Текст книги "Следствие по-русски 2"
Автор книги: Дмитрий Леонтьев
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– Все, – подтвердил я.
– Отлично! – повеселел иерей. – Просто замечательно! Теперь ты удовлетворен? Психологу она звонила при мне. Назначила встречу на шесть вечера. Больше ничего не говорила. Поедет она туда вместе с охраной, так что я не думаю, что здесь какой-то подвох. Охрана осмотрит кабинет, проконтролирует весь ход приема у доктора, не отходя от дверей кабинета ни на секунду. А у психиатра она постоянно консультируется. Это – нормально, особенно если учесть напряжение последних месяцев. И должен тебе сообщить, что она обрадовалась, узнав, что Лысенко жив и что в ближайшее время эта проблема наконец разрешится. И она, несмотря на огромный стресс, перенесенный сегодня утром, все же готовится завтра улететь за границу, чтобы успокоить этим мать и Зимина. Особенно теперь, когда она знает, что через короткое время все разрешится и ей не придется долго мучиться разлукой с женихом… Да, Коля, да! Зимин только что предложил ей выйти за него замуж. Он только что попросил ее руки. И по ее возвращении они распишутся. Так-то! Какое же сердце не тронет такая преданность и самопожертвование… С радостью должен сообщить тебе, что ты ошибался. Кстати, Зимин и тебя приглашает на свадьбу… А сейчас нам с тобой лучше уйти и не мешать им. Все, что мы могли, мы сделали, а счастье двух людей – это такая хрупкая вещь, что в нее нельзя лезть не только руками, но и взглядом… Пойдем, Коля, и отметим этот день. Я с удовольствием подниму бокал красного вина за их счастье и за счастье всех влюбленных на свете.
– За это я с удовольствием выпью, – согласился я. – Но вечером. Сейчас мне нужно успеть заехать еще в пару мест. Дела. Все же я устраиваюсь на работу, а собирание всех этих справок отнимает кучу времени. Часиков в семь, хорошо?.. Значит, Зимин все же сделал ей предложение?
– Да, – Разумовский светился так, словно женихом на свадьбе должен быть не Зимин, а он сам. – Он ее любит, Коля. Это такое счастье, когда люди по-настоящему любят друг друга… Как видишь, деньги не имеют власти над чувством и не могут стать для него препятствием. Настоящих влюбленных не в силах разлучить ни богатство, ни нищета. Любовь – это самое большое богатство на земле. Они богатые люди, Коля. По-настоящему богатые… Зимин счастлив, несмотря на события всех последних дней. Оксана счастлива… Знаешь, я тоже как-то даже… доволен, – расплылся он в улыбке. – Приятно видеть счастливых людей. От них словно свет исходит. Свет и тепло. Пусть они будут счастливы…
Я пристально посмотрел на священника, и тут мне в голову пришла одна сумасшедшая мысль.
– Да, – с облегчением подтвердил я. – Пусть они будут счастливы.
* Я поднялся по узкой и полутемной даже в этот солнечный день лестнице на третий этаж, сверил номер на обитой кожзаменителем двери с номером в моей записной книжке и заглянул в электрощит. Диск электросчетчика бешено крутился.
– Дома кто-то есть, – констатировал я вслух. – И этот кто– то потребляет очень много электроэнергии. Значит, она ему очень нужна… Ох и вредный же я парень, – вздохнул я, поворачивая рубильник на щите вниз. – Лишь бы гадость какую-нибудь сделать… И откуда во мне это? Ладно, прости себя, любимого, – попросил я себя. – Ну навредил немножко, ну напакостил… значит, либо тебе это нравится, либо так надо. Либо ты совмещаешь оба этих варианта.
За дверью послышалось негромкое бормотание, судя по обрывкам доносившихся до меня фраз, состоящее из одних ругательств. Лязгнули замки, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтоб я успел сунуть в образовавшуюся щель ботинок. Дверь тут же попытались захлопнуть, но теперь это было уже не так-то просто. Распахнув ее настежь, я вошел в прихожую и поздоровался:
– Здравствуй, Арслан. Рад тебя видеть. Только вот огорчает твое пренебрежение безопасностью. Как же так? Сейчас на улице столько вредителей и злоумышленников, а у тебя полная квартира техники, да еще такой дорогостоящей… Наверное, торопился? Отключился компьютер? Беда. И что бы это могло с ним быть?.. Ну, приглашай гостя, а не то он сам войдет.
