Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– А вы, собственно, кто? – Валя машинально сделала шаг, но остановилась, подозрительно глядя на этих двоих.

– Мы, собственно… – Пожилой потеребил кончик носа. – Думаю, что если мы подойдем к машине, то многие вопросы тут же отпадут.

– Мы люди хорошие, – вставил, усмехнувшись, молодой.

Терять Вале было особенно нечего. А странность происходящего заинтриговала ее. Она пошла к машине. Когда до блестящей дверцы «ситроена» оставалось метров пять, тонированное стекло плавно опустилось и Валя увидела Ольгу. Подруга не улыбалась, но выглядела довольной и никак не походила на человека, которого запихнули в машину насильно.

Москва, сентябрь 1998

Борис включил компьютер и набрал пароль. Как только программа загрузилась, он щелкнул «мышью» и включил заставку. Девицы из «Плейбоя» замелькали во всем своем великолепии. Коллекция фотографий закончилась и пошла по новой. Кадра со злополучным снимком не было.

Борис щелкнул «пробелом». Заставка исчезла, иконки программ услужливо выстроились на голубом фоне.

– Вот и все, – произнес Борис вслух. – Мы победили.

Наверное, он был вправе сказать это. Вчерашний вечер он провел на высшем уровне, черт бы его побрал! И в доказательство того, что Боря вернул себе прежние позиции в семье и в этой жизни, проклятая фотография из заставки исчезла. Кстати, теперь-то можно не сомневаться, что это была Лялькина работа. Вот актриса! Вот сучка…

Все хорошо, все по-прежнему. Только с этим чертовым ребенком… Как же быть? Конечно, это случится не завтра и даже не через месяц. Минимум до конца года можно жить припеваючи и припиваючи, ни в чем себе не отказывая. И потом, после Лялькиного выкидыша врач сказал, что вероятность новой беременности крайне мала, примерно процентов пять. Боря очень надеялся на оставшиеся девяносто пять процентов.

С другой стороны, может, получив ребенка, Лялька утешится и прекратит свою шпионско-террористическую деятельность? Будет нянчиться с дитем. А что? Какая бы она ни была продвинутая интриганка, но природу не обманешь: деревенская баба должна иметь ребенка, вытирать ему сопли, шлепать по заднице, штопать ползунки. Ляльке даже не придется штопать. Чем-чем, а ползунками-то Борис ее обеспечит.

Телефонный звонок прервал его раздумья. Звонил один из сбытовиков.

– Белый, есть солидный заказ на водонагреватели.

– А конкретно?

Сбытовик этот был, пожалуй, самым толковым парнем из всех, кто работал в «Белтехе». Если он обращался напрямую к генеральному и с порога выдавал такой текст, то дело, скорее всего, было стоящим. Но узнать детали, само собой, необходимо.

– Если конкретно, то человек готов взять три контейнера «Арок».

– Сколько?!

– Три контейнера.

– Зайди-ка. – Борис положил трубку. Такие заказы не стоило обсуждать по телефону, даже (тем более) по внутреннему. Три контейнера водонагревателей «Арок»! Бешеные бабки! По меньшей мере половина актива «Белтеха». Зачем кому-то понадобилась такая уйма этих машинок?

– Можно? – Сбытовик заглянул в кабинет.

– Давай заходи. – Борис указал парню на стул. – Что там интересного?

– Пришел человек. Региональщик из Ставрополья, из администрации. Они строят гостиничный комплекс. По госзаказу. В общем, все нормально, с контрактами никаких проблем, готовы платить…

– А почему они не могут просто связаться с Италией, напрямую с «Ароком», и заказать что нужно? – Борис не сомневался, что этот вопрос парень уже проработал. Если нет, то Борис его сильно переоценивает.

– Я уже спрашивал, – с довольным видом кивнул сбытовик. – Во-первых, процесс распределения денег на контроле у мэра. Никаких авансов, тем более за бугор, он не подпишет. Но что касается России, они готовы подписать любой договор, предоставить любые гарантии, даже загнать деньги на счет. Понимаешь? Как только транспорт приходит в Новороссийск, они сразу платят.

– Понятно. А во-вторых? – Борис железной рукой удерживал в себе гейзер эйфории. Госзаказ на такой объем! Чума! А за ним наверняка последуют другие.

