Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Хильда предложила несколько вариантов, из которых Алексей Владимирович выбрал «трагедию в Осетии».

Правда, Кирьянов надумал подстраховаться. Он приобрел не один, а два дома в теплых странах, подготовил не один, а два комплекта подложных документов. Он сообщил Хильде свое новое имя, которое не собирался носить, и название страны, куда не думал переселяться. Таким образом он хотел окончательно замести следы. Кроме того, он внес свои поправки в разработанный сценарий. Хильда предлагала шефу просто пропасть без вести в горах Кавказа. Кирьянов же решил действовать с размахом. Он договорился с одним из атаманов – Шалманом Эльмурзаевым по прозвищу Шала – разыграть тот кровавый спектакль, который попал потом во все газеты.

Хильде осталось бы только поверить, что ее бывший патрон нелепо погиб, а наведя справки, она смогла бы убедиться, что новый жилец в указанной ей Кирьяновым усадьбе так и не появился. Пан Штуровский мог не опасаться за свои тайны.

Но даже такой исход казался Алексею Владимировичу не вполне безопасным. Слишком сильное впечатление произвели на него способности этой женщины. Он искренне собирался выполнить условия их соглашения, но не решился оставить ее в живых. Перед отъездом в Осетию он оставил в ее кабинете подарок – новенький «ноутбук», под клавишей пробела которого находился детонатор взрывного устройства, способного разнести кабинет на элементарные частицы.

Он прочел о взрыве в газетах и мысленно поздравил себя с тем, что погиб только один человек, сотрудница института. Зачем брать на себя лишние грехи?

Однако погибла не Хильда. Погибла чересчур любопытная практикантка, не справившаяся с соблазном познакомиться с диковинной импортной машинкой. Хильда же, разгадав замысел Кирьянова, сделала для себя два важных вывода. Первый – что ее вероломный шеф не погиб, а второй – что трогать деньги, лежащие на счету в Цюрихе сейчас небезопасно. Она действительно навела справки о судьбе дома, купленного Кирьяновым, но лишь утвердилась в своем мнении, что Алексей Владимирович жив, но бытует где-то в других краях под другим именем.

Москва, октябрь 1998

Шала компьютер не признавал. То ли дело автомат Калашникова или гранатомет: машинки во всех отношения полезные, и результаты их воздействия на окружающий мир проявляются вполне наглядно и сразу. А тыкать пережившими не один перелом пальцами в клавиши, запоминать, на что жать, чтобы прочитать какую-нибудь глупость, – это не для него.

Но компьютер в кабинете на Новослободской стоял. Самый современный, мультимедийный, подключенный к сети, со встроенным модемом и всем, о чем только может мечтать какой-нибудь студент-электронщик, знающий цену всем этим достоинствам и стоимость самого агрегата. Шала же проявлял интерес только к играм-симуляторам. Если нужно было что-то напечатать, составить таблицу или еще как-то использовать компьютер по назначению, вор вызывал Лилю, секретаршу, бывшую по совместительству его любовницей и придворным поваром.

Сегодня он вызвал Лилю, чтобы она разобралась, что происходит на экране. В ожидании встречи вор решил потешиться и пострелять с вертолета по позициям вьетконговцев. Он включил компьютер и запустил игру. Вьетнамская ПВО не оказывала серьезного сопротивления, но на экране то и дело появлялась какая-то картинка с надписью по-английски. Вор позвонил Лиле и спросил, как от нее избавиться. Лиля почему-то заволновалась и сказала, что должна немедленно приехать, что эта картинка – очень важная вещь.

Она и впрямь приехала очень быстро. Оказалось, появляющийся значок информировал о том, что с Шалой кто-то хочет связаться по Интернету. Вор недовольно поморщился, но Лиля успокоила его, объяснив, что вызов пришел в режиме, позволяющем общаться через микрофон.

Вздохнув, Шала махнул рукой, показывая, что готов.

Лиля пробежалась по клавиатуре, и на экране появились висящие в пространстве собачьи головы. Одна из них приблизилась и задвигала челюстью.

– Летит ласточка. Летит ласточка, – раздалось из динамика.

