Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Такое бывает раз в жизни. Сначала приходит человек, готовый под госзаказ положить на счет полмиллиона долларов, из которых двести с небольшим хвостиком – прибыль. Потом Борис связывается с Италией и три раза переспрашивает переводчицу, не ослышался ли он. И девочка терпеливо повторяет, что да, итальянцы готовы отгрузить всю партию хоть завтра, причем дадут под такой объем еще пять процентов скидки.

Остается последний вопрос. Где взять двести семьдесят штук на неделю? Борис звонит нужным людям, и те, подумав немного, соглашаются дать кредит. Всю сумму на десять дней!

И что делает Борис? Борис просто протягивает руку… Нет! Он даже не протягивает руку, чтобы взять за пышный хвост свою синюю птицу. Он просто сжимает руку, ибо заветный хвост уже лежит на его ладони. И все!

Ставропольский чиновник испрашивает позволения позвонить в родные пенаты и сообщить радостное известие. Позвонив, он сообщает, что завтра деньги будут переведены на указанный счет и Борис уже к вечеру получит копию платежки, а если будет угодно, то и оригинал. С итальянцами два часа разницы, так что завтра же Борис скинет им предоплату из кредитных денег, а счастливые макаронники завтра же начнут погрузку. Просто фантастика!

Такое бывает раз в жизни! Двести тысяч баксов одним изящным жестом. За пять лет успешной работы он заработал меньше половины этой суммы. А что он сделает теперь!.. Да в гробу он видел Ляльку с ее отмороженным папашей. Тоже мне, понимаешь, Семен Васильевич Буденный!

Борис лениво положил ноги на стол.

Пыльноваты ботиночки, подумал он, глядя на носы туфель. И фасон не тот. Не стильно. Надо будет прокатиться по Европе на пароходике: отдохнуть от трудов праведных, а заодно приодеться, как должно состоятельному человеку.

Взгляд его упал на светящийся экран компьютера. Девушки в который раз радовали глаз своими прелестями.

Борис подмигнул одной из них, как раз той, что уступала свою очередь Лялькиной шпионской фотке. Весело подмигнул, с уверенностью в завтрашнем дне.

– Хрен вы меня теперь достанете! – гаркнул Борис так, что садануло в горле.

Москва, сентябрь 1998

– За что?! – Макс сплел пальцы и сжал их до боли в суставах. – Этого еще не хватало… Импотент в тридцать лет! И медицина, как обычно, бессильна.

Он качался на стуле взад-вперед и резко встал, услышав шаги возвращающегося врача.

– Вот направления. – Маленький человечек в белом халате протянул несколько бумажек с уродливыми синими штампиками во главе. – Это все, конечно, больше для очистки совести, но таков порядок. Сдадите и приходите снова, продолжим разговор…

Макс принял листки и сунул в карман, кивнув в знак благодарности за внимание.

– И когда? – спросил он глухо.

– Что – когда? – У врача была манера все время заглядывать снизу вверх в глаза собеседнику. Максу показалось, что для врача такого профиля это не лучшая привычка: как-никак, проблема деликатная и большинство посетителей, напротив, должны стараться отвести глаза.

– Когда прийти? – Максу надоело играть в эти гляделки наоборот, и он поднял голову, встретившись с доктором взглядом.

– Как только сдадите. Милости прошу, хотя… – Врач лукаво улыбнулся.

– Что – хотя? – Макса насторожила эта улыбочка.

– Я думаю, вы уже не придете.

– Почему?

– Просто потому, что отпадет необходимость. Поверьте мне, молодой человек. – Врач взял пациента за локоть и стал медленно разворачивать к выходу, то ли выказывая желание проводить до дверей, то ли намекая, что прием затянулся. – Поверьте мне. Сто к одному, что стоит вам забыть о своей так называемой проблеме, и все само собой наладится. Вы молодой здоровый мужчина. Если все работало до недавнего времени, то будет работать и дальше. – Врач распахнул дверь кабинета. – Прощайте. Говорю так потому, что уверен в своей правоте.

– До свидания, – буркнул Макс.

– Прощайте, прощайте! Но анализы все-таки сдайте!

