Текст книги "Цена твоего прощения (СИ)"

Автор книги: Дина Сдобберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 38.

Кира.

Такого утра, с ощущением, что всё правильно, у меня уже давно не было. С удовольствием потянулась, вытянула даже пальцы на руках и ногах, и прогнула спину. Правда, не сильно, живот не позволял. Горячая ладонь тут же погладила поясницу в месте прогиба, усиливая удовольствие от потягушек, затем скользнула на живот. Сабир перевернул меня на спину и довольно улыбаясь, наглаживал живот, замирая в те моменты, когда чувствовал толчок изнутри.

– С добрым утром! – уткнулся носом в мою щёку.

– С добрым! А где Князь? – спрашиваю, вспоминая, что, наверное, ему пора на прогулку.

– Гулять пошёл. Вот скажи, собака твоя, хозяйкой считает тебя, а для того, чтобы выпустить его на улицу, будит меня! Это вот как? – притворно возмущается Сабир.

– Слушай, ну неужели тебе дедушка не объяснил, что у алабаев один хозяин? Все остальные члены семьи считаются собственностью хозяина. Двигающимся имуществом. – Улыбаюсь я.

– Да уж скорее не собственностью хозяина, а обслуживающим персоналом! – говорит Сабир, и тут до него доходит окончание фразы. – Имущество, значит?

И он самым бессовестным образом начал меня щекотать.

– Тебе очень идёт улыбка, – выдаёт, замерев надо мной, через пару минут. – У тебя глаза гореть начинают. И кажется, становятся ярче.

Последние слова он практически шепчет мне в губы, нас разделяют миллиметры, но он застывает, не шевелится, хотя думаю держать такое тело на весу, не так-то легко, особенно после вчерашнего. Ждёт. Опять даёт мне самой решать. Но только до того момента, как я прикоснулась своими губами к его.

После этого он превращается в вихрь, лавину, оголодавшего зверя, что с рычанием набрасывается на меня с поцелуями. Отрывается от моих губ, только чтобы оставить горячие отметины на шее и плечах. Прижимается своим лбом к моему, как он любит это делать, а потом с тяжёлым вздохом поднимается с кровати.

– Я в душ. – Говорит он, направляясь в ванную комнату. – Потом тебе мяска поджарю.

И вот вроде он улыбается, и вот этот поцелуй, жадный и голодный... Но он опять уходит! Почему, что не так? Несколько минут сижу, обняв подушку, и тупо смотрю наверх, где сквозь окно видно небо, и слушаю шум воды в ванной.

А потом вспоминаю, как насторожилась, заметив, что Сабир хмурится во время разговора о сердцебиении ребёнка с врачом, а оказалось, что просто Сабир переживал, что он в стороне от всего этого и пропускает, как он считает, важные моменты. Да и то, как я себя накрутила вчера, объясняя самой себе, почему Сабир не везёт меня в дом деда, тоже случай показательный.

Прям "Кира и Бородино", та самая строчка, где смешались кони-люди. Так и у меня. И обещание его матери, и подозрения, и ревность. Вот и сейчас, может, я себе надумываю? Зачем себя мучить, когда можно спросить? А как это спросить: "Отвечай, почему ты со мной не спишь?"

Устав от собственных мысленных метаний, я вскочила с кровати и, пока не передумала, отправилась в душ к мужу. Моего появления в ванной муж не заметил. Он стоял к двери  вполоборота, облокотившись на темный кафель, и ритмично двигал рукой. Что...

– Сабир? – вот моего явления он явно не ожидал.

– Кира? Что случилось? – он пытается прикрыть свои бедра полотенцем.

– Но... Ты... Зачем? – просто показываю на низ его живота рукой, не в силах сформулировать вопрос.

– Нужно же как-то гасить желание? Я же не каменный, постоянно тебя видеть, спать с тобой рядом, обнимать желанную женщину... – он спокойно подходит и прижимает меня к себе, давая почувствовать насколько он не каменный. – Кира, я взрослый мужик, и у меня есть определенные потребности. И я хочу тебя до безумия. Но, видишь ли, мое "хочу" ничто по сравнению с риском, что тебе станет хуже. Я думал, что когда ты забеременеешь, я пылинке не дам рядом пролететь. Но когда это случилось, мне сложно представить худшего мужа, чем я сам. Даже если не считать того, что я наворотил, твой врач, что сказала про угрозу? Кем надо быть, что бы после таких диагнозов свои желания превыше всего ставить? Не лишай меня надежды, что всё-таки я в состоянии голову включать.

