Текст книги "Трон Торна"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Ильтар направился прямо к стойке. При виде его Сид нахмурился и принялся задумчиво барабанить пальцами по темной, впитавшей в себя немало пролитого пива и вина, доске.

– Что-то случилось, Везунчик?

Сид помолчал, прежде чем ответить.

– Все это пахнет дерьмом, Ильтар, – протянул он. – Все это омерзительно пахнет, друг мой эльф. И мне это не нравится.

– Может, скажешь, в чем дело?

– Скажу… Знаешь, друг, я не верю в совпадения. Особенно в такие. Приходит тут ко мне эльф, понимаешь, спрашивает о Черном Барсе… И в этот же день Сейшел появляется в нашем городке. Заметь, Меченый, в этот же день, не раньше и не позже. А он сюда, почитай, год не заглядывал. Интересное дело получается, верно?

Ильтар опешил:

– Сейшел здесь? Не может…

– Не может этого быть, скажешь? Вот-вот, и я о чем. Я, брат, немало помахал мечом в свои годы, не столько, сколько ты, но все же достаточно. И я не верю в провидение, в судьбу, в пророчества и прочую дребедень. Не верю, Ильтар. А верю только в честный меч в надежных руках. Так что это… м-м… совпадение меня тревожит.

– И все же где я могу его найти?

– Да вот прямо здесь. Вон, столик в углу, отдельный сидит там твой Барс почитай уже с вечерней зари, хлещет пиво. Иди, вижу, неймется тебе… Мозги у него сейчас в порядке, пиво я ему хорошее подсунул, не чета этому.

Сид скосил взгляд в сторону толпы, которая была уже в том состоянии, что ей и ослиная моча сойдет за благородный напиток.

– Позволительно ли мне будет присоединиться к вам, сэр?

Рон оторвал взгляд от тяжелой глиняной кружки, уже наполовину опустевшей. Сколько их было сегодня, этих кружек? Уже и не вспомнить, много. И то сказать, эль у Везунчика Сида был отменный, хотя, по большому счету, раньше Рон за ним такого не замечал. Бывал он в Вудсвиле нечасто, в основном проездом, но эту таверну обычно не пропускал. И дело даже не в выпивке – просто здесь всегда можно было услышать свежие новости.

И все же в последнее время Рон избегал подобных сборищ. Может быть, потому, что тот их поход, так нелепо начавшийся смертью Драйгара и так же странно закончившийся, породил массу слухов. И каждый, кто слышал о том деле хоть что-либо, тут же начинал допытываться: а что, а где, а как? И, главное – а с кем? Кто же, помимо уважаемого Черного Барса, участвовал в знаменитом походе. Говорят, даже грифон? А еще говорят, дракон? А говорили, что драконы давно уж повымерли, ни одного не осталось…

Рон не любил рассказы о себе. И о своих спутниках тоже – только дурни хвалятся былыми победами. Да и потом, ему было больно вспоминать о той клятве, что когда-то дали четверо над остывающей огненной могилой некроманта, унесшего с собой наследие давно покинувшего этот мир бога. Клятва была дадена… ну, пусть и не совсем клятва, а так… Но остаться вместе им, видно, было не суждено. Хотя он и старался не упускать из виду ни Айрин, ни Брика, ни Тьюрина, но дороги их разошлись и, как он подозревал, окончательно. Особенно грустно было вспоминать об Айрин – девушка нравилась воину, пожалуй даже… нет, это нельзя было назвать любовью, скорее просто воинское братство. Или все же нет? Он сам не находил ответа.

Два года пролетели незаметно. Его меч не раз извлекался из ножен, когда за правое дело, а когда и просто за звонкое золото. Кое-какие из контрактов он вспоминал с отвращением, а кое-чем он мог бы и гордиться – если вообще хотел бы чем-то гордиться. Но сам он понимал, что и стычки эти, без смысла и выгоды, и пиво – все было нацелено на одно. Забыть. Забыть ту клятву, что должна была связать их общим делом. Клятву, которая позволила бы ему всегда находиться рядом с Айрин.

