Текст книги "Следствие по-русски 2"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Я коммерческий директор фирмы «Светоч» Крутин Анатолий Владимирович, – приятным баритоном представился «положительный герой». – К сожалению, должен сообщить вам, что в данный момент наш благотворительный фонд исчерпан. Приходите через месяц.

– Это недоразумение, – поспешно заметил Разумовский. – Мм пришли совсем по другому поводу Дарья Михайловна…

– Так вы от Дарьи Михайловны? – радостно заулыбался «Положительный герой». – Конечно-конечно, для вас мы всегда найдем резервы. Если сумма будет разумна, то…

– Нам не нужны деньги, – запротестовал иерей. – Мы по поводу о гибели Виктора Дудченко.

– Вити? – удивился Крутин. – Но что может по этому поводу интересовать священнослужителя? Среди его бумаг я не нашел никаких документов, связанных с церковью. Он вам что нибудь обещал?

– Мы выясняем некоторые факты, связанные с его смертью, – ответил иерей и, с трудом отобрав у меня пожертвованные доллары, положил их на стол.

– Священники?! – изумился Крутин. – Ни о чем подобном я и не слышал. Впрочем, если Дарья Михайловна решила обратиться за помощью к вам, то я постараюсь помочь вам всем, чем смогу Только, с вашего позволения, я сначала позвоню Дарье Михайловне. Поймите меня правильно, я не могу доверять столь конфиденциальную информацию без рекомендации. Одну минуту. Он набрал телефонный номер и, получив от Дарьи Михайловны подтверждение наших личностей и полномочий, благосклонно кивнул:

– Теперь я могу ответить на любые ваши вопросы.

– Кто убил Дудченко? – быстро спросил я.

С лица Крутина сползло выражение ленивого высокомерия.

Он несколько раз молча открыл и закрыл рот, но, как и подобает образцово-положительному герою, быстро взял себя в руки и уже через пять минут я получил ответ:

– Не… Не знаю. Как я могу знать?

– А говорите, что готовы ответить на любые наши вопросы, – пожурил я. – Батюшка, деньги со стола забери. Тебе их из Благотворительного фонда выдали, и ты за них уже расписался.

А от вас, Анатолий Владимирович, мы хотели узнать возможны мотивы убийства Дудченко. Вы ведь знали его давно?

– Со школы, – подтвердил Крутин. – Но если б мы знали мотивы, то вполне могли бы предположить и примерное направление поиска убийцы. Неужели вы полагаете, что мы станем замалчивать какие-то факты, которые могли бы способствовать поимке убийцы нашего друга?

– Мы?.. – уточнил я.

– Ну, мы все, – обвел вокруг себя рукой Крутин. – Сотрудники, коллеги.

– А особенно мы с тобой, не правда ли, Толя? – услышал я за спиной чей-то голос и обернулся.

На пороге стоял еще один готовый персонаж для «фабрики грез» – широкоплечий, черноволосый, с правильными, слови вымеренными чертами лица и ленивым прищуром серых, холодных глаз. Добротный под цвет глаз костюм чуть заметно бугрился у левого предплечья, скорее сообщая, чем скрывая наличие оружия. Будь моя фамилия не Куницын, а Спилберг, я уже подписывал бы с ним контракт на исполнение роли «искателя приключений» или «шерифа в маленьком техасском городке».

– Это поверенные Дарьи Михайловны, – пояснил «искатель приключений» «положительный герой». – По поводу Виктор Дарья Михайловна решила заняться самостоятельным расследованием.

– И правильно сделала, – кивнул «искатель приключений устраиваясь на широком подоконнике и демонстративно игнорируя удобные кресла. – Она старуха боевая, умная и не люб пускать дело на самотек или доверять его тем… кому не доверяет А нам с тобой, Толя, она не доверяет. Я бы на ее месте тоже не доверял, – добавил он, прикуривая сигарету с золотым колечком на ободке. – Если не сказать более…

– Павел Белов, начальник нашей службы безопасности, быстро перебил его Крутин.

