Текст книги "Цена твоего прощения (СИ)"

Автор книги: Дина Сдобберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 31.

Сабир.

Какая выпивка? Какое выпьешь? Напился уже, до конца дней не расхлебаешь.

– Спасибо, Амиран. – Иду на выход просто по памяти, еле вписываюсь в дверной проём.

Иду так, словно у меня на плечах груз в пару сотен килограмм. На улице Влад мечется возле машины, как тигр, запертый в клетке. Стоило ему меня заметить, как он замер, смотрит и не понимает в чем дело, почему я один.

– Сабир! – начинает он.

– Её больше нет. Не допустила насилия над собой. Поехали. – Сели в машину и оба не знаем что делать. – Домой. К себе.

Едем молча. Каждый в своих мыслях. Мы много в жизни говна видели, и сами не ангелы в белых одеждах. Но сейчас хочется ничего не чувствовать, потому что то, что творится внутри слишком больно.

Не доезжая до города, Влад не выдерживает, останавливает машину и выходит. Грохот от посыпавшихся на машину ударов слышен, наверное, на километр. Влад, который к этой машине относится так, что ни одна баба такого отношения к себе не дождалась от него пока, сейчас выплескивал всё своё неприятие произошедшего.

 С трудом выхожу на улицу. Иду к другу и тут же получаю удар, второй, третий... Не сопротивляюсь, не уворачиваюсь. Надеюсь, что боль физическая сможет хоть на время заглушить ту, что в душе. Зря надеюсь.

 Всегда смеялся, считал все эти рассказы про чувства, эмоции это для слабаков, которым кроме как развешиванием слюней, заняться не чем. Нормальный мужик будет ныть и за сердце хвататься?

 А сейчас сам от чувств задыхаюсь. Горьких, болезненных, которые не получается заткнуть, хотя бы для того, чтобы сообразить, что сейчас делать. Сплевываю кровь от разбитых губ, сажусь прямо на асфальт, облокачиваюсь на колесо, и плевать что пыль и грязь кругом.

– Как вся эта хрень случилась? Ты же трясся над Кирой? – спрашивает Влад.

– После того, как нам сообщили о взрыве, я рванул к тебе в больницу, а Киру отправил домой. Пока опасность не миновала, был возле тебя...

– Усраться, какая у меня сиделка, оказывается, была! – перебивает он.

– Пока я в больнице торчал, Кира с охраной присылала еду из дома и свежую одежду. – Продолжаю, не обращая внимания на Влада, мне даже больше, чем ему нужно повторить события тех дней. – Когда, я вернулся, она меня встретила, как всегда. А на утро ей стало плохо. Я сначала испугался, думал, может траванули её, потом решил, что от усталости. Ты же видел, как она работала! До нас обоих не сразу дошло, что зря о плохом сразу подумали. Измаила в аптеку сгоняли. Куча тестов показала, что Кира беременна.

– Бл@ть! Она ещё и беременна была? – ещё один удар по машине.

– Жену я оставил дома, а сам рванул к деду с матерью, обрадовать. – Перед глазами стоял момент, как я подхватываю Киру на руки, и моя девочка смеётся, радостно, светло. – А мать мне выдала, что детей я иметь не могу, мол, в детстве беда случилась, а она скрывала.

– Хорошо, позвонить ты не мог, лично поперся. Хрен с ним, сам хотел обрадовать. Даже ревность я пойму... Сам бы сначала взбесился! Но...

– Но я нажрался, и кроме ревности и чувства, что она меня предала, что стоит мне и врёт, в башке ничего не было. Я её прогнал, не поверил, слушать не стал. Мне же мать сказала! Велел дома сидеть, а мать решила, что раз Кира мне изменила, значит должна понести наказание. А что бы я ни вздумал жалеть, мне сказала, что Кира уехала, сбежала, пока я пьянствовал. – Как простить самому себе, то, что произошло, я не представлял.

Две картинки меняли друг друга, как в забавной игрушке из детства. Только ничего забавного сейчас не было. Кира, смеющаяся у меня на руках, и Кира, с испуганными глазами, полными слёз, когда я сорвал с её пальца кольцо.

