Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 10

Москва, сентябрь 1998

Жуку стоило взглянуть Кудрявому в лицо, чтобы понять: все прежние неприятности, преследовавшие его с той минуты, когда его посетила мысль отправить в Солнечногорск Дятла, были цветочками. Серое лицо Кудрявого красноречиво говорило о том, что бандит привез бригадиру ягодку.

– Бобра замочили, – сказал Кудрявый и тяжело опустился на стул рядом с Жуком.

Бобра замочили… Это была та еще ягодка. Жук ощутил легкую дурноту, словно на миг оказался в самолете, резко идущем на снижение.

– Известно кто?

– Да дура какая-то. – Кудрявый пожал плечами. – Прострелила башку – и тикать. Прикинь, протиснулась между охраной, выхватила ржавый автомат, бабах одиночным – и наутек!

– Ушла?

– Да какое! Замочили тут же, на месте! Сквозь нее теперь читать можно.

Жук глубоко вдохнул и задержал дыхание. Это было что-то вроде упражнения по сбору мыслей. Бобра замочили. Прокол, которого ему уже не спустят. Хотя формально он не занимался охраной этого делового – у того была своя охрана, – но поскольку непосредственное руководство боевыми действиями осуществляет именно он, Жук, то и спрос за военные операции противника – с него. И уж если спросят, то спросят за все сразу. А это – конец.

Правда, была в этом деле одна странность, одна зацепка, которая давала – еще раз – шанс выпутаться. В Бобра стреляла какая-то девица, судя по всему, не профессионал. Если это не связано с войной за рекламные агентства, то Жук ни при чем. Мало ли что! Может, обманутая гимназистка решила рассчитаться за свой позор и его, Бобра, вероломство. Шанс небольшой, но вдруг?

– А неизвестно, что за девица? – спросил Жук, хотя откуда Кудрявый мог знать такие подробности?

– Пока неизвестно. Баба лет тридцати, здоровая такая. Спортсменка. Чесанула, что ракета с Гагариным, чуть не ушла…

– Когда это было-то? – Жук взглянул на часы.

– Да вот… – Кудрявый указал на дверь. – Я ж прямо оттуда. Ну, может, час назад. Может, полтора.

– А что ты там делал?

Вопрос этот неожиданно привел Кудрявого в замешательство.

– Да я… случайно там оказался…

Жук не стал выяснять подробности. Он многое схватывал на лету и не стеснялся учиться у тех, у кого было чему учиться. Бригадир прекрасно запомнил, как Шала сделал крайним водилу, ездившего в «Пелло». Теперь, если подтвердится, что Бобра заказали рекламщики, встанет вопрос о наводчике, который получит главную порцию тумаков и шишек. У Жука на такой случай теперь есть хорошая версия.

Но это сейчас дело десятое. Сначала нужно связаться с Шалой и определиться, как быть дальше. Продолжать ли трясти агентства, переключиться ли на поиск заказчиков убийства, замереть ли на время до особых распоряжений? Показываться на глаза Шале после очередного прокола было все равно что класть голову в пасть крокодилу, но таковы правила игры: чем раньше голову туда сунешь, тем больше вероятность, что ее не откусят.

Жук отправился на Новослободскую.

Как он и предполагал, к его приезду вор был уже в курсе дела.

– Заходи, – мрачно произнес Шала, глянув на своего протеже исподлобья.

Рядом с вором стояли два кавказца. Когда Жук вошел, они что-то возбужденно говорили на своем языке, а Шала слушал. Увидев вошедшего боевика, кавказцы замолчали.

Жук остановился, как и в прошлый раз, в середине комнаты. Но теперь повисшая пауза не вселяла оптимизма.

– Что случилось? – спросил наконец Шала, как показалось Жуку, скорее с досадой.

– Бобра… – начал было Жук, но умолк, покосившись на кавказцев, этим взглядом как бы спрашивая вора, все ли можно говорить при его гостях.

