Текст книги "Трон Торна"

Автор книги: Дмитрий Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Дмитрий Воронин
Трон Торна

Глава 1
Провидица. Вечный Лес

– Мона! Мона, где ты? – во всю глотку орал немолодой уже мужик, зыркая глазами по сторонам. – Вот же клятая баба… Мона!!!

– Чего тебе? – Из сарая высунулась голова, замотанная в порядком вылинявший платок. Заплывшие жиром глаза смотрели с неприязнью, переходящей в злобу. – Чего разорался, дурень старый?

– Говорил я тебе, уходить надо! – зарычал мужик, смерив супругу столь же «ласковым» взглядом. – Все уж ушли, даже Фил-пастух скотину угнал, хотя и дурак дураком… одна ты упрямишься! Вот прихлопнет тебя здесь…

– Ага, а ты-то обрадуешься… – съязвила толстуха. – И не ори, никуда я не уйду. Здесь мой дом, мой огород, мой сарай. Хочешь – проваливай, плакать не буду.

– Да что ты вбила себе в голову: «мой», «мой»… Вулкан – он спрашивать не будет, где какая межа. Сметет – и поминай как звали. Старый Шедес сказал – сегодня точно проснется, а у него на эти дела нюх, недаром столько лет у Сердобольных служил…

– Нюх у него только на наливку, – фыркнула Мона. – Вона, он и на прошлой неделе то ж говорил, мол, проснется вулкан, проснется… И что?

– Так ведь, это… ну, дымит же… просыпается то есть. Сама же видишь.

– Мало ли что у него там дымится. Сказала – не пойду. Я дом этот, может, столько лет своими руками обихаживала, каждую досочку мыла, белила… И что теперь, оставить каким-то проходимцам?

– Так ведь вернемся же… – несколько неуверенно пробурчал крестьянин. – Никуда твоя хата не денется…

– Как же, не денется… только оставь без присмотра – вмиг все растащат. По бревнышку разнесут. Все, надоел. Нет – и все. Сам-то ты дом этот не строил, на готовое пришел, нахлебник… Только и умеешь, что пиво в корчме хлестать, а как работать – так я. Все, надоел, видеть тебя не хочу.

Все это хозяйка выпалила одним духом, не желая замечать, как наливается кровью лицо мужа. И то сказать, не в первый раз этот разговор, ой не в первый. И про то, как Том женился на ней, дочери крепко стоящего на ногах фермера, а сам-то был перекати-поле, ни кола ни двора, всего богатства – морда смазливая. Да только когда то было. Конечно, молодая была, глупая… а теперь ишь чего удумал – уходить, мол, надо. Вулкан этот чуть не каждый год дымит. Ежели всякий раз хозяйство бросать – так и по миру пойти можно.

Ссоры в их доме уж давно не заканчивались миром. Рука у мужа тяжелая, да и сама Мона была отнюдь не сахар. И кочергой могла приложить… не раз думала, что когда-нибудь наступит момент – убьет она муженька, как пить дать убьет.

Мона уже предвкушала, как сейчас он двинется на нее с кулаками, и на всякий случай отступила в глубь сарая, поглядывая на черенок от лопаты, стоящий у покосившейся двери. Пусть попробует, так получит, что небо с овчинку покажется. «А может, и правда выгнать его?» – подумала хозяйка, представляя, как тихо и спокойно будет в доме без муженька.

То ли он почувствовал ее мысли – немудрено, столько лет рядом прожили, тут волей-неволей научишься мысли угадывать, – то ли сам принял решение, но злоба внезапно исчезла с его лица. Том повернулся к жене спиной и, ни слова не говоря, направился в дом.

Вышел он спустя несколько минут. За спиной болтался тощий мешок, в руке – палка, вещь в дороге незаменимая – и собак отогнать, и людей… если что. Том хмуро посмотрел на жену, хотел было что-то сказать, но передумал, смачно плюнул ей под ноги и, повернувшись, бодро зашагал по тропе, с каждым мгновением все дальше и дальше удаляясь от дома. Жена тоже хотела что-то прокричать ему вслед, что-то донельзя обидное, но вдруг дыхание перехватило, и только еле слышный шепот пробился наружу:

– Том, ты это… ты куда… как же… без меня-то…

Он не услышал. А может быть, и услышал, но не захотел оглянуться и ни на Мгновение не замедлил шаг.