– А я-то уже подумала... – прячу горящее лицо у него на груди, мне всё ещё неловко обсуждать подобные моменты.

– А вот с этого места и во всех подробностях, пожалуйста! Чего ты там "подумала" – выделяет голосом последнее слово.

– Что всё ещё подозреваешь, что беременна не от тебя. – Приходится признаваться, наученный опытом Сабир, так просто не отстанет. – И что брезгуешь мной, потому что я была, там где была. И ничего, кроме слов предъявить...

– Чего-чего я делаю? Брезгую? Да? – мне не нравится его тон, сразу вспоминается мультфильм, где один герой точно таким же спрашивал "а не откусить ли мне твою голову".– И давно ты так думаешь?

– Ну, дней несколько. Сабир! – взвизгнула я, когда он подхватил меня на руки, заставляя обвить его ногами, и пошел в комнату. – Что ты делаешь? А как же твоя спина?

– Ничего с моей спиной не станется! – рычит он и опускает меня на кровать.

Одна из его футболок, в которых я теперь сплю, летит в сторону.

– Доигралась, ты, девочка! Додразнилась! – шепчет, целуя без остановки, кусает, оставляя отметины, зализывает место укуса.

Будит в моем теле давно забытые желания, заставляет выгибаться ему навстречу. Вижу его хищную улыбку, когда он чувствует мой отклик. Сабир соскальзывает на пол, и, подхватив меня под бёдра, стягивает на край кровати, скользит губами по животу и, неожиданно для меня, начинает целовать внизу живота. Эта ласка кажется за гранью, пытаюсь оттолкнуть, свести ноги, но слышу его предупреждающий рык и замираю, плавясь под его губами.

 Это сумасшествие захватывает, захлёстывает с головой. Смущение тает, исчезает под напором сладкого, запретного удовольствия. Сабир отрывается, только когда последняя дрожь удовольствия затихает. Вытягивается рядом, поворачивая меня к себе лицом, которое я закрываю руками. Слышу его тихий смех.

– А теперь, скажи мне, моя солнечная, сделал бы я так, если хотя бы на минуту мог предположить, что ты добровольно примешь другого мужика? Если бы брезговал, как ты говоришь, твоим телом? – от его шёпота и без того горящее лицо, начинает полыхать, а Сабир отводит мои ладони от лица и смотрит прямо в глаза. – Как же я кайфую, когда ты выглядишь так! С горящими щеками и сверкающими от удовольствия глазами! Моя девочка, моя жена, моя судьба, моя любовь, мой запретный плод!

Слова перемешиваются с поцелуями, крупные и горячие руки гуляют по всему телу. А я боюсь, что ослышалась, когда он назвал меня своей любовью. Хочу услышать это снова!

– А ты? Только я... Не умею, совсем! – говорю ему.

– Ты о чём? Неет, родная! Так нельзя! Это запрет, похоть в чистом виде, грешное желание, искушение! Знала бы ты, как тяжко сдерживать себя, как хочется окунуть тебя в это пламя, исполнить все свои мечты, даже самые развязные. – Я замираю, невозможно оторваться от горящих темным пламенем глаз. – Но так нельзя! Понимаешь?

– Почему? Если я твоя жена? Кто об этом узнает, и вообще, кому какое дело, что происходит между супругами за закрытой дверью спальни? – я действительно не понимаю, что значит запрещено? С Зариной мы никогда не говорили на эту тему.

– Искушение ты мое! Остановись, Кира! Ты даже не представляешь, каких демонов будешь, каких зверей из клетки хочешь выпустить! Обратно возврата не будет! Подумай. – его тихий голос обжигает, хочется согласиться на всё и сразу...

– Сабир! Твою мать! Ты какого хера эту собаку Баскервилей без присмотра оставил? – доносится крик Влада с улицы. – Да уйди ты, Годзилла недокормленная! Сабир! Он с@ка рычит!

