Текст книги "Комплот детей (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

   Игорь рывком распахнул дверь. Он напугал грязную женщину, которая курила в щель. Под ногами пропели ступени. Грохот сердца, казалось, вызывал в голове натуральное землетрясение. В полутёмном коридоре, прислонившись спинами к стенам и друг к другу, сидели люди. После морозного воздуха испарения их казались удушливым туманом откуда-то с болот. Одни спали, и сон был таков, будто сверху на них рухнула бетонная плита. Другие разговаривали: «У меня вот разболелась почка...», «Я вчера ел сухой рис, так вот, теперь...», «Говорят, в Белогвардейском тупике дают еду за наколотые дрова...» Казалось бы, о чём могут разговаривать люди после конца света? О свете и мире без него, это естественно! Всё иное должно быть забыто. Но то, что ухо могло разобрать в подобном бубнеже, никак не подходило под возвышенные темы. Люди были верны себе даже после того, как привычный им мир рухнул.

   Игорь сразу понял, какая дверь ему нужна. Она была эпицентром всего. Каждый здесь мечтал оказаться за ней, и многие этого боялись. Из-под неё выбивался яркий свет, в то время как остальная часть дома была в полумраке, освещённая только несколькими свечами в подсвечниках, да прямоугольной звездой, экраном чьего-то сотового телефона. Хозяин его иногда вытягивал ногу и тыкал большим пальцем по кнопкам, не давая экрану погаснуть.

   – Эй, куда это ты?

   Их было много. Очень много. Они, как одичавшие собаки, могли порвать его на клочки за считанные секунды. Но Игорь был для них на недосягаемом расстоянии и стал ещё дальше, как только оказался в ореоле электрического света. Он не просто был уверен, он знал, что никто не посмеет его тронуть. Это не те люди, они думают только о том, где достать сигарет и как лечить сломанный палец.

   Яркая комната поначалу ошеломила Игоря. Казалось, будто после дремучего, поросшего паутиной закулисья, он оказался на освещённой прожекторами сцене, где в этот самый момент идёт представление. Кирпичные стены стали декорациями. Медицинские инструменты валялись как попало, оборудование выглядело так, как будто его собирали здесь же, в подвале. Игорь снова подумал о декорациях: более убедительные придумать было сложно. Врач стоял спиной к двери, согнувшись над койкой. Он не уступал размерами Игорю, а то и превосходил его в охвате груди. На спине расплывалось пятно пота.

   Помощница, худенькая женщина средних лет, двинулась к Игорю с намерением вытолкать его за дверь.

   – Идёт операция, – сказала она.

   – Я знаю, – сказал Игорь не своим голосом. – Это моя жена.

   – Уйдите, – не поворачиваясь, сказал мужчина. – Она дала согласие на процедуру. Я только начал, но лучше бы вам сейчас меня не прерывать...

   На стальном подносе на табуретке лежали сверкающие в электрическом свете скальпели. Когда доктор произносил «лучше бы вам», пальцы Игоря обожгло железным холодом – не глядя, он схватил инструмент за лезвие, и только почувствовав текущую по пальцам горячую жидкость, перехватил за рукоять. Когда доктор говорил «не прерывать», лезвие входило ему в спину, туда, где по скупым познаниям в анатомии Игоря, должна быть почка. Кажется, здоровяк поначалу вовсе ничего не заметил, и только когда Игорь взял его за плечо и развернул ставшее ватным и податливым тело, увидел стекленеющие глаза, хватающий воздух рот, похожий на рот большой рыбины, тогда только осознал что сделал.

   – Не убивайте его! – верещала медсестра. С неё мигом слетела вся заурядность, глаза похожи на два тёмных туннеля, ладони прижаты к побелевшим губам. – Это же доктор!

   Мир растерял весь цвет у Игоря перед глазами, он наблюдал за собой будто со стороны. С потолка что-то отваливалось и падало, словно на крышу какой-то самосвал свалил целую гору песка; тот просачивался и заполнял пустоты между потолком и полом. Стало трудно дышать, на зубах хрустело. Игорь мог чувствовать каждый канат на парусном оснащении своего судна, чувствовать – да, но управлять – нет... и он наблюдал, как мысли правой руки застучали, загудели шарнирами и шатунами. Кисть дёрнулась, вспарывая халат на груди, прямо под сердцем, выпуская тёмную, почти чёрную кровь.