Мона опрометью бросилась в дом, схватила такой же заплечный мешок, висевший на крюке у двери, и принялась лихорадочно забрасывать в него все, что попадалось под руку: кусок копченого мяса, полголовки сыра, какие-то тряпки. Отодвинув потайную досочку и убедившись, что из горшочка с тщательно сберегаемыми на всякий непредвиденный случай деньгами муж не взял ни монетки, она аж завыла, внезапно осознав, что Том ушел, ушел совсем, бросив ее здесь одну-одинешеньку. Швырнув горшок с деньгами в мешок, даже не потрудившись пересыпать медь в более удобный для носки кошель, она выскочила из дома и, на ходу утирая слезы, бросилась догонять своего благоверного.

Вулкан проснулся к вечеру – сначала столб дыма над жерлом стал гуще, затем раздался грохот, и первые вулканические бомбы со свистом прорезали воздух. Одна из них грохнулась прямиком на опустевший дом, пронзив крышу – и через несколько мгновений дом весело заполыхал, разбрасывая искры и испуская в небо столб черного дыма. А через край жерла уже вовсю изливался поток лавы, испепеляя все на своем пути, и он неуклонно двигался к горящему дому.

Впрочем, до остатков строения поток добрался не скоро – поэтому корова, в спешке оставленная Моной в хлеву на привязи, к тому времени давно уже завершила свое земное существование, задохнувшись в дыму задолго до того, как внутрь обрушилась пылающая крыша.

И все же кое-кто видел, как в огне погибало благосостояние Моны и ее непутевого мужа. Старый Шедес, вливший в себя к тому времени уже немало крепкого эля – ему, как местному лекарю, корчмарь наливал за полцены, – решил посмотреть на извержение поближе. Признаться, он и сам был удивлен, когда сбылось его высказанное по пьяни «предсказание» – хотя он действительно не один год служил у магов ордена Сердобольных, но полное отсутствие даже самых ничтожных крох Дара не позволило ему научиться чему бы то ни было полезному. Ну разве что в травах стал разбираться чуть получше простого мужика. Это и позволило снискать у жителей деревни славу лекаря. Тем более что Сердобольные так и не нашли возможности прислать в эту богом забытую деревушку кого-нибудь из своих братьев – держать полноправного мага-лекаря ради сорока дворов роскошь непозволительная.

Шедес пустил пьяную слезу, глядя, как поток лавы сметает догорающие остатки дома Моны. В свое время он хорошо знал ее, ныне покойного, отца, да не просто хорошо, дружили можно сказать.

– Не, не понравилось бы это старому Шпуру, никак не понравилось бы… – просипел он вслух, вспоминая, как гордился Шпур своей фермой, в те времена чуть ли не самой зажиточной в округе. Конечно, этот непутевый Том порядком развалил хозяйство, и все же они с Моной крепко стояли на ногах.

Он повернулся к собаке – рыжая беспородная псина, сидевшая у его ног, побаивалась огня и витающего в воздухе пепла, но хозяин был рядом, а значит, все было хорошо. И она сидела почти неподвижно – только волнами пробегавшая дрожь под блохастой шкурой выдавала ее страх.

– Ну что, Выдра, пшик – и нету фермы старого Шпура, верно?

Собака всем своим видом выразила согласие и надежду, что теперь-то наконец можно уйти из этого беспокойного места. Но Шедес ее намека не понял – в этот момент его не по возрасту зоркие глаза увидели нечто интересное.

– Слышь, Выдра, а что это там виднеется? Ну-ка, пойдем глянем.

Собака совершенно не хотела куда-то идти… вернее, хотела, конечно, но в прямо противоположную сторону. Но делать было нечего, и она затрусила рядом с хозяином.

