Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 5

Москва, июнь 1998

Валя и Ольга прибыли в столицу, чтобы свести счеты.

Вале нужна была голова бывшего супруга, Константина Боброва. В меньшей степени интересовали ее упоминавшийся уже ловкий адвокат, вернее адвокатесса, сначала засадившая ее в желтый дом, а после, когда муженек прибрал к рукам отцовскую фирму, отправившая Валю за решетку. Ольга должна была помочь подруге в обмен на такую же услугу с ее стороны.

Обе они попали в зону с чужой подачи, обе были преданы людьми, которым доверяли. Но сейчас отчаянная злоба, раздиравшая их изнутри в первый год заключения, сменилась спокойным убеждением в необходимости отомстить. Убеждение это шло уже не от сердца, оно просто заполнило каждую клеточку мозга, мышц, крови. Для прощения, жалости, сомнения места не осталось.

Ольгин случай, конечно, был сложней: во-первых, список ее должников несколько длиннее, во-вторых, найти их не столь просто. Отчасти поэтому, а отчасти потому, что реализация Валиного плана обещала принести криминальному дуэту определенные наличные средства, с которыми можно браться за любой список, подруги сошлись на том, что начнут они с господина Боброва. С Константина Андреевича Боброва, президента фирмы «Братья Бобровы». С Кости Бобра.

Итак, Валя и Ольга прибыли в столицу.

Прямо на вокзале они нашли бабульку, у которой сняли комнату за пятьсот рублей новыми, но вперед заплатили только половину. Поскольку время было позднее, то решили, не мудрствуя лукаво, купить хлеба и десяток яиц и отправиться почивать. На следующий день Валя собиралась навестить своего бывшего мужа.

Валин план, довольно наивный даже для конца восьмидесятых, совершенно не годился для конца девяностых. Собственно, и планом этот фортель назвать было трудно. Валя рассчитывала, что ее появление повергнет бывшего супруга в ужас. Он должен ее бояться. Конечно же Константин попытается откупиться от Вали, предложит деньги. И Валя примет их. На них она наймет киллера. Дальше все просто: она пригрозит братьям Бобровым и вернет себе фирму. А с такими деньгами можно будет без труда разыскать и примерно наказать и тех четверых, которых наметила Ольга.

Такой план мог прийти в голову человеку не вполне здоровому или не вполне сознающему, что происходит вокруг. Что ж, в какой-то мере так оно и было. Годы, проведенные за забором, и те перемены, которые произошли по другую сторону этого увенчанного колючей проволокой забора, и впрямь способствовали появлению такого безумного наполеоновского плана. К тому же перед тем, как отправиться в казенный дом шить синие ватники, девчонки едва успели шагнуть во взрослый мир, и просто не было времени познакомиться с ним поближе.

Этим вечером они ели яичницу, рассказывая любопытной бабульке какие-то сказки о своей жизни, а утром Вале предстояло ехать в центральный офис «Братьев Бобровых». Появление перед негодяем мужем в присутствии его служащих и клиентов должно было, по мнению подруг, усилить эффект.

Пельмени и яичница за последние дни стали у девушек самыми популярными блюдами. Во-первых, положение с финансами было довольно напряженное. Денег осталось около полутора миллионов, а когда Костик Бобров раскошелится и они разбогатеют – неизвестно. И до той поры нужно как-то жить. Во-вторых, готовить ни Ольга, ни Валя толком не умели. Да и откуда? В школе были какие-то кулинарные эксперименты, но только с умной книгой наперевес и… когда это было!

Впрочем, они не останавливались на достигнутом. Блюда постепенно усложнялись, и сегодня у Вали вышли замечательная яичница и аппетитно хрустящие тосты.

– Как тебе? – поинтересовалась Валя, осторожно поднимая над тарелкой опасно трепещущий желтый «глаз».

– Вкусно, пальчики проглотишь, – с готовностью выдала заслуженный комплимент Ольга.

– Да нет, я не про это. – Валя хотела кивком показать на вилку и едва не уронила желток, но в последний миг успела слизнуть его.

– А про что?

– Ну, – Валя, почти не жуя, проглотила, – про город, про Москву.