– Бобра замочили? Э, знаю. – Шала махнул рукой. – Все?

– Замочила его девка одна… – Жук снова не закончил фразу, по глазам собеседника поняв, что все эти подробности уже известны.

– Еще есть чего?

– Больше ничего, но ведь…

– Что с «Гладриелью»?

Рекламное агентство «Гладриель» стояло следующим в списке тех, которые Жук должен был посетить со своими ребятами. Визит был назначен как раз на сегодня.

– Я думал, что, может, из-за того, что с Бобром… изменится что-то…

Шала укоризненно покачал головой и посмотрел на кавказцев, молча стоявших возле его стола, словно призывая их в свидетели: вот с кем приходится работать! Потом поднял руку и, ткнув в сторону Жука указательным и средним пальцами, заговорил:

– Э, кто такой Бобр? Бобр – мужик, да? Деловой, но не черной масти! Какое мне дело, что там за дела? Ну, завалил кто-то мужика. Беспредел, базара нет. Найдем и накажем. Но какого хрена я должен из-за этого что-то менять? Это мои дела, да? Я – вор! Ты что, не знаешь?

– Да нет же, Шала! – Жук засуетился, если это слово применимо к человеку, стоящему на месте. – Я просто думал, что, может, будут какие, команды…

– Что? – Шала нахмурился.

– Ну там найти, кто замочил, кто заказал… или…

– Э, Жук, я думал, ты плохо соображаешь, а ты вообще не соображаешь! – Шала осклабился собственной шутке. Кавказцы у стола тоже оживились.

– Я… – Жук сделал шаг назад, к двери. – Я пойду?

– Далеко? – спросил Шала без всякой интонации, чуть слышно, но от этого вопроса потянуло сыростью, свежевыкопанной в лесополосе узкой ямой метр с небольшим в глубину.

Жук слышал о таких ямках в лесополосе. Слышал также и о том, что рыли их сами приговоренные, подгоняемые пинками и окриками своих палачей. Ни разу никто из его бригады не ездил с подобным заданием, но все знали по крайней мере четверых братков, уехавших на разбор к Шале и исчезнувших без следа. Все знали, но предпочитали не обсуждать.

Жук облизал губы и так же чуть слышно ответил:

– Поеду с братвой в «Гладриель»…

То ли вор не расслышал, то ли расслышал, но пропустил мимо ушей.

– Что молчишь? – Шала вскинул брови. – Проходи уж, раз пришел. Сядь посиди немного.

Жук кивнул, боком подошел к одному из диванов и неуверенно сел.

Убедившись, что гость его занял указанное место, Шала повернулся к кавказцам и заговорил то ли по-грузински, то ли еще на каком-то из кавказских языков.

Дорого бы Жук дал сейчас, чтобы узнать, о чем они говорят. Возможно, они обсуждают, на каком километре какого шоссе заставить проштрафившегося бригадира рыть себе могилу, а он сидит в двух шагах и ни сном ни духом!

По счастью, в орнамент незнакомых слов то и дело вплетались слова русские, и по этим словам можно было легко понять если не содержание разговора, то, по крайней мере, предмет обсуждения. Жук с облегчением понял, что кавказцы уговаривают Шалу принять участие в торговле водкой на каком-то рынке. То ли они просили денег, то ли «крышу», но в любом случае им было наплевать на сидевшего в кабинете Женьку Зыкова.

Конечно, Жук понимал, что оставили его здесь не случайно, что вор еще займется его персоной, когда решит вопрос с земляками, но Жук считал, что если Шала оставил его для разговора, то не все потеряно. Иначе какой смысл разговаривать? Убить человека можно молча, без прощания и комментариев.

Наконец Шала поднялся и произнес что-то категоричным тоном. Очевидно, объявил просителям о своем решении, и те, похоже, остались недовольны.

Еще пару минут заняла сцена прощания, обильно сдобренная рукопожатиями и похлопываниями по спине.

