Текст книги "Следствие по-русски 2"
Автор книги: Дмитрий Леонтьев
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
«Интересно, в зубы будет смотреть или повременит? – с иронией подумал Ракитин. – Что меня-то рассматривать? Нужно документы штудировать, там все куда конкретней изложено. Или считает себя физиономисткой?»
– Присаживайтесь, Игорь Владимирович, – предложила она. – Значит, вы и есть тот хваленый оперативник, которого так рекомендовал мне Петраков?
– «Хваленый» – это всегда плохо, – заметил Ракитин. – «Хваленый» – это значит «идеализированный». А я обычный. Правда, опытный. А с Геной мы пять лет бок о бок проработали, было время друг друга узнать. Потому я ему и поверил, когда он мне вас порекомендовал.
– Значит, не мне – вас, а вам – меня? – усмехнулась она. – Занятно… Что ж, давайте знакомиться. Моя фамилия Калинина, я являюсь директором этого предприятия. Предприятие у нас совместное. Занимаемся реализацией турецких тканей, тюлей, халатов, постельного белья и прочее, прочее, прочее… То, что вы видите, – наш офис, который включает в себя и выставочный зал. Последнее время наши дела пошли несколько удачнее, и мы позволили себе оборудовать помещение по последнему слову техники. Приобрели даже пару скульптур одного известного мастера для украшения выставочного зала. Ценностей в офисе немало, и хотя по вопросам безопасности мы консультировались у опытного специалиста, но железных дверей, решеток и видеокамер все равно оказывается недостаточно. Только за последний месяц в офис пытались проникнуть дважды. Один раз воришек спугнул наряд милиции, а в другой раз сигнализация почему-то не сработала. Нас спасло только то, что жильцы дома напротив заметили двух человек, пытающихся проникнуть в помещение через окно второго этажа, и вызвали милицию. Но воришки и тут удрали. Петраков посоветовал нанять опытного и надежного специалиста-практика. Сам он живет в другом районе и не может выбираться сюда так часто, как нам требовалось бы. К тому же…
– Я понимаю, – кивнул Ракитин.
Старшему лейтенанту Петракову два года назад ампутировали ногу – во время вызова на коммунальный скандал он излишне лояльно пытался утихомирить не в меру разошедшегося пропойцу, гонявшего жену по квартире с топором в руках.
– Службу безопасности мы пока еще не можем себе позволить, – продолжала она. – Прежде всего по причине нецелесообразности. А «крыша» у нас «выездная».
– Время от времени «съезжает», – усмехнулся Ракитин. – Когда дело до разборок доходит?
– Да. А когда дело касается злоумышленников, пожелавших остаться неизвестными, тут уж нам представляется возможность разбираться самим. Можно было бы нанять двух-трех бугрящихся мускулатурой спортсменов, но этот вариант я уже прошла. Он себя не оправдывает. Лучше уж потратиться на специалиста, чем на десяток дилетантов. Дебошей и мордобитий у нас все равно не бывает – не то заведение, а вот алчные поползновения что-то стали учащаться. Такая вот история… Берете над нами шефство?
– Я думал, речь идет о простом ночном стороже, – заметил Ракитин. – Гена говорил, что придется дежурить по ночам.
– Желательно, – улыбнулась Калинина. – Как и каждый начальник, я стараюсь получить от работников возможный максимум. Ну и платить буду за эти дежурства отдельно. И посменно. Если осилите – в будни проводите здесь ночи. В выходные дни дежурят по очереди два наших работника. Но если их кандидатуры вас чем-то не устроят – сменим.
– Почему вы не хотите воспользоваться услугами какой-нибудь охранной фирмы?
– Не доверяю. Вы же знаете, девяносто процентов таких организаций принадлежит группировкам, и мне не хочется после того, как что-то случится, догонять ушедший поезд. Между собой «крыши» договорятся, а головная боль мне достанется. Ну а официальная милицейская или комитетская охрана стоит столько, что их гонорар за полгода несоизмерим с одной-двумя кражами из нашего офиса.