ГЛАВА 9

Москва, сентябрь 1998

– Вот и вся молитва. – Вадим скрестил руки на груди. – Теперь, если компьютер у него включен, он прочтет сообщение прямо сейчас и может тут же ответить. Если выключен, то прочтет, как только включит. Вот такая система.

– И можно кому угодно написать? – Ольга с интересом рассматривала многочисленные значки на панели компьютера.

– Разумеется. Но только тому, кто подключен к сети, – объяснил Вадим.

– И Харону тоже?

Валя бросила на подругу уничтожающий взгляд: как можно так переть напролом?!

– Ах вот оно что… – усмехнулся Вадим.

– Именно, – кивнула Ольга, не обращая внимания на Валины взгляды.

– Можно и Харону. Только он не ответит. Он молчит уже шесть лет… Ну да вы и сами это уже знаете, потому и сидите здесь. – Вадим посмотрел через плечо на Валю.

– А давайте попробуем.

Вадим пожал плечами. Пальцы его пробежались по клавишам.

– Что будем посылать? Привет с родины?

– А можно я? – Ольга подалась вперед.

– Пожалуйста. – Вадим с готовностью посторонился. – Просто набирай текст, как на машинке. Только без глупостей, а то я прекращу эти курсы.

– Каких глупостей?

Вадим пожал плечами, и Ольга стала медленно набирать сообщение. По мере того как она набивала букву за буквой, лицо у инструктора все больше вытягивалось от удивления.

– Ну и штуки! – выдохнул он, когда Ольга закончила. – Чем же они тебе не угодили?

– Не годится?

– Чтоб отослать? Да ради бога! Только своего адреса у вас нет, так что если он сейчас не ответит, то, извините, караулить я его не буду.

И Вадим отправил сообщение:

«Харон, мне нужна жизнь четырех человек. Андросов, Кирьянов, Беленков, Зыков. Я готова отдать все, что у меня есть, если ты мне поможешь. Заранее благодарна. Ольга».

– Вообще, ты не обижайся, – Вадим потеребил мочку уха, – но такой заказ выглядит несколько… по-детски. Кстати, а много ли у тебя есть? – Вадим повернулся вполоборота и оценивающе посмотрел на Ольгу.

– Валя ведь получит деньги. – Она сделала вид, что не замечает этого взгляда.

– А! – Вадим еще больше развеселился. – Деньги!.. Этих денег хватит, чтобы прожить, но вот на четверых по ценам господина Харона…

– Какие же у него цены?

– Забубенные, – лаконично ответил инструктор. – Впрочем, мне все равно. Кстати, этот Кирьянов не имеет отношения к тому Кирьянову?

– А что такого детского в моем письме? – Ольга проигнорировала вопрос.

– Во-первых, зачем ты лепишь сразу фамилии? На фиг они ему? Что он, ведет учет всех…

– Ой! Что-то выскочило! – Валя ткнула пальцем в угол экрана.

– Это пришло сообщение, – менторским тоном произнес Вадим. – Поглядим, от кого… – Несколько секунд он смотрел в экран, и этого времени хватило, чтобы на высоком лбу инструктора выступили крохотные бисеринки пота. – Черт! – выдохнул он.

Сообщение было от Харона.

«Интересный квартет. А имена?»

Ольга потянулась к клавиатуре, но Вадим отвел ее руку:

– Диктуй! Ты будешь до утра набирать.

– Максим Андросов, Борис Беленков, Алексей Кирьянов, Евгений Зыков.

Вадим отправил сообщение и вытащил трубку мобильного:

– Алло. Я. Слушай, мистер X ответил. Ну, какой-какой! Подумай немного. Да, именно. Постараюсь. Давай. – Он бросил трубку на стол.

– Что случилось? – Валя подозрительно взглянула на Вадима.

– Что случилось?! А ты сама не видишь? Харон ответил! Сейчас подъедет человек, мы попробуем с ним пообщаться.

– Но ведь он ответил Ольге.

– Что? Да вы обалдели слегка! Без меня…

– Есть! – Ольга так ткнула пальцем в экран, что портативный компьютер едва не полетел на пол.

