Текст книги "Весло Харона"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

План Шалы был довольно прост. Предложить Бобрам подмять под себя рекламные фирмы, предоставив им в качестве средства убеждения бригаду Жука. Когда интересующие конторы будут прибраны к рукам, старшего Бобра надлежало ликвидировать. Справиться с младшими Бобрами Шала считал делом пустяковым. В итоге Шала получал контроль над фирмой братьев, расширенной за счет внедрения в рекламный бизнес. Насоныч становился управляющим и получал свою долю. А чтобы успокоить мелкую братву, Шала планировал вызвать Жука на разбор и призвать его к ответу за беспредел, учиненный в ходе подчинения рекламного народа. Самого Жука и пару-тройку его друзей Шала собирался похоронить, а оставшихся без работы и средств братков из мелких бригад призвать под свои знамена.

Поначалу все шло по плану. Но тут Бобра мочит какая-то невесть откуда взявшаяся девица. Причем мочит за несколько часов до того, как это должен был сделать киллер, якобы нанятый Насонычем. Сам Насоныч клянется, что ничего не понимает. Теперь картину портило убийство Жука. Если его заказал не Насоныч, которому, по правде говоря, не было смысла это делать, то круг подозреваемых расширялся неимоверно: любой бандит, прикрывавший одно из подмятых Шалой рекламных агентств, мог начать мстить обидчику. Шалу беспокоил этот вариант. Во-первых, у него из-под носа увели главного козла отпущения. Во-вторых, отведавший крови волчонок мог не удовольствоваться смертью только бригадира и выкинуть еще какой-нибудь фокус.

Формально Шала в этой войне не участвовал, так что вряд ли у убийцы Жука есть счет к нему лично. Но лучше не рисковать. Шала принял решение изменить правила игры. Теперь он отделается от Насоныча и пары его приближенных. Все проблемы можно будет списать на них. Кроме того, Шала не любил терять контроль над ситуацией. Если, вопреки здравому смыслу, Жука замочили люди Насоныча, значит, рекламщик ведет свою игру. Тогда лучше убрать его сразу, чем рисковать.

Таким образом, Шала собирался поставить перед людьми из обезглавленной группировки Жука две задачи: убрать Насоныча и пару его приближенных и попытаться найти непосредственного убийцу Жука.

В успех второго предприятия старый вор не верил, а первое задание не должно было занять много времени. Так что через пару дней Шале понадобится управляющий концерном. Вот над этим предстояло подумать серьезно.

ГЛАВА 15

Москва, октябрь 1998

Найти нужную машину не составляло труда. Инструкции были исчерпывающими, так что только последний кретин мог ошибиться. Сложнее оказалось со шлангом. Насколько его подрезать?

Тут Серп боялся ошибиться. Сделаешь слишком мелкий порез – не произойдет аварии, переборщишь – через час под машиной образуется лужа, и любой чайник сообразит поинтересоваться, откуда натекло. Лучше бы эта баба написала, на сколько нужно прорезать шланг, чем расписывать, где стоит машина, цвет, номер и прочее.

Но возможности переспросить заказчицу не было, а советоваться с кем-либо было небезопасно. «Эй, мужик, не подскажешь, как лучше подрезать тормоза, чтобы водитель наверняка впаялся в столб?» – «А зачем тебе?» – «Да просто так…» Не с кем было посоветоваться, а десять штук на дороге не валяются.

Серп вздохнул, еще раз огляделся и полез под машину. Вытащив из рукава нож для резки обоев, он выдвинул лезвие.

Ему показалось, что пластмасса щелкнула слишком громко, и он замер, прислушиваясь. В соседнем дворе орала музыка, где-то что-то гудело, со стороны проспекта доносился гул проезжающих машин. Неподалеку раздавались мужские голоса, но они приближались. Больше ничего примечательного.

Серп взялся за шланг и занес нож. Насколько?

Поколебавшись, сложил шланг кольцом и осторожно провел ножом по сгибу. Лезвие оставило в резине след, но, помяв немного шланг рукой, Серп убедился, что порез не сквозной.