– А, шайтан! – Шала восхищенно хлопнул себя по колену и повернулся к Лиле: – И что, меня тоже будет так слышно?

Секретарша кивнула.

– И я тоже буду собачья голова?

– Ну наверное, – пожала плечами Лиля.

– А, шайтан! – снова хлопнул себя по колену вор. – А что такое он говорит? Что за ласточка?

Лиля развела руками:

– Не знаю. Может, это какой-нибудь код?

– А что за код?.. Какой еще код?..

– Ну… – Лиля задумалась, – может, пароль или ключевое слово…

– Какой пароль? Э! Ласточка! – Восторг Шалы сменился раздражением. Он ненавидел то, чего не мог понять.

– Можно спросить, – неуверенно предложила Лиля и протянула руку к клавиатуре.

– Стой! – Шала вдруг схватил ее за запястье и сжал так, что секретарша вскрикнула. – Стой-стой… – повторил он, не сводя взгляда с собачьей головы. Шала ослабил хватку, и лицо его стало серьезным. – Как ему сказать что-нибудь?

Лиля щелкнула по клавишам и пододвинула вору микрофон.

– Говори.

Шала наклонился к микрофону, открыл рот, посидел немного и, так ничего и не сказав скрывающемуся за собачьей маской собеседнику, повернулся к Лиле:

– А он точно меня услышит?

– Должен, раз программа работает.

Шала вздохнул тяжело, снова наклонился вперед и произнес по слогам:

– Ле-тит над до-ли-ной.

Несколько секунд собачья голова на экране оставалась неподвижной.

– Шалман, ты?

Несмотря на то что из динамика звук выходил искаженным, дребезжащим и неживым, вор узнал этот голос.

– Я, братан.

– Как жизнь? – молвила голова.

– Все ништяк, братан, – ответил Шала в микрофон. Вор чувствовал себя неуютно: он никак не мог связать того человека, которого шесть лет назад вел через границу, и эту голову, говорившую с ним из недр железной машины.

– У меня к тебе дело.

Это было понятно. Не зря человек, заваривший кашу ради того, чтобы все считали его умершим, объявился через столько лет.

– Я слушаю… – Шала сделал знак Лиле, чтобы она вышла из кабинета.

Секретарша передернула плечами и удалилась, демонстративно виляя бедрами.

– Помнишь про Харона?

Шала покосился на дверь и уселся поудобнее. Эта тема была ему более чем интересна. Еще бы не помнить про Харона!

Кирьянов полагал, что Хильда, даже оставшись в живых, больше не занималась играми с людьми. Она и в самом деле нашла в себе силы отказаться, ответив своим клиентам высокопарной фразой: «Харон положил свое весло». Но Алексей Владимирович и представить себе не мог, какими слухами и легендами обросло имя Харона и какую известность оно приобрело. Взбудораженное событиями в стране человеческое воображение видело тень таинственного Харона за каждым нераскрытым покушением, за каждым самоубийством кого-то из влиятельных лиц, за всем, чему не было дано исчерпывающего объяснения. Никто из тех, кто успел так или иначе убедиться в возможностях кирьяновского протеже, не мог забыть, как под воздействием чьей-то злой воли люди отказывались от постов и чинов, уступали дорогу почти поверженным соперникам, пускали себе пулю в лоб. А гибель банкира Быкова в мае этого года и всплывшие подробности происшествия, указывавшие на то, что кто-то сознательно трепал президенту одного из крупнейших банков нервы, словно дала сигнал. Все бросились искать связь со злым гением, тем более что открытые покушения стали выходить из моды и спрос на подобные услуги сильно вырос.

Сам Шала заплатил бы любую сумму за информацию о Хароне.

– Помню. – Шала забыл спросить у Лили, повторяет ли голова на экране движения говорящего, но на всякий случай кивнул.

– Нужно убрать его.

– Что?! – Шала недоверчиво посмотрел на динамики: не исказила ли машина смысл произнесенных человеком слов?

– Нам с тобой угрожает серьезная опасность. – Голова заговорила быстрее, и разбирать сказанное стало сложней. – Надо опередить его. Сможешь?

– Я же не знаю, кто он.