Я оттеснил ошеломленного Тавхаева плечом и вошел в квартиру.
– Что тебе нужно?! – испуганно-вызывающе завопил обретший дар речи Арслан. – Кто тебе дал право?! Это мой дом, немедленно покинь его! Я сейчас милицию вызову!
– Вызывай, – согласился я. – Как видишь, я пришел без нее, но если тебе угодно ее видеть – вызывай. Я подожду.
– Что ты хочешь? – спросил Тавхаев после минутного колебания.
– Неудобно разговаривать об этом на пороге, – решил я. – Проходи в комнату, не стесняйся.
Тавхаев пожал плечами и с деланно – безразличным видом прошел в комнату. Я последовал за ним. Комната вызывала восхищение. Скорее, это была даже не комната, а нечто среднее между секретным отделом какого-нибудь закрытого НИИ и центром управления космическими полетами. Два компьютера новейших моделей, спутниковая антенна, видеосистема, панели, колонки, аккумуляторы и какие-то ящики с торчащими во все стороны проводами, и многое, многое другое располагалось здесь в живописном хаосе.
– Иметь такое доходное хобби и заниматься преступлениями, – пожурил я его. – Или ты решил накопить на ЭВМ? А может быть, рассчитываешь в молодости позаботиться об обеспеченной старости?
– Не понимаю, – сказал Арслан. – О чем ты?
– У меня нет времени, – сказал я. – И я не могу позволить себе играть с тобой в обычные при таком деле игры. Мне придется действовать жестко, чтобы получить информацию, потому что отсчет пошел уже не на дни и даже не на часы, а на минуты. Час назад тебе звонила Оксана Омичева. Вообще-то она звонила в частную поликлинику, договариваться о приеме у психоаналитика, но почему-то набрала этот номер, и ответил ей ты. Она его стерла с АОНа, но я засек его несколько раньше, когда узнал твой голос. Она назначила время приема, и тебя это совсем не удивило. А теперь я хочу знать, что последовало дальше, с кем ты связался после этого, кому передал информацию и каким образом будет обеспечена встреча. Также неплохо было бы узнать, каким образом ты познакомился с этими людьми и как помогал им выкачивать деньги у Зимина.
Тавхаев молчал, видимо, собираясь с мыслями. Вытащил из пепельницы окурок «Беломора», долго чиркал спичками, ломающимися в его заметно дрожащих руках, наконец закурил и опустился на удобный регулируемый стул, единственный во всей комнате. Для меня места, откуда можно было бы вести неторопливую и хитросплетенную беседу, не нашлось, но оставаться в этой квартире долго я все равно не собирался.
– Хорошо, – вздохнул я после долгой паузы. – Тогда расскажу я. А ты уж подхватишь и поправишь меня при надобности. Ты действительно возглавил и осуществил удачную операцию по вирусной атаке на компьютеры банка. Но это была лишь первая часть задуманной операции. Шифровальный вирус был применен тобой не случайно, ты уже тогда рассчитывал на его дешифрацию. И ты ждал, пока служба безопасности банка будет искать встречи с тобой. По стечению обстоятельств, я вышел на тебя раньше, и ты с удовольствием «раскрылся». Меня тогда это сильно удивило: подобные операции обычно проводятся столь конспиративно, что выйти на осуществлявших их людей практически невозможно, а тут исполнитель едва ли не сам нарывается на встречу… Ты подменил счета во время восстановления информации, не так ли? Именно поэтому ты захотел работать в одиночку, бесконтрольно, а вовсе не потому, что боялся за свою программу. Я не знаю, какие именно счета ты заменил, но в одном уверен точно – в подмене счета Лопотова. Вы знали, что рано или поздно эта подмена обнаружится. Что это – компрометация или же «алиби от обратного», рассчитанное на доверчивость Зимина к своим друзьям? Проверки Лопотова и Дорохова были столь тщательны, что любой компромат скорее убеждал в невиновности, чем в преступных деяниях. А подставные лица все равно уже успели снять со своих счетов немалую сумму, переведенную тобой… Кто твой наниматель, Арслан? Дорохов? Лопотов? Зачем понадобилось Оксане участвовать в этом грязном фарсе, если деньги Зимина и без того принадлежат ей? Шантаж? Личная заинтересованность? Зачем взорвали нашу машину? Хотели, чтобы мы занялись этим делом и, как лица незаинтересованные, послужили гарантом достоверности какой-то информации для Зимина? Какой?..