Они подошли к потоку лавы очень близко – настолько, насколько позволял исходящий от него жар. Глаза не обманули Шедеса – из огненного потока действительно что-то торчало… ветка? Да нет, пожалуй…

– О, Чар его подери… Выдра, да это ж рука… Смотри, обуглена вся…

Собака, повизгивая, тащила что-то бессвязно бормотавшего человека. Он вроде и шел, но стоило ей разжать челюсти и выпустить из зубов полу его плаща, как старик тут же обращал невидящие глаза к небу и опять начинал что-то быстро говорить, проглатывая слова… И она снова тащила его, повизгивая от страха за хозяина, за себя и, наверное, за весь мир, своим тонким, животным инстинктом чувствуя, что беды этого мира только начинаются.

Потом, много дней спустя, селяне привыкли к этой болтовне, не принимая ее всерьез… Да и в самом деле, как же можно поверить в то, что говорит этот безумец: мол, черный скелет, как живой, вылез прямо из огненной реки, да еще у скелета того одна рука была вся в золоте. Ну смех, Да и только…

Камень… голый камень, на котором даже самый зоркий глаз не заметит ни травинки. На первый взгляд кажется, что здесь нет и не может быть ничего живого… и все же это не так. Если, конечно, можно назвать живым облако мрака, клубящееся над каменной плитой… Она не знает, почему именно, но уверена, что это облако живое. И она чувствует страх… не просто страх – больше, неизмеримо больше…

«Ужас, сжимающий душу ледяными когтями» – так сказали бы люди. Она – не человек и не намерена сейчас думать о том, есть у нее душа или нет – тем более что люди наверняка имеют на этот счет собственное мнение.

Ей неинтересны сейчас теологические дискуссии, она вся охвачена страхом…

Черное облако заволновалось… Лишенное глаз, оно явно «посмотрело» куда-то… куда-то за ее спину. Если здесь у нее есть спина, конечно… что в высшей степени сомнительно. У нее здесь ничего нет… как у этого облака… и все же она видит – и облако видит, не ее, нет – что-то другое. А она не может оглянуться – а так хочется… нет, так нужно, просто жизненно необходимо узнать, что же могло напугать этот сгусток мрака.

Она ждала… Не зря ее взгляд проник в это место… Здесь не верят глазам, как не верят и другим чувствам. То, что представляется ей сейчас облаком мрака, на самом деле может быть чем угодно, но непременно опасным, наполненным злобой – в этом она не ошибается. И сейчас оно испугано – даже нет, скорее просто встревожено.

Вот в поле ее зрения появилось существо… странное существо, то ли порождение больного разума, то ли сложная, не всякому понятная аллегория. Ей сразу показалось, что это барс… только мех у него странного черного цвета… Разве барсы бывают черными? Ответить на этот вопрос было некому. Не иссиня-черный мех так удивил ее – у барса было всего три лапы…

Кажется, огромная кошка должна упасть или хотя бы двигаться с трудом, неловко, неуклюже… Но барс приближался к черному облаку плавно и уверенно, как будто три лапы – это нормально, вполне достаточно. Внезапно она увидела эти лапы совсем близко – так близко, что казалось, еще мгновение, и барс наступит на нее… Странные лапы, как будто и не имеющие к зверю никакого отношения… Нет, они поддерживали его тело, несли его вперед… но каждая жила своей собственной жизнью. И каждая была непохожа на другие.

Одна из лап была увенчана ярко-алыми когтями… и Наблюдательница могла бы поклясться, что между шер-стинками время от времени вспыхивали крошечные язычки огня. Вот еще… и еще… Она ступала уверенно, спокойно, с осознанием своей силы… В этой грациозной поступи было что-то непередаваемо женское… Впрочем, разве это удивительно? Все женщины в чем-то кошки…

Вторая лапа вблизи уже не казалась такой черной – нет, она все явственней и явственней отдавала зеленью. И когти были лучисто-зеленого цвета, сияющие, как ограненный изумруд. Страшные когти подрагивали… это не было признаком страха – так по мышцам воина может пробежать мимолетная дрожь в предвкушении схватки… Чувствовалось, что она готова к бою… и не думает об опасности.