   За дверью наступила пронзительная тишина. На миг Игорь подумал, что потерял слух, но потом услышал всхлипывания медицинской сестры и хриплое дыхание жены. Врач рухнул совершенно бесшумно, как бывает, когда что-то огромное касается земли слишком далеко от наблюдателя. Какие-то ничтожные секунды Игорь ждал, что запоздалый звук настигнет его, но так и не дождался. Ленка лежала как растерзанный кусок мяса, распластанная на кушетке как лягушка на столе медика-студента.

   – Моему ребёнку, – услышал Игорь свой хриплый голос. Он отшвырнул скальпель и повернулся к женщине. – Он причинил какой-нибудь вред моему ребёнку?

   Она покачала головой. Тогда Игорь принялся освобождать тело жены от трубок, с грохотом сбрасывать с кушетки судна с инструментами. Запиннул пластиковый таз для жидкости, пока ещё, слава Богу, сухой, в угол. Он тряс Ленку, но даже грудь её не стала подниматься чаще. То, чем её накачали, наверняка бы понравилось тому мужику у больницы. Игорю это не нравилось совсем.

   Он спустил с кушетки сначала Ленкины ноги. Натянул штаны, с трудом застегнув их у неё на животе. На ляжках и голенях остались кровавые следы; нельзя было понять, чьей крови там больше – врача ли, или крови из порезанных пальцев. Гора салфеток и каких-то тряпок, которую Игорь задел локтём, ссыпалась на пол. Потом сорвал со спинки кровати пальто и торопливо, неловко укутал в него Лену.

   Всё, теперь можно идти.

   Он поднял жену на руки. «Наш сын родится, – как заведённый повторял про себя Игорь. – У него будет будущее».

   – Вы – худшее, что есть на земле, – сказала женщина. Лицо её пламенело, мышиного цвета неопрятная коса топорщилась как пук соломы. Она бормотала что-то про бескорыстие, про десятки и сотни человек, что прошли через эти руки. – Из-за вас всё закончится быстрее, чем могло бы... Из-за вас все эти люди останутся без медицинской помощи, а вы... вы будете гореть в аду.

   Игорь толкнул ногой дверь и выбрался наружу, неся на руках бесчувственную Ленку. Мысль, что он успел, заставляла его колени дрожать и одновременно придавала поразительных сил. О таких силах не подозреваешь, пока не почувствуешь что можешь легко поднять настоящий Эверест, в который превратилась за месяцы беременности собственная жена.

   В коридоре все молчали. Он шёл через караул калечных и убогих, многие из которых не могли даже стоять, а те, которые могли, держались за стеночку. Осторожно стал спускаться по лестнице. Каждая ступенька, казалось, стремилась походить на велосипедную педаль, качалась и уходила из-под ног. «Как бы сесть на этот велосипед и уехать подальше», – думал Игорь.

   Проблемы начались внизу. Перед дверью, под лучами света из грязного окошка, стояли четверо, держа наготове оружие. Двухдневной давности синяки заныли при взгляде на эти лица. Видно, мужчина с женщиной на руках вызвал у этих четверых какое-то подозрение, и они, помедлив и переглянувшись, двинулись к Игорю. В дыму, вырывающемся из-под двери котельной, они напоминали призраков, которые плыли над землёй, словно имея в мыслях поведать незнакомцу из плоти и крови о грешной своей жизни.

   Обратно по лестнице Игорь с такой ношей подняться бы уже не успел, поэтому начал отходить по коридору первого этажа, сшибая по пути табуреты, свалив с крючка санки и повалив полку с обувью. Один ботинок Игорь пинком швырнул вперёд, и продвижение призраков замедлилось.

   Найдётся ли в его руках по-настоящему львиная сила, чтобы расправиться с этой бандой? Будет ли впрыск в кровь адреналина пополам с отчаянием достаточный, чтобы, как в кино, раскидать их в разные стороны? Игорь не испытывал на этот счёт иллюзий.