– А какого х@я, твоя мать полезла? По-какому праву она в твоём доме распорядилась? – глаза Влада сейчас ничем не отличались от тех, какими на меня самого смотрел Князь. – Твоя мать, прости, но я б башку ей свернул! Придушил собственными руками.

– Моя мать, когда мы получили результат анализов сегодня с утра, и она поняла, что Кира вопреки её собственным заверениям, носила моего ребёнка, призналась в том, что сотворила. Но от страха и переживаний ей понадобился врач. – Ловлю себя на том, что не переживаю, не волнуюсь, не хочу сорваться и ехать к деду.

– Испугалась? Она испугалась? А Кира когда умирала, не боялась? О чём девчонка в тот момент думала, никому не интересно? – взрывается злостью Влад, а я включаю ему диктофон, который забрал у Тахмирова. – Про что она говорит?

– Помнишь, когда я Киру первый раз увидел и к себе домой забрал? Ей плохо тогда ещё было? – говорю и сам вспоминаю. – Она очень боялась, что случится, что-то подобное и таскала с собой таблетки, на которые у неё аллергия, и очень сильная. Я же тебе тогда сразу сказал. Вот с их помощью, она и ушла.

– С@ка ты, Агиров. – Устало говорит Влад. – Живи теперь с этим. Надеюсь, мамочка твоя теперь счастлива? Довольна? Поехали, пока меня опять не накрыло.

Перед тем как открыть дверь в опустевший дом, замираю, сжав дверную ручку. Здесь никого не было всё это время.

– Что стоишь? Боишься с совестью встретиться? – раздается голос Влада из-за спины.

 В своё время я предлагал ему жить со мной в доме, но он отказался, у него своя отдельная берлога в доме на территории, где живут все бойцы. И сейчас я очень жалею, что придётся остаться в этом доме одному. Мое логово, на территории которого, я никого не терпел. Единственная, с кем я его разделил, это Кира, а сейчас я откровенно трусил войти в собственный дом.

– Нет, с совестью не боюсь. Память пугает. – И не дожидаясь ответа, прохожу внутрь.

В нос сразу шибает запах застоявшейся мусорки. Включаю свет, смотрю по сторонам, всюду пыль, окна все закрыты, захожу на кухню. Стол накрыт. Блюда прикрыты крышками, но я уверен, что там всё, что мне нравилось больше всего.

За полтора месяца, конечно, всё пропало. Но словно тяжёлый кулак впечатывается в грудь. Она плохо себя чувствовала с утра, но вместо того, чтобы отдыхать, старалась, готовила. Я знаю, как она это делала, как заморачивалась, но делала всё идеально.

Распахиваю окна настежь. Снимаю пиджак, закатываю рукава. Кира не потерпела бы на своей кухне такого. У неё даже во время готовки всё блестело. Счищаю содержимое тарелок в мусорный пакет, пытаюсь представить, сколько же труда и времени потратила Кира ради того, чтобы отметить этот день, и чем всё закончилось.

 Мелькает мысль, что нужно позвонить деду, спросить про мать, и понимаю, что не могу. Не хочу о матери ничего слышать. Не знаю, когда буду уверен, что при виде её не сорвусь, не выскажусь почище деда.

 Нельзя! Я мужчина. А дед учил, что за все проступки женщины всегда отвечает её мужчина. Значит и виноват я. Она меня родила, растила, переживала... Но глухая, чёрная злоба ворочается мутью в душе. Понимаю, что нужно позвонить, надо, это моя обязанность перед женщиной меня выносившей!

А перед женщиной, что должна была выносить моего ребёнка, перед этим ребёнком у меня не было обязанностей? О них я беспокоиться не должен был?

Отмываю посуду, вычищаю холодильник от продуктов, драю столы и полки, намываю полы. Похрен, что плечо и рука безбожно ноют, что спина отказывается разгибаться. Выкидываю из бара все бутылки до единой. Всё равно на их цену. Ни капли пойла больше не будет в моем доме.

Во всем доме остались неубранными только две комнаты, в которые я просто боюсь заходить. Кирина спальня, давно ставшая нашей общей, и комната с камином. Кира её очень любила из-за этого самого камина и огромных окон-дверей, сквозь которые можно было видеть сад.