– Что? А, во-вторых… Во-вторых, они хотят, чтобы мы гарантировали качество продукции. То есть поставили на гарантийное обслуживание… – На лице сбытовика проступило легкое беспокойство, когда он начал перечислять требования чиновника из Ставрополья.

Бориса этот пункт не особенно волновал. За два года работы с итальянцами Борису не попалось ни одного дефектного обогревателя. И при наценке в тридцать процентов, которые «Белтех» накручивал на импортное оборудование, можно было и починить то, что вдруг окажется неисправным. Этот аргумент, видимо, оказался для ставропольцев гораздо более важным, чем вопросы оплаты. Дело в том, что на импортируемое оптом оборудование итальянцы, как и любая другая фирма, гарантии не давали. Заплатить побольше чужих денег и иметь поменьше головной боли было для чиновников оптимальным вариантом.

Борис принял решение:

– Где он сейчас?

– Сидит внизу, Кэт его кофейком поит.

– Пошли. – Борис встал, но тут же опустился обратно в кресло. – Хотя что это я? Давай тащи его сюда. И пусть Катька метнется, купит чего-нибудь покрепче кофе.

Москва, июнь 1998

– Ну, наверное, для начала я представлюсь. – Пожилой мужчина попытался, насколько это позволял салон машины, галантно поклониться. – Сразу предупрежу, что названное имя будет иметь одно преимущество и один недостаток. Преимущество состоит в том, что легко запомнить. Меня зовут Александр Сергеевич, как Пушкина. А недостаток и вовсе пустяковый: имя это вымышленное.

Валя встрепенулась и посмотрела на Ольгу – та ободряюще улыбнулась в ответ.

– Понимаю, что подобное инкогнито будет воспринято как признак недоверия, – продолжал мнимый тезка солнца русской поэзии. – В какой-то мере так оно и есть. Но с другой стороны, я делаю это и для вашей безопасности. Нельзя выдать или выболтать то, чего не знаешь. Вдруг жизнь так повернется, что мы начнем друг другу мешать? Если я останусь темной лошадкой, мне не придется… м-м… заметать следы,^-убирая свидетелей. Ясно?

Вступление Вале не понравилось, но Ольга осторожно взяла ее за руку, давая таким образом понять, что все в порядке.

Подруги продолжали молча слушать. Телохранитель Александра Сергеевича тем временем завел двигатель, и машина плавно тронулась с места.

– Ну, некоторое ваше доверие я уже заслужил, так как вытащил вас из цепких лап правосудия… Теперь, сказав все самое неприятное, я хотел бы перейти к делу. – Александр Сергеевич выдержал небольшую паузу, чтобы поправить ремень безопасности и, видимо, перевести дух. – Наш интерес к вам, девушки, вызван тем, что у нас общий враг.

Валя вздрогнула, и мужчина заметил это.

– Не волнуйтесь. – Он успокаивающе поднял руку. – Пока я не собираюсь идти дальше простого разговора. Если мы не найдем общего языка на данном этапе, то сможем расстаться и забыть друг о друге. При этом продолжать искать пути достижения заветной цели. Я уже кое-что объяснил Ольге, и она в ответ рассказала мне некоторые подробности ваших планов относительно господина Боброва…

Валя снова посмотрела на подругу, на сей раз с укором.

– Итак, я подхожу к сути. – Александр Сергеевич подбадривающе улыбнулся. – Валентина, я знаю, что вы не виновны в покушении на Бобра… господина Боброва. Знаю я также, что убийство его все же входило в ваши планы. Не дергайтесь! Открываю несколько своих карт. Я тоже мечтаю увидеть Костю Бобра в гробу в белых тапочках, а еще лучше – в печи крематория. Не курите такие? – без всякого перехода спросил он, открыл портсигар и продемонстрировал притянутые стильной резинкой папиросы.

– Я курю все, что дымит. – Валя вытащила одну папиросу.

– Ах да, – махнул рукой Александр Сергеевич, – я и забыл…

Он тоже вытащил папиросу. Ольга отказалась: она так и не стала настоящим курильщиком. Она курила изредка, чтобы привести в порядок нервы. Валя и Александр Сергеевич задымили.