– Чтоб я ещё раз оставил на ночь окно открытым! – ворчит муж, с явной неохотой отрываясь от меня и подходя к нижней фрамуге окна. – Он не с@ка! Он кабель! Хрен ли ты его бабой зовёшь! Иду уже! Твою же... Эту акулу модифицированную ещё через пять дней обратно к деду везти, чтоб проверили, как прививка прошла!

Сабир идёт разбираться и знакомить Князя с охраной, что по-хорошему надо было сделать до того, как выпускать алабая на территорию. Вспомнила сегодняшнее утро и спрятала лицо в подушку! Как стыдно-то! Но Сабир прав, обратной дороги не будет. Точнее уже нет.

Хочу ли я, чтобы мой муж рано или поздно пошёл исполнять свои тайные желания с теми, про кого он не будет переживать не унизит ли, не обидит ли подобным предложением? Конечно, нет! Я и так от ревности с ума схожу. Сабир говорит, что я его искушение, вот и буду для него им!

 Уже вечером я завожу разговор о возвращении к работе.

– Кир, ты помнишь, как ты себя чувствовала с этой работой зимой? – спрашивает Сабир.

– Я не буду же настолько много работать! Я понемножку, пару часов в день! – Сабир хмурится, ему эта идея не нравится. – Я не знаю, чем себя занять. От безделья на стену лезу! А так я под твоим присмотром буду, сам лично проследишь, чтобы не уставала. Ну, пожалуйста, я же кроме этих отчётов больше ничего не умею! Ну, ещё чуть-чуть готовить...

И улыбаюсь, потому что вижу, что Сабир сдаётся, уступает.

– Пара часов! Кира, я не шучу! – говорит строго, но я этой строгости уже совсем не боюсь.

Несколько дней проходит спокойно. Всё тихо, все идёт так, как запланировано. Мы уже собирались заехать пообедать и потом ехать на приём к врачу, когда помощник Сабира сообщил, что к нему через час собирается заехать Зафар Багаев. Замечаю, что муж сжал челюсти. Желваки заходили на скулах. Подхожу и обнимаю, прижимаюсь всем телом, насколько позволяет живот.

 Я же понимаю, что это не тот человек, которого можно проигнорировать. И так же понимаю, что Сабиру важнее присутствовать на приёме, со мной.

– Давай я поеду на приём чуть раньше? Прямо сейчас? Естественно с охраной. – Говорю ему и ловлю недовольный взгляд. – Сабир, со мной ничего не случится, что Влад, что Измаил вообще никого не подпустят. А ты встретишься, узнаешь, что нужно этому человеку, а потом домой. Давай на рынок заедем, я сама что-нибудь приготовлю?

Минут десять я уговаривала мужа выпустить меня из своего поля зрения. Охраны со мной отправилось, словно я корона британской империи!

На приёме никаких неожиданностей не сообщили. Мы уверенно набирали вес, и росли не по дням, а по часам. Алина Андреевна сказала, что уже пора начать задумываться о том, как я буду рожать. Сама или Кесарево. Всё-таки срок родов стоит на конец лета, а сейчас уже бушует весна.

 В офис я возвращалась радостная, собираясь сообщить мужу, что его усилия не прошли даром. Меньше недели между приемами, а вес прибавили.

 Но в приемной я замерла рядом со столом помощника Сабира. Муж и, я так понимаю, Зафар разговаривали на повышенных тонах и на родном языке. Начало разговора я понятно пропустила, но и то, что я слышала, уничтожало во мне всю радость.

– Я сказал, мы с твоим отцом, слово друг другу дали поженить детей, породниться! Я Рубине жениха не искал. Я долго терпел, даже девку твою, что ты напоказ выставляешь...– неприятный, каркающий голос.

– Зафар, ты друг моего отца, но не смей оскорблять мою жену! И ты прекрасно знаешь, что у Агировых всегда только одна жена! Про договор слышу впервые, раньше сообщать нужно было. Возраст у твоей дочери позволяет, найти другого мужа! – обрывает его Сабир.

– Какая жена? Иноверка? Ты её в дом по нашим законам ввёл? По нашим законам ты холост. Избавляйся от неё и выполняй договор. Это воля твоего покойного отца! – небольшая пауза, а потом другим, довольным тоном. – Не выполнишь добровольно, я на сходе потребую. Подумай, ты согласен нанести такое оскорбление моей семье?