– Я тебе скажу.

У Шалы пересохли губы. Вот так, среди бела дня, через мудреную машину звонит тебе призрак из прошлого и предлагает прикончить демона смерти.

– Кто?

– Помнишь врача? Женщину-психиатра Хильду Арвидасовну?

Шала задумался. Хильда Арвидасовна. Такое имя не то что запомнить, выговорить было невозможно.

– Не помню. Что за врач?

– Ты с Зыковым Женей общаешься?

– С Жуком?! – Разговор начинал походить на игру в кошки-мышки: такое ощущение, что Кирьянов намеренно водил Шалу за нос, причем водил очень болезненно.

– Да, с Жуком. Он должен помнить эту Хильду, она была экспертом на одном важном для него процессе.

– Жука убили несколько дней назад.

Собачья голова застыла неподвижно, потом челюсть снова задвигалась:

– Шала, нужно срочно навести справки о двоих людях. Борис Беленков и Максим Андросов. Запиши координаты.

– Это не тот Беленков, у которого контора «Белтех»?

– Тот.

– Кончился сегодня ночью. Вскрыл себе вены в камере.

– В камере?!

– Слушай, братан, что ты тут гонишь? Объясни толком! – возмутился Шала. – Андросов – это который рекламой занимался? Кудрявый?

– Кажется. Они дружили когда-то с Жуком и Борисом.

– Погиб на днях. Врезался в столб.

Теперь голова замерла надолго.

– Ну что, будешь говорить, а, братан? – Шалу не на шутку взволновал этот разговор. То, что Кирьянов предупредил об опасности и начал отсылать его к людям, которые только что дали дуба один за другим, в сочетании с именем Харона не могло не беспокоить.

– Шала, узнай точно, как умерли Андросов и Беленков. А самое главное, попытайся найти эту женщину. Как только найдешь, ее нужно сразу убрать. Сразу, понимаешь?

– Понимаю. А зачем?

– Шала, она и есть Харон. И у нее заказ на нас с тобой. Записывай ее старый адрес и место работы. Хильда Арвидасовна…

Шала записал. Кирьянов пообещал скоро связаться с ним и отключился.

Вор задумался, крутя в руке бумажку. Что за Хильда? Он не мог вспомнить. А дело было нешуточное. Сам Харон собирается его… убить? Интересно, как он это сделает, как подберется к нему?

Шала припомнил необъяснимое убийство Жука, непонятные маневры Насоныча, донесение Сергея о предательстве Серпа. Если бы Гуза не был таким идиотом и привез Серпа живым! Теперь еще эти двое. Беленков, почивший в Бозе вместе с деньгами, и Андросов… Шала понял наконец, откуда растут ноги в истории с засадой в рекламном агентстве: Андросов дружил с Жуком. Тот или проболтался, или предупредил старого кореша. А Беленков?! Ведь и его рекомендовал Жук!

И что? Трупы сплетались в логическую цепь, но эта цепь никуда больше не вела. Что затевал Насоныч? Почему в Бобра стреляла какая-то ментовка? О какой девице говорил Сергей? Кто она? И зачем общалась с Хароном?

Вор, как обложенный на охоте зверь, чуял опасность. Он видел разрозненные факты, как хищник видит флажки. Звериное сердце колотилось, гоня кровь, требуя, чтобы мозг нашел выход. Вокруг него гибли люди и происходили необъяснимые вещи, и кольцо сжималось. Времени оставалось все меньше.

Нужно вызвать Сергея. Что с той девчонкой, которую прятал Насоныч? Заодно надо поручить ему навести справки об Андросове и подключить к поискам этой Хильды-Харона.

Но прежде чем позвонить Сергею, Шала набрал другой номер:

– Кудрявый? Здорово, братан. Слушай, наблюдаете за нашим сыщиком? Да? И что там слышно? Как? Две бабы?! Что за бабы? А! Понял я. А! Ждите меня, да? Я сейчас пришлю ребят, привезете всех троих ко мне. Слышишь, да, братан? Ну все. – Он повесил трубку и крикнул, развернувшись к двери: – Лиля! Пойди сюда!

