Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 17

Москва, сентябрь, 1998

Шура Веткина никогда не думала, что станет милиционером. Напротив, она их на дух не переносила, особенно участкового инспектора, имевшего привычку возникать как из-под земли в самые неподходящие моменты.

Впрочем, и волейболом она в детстве не особенно интересовалась. Ей хотелось стать балериной. Но уже в третьем классе стало очевидно, что через год-другой эту рослую, широкую в кости девочку не поставишь в строй маленьких лебедей, а ее «ножка» будет довольно комично смотреться в арабеске. Шуру отдали в волейбол: и для здоровья полезно, и в институт поступить легче. Она подавала большие надежды, и из детской школы ее с гордостью передали в «Динамо». Под бело-голубыми знаменами отправили в соответствующий вуз, хотя тренеру и родителям пришлось приложить немало усилий, чтобы сломать Шурино предубеждение относительно синего мундира. Потом сборная России, погоны лейтенанта и тяжелая травма сухожилия.

Теперь серебряный призер первенства Союза спустилась с пьедестала на землю, напялив ненавистный китель и став обычным инспектором по делам несовершеннолетних. Поначалу ей хоть немного льстило то, что ее заботам поручен один из центральных участков столицы, но вскоре она поняла, во что вляпалась. Ежедневно, особенно ближе к вечеру, все кому не лень сбагривали ей задержанных на Садовом кольце сопливых воришек, попрошаек, наркоманов, девчонок, промышлявших «взрослым» ремеслом, и прочий малолетний сброд.

Больше всего лейтенанта Веткину доставало не то, что приходилось возиться в этой грязи, а то, что лилась эта грязь в ее кабинет нескончаемым ровным потоком. Задержанных не становилось ни больше, ни меньше, состав их не менялся, и постепенно складывалось впечатление, что за два года перелопачивания этого мусора усилиями Шуры не изменилось ничего. Шура чувствовала себя енотом из театра зверей: сучит зверек из года в год лапками на потеху зрителям, а тряпочка чище не становится. Ну, попала она в милицию, так дайте же чем-нибудь заняться! Не обязательно пострелять, но чем-то стоящим, чтобы не стыдно было сказать. А то эти немытые опухшие мордочки уже снятся по ночам!

Что могла ответить Шура на вопрос знакомых: «Чем занимаешься?»

Вытираю носы снятым с поездов путешественникам, запугиваю расшалившихся в неподходящем месте сорванцов, слушаю нытье попрошаек и надышавшихся клеем токсикоманов? Причем в общении с первыми главное – выяснить их настоящие имя и адрес, а с последними – следить, чтоб его не стошнило прямо на стол. Очень престижно и романтично!

В тот день, отправляясь проверять подъезды одного из домов, где, несмотря на домофоны, регулярно потрошили почтовые ящики, лейтенант Шура Веткина еще не знала, что судьба готова подарить ей шанс. В тот день Шуре выпала возможность сыграть по-крупному. В тот день путь ее должен был пересечься с тайными тропками настоящих преступников. В тот день… Но она еще ничего не подозревала.

Лейтенант Веткина, облаченная для конспирации в штатское, приближалась к упомянутому дому – старой постройки, с высокими потолками, выходившему фасадом на Садовое кольцо. Неудивительно, что весь первый и часть второго этажа превратились в офисы. Фирмачи отремонтировали здание, благоустроили территорию. Дом отгородился от улицы стальными дверями, сведя контакты до решетки переговорного устройства. Двор, задуманный архитектором исключительно как двор, а не место для парковки частного транспорта, напоминал теперь полигон; истерзанные колесами газоны и гигантские панцири «ракушек» повергли бы зодчего в шок.

Впрочем, газоны, «ракушки», равно как и грязь, вытянутая с газонов на асфальт импортными и отечественными протекторами, не интересовали Веткину с точки зрения ее должностных обязанностей. Лейтенант целеустремленно приближалась ко второму подъезду, откуда и поступала основная масса жалоб. По совести говоря, сторожить почтовые ящики – тоже не ее забота. Но по старой традиции большинство населения считало, что потрошат ящики исключительно малолетние хулиганы. Приходилось отрабатывать эту версию, хотя сама Веткина грешила больше на людей вполне взрослых. Если бы ей поручили провести расследование от и до, по всем правилам, то она начала бы с проверки, не работает ли кто из жильцов дома реализатором на газетных лотках. Но кто будет всерьез заниматься почтовыми ящиками? Это ж не Америка, где подобной ерундой занимается ФБР.