– Проблема, созданная братьями, не оставляет иного решения. Поэтому я и несколько моих… друзей хотели бы избавиться от старшего брата. У вас проблема совершенно иного рода. Я бы сказал, у вас совершенно иной счет к Бобру. Это меня и заинтересовало.

– Что вы хотите? – Валя выпустила струйку густого дыма себе под ноги.

– Я вижу, вы предпочитаете сразу брать быка за рога. – Александр Сергеевич сделался серьезным. – Что ж, к делу. Вы действительно хотите убить Боброва?

– Допустим.

– Нет, дорогая моя, это слово меня в качестве ответа никак не устраивает. Да или нет?

– Да.

– Хорошо. Почему вы решили искать киллера?

– То есть?

– Вы боитесь крови, не уверены в своих силах, не хотите попасться? Почему киллер? Ведь можно сделать это самой.

– А почему Бобров до сих пор жив?

– Теперь я, извините, не понял вопроса. – Александр Сергеевич загасил папиросу и снова поднял глаза на собеседницу.

– Ну, вы ведь хотите его убить. У вас есть возможность, время и деньги, а Бобров до сих пор жив.

– Ясно. Но дело в том, что у меня нет такой возможности. Я ищу ее, и вы можете оказаться мне полезны. Вы полтора месяца как откинулись и уже готовите убийство. Значит, других важных дел у вас на воле нет? Что вы собирались делать после убийства?

– Не знаю. Сначала я хочу увидеть его мертвым.

– Объяснимое желание. Кстати, наняв киллера, вы можете и не увидеть труп.

– Куда вы клоните? Нельзя ли конкретнее? – Валю начинало злить, что Александр Сергеевич никак не доберется до сути.

– Можно и конкретнее. Я хочу, чтобы вы убили Бобра.

– Что?!

– Я хочу, чтобы именно вы убили Константина Боброва, вашего бывшего мужа, главу фирмы «Братья Бобровы».

– Я?!

– Именно вы.

– Почему именно я?

– Вот почему. Ситуация такова, что любое покушение на эту мразь будет расценено определенными людьми как выпад с нашей стороны. Бобров при поддержке этих людей решил подмять нас. Если те люди начнут на нас охоту, мы не выстоим. А не будет Боброва, и процесс несколько замедлится. Так что ни в какое случайное покушение, ни в какое убийство по ошибке в пьяной драке и тому подобное никто не поверит. Ваш случай особенный. Вы – обманутая жена, и если вы застрелите его прилюдно, то…

– Ты что, псих? – Валя попыталась на ходу открыть дверцу, но ничего не вышло. Двери были заблокированы, но Валя о таких технических изысках не слышала, поэтому продолжала дергать ручку. – Выпустите меня!

– Да подождите, Валя. Давайте поговорим еще пять минут, а там будет ясно.

Валя откинулась на спинку сиденья и скрестила руки на груди, давая понять, что позволяет Александру Сергеевичу договорить.

– Я предлагаю вам вот что. Вы получаете от меня оружие и деньги. Скажем, десять тысяч. Это ставка профессионального убийцы. Мои люди научат вас стрелять и все подготовят. Вы убьете Боброва и скроетесь. Растворитесь. Милиция вас искать не будет, поскольку никто из сопровождающих Бобра не даст показаний. Его людям мы сообщим о причинах убийства. Им вас искать тоже не будет интереса. Таким образом, вы убираете Константина Боброва, получаете свободу и деньги. Приличные деньги, особенно для провинции, где вам предстоит прожить хотя бы несколько лет…

– Я все же не понимаю, почему именно я?

– Я же объясняю вам, что вы – идеальный вариант, при котором мы… мы с вами сможем убить сразу нескольких зайцев, извините за каламбур. Устраняется Бобров, я и мои друзья остаемся чистыми…

– Но почему я?! Я не умею стрелять, я даже в школе… – Валя всплеснула руками, демонстрируя, что это предложение кажется ей абсурдом.

