наших руках.

– Ого! – оживился Воолий. – Значит, есть повод навестить Командора?

– Есть, – неохотно согласился Инкий.

– Надеюсь, ты не забыл, что в этот раз моя очередь?

– Не забыл, – как-то задумчиво ответил Инкий.

– Когда летим? После храмовой церемонии?

– Нет, раньше. Только я не смогу полететь в этот раз. Положение в Городе слишком неустойчивое. Лети один.

– Ну нет… Это слишком неразумная трата энергии. Пожалуй, я тоже откажусь.

– Зачем же, – заторопился Инкий, – лишать себя удовольствия встречи с друзьями! Тем более, ты не видел их уже несколько лет. Четыре, кажется?

– Пять, – задумчиво произнес Воолий, прищуриваясь. – Какой-то ты странный сегодня!

– Странный? Почему?

– Слишком добрый.

– Ты полагаешь? Что ж, ты прав, я действительно хочу, чтобы ты полетел. Считаю, что это пойдет тебе на пользу. Развеешься. А может, чуть поумнеешь. Хотя не верится. – Инкий хихикнул. Воолий поддержал. Смех его, впрочем, был также неискренен.

– Ну, если ты так настаиваешь, я переговорю с Геррой. Ей очень хотелось повидать Леду.

– Хорошо, – вяло согласился Инкий. – Летите вдвоем.

Вечером того же дня. Ангар

Мокеро загружает в ракету корзины с экзотическими плодами. Авокадо, ананасы, киви – маленький подарок для обитателей Атлантиды. Воолий, слегка хмельной, радостно смеется:

– Великий Разум, увидеть знакомые физиономии! Гумий, Давр, Эвксий… Еще жутко хочется видеть пьяную рожу Ксерия. Может быть, Командор разрешит слетать на первую базу?

– Может быть, – пожал плечами Инкий.

– До чего же ты сегодня скучный! А, Герра? – Воолий шлепнул облаченную в комбинезон атлантку чуть пониже спины.

– Кретин, – отозвалась она, не прерывая своего занятия – Герра паковала контейнеры с генетическим материалом. Воолию не сиделось. Он выглянул из двери ангара наружу.

– Темнеет. Скоро седьмая звезда. Инкий, если ты такой умный, объясни, почему ракета должна вылетать лишь после того, как на небе появятся семь звезд? Магия числа семь? А, старый колдун?

– Нет, – не обращая внимания на подковырки Воолия, спокойно ответил Инкий, – просто когда появляется седьмая звезда, значит, стемнело достаточно для того, чтобы силуэт ракеты растворился на фоне неба.

– О, значит, здесь тонкий математический расчет?! – пьяно заржал Воолий. – А я-то думал…

В ангар вернулся выходивший на платформу Мокеро.

– Повелитель, седьмая звезда. Воолий снова заегозился.

– А, вот и наш маленький враг! – Он попытался шутливо приобнять невысокого индейца, тот брезгливо отстранился. – О-хо-хо, какие мы нежные! Инкий, почему он называет тебя Повелитель, а меня нет? Мне тоже хочется, чтобы он меня так называл.

– Будет, когда вернешься! – Инкий неожиданно рассмеялся.

– Смотри, я запомню! – Воолий шутливо погрозил пальцем.

– Эй, трепач, садись! – крикнула Герра из кабины ракеты.

– Сейчас! Минутку!

Воолий пьяно, взасос, поцеловал недовольно скривившуюся Слету, панибратски обнял Инкия и, небрежно махнув рукой начальнику дворцовой стражи, полез в ракету.

Инкий нажал на кнопку, распахивая шлюз.

– Поехали!

Словно услышав его возглас, Воолий включил двигатель. Тот, чихнув, взревел на полных оборотах и вытолкнул ракету в небо. Спустя несколько секунд она растворилась меж звезд.

Инкий, Слета и Мокеро вышли из ангара. Девушка пошла вперед, а мужчины чуть задержались, закрывая медные двери.

– Один спокойный день, – процедил Мокеро. – И все вернется на круги своя. Кровь и бардак.

