Текст книги "Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII"

Автор книги: Дмитрий Быстролетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Он пришел, – шепчет Флорика. – Смотрите влево, он сидит у колонны. В правом глазу монокль. На кого он похож?

Лицо Сергея расплывается в добродушной улыбке.

– Эту лошадиную физиономию знают и ценят все кинолюбители мира! Перед нами знаменитый комик Фернандель!

Флорика опускает глаза. Ее лицо серьезно.

– Не угадали. Комик – да, но опасный комик. Эта гадина – Дон Луис де Бурбон, принц Наваррский. Дон Луис – внебрачный сын испанского короля Альфонса. Титул принца он присвоил себе сам. Его знают и ценят все полиции, разведки и контрразведки мира. Дон Луис может украсть у вас кошелек или зарезать из-за угла – это удивительно разносторонне одаренный мужчина!

Сергей внимательно всматривается.

– Чем же он может быть мне полезен?

– Испанскими шифрами.

– Гм… Испания стоит вне больших политических путей.

– Это сегодня, Джеки, а завтра? Да и шифры ее не стоят дорого! Купите их: не прогадаете! Важно знакомство. Потом Дон Луис достанет вам итальянские шифры.

– А немецкие?

– Не знаю. Это дело вашего такта, японских денег и испанской ловкости: он знаком с множеством подлецов везде, в том числе и в Германии. Кроме того, Дон Луис усиленно пробирается на место посредника между испанским правительством и гитлеровцами.

– Мне это подходит! Знакомьте меня!

– Джеки, будьте осторожны! Я решаюсь на это только потому, что знаю вас как чикагского гангстера и убийцу из Сингапура, и потому верю в вас!

Сергей в шутку выдвигает вперед челюсть и, взяв вилку в руки, рычит:

– Подайте мне сюда Дона Луиса живого, а я сам знаю, что надо с ним сделать!

Флорика хохочет. Они поднимаются и выходят из-за стола.

Крупным планом дегенеративное лицо Дона Луиса – бледное, как будто сдавленное с обеих сторон. Поражают полузакрытые черные глаза, мертвые, совершенно ничего не выражающие, и бессмысленная блуждающая на губах улыбка. На этом странном человеке безукоризненный смокинг, в правом глазу монокль, на кольцах блестят бриллианты. Медленными глотками Дон Луис пьет шампанское, равнодушно глядя в пространство.

Салон автомобиля. У руля Иштван, рядом Сергей.

Иштван:

– Центр особо благодарен за портрет, набросанный тобой после первой встречи с мсье Иксом. Он точно совпал с портретом, помещенным в одной западной газете. Икс – это бывший полковник Генштаба Дюмулен и матерый международный шпион!

Комната номера мсье Икса. Он с Сергеем входит, запирает дверь, поднимает с пола чемодан и кладет его на кровать рядом с черным чемоданом-портфелем и саквояжем.

Дюмулен хрипит:

– Итак, что у нас сегодня на обмен?

Сергей вынимает из своего объемистого портфеля увесистую кипу фотографий. Старик, бегло взглянув на них, небрежно цедит:

– Узнаю отварную вермишель, которой торгует наш сицилийский повар синьор Спада. Вермишель потому, что эти сведения имеют ценность, когда их много, а отварная она потому, что продается каждому прохожему. Не огорчайтесь, молодой человек, я беру эту партию и буду брать у вас такой же материал и дальше, но при условии его регулярной доставки. Вам за тридцать, а мне за семьдесят! Мне удобнее покупать у вас все, чем кормит в Интернациональном баре наш приятель Эмиль, но проездом и в готовом виде.

Старик вынимает штатив, аппарат с лампой освещения и устанавливает их на столе. Сергей вынимает такое же оборудование и располагается рядом.

– А вот мои отварные макароны – материалы из Польши и прибалтийских государств. Меняем шило на мыло.

Оба обмениваются кипами и кладут их со стороны края стола.

– Начинаем, мсье Икс?

– Конечно!

Клик! Сергей берет из-под аппарата сфотографированный лист и кладет его на стол рядом, но со стороны Дюмулена.

Клик! Дюмулен берет готовый материал и кладет со стороны Сергея.

Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!

Вид сзади. Видны высокая, стройная фигура Сергея и низкая, кривоногая старика.

Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!

Пачки у краев стола тают, пачки между работающими растут.