– Экран руками не трогают, – буркнул Вадим, но ему было не до нотаций: переписка с Хароном занимала его куда больше.

«А ты что за Ольга?»

Оля решила, что для начала хватит фамилии. Неожиданно для всех этого действительно хватило, а вот следующий вопрос поверг всех троих в шоковое состояние:

«Давно откинулась?»

Ольга испуганно посмотрела на Валю, та – вопросительно – на Вадима.

– Так вы заочно знакомы, – хмыкнул инструктор.

– Я… – Ольга хлопала глазами, словно ей предъявили какое-то обвинение.

– Когда вышла? – Вадим поднял руку над клавишами.

– Осенью.

«В следующий раз, если будешь работать одна, то напишешь размер своей шапки в лагере. Конец».

– Какой у тебя размер шапки? – обернулся к девушке Вадим.

– Пятьдесят шестой, – ответила Ольга, не моргнув глазом. В принципе она и не солгала. Если говорить о шапке. Но она прекрасно поняла хитрость этого неведомого Харона, бог знает почему пожелавшего говорить именно с ней и только с ней. Там она ходила в платке.

Вопросов набежало сразу если не море, то ведро. Оставшись вдвоем, подруги рухнули на кровать, и Валя, обхватив Ольгину голову своими ручищами, зашептала в самое ухо. Сначала она не преминула попенять на то, что подруга пошла напролом и открыла все карты. Но не признать, что результат этого прорыва превзошел все ожидания, она не могла. Да, они планировали выведать окольными путями, как можно послать весточку Харону или найти выходы на других киллеров-профессионалов, но чтобы вот так, с бухты-барахты, ляпнуть и попасть в точку!..

– Ольга, а ведь этот Харон тебя знает!

Та лишь кивнула в ответ.

– Кто бы это мог быть?

Ольга лежала неподвижно.

– Правда не знаешь или не хочешь говорить?

– Честно.

– Да… Но все равно нам нужно с ним связаться. Если он знает, о ком идет речь, то это облегчает дело. А уж если у него и у самого зуб на них…

– Или наоборот.

– Что – наоборот?

– Может, этот Харон в курсе, но за них?

– Да ты что!

– А почему нет?

Судя по выражению Валиного лица, следующие полминуты ушли у нее на безуспешные поиски ответа.

– Потому что тогда, я думаю, мы пропали, – произнесла она наконец.

– Значит, будем считать, что у него на них зуб?

– Не против. Теперь основная задача – разобраться, как самим связаться с этим…

Ольга молча оттянула рукав блузки, продемонстрировав строку из букв, цифр и каких-то значков.

– Все здесь, – с гордостью прокомментировала она. – Теперь главное – найти компьютер.

Пока Валя и Ольга гадали, отчего легендарный Харон предпочел их всем остальным, этажом выше тоже происходил интересный разговор. Инструктор Вадим делился впечатлениями об общении со знатным киллером с мнимым Александром Сергеевичем и еще одним заинтересованным человеком, которые примчались по его звонку. Сперва для наглядности он просто продемонстрировал гостям всю переписку. Те внимательно прочли.

– Ну вот. Теперь мы, по крайней мере, знаем, что он еще в строю, – удовлетворенно кивнул Александр Сергеевич.

– А если это не он? – Приехавший с ним парень был настроен более скептически.

– Это легко выяснить. Но я думаю, что он.

– И что будем делать?

– Нужно подумать, навести справочки, какая связь между нашей Оленькой и этой четверкой. Может быть, она даже сама нам расскажет. Например, в обмен на помощь с двумя из списка.

– Почему с двумя?

– Потому что если мы пообещаем всех, то это будет и много, и слишком явное вранье. Кроме того, у меня уже есть на прицеле один Женька Зыков. Бригадир, прикрывающий бобровскую семейку. А еще есть Максим Андросов, его приятель, сдавший его на днях со всеми потрохами. Думаю, что долго он теперь все равно не проживет.

– Да, Насоныч, ловко! Так, может, тогда завязывать с этой девкой?