– Профессионал высочайшей квалификации, но очень любит цинично и не к месту пошутить. То, что для него привычно и даже кажется смешным, у нормальны; людей вызывает оскомину и судороги.

– Так и скажи: грубый солдатский юмор, – кивнул Белов.

– Только какие уж тут шутки? Я уже не раз втолковывал тебе: мы с тобой в этом деле – главные подозреваемые. И наше с тобой счастье, что убийство теперь не вызывает такого ажиотажа, как лет десять назад. В то время с нас бы уже по семь шкур спустили.

Крутин закашлялся и укоризненно посмотрел на Белова. Тот невозмутимо пускал колечки дыма в открытую форточку. Мне показалось, что ему доставляет искреннее удовольствие поддевать. коммерческого директора. «Большим, дружным коллективом здесь явно не пахло. Хотя у меня уже были примеры того, как смерть одного влекла за собой разлад во всем коллективе. Нервозность, подозрительность, взаимные упреки и обвинения – это отнюдь не объединяет. Видимо, ядро руководства держалось. только на умении Дудченко сплачивать и объединять людей, и как только его не стало… Да, это интересное направление. Может быть, и впрямь причину следовало искать не в мифических сокровищах, а в делах куда более банальных и материальных

Какие изменения пришлось вносить в организацию фирмы, и ее деятельность и планы после смерти Дудченко? – спросил я.

– Да никаких особенно, – пожал плечами Крутин. – Поставки не изменились, направление работы и основной состав фирмы тоже. Конечно, незаконченность уголовного дела и то, что убийцы Виктора все еще гуляют на свободе, не самым лучшим образом отразились на работе компании, но особых изменений…

– Да, если не считать того, что ты встал во главе компании, – напомнил со своего места Белов.

– А я стал твоим заместителем. Если не считать того, что сорвалось несколько крупных сделок, которые Виктор организовал только благодаря своим связям.

– Если не считать того, что дальнейшее планирование работы фирмы теперь претерпело значительные изменения.

– Это все – естественные события, которые влечет за собой смерть главы компании, – сказал Крутин. – А насчет того, что я стал директором… Ты предложил бы оставить компанию без руководства? Или предпочел бы сам занять место руководителя?

– Естественные события, – усмехнулся Белов. – Куда уж «естественней». А я неплохо чувствую себя и на месте начальника службы безопасности. В этом, по крайней мере, я хорошо разбираюсь. И не рвусь в те области, в которых у меня нет ни таланта, ни опыта.

– Последние слова он произнес с явным подтекстом, в упор глядя на покрасневшего от злости Крутина.

– Значит, гибель директора не повлекла за собой кардинальны изменений в направлении работы? – уточнил я. – И понесенные в связи с его смертью убытки не столь уж губительны для компании?

– Нет, компания вполне может существовать и дальше, – заверил Крутин.

– Еще как губительны, – возразил Белов. – Я думаю, что через полгода, от силы год, мы будем вынуждены объявить себя банкротами.

– Почему? – спросил я.

– Он имеет в виду мою неспособность к руководству компанией, – холодно пояснил Крутин. – Не обращайте внимания, мы с Павлом давно пикируемся. Раньше его осаживал Виктор, а теперь он дал себе волю, не задумываясь о последствиях своей бравады. Свою неприязнь ты можешь демонстрировать лично мне, – повернулся он к Белову, – но перед посторонними это делать совсем не обязательно. Лучше для компании или для себя ты этим не сделаешь. Они занимаются расследованием смерти Дудченко, а не нашими с тобой взаимоотношениями. Благодаря тебе у них сложится… если уже не сложилось, весьма «хорошее» мнение о нас с тобой. Ты в пылу своего позерства не заметил, что направляешь ход их поиска в нашу сторону?