– Не спешите, черт побери, – хрипит мсье Икс. – Помните разницу в возрасте: когда вам пойдет восьмой десяток, у вас тоже будут болеть и плечи, и руки, и поясница! А жаль, что ваше начальство не идет на развертывание совместной работы! Очень жаль!

Залитая мягким утренним солнцем веранда большого отеля. Полукругом на паркете установлены столики. Позади столиков голубая полоска канала с голодными и сварливыми лебедями, которые жадно кидаются за каждой бросаемой им подачкой. Публика в легкой светлой одежде.

Флорика и Сергей за столиком завтракают. Флорика, томно растягивая слова:

– Не можем ли мы встречаться чаще? Я бываю в Берлине раз в месяц! Нет? Жаль, очень жаль…

Пауза. Они лениво едят.

– Ночные хлопоты с фотографированием меня утомляют, Джеки. Утром я себя чувствую разбитой. Когда ты получишь деньги?

– В восемь часов вечера, обожаемая Бомбочка.

– Почему так поздно?

– Деньги привозит курьер. К десяти я передам их тебе позади церкви против отеля, а потом прошу тебя прийти на свидание. Без денег, но с запасом нежности!

Оба завтракают, поглядывая друг на друга и улыбаясь.

Вдруг Флорика поворачивается к Сергею:

– Джеки, я буду тебя называть милым, можно? Милый, когда у тебя будут деньги, мне, сказать по совести, безразлично. Если я тороплю, то отнюдь не из-за денег: меня ждут в Париже, а после этого в Берлине. Опоздание требует заслуживающего доверия объяснения, а у меня его нет. Я рада, что вечером буду с тобой! Давай встретимся в кустах около табачной лавочки. Будем целоваться, как два подростка! Ладно?!

Обмен красноречивыми и долгими взглядами. Он неожиданно наклоняется и целует ее в щеку. Она притворно смущена и не может сдержать радости. Откинувшись назад, на спинку стула, говорит от всего сердца с подкупающей искренностью:

– Обожаю наглецов!

Кусты на набережной. Вечер. Смеркается. Зажигаются фонари. Они едва светят в мерцании угасающего дня и висят над кустами как неяркие желтые шары. Сергей наскоро шепчется с Вилемом.

Сергей:

– Деньги?

– Вот пакет, держите.

– Спасибо, – Сергей открывает пакет и распределяет пачки по карманам.

– Все в порядке? Вы хотите, чтобы я сейчас же уехал обратно?

Сергей в нерешительности:

– Да… Нет… Прошу вас, Вилем, остановитесь здесь до завтра… Вечером в десять часов ждите меня в этих кустах. Держитесь в тени. Не пугайтесь, если явится кто-то другой.

– Сергей, что за шутки? Растолкуйте мне все подробнее.

Сергей, ныряя в кусты:

– Придет другой! Держитесь смелее!

Густые сумерки. Фонари теперь светят ярче. В черной тени кустов еле виден Вилем.

– Гм… Гм… Смелее… Ну, посмотрим!

Те же кусты. Ночь. В кустах громкий трест и шорох, как будто бы через заросли ломится свирепый зверь. Слабый заячий писк. Кто-то возится в темноте.

Голос Вилема:

– Ой-ой-ой, вы меня щекочите! Оставьте! Ой! Ха-ха-ха! О!

Голос Флорики:

– Кто это?! Черт знает что!!

Она выскакивает на свет, держа перед собой корчащегося от смеха Вилема, который одной рукой придерживает на голове шляпу, а в другой держит зонтик.

Иштван и Сергей за столом в номере гостиницы.

Иштван недовольно:

– Ты выкинул безобразный номер с Флорикой, Сергей. Больше чтоб этого не было! Ты рискуешь сорвать линию.

Сергей зло и мрачно:

– Но я человек, Иштван, и человек порядочный. Скажи, имеет ли право разведчик быть порядочным и сохранять к себе уважение? Я никогда не стану сутенером.

Молчание. Оба ходят по комнате и раздраженно курят. Иштван сквозь клубы дыма:

– Конечно, она опасна, черт ее возьми! Но, Сергей, она дает первоклассные материалы: Антонеску в будущей войне против нас – союзник Гитлера. Кто знает, может быть, до того как немцы прорвутся к нам через Польшу, Румыния первой начнет войну? Главное, из материалов Бомбочки хорошо видны маневры и планы немецких фашистов. Конечно, ты имеешь право на какую-то черту, через которую стыдно переходить. Но постарайся как-нибудь успокоить ее… Словами… Обещаниями…

Он закуривает сигару.