После того как Сергей сообщил ему, что Серп странно себя ведет и получает в камере хранения какие-то деньги, а Гуза доложил, что боевик взялся прикончить Андросова сам, Шала заподозрил неладное. Он решил проверить Серпа, и если бы не этот тугодум Гуза, пришивший падлу безо всяких разборов, то, возможно, узнал бы теперь много интересного. Но вору показалось странным и то, что этот сыскарь Сергей, брезговавший участвовать не только в «мокрых» делах, но и в любых конкретных разборах между братвой, взялся вдруг шакалить за обычными боевиками.

Кудрявый же успел собаку съесть, шпионя за своими, и Шала даже не раздумывал, кому поручить слежку за Сергеем.

ГЛАВА 21

Москва, март 1998

Сначала Хильда не спешила уезжать, опасаясь, что после взрыва в ее кабинете за ней могут пристально наблюдать. К тому же, не выяснив ситуацию со счетами в Цюрихе, она не совсем представляла себе, куда и зачем ехать. И, кстати, с чем. Нет, Кирьянов не скупился и выдавал ей наличными любую часть гонораров. Хильда привыкла жить на широкую ногу, потакая всем своим капризам, и ей даже в голову не приходило откладывать деньги. Зачем? Чтобы потом тащить их через границу вместе с вырученным за проданную квартиру? И вот теперь ей осталась только со вкусом обставленная квартира в «сталинке» на Ленинском проспекте.

Позже она не уехала потому… Она не знала точно, почему не уехала. Вернее, не хотела знать, если подобное объяснение применимо к собственным желаниям. Она не хотела задаваться этим вопросом. Просто была масса всяких мелочей, ниточек, которые, словно грибница, держали ее на месте.

А после все обернулось к лучшему. Хильда продолжала работать в институте, направив гейзер своих талантов на плановую работу. Таланты ее быстро обратили на себя внимание. Появились клиенты, пришедшие «по рекомендации от…». Частная практика снова позволила ей жить как прежде, не стесняя себя ни в чем. Теперь, правда, Хильда завела черную кассу, хотя в этом и не было большой нужды: выяснилось, что счет ее в Цюрихе, составлявший почти четыреста пятьдесят тысяч долларов, не тронут. Она даже пару раз давала поручение банку перевести небольшие суммы на счета благотворительных организаций. Просто чтобы убедиться, что с управлением деньгами не возникает проблем. Проблем и в самом деле не возникало.

Хильде не приходилось больше разрываться между институтом и конторой Кирьянова. У нее появилось свободное время, и она стала выезжать в свет. Она обнаружила, что имеет успех у мужчин. Сначала это смутило ее. Потом она нашла, что играть с поклонниками не менее увлекательно, чем переставлять фигурки чиновников и бизнесменов. Новые игры казались ей гораздо более безобидными. Интриги здесь были тоньше, изящнее и имели то преимущество, что их финал почти всегда можно было наблюдать лично, а не выискивать в газетах. Время от времени она позволяла кому-либо из ухажеров, с которым играть было особенно интересно, зайти чуть дальше простого флирта, но уже наутро игра начинала терять свою остроту, и вскоре Хильда избавлялась от очередного любовника, как избавляются от не принесшего выигрыша лотерейного билета, чтобы вскоре приобрести новый.

Жизнь Хильды вошла в определенную колею, выбираться из которой не было смысла. Из любопытства Хильда посетила и Германию, и Австрию, и Францию. Странно, но Париж ее разочаровал. Словом, она решила отложить отъезд на пару лет. Потом еще на пару лет…

В один весенний день к ней пришел очередной посетитель «по рекомендации от…».

Это было накануне Восьмого марта, и он приволок огромный букет роз и коробку конфет размером, наверное, с махровое полотенце, висевшее у Хильды в ванной комнате.

Одет человек был небедно, скорее наоборот. Лицо его показалось Хильде знакомым. Но она настолько привыкла видеть в своем кабинете людей, чьи портреты мелькают в газетах или по телевизору, что уже давно перестала обращать внимание на это дежа-вю. Хотя имя нового клиента тоже показалось знакомым – Анатолий Быков.