– А-а… – Ольга перевела взгляд на окно, словно не выучивший урок школьник, использующий последний миг, чтобы оттянуть выход к доске. Впрочем, из окна бабулькиной кухни были видны лишь окна соседней пятиэтажки.

– Как в другой мир попали. – Валя, не дождавшись ответа, сама начала делиться впечатлениями: – Прямо Америка…

– Какая, к чертям, Америка! Совдепия, она и в Африке совдепия. – Ольга с саркастической усмешкой обвела взглядом обшарпанную кухню с закопченным потолком и медленно, но верно превращающейся в прах мебелью образца начала семидесятых.

– Да все равно. – Валя тоже взглянула по сторонам, неприязненно поежившись. – Улицы другие стали, люди…

– Люди, – хмыкнула Ольга. – Люди все те же.

Они доели ужин, и Ольга взяла тарелки, чтобы вымыть.

– Слушай, а что ты будешь делать потом? – спросила Валя задумчиво.

– Ты меня спрашиваешь, – Ольга взглянула через плечо, – или саму себя?

– Тебя.

– Ну, тогда я отвечаю: понятия не имею. А ты?

– Не знаю. Надо на работу устраиваться. После мамы осталась квартира. Этот козел ее, конечно, уже продал-перепродал, но все равно можно же что-то сделать.

– Тебе проще, у тебя все умерли, – огрызнулась вдруг Ольга и тут же, бросив тарелки, кинулась к остолбеневшей Вале.

– Да, – сказала та, – если честно, то в чем-то ты права. Мне проще.

Они еще какое-то время посидели молча, пряча друг от друга глаза. Ольга корила себя за жестокий выпад, Валя жалела, что первой затронула тему.

– Так что, – сказала Валя, желая подтвердить, что инцидент исчерпан и обиды на подругу нет, – значит, не знаешь еще?

– Да я пока больше ни о чем и думать не могу, как об этих…

– Слушай, а ты… – Валя замялась, подбирая слово.

– Что?

– Ну, не боишься?

– Кого?

– Убивать.

– Ты что? – Лицо у Ольги вытянулось. – На попятный?

– Нет, но живые же люди…

– Око за око! – Ольга хлопнула по столу ладонью. – Ты что, Копец, воздуха свежего потянула и на попятный?

– Да я не про то.

– А про что ты? Про христианское милосердие? Так это я, а не ты полгода у баптистов кантовалась! Ходят там эти блаженные, тонуть будешь – руки не подадут: дескать, на все воля Божья!

– Ну, а…

– Пошла ты в пень со своими мыслями! Мы пять лет ждали, и я доберусь до них, слышишь? Одна или с тобой, но доберусь!

Привлеченная громкими голосами, в кухню сунула свой нос бабуля:

– Чтой-то вы? Никак уже ссоритесь? – Маленькие, укутанные морщинами глазки испуганно забегали.

– Да нет, бабушка, – улыбнулась Ольга, – мы репетируем. Мы ведь в театральный поступать приехали. Экзамены скоро вступительные.

Москва, сентябрь 1998

У Макса были причины для скверного настроения. Причина. Хотя какая, собственно, разница, одна крупная неприятность или полдюжины мелких заставляют повесить нос. Есть, конечно, философы-теоретики, любящие разводить антимонии на сей счет. Одни говорят, что лучше, когда много мелочей портят вам жизнь. Почему? А потому, что устранение одной-двух из них, уже само по себе являясь удачей, способно поднять тонус. Противники этой теории, наоборот, полагают, что разрешение одной проблемы более вероятно, а стало быть, шанс вообще избавиться от неприятностей не в пример выше, когда неприятность всего одна.

У Макса была всего одна причина. Но самому Максу она казалась не то что достойной внимания, а просто убийственной.

Дело в том, что, потерпев накануне вечером фиаско с наглой девицей, которую он подцепил после попойки с Жуком и Белым, Макс проспался и решил взять реванш с другой дамой. Ничего удивительного в случившемся конфузе он не видел: сколько выпили-то! Макс позвонил одной своей знакомой, столь же безотказной по части подобных приключений, сколь и свободной в дневное время.