«Лапа… думает? – мелькнула у нее мысль. – Странно…»

Единственная задняя лапа отливала серым… нет, она отливала сталью. В какой-то момент она оказалась совсем близко – и Наблюдательнице почудилось, что лапа становится чуть-чуть прозрачной… Или ей мерещится? Когти глухо – совсем не так, как полагалось бы стали – стучали по камню. От этой, последней, лапы веяло надежностью и силой… но почему же ей кажется, что в этой мерной поступи сквозит обреченность?

Барс на мгновение замер перед черным облаком. Теперь она видела эту картину со стороны, издалека – и все более и более отдалялась от места неизбежной – она это хорошо понимала – схватки. Она была уверена в исходе, хотя и сама не знала почему. Барс победит, но победа будет трудной, очень трудной… и неизвестно, выживет ли он. Это не важно – важно лишь одно: он победит…

Эльде проснулась и резко села, чувствуя, как холодные капли выступившего на лбу пота струйками стекают по вискам. Сердце колотилось как после долгого бега. Она поднесла к глазам руки – пальцы мелко дрожали.

Говорят, эльфы не бывают старыми. Их вообще называют вечно юными, – потому, может, что долгий срок жизни мало сказывается на их лицах. А когда начинает сказываться – эльфы уходят навсегда в тот последний путь, ни начало, ни окончание которого не ведомо никому из смертных, как презрительно они называют людей. Эльфы не любят старости, они боятся ее больше, чем смерти. Возможно потому, что каждый из них искренне верит: там, на том конце Пути, годы вообще потеряют власть над ними, и там, куда уходят навсегда, их будут ждать долгие века мирной и спокойной жизни. Жизни, не омраченной присутствием ни гнусных гномов, ни ничтожных людишек, ни других особей, так или иначе пытающихся оспаривать у эльфов право первородства. Но если люди, придумавшие себе в чем-то похожие верования (а по мнению самих эльфов, просто бессовестно укравшие и до неузнаваемости исказившие и оболгавшие эльфийские предания), считали, что там, в небесных дворцах Торна, их ждет вечная молодость, то эльфы этого заблуждения не разделяли. Каким ты туда придешь, таким там и останешься. Поэтому первые морщины, появлявшиеся у эльфов лет через пятьсот после рождения, настойчиво звали их в дорогу, туда, откуда нет возврата. Особенно эльфиек…

Может быть, именно поэтому за эльфами прочно за-крепилась слава бесстрашных бойцов. Они и в самом деле относились к смерти с расчетливым прагматизмом – мол, раньше или позже, в бою или… Впрочем, как именно завершают свой жизненный путь эльфы, которым не суждено сложить голову в бесчисленных стычках с теми же гномами, – про то не знал никто, кроме них самих. Пожалуй, эта тайна рода была одной из самых оберегаемых – и естественно: а что, как Путь откроется и для всякого отребья типа этих бородатых уродцев, считающих себя чуть ли не ровней прекрасным эльфам? Глядишь, и в заоблачных чертогах появятся кривоногие карлики со своим прокисшим пивом, здоровенными секирами и полной неспособностью к поэзии.

Поэтому эльфийка, вставшая с постели и подошедшая к большому, в ее рост зеркалу, выглядела по меньшей мере странно. Она была… стара. Конечно, на взгляд смертных, для которых и полвека протянуть – удача, она выглядела лет на тридцать пять… но, с точки зрения ее сородичей, она была не просто старой – она была древней…

И в самом деле, Эльде была старше любого из них по крайней мере втрое. Если не больше. То был ее выбор, продиктованный долгом – выбор, сделанный ею много лет назад. Последнюю сотню лет она не раз и всерьез сомневалась в правильности своего решения, и каждый раз на ее глаза набегали слезы. Однажды она уже почти совсем решилась бросить этот мир и уйти в Путь… но несколько показавшихся невероятно долгими часов, проведенных наедине со Светлой Королевой Этуаль, заставили ее и дальше нести эту добровольно взваленную на плечи ношу.