– Насколько я понимаю, вам все-таки нужен сторож, – вздохнул Ракитин. – Желательно из действующих сотрудников, да еще и с оружием. А все остальное – красивое оформление. Но если надобность во мне есть, я согласен.
– Выдержите? Все же работать каждую ночь, а у вас семья, дети. Жена не заревнует?
– Выдержу, – Ракитин вспомнил последнюю из длинной череды истерик жены по поводу безденежья, беспросветности и прочих бед, в которых он «повинен перед семьей», упреков в «загубленной молодости», и уверенно повторил: – Выдержу.
– Впрочем, можете здесь и не ночевать, главное, чтобы была стопроцентная гарантия безопасности. А уж как вы ее достигнете – ваша забота.
– Первое время поночую, – решился Ракитин. – Домашние меня особо… не осудят, – он в последнюю секунду удержался от слова «не ждут».
– Вам повезло с женой, – со странной интонацией сказала Калинина. – Такое понимание и доверие редко встретишь. Значит, правдивы легенды об офицерских женах?
– Правдивы, – кивнул Ракитин.
Она бросила на оперативника еще один быстрый, «рентгеновский» взгляд, но промолчала.
«Догадливая, – невесело усмехнулся про себя Ракитин. – Или просто опытная?»
– Пока могу предложить вам четыреста долларов в месяц за охрану и двести за организацию безопасности и консультацию сотрудников, – сказала Калинина. – Через два месяца, когда мы присмотримся друг к другу, обсудим вопрос о повышении оклада. Устроит?
– Устроит, – кивнул Ракитин.
– Тогда вот вам аванс за этот месяц, – она положила на край стола несколько стодолларовых купюр. – Кухня у нас на втором этаже. Мы решили не тратить время и деньги на забегаловки, а готовить прямо здесь, благо плита есть, а наш Аркадий Потапович – отменный повар.
– Зачем вы его, беднягу, на роль ночного сторожа подрядили? – не удержался Ракитин.
– Пуглив. Ночами не спит, сидит в углу и обеими руками за телефон держится. Преступники ведь не видят, кто внутри, им главное, что не безлюдно. Да и ошибся с месяц назад наш Аркадий Потапович. Конечно, и на старуху бывает проруха, тем более что бухгалтер он отличный, других и не держим… Да вот только ошибка его мне немалых нервов и денег стоила. А увольнять жалко – профессионал. Вот и пришлось ему попотеть от страха в ночных бдениях. Ничего, на пользу пойдет.
– Жестко, – оценил Ракитин.
– Справедливо, – улыбнулась Калинина.
Только что упомянутый Аркадий Потапович внес поднос с двумя чашками кофе и грудами разложенных по тарелкам восточных сладостей.
– А где же Наташа? – удивилась Калинина.
– У себя, – опустил глаза бухгалтер. – Я это… сам решил. А заодно и узнать: как вы договорились? Принимаете товари… э-э… господина на работу? Могу я сегодня домой пойти?
С трудом сдерживая улыбку, Калинина кивнула:
– Идите, Аркадий Потапович. И скажите всем, что на сегодня они свободны. Всего доброго. Ну что ж, Игорь Владимирович, – повернулась она к Ракитину. – Основные пункты я вам изложила, остальное узнаете сами, постепенно. Все условия у нас здесь есть, включая музыкальный центр, телевизор, видеомагнитофон, компьютер. На кухне продукты, чай, кофе. Если что-нибудь потребуется – скажите. Вопросы ко мне у вас есть?
– Пока нет, – сказал Ракитин. – Нет полной информации, нет вопросов. Осмотрюсь, поработаю, тогда и порасспрашиваю.
– Вы пейте свой кофе – остывает… Наташа его замечательно готовит. Сама-то я безрукая – в хозяйстве совершенно не смыслю. Кроме жареной картошки да яичницы ничего больше готовить не умею.
Зато директор такой махины, – обвел рукой вокруг себя Ракитин. – Можете себе позволить избежать участи простых смертных.