Пока Макс дожидался подругу, утихший вулкан снова ожил, закипел, забурлил, только что не задымился. И что же? Как только дошло до дела, главный в этом деле орган опять предал! Знакомая Макса, в отличие от давешней нахалки, повела себя достаточно тактично, но не смогла скрыть разочарования. Макс же был не просто огорчен или взволнован, он был нокаутирован. После ухода знакомой он пытался заняться чем-нибудь полезным, но тщетно: мысли его возвращались все к тому же.

Что за черт? Макс периодически оттягивал резинку тренировочных штанов и принимался изучать забарахливший вдруг столь важный и ценный механизм. С виду все было в порядке, хотя Максу то и дело начинала мерещиться сыпь или казалось, что где-то в том районе ощущаются непонятное жжение и покалывание.

– Нужно отвлечься! – уверенно сказал себе Макс, стоя перед зеркалом в прихожей. – Просто отвлечься, отдохнуть немного, и все пройдет.

Он ободряюще подмигнул своему отражению и получил тот же знак поддержки от Макса, стоявшего в зеркале. Чего он, в самом деле, задергался? Что может так вдруг, с бухты-барахты, случиться со здоровым тридцатилетним мужиком? К тому же еще два дня назад все было даже более чем нормально. Эге! Та девица была уже сама не рада, что приехала к нему, – дал он ей прикурить прошлой ночью.

– Все о’кей, братан! – Макс кивнул на прощание своему отражению и отправился на встречу с партнером.

Сегодня предстояло подписать договор. Выгодный клиент: пожелал, чтобы агентство Макса разработало для него фирменный стиль и подготовило публикации в четырех журналах. Тысяч десять-пятнадцать гринов были обречены упасть в карман Макса Андросова, владельца рекламного агентства «Макс’С». Неплохо?

Рассчитавшись с прыщавым сетевиком, Борис еще какое-то время сидел в кресле, созерцая остановленную на экране картинку со смазливой потаскушкой, запечатленной фотографом в этой развратной позе на краю беленковского супружеского ложа. Странное дело, он не испытывал угрызений совести, не злился на жену. Ему почему-то очень хотелось придушить девушку со снимка, словно именно она была каким-то образом виновата в том, что Борис попал в такой переплет.

Разумеется, он не будет никого душить. У него теперь совсем иные планы. Нужно решать, что же делать с супругой. Борис больше не сомневался, что фотографии – ее рук дело.

Пока что Лялька крепко держит его в руках. Только зачем? Как долго она собирается трепать ему нервы, чем этот марафон закончится и сколько еще козырей у нее в запасе? Все эти вопросы требовали ответа.

Единственным козырем, который на сегодняшний день имелся у самого Бориса, было то, что он уже знал, откуда ветер дует. Он уже знал, кто та кошка, которая играет с ним в свое удовольствие. Пока играет. Пусть. Он найдет выход, он выпутается. Иначе и быть не может, у него просто нет выбора.

Борис отправился домой. Поехал к своей драгоценной женушке. Ринулся в логово зверя, ибо не без оснований считал, что лучшая защита это нападение.

По дороге он уже продумал пару сценариев, по которым можно начать действовать, выработал генеральный план и продумал пути отступления. Своими талантами стратега он был доволен вполне.

Остановившись у супермаркета, Борис основательно затарился: «Бейлис», фрукты, креветки, нарезка, оливки, шоколад и так, по мелочи. Прикупил несколько видеокассет. Загрузив все это в машину, он прошелся вдоль ряда цветочников и выбрал семь метровых роз. На этом подготовительный этап закончился. Теперь в бой!

Борис буквально ворвался в квартиру, словно внесенный порывом ветра.

– Лялька! – весело крикнул он в направлении комнаты, откуда доносились всхлипы героини очередной мелодрамы. – Принимай добычу!

Лялька выплыла из комнаты, на ходу затягивая пояс халата.

– Чего ты? – спросила она, недоуменно глядя на мужа, который никогда не страдал такими приступами хозяйственности, а веселым и притом трезвым приходил домой последний раз… Когда? Да никогда.

– Как чего? Погода-то какая! – Борис продолжал удерживать на лице счастливую улыбку, что стоило ему титанических усилий. – День какой!