– Не кипятись, Котя. Пусть Вадим ее готовит. – Насоныч посмотрел на инструктора. – Лучшего варианта и сам Харон не придумает, а если бы мы ей и заплатили, то все равно меньше, чем содрал бы этот козел. Да и времени уже не осталось. После «Пелло» дадут нам ребята прикурить.

– Так на фига он нам нужен?

– Он нам нужен затем, Котя, что, как только завалится Бобр, сразу всплывет тот, кто за ним стоит. А стоит за ним или какой-нибудь вор, или какой-нибудь силовик в вышитых погонах. Вот тут нам уже девочкой-психопаткой не обойтись. Так что нужно подумать, как же через нашу Оленьку разговорить Харона. – Насоныч расплылся в улыбке. – Девочки-то у нас какие замечательные! Одна просто родилась, чтобы хлопнуть Бобра, другая – медиум, с богами общается. Прелесть!

– Так, может, – Вадим кивнул на компьютер, – самим выйти на Харона? Подпишемся этим размером и…

– Вадим, – покачал головой Насоныч, – ты меня порой просто поражаешь. Ты, конечно, большой специалист в своей области, но, бывает, садишься на такой лаже, что просто больно смотреть.

– То есть? – Инструктор нахмурился.

– То есть нет шапок у зечек. Платки им выдают. Полушерстяные. На три года. Я узнаю, вдруг размер платка – это новый прикол, но, скорее всего, Харон будет проверять, кто с ним болтает покруче. Кстати, как ты себе представляешь разговор? Это опять я, ваша Оля, только теперь мне нужны совсем другие люди? Не звучит. Тем более что сама девка ему не нужна. Его заинтересовали те четверо. И вполне вероятно, что, потянув за эту ниточку, мы узнаем, кто же такой наш греческий бог-перевозчик.

– Значит, сейчас ничего не будем делать? – Котя поднялся со стула.

– Будем готовить свой «вариант Омега». Смотрел? – спросил Насоныч Вадима. – Хороший фильм, хоть и про войну. Ладно, еще вопросы есть?

– Я хотел спросить. У вас промелькнуло: «Если бы мы заплатили…»

– Вывод правильный, – кивнул Котя. – Ее «случайно» примочат на месте.

– А…? – Вадим посмотрел на дверь.

– А Олю мы пока бережем и сдуваем пылинки. Она теперь наша радистка. Без нее нам никак. – Насоныч погрозил инструктору пальцем. – Бди!

– Понял.

– А что касается бабок, то тут несколько проще. Бабки мы платим вперед. Она ведь, по нашему договору, сразу рвет когти. Так что денежки будут лежать здесь, у нашей радистки. А потом мы их заберем обратно. Это ведь неплохо?

– Да уж, – согласился Вадим.

Лиепая, Латвия – Москва

Никто не удивился, когда Хильда решила ехать в Москву и поступать на факультет психологии. Никто не удивился, но никто не одобрил. Ни родители, ни друзья. Дело даже не в том, что конкурс был немыслимым. Что ж вы хотите – Москва! В армию Хильде не идти – можно съездить, попытать счастья, а на следующий год поступить в Риге. А чего бы и не попытать счастья с двумя-то четверками? Шансы неплохие.

Нет, никто не удивился. Но никто не пришел в восторг. Во-первых, было вполне естественное нежелание расставаться с дочерью, внучкой, подругой. Уедет черт-те куда и будет залетать в родные края только на летние каникулы в перерывах между трудовыми отрядами и картошкой. Во-вторых, Хильда собиралась ехать не куда-нибудь, но в Москву, к русским. Она будет жить среди них, говорить на их языке, делить с ними их пустой, пористый хлеб и магазинную колбасу, сваренную из неведомых зверей и подсобных материалов.

Но вслух никто ничего такого особенного не говорил, тем более что и так всем было все ясно. Но даже если бы на дверь им прибили какую-нибудь красную бяку с красноречивой подписью, то Хильду это не остановило бы.

