Текст книги "Трон Торна"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

А потом они встретились – ветераны, каждый из которых имел превосходную кольчугу и стальной шлем, и толпа крестьян, кое-как вооруженных, зато с полным презрением к смерти бросавшихся на копья и мечи, своими телами прокладывая дорогу идущим следом. Раз за разом опытным воинам удавалось отбросить нападающих и выровнять ряды. Груды мертвых тел свидетельствовали о том, что капитаны графа Бигфута не зря получали свои золотые марки, без устали тренируя подчиненных.

Но и гвардейцам приходилось несладко – их плотные ряды как нельзя лучше подходили для магических атак, и к тому же в войсках Теи хватало арбалетчиков. Стрелы делали свое дело, но основной урон выстроившиеся в каре гвардейцы, укрывшие своими спинами стрелков, несли от неизменных огненных шаров Магистра. Не раз и не два его пытались достать стрелой, но ни одна из них не попала в цель. Многие слышали, что мага почти невозможно убить, особенно когда он готов к нападению, – теперь эти слухи находили свое подтверждение.

И вдруг отряды зачарованных солдат Теи отхлынули от все еще не сокрушенных гвардейцев. Те настороженно вглядывались в медленно отступающих солдат герцогини, пользуясь передышкой, чтобы зарядить арбалеты да сделать глоток-другой воды. Копья и стрелы положили немало бойцов Теи, но силы ее по-прежнему чуть ли не вдвое превосходили остатки графской гвардии. И отступать было уже некуда – мост был перекрыт свежими, еще не принимавшими участия в битве вражескими когортами. Гвардия оказалась в кольце. И теперь ветераны готовились к неизбежной смерти, рассчитывая лишь подороже продать свою щкуру и отомстить за своего господина.

На какое-то время над полем брани повисла тишина. Где-то жалобно ржал умирающий конь, которого кольчужная сетка не смогла защитить от стрел и мечей, где-то – среди тех, кто носил цвета графа Бигфута, – стонали раненые. Изрубленные в куски зомби, еще шевелившиеся, не издавали ни звука, да и зачарованные не чувствовали боли – заклятие позаботилось об этом, и теперь некоторые из них с полнейшим равнодушием разглядывали стрелы, торчавшие из собственных тел. И если падали, ослабев от полученных ран, то делали это молча. Они оставались смертными – но боль над ними была не властна.

Внезапно ряды солдат герцогини раздвинулись в стороны, и в широком проходе возник рыцарь, с ног до головы облаченный в сталь. Его тяжелые шаги были слышны, казалось, на другом конце поля. Он неторопливо шел прямо на ощетинившихся копьями гвардейцев. В руках его не было оружия. Порядком изодранный плащ волочился по земле, обильно политой кровью.

Наконец рыцарь остановился. Медленно поднялись руки в латных перчатках, почти по локоть забрызганные чем-то вязким и темным, так же медленно сняли шлем. Взглядам потерявших всякую надежду на спасение гвардейцев открылось лицо их лорда, графа Бигфута. И лицо его было совершенно спокойно.

– Солдаты… – Несколько мгновений он равнодушно оглядывал израненных воинов. Они молча ждали. – Солдаты… вы храбро бились. Но мы проиграли, и теперь герцогиня Тея де Блед предлагает вам сохранить ваши жизни. Вы показали себя достойными того, чтобы жить, мои гвардейцы. Вы доказали свою стойкость, мужество и выучку. Но сегодня нам не повезло… и я, ваш лорд, приказываю и прошу. Сложите оружие. Довольно крови, сегодня ее и так пролилось немало.

Привычка повиноваться была сильна. Один за другим гвардейцы, не смея ослушаться приказа своего господина, бросали на землю клинки, копья, арбалеты… Они еще не знали, что их ждет, – а даже если бы и знали, все равно их судьбу уже ничто не смогло бы изменить. Ну разве что кое-кто из них мог бы попытаться геройски и бессмысленно погибнуть. А пока никто не бросался к ним с веревками, никто не набрасывал на них сети и уж подавно не пытался убить безоружных.