– Пусть проверяют, – отмахнулся Белов. – Они так и та заинтересовались бы нашими кандидатурами. Я просто избавил их от лишней работы. Они ведут свое следствие, милиция – свое мы – свое. Вопрос в том, с чьей стороны поиск будет успешным а не в том, кто и что подумает. Мне наплевать, кто и что подумает. Это волнует тебя. А меня волнует убийца Виктора. Чем больше сил брошено на раскрытие, тем лучше. А то, что я сказал говорит скорее в твою пользу. И тебе и мне было куда выгоднее что бы Виктор был жив. Это был замечательный бизнесмен, умниц., с невероятной интуицией и работоспособностью. При его мышлении компанией мы получали хорошие деньги, а теперь… Ему даже удалось договориться о предоставлении нам долгосрочных кредитов. И это только благодаря его личным связям. Наши’ то знакомые по бизнесу в Германии. Они даже хотели вложить свои деньги в наше дело. Как бы мы могли развернуться, а? Ох, если б не его смерть, наладили бы еще одно предприятие, совместное. Такие дела можно было бы проворачивать! А теперь… Боюсь, что теперь дела постепенно опустятся до уровня городской канализации и ниже. Сейчас в городе идет жесточайшая, Конкуренция, и, чтобы выжить, нужно обладать талантом и связями Виктора. А теперь, когда мы лишились всего этого, то превратились в одну из многочисленных «шарашкиных контор»…

– Ну, это мы еще посмотрим, – обиделся Крутин. – Все же я успел кое-чему у него научиться, познакомился с некоторыми нужными людьми…

Белов в ответ только досадливо поморщился,

– Стало быть, вы считаете, что причиной его гибели была не коммерческая деятельность? – спросил я.

– Я не могу утверждать того, что не знаю, – резонно заметил Крутин.

– Вам все равно предстоит это дело проверять. Я – человек заинтересованный и с точки зрения следствия просто обязан утверждать подобные вещи. Но это действительно так. Я практик может быть, даже циник, но в данном случае я уверен, что его смерть не связана с какими-то коммерческими проблемами.

– А проблемы с бандитами? Размолвок с «крышей» не было?

Слышали о Баранове? Это «авторитет» «новозеландской» группировки, – сказал Белов. – Последнее время она занимает лидирующее положение на криминальном «рынке».

– Да слышал, – кивнул я. – Его «аборигены» контролируют нисколько авторынков, сеть ларьков, бензозаправочных станций, и еще кое-что по мелочи. Насколько мне известно, он предпочитает больше времени уделять крупномасштабным мероприятиям, чем вышибанием «долгов» и «наездам».

Да, экономические аферы – это его страсть, – подтвердил Белов. – Он один из немногих «авторитетов», которые относятся к коммерсантам не как к «барыгам» и «торгашам», а как к людям, которые зарабатывают деньги своей головой. Поэтому многие коммерсанты предпочитают иметь дело именно с ним. За все время его деятельности ни один коммерсант, находящийся под его «охраной», не накапал на него в милицию. У него были очень хорошие отношения с Дудченко. Почти дружеские. А это много значило.

– А каковы ваши предположения по поводу смерти Дудченко? – спросил я Крутина.

– Деньги, – уверенно ответил он. – Что же еще? Может быть, конкуренты, а может быть, какие-то личные неприязненные отношения.

– И много у него было врагов?

– У какого крупного коммерсанта их нет? Как тараканов… Кроме того, он был страшным бабником, и так уж получалось, что у большинства его девиц были достаточно влиятельные и состоятельные ухажеры. Он же знакомился с ними на презентациях, банкетах, на отдыхе и на деловых встречах. А так как мужик он был видный и интересный, то и уводить девушек от их кавалеров труда для него не составляло… Много чего было. Это огромное непаханое поле для работы. Если б у меня было хотя бы направление поиска, я бы давно конкретизировал работу атак… Приходится проверять все подряд и действовать методом «отсева».

– Вы же разговаривали с Дарьей Михайловной, – заметил Белов. – Она была полностью в курсе дел своего сына, и даже! можно сказать, что она была единственным человеком, которому он доверял все свои даже самые сокровенные тайны. Ну, разве что кроме «дел сердечных». Но ведь и она понятия не имеет, что могло послужить причиной его гибели. Согласитесь, не можем же мы все втроем лицемерить. Тем более нанимать сыщиков для расследования и вредить им. Это не имеет смысла. А ведь она наняла вас, мы проводим следствие своими силами. Догадок пока нет. Нужно искать.