Сейшел взглянул на человека, подошедшего к его столику. Хотя нет, это был эльф. Редкий гость в этих краях. Взгляд Рона скользнул по кольчуге, усиленной стальными пластинами, по эфесу меча гномьей работы, на вид старинного, сделанного с особым тщанием, и, судя по всему, за немалую плату. Непростой это клинок, изготовленный гномами явно не для своих мозолистых рук – для эльфов… Рон поднял глаза выше.

Шрам на лице… да, он слышал об этом эльфе. Рон напряг память, пытаясь сообразить, как зовут незваного гостя, но, видимо, это столь явственно отразилось на его лице, что эльф не замедлил представиться:

– Меня зовут Ильтар.

Рон кивнул, приглашая эльфа присесть. Здоровенный слуга тут же опустил перед эльфом серебряный стакан с вином, другой такой же оказался перед Сейшелом. Судя по серебру и по той бережности, с которой слуга нес эти стаканчики, вино в них было непростое.

– Ильтар… да, я слышал о тебе. Не ты ли командовал сотней у герцога Риза лет эдак…

– Двадцать четыре года назад. Да, дело было жаркое. Чернолесье.

– Чернолесье… я был тогда слишком мал, но слухом земля полнится. Деревня, кишащая вампирами. Гвардия герцога полегла там почти вся. Если бы не Серый Паладин, вряд ли кто-то из вас вернулся бы оттуда живым.

– Он сражался с нами плечом к плечу. Впрочем, эта история давно уж обросла легендами, верно?

– Истинные дела часто обрастают легендами, – буркнул Рон. – Прости, Ильтар, но ты решил нарушить мое уединение и угостить этим замечательным вином не для того, чтобы поговорить о делах минувших, не так ли?

– Конечно, – усмехнулся эльф, отпивая глоток зеленого вина, – хотя сэр Сейшел наверняка согласится, что_дела нынешние часто вырастают из тех семян, что были посажены в прошлом.

– Я предпочитаю, когда меня,называют Роном, – заметил наемник. – Так какое дело ко мне может быть у светлого эльфа Ильтара? Или ты собираешься до утра ходить вокруг да около?

– У меня действительно дело к тебе, Рон. И дело это непростое. Но прежде чем я начну, мне необходимо попросить тебя рассказать о том… Ты понимаешь, о чем я? О твоем походе двухлетней давности. Поверь, это очень важно, иначе бы я не просил.

– Эльф просит человека… куда катится мир? – вздохнул Сейшел. – Знаешь, Ильтар, я не хотел бы переживать те события вместе с посторонним. Но я тебе верю, нечасто эльфы обращаются к людям с просьбами, поэтому я расскажу.

Он закрыл глаза. Не для того, чтобы лучше вспоминалось, – он и так не смог забыть ничего из событий тех дней. Даже когда вливал в себя кружку за кружкой дрянное пиво в очередной таверне. Или даже не дрянное, как, к примеру, здесь. Просто если закрыть глаза, то можно не видеть собеседника, можно не замечать недоверия или насмешки в его глазах. Может быть, еще и поэтому он не любил рассказывать о том походе – слишком много недоверия вызывал рассказ.

Пустячный контракт на голову некроманта, якобы беспокоящего кладбища в окрестностях Кадруса. Нелепая гибель Лорда Драйгара вместе с тремя спутниками, погребенного под снежной лавиной, спущенной на их отряд снежным троллем. Бой с самим троллем, чуть не закончившийся плачевно… если бы не магия Айрин. Девушка, случайно открывшая вход в древний тоннель гномов, ее поиски… Встреча с Гранитом – Золотым драконом, последним из повелителей времени. Легенда о магической Чаше создателя этого мира Торна, хранившейся где-то в тайном месте, куда стремился тот самый некромант. Приезд в Кадрус. Безуспешный поиск союзников. Грифон, снизошедший до роли стороннего наблюдателя. Погоня за некромантом, собравшим к тому времени армию зомби. Полет на спине дракона… и трагическая гибель Гранита, столкнувшегося в последней своей схватке со злобным порождением черной магии – оживленным скелетом Вихря, великого дракона, погибшего многие сотни лет назад. Битва с нагами, непонятно почему вставшими на защиту некроманта, битва, в которой пал грифон, так и не смогший безучастно смотреть на бой с высоты своего полета. Гибель Айрин. Гибель самого Рона. Чудесное воскрешение, последний дар Золотого дракона…

Рон открыл глаза и взглянул на эльфа, ожидая увидеть на его лице насмешку. Ну еще бы, очередная сказка про драконов. Но Ильтар был настолько серьезен, что по телу Рона прошел холодок. Нет, россказни о былых победах не слушают с такой миной. Видать, и впрямь в мире что-то произошло.