Несмотря на свое положение и настроение, Жук отметил с чувством, напоминающим патриотизм, что слово «братан» не переводится с русского и то и дело проскакивает у горцев.

Простившись со своими гостями, Шала вернулся к столу, сел в кресло и, прибавив звук, уставился в экран телевизора, где Джеймс Бонд несся на танке по узким улочкам Питера. Вор словно забыл о присутствии в кабинете еще одного человека.

Жук несколько минут сидел тихо, ожидая, что на него обратят-таки внимание. Потом поерзал на диване в надежде, что скрипнет кожа, но мягкая обивка покорно сносила экзекуцию, не издавая ни звука.

Тогда Жук негромко кашлянул. Шала продолжал сидеть неподвижно, глядя, как летят в Фонтанку искореженные бронированным монстром милицейские «жигулята». Всмотревшись в неподвижный профиль с орлиным носом, Жук вспомнил почему-то про своего деда, расстрелянного в тридцать восьмом за шпионаж в пользу Японии. Что он чувствовал тогда, на допросе, глядя на портрет вождя, висящий над головой следователя?

Жук подивился собственной сентиментальности, просочившейся вдруг через какую-то неведомую прокладку, и кашлянул снова, чуть громче.

– А, ты простыл, что ли? – бросил Шала, не отрываясь от экрана.

– Нет, я…

– Тогда не кашляй.

Жуку не нужно было разжевывать смысл происходящего. Они не просто ждут новостей. Они ждут какого-то конкретного человека. Того, кто приедет специально, чтобы решить судьбу проколовшегося бригадира. Кто это? Палач?

Жук сплел пальцы рук и сжал их, чтобы унять дрожь, начавшую волнами расходиться по телу. Что же делать? Сидеть и ждать, пока ему принесут лопату? Не лучше ли дать этому толстому уроду за столом по башке и бежать отсюда куда глаза глядят, бежать из Москвы, может быть, из России, но не сдаваться просто так, жить! Жить, черт бы их всех побрал!

И только слабенький огонек надежды, что тот, кого они ждут, вовсе не палач, что Жук не приговорен, а ожидает лишь взбучки и нового задания, теплился в душе и мешал вскочить и схватиться за стул.

В ожидании и борьбе с соблазном раскроить хозяину кабинета череп прошел почти час.

Когда на пороге возник Кудрявый и вперил испуганно-удивленный взгляд в сидевшего на диване бригадира, Жук мгновенно понял, что заготовленный козырь с переводом стрелок на этого оборотистого паренька можно считать убитым.

Ну-ну, что же ты скажешь, дружок-стукачок? Злоба на вероломного соратника, мгновенно вскипевшая в Жуке, затмила даже страх.

Шала чуть наклонил голову, обратив свой взор на Кудрявого, и вопросительно приподнял бровь.

Косясь на бригадира, Кудрявый неуверенной походкой приблизился к столу и положил перед вором сложенный вдвое небольшой листок бумаги. Положил и отступил на шаг, не сводя настороженного взгляда с Жука и как бы оправдываясь перед ним: мое дело маленькое.

Шала развернул листок и начал читать. Судя по всему, он прочел маляву несколько раз, ибо читал довольно долго, а на таком клочке не уместилось бы больше пяти-шести строчек. Закончив, посмотрел на Жука. Тот замер, ожидая приговора. Но Шала не спешил прояснить для бригадира его дальнейшую судьбу. Словно бы раздумывая на ходу, он медленно произнес:

– Некоторые дела тут прояснились. – Шала как-то странно улыбнулся: насмешливо, но беззлобно. – Так что сегодня у нас будет небольшой выходной. Поезжайте по домам, да? Я позвоню.

Последнюю фразу он произнес, глядя на Жука, и тот понял, что относится она скорее к нему.

На улице Жук с трудом сдержался, чтобы не вцепиться Кудрявому в горло и не вытрясти все, в том числе и то, что этот подлец делал возле офиса Бобра. Но сознание шаткости собственного положения удержало бригадира от резких движений.