– А что вы думаете по поводу увлечения Виктором этой семейной легендой о сокровищах?

– Блажь, – решительно отверг Белов. – Это я вам точно говорю. Видел я эту фотографию. Слышал легенду. Читал надпись.

– Одно время, под влиянием энтузиазма Виктора, и я заразился этой глупостью. Недели три потратил на работу с этой надписью.

– И так ее крутил, и этак… И вариации старинных шифров использовал, и количество букв в словах просчитывал, и тайный смысл искал, и… Да чего только не делал! И теперь с уверенностью могу сказать – ерунда все это.

Вы тоже так считаете? – спросил я Крутина.

– Скорее всего сказка, – впервые согласился он с Беловым. – в детстве меня тоже увлекала эта идея. Но то – в детстве. Мальчишки всегда клады разыскивают. А как ума поднаберутся, так все на свои места становится. Нет, уж за что его и убили, так точно не за это. Если б он и нашел клад, то прежде всего нам бы сказал. Сколько мы этим в детстве бредили… Неужели сдержался бы и не похвастался? Нет, не верю.

– Ладно, пойду я, – соскочил с подоконника Белов.

– Дел у меня много и на сказки время тратить жалко. Коль возникнут какие вопросы – приходите в любое время. А если найдете что-то. Я вас очень прошу, поставьте меня в известность. Хорошо?

Если найдем, – кивнул я. – Скажите, а не могли бы вы…

И замолчал, пристально глядя на Белова. Положив руку на подоконник, он стоял в небрежно-продуманной позе идеализированного киногероя. Заметив мое нескромное внимание, несколько удивленно поднял левую бровь. Разумовский подтолкнул меня локтем, но я не обратил на это внимания.

– Отойдите от окна, – попросил я Белова.

Белов недоуменно посмотрел на меня, перевел взгляд на иерея, пожал плечами и отошел к столу, где вновь принял позу «естественно вписывающегося в интерьер человека».

– Вы что-то хотели спросить, – напомнил мне Крутин.

– Что? – очнулся я. – Спросить? Да, спросить… Вы не могли бы сделать мне ксерокопию этой фотографии?

И протянул Белову фото с изображением Игонина.

– Хорошо, я пришлю секретаршу с ксерокопией, – пообещал онl, а что вас так заинтересовало в окне?

– Я просто задумался, – соврал я. – Со мной такое бывает.

– Понятно, – кивнул Белов. – Ко мне вопросы еще есть? Тогда всего доброго.

Он вышел, а я опять замолчал, разглядывая подоконник.

– Чем еще могу быть полезен? – напомнил о себе Крутин.

– Простите, – я окончательно вернулся в реальность и сообщил: – Пожалуй, я узнал все, что нужно. Пока – все.

Все та же симпатичная, длинноногая секретарша вошла в кабинет и передала мне фотографию вместе с ее ксерокопией. Я убрал их во внутренний карман пиджака и поднялся.

– Благодарю вас, Анатолий Владимирович, – сказал я. – Надеюсь, мы еще увидимся. Всего доброго.

– Если смогу еще чем-нибудь помочь, заходите, – сказал директор.

Мы простились и вышли. На улице Разумовский укоризненно поинтересовался:

– И зачем ты отдавал им в руки эту фотографию? А если преступник – один из них? Ты можешь быть уверен, что это не так? Ведь хотел кто-то похитить эту фотографию? Даже не побоялись залезть в квартиру в присутствии Дарьи Михайловны.

– Это уже не имеет смысла, – заявил я. – К тому же они видели эту фотографию десятки раз.

– Насколько я понимаю, у тебя появились какие-то догадки? – спросил иерей. – Иначе с чего бы это ты вдруг уставился на Белова, как баран на новые ворота?

– Догадки, они и есть догадки. Проверить нужно, а потом решать, как их использовать. Вот что, батюшка, – решился я, – ‘ чтобы время не терять, давай-ка разделим работу на части. Ты поедешь в отдел, на территории которого произошло убийство, и узнаешь все, что можно узнать, про обстоятельства смерти Дудченко. А я загляну к одному знакомому архивариусу.