Некоторое время они оба молчали.

– Значит, вы убили некроманта? – тихо спросил эльф.

Рон лишь пожал плечами:

– Убили или не убили… не знаю я, Ильтар. Он утонул в расплавленной скале, ты считаешь, этого мало для смерти?

– Говорят, – задумчиво сказал Ильтар, – что Торн, со здавая наш мир, поначалу пустил в ход магию огня. И лишь потом в дело пошло все остальное: воздух, вода, земля… и наша, эльфийская, магия природы – в самом конце. Именно первородный огонь управлялся Чашей, об этом гласят наши древние легенды, да только мы считали, что Чаша давно покинула этот мир. А оно вон как получилось… многое теперь становится понятным.

– Ты о чем?

– Видишь ли, если твой некромант сумел хоть немного подчинить себе Чашу Торна, то… боюсь, огонь не уничтожит его. Я знаю далеко не все легенды, что хранят верховные Маги Вечного леса, но и тех, что знаю, достаточно… Позволь, теперь я расскажу тебе одну историю. Точнее, один сон… сон эльфийской провидицы Эльде. А после, если ты не против, мы вместе подумаем о том, что этот сон может означать.

Рон выслушал рассказ эльфа молча. Встретив вопросительный взгляд Ильтара, он лишь покачал головой:

– Я не знаю, что и сказать. Не слишком ли много веры вы придаете снам?

– Веры? А разве здесь вообще идет речь о вере? Эльде видела сон, полный намеков и иносказаний. Теперь, после твоего рассказа, мне становится более понятным, на что указывают эти намеки. Хотя я могу и заблуждаться… к тому же всегда остается вероятность, что это был просто сон. Но согласись, совпадений немало.

– С этим я, пожалуй, не спорю, – кивнул Сейшел. – В смысле, что совпадений немало. Но ведь то, как ты их понимаешь, тоже имеет значение, верно? Вполне может статься, что речь вообще не обо мне – а ведь все твои выводы, Ильтар, основаны лишь на том, что под Черным Барсом ваша провидица имела в виду меня. А если нет?

– И все же Светлая Королева Этуаль поручила мне найти тебя… и передать просьбу снова собрать тех, кто был тогда рядом с тобой. Возможно, мы ошибаемся, возможно, все это лишь сон. Но королева не может позволить себе сидеть сложа руки, если допустить, что на наш мир надвигается тьма.

– Громкие слова, Ильтар. Тьма… что может мой меч против тьмы, скажи? Даже и тогда, вспомни мой рассказ, мы едва не погибли. Вернее, уже погибли… но чудом вернулись к жизни. А противостоял нам всего лишь маг, утративший к тому времени свою армию. А теперь ты говоришь, что он сумел все-таки овладеть силой Чаши и снова появился под нашим небом. Подожди, не перебивай меня, я знаю, что все это – предположения. Но если принять их за истину – что смогу я, простой воин, против Великой Тьмы?

– Кто знает пути судьбы, Рон? Их знали драконы времени, но теперь их нет. И, может быть, то, что ты встретил на своем пути последнего из них, тоже знак?

– Знак чего?

– Откуда ж я знаю? Но ничто в этом мире не происходит просто так. Даже то, что мы встретились здесь, даже такая малость не может не заставить задуматься. Почему ты приехал в Вудсвиль? Была причина?