Соратники просто молча направились в разные стороны: Жук к своей машине, Кудрявый – к метро.

Шала тем временем в очередной раз перечитывал записку.

Она была на грузинском, так что Кудрявый ничего там вычитать не мог, тем более что это был не просто иностранный язык, а определенный код – грузинская феня, так сказать.

В этот день Шала, узнав об убийстве Бобра, решил для себя, что если в происшедшем есть доля вины Жука, то с парнем придется кончать. Слишком много он напортачил за последнее время. Так много, что, по понятиям, давно уже должен был держать ответ. Груз грехов и промахов бригадира перевесил личные симпатии пожилого вора. Последний раз Шала не покарал его только потому, что слишком удачно подвернулся стрелочник, на которого можно было списать провал операции. Сегодня же Шала понял, что пришла пора молодому бригадиру ответить сполна.

Чтобы принять окончательное решение, вор ждал весточки от своего доверенного лица. Он хотел знать, кто та женщина, которая столь бесхитростно и безрассудно, на глазах у вооруженной охраны разнесла голову крупному бизнесмену, причем из такого ржавого барахла, которое по ветхости своей могло вообще ни разу не выстрелить.

Это слишком не походило на спланированное убийство. Ни нормального оружия, ни путей отхода, ни изучения маршрута движения жертвы. Скорее последнее выступление камикадзе. Любой киллер, нанятый рекламщиками, был бы не прочь получить свои деньги и воспользоваться ими. На что надеялась девица, палящая из одноразовой железки белым днем? Бред какой-то! Нет, это что угодно, только не заказное убийство, если, конечно, шальная телка не собиралась таким образом прекратить и свое бренное существование. А почему? Наркотики? Неизлечимая болезнь? Не очень убедительно, но возможно.

Итак, окажись убитая наркоманкой, смертельно больной или начинающей террористкой, Жук отправился бы на Боровское шоссе копать ямку в лесополосе. Шала просто не представлял себе, кем должна была оказаться эта девка, чтобы волосок, на котором висела сейчас жизнь бригадира, не оборвался. Он решил даже, что просто придумает какую-нибудь версию с сумасшедшей или борцом за равенство, начитавшейся трудов наркома Луначарского, и пощадит бригадира, если версия подтвердится.

Но за те несколько часов, что прошли между убийством и появлением Кудрявого, в голову вору не пришло ничего рационального. Он так и не придумал, что должно быть в записке, чтобы появилась возможность помиловать Жука. Только развернув листок, вор понял, что перед ним – версия не придуманная и снимающая вину с бригадира.

Он перебрал в уме массу вариантов, но чтобы такой… Подобный поворот событий требовал времени для раздумья и ответов на дополнительные вопросы.

Шала сидел за столом и невидящим взглядом смотрел на экран телевизора, где Брюс Уиллис сокрушался по поводу забытых отцовских часов. Мысли его крутились и вертелись, как продавщицы в дорогом магазине, время от времени подобострастно замирая возле какой-нибудь версии случившегося: это не желаете примерить? Ни одно объяснение не нравилось вору, мысли продолжали суетиться, поднося новые.

– Кто ж ты такая, красавица? Кто же тебя послал? На что ты надеялась? – промолвил вор по-грузински, поднося записку к пламени большой настольной зажигалки в виде темной виноградной грозди.

Москва, сентябрь 1998

Сквозь сон Валя услышала всхлипы.

В бараке по ночам часто кто-нибудь плакал, и Валя научилась не обращать на эти звуки внимания. Вот и сейчас она потянула на голову одеяло, чтобы оградить себя от чужой боли. Пальцы сжали мягкое одеяло, уложенное в накрахмаленный пододеяльник, и Валя, вспомнив, где она, резко села.