Когда до нужного подъезда оставалось менее десяти шагов, массивная дверь лязгнула и отворилась. На крыльцо вышли два широкоплечих молодца с выдвинутыми вперед подбородками и быстро прочесали двор взглядами.

Телохранители, отметила про себя Шура. Сейчас объявится и сам босс.

Машинально она тоже оглядела двор. Ничего подозрительного. Молодая мамаша сидит на скамейке, погруженная в дамский роман, и рассеянно покачивает стоящую рядом коляску. На скамейке у соседнего подъезда перемывают чьи-то кости три бабули-одуванчика. Дама в спортивном костюме выгуливает псину неопределенной породы. Два пацана лениво пинают мяч в выстроенной посреди двора хоккейной коробке.

Телохранители остались довольны оперативной-обстановкой и спустились с крыльца. Следом за ними из дверей появился мужчина лет тридцати. По всему видно – охраняемый объект. Шура подумала, что в шерстяном костюме и плаще этому крутому будет, наверное, жарковато. Неожиданно она встретилась взглядом с одним из телохранителей и, сама не зная почему, поспешила отвернуться.

Лейтенант Веткина снова посмотрела на молодую мамашу – телохранители как раз проходили мимо нее. И в этот момент рука мамаши скользнула под плащ. Краем глаза Шура заметила, что дама, выгуливавшая собаку, вдруг предприняла какой-то странный маневр: сделав несколько шагов в сторону подъезда, она развернулась и отступила за дерево.

Веткина замерла на секунду, осмысливая происходящее, желая еще раз убедиться, что на ее глазах происходит именно то, что происходит.

За эту секунду мамаша успела уронить книгу и наклониться за ней, одновременно извлекая что-то из-под плаща, а девица в спортивном костюме – привлечь своим маневром внимание охраны. Босс в сопровождении еще одного телохранителя шествовал по дорожке. До скамейки, на которой сидела женщина с коляской, им оставалось три-четыре шага.

Шура поняла, почувствовала, что сейчас произойдет, но решение, как действовать дальше, не приходило.

– Эй! – Вскинув руку, лейтенант метнулась наперерез крутому.

Третий охранник молниеносно закрыл от нее клиента и схватился за пистолет. Двое секьюрити, шедшие впереди, обернулись.

А дальше все произошло за несколько мгновений.

«Мамаша» резко выпрямилась, сделав из «низкого старта» большой шаг вперед, и оказалась совсем рядом с крутым. В руке у нее был пистолет. Она молча приставила его к голове оторопевшей от неожиданности жертвы, нажала на спусковой крючок и бросилась бежать, на ходу сбрасывая юбку, оказавшуюся всего-навсего куском материи, накрученным поверх спортивных брюк.

Шура, набирая скорость, изменила направление, чтобы преследовать убийцу, и ринулась между выхватывающими стволы телохранителями.

– Не стрелять! – крикнула она.

И все же выстрелы загрохотали, расплескивая эхо по каменному стакану двора. Раздался чей-то истошный крик: «Ложись!» – потом междометия падающих на землю охранников, но Шура не поняла, откуда они доносятся.

Удар в плечо развернул лейтенанта Веткину, и она увидела, что дама с собачкой, отступая, полосует воздух из маленького автомата. Даже не сообразив, что ранена и что находится на линии огня, Шура бросилась к ней. Та выпустила остаток обоймы в ноги невесть откуда взявшейся сумасшедшей, отшвырнула оружие и побежала в глубь двора.

Шура на бегу наклонилась, чтобы подобрать автомат, но, едва выпрямившись, почувствовала новый удар в плечо, чуть не сбивший ее с ног. И еще один удар. Сзади раздавались хлопки пистолетных выстрелов.

Уже падая, лейтенант обернулась: два охранника, поднявшись, стреляли по ней из двух стволов. Они стояли, широкоплечие великаны, расставив ноги, как в американских боевиках, и стреляли с вытянутой руки, придерживая запястье другой.

– Ах вы… – выдохнула Шура, но два новых удара в грудь опрокинули ее на траву.

Шура Веткина падала. Падала она (бесконечно долго, как падают только во сне. Падала уже после того, как спиной почувствовала удар о вылезший из земли корень. Вдох вдруг обжег ей легкие, и она поспешила выдохнуть, почувствовав, что зайдется сейчас в мучительном кашле.