– Ерунда, – опровергла она. – Выдумки глупых актрис: «Раз я творческий человек, значит, не должна стоять у плиты, стирать белье и мыть посуду». Только ведь такая постановка вопроса сразу отдаляет женщину от актрисы, предпринимателя или поэтессы. Остается только «актриса» и, как ни парадоксально, – существо ущербное. Ее и любить будут только как актрису, а вот как хозяйку дома… Разве не приятно сделать что-то для любимого человека? Приготовить вкусный ужин, настоящий, замечательный кофе, испечь диковинный пирог? Можно, конечно, и в магазине купить, но это чужое, лишенное тепла. Какая же это женщина? Рабочий механизм, а не женщина. Профессионал.
Она произнесла это с оттенком легкой горечи. «А ведь у тебя тоже были серьезные проблемы, – догадался Ракитин. – Так говорят, когда теорию практикой на собственной шкуре проверяли…»
– К которому часу мне приходить? – спросил он. – Во сколько вы заканчиваете работу?
– Как сложится. Будете задерживаться – позвоните, кто-нибудь дождется. Да и я здесь до глубокой ночи сижу, раньше десяти-одиннадцати редко ухожу.
– Работа затягивает?
– Скорее, я в нее бегу.
Ракитин хотел было спросить, от чего, но догадался, промолчал.
– Коль не секрет, – спросил он, – как вам удалось такую махину наладить? Ведь это сколько ж сил нужно, ума, терпения. Да и удержать ее на плаву совсем нелегко…
– Повезло, – пожала она плечами. – С головой бросилась во все это, и вот… повезло. Знаете, как в поговорке: одни неудачи всегда компенсируются чем-то другим. Были у меня в жизни малоприятные моменты, когда казалось, что терять уже нечего, вот и ухнула в бизнес с головой, как в прорубь, даже зажмуриться не успела. Вернее, поначалу это и не бизнес был вовсе, а так… Это потом, когда я опомнилась, огляделась, восприняла – и даже сама испугалась… Начинала-то я с обычного «челночного» бизнеса. Каталась в Турцию и обратно, закупала ткани, тюль, халаты, развозила все это по знакомым, пристраивала в ларьки, в коммерческие палатки… Потом на заказ работать стала – сперва искала заказчиков, а затем привозила, что требуется. С нужными людьми познакомилась, в пару магазинов поставки наладила. Потом помощников наняла, потом… Потихоньку все начиналось, с беготни да суеты. А уж затем в Турции связи нашла. Со складов мелким оптом куда выгоднее брать. Их это заинтересовало, предложили сотрудничество, дали кредиты… Вот так и получилось. Повезло.
– И все же тяжело.
– В том смысле, что – женщине? Вот опять к началу разговора и возвратились. Предприниматель я, Игорь Владимирович. Сначала предприниматель, а уж затем – женщина.
– Хотите, готовить научу? – неожиданно для себя предложил Ракитин. – Это на самом деле очень просто. Нужно только стиль выработать. Вроде и простенькое блюдо, а вкусное, красивое и экзотическое. Таких рецептов пяток-другой осилить – плевое дело. Та же хваленая испанская тортилья – всего лишь жареная картошка с сыром, яйцом и зеленью. А как звучит – тортилья! Правда, в каждом блюде есть несколько маленьких секретов, они-то блюдо и делают блюдом, а не закуской. Но вот их-то как раз я и могу вам раскрыть… Или напитки диковинные. Удивляют не меньше любой экзотической кухни, а работы – с гулькин нос. Знаменитейший сбитень не пробовали? Килограмм меда в четырех литрах кипятка растворяете, добавляете хмель и пряности, кипятите на медленном огне часа два с половиной, процеживаете, охлаждаете и со льдом подаете. Чудо, а не напиток. Да и медовуха не сложнее готовится. Немного больше времени занимает – выбродить должна, но уж зато ни с каким «Адвокатом» и «Кирсбери» не сравнится. Куда им, иностранцам, до нашего, глубинного, веками в русском вкусе отрабатывающегося.