Магистру все они нужны были живыми.

Граф Бигфут, повернувшись спиной к своим солдатам, медленно двинулся куда-то к лесу, где виднелась фигура в низко надвинутом на лицо капюшоне. В плече у графа торчал обломок стрелы – он не замечал этого, не чувствовал боли. Может быть, потом он этот обломок вынет и попросит, чтобы его перевязали… может быть. Если кто-нибудь напомнит графу об этом.

Глава 5
Тьюрин Струвисон. Кер-Доран

Яркое, не по-весеннему горячее солнце немилосердно палило с чистого голубого неба. Легкий ветерок, вместо того чтобы принести такую желанную сейчас прохладу, лишь забивал пылью пересохшее горло. Рон в который раз подумал о том, как все же здорово было бы хотя бы раз дать в морду тому пастуху, что еще три дня назад уверенно заявил им – мол, ручьев в этих горах предостаточно.

Хотя кто знает, может быть, здесь и в самом деле немало источников – а то, что ни один из них они с Ильтаром так и не встретили, просто роковая случайность. Вернее, случайность, которая вполне может стать роковой.

– Ты знаешь эти места?

На первый взгляд голос эльфа – спокойный и равнодушный к жаре, недостатку влаги и прочим трудностям, которые испытывали путники. И только тот факт, что вопрос был задан уже по крайней мере в третий раз за сегодняшний день, свидетельствовал о том, что и хваленая стойкость эльфов имеет границы.

– Нет, Ильтар. Я здесь впервые… но на карте указано, что Кер-Доран находится за тем перевалом. Завтра мы будем у его стен. Возможно, еще засветло… если, конечно, потратим часть ночи на дорогу.

– Ночью на этих скалах мы переломаем себе ноги, – заметил Ильтар.

Они только что взошли на очередную седловину – слева и справа возвышались острые скалистые пики, жаль только, что сейчас, в полдень, они не давали спасительной тени от палящих лучей солнца. Эльф пристально вглядывался в извивы горной гряды, которую им еще предстояло пересечь, и Рон заметил, как Ильтар чуть заметно шевелит губами, как будто бы произнося заклинание.

Рон провел кончиком языка по сухим, потрескавшимся губам и, вздохнув, отцепил с пояса флягу. В ней оставалось еще не менее пяти глотков теплой, несвежей воды. Он позволил себе только один. Путь предстоял неблизкий, а удастся ли им обнаружить источник…

– Я имел в виду, что трогаться с места лучше пораньше, как только забрезжит рассвет… к тому же по утренней про хладе и идти легче, верно?

– Верно, – подтвердил эльф, не вдаваясь в дальнейшие подробности.

Ильтар думал о том, что напрашиваться на неприятности для него не впервой. Когда Сейшел согласился выполнить приказ-просьбу Светлой Королевы, эльф вполне мог счесть свою миссию выполненной. С другой стороны, Этуаль приказала ему доставить Черного Барса в Вечный лес, а это означало, что Ильтар должен был, пусть и временно, стать спутником рыцаря. Поначалу он отнесся к этому спокойно, совершенно не подумав о том, что одним из участников того знаменательного похода являлся гном – и не просто гном, а сам Тьюрин Струвисон, ныне король третьего колена подземного народа. Не то чтобы Ильтар относился к гномам с отвращением, весьма распространенным среди его соплеменников. Годы жизни среди людей в достаточной мере научили его терпимости ко всяким живым тварям… даже столь мерзким, как эти бородатые карлики. Но вот насколько терпимы к нему, эльфу, окажутся сами хозяева этих гор?

Войн между древними расами не было довольно давно. Люди в таких случаях начинают считать, что на их землю пришел долгий и прочный мир, а потом, как дети, удивляются, обнаружив свою ошибку. Умудренные прожитыми веками, эльфы знали, что мир и спокойствие – лишь затишье перед очередной бурей. Если бы не очевидное и не всеми одобряемое миролюбие Владычицы, изредка происходящие стычки снова переросли бы в открытое столкновение.