– А вдруг он не вернется? – внезапно спросил Инкий.

– Я буду уважать тебя, если это произойдет, Повелитель! – веско сказал Мокеро.

– А сейчас ты не уважаешь меня?

– Сейчас я служу.

– С этой минуты ты должен уважать меня, Мокеро. Жрец Солнца никогда не вернется в Инти Уауан Акус! Городу сыновей Солнца слишком много двух богов!

Мокеро склонился к руке Инкия.

– Я люблю тебя, Повелитель!

* * *

Прошло всего четыре минуты с момента старта, когда стрелка энергемометра вдруг щелкнула и остановилась на нуле. В ту же секунду затих вой двигателя. Стало неестественно тихо. И жутко. Небо давило сотнями километров пустоты. Ракета дернулась и начала падать вниз, возникло неприятное ощущение в желудке.

– Проклятье! – закричал, не веря своим глазам, Воолий. – У нас кончилась энергия!

– Как же так? – вслушиваясь в свистящие завывания рассекаемой атмосферы, тревожно спросила Герра. – Ведь заправка была полной, я сама видела, что стрелка энергемометра стояла на шестидесяти. Что происходит?

– А знаешь что? – вдруг понял Воолий. – Инкий решил отделаться от меня и разрядил аккумулятор.

– Этого не может быть! – горячо воскликнула атлантка. – Инкий не способен на это! И зачем?

– Я стал мешать ему. Ему захотелось полной и нераздельной власти, а я стоял на его пути.

– Но почему ты думаешь, что это он, а не кто-нибудь из уру? Мокеро, например? Ведь он должен ненавидеть нас!

– Мокеро дикарь. Он не сможет даже открыть магнитного замка, не говоря уже о том, чтобы разрядить энергемометр. Такое мог сделать только атлант. Проклятье!

В иллюминаторах замелькали оранжевые сполохи. Падение ускорялось. Десять тысяч метров, шесть, четыре, две, одна. Пятьсот метров!

– Катапультируемся! – заорал Воолий, нажимая на кнопку катапульты. Мощнейшая пружина вытолкнула его кресло наружу, над Атлантикой забелел купол парашюта. Второй так и не появился. Герра не стала покидать ракету.

* * *

Воолий упадет в море. А утром доберется до острова, одного из тех, что мы называем Канарскими. Там жили дикари, и они приняли вынесенного волнами человека. Он был высок, светловолос и голубоглаз. Он был прекрасен, словно луч света, и силен, словно морской шторм. Он стал вождем племени, женщины боготворили его. Он проживет на острове тысячи лет, сходя с ума от скуки и бессильной ярости. Ярость давала ему огромную силу мышц, и он повергал своих соперников, а они были редки, одним ударом кулака. Ярость давала ему огромную силу мужчины, и он любил сотни женщин сразу, постепенно заселив остров своими детьми. Он создал государство, великое государство. Почти такое, как Город сыновей Солнца. Островитяне тоже считали себя детьми Солнца. Они создали великолепные дворцы.

Воолий мог быть спокоен перед историей. Он измарал в ней свою страничку. Но его душила ярость, не находящая выхода. Он искал врагов, могущих дать выход этой ярости, но не находил их. Он пил кровь, но не мог утолить ненасытной жажды. Кровь была слишком пресной. Он решил подсолить ее и укротить океан. Великий седой океан. Огромный и вечный, словно Космос. Воолий вошел в волны и поплыл навстречу Солнцу. Он заплыл слишком далеко. Он не смог вернуться. Или не захотел.

Созданное им государство существовало еще тысячелетия.

Дети Солнца были высоки, светловолосы и голубоглазы. Словно пришельцы из другого мира. Они не доживут до наших дней. Их истребят конкистадоры – люди с золотыми слитками вместо сердца. Конкистадоры нарекут их гуанчами и заставят мыть золото. В земле, которая знала лишь Солнце и море, дети Солнца исчахнут, словно лишенные света цветы.

Их страничку в истории сотрет Вечность. От них останется лишь несколько фраз, сказанных последним из детей.