А ноша была воистину велика. Среди эльфов редко появлялись истинные провидицы, а уж такие сильные, как Эльде, и вовсе рождались раз в тысячелетие. Нельзя сказать, что Дивный народ очень уж полагался на туманные, допускающие много противоречащих друг другу толкований предсказания, но и вовсе отметать их не решался – тем более что не так уж редко эти предсказания попадали в цель.

И вдруг Эльде пожертвовала своим даром – пожертвовала ради дара куда большего. Древний, сравнимый с самим появлением эльфов в этих землях ритуал, совер-шенный над юной тогда эльфийкой, собрал весь ее Дар в единый узел и связал его невидимыми путами, прочно удерживающими от прорыва во сны и видения. Только настоящая беда, грозящая всему лесному народу, а может, и всем живущим в мире существам, могла разорвать эти путы и выплеснуть наружу пророчество.

Временами Эльде казалось, что ее жизнь была принесена в жертву зря. Год за годом, век за веком проходили ровной чередой, а Дар, когда-то вызывавший молчаливое уважение эльфов, все не проявлялся. Постепенно они забыли о том, что эти глаза, уже обрамленные столь редкими в ее племени морщинами, когда-то видели нечто, сокрытое от взоров многих и многих. Подросло молодое поколение, вошло в пору зрелости, ушло в последний Путь, на их место пришли другие – а Элвде все так же встречала рассвет за рассветом. Иногда, проснувшись, она чувствовала в уголках глаз предательскую влагу – очередная ночь прошла впустую, а впереди новый день… новые насмешки, косые взгляды в спину, пренебрежительное отношение юных. Только Светлая Королева… не нынешняя, а та, что приходилась Этуаль бабкой, поддерживала стареющую провидицу. Она, а потом ее дочь, а потом и внучка… Конечно, Светлой Королеве известно многое из того, что не стоит знать простым лесным стрелкам – и все же как не хватало провидице капли тепла, капли доброты и понимания родичей. Впрочем, никто еще не упрекал эльфов в чрезмерной эмоциональности.

И вот сейчас, стоя у зеркала, она чувствовала, как по ее телу пробегает холодная дрожь. И Эльде доподлинно знала – это был тот самый сон, ради которого она век за веком откладывала Путь. Это было давно забытое чувство, сейчас вспыхнувшее с новой, ослепляющей силой. Сон. Сон, цена которому – вся ее жизнь.

Провидица не торопилась. Час, другой – вряд ли сейчас это имеет значение. Никто, в том числе и она сама не могла бы сказать, когда именно свершится битва Черного Барса с Тьмой – вероятнее всего, не слишком скоро.

Эльде бросила взгляд на низкий резной столик у зеркала, заставленный баночками, кистями и флаконами. Кто бы мог подумать, что эльфийка нуждается в косметике…

Спустя час она вышла из своего жилища. Пожалуй, люди не назвали бы это домом – но для жителей лесов это был именно дом, приносящий уют, покой, радость. Ветви деревьев, понукаемые магией, сплелись в прочные стены, другие образовали крышу, не подвластную никакому, сколь угодно сильному дождю. А изнутри эти стены, казавшиеся толстыми и надежными, были прозрачными: они пропускали в комнату мягкий солнечный свет… даже тогда, когда небо было затянуто грозовыми тучами. Струйка прохладной воды с хрустальным звоном стекала с деревянного желобка. Корни огромного дерева неустанно качали чистейшую воду, целебную, наполненную жизненной силой леса. Эта вода шла по бесчисленным порам могучего ствола, расщепляясь на множество мелких ручейков, каждый из которых вел в тот или иной Дом.

И таких деревьев было в лесу немало. Эльде огляделась по сторонам, словно стараясь запомнить открывающийся с порога ее Дома вид навсегда. Хотя ее Путь начнется не сегодня, да и не в ближайшие дни, она твердо знала – скоро. Цель ее жизни в этом мире достигнута – и она имеет право уйти.