Сам Ильтар не желал войны, особенно – войны с гномами. Одно дело не любить кряжистых подземных строителей, и совсем другое – желать им скорой и по возможности мучительной смерти. Это была одна из причин нелюбви к нему родичей – в их глазах ненависть к гномам была столь же естественной, сколь «и необходимой составляющей их долгой жизни. Случалось, даже мимолетная встреча эльфа и гнома на нейтральной территории ни с того ни с сего перерастала в кровопролитие.

А Ильтар за прошедшие годы навидался всякого, что научило его если и не с трепетом относиться к чужой жизни, то по крайней мере уважать взгляды, отличавшиеся от его собственных.

– Ладно, пора двигаться, – вздохнул Рон. – Думаю, если мы к сумеркам доберемся во-о-он до того распадка, будет очень неплохо.

Шесть дней, проведенных в пути вместе с эльфом, показались Рону скучными и однообразными. Все это время Ильтар был не слишком разговорчив, думая о чем-то своем, что, собственно, рыцаря вполне устраивало. Он и сам был не прочь обдумать предстоящее…

Тогда, несмотря на клятву, что должна была вести их одной, общей дорогой, они все же расстались. Слова, сказанные над могилой некроманта, были искренними и шли от самого сердца, однако совершенно не учитывали суровых жизненных реалий…

Айрин спешила в школу Сан, чтобы поделиться с Архимагом Сандором откровениями, содержащимися в древнем фолианте, подаренном ей драконом. Если поначалу девушка решила, что знания эти слишком опасны и не должны быть преждевременно принесены в мир, то, по зрелом размышлении, пришла к выводу, единственно правильному – довериться высшему магу Империи, то есть своему родному отцу. Кто как не отец способен помочь юной волшебнице сделать верный выбор. К тому же Сандор, по праву уже не одно десятилетие занимавший пост ректора Школы, сумел бы куда лучше вникнуть в тайны манускрипта, хранившего в себе ни много ни мало саму основу магии, описание и правила применения древнейшего из ныне существующих языков. Языка, на котором складывались все без исключения словоформулы заклинаний – боевых, лечебных и так далее. Никто до настоящего дня – ни умудренные веками эльфы, ревниво хранившие капли древнего знания, ни гномы, чьи освещенные вечными факелами подземные лабиринты скрывали немало загадок, ни иные расы – не владели этим языком, используя фразы и жесты, приводившие в действие заклятия, лишь путем их долгого и трудоемкого заучивания наизусть.

Брик, которому в последней битве с некромантом порядком досталось, утратил львиную долю своей юношеской тяги к приключениям, решив уделить должное внимание совершенствованию в области целительства. Тем более что в отряд он попал как раз благодаря своим навыкам лекаря, полученным за годы обучения в монастыре ордена Сердобольных. Ему не раз становилось мучительно стыдно от осознания того, что Айрин, сания Пламенного ордена, боевой маг, владеет лекарскими заклятиями куда лучше него.

Однако магия магией, а залечивать раны все же было необходимо.

У Тьюрина и вовсе была масса неотложных дел. Теперь он имел полное право завершить древний ритуал и принять корону третьего колена гномов. Нельзя сказать, чтобы мысль о предстоящей коронации приводила его в восторг, но, как и к любому другому делу, Тьюрин относился к этому со всей ответственностью. К тому же его душа требовала донести до родичей правду о короле Дарте Третьем, который, если верить легенде, прославился умением видеть богатые подземные жилы. На самом же деле по-настоящему достойной внесения в Великую Песнь гномов стала нарушенная клятва, данная им последнему из драконов времени, хитростью пойманному и заточенному в каменную темницу на долгие, долгие века.

А путь Рона лежал туда, где в отрогах неприступных гор вьют свои гнезда короли воздуха грифоны, бесстрашные бойцы, не слишком любящие всех, кто ходит на двух ногах, независимо от роста, цвета волос, длины бороды и формы ушей. Тогда он еще не знал, как его примут эти химеры, которые могли быть и весьма интеллектуальными собеседниками, и безжалостными убийцами – в зависимости от обстоятельств. И все же он должен был пройти этот путь, ибо самая твердая клятва та, что дана самому себе. Он поклялся над телом павшего в неравном бою грифона, что весть о его подвиге будет донесена до его сородичей, и должен был сделать это несмотря ни на что.