 Благо уже ночь и можно дать самому себе отсрочку. Хотя бы до завтра. Но мысли, что отступили, пока был занят уборкой, сейчас навалились с ещё большей силой.

 Весь дом наполнен воспоминаниями. Память услужливо дополняет знакомые интерьеры. Кира колдует у плиты, забавно хмурится, если что-то ей не нравится. Кира прижалась к дверному косяку в ожидании, когда я раскрою ей объятья, чтобы птичкой влететь в них и прижаться к груди. Кира сидит на матах и наблюдает, как я ворочаю железо. Кира поднимается по лестнице и обернувшись смотрит на меня. Кира замерла у двери в мою комнату, в тот вечер, когда решила прийти... Кира, Кира, Кира! Везде и повсюду.

 Единственное место, где нет ни одного воспоминания о ней, это моя комната. Здесь Кира ни разу не была, хотя эту комнату и её, разделяет лишь тонкая стенка. Да я всегда слышал, когда она в душ шла. Моя комната, комната хозяина дома. Почему я не уговорил Киру перебраться сюда? Почему просто стал сам оставаться у неё? Тогда было всё равно, сейчас лишнее подтверждение, что не ценил, не относился так, как следовало. Не берег!

Жалко звучало, что не придал значения, что такие порядки, привык. Вот сейчас четко и ясно пришло понимание, что никакие законы, правила, традиции и привычки не должны были иметь значения, если дело касалось моей женщины, моей жены. Дурак, какой же дурак! Прав был дед, когда обозвал долбодятлом.

Ночь прошла в полудрёме. Кажется, дом меня тоже возненавидел, как и Князь. Всё время скрипы, шорохи, один раз послышался шум воды за стеной... На улице ещё не рассвело, а я уже встал, и уже собирался вниз, когда резко развернулся и зашёл в комнату Киры.

Аккуратно заправленная кровать, её домашние вещи, в которых она была в то утро. Светло бежевые брючки и футболка с длинным рукавом того же цвета. Всё сложено, видно, когда переодевалась перед тем, как ехать меня искать. Аккуратистка! Криво улыбаюсь, проводя рукой по ткани, что казалось, ещё хранит её запах, тепло её тела.

В ванную дверь открыта, захожу и сразу же делаю шаг назад, со свистом втягивая воздух сквозь зубы. На столешнице умывальника, на белом полотенце по-прежнему лежали восемь тестов, с хоть и побледневшими, но ещё хорошо видными двумя полосками. Всё, что осталось от моего ребёнка, единственное свидетельство того, что он мог бы быть.

Наливаю себе кофе и решаюсь. Прям вместе с кружкой иду в любимую комнату жены. На полу у дивана стоит ноутбук Киры, причем на зарядке, видимо она подключила в тот день. Странно, она всегда следила за зарядом, и такого, чтобы ноутбук сам требовал зарядки, я не припомню.

Открыл и включил, почему-то задерживая дыхание. Вот что я там собираюсь увидеть? Но под ложечкой засосало. Загоревшийся экран потребовал пароль. Ввёл странное слово "КиЗаОк", набирая через одну букву заглавные.

И опять, словно подзатыльник прилетел. Изменяла, ага! Только, мать твою, на телефоне, который я ей вернул после свадьбы, никаких паролей не стоит, а от ноутбука и от почты она сама мне сказала. То есть, если бы не дай бог что, вероятность того, что я бы обнаружил переписку, сообщения и всё прочее, просто стопроцентная.

 Смотрю кучу закладок, везде какие-то документы, запросы... Почта переполнена. Смотрю переписки, даты запросов, за какой период просила документы. Причем, судя по переписке, она даже однокурсников и знакомых по прежней работе просила помочь с архивными отчётами по Промхиму. Тому самому, документы по которому взлетели на воздух и сгорели.

Пока я сидел в больнице, моя девочка, поставила на уши всех, кого могла и готовила пакет документов, чтобы найти того покупателя, что стоял за убийством моего отца. Отправляла мне свежую одежду, чтобы я выглядел прилично, готовила и передавала домашнюю еду в больницу, чтобы у меня голова не болела, где там можно нормально поесть. Писала мне сообщения, которые вызывали улыбку. А сама...