Плакала Ольга, калачиком свернувшаяся на своей кровати. Она всхлипывала и часто вздрагивала, как вздрагивают во сне температурящие дети, которым видятся огнедышащие драконы и пожары.

Валя знала, что сон подруги вовсе не наполнен сказочными чудищами. Она вскочила и затрясла Ольгу за плечо. Та всхлипнула громче, дернулась в последний раз и открыла глаза. Сначала она шарахнулась в сторону, но в следующее мгновение узнала Валю. Олино лицо исказилось, сморщилось складками отчаяния, и по щекам ее, перепрыгивая через эти складочки, покатились слезы.

Заплакав уже по-настоящему, Ольга протянула руки и обняла подругу за шею. Та обхватила ее и, чуть приподняв с подушки, положила ее голову себе на грудь. Она принялась гладить девушку по голове, что-то нашептывая, словно Оля и впрямь была больным ребенком, которого терзают жар и страшные сновидения.

– Опять… – пробормотала, всхлипнув, Ольга. Плечи ее ходили ходуном от сдерживаемых рыданий.

Ужасный сон неумолимо, безжалостно возвращался к ней снова и снова, унося ее назад, сквозь годы, бросая в омут кошмара, не желавшего остаться в прошлом.

С Максом Андросовым Ольга познакомилась на дискотеке. Вообще-то это сборище называлось «Вечером первокурсника», но в начале года еще мало кто из первокурсников успел сориентироваться в законах студенческой вольной жизни и многие даже не знали, где находится ДК института. Так что в зал набились по большей части люди бывалые и умудренные опытом. В том числе Ольга Климова с подругой и Максим Андросов с товарищами.

Познакомились, потанцевали, юноша проводил девушку домой. Все как у всех. Через пару месяцев молодой человек начал предпринимать первые попытки зайти чуть дальше поцелуев в подъездах. К его огорчению, Ольга оказалась девушкой строгих, даже пуританских правил и отвечала решительным и безапелляционным отказом. Как ни странно, Макс не обижался и не особенно настаивал. Такие отношения вроде бы устраивали обоих.

Подруги завидовали Ольге – родители парня были какими-то партийными шишками, а сам он играючи продвигался по комсомольской линии, – но Ольга не обращала на эти вещи особого внимания. Ее интересовал исключительно внутренний мир красивого умного юноши.

Идиллия была разрушена одним махом. Однокурсница однажды произнесла какую-то непонятную фразу: Максим проиграл Ольгу в карты. Что за чушь? Какие карты? Как это проиграл? Кому? Ольга не дала себе труда задуматься над подобным вздором. Она даже не вспоминала об этом… до того момента, когда поняла значение фразы.

Максим пригласил Ольгу на день рождения к своему знакомому. Ничего необычного в этом не было: у Максима было множество друзей и просто знакомых. Ольге даже льстило, что дружбой с ее кавалером дорожили как их ровесники, так и люди взрослые, солидные.

В этот раз они пришли именно к одному из «солидных» людей. Ольга просто не поверила своим ушам, когда ей сказали, что хозяин дома – настоящий народный депутат. Правда, вел себя кормчий государства несколько… Словом, не так, как на заседании Верховного Совета, но девушка решила для себя, что будет считать это демократичностью, стремлением «быть проще».

В целом все выглядело мило и пристойно. Правда, Максим был больше занят решением каких-то вопросов с именинником, Алексеем Владимировичем, но Ольге не давали скучать друзья Максима, Женя и Борис, которые поочередно приглашали девушку танцевать, угощали сладостями и развлекали свежими анекдотами.

Было весело и хорошо, пока Женя не начал откровенно приставать к Ольге. Та возмутилась и хотела призвать на помощь Максима, но оказалось, что кавалер незаметно исчез. Другие гости тоже, как выяснилось, разошлись. Остались только Женя, Борис и хозяин квартиры, гремевший чем-то на кухне. Закрученные сладким шампанским в веселый хоровод мысли не вдруг собрались на Олин зов, а когда собрались вместе, то поначалу стали убеждать девушку, что происходящее с ней – кошмарный сон, не более.