Тело ее дернулось в судороге и застыло. Темная кровь быстро наполняла колею, оставленную после недавнего ливня какой-то иномаркой. Лейтенант МВД Александра Ильинична Веткина геройски погибла «при исполнении». Как и мечтала.

Москва, октябрь 1998

Серп знал, что рискует. Знал, чем рискует.

С другой стороны, шансы убить сразу двух зайцев были весьма высоки. Шланг уже подрезан, так что авария обеспечена. Если же Андросов останется жив, то деньги Серп все равно получит, а Гуза… А что Гуза? Добьет этого рекламщика сам, и дело с концом. Ну, не вышло у молодого боевика, что поделаешь! Не Сицилия, слава богу, чтобы за малейшую промашку в бетон закатывать! Вон тот же Жук столько леваков наделал, и ничего. Если бы не его, Серпа, пуля, то так бы и ходил бригадиром, а то еще и поднялся бы.

Размышляя в таком ключе о сложившейся ситуации, Серп вошел в бар, куда должна была звонить ему таинственная заказчица. Помня, каким дураком выглядел в своем прикиде в первый раз, Серп оделся более консервативно и опять попал впросак. Бар был оккупирован рокерами: нечесаными, облаченными в тертые джинсы и клепаную кожу. На Серпа снова косились, и он чувствовал себя вдвойне дураком. Сначала он даже решил, что заказчица специально издевается над ним, выставляя на посмешище, но потом сообразил, что кровожадная леди не могла знать, что на сей раз он переоденется. Напротив, она, скорее всего, решила сменить место, чтобы ее наемник не выглядел белой вороной и не привлекал внимания.

Надо же, какой такт! Серп усмехнулся, усаживаясь за стойку.

В баре орала музыка, и одна из колонок висела прямо над стойкой. Серп по опыту знал, что в таком шуме не услышит даже собственного голоса, и сразу перешел на язык жестов, указав бармену на нужный кран и подняв вверх указательный палец. Халдей кивнул и, быстро наполнив кружку, поставил ее перед клиентом.

Серп положил на стойку купюру: в таком бардаке наверняка было принято расплачиваться сразу. Кроме того, братку не терпелось именно таким вот купеческим жестом хлопнуть о барную стойку одну из тех новеньких бумажек, которые он получил только что в обмен на «портрет президента» в ближайшем обменном пункте. Хлопнул и тут же отвернулся, крутанувшись на вытертой грубой коже высокого табурета. Отвернулся, давая понять: сдачи не надо.

Да, когда-то он балдел от металлического рева «Экцепта» и тяжелого лязга «ТНТ». Чем громче, тем лучше. Теперь шум давил на уши. Интересно, как эта дамочка собирается ему звонить в такой бедлам? Телефон-то здесь, наверное, есть, но что там можно будет услышать?

Впрочем, она, судя по всему, баба не глупая. Не просто не глупая. Она очень даже умная и… непростая. В том, первом, баре с него не взяли денег. Почему? Бармен связан с заказчицей? Нет, это слишком. И почему она тогда не назначила встречу там же? Неужели из-за его прикида? Дамочка с тактом… А почему она, кстати, сразу не проявила этот свой такт?

Серпа осенило: раз она не сразу назначила ему встречу в этом рок-балагане, и если она, в самом деле, приняла во внимание его внешний вид, то… Серп хлопнул себя по лбу. То это может означать только одно: она никогда не видела его раньше! И либо бармен описал ей, как он, Серп, выглядит, либо она сама была там. Может, сидела себе спокойно за одним из столиков. Нет, за столиком она сидеть не могла: она же звонила ему по телефону. Позвонить из зала не такая уж проблема, но он бы услышал ее и вообще заметил бы женщину с трубкой мобильника. Тогда остается вариант с барменом. Халдей должен знать заказчицу. Любопытно будет поболтать с ним на досуге…

Кто-то хлопнул Серпа по плечу, прервав плавно разматывающуюся нить размышлений. Серп обернулся.

Бармен что-то прокричал ему, тыча пальцем куда-то в сторону.

Губы халдея шевелились безрезультатно – Серп ничего не услышал. Но, проследив за направлением пальца, увидел обитую жестью дверь, ведущую, вероятно, в подсобные помещения.