– Что ты у него забыл? При чем здесь архивы?

– Хочу кое-что узнать об архитектуре, – пояснил я. – Есть одна идея. Но об этом потом.

– Ну-ну, – недоверчиво протянул иерей. – Загадки загадывать – это мы мастера. Вот если б и отгадывали так же ловко. Где встретимся?

– У меня дома. Часа через три.

Савелий Варфоломеевич Батюшкин жил неподалеку от станции метро «Рыбацкое». Телефона у него не было, и я изрядно рисковал, добираясь на другой конец города без предварительного уведомления о своем визите. Но, на мое счастье, архитектор оказался дома.

– Что-то ты совсем позабыл про меня, старика, Николай, – Пожурил он меня. – Больше года не появлялся.

– Так уехал я из города, Савелий Варфоломеевич, – попытался оправдаться я. – Людно здесь стало, суетно.

– Всегда людно было, насколько я помню, однако город ты любил.

– Я и сейчас его люблю. А «людно» не оттого, что людей много, А от того, что злые стали да раздражительные. Когда народ добрый и веселый, то и дюжине человек в одной комнате не тесно, а вот если озлобится и одичает, вот тогда и в огромном городе не ужиться. Сейчас слишком заметно стало, что свыше пяти миллионов здесь проживает.

– Ну, на Руси еще и не такое было, – отмахнулся Батюшкин, ставя на плитку закопченный чайник. – Это вы, молодые, избаловались. Если б знали, как на Руси по-настоящему туго приходилось, на нынешние-то проблемы и внимания не обращали Уж если кому и жаловаться, так это мне, старику. Но ведь не плачусь, и не лезу на баррикады, хотя до нитки обворовали и предали. Уверен, будет на Руси жизнь, достойная нашего народа скоро будет.

– Да вы никак в гадатели подались? – рассмеялся я. – Что это вас вдруг к предсказаниям потянуло?

– Это не гадание, – обиделся Батюшкин. – Хороший ты парень, Коля, только до чего вредный бываешь, сил нет. Ты сперва человека выслушай, а уж потом под сомнения ставь… Я, когда еще архитектурой занимался, подметил одну странную деталь. Дома одной серии, одной прочности и на одной почве стоящие, ведут себя совершенно по-разному. Один вроде должен лет пятьдесят простоять, ан нет – дает трещину уже через три года, а другой, который по всем признак; и до тридцати лет не должен был протянуть, в три-четыре раза больше этого срока выдерживает. Я долго искал причину. Во многих случаях строители виноваты, инженеры, конструкторы, но огромная часть этих «браков» лежит не на их совести. Все было хорошо задумано и исполнено, но не хочет здание стоять на этом месте – хоть ты тресни! и… трескается. И я заинтересовался такой наукой, как инженерная биолокация. Интереснейшая, глубинная и огромная наука! Помнишь, в старину церкви не где попало строили, а специальное место для этого выбирали. Искали такие места люди опытные, знающие, специально обученные. Да и тебе самому наверняка приходилось встречаться с некоторыми особенностями энергоактивных зон: один дом и за три года самой простенькой кражи не претерпит, а в другом как эпидемия преступности лютует, словно и не дом это вовсе, а общежитие для уголовников и маньяков. Было такое?

– Было, – не стал скрывать я. – Да и на дорогах такое есть, Ровная, хорошая дорога, а на этом участке одна за другой аварии происходят. Много подобных случаев помню.

– Вот это и есть энергоактивные зоны. Их-то я и изучаю. Точнее, пытаюсь изучать. Потому как это далеко не единственный аспект, влияющий на подобные события. Крысы бегут с корабля, который ожидает несчастье, – как они это узнают? Каким чувством? Какой «датчик» у них в мозгу работает? Високосный год тоже сам по себе не страшен, разве что 29 февраля, а вот год, следующий за ним, может быть опасен. Потому как високосный год – это как бы накопитель энергии, ее «пробудитель». Но сюда много разных аспектов входит. Это и солнечная активность, и влияние других планет, и движение Земли. Вот тебе, Фоме неверующему, хотя бы такой пример: в ночь на Крещение кислотность водных структур не меняется как минимум в течение двух часов.