   Когда одна из дверей распахнулась под напором локтя, Игорь решил не рисковать. Он протиснулся в проём и оказался в какой-то тёмной комнате, аккуратно сгрузил Ленку на покрытый инеем ковёр, захлопнул дверь. Под напором мускулистых рук старинный комод, одна из редких несуразиц, которые можно встретить только в старых домах, елозя короткими ножками, подполз к двери, чтобы задержать вражеское наступление. Дыхание жены изменилось. Кажется, она начала приходить в себя.

   – У меня есть пистолет, и я пристрелю каждого, кто сюда сунется! – зачем-то заорал Игорь. Пистолета, конечно же, у него не было.

   – Мужик, ты лучше выходи оттуда по-доброму, – ответили из-за двери. – Сейчас наши подтянутся, и разберём твои баррикады, даже пикнуть не успеешь.

   Игорю очень не хотелось говорить что-то вроде: «Живым вы меня не возьмёте». Ленка могла проснуться в любой момент и сказать: «У тебя, как всегда, на уме одни банальности. Ты что же, Гошик, герой боевика?» И, может быть, услышать Ленкин голос (даже противную его вариацию) было бы очень неплохо, но Игорь не хотел знать, что она скажет, когда поймёт, что всё ещё на сносях. Когда вокруг столько внешних врагов, революция в собственных границах представляется самым что ни на есть негативным вариантом развития событий.

   Как раз, когда Игорь начал поиски ответа на вопрос «что дальше?» в собственном кроссворде, раздался стук в окно, тихий, но навязчивый. Мир там, снаружи, слипся в единую белую массу, как пластилиновый человечек, к которому поднесли зажигалку. Человечек там тоже был, и Игорь не мог узнать его ровно до того момента, пока не распахнул окно.

   Сперва ему показалось, что он впустил целую стаю летучих мышей. Но потом оказалось, что это всего лишь окрестный граф Дракула, рукава пальто которого путались с концами длинного полосатого шарфа. Он с трогательной неуклюжестью вскарабкался на подоконник и спустил ноги в квартиру. Шляпа съехала на бок, из-под неё торчали давно не мытые тёмные космы. Пластырь на подбородке отклеился с одной стороны так, что Игорь мог созерцать произведение искусства, нарисованное собственными же костяшками пальцев.

   – У меня тут пистолет, – предупредил Игорь.

   – Нет-нет, – забормотал гость, потешно топорща усы. – Я всего лишь хочу дать тебе возможность сбежать. Слышал, что ты не дал там, наверху, провести операцию, всячески осуждаю... но ничего уже не исправить.

   С этими словами он снял очки и, наконец, посмотрел в лицо Игорю, который уже готовил на всякий случай кулак.

   – Как бы то ни было, вы вдвоём можете идти. Если уж всё так складывается... Я, откровенно говоря, всё меньше верю в действенность мер, которые мы здесь предпринимаем. Мы как варвары, пытающиеся забросать лесной пожар песочком. Когда-нибудь я, возможно, оставлю всё и пойду в пещеру к этим детям. Скажу: я убил многих ваших... чужими руками, конечно, но всё равно – эти смерти на моей совести. Так что смотрите, грудь моя открыта, можете всадить туда копьё. Но сначала расскажите мне, в чём соль? Если же они не захотят меня убивать и будут молчать, как каменные истуканы, я останусь с ними жить, пока тайна не раскроется. Буду их защищать, насколько хватит моей мышиной храбрости.

   Он рассеянно посмотрел на Лену, нацепил очки и принялся расхаживать по комнате, словно адвокат, ожидающий вердикта судьи.

   – Они... поймут... – прохрипел Игорь, так и не придумав, что делать с кулаком. Он чувствовал себя туземцем из Океании, путы которого перерезал сам капитан корабля.

   – Их мозговой центр стоит перед вами, – истерзанными борьбой с подоконником пальцами профессор подкрутил усы. – Сейчас я опять вылезу через окно и пойду туда, к ним, к этим страждущим, потяну немного времени, чтобы дать вам уйти подальше. А если кто-то из этих истуканов с острова Пасхи подумает про окна, так скажу, что здесь решётки... идёт?