– Стрелять мы вас научим. А выбрали мы именно вас, – терпеливо начал объяснять Александр Сергеевич снова, – потому что тогда…

– …на вас не подумают! Я поняла. Но неужели нельзя сделать все так, чтобы это выглядело как несчастный случай, самоубийство… ну, я не знаю…

– Это непросто. – Александр Сергеевич покачал головой. – Говоря по совести, и киллера хорошего непросто найти. Сейчас народ пошел сволочной. Ни стыда, ни совести. Ему заказываешь клиента, а он прется к нему и продает тебя со всеми потрохами. Каково? А есть идиоты малохольные, что шагают на Петровку или в храм и каются там, что возжелали смерти ближнего своего. Апофеоз мерзости!

– Сочувствую. Но с вашими возможностями… – Валя выразительно покрутила головой, осматривая салон «ситроена».

– Девочка моя, – перехватив ее взгляд, грустно улыбнулся Александр Сергеевич, – иномарка была символом власти в те годы, когда вы еще бегали на воле. Сейчас это – ничто.

– Но если вы платите мне, то, наверное, можете найти… – Валя сделала такой жест, словно втыкала вилку в розетку.

– Так ведь сразу поймут, что… – Александр Сергеевич приложил указательный палец к груди.

– Но если вы наймете профессионала, то он все сделает, как будто это самоубийство!

– Ха! Такие, как наш Бобр, самоубийством не кончают. Да и речь тут идет уже не просто о профессионале, нужен такой класс, что… ух!

– И что же, нет таких?

Александр Сергеевич задумался.

– Если честно, то я знаю только одного такого. Правда, этот парень не просто киллер. Он может заставить человека убить себя.

– Как это?

– Никто не знает как. Это мастер высочайшего класса. Дьявол во плоти.

– Но ведь известно, что он убивает?

– Известно, что люди, которых ему заказывают, довольно скоро или погибают при странных обстоятельствах, или кончают жизнь самоубийством, или сходят с ума.

– А это не байки? Уж очень похоже на Дюма-праправнука…

– Да нет, не байки. Фамилия Кирьянов вам говорит о чем-нибудь?

– Кирьянов? – Валя наморщила лоб. – Это…

– Да, именно. Так вот, он заключил с этим виртуозом нечто вроде контракта. Два года он шел вверх со скоростью воздушного пузырька. Все, кто мешал ему и не желал отойти в сторону, быстро и плохо кончили. Есть еще несколько примеров. В общем, это не легенда. Однажды и мой компаньон обращался к нему за помощью. Так что это правда. Но он такой один. Один на всех на сто лет вперед и на сто лет назад.

– Так почему же вы не обратитесь к нему? – Валя слушала Александра Сергеевича, широко открыв глаза.

– Он положил свое весло.

– Что? Какое весло?

– Свое весло. Так он последний раз сообщил по Интернету. Прозвище у него было Харон. Никто его никогда не видел, а связь держали сначала через пейджер, потом через компьютер. Шесть лет назад Харон сообщил, что кладет свое весло. Больше он не отвечал на обращения.

– А… – прохрипела Валя: от волнения у нее пересохло в горле.

– А кто такой Харон? – поспешил ей на помощь Александр Сергеевич.

– Нет. Что такое Интернет?

– Интернет? – Брови у Александра Сергеевича встали домиком, даже шалашиком от удивления. – Вы не знаете, что такое Интернет?

Он перевел изумленный взгляд на Ольгу. Но ту больше интересовал совсем другой вопрос, и, как только Александр Сергеевич взглянул на нее, она спросила:

– А Кирьянов… Как его звали?

– Кирьянова? Не помню. Алексей… Нет, не помню. Таких редко называют по имени, еще реже – по имени-отчеству.

– Алексей Владимирович? Невысокий, нос клювиком, бородавки на левой руке?

– Да, нос у него того… – согласился Александр Сергеевич. – Про бородавки не знаю, но это такое дело… Половина народа не знает, что у президента пальцев на руке не хватает! А тут бородавки…

– А где он сейчас?

– Кто?

– Кирьянов.

– О-о! Его, пожалуй, найти не легче, чем Харона, хотя фотографий его масса. Особенно после похорон.

– Так он умер?

– Да, погиб. Случайно.

– Тоже Харон?