Серп кивнул, слез с табурета и стал пробираться вдоль стойки. Дойдя до двери, потянул за ручку. Дверь открылась на удивление легко, хотя с виду казалась тяжелой. Он вошел и оказался в коридорчике с выложенными до середины белым кафелем стенами. Рядом возник бармен и, махнув рукой в конец коридора, крикнул:

– К телефону!

В подсобке было намного тише, а потому соображалось быстрее. Серп не стал допытываться у халдея, откуда тот знает, что зовут именно его, Серпа. Просто пошел указанным маршрутом и, завернув за угол, увидел телефонный аппарат, стоящий на старом канцелярском столе. Трубка лежала рядом, Серп поднял ее и поднес к уху:

– Слушаю.

– Новости так себе. – Тот самый голос.

– Как это?

– Парень колесит себе по городу и в ус не дует.

Серпу новость не понравилась.

– Я все подр… все сделал.

– Уверен?

– Уверен.

– Машину не спутал?

– Что я, больной? – Серпа такое предположение задело: за придурка его держат, что ли?

– Ладно. Тогда здесь, завтра, в это же время.

– А… – Серп хотел было уточнить кое-что относительно его гонорара и предложить ускорить процесс, но трубка уже отвечала короткими гудками. – Черт! – Он шмякнул трубку на рычаг и пошел обратно в зал.

Что же делать? Он обещал Гузе, что авария случится самое позднее сегодня. Может, помочь Андросову отправиться на тот свет? Надо бы, раз сам не хочет лететь под откос или целовать столб. Только вот получит ли Серп в этом случае свои десять штук? Таинственную леди и так ничто не заставляет оплачивать его работу над тормозами, а если уж будет к чему придраться, то она и вовсе оставит его с носом.

Хотя, положа руку на сердце, Серп уже не считал себя обделенным. Получить десять штук за то, что кончил Жука, на которого и без того имел большой зуб, и за какие-то два подрезанных шланга, было очень даже нормально. Но еще одна десятка не помешала бы, к тому же и делать-то больше ничего не надо. Нужно просто сидеть и ждать аварии. Почему же до сих пор она не произошла?

Серп вышел в зал. Он хотел махнуть бармену – мол, ухожу, но тот был занят и не смотрел в его сторону. Постояв, Серп решил, что не к лицу братку докладывать о своих действиях какому-то халдею.

Он направился к выходу. Посредине зала кучковались молодые ребята, о чем-то спорившие. И, поскольку докричаться друг до друга им было мудрено, они яростно жестикулировали.

Перед Серпом встала дилемма: продираться сквозь спорщиков или идти в обход, вдоль стены, протискиваясь между стеной и занятыми стульями и перешагивая через пустые.

Серп выбрал прямой путь. Подняв руки, чтобы защититься от случайного удара не слышавших его приближения ребят, он двинулся вперед.

Переход закончился благополучно. Оставалось миновать полутемный тамбур и выйти на улицу. В тамбуре вроде никого не было, и Серп уже поздравил себя с окончанием визита в этот зверинец, но в последний момент натолкнулся на человека, стоявшего у дверного косяка спиной к залу.

Благодушно настроенный Серп хотел даже извиниться, но не успел. Человек повернулся, и Серп в ужасе отпрянул: это был Гуза.

Губы уголовника шевельнулись. Серп не услышал слов, но по резкому движению подбородка и артикуляции угадал, что сказал напарник.

– Ну, чё ты? – произнес он. Это выражение служило блатарю в самых разных ситуациях и в самом разном качестве. Он мог употребить его как обычный вопрос, мог использовать в качестве приветствия, мог гаркнуть так, что оно становилось равносильно трехэтажной тираде. Сейчас за этим «ты чё?» стоял упрек: что же ты, парень, не выполнил обещания, не сдержал слова?

Серп наклонился вперед, собираясь крикнуть в ухо Гузе, что нужно выйти на улицу. Но в тот момент, когда он уже набирал в легкие побольше воздуха и, повернув голову, увидел маленькое, с тонкой раковиной ухо блатаря, Гуза вдруг вонзил Серпу в грудь заточку.

Отточенное перо скользнуло между ребрами, даже не причинив боли. Оно словно пригвоздило легкое, не позволяя ему больше тянуть в свои меха воздух.

Гуза по-кошачьи мягко отступил в глубину тамбура и вышел на улицу.

Серп упал на колени и привалился плечом к косяку, с удивлением глядя на торчащую из груди отвертку с обмотанной изолентой рукояткой. Потом просто упал и умер.