Тавхаев выудил из пепельницы новый окурок и усиленно задымил, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Все не выкуришь, – посмотрел я на пепельницу. – У тебя их не меньше полусотни накопилось. А отвечать все равно придется. Нет смысла тянуть время. Я ведь минут через пять разозлюсь окончательно. Я и без того на тебя обижен. Ведь это я, лично я привел тебя к Зимину. И я помог тебе получить доступ к компьютерам банка. Значит, теперь мне все это и исправлять… Арслан, ведь ты не хуже меня знаешь, в какой опасности находится жизнь Зимина. Ты и сам догадываешься, что просто так прекратить эту историю с выкачиванием денег уже невозможно. А деньги немалые. Значит, будут трупы. По самым скромным подсчетам, за эти полгода Зимин лишился около полутора миллионов долларов… За такие деньги можно президента родного продать, не то что пару-тройку человек убить. Сам-то не боишься? Не думаю, что у тебя столь дружеские связи с организаторами этой затеи, чтоб они жертвовали своей безопасностью ради твоей жизни… Говорить будешь?
Вместо ответа Тавхаев потянулся за новым окурком.
– Ну что ж, – вздохнул я. – Вольному воля… Если тебе удобней говорить под принуждением, то так и быть, я тебе помогу… До отъезда Оксаны на прием к психоаналитику остался час, значит, у меня есть еще минут тридцать, не больше.
Я подошел к стеллажу, на котором были разложены блоки компьютерных дискет, и восхищенно покачал головой:
– Огромный объем работы. Наверное, составление такой коллекции заняло не один год? И уж наверняка здесь есть программы, над которыми ты работал лично. Долго, кропотливо и старательно…
Взяв одну из коробок с верхней полки, я вынул дискету и задумчиво покрутил ее в руках:
– Как ты думаешь, стоит она полутора миллионов долларов? Я думаю, что нет…
Дискета треснула в моих пальцах. Тавхаев дернулся всем телом, словно у него вырвали зуб, но усидел.
– А эта? – спросил я, вытаскивая следующую. – Вот эта стоит жизни человека?.. Хм-м, не стоит, – «удивился» я, глядя на две половинки, оказавшиеся в моих руках вместо целой дискеты. – А вот эта… Эта, наверное, оценивается в испохабленную и оплеванную жизнь честного и доброго человека… Ух ты, уже не оценивается… Будем искать…
Тавхаев ерзал на стуле, извиваясь всем телом от хруста ломающегося пластика, и даже закрывал глаза, но во мне проснулся чутко дремавший садист, и я «оценивал» одну дискету за другой. На третьей коробке Тавхаев «сломался» сам.
– Прекрати! – заорал он, бросаясь ко мне и выхватывая очередную дискету у меня из рук. – Прекрати! Это мое! Мое! Не дам! Я работал! Старался!
– Я знаю, – согласился я. – Но видишь ли в чем дело… У меня совсем нет времени на то, чтобы уговаривать тебя. А тебе необходимо тянуть его до встречи Оксаны с организатором… Но у меня есть маленькое преимущество: я еще не офицер угро и за честь мундира мне радеть не приходится. А сам по себе я далеко не гуманист и не боюсь показаться пакостником. Наверное, потому что я и есть пакостник. Пока мелкий. Но сейчас я выломаю вон из того динамика магнит и сразу стану крупным пакостником, пройдясь им по дискетам. На войне как на войне. Или, как говорят в Чикаго: ничего личного, приятель… Итак?
– Ты это не сделаешь, – простонал Тавхаев, сгребая дискеты в охапку. – Это мое!.. Мое…
Я сделал несколько шагов по направлению к динамику, и Тавхаев повис у меня на руке.