– Харон? – На секунду Александр Сергеевич задумался. – Нет. Тут – нет. Кирьянов попал под обстрел где-то в Осетии. Хотя кто знает…

ГЛАВА 8

Москва, сентябрь 1998

Макс был убит горем. Нет, это уже не шутки. Какие тут шутки, когда в один миг стал импотентом!

Он получил очередное доказательство, что дела плохи.

Собственно, Макс решил несколько дней выждать, отдохнуть, попить минералки, чтобы алкоголь и шлаки вышли из организма. А там, глядишь, дело само наладится. Но настроение после подписания договора было приподнятое, шампанское, открытое в честь этой сделки, неожиданно резво забродило в голове, а та грудастая татарочка так смотрела на него своими черными глазищами, что Макс не устоял.

И главное, там, в баре, и потом, в такси, все было нормально. А приехали на квартиру, хлопнули для порядка по рюмашке, и все, как отрубило! Может, у него аллергия на алкоголь? Нет, так жить нельзя, надо сходить к какому-нибудь докторишке, что ли, дать ему денег, пусть пилюлю пропишет или капель.

Макс пытался заняться эскизами, но все мысли кружились вокруг одного и того же. Кончилось тем, что на эскизе фирменный знак получился в виде какого-то фаллического символа.

Макс бросил карандаш. Какой, к черту, эскиз в двенадцатом часу ночи, после шампанского, коньяка и такой встряски! Нужно просто лечь спать. А завтра все будет нормально. Завтра, прямо с утра, он отправится к докторишке, покажет ему свое пришедшее в упадок хозяйство, докторишка скатает пилюлю, сделает массаж и укол, и жизнь вернется.

Макс почистил зубы и лег, исполненный веры в светлое завтра.

Он уже успел задремать, когда затарахтел телефон. Дурацкий определитель сначала тренькал, потом гнусавил по цифрам определенный им номер, потом принимался пищать, как обычный кнопочный аппарат. Сейчас он сообщал, что номер не определен.

Проклиная все на свете, Макс поднял трубку:

– Слушаю.

– Здорово, Макс. Узнал? – Жук говорил быстро, приглушенным шепотом, немного нараспев, и узнать его было не так просто. – Не называй вслух. Нужно увидеться. Срочно.

– Слышь, давай завтра, а? – взмолился Макс, уже пригревшийся под одеялом.

– Завтра будет поздно! Спускайся вниз и шагай к углу дома. Я подойду. – Жук повесил трубку.

Макс сел на кровати и стал одеваться. У него мелькнула мысль послать все подальше, но он устоял. Жук поднимал его вот так впервые – наверное, в самом деле что-то важное. Обычно сам Макс срывал всех по любому поводу и без повода.

Макс оделся, вышел из дома и направился, поеживаясь от сырости вечернего воздуха, к углу дома.

Жук догнал его по пути.

– Привет, – протянул он руку для приветствия.

– Здорово. – Подавив безжалостно рвавшую пасть зевоту, Макс пожал руку.

– Дело срочное.

– Это я понял.

– К тебе от Бобра приходили?

– Ну, приходили. Разводили, что, мол, давай на них работай, то-се…

– То-се… – Жук хмыкнул. – И что ты?

– Я? А я как все, – пожал плечами Макс. – У нас профсоюз. Собрались, перетерли. Решили не платить и вообще…

– Кто решил?

– Ну, мы все решили – Насоныч там, Захаров. Если мы все вместе встанем, то Бобрам нас не сожрать.

– Ты прямо как на митинге. Все вместе, партия – это ураган, из голосов спрессованный… Давно из пионеров вышел?

– Слышь, – обиделся Макс, – ты не грузи! Объясни лучше толком, что стряслось.

– Еще не стряслось, но уже начинает трястись. Завтра может и тебя трясонуть.

– То есть? – Макс насторожился.

– То есть вашу партию будут рвать на куски. Пару кусков сегодня уже оторвали. Завтра – твоя очередь.

– Как?

– Ты что, маленький? Это вы на своем профсоюзном собрании все скопом и единым рот-фронтом. А бить вас будут по одному. И никуда вы не денетесь, поверь мне. Подомнут вас и так и эдак. А кто будет умничать без нужды, просто получит больше всех тумаков. Кто поумнее, вроде баб из «Альмиры», сдается без боя, а у других будут проблемы. Завтра к тебе приедут. Понимаешь, нет?