   – Если это ловушка, то я найду способ хотя бы поставить тебе ещё один синяк.

   – Быть излишне подозрительным, братец, не есть полезно для здоровья, – сказал граф Дракула. – Я ведь уже сказал. Я, в отличие от многих, имею особенностью думать. Размышлять. И поверьте, я ночами размышлял над тем, что же я делаю не так. А теперь вам пора.

   Но Игорь не хотел уходить, не выяснив всё до конца.

   – И скольких же человек ты убил со своей бандой?

   Всю спесь с него как будто сдуло ветром. Граф-профессор скуксился, согнулся, будто удочка, на приманку которой клюнула крупная рыба. Отступил в сторону от окна, стянул с головы шляпу, держа её перед собой как щит.

   – Вы, наверное, слишком молоды, чтобы понимать такие вещи. Вы – деятель, а я мыслитель и руководитель... проблема в том, знаете ли, что мысли требуют себе жертвы. Человеческой крови. Рук таких же делателей как вы. Только всё это в совокупности заставляет мыслителя понять, верен ли выбранный им путь, или же следует подкорректировать или поменять направление мысли. Не обижайтесь.

   Он, видимо, ждал, что Игорь всё-таки его ударит. Игорь ждал от себя того же самого. Но с ним была его бесчувственная жена, и унести её как можно дальше от этого места – сейчас то, что нужно сделать в первую очередь. Он сказал:

   – Помоги мне спустить её из окна.

   Там, снаружи, никого. Засада, которую подсознательно ожидал Игорь, была только из голубей, что ютились на ветках и под козырьком дома напротив. Когда Игорь почувствовал под ногами землю, он вдруг подумал, что профессор, наверное, не знает всех масштабов трагедии. Про врача ему, видимо, никто не сказал. Иначе он не игрался бы так вольно суждениями, а дал дрессированным тиграм растерзать беглецов. Пройдёт некоторое время, прежде чем всё откроется... возможно, даже очень небольшое время. Им с Ленкой нужно оставить между собой и этим домом, похожим на усталого, смертельно больного буйвола среди костей своих сородичей, хотя бы несколько сотен метров.

   Оказавшись на свободе, Игорь решил двигаться по направлению к собственному дому. Он нёс жену на руках ровно квартал, после чего понял, что далеко им не уйти. Ленка не желала просыпаться. Игорь думал, вряд ли она будет ему благодарна, начнёт кричать, называть себя свободным человеком и нести всякую чепуху о свободе выбора и отсутствии будущего.

   Повсюду люди выбирались из промерзающих жилищ и жгли костры, собираясь вокруг огромными толпами или, взяв какую-нибудь пламенеющую палку, шли зажигать свой очаг обогрева. Судя по многочисленным столбам дыма вокруг, должно быть, вся Самара этим днём вышла на улицы жечь костры.

   Совсем выбившись из сил, он нашёл убежище в подвале одного из покинутых домов, забаррикадировав изнутри вход. Наступила ночь – длинная, тревожная, голодная. Ленка не приходила в себя, только иногда начинала шумно дышать и словно что-то бормотать под нос. «Спи, родная, – неловко говорил Игорь, больше обращаясь сам к себе, чем к жене. – Пусть Морфей сделает твой сон спокойным... таким, каким никогда не будет жизнь, когда ты проснёшься».

   Он понятия не имел, кто такой этот Морфей и откуда он взялся у него в голове.

   Игорь развёл собственный небольшой костерок из стопки перевязанных бечёвкой журналов и деревянной спинки от дивана. Он погружался в короткий тревожный сон и просыпался с мыслями о том, что они с Леной могут задохнуться. Но в подвале была вентиляция: дым уплывал куда-то под потолок. Крохотные окошки залепил снег. Один раз кто-то врезался в железную дверь и побрёл прочь, тихо ругаясь.