Она не хуже других знала, где и как живет и что ее ждет здесь лет через десять-двадцать. Она не собиралась проверять точность своего прогноза. Хороший немецкий, неплохой английский и диплом психиатра – вот три кита, на которых она уплывет туда, где улицы моют с мылом, а за майку с портретом Сталлоне не исключают из комсомола. Которого там нет. Хочешь – слушаешь Кобзона, хочешь – Озборна, и никто не строчит на тебя по этому поводу доносов.

Так что в смысле планов на жизнь Хильда не сильно отличалась от своих сверстников-соотечественников, мечтавших о некоей свободе, расписанной по Би-би-си Новгородцевым со товарищи, но никем не виденной, не щупанной. В общем, нормальные, заурядные даже планы.

Хильда поехала в столицу и поступила в университет.

Годы учебы промчались в угаре постижения накопленной человечеством мудрости, густо сдобренном вольницей студенческой жизни. Потом экзамены, госэкзамены, мандраж перед распределением и – хлоп! – распределение в Москву! И не куда-нибудь, а в Институт имени Сербского!

Справедливости ради нужно отметить, что Хильда была, как говорят, на корпус впереди всех на потоке, и то, что компетентные органы положили на молодого специалиста свой недремлющий глаз, казалось вполне закономерным.

Хильда была рада. Что ж, отработав лишних три года в Союзе, она получила бы в руки такой козырь, на который не закроет глаза ни один западный работодатель: богатейший материал и самая настоящая практика.

Как-то на исходе второго года работы Хильда участвовала в проведении одной экспертизы: подследственный обвинялся в убийстве милиционера. Редкий случай, когда человек под такой статьей не пытается закосить под душевнобольного. Однако человек этот без конца всем доказывал, что невиновен, что стал жертвой стечения обстоятельств. Хильда сочла его доводы вполне логичными и предложила дописать к заключению о состоянии здоровья мнение о том, что человек невиновен. Понимания она не встретила.

– Наша задача какая? – отчитывала ее за излишнее рвение пожилая психиатрша. – Наша задача – ответить на вопрос о дееспособности. Виновен, невиновен – будет решать суд.

– Но ведь смотрите, что получается… Это же очевидно! – защищалась Хильда.

– И замечательно, что очевидно. Значит, суд решит правильно. Там ведь люди не глупее нас, верно? Знаешь, какой у нас суд? – Последний вопрос прозвучал достаточно строго.

– Самый гуманный в мире.

Психиатрша испытующе посмотрела в глаза девушке и больше ничего не сказала. Уже спустя несколько лет Хильда случайно узнала, что закаленная в классовой борьбе врачиха отметила этот сомнительный разговор должным образом. Того, что пожилая женщина сама приняла Хильду за сексота, провокатора, она не узнает уже никогда.

Еще не раз Хильда пыталась применить свои знания, чтобы восполнить пробелы в системе доказательств, созданной следователями, а несколько раз даже дерзнула опровергнуть обвинительное заключение, указав на нестыковки тех или иных фактов. Ее всякий раз тактично ставили на место, но Хильда не унималась. Десять лет она постигала науку, впитывая, капля за каплей, все доступные ей знания. Десять лет она училась, мечтая в один прекрасный день сделать самостоятельный шаг, сказать свое слово, которое прозвучит и будет принято как мнение специалиста. Каждая новая страница учебника, каждая прослушанная лекция, каждый миг, проведенный в клинике, становились новыми витками тугой пружины, сжатой в молодой и не лишенной честолюбия девушке. Пружины, готовой распрямиться, чтобы разорвать десятки, сотни гордиевых узлов, сплетенных из человеческих недугов, страстей и вопросов. Молодую латышку продолжали тактично ставить на место, но каждый раз набиравшая все новые витки пружина выталкивала язык Хильды из-за благоразумно стиснутых зубов и заставляла оспаривать мнение мэтров.