Дверь в кабинет мужа распахнулась, и оттуда вышел пожилой мужчина с неприятным, змеиным взглядом. Всё в нем было слишком. Слишком худой, слишком морщинистый, слишком много презрения ко всем вокруг. Вылетевший следом Сабир, напоминал разъярённого медведя.

– Влад! Бери бойцов, Киру встретить и домой, глаз с неё не спускать! Я к деду. На территорию никого не пускать! – даже мое присутствие он заметил не сразу. – Кира, ты... Ты всё слышала?

Весь его гнев мгновенно испарился, черты лица смягчились. В глазах появилась тревога. Но это было беспокойство из-за меня.

– Рубина всё никак не успокоится? – спрашиваю, а сама, как замерла внутри, так до сих пор даже вздохнуть полной грудью не могу.

– Пойдём, в кабинет. – Он приобнимает меня за талию и ведёт в кабинет. – Кира, посмотри на меня! Никакой другой жены у меня не будет. Доказать устный договор достаточно сложно. И поверь, мне всё равно на самомнение этого старика. Даже если он на сходе глав семей поднимет этот вопрос, его слово, против слова деда. А я женат, и ни брать вторую, ни тем более менять не собираюсь. Понимаешь?

– Он так уверен, что ты согласишься! – поделилась с ним своими сомнениями.

– Мало ли в чём он там уверен. Я вот уверен, что он сдохнет если попытается зайти дальше слов. – Муж притягивает меня к себе. – Кир, подумай, пожалуйста. Я тебя не неволю и на мои чувства к тебе это никак не влияет. Но... Кир... Что ты скажешь, если я попрошу тебя принять мою веру и стать моей женой по обычаям и законам моего народа?

Сабир волнуется, и даже не думает скрывать свои переживания, кажется, даже мои ладони сжал в своих руках, только что бы они у него не дрожали.

– А ты сам этого хочешь или это вынужденная мера? – задаю очень важный для меня вопрос

– Кир, лисёнок мой, я люблю тебя! В ту ночь, когда я думал, что тебя больше нет, я понял, что и для меня в этой жизни смысла тоже нет. И больше всего на свете, я хочу тебя назвать женой по всем законам! По всем обычаям! Всему свету заявить, что ты моя! Но заставлять тебя что-то менять против воли и отказываться от важного для тебя не хочу. – Запоздалый страх потери появляется внутри.

 А что если бы он тогда не приехал к Амирану? Как близко мы оба подошли к самому краю.

– Сабир, я же родновер, язычница. По моей вере, выходя замуж, я прощаюсь со своими роданицами, богами покровителями. И ухожу в дом мужа, под его руку и власть его роданиц, его богов. То есть меняю веру. Наши боги отпускают нас с радостью, но не перестают оберегать. – Объясняю ему и вижу понимание в глазах и появляющуюся хулиганистую улыбку.

– Кира, ты выйдешь за меня замуж? – вдруг говорит муж, опускаясь на колени и прижимаясь к моему животу.

Глава 39.

Сабир.

Стою на коленях, казалось бы, унизился дальше некуда, совсем гордость потерял, слабость проявляю, позволяю на собственную шею ошейник нацепить. Но униженным себя не чувствую, ощущаю силу, что бурлит в жилах, на волю просится. Нутро звериное просыпается, наружу рвется, любого порвать, кто осмелится обидеть, задеть, кто угрожать решится.

 Ладони жены, что гладят по плечам и шее, хочется прижать и чтоб так и держала. Целую живот, чувствую, как изнутри мелочь наша толкается, не пинается, как раньше, а словно прижимается. Тоже видно рад, что отец мозги включил. Знал бы раньше, что для Киры переход в веру мужа не только не проблема, а самый естественный шаг, давно бы уже попросил. Хотя...

Посмел бы? Права за собой о таком просить и сейчас не чувствую, но хочется уже все пасти заткнуть, чтобы вообще ни до чего докопаться не могли, чтобы ни единого повода косо смотреть на мою жену не было.

 Её тихое, но уверенное "да", словно подбрасывает. Из кабинета выхожу с женой на руках. Помощник, пытаясь спрятать улыбку, говорит, что передаст, что в ближайшие дни я не принимаю.

– Ни по каким вопросам! – добавляю, хоть в этом и нет нужды.