– Можешь не дергаться. – Женя с кривой усмешкой расстегнул английскую рубаху. – Твой Максимка тебя проиграл, так что лучше не выеживайся!

В этот момент Борис схватил девушку сзади…

В полуобморочном состоянии ее высадили недалеко от дома. Посидев немного на ступенях в подъезде, Ольга спокойно вошла в квартиру, ответила на какие-то вопросы родителей, незаметно взяла на кухне нож, выскользнула из квартиры и поехала к Максиму.

Тот, похоже, ждал ее. Отобрал нож, связал и вызвал милицию.

В ходе следствия «выяснилось», что Ольга уже год занимается проституцией, требовала от Максима, чтобы тот свел ее с солидными клиентами, угрожала, что натравит на него своего сутенера, и в итоге стала просто требовать деньги. В день задержания пыталась проникнуть в квартиру народного депутата Кирьянова, но была выпровожена гостями Алексея Владимировича – Евгением Зыковым и Борисом Беленковым. Показания Жени, Бориса, самого Кирьянова и Максима, который отказался рекомендовать ее своим знакомым, сходились и полностью изобличали юную аферистку.

В одночасье Ольга превратилась из пострадавшей в обвиняемую. Молоденький адвокат, для которого это дело было первым, предпринял отчаянную попытку оспорить вменяемость своей подзащитной. Экспертиза однозначно отмела этот довод. Ольга получила срок. Глава семьи проявил принципиальность и отрекся от дочери в зале суда. Под аккомпанемент собственных тяжелых шагов, гулко отдававшихся в выкрашенном грязно-зеленой краской коридоре, девушка пошла, заложив руки за спину, навстречу судьбе, оставляя позади и в прошлом всю свою короткую жизнь.

Москва, сентябрь 1998

Докторишка оказался прав. Все вернулось на круги своя, все заработало.

Макс глубоко затянулся, глядя в лицо какой-то рыжей дуры, лепетавшей всякий вздор, казавшийся ей самой минимум шедевром устного эротического творчества. Дура эта мнила о себе невесть что, и в прежние времена Макс выпихнул бы ее из постели и выставил бы за дверь. Они всегда начинали бесить его, эти случайные телки. Сначала все было нормально, а вот после его начинало трясти от их вида, от их голосов, от их запаха. Макс знал, что так будет, и злился еще сильнее, убеждаясь, что был-таки прав.

Для сегодняшней девицы он решил сделать исключение, ограничившись относительно вежливой просьбой «прикрыть душ». Как-никак, ей он обязан возвращением в строй ловеласов. Рыжая потаскушка замерла сначала, не сообразив, о каком таком «душе» идет речь, а сообразив, обиженно замолчала, уткнув нос в подушку. Она, наверное, ожидала какого-то развития ситуации. Что Макс, например, извинится за резкость или, наоборот, скажет еще что-нибудь в том же духе.

Но Макс молчал. Он просто лежал и курил, рассматривая висевший на стене чукотский бубен с отчеканенным пейзажем, подаренный ему друзьями на… Он уже не помнил, по какому поводу. Глядя на садящееся в море чеканное солнце, Макс совершенно забыл о лежавшей рядом девушке и, когда та осторожно поднялась, чтобы пойти в ванную, вздрогнул от неожиданности.

– Черт!

– Что?! – Девушка тоже вздрогнула, не поняв реакции нового знакомого.

– Ничего. Подкралась, как…

– Чего я подкралась? Я в ванную пойду… – вытаращив глаза, забубнила девица.

Но Макс уже не слушал, провалившись в свои мысли. Сравнение, едва не слетевшее с его языка, напомнило ему о другой, возникшей в последние дни, проблеме, решить которую было отнюдь не так просто.