Она легко спустилась по переплетенным ветвям, образовавшим прочную, удобную лестницу, и уверенным шагом направилась к самому большому, самому древнему Дереву. Это было величественное творение природы и эльфийской магии, по преданиям рожденное еще тогда, когда первые эльфы властью Торна только появились в этом мире. Бог ушел не попрощавшись, ушел навсегда – но его дети остались. Как и его дары. Первое Дерево хранило в себе не только усилия эльфийских магов, в ту пору еще неопытных – к его росту приложил силы сам Торн. Напитанное его духом, Дерево было бессмертно… Здесь, под этой вечно зеленой сенью, жила Властительница Вечного леса, Светлая Королева эльфов Этуаль.

– Прости, Эльде, но Светлая Королева не сможет тебя сейчас принять. – В голосе стража на первый взгляд сквозило сочувствие… но опытный в таких делах слух пророчицы уловил и сдержанную насмешку. – Королева проводит ритуал встречи Весны, и ее нельзя беспокоить.

Молодой эльф в легких доспехах, отливавших зеленью, сидел у входа в Дом… нет, во Дворец Королевы. Это только люди с их странными представлениями о порядке требовали от своих стражей стоять неподвижно, сжимая в руках оружие. Несколько часов – и такой воин уже мало на что годится в бою. Охрана Светлой Королевы, напротив, вела себя так, что, видя это, любой сержант даже из самой захудалой баронской дружины уже давно сорвался бы на крик, а то и начал бы раздавать направо и налево пинки и зуботычины. Воины расположились вольготно, кто-то даже дремал, и уж точно не было ни одного, стоящего у двери навытяжку и смотрящего тупо в одну точку. Но эта мирная расслабленность была обманчивой.

Эльде почувствовала, как к ее щекам приливает краска гнева.

– Ты разве не слышал, что я сказала, мальчик? Я, про видица Эльде, желаю видеть Светлую Королеву сейчас. Это мое право, и тебе известно об этом не хуже меня. Иначе бы ты не сидел здесь. Так что…

– Еще раз прошу простить меня, провидица Эльде.Теперь воин уже не скрывал насмешки. Он чуть заметно улыбнулся – его мысли были совершенно очевидны даже и для менее искушенного собеседника.

«Провидица… никто и никогда не слышал, чтобы эта… старуха хоть раз что-то предсказала. Мало ли какие у нее есть права. Бесполезная, старая, давно утратившая цель в жизни… вон, даже накрасилась, смешно смотреть, как обычная горожанка… Небось привиделось что во сне, так теперь будет отрывать Владычицу от важных дел…»

– Я требую, чтобы ты немедленно пропустил меня! повысила голос Эльде. – Ты забываешься, юноша. Твойдолг…

– Позволь мне самому определять, в чем состоит мой долг, провидица Эльде… – По лицу воина пробежала тень раздражения. – В настоящее рремя мой долг, провидица Эльде, состоит в том, чтобы никто не мешал Светлой Ко ролеве во время исполнения обряда. Никто… и ты, при всем моем уважении, в том числе.

– Я найду на тебя управу, щенок! Кто сейчас командует стражей? – Провидицу обуял гнев.

«Как смеет этот юнец препятствовать мне?» – негодовала Эльде. Все эти годы она стойко терпела насмешки, презрение, пренебрежение или откровенное недоброжелательство, но сейчас, когда пришло ее время, сносить такое отношение она не намерена. Конечно, можно повернуться и уйти – хотя обряд встречи Весны и долог, но не бесконечен. Можно было бы дождаться его окончания, но… но это означало, что этот юноша одержит пусть маленькую, но победу. Победу над ней… а ей не так долго осталось пребывать в этом мире, чтобы позволить такое.

– Стражей командую я, провидица. И никто не поможет тебе, запомни, никто…

– Так-таки и никто? – раздался за его спиной нежный мелодичный голос– Мне кажется, Иссен, ты берешь на себя слишком много. Провидица Эльде в самом деле имеет право войти в мой Дом в любое время дня и ночи.

Юноша на мгновение утратил дар речи и, вскочив на ноги, склонился перед говорившей. Это была совсем еще юная эльфийка, прекрасная и свежая. Водопад золотых, с легчайшим оттенком зелени волос спускался до пояса, черты лица были изумительны даже на взгляд самих эльфов. Люди, для которых вообще любая эльфийка – эталон красоты, и вовсе сочли бы, что перед ними божество. Впрочем, они были бы не так уж далеки от истины.