Мэтры в те годы предпочитали, за редким исключением, давать отпор подобным оппонентам либо по едва различимой для взгляда непосвященного партийной линии, либо по совершенно скрытой от стороннего наблюдателя линии, проступавшей лишь в последний миг на погонах штатного особиста или, того хуже, дознавателя. О перспективах, связанных с критикой профессоров в погонах, ей пару раз напоминали и некоторые сослуживцы, по тем или иным причинам симпатизировавшие талантливой девушке. Впрочем, им было не дано понять причины, по которым Хильда лезла на рожон. Если кто из них и думал о пружине, заключенной в молодом психиатре, то полагал ее расположение совсем в другой части Хильдиного тела, несколько ниже, чем это было на самом деле. Большинство же коллег Хильды использовали аналогии с гвоздем, шилом, канцелярской кнопкой и прочими мелочами, мешавшими девушке быть как все.

Хильда много раз давала себе зарок сидеть тише воды, ниже травы, но справиться со своей пружиной уже не могла.

И однажды за ней пришли. Двое в штатском. Они не стали козырять удостоверениями, – вполне достаточно было и того, что для встречи с ними Хильду вызвали в кабинет главврача.

Двое в штатском недоверчиво взглянули на бледную от ужаса девушку и, не снизойдя до того, чтобы представиться, предложили ей выйти во двор прогуляться.

К удивлению Хильды, у подъезда их не ждал ни пресловутый «черный ворон», ни какой-либо другой транспорт. Они в самом деле отправились прогуляться по внутреннему дворику. Услышав то, что ей сказали, она подумала, что спит. Люди в штатском предложили ей в порядке эксперимента поиграть в частного сыщика. Дескать, в недрах департамента госбезопасности зреет проект создания особой следственной группы. Особенность группы в том, что цель ее – вычисление злоумышленника, а не доказательство его вины с точки зрения суда. Хильде предлагалось попробовать себя в роли Шерлока Холмса. Это была даже не роль, не эксперимент, а именно работа.

Люди в штатском, один из которых представился Алексеем Владимировичем Кирьяновым, объяснили, что в некой закрытой организации случился инцидент, разрешение которого невозможно обычным, следственным порядком. Произошла кража. Круг подозреваемых известен и ограничен тремя лицами.

– Сейчас мы уже знаем, кто виновен, – предупредил ее Кирьянов, – но предоставим вам и еще нескольким рекомендованным для проведения эксперимента аналитикам попытаться решить эту головоломку. Времени у вас почти нет, так как нам необходимо вернуть пропавшие документы, но, поскольку вор еще не знает, что раскрыт, мы сочли ситуацию идеальной для подобного эксперимента…

Хильде было абсолютно все равно, что ответ на загадку уже известен и что она становится подопытным кроликом. Ей представился шанс! Ей представился шанс заняться делом и, если повезет, заниматься им всю оставшуюся – в этой стране – жизнь. Возможно, ради такой работы она даже согласится здесь задержаться.

Хильду ввели в курс дела. В КБ одного стратегического завода пропали чертежи какого-то прибора. Доступ к сейфу имели три человека, среди которых ей и предстояло вычислить вора. На это у Хильды ушло чуть более суток.

Она отрапортовала Кирьянову о результатах своей работы. Тот выслушал ее аргументы и записал. Он не сказал Хильде, верно ли ее заключение, не сообщил о результатах эксперимента. Он даже не пообещал связаться с ней. Просто поблагодарил за усердие, добавил, что руководство института информировано о причинах ее отсутствия на работе, и сухо попрощался.

Но подобный исход дела разочаровал Хильду куда меньше, чем можно было бы предположить, поскольку она сделала в ходе своего расследования еще два вывода, которые приберегла для себя.

Во-первых, никакие аналитики, кроме нее самой, в КБ не работали. Факт исчезновения папки был известен всем. Служебное расследование провели, и сейчас проводилось еще одно. Никакими подопытными пинкертонами там и не пахло.

А во-вторых, что было для Хильды важнее всего, результата эти расследования не дали и Кирьянов не знал и не мог знать, кто из троих похитил документы.

Теперь пружина уже не так беспокоила Хильду, которая верила, что придет день, когда ей дадут развернуться в полную силу, придет такой вот Кирьянов и попросит о помощи. Хильда точно знала, что это произойдет. Она была в этом уверена так же, как и в том, что не ошиблась, назвав виновным в похищении чертежей особиста, проводившего служебное расследование.