– Что за повод для народного ликования? – ехидничает Влад, встречая уже у машины.

– Моя жена согласилась выйти за меня замуж. – Говорю и сам смеюсь от того, как это звучит.

– Что? Опять? – вытараскивает он глаза. – Совсем дурная девка! На кой ты ей нужен?

– Тебе забыли рассказать! – всю дорогу перебрасываемся шутками.

– И когда? – уже серьезно спрашивает Влад.

– Сначала Кире надо мою веру принять. – Целую свою девочку, доверчиво прильнувшую к моей груди. – Кир, тебе куда-то ехать или что-то делать, что бы со своей верой попрощаться надо?

– Зачем ехать? Завтра утром и попрощаюсь. Точнее на рассвете.– Улыбается мое личное солнце.

– Ещё и вставать за ради него не свет, ни заря? Кир, ты подумай! Он и так всё время "моя, моя", а так совсем продыху не даст! Вот увидишь, нарядит тебя в паранджу на пять размеров больше, и дома запрёт! – пугает Киру Влад.

– Почему на пять размеров больше? – интересуется Кира.

– А чтоб в три оборота завернуть! – смеётся над моей ревностью друг.

На рынке сам мясо выбираю, причем в том же магазинчике, где в самом начале Кира покупала печень.

– Большую радость ждёте? – говорит мне хозяин. – А мы-то всё думали, куда пропали, совсем не видно.

– Ещё как жду! – улыбаюсь в ответ.

– Если дочь родится, ко мне приходите! Я вам помогу по оптовым ценам каменную соль закупить! – сверкает глазами хозяин магазина.

– Зачем соль? – озадачился от такого предложения.

– Как зачем? Из дробовика от кандидатов в зятья отстреливаться!– поясняют мне под дружный смех.

– Ну, зачем так жестоко с будущим зятем? – улыбается Кира. – Вдруг он тебе понравится?

– Не уверен. Точнее уверен в обратном. – Обнимаю её за плечи.

– Скажу честно, я начал ненавидеть зятя, как только мне в роддоме сказали, что у меня дочь! – провожает нас шутками хозяин.

Ночью не могу уснуть, всё думаю, как завтра всё пройдёт. Замечаю, что и Кира не спит.

– Волнуешься из-за завтрашнего? Переживаешь? – спрашиваю, покрепче её обнимая.

– Думаю, как в твою веру принимать будут. Я же этого не знаю. Так, по верхам. – Делится своими переживаниями жена. – За завтра-то, что переживать. Рубашка и полотенце давно вышиты, я их уже давно с собой привезла. Ещё до всех этих ссор и разборок.

– В смысле рубашка и полотенце вышиты? Ничего не понял, если честно. – В душе появляется неприятное чувство, что за столько времени даже не удосужился узнать, чем жена живёт. Хоть бы почитал бы что.

– Девушка до замужества вышивает рубашку и полотенце, вроде рушника. И когда в дом мужа уходит, то на рассвете, ведь любой путь лучше всего с восходом солнца начинать, встаёт в одной рубахе на это полотенце и просит благословения на новую жизнь, уже в семье мужа. – Слушаю и старательно запоминаю, что она мне рассказывает. – А так как я и так в твоём доме живу, то можно и укороченной версией обойтись.

– В смысле укороченной? Нет, давай уж как положено! Чтоб не для галочки! – ещё не хватало, чтоб потом кто-нибудь сказал, что не выполнили всё, как следует.

– Хорошо, хорошо! – смеётся Кира, но вижу, что ей приятно, что я серьёзно отношусь к её вере. – Потом нужно переступить на рубашку мужа, мне можно этого не делать, опять же, я и так в твой дом уже вошла, будущему мужу задаётся три вопроса. После того, как получен ответ, всё – жена. Целиком и полностью принадлежишь мужу и относишься к его семье. Нательный оберег оставляешь на своём полотенце. В доме мужа первым делом моешься, а рубашку, полотенце и оберег нужно выбросить подальше, есть поверье, что если сохранишь, то, мол, дорожку себе оставляешь, чтоб обратно вернуться. Вот и вся премудрость. А вот как правильно потом всё сделать...