– Нет! – взвизгнул он. – Я скажу! Скажу… Я не знаю организатора…
Я сделал еще пару шагов.
– Подожди! Клянусь, что я его не знаю… Но он придет сегодня на встречу с девушкой в поликлинику… Только это не организатор. Это она все задумала… Она…
– Врешь! – не поверил я. – Этого не может быть.
– Незачем мне врать! – заорал в ответ перепуганный до отчаяния Тавхаев. – Я с ней постоянно дело имел. Это такая лиса хитрая! Ты смог бы столько времени играть так, чтобы это было незаметно не только окружающим, но даже человеку, который тебя любит?.. Это не просто актриса, ей за ее жизнь надо каждый год по паре Оскаров вручать… Толя Лысенко раньше в другой фирме работал, а я туда как-то через компьютер влез и кое-какие
данные увел. А он на меня вышел. Меня ему мой друг заложил. Но в милицию он меня сдавать не стал, а иногда моими услугами пользовался. А потом все это одно на другое накрутилось, и отступать уже поздно было. Они обещали, что это – последнее дело и я смогу заниматься чем хочу. Лысенко познакомил меня с Оксаной. Сказал, чтобы теперь я выполнял ее распоряжения. Они к тому времени уже изрядно у Зимина денег выкачали.
– Почему Лысенко стал работать с Оксаной? – спросил я. – Они были знакомы раньше? Их связывали какие-то отношения?
– Связывали, – буркнул Тавхаев. – Оба подонки, что один, что другая. Рыбак рыбака видит издалека, вот и сошлись. Сначала он был ее телохранителем, вот она его и охомутала. А потом охрану увеличили, и ей стало сложно встречаться со своим парнем…
– С парнем? – удивился я. – Ты хочешь сказать – с подельником?
– Если она по подельнику так сохнет, то с подельником, – ехидно отозвался Арслан. – Насколько я понял, это тоже еще тот гусь… Он же ее к этому бизнесмену в постель отпустил. Она хотела куда раньше дело свернуть, но он не давал: все мало ему было… Я-то его в глаза не видел. Изредка телефонные разговоры слышал, иногда кое-что передавал, вот и сообразил что к чему… Когда Зимин ее телохранителями окружил так, что и не вздохнешь без чужого взгляда, они решили из меня «почтовый ящик» сделать. Сначала звонит она и оставляет информацию, а потом перезванивает он и забирает сообщение.
Я покосился на телефон с определителем номера. Тавхаев перехватил мой взгляд и отрицательно покачал головой:
– С уличного автомата звонит. Иногда с обычного телефона, но обязательно с «антиАОНом»…
– Как она его называла?
– Никак не называла. Все время о нем в третьем лице говорила. Они мне особо не доверяют. Кто я такой? Временный помощник… И то – не добровольный. Кроме меня ведь и других «разовых» нанимали, посредников всяких… Но они еще меньше знали. С ними преимущественно я общался, реже – Лысенко. Меня они держали именно за это, – он похлопал ладонью по компьютеру. – Им нужен был человек, хорошо разбирающийся в технике. От компьютеров и до подслушивающих устройств… А я, на свою голову, разбираюсь.
– Ты хоть понимал, чем это может закончиться?
– Я понимал, чем это закончится, если я откажусь… Можно подумать, у меня выбор был. Да и она обещала «душещипательную развязку». Без всякого там кровопролития. Просто разойтись с Зиминым, сказав, что больше не может выносить всего этого.
– Каким образом они собираются осуществить встречу?
– Как обычно. Во врачебном кабинете есть два выхода: один в коридор, второй в соседний кабинет. Охрана проверяет кабинет, затем Оксана остается один на один с врачом, который отлучается на несколько минут, прося охрану не тревожить пациентку. Он, мол, ей комплекс успокаивающих нервы процедур назначил… Музыку там, лекарства на травах, массаж… Вот под эту «музыку» она со своим парнем и встречается. Вход в другой кабинет с угла, так что охрана входящих в соседний кабинет не видит. А врач заверяет, что вторая дверь надежна блокирована. Да и это было необходимо, только когда Оксану не Лысенко сопровождал, а кто-то из другой смены.