Сейчас он размеренно шагал по узкой, явно рукотворной каменистой тропе, почти совсем разрушенной временем и ненастьем. Шагал, чутко прислушиваясь к окружающим скалам, хотя и понимал, что слух эльфа, пусть и находящегося сейчас далеко от привычных ему лесов, куда более тонок, и опасность, ежели таковая возникнет, Ильтар обнаружит гораздо раньше него.

О том, чтобы провести здесь лошадей, нечего было и думать. Рон только лишний раз порадовался своей предусмотрительности – коней они с Ильтаром оставили на постоялом дворе у подножия этих гор. Сам рыцарь испытывал определенное недоверие к кабатчикам вообще, и к плутоватому на вид типу, хозяйничавшему в убогой лачуге, гордо именовавшейся постоялым двором «У стены мира», в частности… но Ильтар, посмотрев в глаза низенькому уродцу, сказал Рону (так, чтобы его слова наверняка были услышаны хозяином):

– Я считаю, друг мой, что мы можем доверять этому человеку. Не думаю, что кто-то захочет нас подвести, зная, что не существует в нашем мире места, где эльфы не смогли бы его найти.

Похоже, хозяин слова эльфа услышал и понял правильно… А учитывая то, что своего дивного жеребца Ильтар оставил в конюшне без малейших опасений, Рон постепенно и вовсе успокоился. Ильтар же, в свою очередь, не стал сообщать спутнику, что его белоснежного коня можно, конечно, убить, но увести – нельзя. Зов своего хозяина, подкрепленный соответствующей магией, конь мог услышать за десятки, если не за сотни лиг, к тому же подчинялся он только Ильтару, и никому другому. В этом крылась, кстати, одна из причин, за что люди не любили эльфов. По мнению многих, в принудительном навязывании верности и преданности было что-то недоброе, восходящее своими корнями к тому, что традиционно относили к темному колдовству. И, хотя были это всего лишь несколько видоизмененные элементы обычной магии контроля, ничто не могло переубедить тех, кто желал видеть в этом самое настоящее порабощение. В общем, не стал Ильтар объяснять Рону причины своего спокойствия за коня и все тут – кто его знает, этого рыцаря…

Спустя несколько часов они вышли к небольшой пещере, прямо-таки созданной для того, чтобы в ней переночевать и укрыться от возможной непогоды. Сухая и в то же время не настолько глубокая, чтобы оттуда, из тьмы, могло приползти что-нибудь неприятное.

А самое главное – буквально в нескольких шагах от пещеры журчал долгожданный, такой желанный ручеек. Тоненькая струйка воды обещала в ближайшем времени пересохнуть напрочь, если не пойдут дожди, но пока она вполне могла удовлетворить не только пересохшее горло Рона, но и его покрытое пылью тело. Эльф, похоже, тоже обрадовался ручью, хотя и переносил жажду куда легче своего спутника – то ли благодаря магии, то ли потому, что человеком, в общем-то, не являлся.

– Ну, будем ночевать здесь? – задал Рон вопрос и, не дожидаясь утвердительного ответа, заявил: – Надо бы сушняка набрать на костер…

– Неужели тебе мало было дневной жары? – чуть на смешливо поинтересовался Ильтар, еще на перевале заметивший, какого усилия стоило Рону не высосать флягу до дна.

– Днем-то жара… – пожал плечами Рон, – а ночью, глядишь, и холод. Да и мало ли какие гости могут на огонек пожаловать.