Анатолий Быков… Быков. В уме промелькнули обкатанные сочетания Ролан Быков и Анатолий Папанов. Нет, не то…

Впрочем, вспоминать было особенно некогда. Да и какая разница? Человеку нужна помощь, а сама Хильда Арвидасовна в тот момент испытывала страстное желание отправиться побыстрее домой.

Проблема у Анатолия была чуть серьезнее, чем у большинства приходивших к Хильде. Он страдал клаустрофобией. Даже в достаточно просторном кабинете он чувствовал себя неуютно.

В общем, все было ясно с первых минут. Органикой тут не пахло. Вне всякого сомнения, речь шла о неврозе навязчивых состояний. Хильда решила, что ограничится сегодня знакомством с пациентом и предложит ему прийти после праздника. Нужно было задать несколько стандартных вопросов: давно ли это началось, с чего, какова динамика, лечились ли раньше?

Анатолий кивнул в ответ на первый вопрос. Да, началось это еще в детстве. Отец, офицер военно-морского флота, взял маленького сына на корабль. Толик решил поиграть, спрятаться, забрался в какой-то люк и хотел опустить крышку. Она оказалась слишком тяжелой и с лязгом упала. Мальчик оказался в кромешной темноте в железной трубе, жутковатым гулким эхом отвечавшей на каждый шорох. Он попытался выбраться, но не смог даже сдвинуть массивную крышку. Он очень испугался и стал кричать. Потом, наверное, потерял сознание, и, когда спустя два часа Толика наконец нашли, его колотило, словно в лихорадке. С тех пор все и началось. Да, он лечился. Отец использовал свои связи в штабе ЗГВ. Состояние улучшалось, пока не произошло еще одно событие, поставившее крест на усилиях врачей…

– Что за событие? – Хильда задала этот вопрос скорее машинально, но Анатолий так напрягся, что ее разобрало любопытство.

– Видите ли, я никому не рассказывал об этом… никогда. – Он как-то весь съежился, ссутулился.

– Ну, может быть, потому вам и не смогли помочь?

– Возможно, возможно… – Видно было, что Анатолий колеблется.

– Если вас беспокоит вопрос сохранения тайны, то врачебная этика предусматривает и гарантирует это…

– Нет-нет. Я все понимаю. Дело не в этом. Я, видите ли, так привык носить это в себе… – Он задумался.

Хильда его не торопила. Она знала, что время работает на нее. Так и было.

– Хорошо, – произнес Анатолий с той обреченностью, с какой говорят своему стоматологу «рвите!», прежде чем открыть рот. – Я расскажу.

– Постарайтесь, – подбодрила Хильда.

– Мы жили с родителями в Прибалтике. В городе был гарнизон, и они работали там. Отец служил, а мать… – Он передернул плечами. – В общем, я ходил в школу. Там была одна девочка. Училась в нашем классе. Мы с ней дружили…

Как зачарованная, Хильда слушала сбивчивый, лишенный имен и дат рассказ этого человека. Историю о том, как погибла в далеком семьдесят первом девочка Инга. Историю, не дававшую Хильде покоя многие годы и приведшую в итоге в этот кабинет. Историю, которая предопределила ее судьбу. Историю, которая уже начала стираться из памяти, а теперь ворвалась в ее новую жизнь, чтобы поставить последнюю точку, столкнув лицом к лицу с Толиком Быковым.

Анатолий прервал рассказ на том моменте, когда он убежал из развалин, решив никому не рассказывать о случившемся. Он не стал описывать поиски девочки, допросы, толки, бродившие по городу. Он так и не назвал ни одного имени, ни словом не обмолвился о том, где и когда все это происходило. По его мнению, такие подробности врача не могли заинтересовать.

– А вы не подумали о том, что девочка могла быть еще жива? – чуть слышно спросила Хильда.

– Тогда – нет. Я сам очень испугался, – честно ответил Анатолий.

– А вы не думали, что она, может быть, пролежала в этом колодце несколько дней, прежде чем умерла? Ведь она упала в шахту, наполовину залитую водой. Возможно, она потеряла сознание в момент удара, возможно, сломала что-то и лежала там, истекая кровью. Что, если она лежала там, в холодной воде, и испытывала боль и такой же детский страх?..