Вот они, эти строки:

«Отцы наши говорили, что бог, поселив нас на этом острове, потом позабыл о нас. Но однажды он вернется вместе с Солнцем, которому он велел рождаться каждое утро и которое нас и породило».

О небо, как преданы они были своему богу! Как трепетно ждали его возвращения! Как подолгу всматривались своими голубыми глазами в узкую полоску, где пена моря мешается с голубизной неба – линию горизонта, бесконечную, словно Вечность.

Они ждали своего бога, но пришел другой, тоже с голубыми глазами и с неуемной жаждой золота. Он принес смерть.

И ветер разметал сгоревшие страницы истории.

Чарующие марсиане Бредбери – они были смуглые и золотоглазые. Но их не было! Они порождены гениальной фантазией Певца ближнего Космоса.

А вот гуанчи были. Они были светловолосые и голубоглазые. Они поклонялись Солнцу.

* * *

Раздражение сравнимо с энергетическим импульсом. Оно накапливается постепенно, незаметно, неотвратимо и разряжается мгновенной вспышкой. Гнев и брызжущая слюной ярость!

Русий был заряжен в этот день с самого утра. Встал он с левой ноги. Нерасторопный слуга разбил крышку любимого фарфорового кувшина. Русий, верный своему принципу – не выказывать гнев по пустякам, – сдержался, но потемнел лицом. Солнце казалось тусклым, птицы в дворцовом саду кричали слишком громко. Даже сок, блестевший искорками льда, и тот показался слишком теплым.

Плохое настроение было немного развеяно зрелищем тренировки гвардейцев – он наблюдал за ними из окна своей каюты. Бравые парни под предводительством Есония ловко орудовали мечами, пробивали копьями массивные, набитые стружкой манекены, а кулаками – толстенные доски.

Чувствуя, что настроение начало меняться к лучшему, Русий двинулся в зал Совета.

Повестка заседания была как всегда совершенно идиотской! Вначале долго и нудно распинался Бульвий, требовавший… Впрочем, чего он только не требовал! И дополнительных лодок для перевозки через каналы, и новых тресвиров, и дополнительных пайков для вернувшихся с лова моряков. Все эти вопросы он мог вполне решить сам, но нужно было знать Бульвия, постоянно подчеркивающего сложность и важность работы Начальника Города. В конце концов он обрушился с претензиями на Крима:

– Я три дня подряд посещал Дом Воспроизводства и за все это время не встретил там ни одной новой девушки. Мне кажется, Крим совсем забросил свои обязанности! (Помимо исполнения должности гиппарха Крим контролировал работу Дома Воспроизводства).

Желчный и острый язык Крима мгновенно нашелся с ответом:

– Смотри, не истощи себя!

Все захохотали, а Бульвий забормотал, оправдываясь:

– Я хожу туда с инспекциями…

Если бы Бульвия отшил кто-нибудь другой, настроение Русия наверняка бы улучшилось, но это сказал Крим, и Главный Управитель разозлился еще больше.

Бесконечно тянущееся заседание продолжалось. Выступил Есоний, кратко и деловито, как всегда. Затем последовало длинное и бессвязное выступление Этны, требовавшей средств на постройку новой палаты для рожениц. Русий, внешне спокойный, равнодушно позевывал, но в душе его кипела ярость, особенно когда он ловил быстрые переглядывания Ариадны и Крима.

Окончательно его вывел из себя Тесей, заявивший вдруг, что каменоломни требуют нового пополнения низших.

– Они дохнут один за другим. За тридцать дней их умерло двенадцать тысяч, а поступило всего около четырех. Сейчас в наличии пятьдесят шесть тысяч вместо положенных семидесяти.

– Что ты предлагаешь? Конкретно? – спросил Русий.

– Есть два выхода из этой ситуации. Первый – ужесточить наказания за проступки, но они и без этого достаточно суровы, второй – поход в пределы Великого моря или Черного Континента.

Все сказанное им было верно. Город потреблял много камня и руды. Но слова Тесея вдруг разозлили Русия, как будто именно он был виноват в том, что прекратились работы по добыче ослепительно белого мрамора, которым отделывался купол Дворца.