– Вот это да! – «восхитился» я, прихлебывая чай. – Ни фига себе!.. Ну и что?

– Неуч! – вскипел старик. – Энергетически активные зоны потому и активны, что без конца вибрируют, расширяются, сужаются, перемешиваются. Можно установить даже некоторую Закономерность – пик активности приходится на время с семи вечера до двенадцати часов ночи. В это время меняется кислотность водной структуры, находящейся в пределах зоны. А на Крещение она не меняется! Эти зоны влияют не только на неодушевленные предметы, но и оказывают активное действие на человека – все же мы с тобой, батенька, почти на восемьдесят процентов из воды состоим. И есть у меня некоторые «наброски» по этому поводу. Подозреваю, что некоторые люди способны быть «накопителями» этой энергии, ее «генераторами». Ну-ка, подумай сам, что это значит?

Я подумал. Потом еще подумал. Потом напрягся и подумал так, что появилась мысль.

– Колдуны, что ли, рождаются? Маги-экстрасенсы?

– Тьфу! – сплюнул от негодования старик. – Тьфу! Тьфу! Ты хоть. раз слышал такие слова: образованность, интеллект, мышление?

– Нет, я вне зоны энергоактивности родился, – скромно потупился я.

– При чем здесь колдуны? Колдуны – дело десятое. Это результат воздействия негативной энергии. А кто сказал, что энергия может быть только негативной? А пророки? А гении? – он сорвался с места, сбегал в соседнюю комнату и притащил оттуда старую, потемневшую от времени икону. – Вот, смотри – «Рождение Христа». Видишь, ясли, горшки, одним словом, хлев, но где он находится? Пещера. На небе изображена звезда, из которой падает через центр этой пещеры луч. А?! Ну, что теперь скажешь?

Я предпочел сделать «значительное» лицо, чтобы не обижать старика.

– Откуда во всех сильных личностях столько энергии, то отрицательной, то положительной? Они ведь, как генераторы, аккумулировали свою энергию, заряжая ею всех, к кому обращались… Конечно, дело не только в энергоактивных зонах, но и во множестве других факторов. Я только-только узнаю о науке, Изучающей аномальные явления в подземных пещерах. Слышал истории о пещерах, в которых людей без всякой причины охватывает панический страх? О пещерах, в которых слышится пение органа? А пирамиды? Это же искусственные накопители; энергии! Причем разнообразной. В помещениях одних пирамид чувствуешь себя невероятно легко и без труда решаешь самые сложные задачи, в других же накапливаешь поистине боевую энергию, удесятеряющую физические силы. А вирусы, рождающиеся в подобных пещерах-«накопителях»? А практическое применение этой науки? Помимо возможностей предсказывать землетрясения, наводнения, тайфуны и ураганы можно и «блокировать» их возникновение!

– Ну уж так и блокировать, – засомневался я.

– Но ведь уже существует металлизированная ткань «Восход», которая вполне может быть использована в строительстве для экранирования. Есть уже первые, хотя и довольно примитивные устройства, которые можно устанавливать под зданиями, находящимися на опасных участках земли, чтобы нейтрализовать вредные излучения, идущие из зон энергоактивности. И я уверен в существовании «живых нейтрализаторов» – людей, вбирающих в себя эту энергию и использующих ее по своему усмотрению. А какие возможности подарит все это медицине?! А нефтяной отрасли? А авиации? Это же нужно изучать!

– Я счастлив, – уныло отозвался я. – Мне бы вашу уверенность. Все во что-то верят. Священники – в Бога, ученые – в возможности науки, богатей – во власть денег, политики – в свою вседозволенность. А я… Не будем о грустном.

Я положил перед Батюшкиным ксерокопию фотографии Кирилла Игонина.