Но прежде чем упасть, он чуть слышно произнес два слова – обрывок своей последней мысли. Мысли, которая подтолкнула его, заставив нагнуться к уху уркагана:

– Не Сицилия…

Впрочем, в таком гвалте его никто не услышал.

Москва, сентябрь 1998

Выстрелив, Валя бросилась бежать к углу дома. Краем глаза она увидела Ольгу, выскакивающую – дура, не подставляйся под пули! – из-за дерева с автоматом наперевес. Автомат запрыгал, извергая огонь.

Юбка легко соскользнула с бедер, и Валя заработала ногами изо всех сил. Сзади что-то происходило, она не могла понять, что именно. Даже не осознав, что делает, Валя подняла руку, все еще сжимавшую оружие, выше, направляя ствол себе за спину, и нажала на спуск. Пистолет почему-то не оглушил ее грохотом выстрела, а тихо цокнул, но Валя не обратила на это внимания.

Завернув за угол, она увидела перед собой крепкий высокий забор из неструганых досок и остановилась. Обещанной Насонычем дырки не было. Валя в отчаянии толкнула эту стену и убедилась, что доски надежно пригнаны одна к другой. Более того, повсюду из забора торчали, словно крупная рыжая щетина, длинные ржавые гвозди, что сразу отбивало охоту пытаться перелезть через роковую преграду.

Валя бросилась бежать вдоль забора, обогнула дом с торца и оказалась на узкой улочке, отделявшей дом от скверика. Девушка быстро прикинула дальнейший маршрут через газон, между кустами и деревьями, но, когда она уже подалась вперед, чтобы продолжить свой смертельный кросс, на улочку вылетела «БМВ».

Резко затормозив прямо перед Валей, машина преградила ей путь. Передняя дверца распахнулась.

– Где Оля? – Парень, сидевший за рулем, показался ей знакомым.

Это сработало.

– Там! – Она махнула рукой в сторону двора.

– Где – там?! – Парень медленно тронул машину, собираясь, очевидно, проехать тем же путем, который только что проделала Валя.

Прыгнув в машину, девушка захлопнула дверцу.

– Она побежала в другую сторону! В объезд!.. Вот так!..

Суматошные Валины жесты были в тот момент куда понятнее, чем слова. Парень газанул и понесся вниз по улице. Поворот, еще поворот…

– Куда? – Парень повернулся к Вале, но по отчаянию в ее широко распахнутых глазах понял, что девушка не может сориентироваться, и на свой страх рванул в какой-то двор, едва не сбив случайного прохожего.

– Вон!!! – завопила Валя, лупя руками по лобовому стеклу и показывая на девушку в спортивном костюме, бегущую через двор.

Машина рванулась за ней.

– Заднюю! – крикнул парень Вале, но она лишь завороженно смотрела на приближающуюся подругу.

Увидев, что машина мчится прямо на нее, Ольга метнулась в сторону.

Водитель тормознул, коротко просигналив. Валя открыла дверцу и выскочила наружу.

– Оля!!!

Та остановилась на мгновение, затем бросилась к машине, и обе девушки ввалились в салон через переднюю дверцу.

– Чушки! – ругнулся парень и дернул под сиденьем какой-то рычаг. Спинка сиденья рухнула под весом двух пассажирок, и они провалились в глубь салона. Перегнувшись через них, водитель захлопнул дверцу и погнал машину к выезду со двора.

Только теперь Валя вспомнила, кто этот парень. Это был Сергей, таинственный детектив, навещавший их на даче Насоныча. Как он оказался здесь? Когда Ольга успела посвятить его в их план? Ох, не все тут просто! Темнит подруга, говоря, что видела этого парня в кафе впервые в жизни, ох темнит…

Но главное, они живы!

Варшавское шоссе, октябрь 1998

Если бы педаль акселератора опускалась до самого асфальта, Макс вдавил бы ее в асфальт. Он выжимал из своей старушки все силы, но ему по-прежнему казалось, что телеграфные столбы мелькают недостаточно быстро. Время от времени Макс хлопал по приборной доске: не врет ли спидометр?

Встречный поток воздуха норовил открыть правую дверцу, помятую после столкновения с грузовиком и теперь просто подвязанную веревкой к ручке задней двери. Израненное железо жалобно скрежетало. Теперь ко всем неприятностям еще и ремонт. А все из-за такой ерунды! Не подлил вовремя тормозной жидкости в бачки. Хорошо еще, машину развернуло, а то снесло бы ему голову раньше времени…

Вспомнив об аварии, Макс на всякий случай проверил тормоза. Нормально. А то скоро Подольск, там машин будет побольше и рисковать уже не стоит.