– Занятно, – призналась она. – А что… Может, и впрямь пойти к вам в подмастерья? По чужим задворкам да опостылевшим ресторанам ведь вечно столоваться не будешь. А моя яичница…
– Так ведь и яичницу можно так приготовить, что со всем ресторанным меню не сравнится. Яичница с беконом, помидорами и зеленым луком дорогого стоит. А уж если про омлет вспомнить с копченой грудинкой и овощным салатом… Простое яйцо «вкрутую» и то можно с сюрпризом приготовить. Гости до конца жизни не поймут, как в него попало то, что вы туда захотели поместить. Но мы начнем с простого. С основы основ – соусов. Соусы и подливы. Когда правильно приготовленный соус подается с фаршированным зайцем, это…
– Остановитесь, – смеясь, взмолилась она. – Пощадите! У меня же воображение хорошее. Когда-то, до того, как я стала директором, я была достаточно впечатлительной.
– Вот и хорошо, – улыбнулся в ответ Ракитин. – Фантазия в таком деле вещь незаменимая. Если слепо следовать рецептам, то ничего дельного не выйдет. Пародия одна. Знаете, сколько видов чая можно приготовить, обладая мало-мальским воображением? А рыба? А овощи? Единственное, чему я не буду вас учить, это работе с мясом. Мясо не терпит женских рук. И это не мужская глупость или высокомерие. Просто некоторые вещи обладают своим характером. Они капризны, упрямы… У женщин хорошо развито чувство меры, ритма, гармонии. Это хорошо использовать при приготовлении супов, салатов, пирогов, иногда даже рагу. Но мясо, как отдельное, цельное и самодостаточное блюдо, женщинам лучше не трогать…
– Вы – поэт кулинарии. Рассказываете так, что верится…
– Это вам так кажется, потому что вы – дилетант. Будь вы профессионалом, вы засмеяли бы меня. Я не большой специалист по сковородкам и кастрюлям, просто в жизни надо уметь все понемножку. И в чем-то одном быть профессионалом. Лучшим профессионалом.
– И в чем же вы профессионал? В розыске?
– В неудачах, – отшутился он. – Неудачливые люди всегда стремятся выглядеть. Они позеры. Стараются показаться куда лучше чем есть, отвести внимание от своих главных неудач. Особенно любят это делать перед людьми удачливыми. Выбирают какой-то моментик, который заучили наизусть, как молитву от всех прочих бед, и хвастаются. Вот и я распушил перед вами хвост. Вы позволили мне воспользоваться вашим вниманием, я и обрадовался.
– Тогда я буду хвастаться перед вами успехами в бизнесе, – решила она. – Вы передо мной – кулинарными способностями, а я – бизнесом. Я тоже изрядная неудачница. Мне тоже требуются внимание и признание.
– Ну, уж его-то у вас должно хватать.
– То не взаправду, то – часть бизнеса. Партнера нужно расслаблять, умасливать или же наоборот – шокировать, удивлять. Японцы правы: бизнес – та же война. Хороший бизнесмен должен воплощать в себе и разведчика, и провокатора, и дипломата, и стратега… хорошо, я ловлю вас на слове – делайте из меня повара. Не передумаете? Я не лучшая ученица. Ленива, да и схватываю все не слишком быстро.
– Это и хорошо. Когда быстро усваивают урок, знания поверхностные, легко стираются, а вот когда осознаешь медленно, глубинно – это навсегда. Недаром большое число известных математиков, поэтов, скульпторов, физиков и бизнесменов в школе были троечниками, а то и двоечниками. Я терпеливый, я научу.
– Занятно, давно меня никто ничему не учил… А вы драться умеете?
– Все мужчины умеют драться. Одни хуже, другие лучше. Всегда найдется тот, кто сильнее, и тот, кто слабее. Во всяком случае, девушку защитить сумею. Иначе бы в угро не работал. Хотя и мне можно морду набить. Дело такое, раз на раз не приходится.
Она посмотрела на широкие плечи оперативника и рассмеялась:
– Вы специально все это говорите. Идете от противного. «Если все, то не я». Хотите быть не похожим на остальных, выделяться?