– Хорошо, я распоряжусь о снаряжении экспедиции на Западный берег. Что еще?

Вроде бы все вопросы были уже разрешены, но тут поднялась со своего места Леда, начавшая упрекать Русия в том, что он уделяет мало внимания идеологической работе.

– Я понимаю, что у Управителя могут быть более важные дела, но нельзя же забрасывать воспитательную работу. Марилы и ерши совсем забыли о великой цели. Они не верят в Высший Разум. Я познакомилась со сводкой донесений Службы порядка и закона. Там сказано, что они организуют общества лунопоклонников, отрицающих веру в Разум и Солнце.

– Это так, – подтвердил помалкивавший до этого Гумий.

Русий сжал челюсти, сдерживая рвущуюся ярость.

– Вот и займись этим, – процедил он сквозь зубы. – Насколько я понимаю, это дело Службы порядка и закона и Внутренней службы Дворца. А также Сальвазия с его храмами и жрецами. Почему вы пристаете с этим ко мне? Неужели с каждой подобной мелочью нужно обязательно лезть к Главному Управителю?! Останьтесь здесь и договоритесь между собой.

Он встал, давая понять, что заседание Совета закончено, и направился в свою каюту. По коридору разнесся стук стремительных шагов человека, спешащего убежать в паутину одиночества, но перед самым входом в каюту его настигла Ариадна.

– Ты чем-то расстроен?

– Нет, черт возьми! – рявкнул Русий. – У меня просто плохое настроение. Что тебе надо?

– Если у тебя плохое настроение, то зачем вымещать злобу на других?

– Ты догнала меня лишь затем, чтобы спросить это?

– Конечно, нет.

Они стояли перед каютой Русия.

Ариадна улыбнулась.

– Может быть, ты все-таки позволишь мне войти?

– Пожалуйста! – Русий отступил в сторону и изогнулся в шутовском поклоне. Девушка сделала вид, что не замечает его ерничанья.

– Ты очень любезен. – Она чуть помедлила. – У меня к тебе дело.

– Какое? Ты пришла за благословением на вашу с Кримом любовь?

– Ты дурак, – спокойно констатировала Ариадна. – И, может быть, когда-нибудь поймешь, почему. У меня нет времени на пустые разговоры. Я провела кое-какие анализы. Думаю, тебе это будет интересно.

– Валяй. Я заинтригован.

– Когда покушавшийся на тебя скрылся в секторе А, он сбросил свой плащ…

– Да. И что же?

– Ты не придал этому никакого значения, но я подобрала его и подвергла экспертизе. Мною были проведены два анализа: один на состав пота, другой – на запах.

– И каков результат? – невольно заинтересовался Русий.

– Не знаю, будет ли это новостью для тебя, но я могу заверить с твердостью, что покушавшийся – атлант.

– Это не новость.

– Но ты не знал другого. – В голосе Ариадны зазвучали торжествующие нотки – Убийца – женщина!

– Вот как! – удивленно взметнулись вверх брови Русия.

– Да, именно. Об этом свидетельствует анализ пота. В нем слишком мало соединений кальция. Само по себе это доказательством не является, подобный состав пота встречается и у мужчин, но есть еще анализ запаха. А спектр запаха свидетельствует о наличии значительного количества розового масла, которым пользуемся только мы, женщины. Больше или меньше.

– И кто же больше всех? Хотя, к чему я задаю этот глупый вопрос! Кто же, как не первая красавица – Леда!

Русий посмотрел на Ариадну, словно вопрошая, прав он или не прав. Девушка уклонилась от прямого ответа.

– Не берусь судить. Я принесу тебе дискеты с результатами анализов. Решай сам. Она порывисто поднялась.

– Постой! – сказал Русий. – Я иду с тобой. Мало ли что!

Но осуществить задуманное они не успели. В это мгновение створки дверной панели поднялись вверх, и в каюту ворвались четверо гвардейцев, те, что должны были охранять вход в сектор. Обнаженные мечи и горящие злобой глаза не оставляли никаких сомнений в их намерениях. Однако Русий, готовый к любым неожиданностям, был начеку. Выхватив из-за пояса бластер, он бросил его Ариадне, а сам схватился за меч.