– Да какая там причина, – хмыкнул Рон. – Дорога и дорога, ничем не хуже и не лучше другой. Свернул сюда на денек, а мог бы и…

– Мог бы, согласен. Скажи, воин, сколько нужно времени, чтобы один человек нашел другого на просторах Империи. Немало, верно? А я ведь, заметь, из Вечного леса поехал сразу сюда. И в дороге напоролся на бандитов, которые ранили моего коня. Из-за этого попал в Вудсвиль только сегодня. А если бы приехал на два дня раньше, то меня уж давно здесь не было бы. Это судьба, воин. Не стоит спорить с судьбой.

– Не стоит, – серьезно кивнул Рон. – Не могу сказать, что ты меня убедил, эльф. Не сказать, что верю в пророческие сны этой вашей Эльде. Но не пристало воину от казывать в помощи женщине, тем более если женщина эта – Светлая Королева эльфов. Поэтому с утра я отправляюсь на поиски моих друзей. Если хочешь, мы можем поехать вместе.

Эльф чуть заметно улыбнулся и наклонил голову в знак согласия.

Глава 4
Магистр Берг. Блед-холл

Фигура в длинном черном плаще, укрытая капюшоном так, что даже свет факела не мог высветить ни единой черточки лица, стояла возле окна и наблюдала за ночной жизнью города, раскинувшегося у подножия замка Блед-холл. Впрочем, в последнее время ночная жизнь здесь поутихла. В воздухе витали грозные предзнаменования, и даже смерды это чувствовали, стараясь после захода солнца не высовывать носа из своих домов. Только несколько запоздалых гуляк торопились побыстрее вернуться к семьям, да многочисленные теперь патрули, позвякивая сталью доспехов, обходили ее владения, освещая себе дорогу факелами.

В глубине комнаты, в углу, скрываясь в тени тяжелых бархатных драпировок, сидел на корточках странный человек. Если, конечно, это существо можно было назвать человеком. Сам к себе он относился по-разному, иногда предпочитал причислять к людям, иногда нет – в зависимости от того, что было выгоднее в тот или иной момент. Сейчас он однозначно причислял себя к категории слуг и по-собачьи преданными глазами смотрел на своего господина. В полумраке было видно, что глаза эти отсвечивают красным.

Господин не баловал слугу вниманием, он вообще предпочитал тишину и редко разговаривал с ним. Вот и сейчас в комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина. Тарсис не любил тишину, несмотря на то что многие годы, да что там, сотни лет его первейшими союзниками были тишина и тьма. Он принимал их помощь, но не любил и боялся их, возможно потому, что когда-то, в те давно ушедшие годы, когда он был просто человеком, именно они, тишина и тьма, положили конец бесхитростному существованию бедного крестьянина Тара. Тар умер. Но Тарсис, рожденный в ту ночь, не смог забыть пережитого ужаса. И сейчас, когда тишину нарушили тяжелые шаги господина, Тарсис чуть вздрогнул и расслабился. Тишина ушла. Это было хорошо.

Берг задумчиво прохаживался по одному из просторных залов, отведенных ему под апартаменты. Тея не поскупилась, предоставив Бергу лучшие комнаты, после своих, конечно. Он не стал говорить ей, что теперь, после перерождения, ему было все равно – пуховая перина или гладкий камень, теплая комната или пронизывающий ледяной ветер.

Сейчас его не интересовали ни еда, ни вино, ни женщины… где-то в глубине души, в той ее части, что не была выжжена дотла огнем, вызванным этой проклятой девчонкой, он немного жалел о том, что перерождение произошло слишком рано. Есть все же какая-то прелесть в простых человеческих удовольствиях, которых он нынче был лишен.

Магистр извлек из-под плаща правую руку и в который раз принялся разглядывать перчатку, обтягивающую кисть. Он всегда любил черную кожу, и теперь перчатка, изготовленная по его заказу, напоминала ему о тех днях, когда он еще мог получать удовольствие от красивых вещей. Затем на свет была извлечена вторая рука…

Тогда, два года назад, огненная яма, разверзшаяся под его ногами, поглотила все: мечты о могуществе, планы… и само его тело. Кто знает, что произошло бы, если бы Чаша, к которой он так стремился, соскользнув в раскаленную лаву, не упала бы ему прямо в обугливающуюся ладонь. Нить, связующая с древним артефактом, не дала ему умереть, сохранила его для мести. Но сама Чаша, призванная повелевать первородным огнем, не выдержала жара пламени, потекла, как растаявший воск. И все же древний предмет, неизвестно какими путями попавший в этот мир, устоял. Теперь бесформенный слиток золотистого цвета слепил его пальцы, превратив их в одно целое с тем, что когда-то было источником великой силы давно ушедшего бога.