– Выделяться не хочу, – признался он. – Устал. Это сопряжено с некоторыми сложностями, отстаиванием своих позиций, подтверждениями, доказательствами своей исключительности, а я устал… Я хочу быть самим собой. Мне надоело играть в сильного человека. Мне уже тридцать два, а в этом возрасте маски героев становятся слишком вычурными, заметными…
– Знаете что, – неожиданно предложила она, – пойдемте в биллиардную? Это недалеко. Нет, право слово, пойдемте. У меня сегодня отвратительно-кислое настроение, мне очень не хочется идти домой. Только не подумайте, что эксцентричной, взбалмошной дуре захотелось легкого приключения и она тащит вас за собой, словно муравей – гусеницу. Если бы мне захотелось приключений, я бы их нашла, поверьте… Просто… Давайте пойдем, а?
– Извините, Татьяна Ивановна, но сегодня я не смогу. Мне нужно немного поработать. С вашего разрешения, я воспользуюсь видеомагнитофоном – необходимо просмотреть одну кассету… Не обижайтесь, хорошо?
– Да нет, я не обижаюсь, – обиженно сказала она. – Сама напросилась.
– В следующий раз я напрошусь, – улыбнулся Ракитин. – Если, конечно, когда-нибудь вы еще раз захотите воспользоваться моим тоскливо-ворчливым настроением в качестве «атмосферы вечера». Только вот платить буду я. Бизнесмен вы или нет, но я старый консерватор и терпеть не могу все эти новшества… Вот там я с превеликим удовольствием распущу перед вами хвост, как павлин, и начну без удержу хвастаться и самовосхваляться… Будете меня слушать и восхищаться мной?
– Буду, – покорно кивнула она. – Буду и слушать, и восхищаться. Это такая редкость в наши дни – мужчина, которому искренне приятно ухаживать за женщиной даже так, как не принято и выглядит старомодно. Можете хвастаться. Я всему буду верить. Что ж, тогда я пойду коротать вечер куда-нибудь туда, где людно и одиноко. Так бывает. И пусть вам будет стыдно. Отказать женщине в просьбе – страшный грех, и вам это зачтется.
– Вот так, – притворно вздохнул он. – И здесь обвиняют. Знать, судьба у меня такая. Что ж, буду предаваться самобичеванию и раскаянию. И пусть вам будет стыдно за то, что вы довели меня до такого состояния.
– Знали бы вы, как мне это приятно, – сказала она и поднялась.
Ракитин едва сумел сдержать вздох восхищения – фигура у нее была не просто отличная, она завораживала, словно произведение искусства гениального мастера.
«Что она делает в бизнесе? – спросил он себя. – Ей же в фильмах сниматься нужно… Что же ее так от мужчин оттолкнуло? А ее явно оттолкнуло что-то, она не лицемерит, пытаясь заполучить очередного «самца», что-то было, и это что-то до сих пор идет рядом с ней, напоминая о своем присутствии… Неудачная любовь? Ну да, с тех пор столько воды утекло, а она не может не знать себе цену. Что же?.. Но как красива!.. Не разевай рот, Ракитин. У тебя жена и два сына, а ты на посторонних девушек пялишься. Попытаемся взять себя в руки. Ох, но как же хочется, чтоб эта «попытка» провалилась…»
Он поднялся и проводил ее до дверей.
– Удачной и спокойной ночи, – пожелала она на прощание. – До завтра.
Она еще раз пристально оглядела его с каким-то странным выражением на лице, едва заметно улыбнулась и вышла. Ракитин закрыл за ней двери и пошел осматривать место новой работы.
Отыскав телевизор с видеомагнитофоном, подкатил к нему кресло на колесиках, вставил кассету в паз и нажал клавишу на пульте дистанционного управления…
* – Так значит, я не ошибся? – спросил я. – Мы имеем дело с придурком?
Профессор Ушаков укоризненно покачал головой и поправил:
– С больным, милостивый государь, с больным, а не с придурком, как вы изволили выразиться. Он может быть поумнее нас с вами вместе взятых. Не советовал бы вам употреблять и термин «ненормальный». Это очень относительное понятие. Что такое – ненормальность? И относительно чего? Он хочет того же, что и все, только добивается этого теми способами, которые кажутся ему наиболее приемлемыми.