– Тебе трудно, Сергей, мы это понимаем и уважаем тебя за это. Нам всем опасно: эта баба может довести дело до катастрофы. Но документы из Генштаба и личной канцелярии премьера враждебной нам соседней страны – это, брат, не фунт изюма. В Европе уже вовсю идет предвоенная дипломатическая возня. Так что терпи, казак, атаманом будешь!

– Гм… – неопределенно мычит Сергей и смотрит в сторону.

Молчание. Оба тонут в табачном дыму. Иштван сокрушенно вздыхает:

– Сергей, думаю, что в отношении Бомбочки пора готовить тебе замену. Замена успокоит накал ее страсти. Надо только подобрать человека, способного поразить ее воображение и не допустить скандала! Не знаю, кого бы предложить, а? Вилема?

Молчание. Оба курят, не глядя друг на друга.

– Нет, Иштван. Вилем в возрасте и спортивного в нем мало. Да и манеры добряцкие, покладистые. У меня есть более подходящий кандидат. Это…

Комната аптекаря. Степан, Иштван, Лёва и Сергей. Все трое снимают наушники от радио и идут к столу, где сервирован чай.

Степан:

– Умер Константин Эдуардович Циолковский… Большая потеря!

Лева:

– В будущем осуществятся его планы. Ведь пока это только теория!

Сергей:

– Я читал, что в Москве группа энтузиастов уже работает над…

Степан:

– Товарищи, времени у нас мало. Давайте поговорим о деле. Я собрал вас, чтобы посоветоваться вот о чем: в нашей группе, в частности в руках Сергея, накопилось слишком большое количество источников. Сам Сергей уже висит на волоске, так как он работает среди контрразведчиков.

Степан отхлебнул глоток чая и перевел дух.

– Я полагаю, от Сергея надо взять перспективные и слишком рискованные линии. Я предлагаю: соединить Джонни с Доном Луисом. Поручить Джонни вести с ним работу и оплачивать ее из расчета десять процентов комиссии за сумму от стоимости материалов. Джонни по линии Дона Луиса заменит собой Сергея и продолжит работу по своей линии. Эту группу Джонни – Принц я передаю в резидентуру Казимира. Если мы провалимся, то не потянем за собой все наши другие перспективные линии!

Комната в гостинице средней руки. Сергей, Курт, Альдона и Ганс.

Сергей:

– Разрешение дано. Мы приступаем к операции «Школа». Смотрите: вот планы вокзала и улицы, лестничной площадки и схема расположения комнат Иноходцева. Наш путь я пометил красным карандашом. Курт сегодня вечером сделает слепок и подберет отмычки для ключа от входной двери. Он слесарь, его дело впустить меня и Ганса в квартиру и ждать нашего возвращения. После операции запереть входную дверь. На этом роль Курта кончается.

– Понял! – кивает головой Курт. – Отмычки будут готовы послезавтра.

– Роль Ганса: войти со мной в квартиру и не прозевать сигнал Альдоны. Она под фонарем будет продавать детские воздушные шары и предупредит нас о неурочном возвращении Иноходцевых. Все.

Ганс:

– Я понял, Сергей!

– Альдона, твоя роль – стоять на улице и не пропустить сигнал матушки Луизы, которая расположится ниже, около поворота улицы, ближе к вокзалу. В случае сигнала матушки Луизы Альдона выпускает в воздух три красных шара. Все.

Альдона:

– Поняла!

– Курт, объясни задание матушке Луизе: покажи ее место на улице, она не должна прозевать преждевременного появления Иноходцевых. Ее сигнал – раскрытый зонт. Просто, Курт?

– Да. Зонт у мамы есть, вы знаете, черный и большой.

Утро. Пустынная улица. Три усатых рабочих встречаются у вокзала со скромно одетой продавщицей детских шаров.

– Все в порядке?

– Все.

– Добро. Альдоночка, смотри не увлекись ролью и не продай шары! Усы, за мной!

– А ты не потеряй усы в генеральской квартире!

Все нервно невесело смеются и расходятся.