Он снова провел лезвием по шлангу. На сей раз темная капля тотчас выступила из пореза и осталась на зеркальной поверхности японского лезвия.

Серп снова согнул шланг. Еще одна капля упала на асфальт, чудом миновав рукав его куртки. Серп отпустил шланг и решил посмотреть, что будет. Почти сразу же резина в месте пореза перестала быть матовой, заблестев темной влагой. Не прошло и полминуты, как следующая черная слеза шлепнулась на асфальт рядом с кляксой, оставшейся от предыдущей капли. Большего и не требовалось.

Серп выбрался из-под машины.

Операция была успешно завершена, но оказалось, что его поджидает сюрприз. Возле соседней машины стоял довольно плотный, среднего роста мужичок и внимательно наблюдал за происходящим, словно, сидя в партере, пьесу смотрел.

– Не простудишься? – поинтересовался мужичок, когда Серп, поднявшись, испуганно воззрился на него.

Серп криво улыбнулся, лихорадочно осматривая погружающийся в сумерки двор в поисках путей отступления.

– Мячик, вишь, закатился…

– Достал?

– Чего?

– Мячик свой достал? – Мужичок чувствовал себя все увереннее.

– Мячик? – Серп удивленно посмотрел на свои руки, словно надеясь увидеть в них мяч, и пожал плечами. – Нет, укатился куда-то в темноте. Наверное, и не найти теперь.

– Жалость какая! – Мужичок сделал шаг, перекрывая Серпу путь к отступлению в глубину квартала. Теперь бежать можно было только в сторону людного проспекта.

– Ну, пойду я, – с сожалением в голосе произнес Серп и повернулся, намереваясь обойти мужичка.

– Я провожу, – с готовностью сказал тот.

– Куда? – спросил Серп, решив про себя, что, если этот живчик собирается тащить его к участковому, значит, перед ним законченный дурак, которому достаточно двинуть в рыло.

– Сначала зайдем к хозяину машины, – мужичок указал на дверь подъезда, – а потом вместе поищем твой мячик.

Серпу понадобилось меньше трех секунд, чтобы принять окончательное решение.

– Пошли. – Он бодро двинулся к дому.

Мужичок последовал за ним, держась на расстоянии метра.

У самой двери Серп неожиданно остановился и, обернувшись через левое плечо, вскинул руку, указывая в противоположный конец двора.

– Так вот же он сам! – воскликнул Серп радостно, тыча пальцем в пустоту.

Мужичок легко купился на этот старый-престарый фокус. Он повернулся, пытаясь проследить направление, в котором вытянулся палец. Схватив его за ворот куртки, Серп вогнал ему в горло наполовину выдвинутое лезвие японского ножа.

Видимо, мужичок не зря был так уверен в своих силах: с удивительным проворством он отбросил схватившую его руку, ударив по ней так, что хрустнула кисть. Но этим лишь ускорил собственную смерть – от удара лезвие еще глубже вошло в его горло.

Серп опустил онемевшую руку, другой рукой вытащил нож, не вытирая, закрыл и, сунув в карман, поспешил смыться.

Москва, сентябрь 1998

Машины остановились во дворе соседнего дома.

– Готова? – Насоныч обернулся и посмотрел на сидевшую сзади Валю.

– Готова. – Она поправила бутафорскую юбку – длинный лоскут материи, обернутый вокруг талии поверх брюк. Это был неплохой ход: мамаша в юбке смотрится вовсе божьим одуванчиком и вряд ли ее заподозрят в чем-то нехорошем. К тому же бежать в длинной юбке довольно трудно, так что, избавляясь от своей бутафории на бегу, Валя увеличивала свои шансы на успех.

– Дальше тебе придется идти одной. Пройдешь вон там, через арку.

– Второй подъезд, – кивнула Валя.

– Да, второй подъезд.

– Ну, я пошла. – Валя решительно открыла дверцу.

– Валентина! – окликнул ее Насоныч.

– Да?

– Ни пуха тебе!

Во взгляде его было столько сочувствия и тревоги, что, будь Валя полной дурой, непременно усомнилась бы в словах Сергея.