Сама сидела днём и ночью. Время отправки одного из запросов три часа ночи! Коза непослушная! Запретил же ночами сидеть за компом. Понятно от чего ноутбук на зарядке работал. Его же круглосуточно эксплуатировали.

 Девочка моя родная, не обещала, не хвасталась. Но делала всё, даже не возможное, использовала малейшую возможность, чтобы помочь. Чтобы вернуть возможность найти крысу. И если бы не один пьяный придурок, она нашла бы эту ниточку! Кира смогла бы!

Откинул голову на край дивана. Глаза жгло. Прокрутил список входящих писем. Зарина и Оксана тоже писали. Спрашивали, куда пропала, писали что волнуются, что её не видно в городе, что не отвечает на звонки. Что Заур обратился к старшему с просьбой помочь прояснить ситуацию. Посмотрел на дату, около недели назад. Значит на днях деда будут беспокоить и просить узнать, что с Кирой и куда пропала.

Та самая Оксана, благодаря которой Кира попала на практику в больницу, в последнем письме своих переживаний не скрывала. Писала, что Зарина призналась, что "наша Кира, связалась не с самым хорошим человеком"! С откровенным муд@ком связалась ваша Кира! С последним ублюдком! А то грозится она яйца скальпелем отрезать и сказать, что так и было. Не самая страшная потеря.

Натыкаюсь на угол торчащей из-за дивана небольшой подушки. На диване таких целый ряд. Бежевые и светло-голубые. Подтягиваю к себе, собираясь вернуть на место, и столбенею, замечая, что вся светлая наволочка в бурых пятнах. Засохшую кровь я узнал сразу. Видно, руку я ей поранил, сильнее, чем помнил. Раз даже дома шла кровь.

Всё, не могу больше! Сил нет никаких. Ощущение, словно меня сутки напролёт жгут калёным железом. Я и без того знаю, как виноват. Но дом, по самую черепицу наполненный воспоминаниями о жене, её недоделанная работа...

 Я не знаю, как подобное можно простить и забыть. Я не представляю, как после такого можно вернуться к такому скоту, как я. Но я бы день и ночь умолял, ползал в ногах, исполнял малейшую прихоть. Украл бы, убил бы за неё, спрятал бы от всего мира. Похер на всё. На дела, на законы, даже на месть. Она одна центр моего мира. Мое сердце.

 Но она ушла, нигде её нет, сам себе сердце вырвал, кислород перекрыл. Вот эта наволочка да запись голоса с последними словами, все, что у меня осталось. Даже могилы нет, чтобы прийти и прощения попросить. Хоть так поговорить, рассказать, что сам жить не хочу. Без неё, без них не хочу!

На мгновение показалось, что по венам кипяток прокатился. Девочка погибла, а похоронена где? И похоронена ли? Может, лежит сейчас в морге среди невостребованных? Или в безымянной могиле. Моя девочка и в жизни была достойна самого лучшего, только муж-мразина попался. Хоть последние почести окажу. Чтобы, как положено, чтобы хоть проводить достойно.

– Влад, поехали к Тахмировым! – влетаю в комнату друга.

– Что? Опять? – Влад сонно смотрит на часы. – Агиров, ты охренел? Девять утра! В это время только по приемам у врачей ходить!

– Вот и больше вероятности дома застать. Поехали. – Продолжаю настаивать.

Влад услышав, в чем вопрос, спорить перестал и быстро собрался. Подъехать к дому Тахмировых мы не смогли. Эта сторона улицы была перекопана из-за очередных ремонтных работ, а чтобы подъехать с другой, нужно было делать крюк.

– Ничего страшного, дойду, не переломлюсь. – Решил, вылезая из машины. – Подожди меня здесь.

Подхожу к дому, чуть позже подъехавших с той стороны машин. Из одной из них выпрыгивает смутно знакомый мальчишка и протягивает вверх, чтобы помочь вылезти девушке, ехавшей с ним в той же машине. Про себя подумал, что мужик растёт у Амирана. Пока не увидел...