Подъезд дома. Из парадной двери выходят супруги Иноходцевы в плащах и со свертками в руках. Не спеша идут по улице вниз к вокзалу. Из-за фонаря выходит одна фигура, из подъезда желтого дома – другая, из подъезда дома Иноходцевых – третья. Все быстро скользят в парадную дверь. Снизу улицы не спеша поднимается продавщица шаров.

Лестница в подъезде. Несколько жильцов спускаются вниз. Одна женщина идет наверх. Трое, удачно минуя свидетелей, входят на лестничную площадку. Дверь с медной Дощечкой и надписью: «Высшая школа русского языка».

Курт быстро открывает дверь, и все трое быстро шмыгают внутрь, потом один выходит, медленно идет наверх, на ходу раскрывая газету.

Квартира Иноходцевых. Спальная комната, гардины задернуты, в комнате полумрак. Один молча плавными профессиональными движениями раскрывает шкаф, приподнимает стопку белья. Листает конторскую книгу, устанавливает на столе штатив и фотоаппарат, другой неподвижно стоит у окна, из-за гардин смотрит на улицу.

– Альдона на месте?

– Да!

Кликанье фотоаппарата в тиши пустой квартиры.

Клик… Клик… Клик…

– Ты что?

– Все.

– Так быстро?

– А ты как думал? Девятнадцать страниц.

– И все? И такая подготовка и риск!

– Не будь дуралеем, Ганс. Может быть, мы спасаем сейчас жизни многим советским людям.

Сергей убирает аппарат, осматривает стол, кладет на место книгу, осматривает стопку белья, прихорашивает ее. Запирает шкаф.

– Пошли.

Они быстро идут к дверям. Один берется за задвижку. Вдруг резкий звонок. Оба от неожиданности вздрагивают, неслышно отступают в сторону и вынимают пистолеты.

Снова звонок, дольше и требовательнее.

Пауза.

Третий звонок с перерывом.

Вдруг звук отпирания замка. Голос Курта:

– Мне входить?

– Не надо. Я сам запер шкаф.

Двое выскальзывают на лестничную площадку и на улицу. Прохожих нет. Трое жадно закуривают. Двое в один голос:

– Кто звонил?

Курт:

– Разносчик телеграмм. Испугались?

– Нет, обрадовались!

Они нервно смеются и вытирают платками лица. Подходят к продавщице шаров.

Сергей:

– Как торговля, девушка? Какая вы хорошенькая!

– Иди к черту. Все в порядке, как я вижу?!

– Пленка в кармане, а на ней все генеральские резиденты!

Великолепный номер Флорики. Сергей в модном костюме с алой гвоздикой в петлице расхаживает по большой комнате с сигаретой в зубах. На заднем плане широкая кровать, на которой поверх белых кружев навалены яркие цветные платья и дорогое меховое пальто. С постели свешиваются чулки и ажурные штанишки. Слева большая дверь в коридор и дверь поменьше. Она приоткрыта, видна обложенная розовым кафелем ванна, в которой нарочно громко плещется Флорика.

Флорика кокетливо и томно:

– Джеки, посмотри сюда – что это у меня на плече за пятнышко? Мы живем в ужасное время, я боюсь, что у меня саркома!

Серебристый смех.

Сергей, не слушая, шагает по ковру.

Капризно:

– Ты слышишь, мой котеночек?

Сергей рассеянно:

– А?

– Ты не слушаешь! Я говорю, что у меня на плече ужасная саркома!

Сергей, взглянув на часы:

– Саркома – это печально, моя ненаглядная Бомбочка. Это смертельное заболевание.

Флорика уже с раздражением:

– Тебя, как видно, это мало тревожит! Я – твоя ненаглядная, а ты даже не хочешь взглянуть?

Она взбивает гору пены и нежится в ней. Очень томно:

– Джеки, моя крошка, пойди сюда и потри своей Бомбочке спинку!

Сергей в тон ей:

– Спешу, моя радость!

Он тушит яркую люстру и зажигает небольшую лампочку на письменном столе, молниеносно сбивает на постели платье и белье в продолговатую кучу и прикрывает ее меховым пальто. Высокая деревянная спинка бросает на постель тень, кажется, что на постели лежит человек, прикрывшись пальто. Сергей беззвучно бежит к дверям, на бегу хватает шляпу и выскальзывает в дверь.