Протянув жене пакеты с провиантом, Борис подался вперед и чмокнул ее в мягкую круглую щеку, перечеркнутую красными полосами от подушки.

– Чего стряслось-то? – Лялька взяла протянутые ей пакеты, и глаза ее сделались испуганными, когда она ощутила их вес, а вдобавок в одном из них что-то звякнуло.

– Настроение хорошее. И потом… – Борис хитро подмигнул. – Появилась тема для серьезного разговора.

Это был первый ход задуманной им комбинации. Он внимательно следил за реакцией жены. Та пристально посмотрела на него, но не выказала ни удивления, ни растерянности, на которые рассчитывал Борис. Или в этой провинциальной дуре пропадает гениальная актриса, или она не допускает даже мысли о том, что он, Борис Беленков, может ее раскусить.

– Какого разговора? – Не дожидаясь ответа, Лялька потащила пакеты на кухню. – Чего ты тут накупил-то?

Борис быстро скинул ботинки, открыл входную дверь и взял оставленный на лестнице букет. Бережно подняв закутанные в расписанный целлофан розы, он снова сконструировал на лице счастливую улыбку и отправился на кухню.

Лялька недоверчиво изучала этикетку ликера, словно видела его впервые. Подняв глаза и заметив в руках мужа розы, она совсем растерялась.

– Что случилось-то? Кому цветы? Придет кто-нибудь? – Эта последняя догадка, судя по всему, показалась ей наиболее правдоподобным объяснением происходящих с благоверным метаморфоз и не слишком обрадовала.

– Цветы тебе. Никто не придет, мы будем только вдвоем.

Борис вложил ей в руки букет и снова приложился к ее щеке, заметив, как шевельнулся, втягивая воздух, маленький курносый носик, – Лялька, очевидно, рассчитывала уловить запах алкоголя.

Убедившись, что муж трезв, а розы действительно предназначены ей, Лялька неуверенно улыбнулась уголком рта.

– Спасибо, – пробормотала она, растерянно разглядывая длинноногий букет.

Борис с удовлетворением любовался произведенным эффектом.

Держа в руке цветы, Лялька заметалась по кухне в поисках вазы, одновременно пытаясь другой рукой разобрать содержимое пакетов.

Борис довольно усмехнулся и, насвистывая что-то оптимистичное, двинулся в ванную мыть руки. Первый раунд был за ним.

Второй раунд разворачивался за столом, в центре которого стояли горящие свечи. Идиллическая картина: муж и жена ужинают при свечах. Ликер, закуски, салфетки, нежная музычка.

Лялька сияла, как кофейник миссис Хадсон, лопала креветки, закусывая бельгийским шоколадом. Борис кривил лицо, изображая счастье и покой.

– Так что все-таки случилось? – спросила Лялька, кокетливо глядя на мужа поверх края бокала, из которого прихлебывала вязкий ликер.

– Почему ты решила, будто что-то случилось? – Борис обольстительно улыбался, чувствуя, как начинает сводить скулы.

– Ну… – Лялька показала на сервированное на столе великолепие.

Борис ответил не сразу. Он был поражен, почти очарован устроенным спектаклем. Подумать только, он прожил с этой женщиной почти шесть лет и, казалось, заслуженно считал ее непроходимой деревенщиной. Ну а что он должен был думать? Папашу ее перевели в конце восьмидесятых аж из-за Урала – гонять кооператоров и нахлынувшее в столицу жулье. Единственным достоинством таких лейтенантов была пропечатанная на лбу дремучесть: переодетые в штатское, они магнитом притягивали к себе катал, кидал, ломщиков, фарцовщиков и прочий криминальный элемент. Опять же вверенный их заботам контингент не знал этих лапотников в лицо. Вот и бродил такой олух по Москве в качестве подсадной утки или дрессированного медведя, бродил до эпохального августа. А там начались перестановки, перетасовки, его увидели случайно, выхватили за шиворот из грязи Казанского вокзала и усадили в кожаное кресло. Так что кем этих мужиков неотесанных должен был считать Борис Беленков, бывший секретарь райкома ВЛКСМ?