Макс остановился и потер лицо, собираясь с мыслями.

– Значит, начали долбить по одному. – Он покачал головой. – А ты не можешь меня прикрыть?

– Увы. Как раз моя бригада и занимается нанесением визитов и телесных повреждений средней тяжести. Единственное, что я могу для тебя сделать, это предложить самому позвонить Бобрам и дать согласие. Иначе я смогу только оттянуть наезд на пару часов.

– Пару часов… – повторил за ним Макс.

– Пару часов, – кивнул Жук. – Часов в десять ребята будут в «Пелло», а в полдень – у тебя.

– И «Пелло» тоже?

– «Тоже»! «Пелло» – один из первых кандидатов.

– Да… И что же делать?

– Звони, Макс. Завтра в десять звони Бобрам. Все равно тебя поставят в строй, а уж со своими зубами или со вставными – решай сам. Если договоришься с ними до одиннадцати, я тормозну ребят.

– Да, – убитым голосом произнес Макс, – навалилось все кулем…

– Что – все?

– Так… – Макс безнадежно махнул рукой. – Лучше и не спрашивай.

Москва, июль 1998

Валя согласилась. Согласилась попробовать. Согласилась попробовать освоить азы киллерского искусства. Если инструктор сочтет, что шансы на успех есть, то она попробует убить Боброва. Если шансы на успех будут хотя бы пятьдесят один на сорок девять.

Но сумму она потребовала увеличить. Как-никак, обычный убийца с места преступления скрывается, и никто никогда не узнает, кто он. А Валина задача была, напротив, продемонстрировать всем, кто она. После этого судьба ее была предопределена: вечное подполье. Кроме того, Валя была раритетом. Только она подходила для исполнения этого убийства. Только она. Она была для этих людей кем-то вроде Аладдина для волшебника из Магриба, кем-то вроде Буратино для Карабаса Барабаса. А раритеты всегда стоили дороже. Так что в итоге Валин гонорар утроили.

Комнатку у пугливой бабушки пришлось сменить на загородный домик – дачу со всеми удобствами. Человек, занявшийся подготовкой начинающей террористки, поставил жесткое условие: или подруги расстаются до завершения операции, или обе сидят в домике, не показывая носа на улицу. Разумеется, Ольга выбрала добровольное заточение.

Вадим, как звали инструктора, был настоящим профессионалом. Он не отличался разговорчивостью, пропускал личные вопросы мимо ушей, никак не реагировал на присутствие двух молодых женщин. Кстати сказать, Ольга, оклемавшись после лагеря, расцвела буйным цветом. Отросшие густые волосы обрамляли лицо, созданное точными, правильными мазками, живые глубокие глаза… Ну да что расписывать. Вадима это все равно не волновало, а если и волновало, то он безупречно скрывал это.

Волновало же этого замкнутого человека со стальными мышцами и военной выправкой совсем другое: его подопечная никогда в жизни не держала в руках боевого оружия. Курок, затворная рама, предохранитель обозначались ею исключительно как «штучка» или «железка».

В первый же день, безошибочно оценив по широким Валиным плечам степень ее физической подготовки, Вадим решил, что перед ним если не профессионал, то по крайней мере не такой профан, как утверждал Александр Сергеевич. За ошибку свою Вадим в первый день едва не поплатился жизнью.

Он вывел Валю в лесок и вручил ей маленький автомат с длинным магазином.

– Ну-ка, покажи, что ты умеешь. – Он отошел в сторону.

Валя растерянно посмотрела на оружие в своих руках и нажала на спуск. Ничего не произошло. Девушка вспомнила, что у оружия есть какой-то предохранитель. Она взглянула на корпус, дернула одну железку, другую. Какой-то рычажок двинулся и щелкнул. Все это время Валя продолжала жать на спуск, и стоило предохранителю освободить раму, как автомат выдал очередь. Смертоносная машинка запрыгала в руках девушки и развернулась на девяносто градусов.

Вадим, понявший, что переоценил подопечную, когда та замешкалась с предохранителем, вздохнул и двинулся к ней, чтобы забрать автомат. Как раз в этот момент Валя начала палить во все стороны, сжимая беснующуюся железяку и машинально продолжая жать на спуск.