– Простите, – Быков выпрямился, – я не совсем понимаю…

Хильда быстро взяла себя в руки.

– Я вынуждена задавать вам такие вопросы, – объяснила она бесстрастным тоном, – чтобы понять, насколько повлияло пережитое вами…

Хильда назначила Анатолию дату следующего приема и обещала помочь. Про себя она решила, что этот человек должен быть наказан. И она покарает его, употребив для этого все, чему научилась за последние годы.

Она давно так не спешила домой, как в тот день. Влетев в квартиру, бросилась к книжным полкам, сметая прямо на пол альбомы с фотографиями, старые справочники и записные книжки. План почти созрел в ее голове. Не доставало одной маленькой детали. Одной вещи, случайно попавшей ей в руки много лет назад. Хильда хорошо помнила, как выглядела эта вещь, и могла довольно точно воспроизвести ее по памяти, но от ее подлинности слишком многое зависело.

Хильда знала, что где-то хранит эту вещь, что выбросить или избавиться от нее она не могла ни при каких обстоятельствах. Она продолжала встряхивать книги и перелистывать альбомы, пока не нашла то, что искала.

Это была открытка. В начале семидесятых такие продавались в любом газетном киоске: головы пехотинца, матроса и летчика, насаженные на частокол острых бордовых, с золотым кантом букв. Открытка ко Дню Советской Армии. Открытка, датированная 23 февраля 1974 года, с тремя строчками, старательно выведенными хрупкой рукой маленькой девочки. Маленькой девочки, необъяснимая тяга которой к убогим и ущербным привела ее в конце концов на дно колодца, затерянного в руинах старой латвийской цитадели.

Хильда аккуратно вытащила открытку из-за выпускной фотографии их класса и развернула.

Толя, поздравляю тебя с праздником, желаю быть сильным, мужественным и добрым. Инга. 23.02.74

Что же ты, Толя, наделал… Хильда медленно поднялась, продолжая вглядываться в ровные строчки, словно видела в них нечто большее, чем просто буквы.

Москва, октябрь 1998

Сообщение о том, что Беленков покончил с собой, пришло, когда Сергей и Валя отправились в магазин за продуктами. Детектив взял Валю с собой, уступив натиску девушек, которые, не объясняя причин, убеждали его, что это необходимо. То ли Сергей не сообразил сразу, что необходимость эта связана с особенностями женской физиологии, то ли был излишне закомплексован на этот счет. Так или иначе, он ничего не спросил, просто проводил Валю до аптеки и остался ждать ее на улице.

Словом, Ольга сидела в одиночестве за компьютером, когда пришло очередное сообщение от Харона:

«Беленков вскрыл себе вены. Новости о Кирьянове будут чуть позже. Срочно перешлите оставшиеся деньги на счет…» Дальше шел номер счета.

Торопясь и ошибаясь, Ольга поспешила ответить, пока киллер не отключился:

«Разве Кирьянов жив?»

«Жив. Пока что».

«Я читала некрологи».

«Это утка. Не бери в голову. Прощай. Мы в расчете».

«Подожди, мне нужно тебя спросить!»

Ответа не было.

«Мне очень нужно!»

«Харон положил свое весло. Прощай».

Ольга отправила еще несколько сообщений, но ответа так и не получила.

Вернулись Сергей и Валя.

Увидев номер счета, оставленный Хароном, детектив побледнел и полез в стол за книжкой. Открыв ее, нашел нужную страницу и сравнил с тем, что уже был там записан.

– Плохо дело, – сообщил он девушкам.

– Почему плохо?

– Пока не знаю, но счет, который тебе дали, принадлежит… – Сергей поморщился, – нехорошему человеку.

– Он и есть Харон?

– Не думаю. Но сам Харон явно играет с нами в какие-то игры.

– Какие? – Валин голос дрогнул.

– Не знаю, – честно ответил детектив. – Надо подумать.

– А нам что делать? – Ольга поднялась из-за компьютера.