И вот теперь сидела перед ним эта размалеванная наспех дорогой косметикой девица-красавица и ломала комедию, продолжая строить из себя наивную девочку. Да ты подумай, Боря, подумай, дорогой, так ли проста была история твоей женитьбы на залетевшей от тебя после очередной попойки дурнушке с коровьими глазищами? Ты, Боря, до сих пор веришь, будто эта сибирячка была настолько глупа, чтобы за три месяца не понять, что беременна? И до сих пор считаешь, что тот ребенок, которого она не смогла выносить, был твоим? Ох, Боря, влип же ты! И не вчера влип, и не тогда, когда притащил ту девицу домой. Ты влип шесть лет назад, когда развесил уши, слушая насевших на тебя ловких хантов, разгневанного папашу и пускающую горькую соплю из носа-картофелинки брюхатую дочку.

Да, было четыре счастливых года, когда тесть, карабкающийся с обезьяньим проворством по служебной лестнице, прикрывал тебя ото всех и вся и ты жил как у Христа за пазухой, был недосягаем, словно Хусейн в своем бункере. Было. И есть. И не забудь, Боря, что главная твоя задача – сохранить ключи от этого гребаного бункера, умаслить стерву и успокоить тестя. Вернуть все на свои места. Любой ценой.

– Да я подумал, – произнес Борис наконец, – что, может быть…

Он так искренне смутился, так трогательно потупился, что ему захотелось зааплодировать себе, а потом послать все к черту. Но он сдержался и даже усилил сцену, принявшись застенчиво гонять вилкой по тарелке маслины.

Лялька задержала дыхание, и рука ее со стиснутой между пальцами долькой ананаса замерла в воздухе в сантиметре от приоткрывшегося рта.

– Мы… – Борис разогнал одну маслину до предельной скорости, и она сошла с трассы, вылетев на скатерть. – Мы как-то говорили с тобой о том, чтобы… ну…

Рот у жены открылся шире, нижняя губа по-рыбьи оттопырилась. Лялька чуть наклонилась вперед, поедая мужа глазами.

Борис бросил на нее быстрый взгляд исподлобья. Нет, она что, действительно гениальная актриса или просто отключилась от своих козней и ей вправду интересно, что же такого сообщит муж?

– …чтобы попробовать завести ребенка, – выдохнул Борис и замер, точно старик, закинувший невод.

– Ч-что?.. – еле вытолкнула из себя чуть слышный звук Лялька.

– Ну, я подумал… – Борис продолжал играть роль, мысленно уже поздравив себя с блестящей победой.

– Боря, Боренька! – Чуть не опрокинув стол, Лялька бросилась к нему.

Порыв этот был столь внезапным и стремительным, что Борис не успел даже опомниться и потому, когда Лялька обрушилась на него, обвив его шею и присосавшись куда-то между носом и ухом, не сумел удержать равновесие. Они рухнули на пол вместе со стулом. Слава богу, спинка стула была мягкая.

Какой парадокс: лежа на лопатках на ковре, Борис чувствовал себя победителем!

ГЛАВА 6

Москва, июнь 1998

Найти офис «Братьев Бобровых» оказалось проще пареной репы. Гораздо сложнее было проникнуть внутрь. Современник наш, точнее, человек, не следивший семь лет за событиями в стране исключительно на голубом экране, прошел бы сквозь кордон охраны, как сквозь масло. Представился бы курьером, клиентом, рекламным агентом, работником ДЭЗа и пер бы танком. Скорее всего, его даже не попытались бы остановить. В самом пиковом случае вызвали бы начальника охраны и попросили повторить легенду, после чего можно проходить, как к себе домой.

Валя такими фокусами не владела, но не сообщать, кто она на самом деле, ума ей хватило. Когда ее растерянное лицо было выхвачено из потока людей скучающим, но бдительным взглядом секьюрити, он тотчас преградил ей дорогу.

– Вы к кому?

Вопрос не застал Валю врасплох. Была у нее парочка домашних заготовок.

– Я к господину Боброву.

– К которому? – подозрительно прищурился охранник.

– К Константину Боброву. Отчества у них, насколько мне известно, одинаковые.

– А-а… – Охранник изучающе посмотрел на девушку. – Вам назначено?