– Не переживай, деда попрошу. У него хороший друг посвятил жизнь служению. Но ничего сложного там нет, произнесешь шахаду при свидетелях. Главное ведь не слова, а твое желание. Не думаю, что с твоими взглядами на жизнь, тебе будет сложно принять наш порядок. – Успокаиваю её тревоги. – Как раз твоего троглодита отвезу, чтоб проверили, что там нужно. Заодно деда обрадую, что не зря выкуп готовил.

– Какой выкуп? – удивляется Кира.

– Выкуп за невесту, калым. Неужели не слышала? – смеюсь целуя, и прижимаю её к себе.

Последний шаг остался. И никто даже пасть раскрыть не посмеет, иначе вырву ко всем чертям! Моя! Так спокойно на душе от понимания, что приняла. Что простила.

Речь о том, чтобы после рождения малыша провести экспертизу на отцовство, пресёк сразу. Даже договорить не дал. Понимаю же, что слова матери Киру больно задели, не скоро забудутся. Но у меня сомнений нет, а за те слова, что сказал ей в тот вечер, о ней, о ребёнке, мне до конца жизни прощение вымаливать.

Дед уверен, что именно этот ребёнок будет моей копией и отцовской гордостью. Мол, чтобы совесть напоминала о моей дури, и что в жизни так и бывает. С этими мыслями и уснул, чтобы проснуться от звука прикрываемой двери.

Оделся в десять секунд, рубашку даже не застегнул, так накинул, и спустился следом за женой. На крыльце её не было, предположил, что раз обряд на рассвете, то, скорее всего она с восточной стороны дома. Тем более, что там кроме газона и нескольких вишен ничего нет. Думал там беседку поставить в японском стиле и чай пить. А сейчас пригодится под детскую площадку.

 В своих предположениях я оказался прав. Жена стояла босая на белом полотенце с какой-то вышивкой ярко-красного цвета, повернувшись лицом к только-только собирающемуся всходить солнцу.

Кира стояла, сложив руки на груди и склонив голову, словно в поклоне, её губы что-то беззвучно шептали. Даже бойцы охраны замерли, наблюдая за происходящим со стороны. Замечаю тут же находящихся Влада и Измаила. Рядом с ними разлёгся Князь, время от времени бдительно осматривающий территорию.

Над горизонтом появился солнечного диска, быстро поднимающегося на небосвод и разгоняющий предрассветную дымку. Солнечные лучи коснулись ограды, верхушек деревьев, склоненной женской головки. Мягко, словно любящими и берегущими ладонями обхватили фигурку жены. И спрятались за набежавшими облаками.

 Смотрелось это так, словно солнце по-отечески благословило девочку и обняло. И ничего сверхъестественного в этом не было. Просто солнечный свет, просто девушка, стоящая на траве. Но сердце ускорилось, ощущение совершающегося таинства стало настолько сильным, что появилось желание самому опуститься на колени.

 Кира сняла с шеи свой оберег, который не снимала на моей памяти ни разу и ни при каких обстоятельствах, и положила его на край полотенца, на котором стояла. Она развернулась и увидела меня.

– Стой! – заметил, что она собирается пойти мне на встречу, но из её ночного рассказа я помнил, что переступить она должна на мою рубашку.

Кира наблюдала за тем, как я расстилаю снятую рубашку на земле, с улыбкой. Вложив свою ладошку в мою протянутую руку, она переступила, как и положено, на вещь мужа. Дальнейшее для меня стало полной неожиданностью.

Как там она говорила? "Девушка задаёт будущему мужу три вопроса"? Да, только надо было уточнять, что вопросы там не в стиле "куда мы поедем отдыхать"!

– Ты примешь меня под сень своего дома, своего рода и своих богов? – озорно улыбаясь, спрашивает она.

– Да! – сам не ожидал, что ответ получится таким громким.

– Ты примешь меня женой в своём доме и детей, рождённых мной? – улыбка немного гаснет, но я добьюсь того, чтобы и последние её сомнения развеялись.

– Да! – сейчас я уверен, что делаю всё правильно.

– Ты примешь право над волей и жизнью моей, позволишь занять место за твоим плечом? – традиции воспитания язычников мне уже начинают нравиться всё больше и больше.

– Да! – Кира поднимается с колен, но и у меня есть вопрос, и мне всё равно, сколько людей его услышит. – Ты будешь хозяйкой в моём доме и в моём сердце? Веришь, что никого и нечего дороже тебя и ребёнка для меня нет?