Вадим прыгнул в сторону, бросился на землю и покатился по земле, уходя от брызгающих щепками стволов деревьев. Это не спасло бы его, если бы у Вали не кончились патроны.

Когда в лесочке наступила тишина, Валя разжала пальцы, позволив автомату упасть в траву, повернулась к Вадиму, который в тот момент поднимался с земли, и, пожав плечами, молвила с виноватой улыбкой:

– Я же говорила, что не умею.

Вадим хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой: ладно!

Валя, поняв, что ругать ее не будут, повеселела:

– Видели? Он как запрыгал, запрыгал!

Москва, сентябрь 1998

Макс не перезвонил. Жук ждал до четверти двенадцатого, но он так и не перезвонил. Струсил? Понадеялся на дружбу с Жуком и на авось? Проспал?

Братки дергали бригадира, ворча, что не успеют к полудню, Жук огрызался и говорил, что хочет дождаться сообщения от тех, кто поехал трясти «Пелло». По правде сказать, они уже должны были закончить и позвонить. Но не звонили.

11.18. Больше тянуть нельзя. Жук дал команду и поднялся, когда телефон все-таки ожил.

– Слушаю. – Жук взял трубку, приложил к уху и отпрянул, ибо человек на том конце провода кричал так, что не сразу можно было понять, кто это и что именно он кричит.

А ничего хорошего этот человек – водитель, отвозивший братков в «Пелло», – не кричал. Заговариваясь и заикаясь от волнения, он сообщил, что в офисе «Пелло» их встретили люди в штатском, оказавшиеся руоповцами.

– Я понял, – кивнул Жук. – Давай подгребай в кабак. – Он повернулся к замершим в ожидании новостей браткам. – Их замели. Всех. Сидите пока в кабаке, я смотаюсь к Шале и тоже подъеду. – Отдав команду, Жук вышел.

Он отправился к Шале, в офис на Садовом, где вор изображал законопослушного бизнесмена, что не мешало ему принимать в специально оборудованном кабинете особых гостей.

Назвать предстоящий с вором разговор неприятным было бы столь же беспардонно мягко, как и назвать, скажем, Ватерлоо оплошностью Бонапарта. Нет, разговор предстоял интересный и волнительный. После такого разговора можно исчезнуть раз и навсегда, и Жук прекрасно понимал это. Но не доложить об очередном проколе было еще хуже. Узнай Шала о проколе своего бригадира от кого-то другого, и у Жука не осталось бы никаких шансов спасти свою шкуру.

Единственным козырем бригадира было то, что он нужен вору. И, как ни странно, нужен тем более, что уже однажды крупно прокололся. После убийства Дятла Шала держал Жука в руках так, как не держал никого. Вору было бы обидно терять такого преданного и подконтрольного человека. Следовательно, если Жук сообщит Шале ужасную новость первым, тот, скорее всего, сообразит, на что списать потери. Конечно, совсем с рук это Жуку не сойдет, но что все эти неприятности по сравнению с пулей в башке? Главное, остаться в живых, остаться на посту, а там… он с лихвой наверстает все, наворует, награбит… и все что хочешь!

Жук утешал себя такими раскладами, но восемнадцать ступеней, ведущих на второй этаж, в офис Шалы, дались ему нелегко. Он преодолел их, превозмогая дрожь в коленях и тянущую вниз слабость во всем теле, увидел вора, сидящего на широком диване мягкой светлой кожи, и стало как-то легче. Не ощущение, но вид, запах опасности вернули молодого хищника в привычную колею, придали уверенности, и, когда он перешагивал порог кабинета, никто уже не узнал бы в нем прилипающего от страха к мрамору ступеней бледного парня, которым он был всего минуту назад.

– Женя? – Шала шевельнул рукой, державшей миниатюрный пульт японской видеодвойки, и выключил звук. – Заходи, дорогой!

Радушие было достаточно условным, поскольку толстяк даже не сделал попытки приподняться, как принято в больших компаниях, не говоря уж о том, чтобы встать и поприветствовать гостя, как принято на Кавказе. Ну да этим Жука было не удивить.