– Разумеется. Мне всегда назначено. – Валя поджала губы: ни дать ни взять важная персона, начавшая терять терпение.

– А вы, простите, кто?

– Алла Валерьевна Ястребова, адвокат.

Финт был рискованным, но эффектным. Елена Валерьевна Ястребова – та самая адвокатесса, которая защищала Валю семь лет назад. Вряд ли она, специалист по уголовным делам, работает в торговой фирме бывшего мужа. Но даже если и работает, то Валя ведь представилась Аллой, а не Еленой. Никакого обмана, если не считать, что она не была ни Аллой, ни вообще Ястребовой, ни адвокатом. Да и не похожа она на адвоката, и одета не так. Однако Валя рассудила, что демократичный полухипповый стиль лучше, чем дешевый костюмчик из комиссионки, а дорого одеться Вале было не на что. Пока не на что.

Охранник тяжело вздохнул, извинившись, попросил подождать минуту и, отвернувшись, забубнил что-то в трубку радиотелефона. Валя не знала, что Елена Валерьевна давно уже носит фамилию Боброва, но, к счастью, охранник этого не знал тем более.

Валю не особенно волновал данный этап ее плана. Имя адвокатессы должно было обеспечить ей встречу с Бобровым. Даже если Ястребова не работает здесь, Константин не мог не помнить фамилию человека, оказавшего ему подобную услугу, пусть даже столько лет назад. Валя волновалась бы значительно больше, знай она о том, что маленькая коробочка под потолком здания – глазок камеры, позволяющей видеть происходящее в вестибюле прямо из кабинета самого босса.

Пока бдительный охранник уточнял что-то, Валя обернулась. Сквозь стеклянные двери за потоком идущих людей и мелькающими автомобилями ей удалось на долю секунды разглядеть знакомый силуэт: Ольга ждала ее на противоположной стороне улицы. Помочь она в любом случае не могла ничем, но морально поддержать – сколько угодно.

Охранник водрузил трубку обратно на ремень и провозгласил:

– Сейчас вас встретят.

Прошло чуть больше минуты, и из лифта вышел молодой крепкий парень в недорогом, но хорошо сидящем костюме. Стрельнув глазами по сторонам, парень уверенно подошел к Вале.

– Алла Валерьевна?

– Да, – ответила Валя и мысленно дала себе подзатыльник: ответ прозвучал не слишком уверенно.

– Я провожу вас. – Парень сделал приглашающий жест, предлагая Вале пройти первой. Глаза его буквально ощупывали посетительницу с ног до головы. Однако Вале не особенно льстило подобное внимание, она понимала, что он проверяет, не оттопыривается ли у нее карман, не сборит ли одежда. Так, значит, теперь обыскивают непрошеных гостей. Ладно, будь по-вашему. Жаль, что ее обман, кажется, уже раскрыли, но главное ведь – добраться до Константина.

Они поднялись на второй этаж. Валя подивилась тому, что на второй этаж нужно подниматься на лифте. Наверное, это новое правило этикета. Надо будет запомнить.

Коридор привел их в приемную с двумя обшитыми дорогой кожей дверями. Вывесок на дверях не было.

Валин провожатый довольно бесцеремонно, как ей показалось, открыл одну дверь и, даже не заглянув в кабинет, кивнул:

– Проходите, пожалуйста.

Валя вошла. Стильный интерьер не восхитил, а скорее разочаровал ее. Помпезность апартаментов больших начальников конца восьмидесятых сформировала у нее иное представление о том, каким должен быть кабинет большого босса. Впрочем, кабинет Валю не очень интересовал. Ей нужен был сам босс. И она увидела его, сразу узнав.

Константин сидел во главе длинного стола, в массивном кресле, между огромным, размером с хороший телевизор, монитором компьютера и непонятной конструкцией, напоминающей катафалк. Костя мало изменился. Располнел немного. Однако из шустрого сутуловатого паренька в потертой кожанке он превратился в человека солидного и степенного. Костюм, галстук, даже манера сидеть – все это было для Вали внове.

Увидев бывшую жену, Бобров не встал, даже не шелохнулся.

Дверь за Валей неслышно закрылась.

– Уже? – спокойно спросил Константин.