   Утром Ленка наконец очнулась, но была очень плоха. Она видела всё как будто сквозь туман, то улыбалась мужу, то, будто вдруг что-то вспомнив и осознав, начинала его ругать. Называла его Гошкой, культивируя огород презрения и ненависти. «Ты понимаешь, что я вытащил тебя из-под ножа?» – спрашивал Игорь, замалчивая при этом, что насадил на нож другого человека. Ответы Ленки были путаны и пространны. Она не понимала.

   Они выбрались из убежища и отправились дальше, избегая людных мест. Ленка шла сама, повиснув на плече мужа. Она молчала. Ноздри её раздувались, а губы шевелились, будто хотела что-то сказать, но никак не могла оформить мысли в слова. Когда они остановились около одного из костров чтобы погреться, Игорь услышал последние новости и сплетни: говорили, что пятый хлебозавод, брошенный работниками, занял народ и печёт там хлеб, раздавая всем желающим. Многие либо собирались туда, либо были только что оттуда, рассказывая о настоящем, ароматном, горячем хлебе, который за пять суток стал ценнее золота. И это была единственная положительная новость. Говорили, что вандализм уже вошёл в норму жизни. Говорили про массовые столкновения из-за еды с цыганами где-то в районе Зубчаниновки. Говорили, что те же цыгане многих местных забирают в рабство. Говорили, что в лесопарке, что вдоль Ташкентской улицы, совершилось массовое самоубийство, что кто-то планомерно сжигает церкви: пострадали уже три. Все нервничали и готовы были драться со всеми. Все были голодны и готовы на всё, чтобы урвать себе хоть какой-нибудь кусок хлеба. Пусть даже у зазевавшегося соседа.

   Мысль о еде и навела Игоря на идею посещения Эльдорадо, громадного супермаркета, электрического рая с разнообразной едой на полках. Огромный супермаркет – не маленький магазин. Сейчас туда труднее попасть, чем в маленький магазин. Но если уж попадёшь, то награда наверняка превзойдёт все ожидания, не каждый решится сунуться под своды рукотворной пещеры. Есть вероятность, что те или иные люди уже взяли торговый центр под усиленную охрану, но Игорь прекрасно помнил: пару дней назад он околачивался там, поблизости, совсем один.

   Что ж, это лучше, чем возвращаться домой.

   – Ты, наверное, меня ненавидишь, – решился нарушить молчание между ним и супругой Игорь. Он не был уверен, что Ленка всё в полной мере осознаёт и понимает. Очнулась она сорок минут назад, и с тех пор не произнесла ни одного вменяемого слова. Только пьяно покачивалась, привалившись к плечу мужа. – Когда-нибудь ты поймёшь, что я не мог поступить иначе.

   – П...

   – Я понимаю, – сказал Игорь с покорностью. – Ты можешь называть меня любым словом, которое тебе только понравится. Внеси свой вклад в поддержку русского мата.

   – Писать...

   – А. Хорошо. Сейчас.

   Игорь подождал, пока она сделает свои дела. Когда Лена захотела пить, он натопил ей в ладонях снега. Снег, который нападал за последние два дня, казался самым чистым и самым вкусным из всего, что Игорю довелось пробовать. Поняв это, он сам выдул немало воды, сцеживая её в подобранную возле мусорного бака пластиковую бутылку.

   Он был прав только отчасти. Торговый центр «Самолёт» сверкал в солнечных лучах и был похож на огромный корабль, севший на мель. Конечно, нашлись любопытные, которые захотели проверить, что там, внутри. Через дыру Игорь не пошёл: возможны были нежелательные встречи. Слишком уж явной была эта дыра в стеклянной двери, она без стеснения предъявляла фиолетовые внутренности каждому, кто проходил мимо. Вывески и рекламные плакаты обещали тёплые посиделки с попкорном и колой в компании новейшего фильма, плакат с лошадкой на полозьях, той самой, деревянной, из детства, заманивал скидками на игрушки для мальчиков. Совсем недавно, до всего этого кошмара, во время захода солнца вся конструкция сверху зажигалась как новогодняя ёлка, расцветала как маковая поляна, дождавшаяся наконец воды с неба. Но Игорю было интересно совсем не это. Задрав голову, мужчина смотрел на почти полностью покрытую снегом вывеску продуктового супермаркета. Он располагался в самой глубине всего комплекса, прямо по широкому, глянцевому коридору со скамейками. Многие ли польстились и попробовали добраться до лежащих на полках продуктов?