Да, визит в город Чехов можно считать неудачей. Надо было в самом деле ограничиться звонком. Хотя что теперь решает эта загородная прогулка?

Макс довольно быстро выяснил, что семья Климовых переехала по обмену в подмосковный Чехов. То ли просто хотели переехать, то ли мнительный глава семьи считал невозможным оставаться на прежнем месте, где все вокруг знали о позоре, павшем на их честное имя. Эти подробности Макса не интересовали. Ему нужно было добраться до Ольги. Он не сомневался, что родители в курсе, где она: высчитать, что Ольга уже полгода как на свободе, не составляло труда.

В действительности все оказалось иначе. Нет, Ольга, судя по всему, освободилась. Но вот родителям о ней ничего не было известно. Да, она звонила как-то, под Новый год, но отец бросил трубку.

Да, звонила по междугородней.

Вот и все, что Максу удалось узнать от Ольгиных родителей. От ее бывших родителей.

Искать Ольгу в Москве вот так, без единой зацепки, кроме паспортных данных, не имело смысла. А единственной зацепкой были те самые буклеты. Тираж – две тысячи. Издатель – какой-то благотворительный фонд. Они появились в клинике впервые, хотя изданы еще в прошлом году. Листок с письмом вложили в каждый экземпляр – чтоб уж наверняка. Все это были детальки одной головоломки, которую необходимо решить. И Макс не сомневался, что ему это под силу.

В письме упоминалась Карина. Макс ее помнил. Черненькая такая, глазастая. Без тормозов была девчонка, на все соглашалась. Макс даже сделал для нее исключение, встретился с ней дважды. Но… Даже если она еще в Москве, что вряд ли, найти ее будет сложнее, чем Ольгу. Имя на сто процентов выдуманное, все остальное – тоже туфта. У того кабака, где он ее снимал, она давно уже не появляется. Можно, конечно, попробовать объехать все бордели и притоны в городе, но сколько на это уйдет времени? Да и шансы, говоря по совести, невелики.

А если даже он найдет эту Карину, то не факт, что она в курсе, где искать Ольгу.

Макс мчался вперед. Не исключено, что он еще застанет кого-нибудь в клинике. Выяснить координаты фонда тоже раз плюнуть. Не исключено, кстати, что Климова там и работает. Добрые христиане призрели несчастную девушку, лишенную крова, и родных. Это на них похоже. Живет там в каком-нибудь бомжатнике и отрабатывает свой хлеб, разнося брошюрки или собирая в переходах мелочь на восстановление какого-нибудь несуществующего храма.

Максу не терпелось доехать. Если бы можно было ускорить бег машины, крутя педали, он бы принялся их крутить. Спидометр гонял стрелку от ста двадцати до ста тридцати и обратно, не желая считаться с желанием Макса ехать быстрее.

Впереди вспыхнула зеленая искорка светофора. Макс нервно раскачивался взад-вперед, пытаясь методом барона Мюнхаузена подтолкнуть машину.

Зеленый огонек предупредительно замигал, но до перекрестка оставалось всего ничего – вполне можно проскочить на желтый, и Макс полетел вперед.

Справа из-за какого-то куста вынырнул гаишник и замахал своей полосатой палкой, требуя, чтобы Макс остановился у обочины. Макс с досадой отпустил газ и нажал на тормоз.

Дорога была пустой, и не имело смысла мудрить с перестроением. Макс просто направился к гаишнику, на ходу сбрасывая скорость. Когда он почувствовал неладное, светофор уже сменил зеленый сигнал на бордовый, и на перекресток с натужным ревом выехал загруженный под завязку трубовоз.

Макс не сразу понял, в чем дело.

Гаишник соображал быстрее и метнулся в сторону, уворачиваясь от несущейся на него машины. В последний момент Макс понял, что тормоза отказали, и попытался вырулить на перекресток, надеясь разминуться с трубовозом.

От резкого поворота машину занесло, подняло на два колеса, и она покатилась, словно игрушка, брошенная на ковер капризным ребенком, пока не налетела на высокий тополь.

Макс не сгорел заживо, как написали штатные бумагомаратели в одной бульварной газете. Когда машина вспыхнула, он был уже мертв.