– К черту! – Она с силой захлопнула дверцу, но заграничная техника сработала безупречно, смягчив удар до минимума.

Валя развернула коляску, задержалась на минуту, чтобы отрегулировать ручку под свой рост, и не торопясь пошла по пустынному двору. Оставшиеся в машинах мужчины смотрели ей вслед.

– Поехали, – скомандовал Насоныч.

Водитель молча тронулся и начал разворачиваться.

– А что, смотреть шоу не будем? – Пересевший из второй машины на Валино место мужчина с беспокойством взглянул на удалявшуюся фигуру девушки.

– Ни к чему, – коротко ответил Насоныч.

– А если что пойдет не так?

– Что, например?

– Ну, скажем, она успеет удрать.

– Не успеет. Она побежит к забору, к дырке. Но ее ждет сюрприз: дырки там нет. И потом, она не убежит. Мальчики завалят ее в два счета.

– А если она завалит твоих мальчиков?

– Ну, это уже чересчур. – Насоныч покачал головой. – Во-первых, она в принципе не настроена убивать лишних людей. Во-вторых, она не знает, что они для нее опасны и что у них боевые стволы. Кстати, насчет бронежилетов она тоже вряд ли догадывается. В-третьих, ее тарахтелка заглохнет после первой же очереди…

– А в-четвертых, четверых можно уложить и одной очередью.

– Можно. Но у меня есть еще «в-пятых» и «в-шестых». В-пятых, один из ребят предупрежден и будет настороже.

– Даже так? – Мужчина хмыкнул. – Ловко. А что в-шестых?

– В-шестых? – Насоныч обернулся с довольным видом. – В-шестых, если девочка удерет, то мы просто сохраним прошедшего крещение бойца.

– Не знаю. – Мужчина поморщился. – Хозяин, конечно, барин, но я бы посадил в засаде человечка, чтоб добить, если что.

– Человечка… – протянул Насоныч. – Это же будет шито белыми нитками. Одно дело, когда обманутая супружница находит в лесу старый «шмайсер» и в одиночку идет на подлого муженька. Это красиво, романтично, правдоподобно, а главное, сразу ясно, что мы здесь ни при чем. Правильно?

Мужчина на заднем сиденье пожал плечами.

– Правильно, – ответил за него Насоныч. – Но чтобы в эту шекспировскую версию поверили, все должно быть логично от и до. Прежде всего девочка должна быть одна. Удерет она или не удерет – это второй вопрос. Но если ее подстрелит «случайный» снайпер, то любой недоумок сообразит, что за отчаявшейся жинкой стоит кто-то еще. Тогда не стоило бы и огород городить.

– Любишь ты теории разводить. – Мужчина не нашелся, что возразить, и это явно огорчило его. – А вот если возьмут ее живой?

– Не возьмут, – махнул рукой Насоныч.

– Почему нет? Случайно попадут в ляжку, догонят и скрутят…

– Да не будут они ее крутить!

– Надеешься, что она застрелится? А если нет? Если духу не хватит или железяка подведет? Я так понимаю, этот ствол еще гнилей, чем автомат?

– Да ни при чем тут это! Просто не в их интересах брать ее живой. Соображаешь? Ну возьмут они ее, а она пойдет петь, как спокойно завалила клиента и сделала ноги. Это им надо? Экспертизы, разборы… Нет, им это не надо. Проще прикончить ее и представить свою версию. Что автомат у нее, скажем, не заклинило и она продолжала вести ураганный огонь, невзирая на который отважные телохранители ее атаковали и пришили. Так ведь гораздо лучше, чем давать интервью о том, как бравые агенты наложили в форменные штаны и залегли на газон, пока их клиента шпиговала пульками дура бомжиха.

– Да, на словах все красиво, – вынужден был согласиться с Насонычем собеседник.

– Ну а для двадцать пятой подстраховки у нее есть пистолет.

– Думаешь все-таки, она такой отпетый камикадзе?

– Нет, не думаю. Но ей достаточно будет просто вытащить пистолетик. Как только вытащит, тут уж наверняка схлопочет пулю. Так что не забивай себе голову. Главное, чтобы она завалила Бобра, а уж о ней самой позаботятся в лучшем виде.