Он заложил Жука директору «Пелло». Идея эта, родившаяся от испуга и казавшаяся в тот момент озарением, теперь представлялась ему все большей глупостью. В тот момент, когда Макс предупредил коллегу о предстоящем визите бандитов, он полагал, что загребает жар чужими руками. Ведь засада будет не в его офисе, так что он и контору свою спасет, и останется вне подозрения. Однако позднее, когда изменить что-либо было уже нельзя, Макс начал находить в своем хитроумном плане бреши, и чем больше находил, тем паршивее становилось у него на душе. В самом деле, не могли же бандиты не провести расследование, не выяснить, кто подготовил им подобный сюрприз. А в то, что руоповцы оказались в «Пелло» в нужное время и в таком количестве случайно, поверить было невозможно. А что, если Жук единственный из своей бригады знал расписание визитов в рекламные фирмы? Тогда он в два счета сообразит, что к чему.

Задумавшись, Макс забыл о сигарете, и комок пепла упал ему на грудь. Он чертыхнулся, бросил окурок в пепельницу и, повернувшись на бок, стал стряхивать пепел на пол.

Рыжая девица продолжала плескаться в ванной. Что она сюда – мыться приехала?

Макс дотянулся до пульта и включил телевизор. Пробежавшись по всем каналам, остановился на каком-то фильме, судя по всему, сериале. Глядя на выясняющих отношения прилизанных американцев, он продолжал обдумывать создавшееся положение.

Что может предпринять Жук, если поймет, кто его подставил?

Вряд ли у него будут реальные доказательства, но этой публике они не очень-то и нужны. Итак, положим, Жук догадается. Делиться своими соображениями с братвой ему не с руки: получится, что он же и есть стукач, предупредивший рекламщиков. Нет, своим он ничего не скажет. Что же он сделает? Кровавая месть в порыве гнева исключается: за два дня он уже поостыл. Вообще какой смысл ему расправляться с другом? Скорее всего, речь пойдет о моральной и материальной компенсации…

– Телефон пищит. – Рыжая дура прервала его размышления, высунув голову из прихожей.

Действительно, трубка надрывалась мерзким фальцетом.

– Слушаю.

– Приветствую. – Голос Жука прозвучал естественно, вот только перлов вроде эпистолярного «приветствую» за бригадиром раньше не водилось, и Макс насторожился.

– Здорово. – Макс произнес это небрежно, как ни в чем не бывало, а сам замер, ожидая продолжения.

– Чего молчишь-то?

– Как – чего молчишь? – Макс усмехнулся. – Ты же мне звонишь, тебе и запевать.

– Да? Ну ладно, запою. Только не по телефону. Знаешь что? Давай сейчас встретимся. Я к тебе подъеду…

– О! У меня не получится, гости у меня. – Макс напрягся, лихорадочно перекручивая извилины в надежде выжать из них верные слова. Встречаться с Жуком он не хотел и рассчитывал хотя бы оттянуть время. – И я вообще сегодня не могу. Я сейчас еду…

– Куда?

Куда он едет? На работу? Не годится, Макс никогда не спешил в контору, если не было переговоров, а если и были, то приезжал с запасом, загодя, так что времени для попутной встречи оставалось всегда много. От напряжения Макс поморщился.

– Тебе чего, плохо? – Завернутая в полотенце рыжая девица вошла в комнату и, взглянув в лицо знакомого, остановилась, неуверенно вытирая шею краем полотенца.

Сама того не ведая, она подала Максу спасительную мысль.

– Да, я к врачу иду! – ответил Макс, едва скрывая радость, что экспромт получился удачным.

– К какому еще врачу? – Жук удивился довольно искренне, хотя тоже актер дай бог…

– Не могу сказать по телефону. – Макс, найдя повод отложить неприятную встречу, почувствовал несказанное облегчение и блаженно откинулся на подушки.

– А в какую поликлинику?

– Да на Шаболовке. – Расслабившись, Макс допустил ошибку.

– Где зубы лечишь?

– Ну да, там.