– Пока ничего. Вернее, пока нужно положить деньги на счет. Работу-то свою Харон выполнил. А раз он просит сделать это срочно, то не вижу причин задерживаться.

Девушки переглянулись.

– Я съезжу, – сказала Валя.

– Тебя проводить? – предложил Сергей.

– Сама справлюсь.

– Поезжай, – кивнул детектив. – Постарайся не задерживаться. И еще. Там у метро есть таксофоны. Вот карта. Прежде чем возвращаться сюда, позвони. Если услышишь фразу: «У нас все нормально», то не суйся сюда. Поняла?

– Кажется… – Но в Валином голосе больше не было уверенности.

Далекая Теплая Страна, октябрь 1998

Алексей Владимирович обнаружил, что несколько отвык говорить на родном языке. Пару раз, разговаривая с Шалой, он даже сбивался, вспоминая то или иное слово. Вот и значение слова «жук» не сразу вспомнил. А вспомнил, лишь переведя на английский. Битл. Да, Женю Зыкова уже в те годы так называли…

Шала сообщил, что Жук убит на днях. Пути Господни неисповедимы. Пока он тут играл в шахматы, борясь за никому не нужный титул и какие-то дурацкие призы…

Какая-то мысль уже с минуту крутилась в голове. Кирьянов ухватился за нее и вытащил на свет. Битл означает Жук. Ну конечно же! Ведь он играл с господином Битлом в шахматы в турнире, в который его втянул Харон! И господин Битл проиграл. Что там сказал о нем Рон? Что пан заставил его исчезнуть?

А еще он играл с Максимилианом и Уайтом. Максимилиан, к счастью, не переводится. По крайней мере, с английского. А вот Уайт – это «белый». Тропинка умозаключений привела Кирьянова к открытию, от которого ему стало нехорошо. И в тот же миг Шала сообщил ему о смерти Андросова и Беленкова.

Итак, Битл, Максимилиан и Уайт – это Зыков, Макс Андросов и Борис Беленков, вполне возможно получивший, благодаря своей фамилии, прозвище «Белый». Все трое проиграли, выбыв из турнира. В действительности они умерли. Причем умерли именно в той последовательности, в которой их прототипы проиграли свои партии.

Выходит, что Харон, устраивая турнир, уже знал, что они умрут. Он собирался их убить. Убивать не так уж сложно, но то, что Макс, по словам Шалмана, «погиб», а Беленков «вскрыл себе вены», выглядело гораздо неприятней.

Это нужно было уточнить. Попросив вора попытаться найти и уничтожить Хильду, а заодно навести справки об обстоятельствах смерти Беленкова и Макса, Кирьянов отключился.

Необходимо хорошенько все обдумать и взвесить.

Прежде всего, было ясно, что Хильда Арвидасовна Ронкшинас осталась в живых. Она не просто избежала смерти, заботливо подготовленной для нее большим специалистом своего дела, не просто оставила Кирьянова с носом, сравняв счет тем, что нашла себе замену на момент взрыва.

Эта девчонка пошла дальше. Она перешла в наступление. Вычислила, что ее бывший шеф не погиб в Чечне, нашла его и морочит теперь голову. Что ей нужно? Жаждет мести?

Алексею Владимировичу было не привыкать бороться за свою жизнь, он не поддавался панике.

Во-первых, надо определить слабые места в своих позициях и попытаться предугадать, откуда может быть нанесен удар.

Проникновение в усадьбу наемного убийцы крайне маловероятно – система безопасности достаточно надежна. Даже подкуп кого-либо из охранников ничего не менял. Варианты штурма усадьбы группой спецназа или атаки с вертолета Алексей Владимирович не рассматривал как нереальные. Да и Хильда не того калибра человек, чтобы организовать нечто подобное.

Девушки, посещавшие его время от времени, тщательно проверялись, и потом, трудно было ждать от аборигенки какого-нибудь подвоха. Не тот случай. И что она сделает? Она ведь не сможет выйти из усадьбы. Да и перебьется он некоторое время без шлюх. В конце концов, не так уж это и актуально – возраст дает о себе знать.