– А вот тут ты прав, на огонек гости и в самом деле могут пожаловать. Здесь горы древние, вами, людьми, ис хоженные мало… да и гномы здесь хоть хозяевами и считают себя, да хозяйство их – под землей. Между прочим, тот же горный тролль, случись ему мимо проходить, дым вмиг унюхает. Даром что тварь безмозглая, но ведь наверняка сообразит, что где костер – там люди… и не так уж важно, что в нашем случае люди здесь представлены всего в одном лице. А где люди, там, что характерно, ужин. Для которого эти самые неосмотрительные путники как раз и сгодятся.

– Это, конечно, довод, – кивнул Рон, чуть прищурясь. – А не признается ли благородный эльф, что говорит в нем в первую очередь всем известная нелюбовь лесных жителей к огню.

– Ну, и это тоже, – не стал спорить Ильтар. – Согласись, дереву дана жизнь не для того, чтобы погибнуть в огне. Сушняка здесь я почти не видел, пока наберешь, так уломаешься… А сам ведь сказал, что выйти завтра надо с первыми проблесками света. Отдыхай, рыцарь, никто тебя в этой пещере не потревожит.

– А вдруг? – хмыкнул Рон, заранее настраиваясь на то, чхо спорить с эльфом смысла не имеет. Они действительно не любили огонь, во всяком случае огонь из живого дерева.

Сушняк или уголь – это еще куда ни шло, но вот к срубленному дереву этот народ относился болезненно.

Ильтар не ответил. Он сел перед входом в пещеру и, закрыв глаза, принялся вполголоса произносить заклинание. О том, что это заклинание, а не пожелание спокойного сна, Рон догадался сразу – при первых же произнесенных фразах в воздухе повисло нечто неосязаемое, но явственно ощутимое. Маг выразил бы это ощущение так: «Сила природы пришла в движение». В какой-то момент Сейшелу даже захотелось услышать слова, произносимые Ильтаром, но эльф не столько говорил, сколько пел, слова плавно перетекали одно в другое, менялись интонации… Опытный маг, та же Айрин к примеру, наверняка легко обнаружил бы в этом заклинании что-нибудь знакомое, но простому смертному это было недоступно.

Земля у входа в пещеру вспучилась, из нее стремительно рванулись вверх, к звездному ночному небу, тонкие зеленые побеги, прямо на глазах обрастая длинными и весьма неприятными на вид шипами. Побеги множились, извиваясь и переплетаясь друг с другом, шипы становились все более серьезными, и постепенно эта молодая зеленая поросль надежно перекрыла выход.

В глубоких сумерках видно было плохо, но Рону показалось, что эта живая изгородь начала менять цвет. Теперь она почти слилась с окружающими скалами. Пожалуй, еще полчаса, и Рон вообще не сможет ее увидеть.

– Она высохла, – ответил Ильтар на невысказанный вопрос спутника. – Теперь мы можем отдыхать спокойно, никто сюда не заберется. И караулить ночью не надо, тоже радость.

– Кого-то эти шипы, может, и отпугнут, – недоверчиво буркнул Рон, – но крупную тварь они не задержат.

– А изгородь для этого и не предназначена. Ты прав, шипы эти только для мелочи всякой. Змея, к примеру, сквозь эти колючки не полезет никогда. Да и кто покрупнее пожалуй, тоже. Волк там или шакал. Важно другое, если что – ломаются эти шипы с оглушительным треском. А я сплю чутко…

Рон сунул под голову мешок с припасами и закрыл глаза. Несмотря на усталость, сон не шел. Завтра он встретится с Тьюрином… Старый друг теперь не просто искатель приключений, он король целого подгорного племени. Кто знает, не забыл ли он за эти годы то, что их когда-то связывало. Конечно, времени прошло всего ничего, но ведь известно, как неограниченная власть и богатство меняют людей. Подвержены ли гномы тому же пороку?

Рон попытался представить себе стены цитадели гномов Кер-Доран. Одна из древнейших крепостей построена в этих местах была не с целью защиты от армий эльфов: лесной народ до этих гор обычно не добирался. В давние времена водилась здесь дичь поопасней – и горные тролли, и мантикоры. Но горных троллей давно извели, мантикоры частично вымерли, частично были убиты теми или иными героями… Рон усмехнулся – к проклятому некроманту слово «герой» подходило мало, но его смердящее войско тогда положило немало этих омерзительных химер… возможно, последних из них. И слава Торну, из всех живущих тварей мантикоры были одними из самых отвратительных. И одними из самых опасных.