   Когда супермаркет заканчивал свою дневную работу, между выходом и кассами опускали антивандальную шторку. Не то, чтобы совсем не было способов её открыть без ключа, но Игорь боялся, что это будет трудновато сделать в темноте.

   Если только кто-то не зашёл с другой стороны.

   Пять лет назад, когда нужны были деньги, Игорь в составе строительной бригады налаживал в этом здании электрику. «Самолёт» тогда только-только открывался, и мимо Игоря, ковыряющегося в проводке, провозили стеллажи и холодильники. Но главное что Игорь вынес оттуда, как он понимал сейчас – это знание, где расположена служебная дверь.

   – Потерпи немного, дорогая, – сказал он жене. – Скоро мы отдохнём.

   Они прошли через подземную стоянку, Игорь разыскал неприметную дверь, которая никогда не запиралась, однако была под неусыпным надзором камеры. Здесь силы вновь покинули Ленку, и пришлось три лестничных пролёта тащить её буквально на плечах. Вот, наконец, и она. Дверь со стеклом, с мерцающими над ней аварийными лампочками. Аккумуляторы всё ещё работали.

   Закрыто. Проклятье!

   – Ну-ка, милая, подожди в сторонке.

   Игорь отвёл жену на полпролёта вниз, усадил на ступеньках. Сорвал со стены огнетушитель и несколькими ударами разбил стекло вдребезги. Просунув в отверстие руку, покопался там и мысленно открыл бутылку с шампанским, услышав, как щёлкнул замок. До настоящего шампанского было подать рукой.

   – Где мы? – спросила снизу Ленка. Игорь подумал, что ужасно рад был слышать первые её осмысленные слова... и в то же время, ужасно их испугался.

   Он засуетился.

   – В супермаркете. Ты помнишь что-нибудь? Как голова? Не болит?

   В ответ – ничего. И снова он водрузил львиную часть её веса на себя. Аварийная лампочка почти не разгоняла темноту. Со стола пустующего поста охраны Игорь забрал оставленный кем-то аккумуляторный фонарь. Холодно и темно. Бесконечные коридоры, тишина против урчания холодильников. Казалось, за тонкими стенками из гипсокартона и арматуры – пустота космоса. На холодильниках моргали красные лампочки – впрочем, продукты в них наверняка охладились сильнее прежнего.

   – Скажи, ты меня украл? – прошептала Ленка. В тишине и буддисткой уединённости этого места её голос казался оглушительным. Игорь внезапно вспомнил, как видел здесь воробьёв. Нет, натурально, маленькие наглые птицы жили в магазине и зимой и летом, они порхали между трубами под высоким потолком, сидели на ручках покупательских корзин и, конечно же, оглушительно чирикали. Наверное, многие покупатели считали их своими персональными галлюцинациями. Когда над тобой проносится стая птиц и исчезает, рассосавшись по укромным уголкам, несложно заподозрить себя в тотальном недосыпании.

   – Всего лишь взял своё, – ответил он. И, спохватившись, прибавил: – Я не мог допустить, чтобы тебе и... и ребёнку причинили вред.

   – Всё ещё тяжело идти, – сказала она. Было слышно, как рукава шуршат по ткани пальто, прощупывая округлость живота.

   Потом спросила:

   – Что случилось с доктором?

   Прошедшей ночью Игорь репетировал ответы на многие вопросы, включая и этот. Но сейчас все они испарились. Он молчал, так долго, что молчание это против его воли стало многозначительным.

   Она как будто бы вспомнила. Хотя физически вспомнить ничего не могла, так как находилась под глубоким наркозом.

   – Как ты мог, Игорь? Он делал бескорыстные вещи. Он спасал жизни.

   – Я тоже делал бескорыстные вещи. Я спас жизнь нашего сына.

   Ленка отвернула лицо.