– Врач тоже задействован?
– Нет. Его дело маленькое: убраться из кабинета минут на десять-пятнадцать и по возвращении держать язык за зубами. Ему платят «бабки», а думать – не его забота. Он думает, что молодая жена просто ставит рога старому богатому мужу. Сейчас это не редкость.
– Бедняга Зимин, – покачал я головой. – Может быть, в делах он и «акула бизнеса», но в личной жизни… Слишком доверчив. Тот, у кого есть клыки, обычно не имеет рогов. А он доверяет ей всецело… Хотя, наверное, так и надо… Только так и надо. Это не его вина.
– Что ты собираешься со мной делать? – понуро спросил Тавхаев. – Отдашь Зимину?
– Нет, – ответил я. – Во-первых, Зимин не поверит ни мне, ни даже тебе. Он просто не захочет в это поверить. Нас выкинут из особняка, а Омичева получит возможность довести свой план до завершения. А если он и поверит… Я думаю, что это его сломает. Он очень сильный человек, но у каждого, даже самого жизнестойкого, есть стержень, на котором крепится вся его жизнь. Для него этот стержень – Оксана. Бизнес для Зимина не больше чем хобби, а вот она… Есть у меня одна сумасшедшая идея. И ты поможешь мне ее осуществить. У тебя есть подслушивающая аппаратура? Желательно с магнитофоном?
– Есть комплект, – ответил удивленный Тавхаев. – Довольно компактный. «Жучок» сантиметра на полтора, и сама аппаратура, умещающаяся в «дипломате»…
– Подойдет, – решил я. – Собирайся. Нам нужно успеть опередить Омичеву и поставить «жучки» в кабинете раньше ее посещения. Если тебе удастся записать их разговор… Не исключено, что тебе очень повезет… Нам всем очень повезет… Или почти всем… Машина у тебя есть?
– Да, «ауди». Старенькая, но на ходу… Ты хочешь сказать, что у меня еще есть шанс?
– Это будет зависеть от многих причин, в том числе и от того, как ты сможешь записать диалог в кабинете… Но я думаю, что есть. Только поторопись, мне надо еще успеть записаться на прием к психоаналитику, а с учетом ограниченного времени это будет совсем нелегко… Представляю, какой диагноз он мне поставит, – невольно усмехнулся я. – А если бы он знал, что я задумал, то клиника для душевнобольных была бы мне гарантирована…
* – Готово, – сказал я ожидавшему меня в машине Тавхаеву. – Принимает?
– Слышимость отличная, – подтвердил Арслан, щелкая тумблерами спрятанной в «дипломате» аппаратуры. – Все будет в лучшем виде. У меня техника хоть и не новая, но до ума я ее собственноручно доводил – не подведет. Все прошло без накладок? Омичева с телохранителями вошла вовнутрь пять минут назад. Не столкнулись?
– Нет. Я увидел их в окно, поэтому и задержался – дожидался, пока они пройдут.
– Внимание! – вдруг насторожился Арслан. – Кажется, начинается.
– Сделай погромче, – попросил я.
Тавхаев покрутил ручку настройки, и я услышал чуть искаженные помехами голоса:
– …оставляю вас. Пятнадцати минут вам хватит?
– Лучше двадцать, – услышал я голос Оксаны.
– Я постараюсь, – заверил голос доктора. Скрип двери и лязг ключа в замке возвестили мне, что Омичева осталась одна.
– Хорошая аппаратура, – похвалил я Тавхаева. – Слышимость такая, словно сам в кабинете находишься.
– С расстояния в пятнадцать метров берет даже шепот, – горделиво заметил Арслан. – А ведь очень старая модель. Образец 1952 года – представляешь? Единственный недостаток – слишком большой микрофон, легко обнаружить. Сейчас существуют такие малютки, что невооруженным глазом и не заметишь, но дороги, очень дороги. Мне не по карману…
– Ты одна? – услышали мы тихий голос из динамика и замолчали.
Я удивился тому, что на этот раз не было ни скрипа двери, ни лязга открывающегося замка – видно, и петли, и механизм засовов были хорошо смазаны. Конспираторы!..