Путь, который привел Этуаль на Трон Вечного леса, был прост и в то же время сложен. Прост в том смысле, что она, дочь предыдущей Светлой Королевы, имела право претендовать на престол по закону крови. Чуть более ста лет назад – совсем недавно по меркам лесного народа – Совет Владык избрал ее наследницей Трона прежде всего потому, что она была дочерью Эллинор, добровольно ушедшей в Путь. Но не имей она таланта, необходимого любому властителю, недолго продолжалось бы ее правление…

А Этуаль оказалась превосходной Владычицей, и никто из Совета Владык ни разу не пожалел о своем решении.

Эльде задумчиво глядела на Королеву и вдруг поняла, что именно сейчас Этуаль предстоит доказать, что выбор, сделанный тогда, был верен. И еще она поняла, что не хотела бы оказаться на месте Королевы – ни за какие блага в этом или ином мире.

– Я прошу простить меня, Владычица, – еще ниже скло нил голову Иссен. – Но…

Но решать все же буду я, если, конечно, мой доблестный страж не станет спорить.

Сказано это было все тем же нежным голосом, но где-то в глубине его зазвенела сталь, и страж подчинился.

– Пойдем, провидица… Я чувствую, нам есть о чем по говорить. – Этуаль улыбнулась, доброжелательно и немного грустно, как будто уже понимая, что череде спокойных дней приходит конец. – И мне почему-то кажется, что разговор будет не из легких. Пойдем…

– Черный барс о трех ногах, сражающийся с облаком тьмы?.. А сама-то ты что думаешь об этом? – спросила Этуаль, когда они остались вдвоем и провидица, сколь мог ла, подробно пересказала Владычице свой сон.

– Светлая Коро…

Владычица чуть заметно поморщилась.

– Не думаю, что стоит злоупотреблять этим титулом… как и другими. По крайней мере пока мы наедине… В конце концов, ты много старше меня… Я хочу, чтобы сейчас ты обращалась ко мне по имени.

– Как прикажешь, Этуаль. Однако я хотела сказать, что не мне судить о значении моего сна. Провидицам дано видеть, но не понимать – для этого существуют другие, те, кто больше знает мир. Мы же погружены в свои сны, чем больше провидица разбирается в том, что ее окружает, тем меньше вероятность истинного пророческого сна.

Королева кивнула – это ей было известно. Поток информации, обрушивающийся на Видящую, действует с точностью да наоборот. Может случиться, что во сне придет не то, чему суждено свершиться, а то, чего хочется самой провидице.

Известно ей было и другое. Сон говорит не о том, что неизбежно произойдет, а о том, что ДОЛЖНО произойти. И если те, кому дано право решать, поступят неверно, пророчество не исполнится или исполнится по-другому. А в данном случае…

Поэтому издревле так и повелось – сон провидицы толкуется другими, теми, кто обладает большими знаниями. д кто знает больше, чем Светлая Королева Вечного леса? разве что Совет Владык…

– Я видела лишь то, что я видела, – продолжала тем временем Эльде. – Черный барс… Конечно, на самом деле это не дикая кошка, это что-то другое. Но что? Я не знаю.

– Черный барс… Черный барс… – пробормотала Этуаль. – Да, я слышала что-то, кажется, совсем недавно. Странно, разве барсы бывают черными? Впрочем, это не важно… но я не могу вспомнить. Хотя погоди…

Она щелкнула пальцами, и где-то за стеной раздался мелодичный звон. Спустя мгновение на пороге возник начальник стражи.

– Иссен, разыщи Ильтара. Пусть немедленно прибудет сюда.

– Да, Владычица, – склонил голову молодой эльф.

– Ильтар… разве он здесь? – удивленно спросила Эль де. – Я думала, он все еще пропадает у своих приятелей. Меня всегда удивляло, что среди людей он чувствует себя чуть ли не лучше, чем в родном лесу.