   – Я не хочу этого ребёнка.

   – Придётся потерпеть, – отрезал Игорь.

   Они слегка заблудились в крыле менеджеров с закрытыми дверьми и фильтром для воды, наполненным до самого верха льдом, а потом, следуя за лучом фонаря, как за косяком серебристых рыбок, выплыли на просторы торгового зала. Где-то под потолком были рассыпаны красноватые звёзды; как у любых других звёзд, их призванием было отнюдь не освещать людям путь. Служили они для каких-то других, дремучих и мудрых целей. Игорь не знал для каких.

   Луч фонаря, мечущегося как хвост разъярённой кошки, задрожал. Здесь было огромное ледяное царство, как, собственно, и везде, но подо льдом скрывались настоящие сокровища.

   – О Господи... – сказал Игорь – Господи, мы добрались! Посиди-ка здесь, а я организую нам стоянку. И добуду еды. Ты, наверное, даже не думала, что твой муж будет когда-нибудь добывать тебе еду как настоящий дикарь.

   – Я ничего в жизни больше не съем, – сказала Ленка, когда Игорь исследовал ближайший к ним прилавок. Он замер между красной рыбой, упакованной в целлофан, и банками с консервированной сайрой. – Я убегу. Клянусь богом, убегу от тебя и довершу начатое. Я не буду носить это под сердцем.

   Всё было примерно так, как он предполагал. Оставлять её хоть на минуту, хоть на мгновение теперь – безумие. Он так и сказал, приблизив лицо к её лицу, обоняя запах пропитавшегося потом тела и чего-то ещё. Ужаса, от которого начинают трепетать ноздри.

   – Даже не надейся, что я выпущу тебя из виду, – прибавил Игорь, снимая с полки так кстати подвернувшийся моток скотча и заключая в плен беспомощные конечности женщины, похожие на подстреленных, ощипанных пташек. Держать себя в руках получалось на удивление легко. Та царапина, что испугала его тогда, несколько дней назад, почти зажила: от неё на чумазой Лениной щеке остался невразумительный след. Перепутав причину и следствие, Игорь подумал, почти смеясь: «Как меня могла вывести из себя такая мелочь?»

   Наконец удалось организовать подобие лагеря. Игорь имел подобный план в голове с самого начала. У него было много времени на обдумывание. Здесь имелись портативные газовые плитки и баллоны к ним – всё это люди в прежние времена брали на пикники или в загородные дома. Мужчина решил, что до конца холодов запасов газа должно хватить... на крайний случай, впрочем, есть ещё уголь.

   А еда! Господи, сколько же здесь еды. Эти уходящие в бесконечность полки... Игорь захлёбывался от восторга. Странная лёгкость появилась в икрах. Немота в кончиках пальцев – они начали подмерзать, – перестала иметь всякое значение.

   Получасом позже, поедая бутерброд с куском жёсткого сала, Игорь вежливо выслушивал доводы жены и, выкраивая промежутки между фразами, пропихивал ей в рот куски грудинки и размороженный и любовно порезанный им самим помидор.

   – Ты не сможешь держать меня здесь вечно, Гошик, – заливаясь слезами, говорила она.

   – Я и не собирался. Мы подождём весны... подождём, пока не родится наш сын.

   – Я клянусь, я что-нибудь с собой сделаю. Ты и моргнуть не успеешь, как всё уже случится. Он и так уже почти мёртв, Игорь. Почему ты не позволяешь мне от него избавиться?

   – Он жив, – Игорь улыбался. – Мой сын жив.

   – Это всего лишь фантазии. Ты, видно, сошёл с ума, раз не видишь очевидного... это страшная правда, но она – правда. Странно, да? Я проживала целые жизни в книгах, которые ты пренебрежительно называл беллетристикой. Я вырастила нашего первого сына, в то время как ты предпочел от него отказаться. Так чем тебя огрели по голове, что ты предпочёл занять моё место? И как тогда мне быть, кроме как не занять твоё? Очнись уже от грёз, Гоша, времена изменились.

   – Замолчи и жуй тщательнее, а то подавишься. Наше время ещё не прошло.