– Где же ты? Ты что там возишься? Ах, Джеки, какая роскошь эта белая душистая пена! Не кажется ли тебе, я сейчас похожа на алую розу, безжалостно брошенную на снег?

Молчание. Плеск воды.

– А?

Плеск воды прекращается.

– Ты слышишь, мое сокровище?

Тишина.

– Джеки!

Тихо.

– Джеки!

Тихо.

Флорика исчезает из ванны, в щель видна текущая на пол вода с мыльной пеной.

Флорика в халате, накинутом на голое тело, влетает в комнату.

– Джеки, где ты?

Она вглядывается в густой полумрак и замечает фигуру под меховым пальто. Удивление сменяется на ее лице бешенством. Она мечется по ковру и кричит размахивая руками:

– Ах, так… Я тебе говорю слова любви… Нежности! Призыва! Аты, негодяй, в это время спишь! Мерзавец!

Она останавливается у столика и вне себя от ярости кричит в полутемный угол:

– Встань! Приказываю! Встань, подлец! Не валяйся на моей постели! Ну!

Молчание.

– Ах так, ты вздумал смеяться на до мной!! Издеваться!!!

Трясущимися руками она лезет в сумочку, выхватывает маленький пистолетик. Опираясь левой рукой на стол, другую, с пистолетом, прижимает к бурно вздымающейся груди и пронзительно визжит:

– Встань! На колени!

Молчание.

– Я тебе покажу, нахал… Ты у меня сейчас встанешь… Она подбегает к постели и, инстинктивно закрыв глаза от страха, всаживает всю обойму в спину лежащей фигуры.

Звенящее молчание. Флорика с пистолетом в руке шатаясь идет к звонку у двери. Но дверь распахивается: коридорный, горничные, мальчики-посыльные и кое-кто из постояльцев врываются в комнату.

– Что здесь происходит, мадам? Что с вами, мадам?!

Флорика глухо:

– Скорее полицию! Зовите сюда полицию!

У нее от возбуждения зуб не попадает на зуб.

– Сейчас, мадам! В отеле всегда дежурит полицейский!

Полицейский уже расталкивает зевак.

– Что случилось?

– Арестуйте меня. Я… Убийца…

Флорика указывает пистолетом на постель, потом роняет его и падает. В толпе нервный женский вскрик.

– Готовьте документы, мадам… Виза в порядке? Прописка? Коридорный и горничная, подходите ближе. Останьтесь свидетелями! Все остальные – марш отсюда. Говорю – вон!!

Он широко расставленными руками выпроваживает зевак в коридор.

– Свидетели, сюда!

Все трое на цыпочках подходят к постели, включают яркую люстру и лампу у изголовья, они видят ошибку и в недоумении переглядываются.

Крупным планом лица Сергея и Джонни: оба со смехом ныряют под навес лавочки в парке для того, чтобы укрыться от дождя. Вечер. По краю навеса над их головами бегает свет ярких цветных лампочек, резко и причудливо освещая мокрые лица.

Джонни, оживленно жестикулируя:

– Дождь сейчас пройдет. Переждем здесь. Так вот я говорю, Джеки, разведка – это игра без правил. Правильно?

– Нет. Это борьба за утверждение правил.

– Ерунда. Я не считаю вас новичком, Джеки, но всегда чувствую, что вы среди нас, настоящих разведчиков, чужой. То для вас неэтично, это несимпатично. Ха-ха-ха! Вы набиты принципами, как мешок картошкой! Какие принципы могут быть при работе с людьми без принципов?

– Работать можно со всеми, но принципы, Джонни, должны быть не для них, а для себя!

Джонни весело хохочет.

– Садясь играть, вы сначала осматриваете колоду, как бы ваши карты, боже сохрани, не оказались краплеными.

– А вот Дон Луис играет только фальшивыми картами и игру начинает прямо с запрещенного хода.

– Вы правильно сделали, Джеки, что передали его мне. Я для него подходящий партнер, у нас одинаковый набор фокусов!

– А если Дон Луис все-таки попытается подставить вам ногу?

Лицо Джонни меняется. Теперь это оскал хищника.

– Я постараюсь как можно больнее ее раздавить. Вы поставили мой заработок в зависимость от работы Дона Луиса. Так что же, я, по-вашему, буду с ним церемониться?

Они молча смотрят в лицо друг другу.

– Что вы хотите этим сказать, Джонни?