Теперь же в этих горах относительно спокойно. Конечно, всегда остается вероятность, что какая-нибудь мерзость все еще бродит по горным тропам, но серьезной опасности для гномов это уже не представляет. А потому и смысл в существовании мощной цитадели отсутствовал. Но подземные строители все делали не просто надолго – на многие века, поэтому наверняка содержат крепость в идеальном состоянии…

Примерно на этой мысли Рон неожиданно для себя заснул…

Сон пришел настолько яркий, красочный, что его трудно было отличить от действительности. И все же Рон совершенно точно знал, что спит и все, что происходит вокруг, лишь сон. Пройдет время, он проснется – и окажется у себя дома, в теплой уютной постели… или, как сейчас, в полутемной пещере, на голых камнях.

А пока ему не хотелось просыпаться, потому что в этом непонятно почему родившемся видении он встретил того, кого никогда уже не ожидал увидеть.

– Приветствую тебя, Гранит… – Рыцарь отвесил вежливый поклон. – Рад встрече.

Огромный Золотой дракон, свернувшийся посреди усыпанной драгоценностями гномов пещеры, склонил голову в ответ.

– И я рад видеть тебя, Черный Барс. Со дня моей смерти нам так и не удалось толком поговорить.

– Со дня твоей смерти? Но постой, почему…

– Ты считаешь нашу встречу сном, рыцарь? Отчасти ты прав, но лишь отчасти. Для тебя это действительно сон, для меня же… Сейчас, когда твой разум расслаблен и открыт, я могу говорить с тобой, хотя и не слишком долго.

– Так ты жив? – Голос Рона дрожал от нетерпения, ему так хотелось услышать утвердительный ответ, пусть хоть и во сне.

– Увы, нет, – вздохнул Гранит. – Я погиб в схватке с Вихрем, как ты уже знаешь, моим родичем, тело которого было возвращено к жизни колдовством некроманта. Пред вижу твой вопрос и отвечу сразу. Да, я знал, что схватка закончится гибелью нас обоих… хотя для Вихря это всего лишь развоплощение, он не был живым. Кстати, если бы он был живым, то справиться с ним мне вряд ли удалось бы. А так я выполнил свою миссию, а цена… Что ж, мне и самому грустно, но цена в данном случае не имела значения.

Рон тяжело опустился на ровную крышку сундука. Дерево не было тронуто временем, хотя сундук этот пролежал в пещере неизвестно сколько веков. Эта пещера выглядела сейчас такой, какой они застали ее в первый день встречи с Гранитом, задолго до дня сегодняшнего. Теперь-то никакого золота там нет и в помине – Тьюрин постарался. В конце концов, эти богатства – собственность его народа поэтому гномы и упрятали их при первой же возможности подальше от алчных рук искателей легкой наживы. Да и потом, чтобы поднять третье колено из руин, чтобы снова наладить жизнь в племени, столь долго подвергавшемся гонениям, требовались средства, и немалые.

– А почему мы с тобой встретились именно здесь, Великий? Неужели за века заточения тебе не опротивели эти скалы?

Дракон огляделся по сторонам с таким видом, будто видел эти камни впервые.

– Да знаешь, я как-то привык, – растерянно произнес он. – Ну да ладно, в конце концов, это твой сон. Так что за декорации ты несешь ответственность не меньшую, чем я. Расскажи, что произошло после того, как я вас оставил?

Рон чуть заметно усмехнулся. За последнее время эту историю, столь долго скрываемую от праздного любопытства, ему придется рассказывать уже во второй раз. В первый раз – эльфу, который вряд ли пустится распространяться о том путешествии направо и налево, во второй раз – призраку, к тому же в собственном сне.