– Верю, Сабир! Только там не ребёнок. – Кивает на мою руку, прижатую к её животу.

– Уже знаешь конкретно кто? – улыбаюсь ей в ответ.

– Нет, кто – не знаю. А вот что там двойня, да, уже известно. – Смеётся эта мисс-хранительница секретов.

– Что? Как двойня? – если честно, то пребываю немного в шоке от новости. В моей маленькой хрупкой девочке сразу два ребёнка.

– Ну, в моей семье это не редкость! – она пожимает плечами, а я вспоминаю те самые серьги, в которых она была во время нашего первого совместного выхода в свет.

Она же говорила, что какой-то из её прадедов подарил жене за рождение двойни. Подхватываю жену на руки и несу в дом, под поздравительные крики бойцов и пальбу в воздух. Представляю, как будет доволен дед. Жену несу сразу в душ, стягиваю с неё рубашку, в которой она была. Хотя это скорее платье, под горло, с длинными расшитыми рукавами и длиной почти до самого пола.

– Я сейчас вернусь! – говорю ей, оставляя её под струями воды.

На улице собираю полотенце, оберег и вместе с рубашкой кидаю в мангал. Щедро заливаю жидкостью для розжига и поджигаю.

– Это что за акт вандализма? – любопытничает Влад.

– Да Кира сказала, что это всё можно выкинуть, потому что если хранить, то примета плохая, это вроде, как дорога обратно, от мужа в свой дом. – Объясняю ему. – Я конечно, не особо суеверный, но так надёжнее.

– Да я тоже во все эти суеверия и приметы не особо верю, но могу до реки доскочить, все угли в воду кинуть. – Предлагает Влад.

– Давай брат! – хлопаю его по плечу, оставляя его у мангала, а сам бегу к жене.

Кира стоит ко мне спиной. Струи воды разбиваются об её плечи, собираются дорожками, бегущими по спине, сглатываю ставшую вязкой слюну. Она услышала, разворачивается, смотрит прямо в душу своими глазами лисьими, ведьма моя. Ждёт, когда я с ней рядом окажусь. Мою её сам, от гривы волос, которую она варварски укоротила, до пальчиков на ножках, чтобы и духу её незамужней жизни не осталось. А она только молчит и так хитро улыбается, словно и впрямь лиса, которую заперли на ночь с цыплятами.

Стоим под душем, прижимаю её к себе, целую и все мне мало, всю бы её сожрал. Кира меня слегка отталкивает, вызывая удивление. И резко опускается на колени.

– Кира! Ты что творишь? – боюсь поверить в то, что она сама собирается сделать.

 И не знаю, что делать. Одна часть меня требует сейчас же прекратить, запретить. Не девка какая-нибудь, жена же! Любимая девочка! А вторая часть требует не мешать, намотать её гриву на кулак, помочь, направить, показать, как мне нравится! Именно потому, что она не девка какая-нибудь, а жена. Единственная, любимая и желанная.

– Ты сам сказал, чтобы подумала. Ну, так я подумала. – Сверкает глазами мой самый сладкий грех, мое искушение.

 Делаю то, что сотни раз представлял в самых тайных мечтах. Наматываю её волосы на руку, пока жадно, не целую даже, а кусаю её губы, и притягиваю её голову к паху, где от одного предвкушения всё сводит и обдаёт кипятком.

После душа отношу жену в постель и укладываю спать, целую со всей нежностью, на которую только могу быть способен, благодаря за всё, что произошло чуть ранее. Несколько раз повторяю, что я к деду, сообщить все новости и показать пса. Оборачиваюсь на пороге. Вот теперь всё правильно в моей жизни.

 В моём доме, в моей комнате, в моей постели моя жена, беременная моими детьми!

 Дед встречает во дворе, хитро жмурится и явно ждёт.

– Вы никак поладили? – спрашивает, пока обнимает меня.

– Скорее он не хочет расстраивать хозяйку. – Смеюсь в ответ. – Ей сейчас только радостные эмоции нужны. И в два раза больше!

– Это почему? – напрягается дед, явно ожидая, что я снова что-то натворил.