До Вали не сразу дошел смысл вопроса.

– Уже, – кивнула она, сообразив, о чем речь. – В мае.

Бобров продолжал сидеть неподвижно, глядя на бывшую супругу скорее с досадой, а вовсе не со страхом. Это не входило в Валины планы. Константин чувствовал себя спокойно, а вот боевой настрой Вали становился все менее боевым. Нет, она не собиралась отступать, но уверенность в быстрой победе таяла.

– Мои поздравления, – произнес Константин.

– Спасибо. – Валя почувствовала, что, если разговор будет продолжаться в том же духе еще хотя бы пару минут, она из грозного кредитора превратится в жалкую попрошайку. – А я смотрю, ты неплохо живешь. – Она сделала шаг вперед и тут заметила, что рука хозяина кабинета шевельнулась. Не суть важно, к чему он дернулся – к пистолету ли, к кнопке звонка. Главное, что нервы у Бобра были натянуты. Значит, не такой уж он непробиваемый, этот бывший мальчик Костя.

Открытие настолько обрадовало Валю, что она не смогла сдержать улыбки.

– Да ты не дергайся, Костик, – сказала она, сделав еще шаг и усевшись на один из стульев, стоявших возле стола. – Я не собираюсь бросаться на тебя и душить голыми руками.

– Не сомневаюсь, что у тебя хватит ума этого не делать, – по-прежнему невозмутимо ответил Константин.

– Ну и прекрасно. – Валя закинула ногу на ногу.

– Итак? – Хозяин кабинета наклонился вперед, этим движением демонстрируя готовность узнать о цели визита.

– Итак, – жестко ответила Валя, – ты неплохо нажился на чужой беде.

– Не буду спорить. И что из этого следует?

– Для начала я хочу напомнить тебе, чья это была беда…

– Я помню. И не собираюсь отрицать… м-м… степень своего участия…

– Степень участия? – Валя вспыхнула. – Ты засадил меня…

– Стоп! – Бобров судейским жестом вскинул руки. – Вот этого уже не нужно. Тебя никто не засаживал. Я сделал все…

– Не морочь мне голову! Откуда же в нашем доме взялась та травка? – Валя с трудом сдерживала себя. – Сначала ты отправил меня в психушку, а потом…

– С чего ты решила, что это я? – вполне искренне удивился Костя. – Мне было бы куда проще… Словом, я пытался сделать все, что мог. Нанял адвоката, поднял связи. Да, пришлось положить тебя в клинику. Для твоей же пользы, заметь!

– Для моей же пользы? – Валя сжала в кулак лежавшую на столе руку и заметила, что жест не остался без внимания собеседника. – А фирму ты забрал тоже для моей пользы?

– Ну, не забери я фирму, ее растащили бы и разворовали по частям. Верно ведь?

– Так ты, значит, спас ее от разорения?

– В общем, да. Но, – Бобров снова сделал арбитрский жест, – это все разговоры в пользу бедных. Давай лучше опустимся на землю. Чего ты хочешь?

– Мне нужны деньги. – Валя не собиралась комментировать свое требование.

– Логично. – Бобров вскинул брови. – Человек вышел из… м-м… мест лишения свободы и собирается начать новую жизнь. Что ж, я готов помочь, тем более что человек этот, как-никак, моя бывшая жена.

– Хватит паясничать! Мне не нужна милостыня. Я хочу получить свои деньги! Тогда я забуду про фокус с травкой. – Валя не сказала, что за смерть отца откупных быть не может.

– Свои-и? – Бобров откинулся на спинку кресла, и оно услужливо качнулось под ним, меняя положение. – Откуда же они взялись, эти твои деньги? И если они в самом деле существуют, то непонятно, почему ты требуешь их у меня.

Валя с трудом удержала себя от соблазна броситься через стол и разорвать мерзавца на клочки. Она сидела, белая от гнева, и буравила бывшего мужа ненавидящим взглядом.

Какое-то время Бобров тоже смотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на экран монитора.

– Да, – усмехнулся он, – ты сильно изменилась.

– У меня была хорошая школа, – сквозь зубы процедила Валя.