Он изложил события коротко, сжато, стараясь не вдаваться в ненужные подробности. Зато многословно поведал о гибели грифона, который в очередной раз пришел им на выручку в самый последний миг. Грифон погиб, защищая их, людей и гнома. Что особо странно – гнома, которого он, по крайней мере на словах, так ненавидел…

Незаметно от воспоминаний он перешел к событиям последних дней, рассказав дракону о странном поручении Светлой Королевы, об эльфе, своем спутнике, и о видении, которое погнало их в эту дорогу.

Выслушав рассказ, дракон совершенно по-человечески кивнул.

– Ясно… теперь мне многое становится понятным, Черный Барс.

– Извини, Гранит, почему ты все время называешь меня этим прозвищем? Не могу сказать, чтобы я сильно любил его…

– Это прозвище не просто стало твоим вторым именем, Рон, оно уже внесено в страницы Книги Судеб. Разве ты забыл? Ведь ты сам только что поведал мне о пророчестве, а пророчества – вещь опасная и непредсказуемая. Но одно несомненно – в видении этой Эльде есть немало истины, только она, как всегда бывает, искусно спрятана за иносказаниями и намеками.

– Так ты хочешь сказать, что странное животное из видения…

– Оно олицетворяет тебя, Рон, это несомненно. Тебя и твоих спутников. Но кто ими станет – еще неясно. Эти страницы Книги пока не написаны. Но уже составляются черновики, и от того, как ты поведешь себя, зависит окончательный текст. Я вижу, тебя распирает от желания задать мне вопросы.

– Я умираю от нетерпения. Так что, если о чем-то забуду спросить, ты мне напомнишь, хорошо? – Сейшел улыбнулся, затем повел рукой вокруг себя. – Вот ты сказал, что это сон и в то же время не сон. Что ты имел в виду?

Дракон снова вздохнул. То ли грусть вызывала эти тяжелые вздохи, то ли просто Великий набирал в себя побольше воздуха для долгого рассказа…

– Видишь ли, Черный Барс… Я умер в бою, мое тело вдребезги разбилось о камни, но часть меня в тот миг была еще жива. Эта часть… эта часть – моя кровь, которую вливал в твое мертвое тело тот юноша, целитель Брик. Ты помнишь, я говорил тебе, что кровь дракона, отданная добровольно, способна творить то, что вы, люди, называете истинными чудесами. Впрочем, ты все сам знаешь – твое тело ожило. Но вместе с ним ожил и я… если это, конечно, можно назвать жизнью. Не думай, я не рад тому, что какая-то крошечная часть меня живет сейчас в твоем теле. Мне тяжело – сотни лет я был лишен свободы, но это ничто по сравнению с тем, что я лишен сейчас тела. Я рад был бы уйти навсегда…

– Это в твоих силах?

– О да, вполне. Но…

Пауза затянулась. Дракон размышлял.

– Что держит тебя, Великий? – тихо спросил Рон.

– Я думаю, меня держит она, Книга… Книга Судеб. Не подумай, что это и в самом деле какой-нибудь древний фолиант, припорошенный пылью столетий. Нет, это нечто большее, неосязаемое, необозримое… оно присутствует вез де и всегда. Увы, раньше, когда я обладал живой плотью, то мог читать ее, с трудом, но мог. Теперь же от меня остался слабый призрак, жалкое подобие некогда великого дракона времени. Я не вижу страниц Книги Судеб… я лишь чувствую, что мне уготовано на них место. А значит, уходить пока рано.

– А Айрин…

– Нет, мой дух достался только тебе, – усмехнулся дра кон. – Я един и неделим, во всяком случае, неделимо то, что от меня осталось. И могу я немного. Очень немного, к сожалению. Даже такая встреча, как сейчас, отнимает у меня много сил, и однажды я просто исчезну. Но один раз смогу помочь тебе по-настоящему – выберу тот момент, когда моя помощь будет воистину необходима. Когда придет этот миг и в чем помощь будет заключаться, я пока не знаю.

– Как я понимаю, – посмотрев в глаза дракону, сказал рыцарь, – я снова влез в дело, которое может оказаться мне не по плечу, верно?