– Кира мне сегодня призналась, что ждёт двойню! – смотрю в неверящие глаза деда. – У неё в семье такое часто случается. А ещё она согласилась выйти за меня замуж и принять мою веру. Это можно быстро организовать?

– Завтра? – счастливо улыбается дед. – Завтра веру примет, а потом свадьбу через пару дней?

– Нет, всё завтра. Гараевых и Тахмировых сам приглашу. – Ускоряю я процесс. – Зафар вчера в офисе был.

– Знаю. Много позволять себе стал Зафар. Он хоть и влиятельный человек, но в свою семью лезть, я ему не позволю. – На лице деда появляется то выражение, заметив которое опытные бойцы проверяли готовность стволов и наличие запасных обойм.

Ветеринар состоянием Князя остался доволен. Сильный пёс. Это для собачьих арен он уже ветеран и давно на заслуженном отдыхе. А для мирной жизни у него ещё достаточно сил и времени. Я не держу на него зла, за те нападения. И уверен, что рядом с ним, Кира под надёжной защитой. Спокойнее мне, когда Кира остаётся с ним.

Дед начинает расспрашивать про Киру, про здоровье, про аппетит. Светлеет лицом, слушая про мою жену. Но особо я не задерживаюсь, меня домой тянет самым сильным магнитом. Сейчас Кира поспит, отдохнёт и наверняка отправится колдовать на кухню, а мы с Князем будем сидеть, наблюдая за каждым её движением.

Я уже почти доехал до своего дома, минут пять осталось, когда мне звонят и говорят, что приехал Кайрат, мой двоюродный брат.

– Пропускайте, я сейчас буду. – Сам ускоряюсь.

Вот и брат, как специально приехал. В дом захожу в предвкушении встречи с братом, но испуганный вскрик Киры и его злой и грубый крик мгновенно заставляют взбеситься. На кухню залетаю даже раньше Князя. На полу валяются сковорода и жареные, ещё парящие, овощи, часть блюда оставила след на рубашке Кайрата. Который схватил Киру за предплечье и орёт на неё.

– Ты совсем охренела, др...– договорить он не успевает, так как отлетает от девочки от удара моего кулака.

 Князь моментально оказывается перед Кирой, загораживая её своим телом. Влепив Кайрату несколько ударов, спешу к Кире.

– Он тебя напугал? Сделал что?– самого трясет от злости и страха за Киру.

– Сабир, что за херня? – пытается подняться с пола брат.

– Заткни рот, ублюдок! – кричу ему и смотрю на Киру. – Что случилось?

– Я проснулась, пошла готовить. Почти закончила, когда он пришел, я не обратила внимания, когда услышала, что кто-то идёт, думала ты. – Всё ещё испугана жена. – Ну и сказала, чтобы садился за стол, у меня уже почти всё готово. И тут чужой мужской голос говорит "Чем я заслужил такую встречу, киса". Ну, я с испугу в него сковородку и кинула. С плиты. Горячую. Он меня схватил за руку, и ты пришёл. Извините.

Последнее слово относилось к Кайрату, что во все глаза пялился на хорошо заметный животик. Это со спины пока ещё не скажешь, что моя лисичка беременна.

– Нечего перед ним извиняться! Ты хозяйка в этом доме! А он гость, который рискует им перестать быть! – злюсь я.

– А если я буду хорошим гостем? Сам извинюсь и всё уберу? – лыбится скот разбитыми губами.

– Ты мою жену напугал! Беременную жену! Ещё и руки протянул, они у тебя лишние что-ли? – бешусь я и собираюсь выставить Кайрата за порог, пусть к деду едет.

– Сабир, – тихо шепчет жена, – может, не будем ругаться? Мы просто друг друга не поняли.

По просьбе Киры оставляю брата в доме. Кайрат действительно извиняется, и, кажется искренне. Порядок на кухне наводит сам, хотя Кира и пытается сама справиться. Но я её утаскиваю наверх. Мне надо её всю осмотреть и десять раз убедиться, что с ней все в порядке. Зову на ужин и Влада, который тут же замечает, что настроение у меня поменялось. Пока рассказываю Владу, что учудил Кайрат, наблюдаю, как он старается помочь Кире, и как та хмурится. Жена не любит, когда у неё мешаются под ногами в то время, как она готовит или накрывает на стол.