– Как это «того же, что хотят все»? – возмутился я. – Простите, Кирилл Григорьевич, но я подобного совсем не хочу. И не говорите мне про подсознание. Этого я не хочу даже в подсознании. Я хорошо знаю, что хочет мое подсознание. Я человек примитивный, и подсознание у меня крепко и надежно связано с сознанием. Я вполне могу его контролировать.
– Во-первых, не льстите себе, – усмехнулся Ушаков. – А во-вторых, я не это имел в виду. То, что вы подразумеваете и от чего так агрессивно отнекиваетесь, – всего лишь способ, ведущий его к цели. Знаете, это может показаться вам неправдоподобным, но многие маньяки соревнуются между собой. Разумеется, «заочно». Они пытаются обогнать своих более известных «коллег» в количестве трупов или жестокости убийств. В беседах с психиатрами они признавались, что завидовали своим более известным «коллегам», соревновались с ними, стремились стать такими же известными и устрашающими. Совсем не исключено, что это относится и к вашему «протеже». Эта маска на нем не случайна. Как и его слова о том, что «время еще не пришло». Это говорит о его стремлении набрать как можно большее количество жертв, побив рекорды, поставленные до него. Не обращайте внимания на мой шокирующий и циничный жаргон, я только пытаюсь подобрать для вас как можно более точные определения, характеризующие его желания и стремления. У маньяков часто проявляется некий синдром «Книги рекордов Гиннесса». Они стараются «увековечиться», дополучить ту часть внимания, которую недополучили в детстве… Но не делайте ошибки, считая таких людей чем-то аномальным, «заметным за версту». Как ни странно, но большая часть их – вполне образованные и интеллигентные, я бы сказал, даже обаятельные граждане. Современная художественная литература лжива на девяносто девять процентов. Она настолько искажена и непрофессиональна, что не может осветить даже узкую часть проблемы. Бегающий за женщинами по лесу детина с текущими изо рта слюнями – это бред самого писателя. Кстати, замечу, что многие из тех, кто пишет подобные книги, психически больны. Причем больны достаточно серьезно и нуждаются, как минимум, в собеседовании с психиатром. И что особенно плохо – они не просто больны, они больны заразно. Человеческая психика очень тонка. Факт, который я сейчас вам приведу, может показаться вам невероятным, но тем не менее он останется фактом, невзирая на ваше отношение к нему. Более восьмидесяти процентов живущих на земле людей так или иначе имеют отклонения в психике. Это вам подтвердит любой психиатр. А уж в России, где почти два десятилетия человек живет в атмосфере бесконечных стрессов, неврозов, привыкания к пропагандируемым книгами и фильмами сексу и насилию, речь идет уже о здоровье нации. Психологически больные люди воспринимаются обывателями как нечто из ряда вон выходящее, уродливое, встречающееся один на миллион. Это очень ошибочное мнение. Например, распространение одной только шизофрении достигает от двух до десяти человек на тысячу жителей, то есть до одного процента! Но ведь в понятие болезней психики входят и наркомания, и алкоголизм, и психопатоподобные нарушения, и психические расстройства при стихийных бедствиях, катастрофах, потере работы, во время переходно-возрастного периода, развода… Их очень много – факторов, влияющих на психику. Люди весьма пренебрежительно относятся к таким травмам, а ведь это ведет к самым трагическим последствиям. В первую очередь стараются лечить заболевания физические, а причина их кроется как раз в психике. Недаром говорят: все болезни от нервов, кроме… Но вернемся к интересующему вас лицу. К сожалению, я не могу пока точно сказать, к какому типу психогенных расстройств можно отнести его болезнь: шизофрения, маниакально-депрессивный психоз или нечто другое. Мне требуется самому просмотреть кассету, чтобы сказать хотя бы приблизительно, как это можно классифицировать. Рассказанное вами слишком схематично, эмоционально и непрофессионально.