Москва, октябрь 1998

Обращение к Господу, состоявшее сплошь из риторических вопросов, быстро наскучило Максу. Он завел машину и поехал обратно в центр города.

Что ж, если дни его и так уже сочтены, нужно попытаться найти в этом какой-нибудь положительный момент. Какой, например? Например, тот, что ему больше нечего бояться. Пить, курить, трахаться, хамить всем подряд можно отныне без ограничений. Ей-богу, смешно теперь беречь здоровье, когда его осталось максимум на несколько лет. Кстати, насколько он знал, умирать от этой дряни – штука не только досадная, но и болезненная. Медленному угасанию он бы предпочел смерть от пули в какой-нибудь пьяной разборке.

Да! Макс хлопнул ладонью по рулю. На работу теперь тоже можно забить. Деньги в чулке есть, а несколько проектов приносят хоть и небольшой, но постоянный доход и без его участия. А раз есть бабки, то глупо оставлять их на этом свете. Лучше уж просадить все подчистую. Точно! Он просадит все, а потом подойдет к какому-нибудь крутому мену и даст ему в рыло. Или придавит пару ментов. Пусть его пристрелят.

Отчаяние вдруг сменилось эйфорией. Макс поставил кассету и, врубив звук на полную мощность, нажал на педаль газа. А что? Пусть штрафуют! Плевать!

Оштрафовать Макса не успели. Едва стрелка спидометра коснулась отметки «100», пришлось резко тормозить: на кольце была пробка.

Он втерся в общий поток и медленно потащился с ним на север. Потеря скорости скверно отразилась на настроении: эйфория начала рассеиваться, быстро переходя в желание горько заплакать. Чтобы избежать этого, Макс принялся правой рукой собирать разлетевшиеся по салону бумажки. Один листок упал на пол, и, чтобы поднять его, пришлось ждать, когда машина остановится. Это была та самая сложенная бумажка; выпавшая из православной брошюры.

Макс отогнул край указательным пальцем. В этот момент идущая впереди «хонда» резко тормознула, и Макс едва успел остановиться в считанных миллиметрах от ее бампера. Однако краем глаза он заметил в записке нечто, заставившее его вернуться к письму, едва он убедился, что избежал аварии. Письмо начиналось со слов: «Прощай, Максим».

Макс развернул листок и пробежал глазами ровные строки. Дойдя до конца, он принялся перечитывать еще раз, не обращая внимания на то, что ряд его тронулся и машины сзади отчаянно сигналят, требуя продолжать движение.

Прощай, Максим.

Пишет тебе Оля Климова. Надеюсь, ты еще помнишь, кто это. В первых строках письма спешу сообщить тебе, что ничего не проходит безнаказанно. Вот и с тобой мне удалось рассчитаться. Боюсь, ты не успеешь промучиться столько же, сколько пришлось мучиться мне, и умрешь раньше. Но я не так жестока. Не хотелось убивать тебя сразу. Теперь у тебя будет время поразмыслить о своей прошлой жизни и, может быть, попытаться искупить хотя бы часть зла, которое успел сотворить.

Прощай. Оля.

P.S. Кстати, я облегчу тебе задачу. Можешь не ломать голову, где ты заразился. Вспомни молдаванку Карину. Привет тебе от нее. Ее тоже можешь не искать.

Макс медленно смял письмо, зажав его в кулаке, и стиснул пальцы так, что казалось, сейчас из бумаги закапает влага.

– Ну… – выдохнул он и, вцепившись в руль, обернулся назад, пытаясь сообразить, как быстрее развернуться.

Меньше чем через полчаса он уже тормозил у дверей клиники. Проигнорировав окрик охранника, что перед крыльцом парковка запрещена, он вбежал в холл, потом ворвался в кабинет и остановился, увидев, что за столом никого нет. В следующее мгновение из-за ширмы выглянул докторишка.

– В чем дело? Выйдите из кабинета!

– Иди сюда! – Макс схватил его за ворот халата и рванул на себя. Халат лопнул на спине, докторишка потерял равновесие и врезался в буйного посетителя.