А Сила, в отличие от формы, никуда не делась. Она осталась здесь, в его руке, навсегда. Если бы он мог усмехнуться такому повороту судьбы! То, к чему он так стремился, теперь с ним навеки. Сила первородного огня, вобравшего в себя все остальные энергии, Сила, в которой кроется ничтожное «могущество» магов этого мира, была теперь в его власти.

И вместе с тем пришло осознание горькой истины. Теперь он мог многое… и ничего. Только дикое, неконтролируемое извержение мощи, хранящейся в Чаше, было ему подвластно, да еще те знания, какими владел он раньше, когда был человеком. А Магистру хотелось большего.

Сейчас, когда проклятая девчонка лишила его плотских желаний, у Берга осталась одна страсть – месть. Месть не столько ей, возомнившей себя знатоком древнего колдовства, с ней он рассчитался сполна, месть всем этим людишкам, гномам, эльфам – всем тем, кто так или иначе встал тогда на его пути. А уж потом, когда эта месть свершится, можно будет подумать и о наведении порядка в этом мире.

Магистр должен вернуть себе живое тело. Но сделать это было непросто…

Древние летописи одна за другой проплывали перед его мысленным взором, но в них он не находил того, что открылось ему в огненном аду, когда неведомый металл, пузырясь, стекал по его левой руке.

Чаша… Ее первородная, не поддающаяся контролю энергия нуждалась в другой силе, организующей и направляющей. Говорят, самому Торну было непросто сладить с этим артефактом, творцом которого он не являлся, но, будучи всего лишь одним из владельцев в длинной цепи, Великий Торн сумел обуздать мощь Чаши, использовав Трон. Только сочетание Трона и Чаши позволяло в полной мере управлять магической силой этого мира, лишь жалкие крохи которой доставались обычным магам, правда, считающим себя великими.

Чем был на самом деле этот Трон, не знал никто – ни писанные эльфийскими рунами задолго до появления на этих землях первого человека летописи, ни духи стихий, не раз вызываемые Магистром, ни сама Чаша. Но Трон существовал, и он не был изъят богом из этого мира, ибо лишь Трон мог обуздать порывы энергии, изливавшейся из Чаши. Берг знал, что Трон Торна был пущен в дело по меньшей мере дважды – уже после того, как сам его хозяин покинул этот мир. Те времена, когда Сила, управляемая Чашей, вырывалась наружу, назвали впоследствии годами бешеного солнца, породившими чудовищ, многие из которых до сих пор сохранились в дальних уголках Империи. Но годам бешеного солнца пришел конец, когда что-то не менее сильное, чем разбушевавшийся артефакт, сумело обуздать его мощь. Берг был уверен, что именно благодаря Трону Торна мир не превратился тогда в выжженную, безжизненную пустыню.

Он хотел найти Трон. Магистр верил… нет, он твердо знал, что, совместив силу Трона и Чаши, сможет не только вернуть себе прежнее тело – он сможет все. Все, что захочет. Он сам станет богом, ни в чем не уступающим тому, что когда-то правил этим миром.

Тарсис сидел неподвижно, сопровождая немигающим взглядом каждое движение господина. Эта поза, ставшая бы очень скоро для любого невероятно утомительной, ничуть его не беспокоила. Как и его Магистра, Тарсиса мало волновали удобства – существовало лишь одно, что могло вывести его из равновесия. Голод.

Он вспомнил уже в который раз ту проклятую ночь… ту благословенную ночь, когда впервые познакомился с господином.

Голод терзал его, ломая волю, сжигая остатки инстинкта самосохранения, лишая разума. Голод гнал его к ближайшему жилью, и Тарсис, прекрасно понимая, что для него это смертельно опасно, все же тяжело взмахивал крыльями, направляя свой полет к одинокому хутору, что стоял в паре лиг от крошечного, ничем не примечательного городка. Сунуться в город сейчас для него было смерти подобно.