– Я думал, что это просто, – удивился я. – Есть «шизанутые», есть «дауны», есть…
– Вот что, уважаемый, – рассердился профессор. – Я же не смешу вас «глубинными познаниями» сыскного дела? Не надо и меня удивлять своей некомпетентностью. Все не так просто. Тот же каннибализм так или иначе связан с нарушением психики, но он может проявляться и у людей с психикой, деформированной совсем незначительно, во время острой стрессовой ситуации. Например – голод. Наверняка слышали о потерпевших кораблекрушение и поедающих своих товарищей? Они ведь не сходили с ума. Более того, в обычной жизни, так сказать, на виду, настоящие людоеды производят впечатление весьма милых и обаятельных людей. К ним часто тянутся женщины, как в случае с Джумагалиевым, или же они замечательные и радушные друзья, как некрофил-людоед Кузиков. Многих из них весьма компетентные комиссии признают совершенно вменяемыми. А кое-кто при этом делает большие успехи на профессиональном поприще. Так, китайский диссидент Жень Юн во время культурной революции в прямом смысле призывал съесть контрреволюционеров. Из его документов следует, что в борьбе за «светлое будущее» им и его товарищами было съедено свыше сто тридцать человек… Нет, милостивый государь, психика – очень и очень сложная вещь. Серийные убийцы и насильники тоже зачастую имеют высшее образование и пользуются уважением и признанием коллег. Один заслуженный учитель РСФСР, работая в школе, насиловал детей и снимал это на видеокамеру. В стенном шкафу он хранил десятки кассет, которые впоследствии были найдены. Помните историю Стивенсона про мистера Хайда? Вот так и здесь – в одном человеке бок о бок уживаются страшный, жестокий зверь и вполне приличный на первый взгляд индивид. Из всех известных мне фильмов я могу сказать, что наиболее достоверно отображают истину о случаях психического отклонения три: «Человек дождя», «Молчание ягнят» и «Красный дракон».
– Вот понадеявшись на «Молчание ягнят», я к вам и пришел, – признался я. – Там так хорошо рассказывается о том, как умный, хотя и сумасшедший профессор помогает вычислить и обезвредить маньяка… Я думал, вы так же посидите, подумаете и скажете: это такой-то такой-то, любит то-то и то-то, а искать его следует в ближайшую пятницу, при полной луне, возле статуи сфинкса на набережной Невы – он туда придет. Да еще скажете, во что он будет одет.
– Святая наивность, – покачал головой профессор. – После просмотра кассеты, может быть, я и смогу вам кое-что подсказать, но это будет зависеть от того, насколько явно выражено его отклонение.
– Да уж куда «явней»! – возмутился я.
– Я говорю о «пограничных зонах», – пояснил Ушаков. – Все, что я смогу сказать сейчас наверняка: он не остановится, он будет продолжать насиловать, убивать и снимать это все на видеокамеру. Боюсь, что он будет стремиться делать это как можно чаще. А вот насколько позволяют его возможности…
– Кирилл Григорьевич, – сказал я, – мне необходимо его поймать. Скажите, где его искать и что делать для того, чтобы выйти на него.
– Почему вы не хотите отдать кассету в милицию? Там есть очень хорошие специалисты и консультанты.
– Сегодня я передам кассету в спецотдел, – сказал я. – Но это дело, как мне кажется, связано с другой, организованной и наверняка имеющей хорошее прикрытие стороной… м-м…
– Я понял, – кивнул Ушаков. – И все же поторопитесь. Ваше «м-м» вы можете разрабатывать параллельно с поисками этого садиста. Представляете, чем он может заниматься в то время, пока мы с вами тут разговариваем?
– Представляю, поэтому и хочу как можно быстрее подобраться к самому корню этого дела… Неужели такой человек может сотрудничать с кем-то из нормальных людей?
– Интересная постановка вопроса. Я бы, в свою очередь, спросил вас: а могут ли «нормальные люди» сотрудничать с таким человеком? Могут. Их интересы совпадают, они взаимовыгодны друг другу. Но…
– Что «но»? – насторожился я.
– Он будет очень болезненно реагировать на любой угрожающий фактор. Как я уже говорил, ему нужно «обогнать» Чикатило, Кулика, Иртышева и иже с ними. А все, что будет мешать его продвижению к цели, он будет воспринимать как препятствие… Понимаете?