– Дон Луис любит сладкую жизнь и каждую ночь шляется из кабака в кабак. К утру он еле живой доползает до своей надушенной постели. Если он попытается накинуть мне на шею петлю, то до постели он не дойдет. Его тело найдут на пути в отель.

Снова обмен взглядами.

– Напрасно вы так смотрите на меня, Джеки! У меня четверо любимых детей и уважаемая жена, их мать. За них я отвечаю перед своей совестью, людьми и перед богом! Я – хороший семьянин, Джеки, это уж, извините, мой принцип!

Поздняя осень. Серый ветреный день. Быстрый бег туч над черно-синим вспененным морем. У низких скал вздымаются и бьются волны. Укрывшись от брызг и ветра, две темные фигуры едва видны на фоне мокрых и темных камней. Иштван и Лёвушка, прижавшись друг к другу и наклонив головы, беседуют под шумный рокот моря.

Лёвушка:

– Что же делать, Иштван? Отступать поздно!

Иштван после молчания:

– Да. Мы вошли в соприкосновение с контрразведками на зыбкой почве работы с авантюристами. Если Джонни и Эмиль продают всех всем, то ясно, что они засекли Сергея и уже кому-то его продали. А может быть, и не только его?

– Сообщить наши опасения Центру?

– И поздно, и рано, Лёва. Поздно, так как Сергей уже попал в их поле зрения. Сергей заметил – Эмиль при последних свиданиях подавал ему странно липкие стаканы и брал их от Сергея за донышко и края. Понимаешь, Лёва, он, очевидно, не хотел испортить отпечатки пальцев. Что Сергей десятки раз сфотографирован – не подлежит сомнению. В баре прислуживают две хорошенькие итальяночки – Мар-челла и Грация. Недавно Сергей, внезапно обернувшись, как будто бы заметил в руках у одной из девушек наведенный на него маленький фотоаппарат. Другая девушка, заметив движение Сергея, прикрыла подругу. Все это лишь предположения, но очень уж все подозрительно.

Молчание. Ровный гул прибоя.

Лёва:

– Надо наметить наши действия. Что ты предлагаешь, Иштван?

– Разведку боем. Надо уточнить, работает Эмиль по мелочам с помощью своей мелюзги или у него есть помощники и цели посерьезней. Есть ли у него связи с какой-нибудь большой контрразведкой? Кто его начальники? Что они знают о наших людях?

– Ну?

– Я предлагаю спровоцировать его на расширение сотрудничества с Сергеем. Когда уточним положение, сообщим в Центр.

Раннее утро. Интернациональный бар. Официантки Марчелла и Грация готовят веранду и столики к началу рабочего дня. В пустом помещении у стойки стоит Сергей и пьет с Эмилем утренний кофе из больших чашек. Рядом в вазочке дюжина бриошей.

Сергей:

– Все идет у нас хорошо, мсье Эмиль. Но могло бы идти значительно лучше.

Эмиль вопросительно поднимает черные брови:

– Мсье?

– Я хочу сказать, что вокруг Лиги Наций толкается немало народа, вызывающего определенный интерес.

– Я вас слушаю, мсье Джеки!

– Аккредитованные при Лиге журналисты и репортеры; туристы, проявляющие необъяснимый интерес к делам Лиги и живущие здесь под предлогом лечения несуществующих болезней; коммерсанты, делающие вид, что они заняты закупкой часов от местных заводов, а на самом деле ничего не покупающие; да и все любопытные люди. Вы имеете связи в этой среде?

– Да, мсье.

– И кое-что знаете об этих людях?

– Да, мсье. Кто из них вас интересует, мсье Джеки? Или вас интересует какая-то национальность или страна?

– Нет, мсье Эмиль… Я заинтересовался людьми, питающимися за счет Лиги, как мухи на жирной кормушке.

– Давно известно, что самая питательная пища в мире называется политикой. Итак, мсье Джеки, я хотел бы услышать что-нибудь более конкретное.

– Для примера назову английского журналиста Джерома Роджерса, немецкого – Вольфганга Тона и итальянского – Умберто Колонна.

Лицо Эмиля, как всегда, непроницаемое.

– Информация о людях не входила в наше соглашение, мсье Джеки.

– Сколько за каждого, мсье Эмиль?

Кабинет штурмфюрера Дитера Бюлова. Подперев голову рукой, он внимательно читает документы. В его зубах дымится сигара. Не поднимая головы он бросает в пространство:

– Штурмфюрера Кемпнера ко мне!