А ведь еще четыре дня назад он, Тарсис, мог считать себя довольно счастливым вампиром. Уютный домик, в котором можно было пережидать неприятное время, когда на небе вовсю сияет жгучее солнце. Немного денег, вполне, впрочем, достаточно, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь. Ученик, глядящий ему в рот и внимающий каждому слову.

Конечно, если бы он прятался в своем домике в течение всего светлого времени суток, рано или поздно какой-нибудь обормот заметил бы это, а там уж недалеко и до истины докопаться. Любопытные существа эти люди, умеют же делать верные выводы из совершенно неверных предположений. Вроде тех, что вампиры якобы не выносят света. Интересно, может быть, эту глупую мысль людям подкинули его, Тарсиса, родичи? В смысле, родичи по нынешней крови.

Разумеется, вампиры света не любят. Но если разобраться, то и люди не любят, к примеру, долго находиться под водой без воздуха. Так ведь и утонуть можно. Но если очень уж надо, то ненадолго могут и нырнуть. Так и вампиры, если надо, могут и в яркий полдень появиться на свету… Если очень надо.

Вот и случалось Тарсису то самому на рынок сходить, то ученика своего, Пера, к колодцу отправить. Да и на рынок тот бегал нередко. Голод – с ним не поспоришь.

Разумеется, Тарсис очень ценил свое положение – немало его собратьев, увлекаясь утолением голода, теряли осторожность, и тогда на них ополчались все, и приходилось либо принимать бой, как правило, плохо заканчивавшийся, либо бежать сломя голову. Нет, Тарсис, поживший в этом мире уже пять сотен лет, был мудр. К чему рисковать, если более или менее утолить голод можно, к примеру, кровью обычной курицы? Конечно, долго без горячей человеческой крови Тарсис не прожил бы, он просто бы ослаб настолько, что даже ребенок справился бы с ним, поэтому на охоту он все же выходил. Но делал это редко.

Пер, будучи обращенным всего полтора года назад, был сущим сосунком, не умеющим сдерживать рефлексы, не знающим разницы между словами «хочу» и «могу». Он, недоросль-вампиреныш, считал, что может абсолютно все. И просчитался.

Спокойная жизнь кончилась в одночасье. И произошло это так глупо, хотя Тарсис, сколько ни думал об этом, неизменно приходил к печальному выводу: ни предусмотреть, ни изменить случившегося он не мог.

Виноват во всем был, конечно, Пер. Тарсис как раз наслаждался полутьмой и прохладой, когда ученик с выражением ужаса на лице ворвался в дом. Изо рта, недвусмысленно выдавая в нем вампира, торчали внушительные белые клыки. Мальчишка не освоил еще искусство трансформации, научившись пока лишь элементарному – отращивать этот пресловутый символ вампиров. И немудрено, это умение приходит одновременно с обращением, ему толком и учиться-то не надо.

– Тарсис! Там… эта… баба… руку раскровенила, упала, значить… Кровищи… – Он тяжело дышал от долгого бега, глаза, наполненные страхом, смотрели на учителя проси тельно и заискивающе, а руки, предательски дрожа, все время норовили спрятаться за спину. – Ну, у меня, эта, зубы-то… сами как-то… Тарсис, я ить не хотел… я и не тронул… а они… увидали и, эта, за дубины… Тарсис… они, эта, сюда идуть…

Старый вампир в дальнейших объяснениях не нуждался. Все его существо переполнял гнев – надо же, сосунок, сразу домой побежал, скотина, и всю эту толпу, ясное дело, за собой привел. Убить его за это мало. Хотя убить-то как раз убьют, за этим дело не станет…

Конечно, если бы у него было время поразмыслить, он бы понял, что и его, и Пера в городке знали. И, выявив в Пере вампира, народ неминуемо обратил бы внимание и на его «папашу». Так что, поведи себя Пер иначе, это стало бы лишь отсрочкой, да и вряд ли надолго.

– Что делать-то, учитель, а?