– Значит, если они будут представлять для него угрозу, он их…
– Не только их. Угрозу, скорее всего, будете представлять вы. Разумеется, если он будет знать об этом. Он и сейчас подозревает об опасности, но находится в положении «убегающего», пока опасность «общая». Как только она конкретизируется и будет устраняема…
– Стало быть, если я предстану перед ним в качестве угрозы, его реакция будет агрессивна?
– Лучше в качестве помехи. Все же нельзя сбрасывать со счетов, что это не тупой бык, бросающийся на красную тряпку, а умный, хитрый и, по всей видимости, артистичный человек.
– Как к нему можно применять такие термины? – поморщился я.
– Очень даже можно, – заверил профессор. – Каннибалом был и американский священник Гэри Хейдник, а среди маньяков были хирурги, ученые, учителя и множество людей других, не менее интеллектуальных и творческих профессий.
– Я бы с превеликим удовольствием оповестил этого парня своей персоне в качестве «помехи», – мечтательно протянул я. Только вот как это сделать?
– Ищите подходы. Только учтите: это не просто опасно. Это – очень опасно. Такие люди непредсказуемы, хитры, умны и изобретательны. Вы не сможете состязаться с ним на его уровне. У него другое восприятие. Другой взгляд на вещи. Чтобы его понять, нужно самому быть… м-да…
– Я пойму, – пообещал я. – Я – коррумпированный садист, тупой и необразованный, я живу в шестикомнатной квартире… Я пойму.
– Простите, вы о чем? – удивился Ушаков.
– Да нет, это я так… Тоже своего рода психологический сдвиг на одной проблеме. Значит, больше вы мне пока ничего сказать не можете?
– А что бы вы хотели от меня услышать?
– Не знаю. Но я могу надеяться, что информации будет больше после того, как вы поработаете с кассетой?
– Да… Думаю, что да.
– Сегодня она будет у вас, – пообещал я. – И скажите мне вот еще что, профессор. Вы упоминали о том, что сейчас в нашей стране невралгия и неврастения носят характер едва ли не эпидемического свойства… Разве бывают подобные эпидемии? Ведь это не заразно? А если бывают, то что служит причиной?
– На самом деле психические эпидемии не так уж редки. Известны вспышки массовой истерии, даже истерических психозов. Известны случаи массовых галлюцинаций, одержимости дьяволом, превращений в волкодлаков.
– Это оборотни? Когда человек мнит себя зверем?
– Да. Есть болезнь, известная нам как ликатропия, при которой человек воображает себя зверем, а есть психоповеденческие причины, позволяющие искусственно ввести себя в транс. Нечто вроде самогипноза. Есть эпидемии наркомании… Но не следует переносить понятие психических расстройств на проявление идеологического фанатизма. Критерием бреда служит только явное противоречие здравому смыслу.
– Вот это меня и интересовало, – широко улыбнулся я. – Но на первый взгляд это выглядит нормально и логично?
– Еще как нормально и логично, – подтвердил профессор. – Внешне такой бред выглядит вполне правдоподобно, основывается на реальных событиях, вполне вероятных поступках и действиях.
– И все эти фильмы и книги про «Смертельное убийство» и «Секс в зоопарке» тоже сильно влияют на психику?
– На психику влияет все. Вы задаете дилетантские вопросы, и я вынужден отвечать в том же ключе. Но если вас интересуют микротравмы психики, то я отвечу – да. Они опасны. Хотя они не менее влияют на моральное разложение, умственное и интеллектуальное. А почему вас это заинтересовало?
– Хочу понять, почему общество так легко поддается влиянию, почему оно тянется к совершенно бредовым и гибельным для него идеям? Почему предпочитает «современные сказки», вырабатывающие вполне определенный взгляд на вещи. И я ищу ответ на вопрос и в религии, и в науке, и в философии. А конкретного ответа нет. Как можно уберечь свою психику от подобных микротравм? Или, по крайней мере, как можно их лечить?