– Вы что, с ума сошли?! – закричал он, но в голосе его уже не было прежней уверенности. – Что происходит? Что вы делаете?!

Макс схватил его за грудки и, оттолкнув, усадил на стол. Удерживая обалдевшего от подобного обращения врача в таком положении, Макс вытащил из кармана рубашки скомканный листок и, развернув его, сунул лекарю в лицо.

– Что это такое? – прорычал Макс, для убедительности встряхнув докторишку за халат.

– Что? – Тот, близоруко щурясь, попытался отстраниться от листка. – Я не понимаю…

– Что это за хрень?! – Макс тряхнул сильнее, и эскулап пришел в себя.

– Да пустите же! – Он неожиданным рывком отцепил руку буйного пациента от своего халата, оттолкнул Макса и, используя полученное преимущество, соскочил со стола. – Вы что, помешались?! Хулиганье!

– Что это такое?! – продолжал трясти смятым листком Макс.

Еще с минуту они наскакивали друг на друга, как бойцовые петухи, но медик первым взял себя в руки. Он выхватил у Макса листок и, развернув его, начал читать. Брови его то поднимались, то сходились у переносицы. Наконец он поднял глаза на Макса:

– Где вы это взяли?

– Где я это взял? – В голосе Макса еще слышалась ярость, но на сильную вспышку запала уже не хватило. – Да в вашей чертовой брошюре!

– Какой брошюре?

– Ну, про светлый путь в царство Христово… и еще какую-то дребедень.

– Идем.

Они вышли в коридор и подошли к столику, заваленному буклетами, брошюрами, листовками.

– Какая? – Врач сделал приглашающий жест.

Макс неуверенно осмотрел кипу бумаг. Не увидев знакомой брошюры, сдвинул несколько листовок…

– Вот! – Он наконец выхватил показавшуюся из-под плакатика «Без наркотиков» брошюру с куполами. – Вот эта!

Он встряхнул книжечку, словно то была неотразимая улика. Из брошюры выпал сложенный листок. Врач быстро поднял его, развернул и, проглядев мельком, протянул Максу.

– К сожалению, мы не отслеживаем, кто приносит эту литературу, – пожал он плечами. – А сестра, очевидно, просто собрала для вас все, что увидела. Я понимаю ваши чувства, но помочь ничем не могу. Скажу лишь, что периодически пролистываю то, что здесь лежит, и еще вчера таких книжек здесь не было. А вам я советую немедленно обратиться в милицию: умышленное заражение СПИДом – уголовно наказуемое деяние. Если надумаете действовать согласно УК, я дам все необходимые справки. А сейчас прошу простить, меня ждут пациенты.

Развернувшись на каблуках, врач удалился в кабинет.

Макс перерыл на столе всю кучу и обнаружил еще две брошюрки. В обе были вложены записки.

Ну подожди, Оленька Климова! Максу пришло в голову, что, если даже семья Климовых за эти несколько лет и переехала куда-то, установить новый адрес будет не сложно. А где они жили семь лет назад, он помнил отлично.

Потеряв минут сорок в пробке у Курского вокзала, Макс погнал на полную, наверстывая упущенное. Перед очередным светофором, видя, как насмешливо замигал зеленый, Макс прибавил газу, рассчитывая проскочить. Идущий впереди грузовик начал тормозить, и Максу пришлось переставить ногу, но машина не сразу стала сбрасывать скорость. Кроме того, ее резко повело вправо…

Москва, сентябрь 1998

Ольга из окна смотрела вслед уезжавшим машинам. Рядом с ней стоял Вадим.

– Не нервничай ты так. – Он положил ей руку на плечо. – Она же нормально подготовлена, а дело выеденного яйца не стоит.

– Дело выеденного яйца не стоит, – повторила Ольга, едва разомкнув губы. Мозг ее лихорадочно работал. Ей нужно выбраться отсюда. Выбраться отсюда и добраться до дома Боброва раньше, чем тот выйдет из подъезда и начнется кутерьма. – Дело не стоит выеденного яйца…

– Конечно. – Рука Вадима сжала плечо девушки чуть сильнее. – Одна очередь и пробежка триста метров…

– Вадим, а ты много людей убил?