– Ты права, он действительно последнее время пока зывается в Вечном лесу редко. Только тогда, когда новости бывают действительно важными. И я ценю его помощь к сожалению, среди нас не так много тех, кто готов мириться с невзгодами жизни среди смертных. Но вести, приносимые этими немногими, необходимы нам, чтобы видеть картину мира… и, думаю, сейчас слова Ильтара помогут лучше понять твой Сон.

В сопровождении начальника стражи в дверь вошел невысокий, в сравнении с лесными жителями, эльф. По его внешнему облику было видно, что жизнь его далеко не всегда бывала приятной и размеренной. Щеку пересекал Рваный шрам, старый, давно заживший, в котором взгляд опытного бойца сразу узнал бы след от гномьего саарда – боевого ножа с острыми зазубринами – таким ножом не слишком удобно резать хлеб, однако он прекрасно подходит для того, чтобы оставлять на теле противника страшные раны. Конечно, маги эльфов без особого труда избавили бы воина от этого напоминания о схватке, но сам он по каким-то причинам не захотел вернуть себе первозданный облик.

Ильтар был личностью среди эльфов известной. Как, впрочем, и среди неэльфов. Но отношение к нему было неоднозначным – сородичи его уважали, но недолюбливали. Так люди относятся к тем же золотарям: вроде делают нужную работу, честь им за то и хвала, но вот за один стол с ними сесть – извините. Возможно, именно поэтому он с каждым годом все более и более отдалялся от Вечного леса, появляясь здесь больше по необходимости, чем по зову сердца. Были тому и другие причины, но те немногие, кто о них знал, предпочитали не распространяться.

Впервые попав в мир людей как разведчик, он стал настоящим воином. За прошедшие годы, каковых набежало множество, он успел принять участие в сотнях больших и малых стычек, и, бывало, лишь природная гибкость да быстрота реакции спасали его от верной гибели.

Владычице всегда требовалась информация. Кто-то доносил ей о событиях при дворах тех или иных правителей, кто-то – о настроениях среди простого люда или об успехах той или иной магической школы. Ильтар же обычно вращался в среде тех, для кого меч и арбалет куда привычнее, чем соха, колдовской посох или пурпурная мантия. И сейчас, по давно укоренившейся (и не один раз спасавшей ему жизнь) привычке, на нем были легкие эльфийские доспехи, может быть и не такие прочные, как знаменитая работа гномов, но, во всяком случае, во многом превосходящие работу лучших человеческих мастеров. Только меч остался за порогом – как дань уважения Хозяйке Дома. Что же касается шлема, то, как и все эльфы, с трепетом относясь к своей гриве пшеничных, с зеленоватым оттенком волос, шлем он обычно не носил. За что в свое время и поплатился.

– Приветствую тебя, Ильтар, у Трона Вечного леса…

Этуаль кивком головы отпустила Иссена, и страж мгновенно исчез за дверью. И вновь из уст Ильтара прозвучали те церемониальные слова, какие произносились в этом зале и сто, и тысячу, и десять тысяч лет назад:

– Честь для меня оказаться под ветвью Дерева, Светлая Королева, – его голова склонилась в легком поклоне, ни на дюйм больше или меньше того, что предписывали ка ноны.

По большому счету, для кого-то другого это и впрямь была честь. Да и он бывал здесь нечасто, по крайней мере в последние годы. Хотя Ильтар являлся своего рода «поверенным» королевы, доклады его поступали, как правило, не к ней – у Владычицы достаточно дел. Когда-то он мог… впрочем, те времена давно прошли. Теперь же приглашения вроде этого были редкостью – и он понимал, что оказался здесь неспроста.

– Я рада видеть тебя, Ильтар, – голос королевы сме нился от подчеркнуто официального к радушному. – И да вай оставим все церемонии до следующего раза. Сегодня у нас будет серьезный разговор. Эльде, прошу тебя, рас скажи Ильтару свой сон предельно подробно.

Выслушав рассказ, время от времени прерываемый королевой с целью уточнения того или иного момента, Ильтар надолго задумался.