– Здравствуй, Шала. – Жук вышел на середину кабинета и замер, как встревоженный посторонним шорохом суслик.

– Что-нибудь случилось?

Риторический вопрос. Если Жук без предварительной договоренности является в штаб-квартиру в тот самый час, когда должен вламываться в кабинет директора «Макс’С», то дураку понятно: да, случилось.

– В «Пелло» псы сидели. Помели всех, – коротко прокомментировал ситуацию Жук.

Шала не стал тратить время на пустые вопросы. Он погрузился в раздумье немедля. Лицо его окаменело, маленькие черные глазки замерли, словно пришитые на морду плюшевого медведя пуговки. Зато внутри большой круглой головы с бешеной скоростью завращались те самые шарики и катушки, которые в просторечии олицетворяют мозг. Покрутятся, повертятся, пожужжат, словно валики кассового аппарата, и выдадут вместо чека кому – приговор, кому – приятную весть о продвижении вверх.

– Кто сообщил? – Какой-то ролик в районе темечка прокрутился несколько раз вхолостую, не находя опоры.

– Водила, который их отвозил. Но он до утра ничего не знал.

Жук сразу пресек версию о причастности парня как никуда не годную. Незачем воровским шарикам-катушкам гонять не в ту степь.

– Но самого водилу не взяли?

Нет, кажется, зацепило парня. Сейчас, слово за слово, засосет, затянет в механизм, а что выйдет? Никто пока не знает. Жук покачал головой.

– Ясно. Ты сам говорил кому-нибудь?

На этот вопрос Жук даже не стал качать головой. Ответ был очевиден, ибо случись утечка по его вине, то не сносить ему головы. А в следующую секунду шею сковало судорогой так, что бригадир уже не смог бы качать головой при всем желании. В эту самую секунду Жук вспомнил, что говорил о предстоящем визите в «Пелло» и кому говорил. Он упомянул об этом в разговоре с Максом. Упомянул для убедительности, чтобы не сделал друг ошибки, не махнул на угрозу рукой. Неужели Макс? Что ж, это было бы логично. Но тогда получается, что Макс хотел не просто защититься, не просто спастись, но спастись ценой его, Женькиной, шкуры. Вот гад! А может, не он? Но тогда кто? Неужели сам Шала на себя донес? Эта засада не похожа на случайность. Не могли менты сидеть во всех агентствах день и ночь и караулить рэкетиров. Можно было, конечно, вычислить с десяток наиболее вероятных, но…

– А откуда известно, что это РУОП?

– Что? В каком смысле? – Жук, окунувшись в прорубь своих страхов, едва расслышал вопрос.

– Откуда известно, что это именно РУОП?

– Ну, так этот водила сказал… по телефону.

– А он что, заходил в контору?

– Не должен был…

– Тогда непонятно. Откуда он узнал про засаду, про то, что это РУОП, а не менты, не спецура, не другая бригада. Непонятно. – Шала покачал головой. – Совсем непонятно.

Жук хотел возразить, но прикусил язык. Засада была не просто так. Кто-то настучал. Это очевидно. Стукача надо найти и покарать. И Шала нашел его. Не важно, виноват парень или нет. Вор сказал, что парень виноват, – значит, так оно и есть. Пусть даже все это и шито крестиком и белыми нитками.

Теперь Жук чист, и это главное. Но Макс!.. Такого Жук от друга не ожидал. Хотя почему бы и нет? Ведь и сам Жук предупредил приятеля не от полноты теплых чувств и не из-за укола проснувшейся совести. Нет, он предупредил его назло и вопреки. Что ж, все логично. И по этой же логике Макс должен быть наказан и будет наказан.

Москва, сентябрь 1998

Такое бывает раз в жизни. Причем не в каждой жизни. Большинство олухов и неолухов так и сидят всю жизнь, раскрыв варежку в ожидании своего шанса, своего звездного часа, а он так и не приходит. Это только у Челентано с Куинном большая игра начиналась с ноля в любой момент, а у реальных людей все сложнее и безнадежнее.

Впрочем, плевать хотел Борис на всех остальных. Ему в руки буквально вложили золотой ключик, подвели к волшебной двери и ткнули носом: отпирай!