– Витя, у нас неприятности, – сказала девушка. – И по всей видимости, немалые… Что это у тебя в чехле?
– Ружье. Что бы ни случилось, но уже давно пришла пора поставить точку в конце этой истории… и чем быстрее, тем лучше.
– Это голос человека, который звонил мне, – сказал Тавхаев.
– Дорохов, – уверенно определил я. – Это его зовут Виктором… И, кажется, я знаю, что это за ружье и для чего.
– Нет-нет-нет! – запротестовала Омичева. – Все не так. Первоначальный план придется изменить. Нужно действовать иначе.
– Как «иначе»? – с сарказмом переспросил Дорохов. – Оставить его в живых? Конечно, он теленок еще тот, но не забывай, что он далеко не дурак. Нет, кисонька, его надо выводить из игры. Расклад такой: либо он, либо мы… Что у тебя случилось?
– Лысенко жив. Он неудачно провел покушение. Я не могла предвидеть, что эти двое… священник и этот, второй… будут следить за нами до аэропорта. Лысенко расстрелял «джип» и машину телохранителей, погони не должно было быть, но… Они погнались за ним, и сейчас он в реанимации.
– Чушь! – убежденно заявил Дорохов. – Он мертв, как полено. Мертвее не бывает. Я проверял информацию. Тебя провели, как последнюю идиотку. Знаешь, что это значит? Что ты под подозрением.
– Мертв?! Но это не Зимин придумал… Он по-прежнему любит меня, я это вижу. И он никому не поверит… Это те двое… О том, что Лысенко жив, мне сообщил священник. Почему я не уточнила у Зимина?! Я испугалась… Я побоялась задать лишний вопрос… Ох и дура! Дура я набитая!
– Точно, дура! – подтвердил Дорохов. – Твое счастье, что я просто-таки почувствовал, что дело близится к развязке… Сегодня мы его закончим и будем свободны… Мы снова сможем быть вместе и жить так, как захочется. Я устроил так, что Лопо– тову позвонили из налоговой инспекции и сейчас его квартира пуста. Через полчаса я привезу туда Зимина… А вот в отношении священника и его друга твоя идея обернулась против нас. Ты хотела привлечь их внимание, задействовав в игре, и вот теперь они уже не алиби для нас, а опасность… Лучше б ты никогда не отдавала приказа Лысенко взорвать их машину… А еще лучше вообще бы их не видеть… Но, надеюсь, они еще не успели добраться
до меня, а ты постоянно на виду. Хотят или не хотят, но будут говорить и делать то, что должны говорить и делать…
– Витя… Я думаю, что не стоит… э-э… реализовывать первоначальный план, – тихо сказала Оксана. – Не надо… Можно найти другую возможность…
– И что же ты предложишь? Оставить все как есть? Это исключено. Деньги слишком большие, да и ситуация зашла слишком далеко. Я не хочу рисковать. Нам с тобой повезло так, как мало кому везет в наше время. Многие даже мечтать не смеют о том, что нам удалось осуществить. И ломать это только потому, что в последнюю секунду тебя охватил мандраж, я не позволю. Тебе все равно делать ничего не придется. Дальнейшее – моя забота.
– Этого я как раз не боюсь. Я не из пугливых барышень, но ситуация изменилась.
– Я тебя не понимаю, – в голосе Дорохова появились неприкрытые нотки угрозы. – Как она может измениться?
– Витя, может быть… Может быть, тебе лучше уехать?.. Подожди, подожди, не перебивай… Я смогу устроить так, что Зимин даже забудет о продолжении расследования, удовлетворившись одной фигурой – Лысенко. Представляешь, у тебя будет полмиллиона долларов, и ты будешь полностью уверен в своей безопасности. Тебе не нужно будет рисковать…
– Послушай, ты… насколько я понимаю, ты просто хочешь отделаться от меня, сплавив подальше?! Нет, девочка, так не пойдет. Это была не моя идея, а твоя. Это ты была инициатором, и я не хочу, чтоб все стрелки переводились на меня одного. Я должен буду где-то скрываться, а ты будешь жиреть на его золотишке?!
– Не скрываться, а…
– Нет – скрываться! Называй вещи своими именами!