Входит Кемпнер.

– Садитесь, Кемпнер. Из вашего доклада дело выглядит так, что английский разведчик, пристроившийся к барону Голльбах-Остенфельзену, и английский разведчик, который делает попытки влезть в семью полковника Тона под видом жениха его дочери, одно и то же лицо?

– Техника работы поразительно схожа, мой фюрер. Он втираться в семью под видом друга. Это мое умозаключение. Моя теория.

Бюлов протягивает две фотографии.

– Вот переданная вами фотография так называемого венгерского графа и фотография художника ван Лооя, ее сегодня прислал по моему требованию полковник Тон. Как, похожи?

Кемпнер:

– М-м-м… Н-н-нет…

Бюлов:

– Кемпнер, вы – вестфальский немец и осел! Слушайте, что вам скажет коренной пруссак. Ван Лоой сказал Тону, что постоянно живет в Амстердаме. Это его крупная ошибка. Да, это крупная ошибка, Кемпнер. Я написал в наше посольство и получил справку, что художник ван Лоой действительно проживает в Амстердаме. Но у этого жениха есть жена, Кемпнер, и трое детей.

– Может быть, он – просто нечестный человек, мой фюрер.

– Кемпнер, мой отец имел самую большую пивную в нашем городке, и около моей сестры увивалось немало молодых людей: каждый из них думал о ее приданом. Это старая история, Кемпнер.

– Я это и говорю, мой фюрер.

– Но мой отец был трактирщиком, а отец фрейлейн Тон – разведчик! Отец выгнал этих ловкачей в шею, и все, а художник ван Лоой для меня сейчас дороже отца и брата! Он может быть началом дела, на котором гауптштурмфюрер

Бюлов прыгнет вверх! Пфуй, я уже потею! Если художник действительно агент, то у него есть товарищи и резидент. С ними он обязательно встречается. Самое главное – осторожность! Не спугнуть художника и не напугать Тона, особенно его жену и дочь! Они не сумеют хорошо притворяться!

Бюлов самодовольно усмехается.

– Я сам выезжаю на место с оперативной группой! Мы возьмем художника под наблюдение. Уверен, Кемпнер, через месяц-два я доставлю художника, беглого графа и других членов шайки туда, где им и надлежит быть: на стул немецкого следователя. Я им не завидую, Кемпнер!

Интернациональный бар. Раннее утро. Бар еще закрыт. Девушки готовят столики. Сергей за стойкой пьет кофе.

– Фигуры журналистов Роджерса и Колонны у вас получились яркие. Спасибо, мсье Эмиль. А что представляет из себя герр Тон?

– Журналист Тон – полковник вермахта якобы в отставке. Находится здесь с ведома берлинского штурмфюрера Кемпнера, которому поручено наблюдать за немецкими чиновниками, приезжающими сюда на сессии или аккредитованными при Лиге. Его начальник, гауптштурмфюрер Бюлов, изредка, как и Кемпнер, приезжает сюда, очевидно для инспекции. С герром Тоном проживают его супруга Амалия и дочь Эльза. За Эльзой якобы ухаживает английский агент Ганри ван Лоой, по профессии художник, как и вы, мсье Джеки. Герр ван Лоой связан с другим английским агентом, вероятно, его начальником. Его зовут Александр Люкс, он в этом году получает диплом врача в Цюрихе. Люкс, по нашим сведениям, часто бывает за границей и имеет торговое дело в Амстердаме. Так ли это? Нами не установлено. Мсье Джеки, моя фирма не интересуется другими странами. Довольны ли вы, мсье?

Салон автомобиля на обочине шоссе. День. Движение небольшое. Изредка мимо прошумит машина. Иштван курит сигару и, обернувшись, перекинув руку через сиденье, беседует с Сергеем.

Сергей:

– Это крах?

– Нет. Крах – это непоправимое крушение дела. Не неудача и не срыв. Когда так называемый пивной путч в Мюнхене не удался Гитлеру, то это был срыв. Гитлер у какого-то еврея спрятался, переждал неделю и снова выполз на свет божий. Срывы бывают у маленьких людей, Гитлер был тогда маленьким человеком и легко пережил неудачу. Теперь он быстро шагает к положению вершителя судеб стран Европы, он ввяжется в войну с нами, понесет поражение и потерпит крах. Понимаешь, Сергей, крах есть крушение и развал своей военной машины, государственной системы и политической идеологии.