– Очень хорошая. – Костя несколько раз качнулся в кресле, потом снова посмотрел на бывшую жену, теперь натянуто улыбнувшись, словно говоря: «Ничего не поделаешь». – Сколько ты хочешь?

Вопрос, как ни странно, застал Валю врасплох. Готовясь к встрече, она продумала массу мелочей, но ключевой вопрос, ради которого все и затевалось, как-то выпал. Сколько же? Валя слышала, что хороший киллер берет около десяти тысяч. Если считать самого Боброва да еще четверых Ольгиных, плюс непредвиденные расходы…

– Сто тысяч.

– Сто тысяч? – По лицу Бобра поползла было улыбка, но в следующий момент исчезла. – Сто тысяч чего?

– Долларов, – пояснила Валя с таким видом, словно всю жизнь имела дело исключительно с американской валютой.

– Сто тысяч долларов? – Константин даже позабыл о своей роли невозмутимого и непробиваемого хозяина жизни.

– Сто тысяч долларов.

– Да у тебя чердак на месте? Сто тысяч! Ни хрена себе! – Он всплеснул руками.

– А что ты ожидал услышать? Сто тысяч рублей?

– У тебя все дома?!

– Если ты забыл, то у меня никого дома нет. И самого дома тоже уже нет.

– Да, но… – Бобров быстро возвращался к прежнему своему состоянию непоколебимости. – Наверное, не стоит цифры с потолка слизывать.

– Почему же с потолка?

– А потому, что фирмочка твоего папы не стоила и десяти штук! Даже старыми.

– Тогда были другие цены.

– Да я смотрю, ты на редкость подкованная зечка. Но должен заметить, что состояние дел было не лучшее и пришлось ой как попотеть, чтобы спасти фирму и вывести на сегодняшний уровень. Знаешь, как это называется?

– Знаю. Ты шесть лет крутил мои бабки. И на них теперь набежали еще проценты. Счетчик это называется.

– Ого! Передовая терминология с самого острия современной экономической мысли! Поздравляю. Только… – Он вдруг замолчал.

Пауза затягивалась.

– Что «только»? – не выдержала наконец Валя.

– Ладно, – помрачнев, махнул рукой Бобров. – Но только давай договоримся, что, получив эти бабки, ты исчезаешь из моей жизни.

– А ты из моей, – кивнула Валя и улыбнулась своей мрачной шутке.

– Обязательно. Получаешь свою капусту, и разбегаемся. Только нужно сделать кое-что, чтобы спать нам с тобой спокойно. Ты – отдельно, я – отдельно. – Бобру, как и Вале, понравилась собственная шутка, он тоже улыбнулся.

Два человека улыбнулись друг другу. Каждый вроде бы своей шутке, а на самом деле оба ощущали у себя за пазухой припасенный камень.

– Значит, так. – Бобров извлек из ящика стола прямоугольный сверток и бережно положил его перед собой.

Валя опасливо покосилась на сверток.

– Здесь, – Костя бережно, словно котенка, погладил сверток, – почти двадцать штук. В рублях. Думаю, что, учитывая твою биографию, путаться тебе с валютой нецелесообразно. Я, честно говоря, думал, что этого хватит, но ты, как я погляжу…

– Двадцать тысяч? – Валя выхватила из его речи главное.

– Да, двадцать тысяч. Остальное я соберу и обналичу в течение недели. Тебе, кстати, тоже не с руки таскать все деньги в одном мешке.

– Я сама разберусь, – отрезала Валя.

– Верю, – с готовностью закивал Костя. – И еще. Мы напишем по бумажке.

Валя насторожилась.

– Ты напишешь, что не имеешь ко мне никаких претензий и что получила от меня… – Он щелкнул пальцами по свертку. – Я напишу расписку, что обязуюсь вернуть тебе восемьдесят штук зелени в качестве погашения долга твоему отцу. К концу недели. Потом ты забираешь первый взнос, мы меняемся бумажками и в следующий раз встречаемся здесь же в субботу. Тогда я передам тебе остальные бабки, а ты мне – расписку. И мы квиты. Идет?

Пару минут Валя думала. Бобров ей не мешал. Он извлек из коробки на столе тонкую сигару, закурил и принялся спокойно пускать в потолок колечки.