Зазвенел металл. Первый из нападавших, сделав ложный замах, направил свой меч горизонтальным ударом. Русий парировал выпад и въехал гвардейцу рукоятью меча в глаз, повергнув врага замертво. Раздался выстрел. Ариадна свалила еще одного гвардейца, который бросился на нее. Двое оставшихся в живых атаковали Русия, тесня его к переборке. Отражая стремительные выпады, атлант думал не о себе, а о девушке, которой ему так много требовалось сказать и которая попала из-за него в такую опасную передрягу. Ариадна, однако, не потеряла голову, она обошла сражающихся и очутилась за спинами гвардейцев. Грянул еще один выстрел. Огромный гвардеец, нападавший на Русия слева, схватился за плечо, и атлант мгновенно воспользовался этим, снеся противнику голову.

Остался всего лишь один, но он был очень опытный фехтовальщик. Увидев, что оказался меж двух огней, гвардеец ловко ушел под руку Русия и оказался у него за спиной, используя атланта как живой заслон. Поединок продолжался с неменьшим пылом, но исход его был вполне очевиден. Противники были приблизительно равны по силам, но бронзовый меч гвардейца крошился с каждым новым ударом все больше и больше, грозя оказаться в конце концов переломанным.

– Русий! – позвала сзади Ариадна.

– Не лезь! – крикнул атлант. – Я разделаюсь с ним сам.

Но девушка закричала вновь:

– Русий!

Она видела то, чего не видел атлант: в дверном проеме возник контур человека, поднявшего бластер. Черный зрак смерти уставился прямо в спину Русия. Напрасно Ариадна жала на курок. Боекомплект был пуст. Русий забыл подзарядить бластер. Тогда Ариадна завизжала. Человек, целившийся в спину Русия, вздрогнул. Крик девушки заставил его изменить свое решение, и он направил бластер на Ариадну. Она испугалась и побежала. Дуло бластера следовало за ней по пятам, палец плавно давил на курок. Выстрел!

Луч попал девушке точно под левую грудь, пробил сердце и на излете обжег Русия.

Всего этого Русий, увлеченный поединком с гвардейцем, не видел. Он лишь слышал крик и почувствовал сильный удар в левую руку. Рискуя быть зарубленным, атлант отскочил в сторону и обернулся.

Ариадна лежала на полу. На белой тунике темнело крохотное черное пятнышко, лицо было мертвенно бледным. Позади нее стоял, казалось, ошарашенный происходящим Тесей, в руке его был намертво зажат бластер. Безмолвная сцена длилась доли мгновения. Тесей, опомнившись, начал поднимать бластер, а Русий, издав звериный рык, кинул в него блеснувший, словно молния, меч. Сила броска, впитавшего в себя всю ненависть, всю ярость Русия, была столь велика, что клинок пронзил Тесея насквозь и, выкинув его в коридор, пригвоздил мертвое уже тело к стене. В этот момент в воздухе просвистел меч гвардейца, Русий успел присесть и, дождавшись, когда рука с зажатым в ней клинком пронесется над его головой, поймал ее за запястье и швырнул противника за спину. Огромная, весившая не менее ста килограммов махина гвардейца взвилась в воздух и, пролетев через всю каюту, ударилась в переборку с такой силой, что оставила вмятину на тусклой поверхности металла. Враг сполз вниз и остался недвижим.

И только сейчас Русий бросился к Ариадне. Только сейчас. Но было уже поздно. Жизнь уже ушла сквозь две крохотные дырочки – смертельная прямая, пронзившая сердце.

Глаза девушки меркли, но с губ сорвалось последнее:

– Люблю.

Русий рухнул на колени и завыл. Дико и страшно. Крик его потряс Дворец, наполнившийся топотом бегущих людей. Едва в проеме появилась человеческая фигура, Русий схватил бластер Тесея и, не сознавая, что делает, выстрелил прямо в размытый контур.

Затем в голове его помутилось, и он рухнул на тело Ариадны.

С этой смертью закончилась эпоха строительства мира. Началась его агония.