Пауза.

– То, что произошло с тобой и вашей бригадой – закономерный конец существования каждой разведывательной группы. Разведчик, как вино, со временем накапливает драгоценный опыт и делается все более и более нужным и ценным, но одновременно в определенной ситуации он изнашивается, стареет и устает. Ты ведь знаешь, что стальной мост может рухнуть в воду, если «устанет» сталь, из которой он сделан! Так вот, повышение ценности разведчика и его износ – это две диалектически противоположные стороны единого процесса. Работа с авантюристами помогла вскрыть чужую агентуру в нашей стране, но сделала твое пребывание здесь невозможным. Наша агентура тоже вскрыта.

– Гм… Значит я износился?

– Ты как человек и как разведчик не износился, но изжил себя в данных конкретных условиях. Заметь себе: только в данных условиях. Но мир велик. Ты работал как разведчик в Америке?

– Нет.

– А в Австралии?

– Нет.

– В Азии?

– Нет.

Иштван берется за руль. Включает мотор.

– Ну ты сам же дал себе ответ! Ты и наши славные ребята, Ганс и Апьдона, изжили себя только в Берлине, Риме и при Лиге Наций. Но впереди у вас – широкий мир. Скажи, Сергей, разве за три последних года ты не стал другим? Более опытным, зрелым, если хочешь – мудрым? Неужели милый Орленок, задиристый полковник Гаэтано, неудачник Рой, страшная Дорис и смешная Флорика ничему тебя не научили?

Иштван дает ход, быстро переключает скорость, и машина, сорвавшись с места, с воем и скрежетом устремляется вперед, пожирая пространство.

– Росчерком пера в очередном докладе Центру я уничтожу убийцу из Сингапура, венгерского графа и индийского ясновидца. Но ты, советский разведчик Сергей, здоров и невредим, и широкий мир – твой! Вперед от победы к победе!

Сергей серьезно:

– Пусть так и будет!

Кабинет Начальника ИНО. Полковник, начальник сектора, быстро входит с папкой в руке.

– Чрезвычайное происшествие!

Начальник, отхлебнув глоток чая, спокойно:

– В чем дело?

– Сообщение от Иштвана. Его группа получила список резидентов, насаженных нам разными разведками.

Начальник сиплым голосом говорит:

– Скорее… Читайте…

Расстегивает ворот гимнастерки. Хрипит:

– Соедините меня с начальником контрразведывательного отдела.

Три спортсмена на опушке заснеженного леса: Сергей, Ганс и Альдона.

Альдона:

– Бомбочка выбрала для очередной встречи туристическую базу в горах. Это кажется странным и подозрительным, Сергей.

Сергей:

– Говорит, что встречается не только со мной и ей удобнее встретиться в укромном месте. Это разумное объяснение, Альдона. Бомбочка торгует с кем может, она взбалмошная особа, и нечего требовать соблюдения привычных форм общения.

– Но это же опасно!

– Без сомнения. Следует учитывать и ее буйный темперамент. Черт знает что она может выкинуть, ее поступки нельзя предусмотреть и на минуту вперед. Сумасбродная баба, хотя, в общем, недурной человек. В личном плане она Для меня тягостна своей влюбленностью – это главное.

Альдона:

– И, вероятно, самое опасное.

– Да. Но путь к базе один, и вы вдвоем сядьте в его начале, Если в гору пойдут подозрительные люди – нахально идите по их пятам. Втроем – мы сила.

Ганс:

– Тогда мы поднимемся вместе, тебе в помощь, Сергей.

– Бомбочка, возможно, вас уже заприметила. Если на базе я увижу что-то неладное, то сейчас же сбегу вниз к вам. Один на один я с ней справлюсь!

Альдона:

– Ну смотри, Сергей! Не зевай! Ревнивая женщина – опасное животное! Как бы она не подняла тебя на рога!

– Ладно. Идите ребята. Я вернусь первый, и мы вместе исчезнем до ее появления здесь! Ну, пока!

Махнув рукой, Сергей начинает спокойно подниматься вверх по запорошенной снегом узкой каменистой тропинке.

Альдона и Ганс на опушке леса смотрят вслед уходящему Сергею, потом на часах засекают время.