   – Я... – Лена сделала движение, будто собиралась всплеснуть руками. – Если бы я знала, каким великим упрямцем ты можешь быть! Если честно, я тебя совершенно не узнаю.

   Игорь не удержался от того, чтобы не сделать замечание. Голос его звучал недовольно.

   – Кажется, ты считала меня за безвольную малышню и предлагала остаться в детском саду вместе с Кирюхой.

   Упоминание о сыне привело её в ярость.

   – Ты мальчишка! Просто мальчишка. Не знаю, каким образом я смогла оказаться в твоей власти. Деревенщина! Пещерный человек! Диктатор!

   – А ты, ты считаешь себя здравомыслящим человеком? – сварливо сказал Игорь. Он не вспылил, нет – на всём, что могло там, внутри, вспыхнуть, будто бы выросла свежая трава. Он хотел немного вывести Лену из себя. Это так редко удавалось в прошлой жизни, что Игорь, ругая себя за мелочность и злопамятность, тем не менее, не мог заставить себя пропустить такой шанс. – Собиралась убить ребёнка. В каком-то грязном сарае... я, если хочешь знать, вытащил тебя из-под ножа настоящего мясника.

   На это Лена не ответила ничего вразумительного. Но когда она зарычала, как рассерженная пантера, Игорь схватился за голову.

   С этой поры он стал приковывать жену за руку к декоративной пальме, замёрзшей подобно мамонту, попавшему под молот ледникового периода. Сначала думал найти для этой цели какие-то верёвки (всё-таки скотчем положено связывать буйных пассажиров в самолёте, но никак не собственную жену), потом в отделе товаров для детей неожиданно обнаружил вариант получше. Это детские розовые пластиковые наручники с настоящей цепью, которые оказались необыкновенно прочными.

   – В комплекте, есть ещё пистолет с липучками. Оставлю его тебе. Развлекайся, – сказал он по возможности ласково, но Ленка только плюнула ему в лицо.

   Когда Игорь удалялся на охоту, то позволял себе ругаться и даже плакать. Отчаяние таилось между стеллажей, неожиданно набрасывалось сверху, падая на макушку чёрной птицей. Безоговорочно верховодить в супружеских отношениях уже не казалось таким важным. Игорь пришёл к выводу, что компромиссы с воюющей женщиной – такой же миф, как то, что люди способны меняться под давлением обстоятельств. Это всё меньше было похоже на войну, и куда больше – на помешательство. Странно, что этой грани он не заметил раньше, хотя, может, подсознательно замечал, но не торопился выходить за нарисованный жирным красным круг.

   Отныне, когда он пытался кормить Лену с рук, приходилось опасаться укусов. Ленка ни за что не хотела принимать пищу, она ёрзала и отворачивала лицо, сжимала зубы, но Игорь, научившись варить на горелке жидкую кашу, валил жену, иногда вместе с пальмой, на пол и вливал ей в рот сдобренную разнообразным маслом питательную массу.

   Он вспомнил о прихваченной из дома книге и, коротая вечера, читал Ленке «Волшебника страны Оз», приближая к её глазам текст и направляя на картинки свет прожектора (который он притащил сюда специально, чтобы читать), повернув книгу под таким углом, чтобы жена могла их разглядеть.

   – Мы тоже найдём своего волшебника, – говорил Игорь. – Волшебника, который всё сделает как надо.

   Ленка молчала, кусая губы. Игорь, заложив книгу пальцем, размышлял – «До чего же глупы все они – и Страшила, и Дровосек, и лев – даром, что есть настоящие мозги. Зачем идут в такую даль? У них же есть всё, что нужно!» Шутил, что это единственная приключенческая книга, которую он прочитает в зрелом возрасте, и сам же хохотал.

   Игорь соорудил базовое убежище, наведавшись на склад и притащив несколько картонных коробок. Стены, даже те, в которых легко проделать пальцем дыру, задерживали достаточно тепла. В будущем можно будет перебраться в служебные помещения, обустроиться там в какой-нибудь комнате... но пока Игорь не готов был свыкнуться с ролью дракона, живущего на груде сокровищ.