– Что это? – заинтересовался Батюшкин, дотрагиваясь до лежащих на холодильнике очков. – Фотография? Старинная… Зачем ты мне это показываешь? Я ничего не смыслю в фотографиях и понятия не имею, кто этот человек.

– Меня интересует не человек, а здание за его спиной, – сказал я. – Там видны какие-то барельефы. Вы можете установить., что это за дом?

Батюшкин поправил сползавшую резинку, которая заменяла ему дужки очков, и внимательно осмотрел фотографию.

– Да, – ответил он, – задний план виден достаточно хорошо. Барельефы просматриваются явственно, думаю, я смогу помочь

– Замечательно! – обрадовался я. – Тогда я оставлю вам эту ксерокопию и позвоню… – Когда вы сможете дать ответ?

– Да хоть сейчас, – неожиданно для меня сказал Батюшкин. – Мни дом мне хорошо знаком. Мне нравилась его архитектурная идея. Есть чему поучиться. Это недалеко от Большого театра. Сейчас я уточню по карте его номер, он вновь скрылся в комнате и через несколько минут вернулся уже с атласом, раскрытым на нужной странице.

– Вот, – отчеркнул он ногтем нужный мне дом. – Если верить карте, то его номер восемнадцатый. А фотографировали, стало быть, из дома под номером девятнадцать. Вот он. Могу еще чем ни будь быть полезен?

– Спасибо, Савелий Варфоломеевич, – поблагодарил я. – Вы невероятно облегчили мне задачу и сохранили кучу времени. А сейчас извините меня – я должен бежать. Дела…

– И опять пропадешь на год-два? А я только хотел рассказать тебе о влиянии энергоактивных зон на разные цивилизации, про теорию солнечной активности Чижевского, о новом биодатчике, формирующем не только земные, но и внеземные излучения… Может быть, все же задержишься на пяток-другой минут?

– Нет, спасибо большое, Савелий Варфоломеевич! – испугался я. – В следующий раз зайду. Сейчас у меня слишком много неотложных дел.

Понятно, – вздохнул старик. – Ну что ж, ты заходи, не забывай. Скучно мне здесь одному. А я с тобой с удовольствием поделюсь самыми последними разработками и догадками. Вобшем, ты заходи, хорошо?

– Хорошо, – сказал я и, простившись, вышел.

С Савелием Варфоломеевичем мы познакомились лет шесть назад, когда я расследовал ряд грабежей и убийств, совершенных его сыном. Батюшкин– младший был не просто подлецом, это была отъявленная сволочь, не гнушавшаяся ни изнасилованиями, ни

зверскими избиениями детей и стариков. Неоднократно он обворовывал и квартиру собственного отца. Правда, Савелий Варфоломеевич не подавал заявлений в милицию и никогда не рассказывал мне про эти случаи. Эти «эпизоды» трудовой деятельности Батюшкина– младшего стали мне известны от него самого. Я взял его на квартире его же друга, отбывавшего в тот момент срок за кражу. Нет, он пришел туда не в гости и уж совсем не для того, чтобы помочь женщине, оставшейся после ареста мужа с двумя малолетними детьми. У мерзавца просто оказался доступ к ключам от квартиры, да и распорядок дня осиротевшей семьи он знал неплохо… А вот отец его был человеком прекрасным. Как же это получилось? Ведь я точно знал, что воспитанию сына Батюшкин-старший уделял много сил и внимания, хоть и нелегко было поднимать его в одиночку после смерти жены. Разумовский сказал бы: «Неисповедимы пути Господни». Батюшкин-старший пытается найти утешение в свои «энергоактивных зонах» и «пещерах», повлиявших на становление характера его сына. А старина Фрейд… Я думаю, он и здесь выкрутился бы…

– Есть успехи? – спросил ожидавший моего возвращения Разумовский.

– Есть, – похвастался я. – Правда, пришлось выслушать лекцию о влиянии зон на человека. Только не тех, в которых сидят, а тех, в которых… находятся. Вкупе с солнечной активность и определенным расположением подземных пустот.