– Я? – Вадим задумался. Вряд ли он подсчитывал, скорее прикидывал, как ответить: завысить цифру или наоборот.

– Много? – настаивала Ольга.

– Много, – кивнул Вадим и добавил, наклонившись к самому уху Ольги: – Очень много. Но это было на войне. Мы там дрались один к десяти. Не убьешь всех десятерых – один из них убьет тебя. А если рядом кого-то положили, то на тебе еще те, кого он не добил…

Внезапно Ольга резко развернулась и бросилась Вадиму на шею. Она впилась неумелым поцелуем в его губы, обвила руками и ногами. От неожиданности инструктор чуть не потерял равновесие.

– Вадик, милый, – зашептала Ольга сквозь всхлипы, – мне страшно! Мне страшно, хороший мой, защити меня, помоги мне!

– Ага, – только и прогудел остолбеневший Вадим.

Подталкивая инструктора к спальне, Ольга расстегивала его рубашку и свою блузку. Не прошло и минуты, как полуголый Вадим рухнул под Ольгиным натиском на кровать.

– Я сейчас. – Девушка вдруг остановилась. – Мне на секундочку… Ты выключи пока свет.

– Ага.

А еще через минуту Ольга в обнимку с «дипломатом», где среди денег лежали прихваченные впопыхах кусок сыра и банка паштета, выбегала из дома.

Но Вадим оказался не так прост. Немного задержали его джинсы: будь он в форменных брюках, на одевание ушло бы секунды три, но узкие стильные «левисы» натянуть сразу не удалось. Когда он рванул входную дверь, Ольга как раз захлопнула калитку, потратив лишнюю секунду, чтобы повернуть щеколду, в расчете хоть на мгновение задержать погоню. Но Вадим и не думал пользоваться калиткой: он просто перемахнул через ворота, словно через стенку на полосе препятствий, успев заметить Ольгу, бегущую по шоссе в сторону города.

Она бежала не оборачиваясь. Единственное ее оружие – заточка, сделанная Валей по технологии зоны из столовой ложки, – было зажато в левой руке. Если Вадим догонит ее, то будет в первую очередь фиксировать правую руку, не ожидая удара левой. Если же он просто выстрелит ей в спину, то зачем оборачиваться? Еще попадет в лицо, и лежи потом в закрытом гробу, как траченый жмурик.

Неожиданно рядом притормозил и покатился на малой скорости «БМВ». Ольга сначала шарахнулась в сторону, а потом увидела, как распахивается на ходу дверца. За рулем сидел Сергей.

Впервые за время погони обернувшись, Ольга увидела метрах в пятнадцати бегущего Вадима. В вытянутой руке он держал пистолет-автомат. Расстояние стремительно сокращалась, думать было некогда, и Ольга рыбкой нырнула в открытую дверцу.

Машина увлекла девушку вперед, и Ольга, упав, вцепилась в сиденье. Ноги потащило по земле. В этот момент тонированное стекло со звонким хлопком разлетелось вдребезги, окатив фонтаном осколков, – Вадим дал по машине первую очередь.

Ольга закричала, но в ту же секунду Сергей схватил ее за волосы и рванул вверх. На мгновение ноги ее поднялись над землей, потом снова удар об асфальт и – адская боль в левой ноге.

Еще рывок! Ольга ударилась носом о руль, тут же почувствовав, что колени ее нашли наконец опору, стала карабкаться через спинку переднего сиденья на заднее и свалилась, едва не свернув себе шею.

Спасена!

От радости она не сразу поняла, что Сергей кричит ей. Напрягла слух и изрядно перекантованные мозги и услышала:

– Куда?! Куда они ее повезли?!

Словно автомат, Ольга выпалила адрес, который все время повторяла про себя. Лишь в последний момент в мозгу щелкнул какой-то предохранитель, и она назвала другой номер дома.

– Понял. Переодевайся!

На голову ей обрушился ворох каких-то тряпок.