– Не кричи. Не кричи, пожалуйста. Тут же охрана у дверей… Пойми, Витя, тебе не придется скрываться. Мы все обдумаем и найдем выход. Если есть шанс закончить все без ненужного риска – им нужно воспользоваться. Не обидно тебе будет терять все, успев приобрести? У тебя в руках целое состояние…
– Не надо играть со мной – не советую. Эти уговоры и красивые слова оставь для Зимина. Нет, девочка моя, мы вместе начинали и заканчивать мы будем вместе. Я не хочу, чтобы у меня над головой дамокловым мечом висела возможность разоблачения. Интересно, что подтолкнуло тебя к этой идее? Что это у тебя такое произошло, что заставило тебя повернуть на сто восемьдесят градусов?
– Ничего…
– Не ври!
– Витя, не кричи… Нас же услышат…
– Не ври мне. Что произошло?
– Зимин предложил мне выйти за него замуж…
– A-а… Тогда понятно. Некоторое время пожить с этим денежным мешком, потом бросить его, оттяпав кучу «бабок», а я буду стоять в стороне.
– Но я вернусь к тебе.
– Не делай из меня идиота. Ты не сможешь вернуться ко мне. Это будет равносильно «чистосердечному признанию». А кроме того, ты и не захочешь вернуться, если тебе в руки попадут такие деньги. Я тебя слишком хорошо знаю.
– Вот что, Витя, – голос Омичевой окреп, стал повелевающим. – Я не собираюсь терять такую возможность только потому, что у тебя взыграла кобелиная натура и ревность вцепилась тебе в штаны. Мы с тобой уже давно поняли, что подходим друг другу только как партнеры. Неважно, какие – по сексу или по работе, но только как партнеры. И не претендуй на большее. Я никого никогда не любила и не люблю. Ты это знаешь. Но я не хочу упускать удачную возможность, и я настаиваю на том, чтобы…
– Хватит! Я слишком долго тебя слушал. У тебя даже не два, а дюжина лиц и личин. Ты можешь повернуть дело так, как тебе это выгодно, не заботясь о планах других. Но на этот раз…
Я повернул ручку настройки, заглушая доносившийся из динамика голос, и посмотрел на Тавхаева:
– Это все записалось?
– Да, и записывается дальше, – кивнул он. – Качество гарантируется.
– Если предположить, что я забуду о твоем существовании… Что бы ты стал делать?
– Я?! Я… Да меня через два часа уже не будет в городе. Меня здесь ничто не держит, и если ты дашь мне два часа, чтобы собрать технику и программы…
– Я сказал «предположим», – напомнил я. – Это зависит еще и от твоей памяти. Насколько она у тебя хорошая?
– Отвратительная! – клятвенно сложив руки на груди, заверил Тавхаев. – Совершенно не помню, что со мной было пять минут назад. Послушай, Куницын… Я уеду отсюда и все забуду. Я сам из маленького городка, и тех денег, что у меня есть, мне хватит на долгую и безбедную жизнь. Я не буду скрывать, что успел кое-что заработать… Отпусти меня, а?.. Я ведь не такой опасный преступник… Ты сам говорил, что еще не работаешь в угро.
– Это не имеет значения, – покачал я головой. – Дело не в том, успел я получить удостоверение или не успел. При других обстоятельствах этот момент меня бы ничуть не смутил, скорее наоборот. Нет, Арслан, тут несколько иная ситуация. Может быть, я делаю ошибку… Но я даю тебе эти два часа.
– Постараюсь уложиться в час, – торопливо заверил он. – Через час меня не будет в городе.
– Прощай, – я открыл дверцу, подхватил «дипломат» с аппаратурой и вышел. – Надеюсь, мы больше никогда не услышим друг о друге.
– Никогда, – кивнул Тавхаев и рванул машину с места так, словно боялся, что я передумаю.
Я огляделся и, выбрав свободную скамейку возле подъезда дома напротив поликлиники, направился к ней.
– Что ж, – сказал я, открывая «дипломат» и поворачивая ручку настройки. – Осталось дождаться возвращения Дорохова. Надеюсь, что мои аргументы заставят его уехать куда быстрее, чем аргументы Оксаны.