Пища. Вот отравить его в принципе могли. Но он давно прокручивал такой вариант, и в усадьбе была целая лаборатория, позволяющая проверить большую часть доставляемых продуктов. Придется, конечно, тратить на это определенное количество времени, но жизнь дороже. Тем более что все меры – временные. Его задача – продержаться до той поры, пока ситуация не разрешится. А разрешиться она может двумя способами: или Шала быстро найдет и уничтожит Хильду, или придется переезжать на новое место.

По большому счету, опасности не было. Несмотря на то что сама Хильда участвовала в разработке комплекса мер безопасности и может знать какое-либо слабое место. Но это если брать в расчет обычного убийцу-душегуба, вооруженного топором, автоматом или шприцем с ядом. От Хильды же можно было ожидать чего-то более оригинального. Самое скверное, что Алексей Владимирович даже не представлял себе, насколько оригинальным может оказаться способ, при помощи которого Хильда попытается его достать. Как ни пытался Харитон вытянуть из Хильды, каким образом она расправилась с тем генералом, ничего не вышло. И эта история с генералом беспокоила Кирьянова больше всего. Хильда нашла какую-то кнопку, при помощи которой легко управилась с боевым офицером. Есть ли такая кнопка у него самого? Знает ли о ней Хильда?

Алексей Владимирович был готов к обороне ровно настолько, насколько мог представить себе грозящую ему опасность. Охрану предупредили о возможных сюрпризах, и телохранители пана Штуровского ходили теперь с автоматами наперевес. Кирьянов даже вытащил из сейфа «смит-и-вессон» и носил его с собой. Но он по-прежнему совершенно не мог представить себе, на что способна Хильда. Чего она достигла за эти годы? Думать об этом было если не страшно, то неприятно.

Тогда Кирьянов решил поразмыслить о другом. Хильда расправилась с Зыковым, Беленковым и Андросовым. Расправилась она с ними, подбираясь к нему, плетя какую-то интригу, финал которой должен был затронуть усадьбу в Далекой Теплой Стране.

Что же это за интрига? Разгадать ее было бы даже полезнее, чем поставить вокруг усадьбы пулеметные вышки.

Ясно, что связь между этими троими и им самим – история с той девчонкой. Только вот вопрос: Хильда убрала их потому, что они знали ее в лицо благодаря участию в следствии, или почему-либо еще? Не исключено, что мисс Харон, почувствовав свою силу, сводит старые счеты. Может быть, даже пытается восстановить попранную ее руками справедливость, грехи замаливает… С нее станется. Она с самого начала надувала губы и морщила нос по любому поводу. Чистоплюйка.

А может быть, есть какая-то логика в той последовательности, в которой она прикончила эту троицу? Зыков, Андросов, Беленков. Битл, Максимилиан, Уайт. Самое очевидное, что, если взять их псевдонимы, Женька, Макс и Борис погибли в алфавитном порядке. Но, следуя такой логике, Штуровский должен был оказаться в этом списке впереди Беленкова, а Кирьянов еще ближе.

Алексей Владимирович несколько раз начинал строить в уме графики и зависимости, несколько раз, чувствуя бесполезность этого занятия, бросал, но затем ловил себя на том, что опять занимается тем же. Ночью он скверно спал. Сначала долго не мог заснуть, а потом постоянно просыпался в холодном поту и выхватывал из-под подушки пистолет.

Под утро ему приснился кошмар. Ему снилось, что он – Буратино, а исполинского роста Хильда-Карабас несет его к очагу, чтобы, спалив там, доварить свою похлебку.

Уже незадолго до пробуждения его вдруг осенило, что у него есть возможность просто связаться с Роном-Хароном-Хильдой по Интернету и выяснить отношения.

Кирьянов поднялся и включил машину. Дожидаясь, пока загрузится программа, он машинально теребил бородку, которую отпустил, вживаясь в образ польского профессора. Бородка и усы существенно изменили его облик, и он решил оставить их, несмотря на то что растительность на лице раздражала чрезвычайно. Больше нужды в маскараде не было. Набрав пароль, Алексей Владимирович отправился в ванную и быстро побрился. Вернувшись к столу, он, с наслаждением втирая одной рукой в освобожденную кожу гель, набрал электронный адрес.