– Тогда я подъеду. Подожду тебя у выхода.

– Я надолго! – спохватился Макс.

– Ничего, я подожду. Давай! – Жук бросил трубку.

Макс вдавил кнопку телефона и бросил трубку на диван.

– Случилось чего? – Изобразив на лице участие, девица присела на край кровати.

– Кой-чего случилось! – передразнил ее Макс и встал с кровати. – Собирайся!

Теперь нужно было тащиться в поликлинику. В противном случае можно запросто нарваться на вопрос, почему он, Макс Андросов, избегает встречи со своим закадычным другом Женькой Зыковым. А это усугубило бы положение.

Так что спустя сорок минут Макс уже стоял перед кабинетом докторишки. Не будь мысли его так заняты Жуком, он бы успел удивиться, что визит его не исчерпывается обычной выдачей стопки листочков. Плюгавый эскулап зачем-то пожелал видеть Макса лично, а поскольку в тот момент в кабинете уже находился другой пациент, Макса попросили чуть-чуть подождать. Он не возражал: отсрочка объяснения с преданным другом была кстати.

Когда врач пригласил Макса в кабинет, усадил на стул и начал пространно рассказывать, какими семимильными шагами идет современная медицина, Макс подумал лишь о том, что при всех этих достижениях вряд ли современные хирурги смогут спасти человека, которому прострелили башку и чей труп выловят из Москвы-реки спустя неделю после этого.

– Видите ли, – эскулап открыл лежавшую перед ним папочку и взял в руки какой-то квиток, – в нашей клинике установлено самое современное оборудование, практически не дающее сбоев, но, к счастью, никто не застрахован от ошибок, и мы, возможно, имеем дело как раз с такой ситуацией. Я бы рекомендовал вам сдать анализы повторно. Это можно сделать у нас, а для большей объективности – в другой лаборатории. Но должен сказать, что, даже если диагноз подтвердится, не стоит впадать в отчаяние. Во-первых, как я уже сказал…

Макс встрепенулся, когда до него вдруг дошло, что докторишка говорит что-то не совсем понятное.

– Вы о чем?

– Я имею в виду ваши анализы… – Врач вздохнул и пригладил ладонью несколько седых волосков, чудом уцелевших на его позолоченной загаром макушке.

– А что анализы? – Макс усмехнулся, вспомнив о страстном рандеву с рыжей девицей.

– Видите ли, ваш анализ на ВИЧ… положительный. – Врач замер, настороженно глядя в лицо собеседнику и ожидая, пока до того дойдет смысл этих слов.

– Что? – Макс сдвинул брови.

– Но это, возможно, ошибка. Поэтому я и предлагаю вам сдать анализы повторно, – защебетал докторишка, поднимаясь.

– То есть у меня СПИД?

– Судя по предварительным результатам, да. Вы больны. Но, повторяю, существует возможность ошибки…

– Стоп-стоп! – Макс жестом остановил врача. – То есть я заразился СПИДом?

– Видимо, да.

Врач словно извинялся, и у Макса мелькнула одна мысль, которую он поспешил проверить.

– И как же я заразился? – спросил он, недобро прищурившись.

– Сложно сказать. Но это случилось до вашего обращения в клинику, – поспешил отмести возникшее подозрение докторишка. – Хотя, видимо, не так давно. У вас не было серьезных травм? Может, зубы лечили?

– Нет, не лечил… – Макс сжал пальцами виски.

Выходя минут через сорок из клиники, Макс даже не обратил особого внимания на то, что Жук его не встречает. Подобные мелочи интересовали его сейчас даже меньше, чем до визита к плюгавому эскулапу.

Выйдя на Шаболовку, Макс поднял руку, чтобы поймать такси. При удачном раскладе он мог получить результаты повторных анализов уже сегодня вечером. Так сказал ему докторишка, но Макс не сомневался, что, приплатив немного лаборанту, он будет знать результаты сегодня при любом раскладе.