Но уже через мгновение я понял, что безнадежно опоздал.
* – Что случилось? – встревожилась Лена, едва я переступил порог квартиры. – У тебя такой вид…
– Очень устал, – признался я. – Сегодня выдался отвратительный день… Пришлось делать выбор между «поступить неправильно и плохо» и «правильно, но еще хуже». А на такую задачу ответ найти сложно… Меня кто-нибудь искал?
– Разумовский телефон оборвал, – сообщила она. – За последний час раз шесть звонил. У них что-то случилось, и он просил срочно связаться с ним, как только ты появишься. Сейчас он находится…
Телефонный звонок не дал ей договорить.
– Не ошибусь, если предположу, что это опять он, – сказала Лена, указывая на телефон.
– Коля, у нас тут такое творится! – заорал иерей, едва я взял трубку. – В чем-то ты все же оказался прав: Лысенко действовал не один. Всем руководил Дорохов. Час назад он пытался совершить покушение на Оксану… Не волнуйся, к счастью, она жива… Видимо, он все же не мог простить, что она ушла от него к Зимину, и таким образом мстил им. А когда после смерти Лысенко лишился этой возможности и понял, что дело близится к развязке, решился на крайний шаг. Она была на приеме у психоаналитика, когда он проник в кабинет. Врач ненадолго отлучился, а охрана находилась снаружи, у дверей… Но там был и второй вход, ведущий в соседний кабинет. Вообще-то он постоянно закрыт, но Дорохов подобрал ключ. И как назло, в тот день в соседнем кабинете никого не было… Представляешь, как все обернулось? Единственный плюс – это то, что теперь все основные участники преступной эпопеи известны, и больше Оксане и Зимину ничего не угрожает… Бедная девочка в шоке – ей пришлось стрелять в человека… Сейчас она находится под наблюдением врачей, но они дают нам надежду, утверждая, что серьезных последствий для ее душевного и физического здоровья этот инцидент не принесет. Хороший, правильно организованный отдых сможет сгладить этот кошмар уже за два-три месяца. Зимин собирается отправить ее в кругосветное путешествие… У Дорохова нашли то самое ружье, которое Зимин передавал ему для Лопотова. Именно из него он и пытался застрелить Оксану… Ужас какой! Вынашивал планы, затаился, мстил… Страсти прямо по Шекспиру…
«По деньгам эти страсти, а не по Шекспиру, – устало подумал я. – Вот ведь ситуация, а? Как все было бы просто, если б… не было так сложно…».
– Ах, если б Зимин не был так доверчив! – продолжал свой эмоциональный монолог Разумовский, даже не замечая моего молчания. – Но Дорохов был его другом, а как ты знаешь, у Зимина совершенно особое отношение к друзьям… Этим и воспользовался негодяй, продумывая свой план…
– Как ей удалось завладеть этим ружьем?
– Я пока еще точно не знаю, – признался иерей. – Мне не удалось толком поговорить с ней – врачи просят ее пока не беспокоить… Но из того, что она сказала охранникам, следует, что, когда Дорохов ворвался в кабинет и направил на нее ружье, она успела отвести ствол в сторону, между ними завязалась борьба и…
– Понятно, – сказал я. – В процессе борьбы, значит…
– Это счастье, что все закончилось так благополучно, – басил Разумовский. – Ее мать не перенесла бы этого. События последних дней и без того изрядно подорвали ее здоровье… А Зимин… Зимин до сих пор ходит белый как мел. Охранников уволил, сам не отходит от Оксаны ни на шаг… Что им, бедным, пришлось вытерпеть! Но ведь сохранили себя друг для друга, не испугались, несмотря на все трудности, беды, препятствия, сберегли свое чувство… Но ничего, теперь у них все будет хорошо. Теперь все позади…
Я невольно потрогал лежавшую у меня во внутреннем кармане пиджака кассету и повторил:
– Теперь все позади… Но будет еще и завтра, а значит, решать надо уже сегодня.
– Ты о чем? – удивился иерей. – Что-то замысловатое ты сейчас сказал…
– Какая ситуация, такие и мысли, – вздохнул я. – Когда мы сможем ее навестить?