– Что делать… ноги делать, – буркнул Тарсис, поднимаясь. – И побыстрее.

Оказалось, что было уже поздно. Не менее трех десятков человек, вооруженных кто чем, окружили дом. В толпе замелькали факелы, кто-то, не тратя зря времени, обкладывал бревенчатые стены охапками сена. Разумеется, хоть этих обывателей собралось и немало, да и с каждой минутой толпа все увеличивалась, иметь дело с вампирами никто особо не хотел. Знали прекрасно, что по крайней мере Десяток из них до дому живыми не дойдет. А то и не десяток.

Нож, меч – этого Тарсис не боялся. А вот стрела, особенно если древко ее сделано из нужного дерева, вполне могла погубить. Опять же, если посмотреть, откуда в здеш67 них местах тот же аркнейский кедр, из которого стрелы выходят на диво… и им, вампирам, на погибель. Да народ, ежели разбирается, осиновых кольев настрогать успел, тут она, осина-то, почитай на каждом шагу растет.

И ко всему, на солнце превратиться в летучую мышь он не мог. Днем его способности падали основательно. В другое время, да после пары-тройки глотков горячей человеческой крови, даже полдень не помешал бы ему сменить обличье, но сейчас из этого вряд ли получится что-нибудь путное. Значит, придется пробиваться с боем и уходить в лес. В лесу это отребье преследовать его не решится, там он сумеет уйти.

– Значит, так, – бросил он дрожавшему от страха Перу, – идем прямо сквозь толпу, пока нас здесь не зажарили. Камень у Белого ручья помнишь? Ну, тот, где ты чуть ногу не сломал.

– Ну…

– Встречаемся там. Ежели что, буду ждать тебя три дня, на закате, потом уйду. Понял?

– Ага…

– Ну, тогда давай!

…Удар ногой в дверь, сильный удар, дверь с треском слетает с петель, разваливаясь на несколько кусков.

…Прыжок прямо с порога, в глубь толпы, ощетинившейся факелами, ножами, вилами и топорами. Отчаянный прыжок, какого никогда не сможет сделать ни один человек – локтей на пятнадцать. За спиной развевается темный плащ, алым отсвечивает шелк подкладки. Да, ему нравится это сочетание цветов, цветов ночи и крови. Крови сегодня будет пролито немало.

…Стремительно отросшие когти бьют точно в горло. Фонтан крови окатывает всех, кто стоит рядом. Визжит женщина, красная жижа залила ей лицо. Еще один удар – визг переходит в бульканье, затем обрывается.

…Нож входит в бок, это ерунда. Тарсис одним резким, как взмах меча, ударом когтей напрочь отрывает руку неосторожному смерду, посмевшему поднять простое железо против высшего вампира. Нож остается торчать в боку – не мешает, и ладно.

…Кто-то посообразительнее уже поднимает к плечу арбалет. Тарсис падает на землю, попутно его клыки дробят бедро какой-то женщине, сжимающей в руках здоровенный мясницкий нож. Тяжелый болт, просвистевший там, где только что было его, Тарсиса, тело, впивается в промежность здоровенному бородатому мужику. Тот роняет топор, воет неожиданно тонким, пронзительным голосом, между пальцев сочится кровь.

…Удар в спину. Вампир успевает подняться – вокруг перекошенные от ненависти лица людей. В спине остро пульсирует боль – видимо, еще один нож. Ерунда. Его когти чиркают по лицу ближайшего человека, выдирая глаза и рассекая кожу.

…И вдруг Тарсис понимает, что между ним и лесом уже никого нет. Он бежит. Он не оглядывается.

…Он старается не слышать позади отчаянного крика Пера.

Он не пошел к Белому ручью – все было и так ясно. А на следующий день голод дал о себе знать. Тарсис поставил несколько силков, даже, поймал одного зайца, но это была не та кровь. Ему нужно было другое – и не было никакой возможности добыть хотя бы несколько капель живительной, горячей, сладковатой человеческой крови.