– И так, и не так. Помни одно, к цели часто ведет более чем одна дорога. Иногда не стоит рубить растущее на пути дерево, бывает проще его обойти.

– О Великий, ты теперь тоже заговорил, как оракул.

– Рад бы выразиться ясней, но не могу. Хотя… скажем так, решить задачу можно не лобовым ударом, не поединком лицом к лицу, как вы поступили в прошлый раз, а как-то иначе – и твоих сил на это хватит.

– Скажи, Великий, как могло случиться, что некромант остался в живых?

– Ты спрашиваешь об этом так, как будто уверен в том, что он жив. А это тебе еще доподлинно не известно. А мне – тем более, я заперт в твоем теле, я знаю только то, что ты мне сейчас рассказал, не больше. Но если предположить, что некромант сумеет пробудить Чашу и взять ее Силу, то он станет непобедим. Возможно, уже на грани смерти, он сумел все же дотянуться до нее.

– Он горел и сгорел заживо!

– Дотянуться – не в том смысле, что взять в руки, а в том, чтобы суметь овладеть потоком Силы, который льется из Чаши. В какое-то мгновение боль способна усилить способности, и Чаша могла в этот самый миг признать его и прийти к нему. Чашу уничтожить невозможно, подземный огонь ей не страшен. Может быть, это послужило защитой и ему… но опять же, это лишь предположения. Прости, Черный Барс, мои силы на исходе, и наш разговор на этом придется прервать. Возможно, позже нам удастся снова встретиться в твоих снах, а пока я буду думать… может быть, в следующий раз я смогу сказать тебе что-нибудь более обнадеживающее.

Рон заметил, что последние слова Гранита прозвучали совсем тихо. Пещера плыла перед его глазами, свет немеркнущих факелов, колдовских изделий гномов, стал тусклым, стены, сундуки с золотом и драгоценностями, само величественное тело дракона становились все более и более призрачными и, казалось, должны были вот-вот исчезнуть.

– Постой, Великий! Когда я увижу тебя снова?

– Не зна-а-аю… – донеслось до него протяжным эхом.

В час, когда тьма еще не смирилась перед неизбежной уступкой своих прав свету, Ильтар разбудил Рона. Как ни странно, но этот необычный сон рыцарь помнил в мельчайших деталях. Такое с ним бывало редко – обычно сновидения быстро распадались на крошечные обрывки, которые затем один за другим бесследно исчезали из памяти.

Теперь же все было иначе – и он снова и снова возвращался мыслями к тому, что говорил ему дракон. Действительно ли капля души Великого живет в нем, Роне… если, конечно, у дракона вообще есть душа, или все это только видение, навеянное усталостью и неотвязными думами о событиях тех дней.

Рассказывать эльфу о своем сне он не стал. Ни к чему. Если все это было на самом деле, то рано или поздно он получит подтверждение… тогда и настанет время для откровенности. Сейчас же перед ними стояли более насущные проблемы. Например, продраться сквозь колючий щит, которым Ильтар загородил выход из пещеры.

Действительно, страшные на вид шипы легко ломались, не выдерживая встречи с дубленой кожей сапог, но хруст при этом стоял такой, что Рон всерьез задумался, а не перебудят ли они этими звуками всех хищников в округе. Помогая себе мечами, путники расчистили дорогу и двинулись в горы. Уже светало, и можно было не бояться оступиться в темноте и кубарем полететь вниз, на острые камни. Фляга с ледяной водой из ручья приятно оттягивала пояс, и Рон почувствовал прилив оптимизма. До цели оставалось не так далеко.

– Тебе не кажется, что за нами следят? – вполголоса поинтересовался Ильтар, когда солнце уже поднялось над горами и начало изрядно припекать.

Все это время они шагали по тропе, прихотливо извивавшейся среди скал. Вокруг было тихо, не было слышно даже привычных в этих местах птиц. Рон не один раз с огорчением подумал о том, что эльф умудряется даже по гравию ступать совершенно бесшумно, в то время как под его ногами потревоженные камни, казалось, только и делали, что хрустом и скрежетом выражали свое возмущение.