– Бывает, – сказал безжалостный Разумовский. – А меня опять оштрафовали.

– Бывает, – не остался в долгу безжалостный я. – А теперь готовь бумажник, мы снова трогаемся в путь.

– Куда?

– В дом, где была сделана эта фотография. Я думаю, что дело не в надписи. Когда там, в офисе, Белов встал у окна в своей «манерной» позе, она оказалась настолько схожа с той неестественной позой манекенов, в которой фотографы заставляли мучиться желающих получить снимок клиентов, что мне тут же пришла на ум фотография Игонина. А потом я увидел острый шпиль, на крыше здания напротив и подумал, что это очень хорошим способ дать примету места захоронения клада.

– Так просто? – удивился иерей. – Даже как-то подозрительно просто…

– Тем не менее никто до нас не додумался до этого. А может, и додумался. Но знать дом – это хорошо, а вот что дальше делать Это я и хочу выяснить на месте. Заодно и порасспросить, не происходило ли в последнее время чего-нибудь странного или необычного. Может, я и ошибаюсь… Поехали?

– Честно говоря, я предпочел бы пройтись пешком, – страдальчески сморщился иерей.

Терпи, – сделал я суровое лицо. – Со старателей на Клондайке драли по три шкуры за одежду, инструменты, еду, жилье и собачьи упряжки. Вот там была лихорадка, так лихорадка. А у нас озноб, а не лихорадка. И мы хоть знаем, за что страдаем. Иерей вздохнул и с покорностью истинного христианина направился к дверям. Я положил в кошелек еще несколько купюр на случай встречи со «старателями дорог» и последовал за ним.

– Вот эти барельефы! – победно оповестил я, указывая на фасад дома. – А вот и окна, возле которых запечатлел себя на память потомкам господин Игонин…

Остановив машину у тротуара, мы прошли сквозь грязный сквозной подъезд и оказались во внутреннем дворике. Уютный, тихий скверик, дарящий тень и прохладу огромными многолетними ивами и благоухающий рядами аккуратно подстриженных кустов. На двух замысловатых, явно сколоченных руками местных умельцев скамейках сидели чинными рядами востроглазые старушки. Нужную нам дверь мы отыскали без труда – это была единственная квартира во всем доме, имевшая отдельный вход в виде небольшой деревянной пристройки-тамбура, украшенного выцветшей на солнце табличкой: «Клуб ветеранов».

– Опоздали, – сказал я, подергав дверь. – Сторожа, насколько и понимаю, здесь нет… Кхм…А вот это уже интересно, – указал я на косяк двери. – Кто-то нас опередил… Видишь эти следы от фомки Явно свежие.

– Может быть, кто-то из администрации ключи забыл? – предположил Разумовский. – Или обыкновенный «домушник»?

– А вон старушки сидят. Эти-то точно все знают. У ни и спросим. Совсем не удивлюсь, если расскажут не только кт жил в этой квартире до революции, но и чем была знаменита двоюродная сестра его любимой тетки. Только расспрашивать тебе придется. Такие вот бабки «легенды» разваливают не хуже заправских контрразведчиков. Посмотрим, не забыл ли ты еще азы получения информации…

«Азы» Разумовский не забыл. Вскоре мы узнали, что «Клуб ветеранов» организован здесь более десяти лет назад, а до этого здесь была библиотека, а до этого частная квартира, а до этого коммунальная квартира, а до этого здесь располагался архив конюшен, а до этого…

– Что это за следы на дверях? – спросил иерей. – Или залезть пытались?

– Пытались, батюшка, пытались, – в один голос заверили старухи. – И даже залезли. Все переворошили, обои так попортили, словно кот когтями рвал, паркет покорежили, но ничего не взяли. Видать, спугнули супостата. Ни бумажки не пропало.

– Когда это было?

– С одиннадцатого на двенадцатое, – так же хором ответили старушки. – Аккурат в ночь. Участковый приходил, из отделения приезжали, да только все едино – нет. Где ж теперь этого супостата найти?

– А десятого днем был убит Дудченко, – шепотом напомнил я иерею. – Есть над чем подумать.