Город искал его. Всю ночь жгли факелы, люди с оружием и кольями ходили по улицам, чутко вслушиваясь, не раздастся ли откуда зов о помощи. Тарсис понимал, что второй раз уйти ему не дадут – на зов тут же сбежится полгорода, а не те жалкие три десятка смердов, что пытались его остановить.

День проходил за днем, а город все не успокаивался. Теперь вампир жалел, что сразу не подался куда подальше, а теперь он ослаб от голода и боялся, что просто не доберется до другого обжитого места. Как глупо – прожить полтысячелетия и умереть от голода, здесь, возле городка, прямо-таки наполненного свежей кровью. Он терпел, сколько мог, и наконец решился.

Хутор встретил его темными окнами – видимо, жители ушли отсюда. Волна разочарования обрушилась на Тарсиса, он так надеялся, так мечтал о том, чтобы здесь, на хуторе, была хоть одна живая душа. Тяжело опустившись прямо перед дверью, похоже, даже не запертой, и завершив процесс трансформации, вампир осторожно постучал. Может быть, хозяева все же дома, просто свет погасили?

– Эй, люди добрые, пустите путника переночевать!

В ответ – тишина. Тарсис тяжело вздохнул – что ж, неудача. Придется искать другой хутор, да только вот скорее всего все хуторяне сейчас в городе. Он их понимал и даже в чем-то им сочувствовал. Но одновременно его переполняла и злоба, смешанная с диким, сосущим голодом.

Внезапно в глубине дома раздались шаги. Тяжелые и в то же время неуверенные… Так может передвигаться грузный слепой человек, очень грузный и… полнокровный. Много, много свежей горячей крови.

И Тарсис не выдержал. Если бы голод не был таким острым, если бы у него осталось хотя бы немного сил, чтобы держать себя в руках… все могло повернуться по-другому. Но жажда оказалась сильнее разума. И он прыгнул.

Молочно-белый клык, который мог без труда пробить стальной ошейник рыцарских лат, с противным хрустом сломался, наткнувшись на нечто неизмеримо более прочное. Рот мгновенно наполнился кровью – но не той, желанной, горячей и сладкой, а своей, неприятной, отвратительно горькой. А в следующий миг рука, показавшаяся Тарсису стальной, сжала его горло…

Позади раздался легкий скрип отворяемой двери. Магистр оглянулся – в покои вошла Тея. Сегодня на ней было пурпурное платье, длинное, стелющееся за ней по роскошному мягкому ковру. Когда-то он мог бы заметить, что она невероятно хороша. И в самом деле, в свои годы она выглядела великолепно – пусть даже этому в немалой степени способствовали усилия ее служанок.

– Как продвигаются наши дела? – спросил он, заранее зная, каков будет ответ герцогини. Этот ответ он с равным успехом получал уже который день.

– Хорошо, – равнодушно ответила она, бросив косой взгляд в сторону нахохлившегося Тарсиса. Хотя Тея и не знала, что на самом деле представляет собой слуга Советника, но подсознательно испытывала страх каждый раз, когда он попадался ей на глаза. – Солдаты привели еще около сотни холопов. Когда вы займетесь ими, Советник?

– Подождут, – качнул он капюшоном. – Как я пони маю, мы уже готовы начать?

– Вам виднее, – пожала плечами Тея. – Во всяком случае, вряд ли мне удастся найти еще людей. Деревни обезлюдели…

– Вас это беспокоит, герцогиня?

– Нет. Вернее, не это. Слухи наверняка просочились. Думаю, мои соседи уже запасают продовольствие и вооружаются. Вряд ли можно легко скрыть подготовку к войне.

– Согласен с вами.

– Что ж, тогда не будем терять времени.

– Кто будет первым?

– Эту партию ведете вы, Советник. Мне же это безразлично.

Тея не кривила душой. Воистину нашептанный Чаром, план Советника был, по ее мнению, безупречен. Даже если в самом начале он и показался ей отвратительным, то теперь она относилась к грядущим событиям с полным спокойствием, доверяя Магистру целиком.

Армия герцогини за последнюю неделю выросла по крайней мере вдесятеро. Но мало того, Советник обещал, что в любом бою, каков бы ни был его исход, армия будет лишь расти. А в том, что он умеет держать слово, она уже убедилась.