– Кира! – вижу только испуг в глазах, сменяющийся болью и презрением, и мальчишку, загораживающего от меня мою жену.

– Тайгир, проводи Карину  и Арлана домой. Сестрёнка, всё хорошо, тебе нельзя волноваться, помнишь? – Говорит вышедший им навстречу Амиран, и я начинаю жадно ощупывать взглядом её фигуру. – Агиров, тебя сюда не звали!

Глава 32.

Сабир.

Грохот крови в ушах перекрывает всё! Не знаю как небо благодарить, за то, что заклинило видно что-то в мозгах после бессонной ночи, и я не вспомнил о телефоне! Зато вспомнил, где я видел этого мелкого бойца, по-другому и не скажешь.

Мальчишка стоит, загораживает Киру собой, голова чуть опущена, одно плечо вперёд, кулаки сжаты, одна нога в упор поставлена. Зверёныш мелкий ещё совсем, вряд-ли с ним уже занимаются, хотя его покойный дед сыновей натаскивать в прямом смысле с пелёнок начинал, к войне готовил. Дед говорил, что и мой отец Тахмировых ценил за то, что лютые, настоящие берсерки. Жалости не ведали, приказ старшего всё на свете заменял. Отец их друзьями считал, даже побратался со старшим Тахмировым. Но после того взрыва, общение между семьями прекратилось.

Все эти мысли пролетают со скоростью света. Как и узнавание. Именно этот мальчишка бежал на встречу, а потом обнимал и целовал девушку, в которой я узнал свою жену. А потом сам себя убедил, что это ошибка. Что я просто, изнывая от тоски, видел жену повсюду.

Жадно, нагло, до беспредела откровенно облапываю Киру взглядом, каждый миллиметр ее тела. Даже внимания не обращаю на группирующуюся охрану. В задницу мир! Жадно напитываюсь её обликом, вбираю всю в себя. Кажется, что ничего вокруг не существует. Только она. Маленькая, хрупкая, изящная, до одури красивая, до безумия желанная.

 В свободной длиной рубашке, что мягкими складками облегает небольшой, едва заметный животик. Боюсь напугать, иначе бы рванул уже, прижался, облапил бы! Чтобы почувствовать, ощутить под щекой эту округлость. Взгляду её не удивляюсь, понимаю, что заслужил. Каждым словом, каждой минутой, что не был с ней рядом.

 Тем страхом, что она пережила одна, той опасностью, в которой оказались она и ребёнок, тем решением, которое она вынуждена была принять. Но сердце всё равно сжимается от того, что нет ни капли того тепла, которое светилось в её глазах раньше.

Времени прошло не больше минуты, но для меня это была вечность! Самая лучшая вечность! Кира уходит, даже не оборачиваясь. Оборачивается как раз мальчишка, идущий с ней за руку. И пусть это не мой ребёнок, но это просто охренительная картина. Даже представить себе ничего лучше не могу! Только представляю, что через несколько лет, вот точно также моя девочка будет идти с нашим ребёнком, как грудь распирает от такой бешеной волны обжигающего тепла, что даже дыхание сбивается.

Главное не представлять, что будет дочка. От одной мысли, что кто-то взглянет, что только подумает... Убью! Голыми руками порву.

Но это потом, сейчас главное вернуть жену. Уговорить вернуться, добиться, чтобы хоть немного поверила, чтобы один единственный шанс дала, одну возможность заслужить её прощение. Проход в ту часть территории, куда ушла Кира, перекрывает охрана.

– Агиров! – видно уже не в первый раз окликает меня Амиран.

– Ты сказал, что моя жена умерла! – говорю ему.

– И повторю ещё раз. А на мою сестру слюни ронять нечего. Ей и так досталось. С мужем, знаешь ли, сильно не повезло. – Один из охраны с трудом сдерживает презрительную усмешку.

Делаю вид, что не заметил. А чего ещё ждать? Сколько бойцов, сейчас заслоняющих от меня жену, были в клубе в тот вечер? Сколько знают о словах моей жены и согласны с ней? Для скольких из них ситуация однозначная? О том, что жить мы можем с кем угодно, а женимся на своих знают все. И в глазах большинства, я просто так мерзко избавлялся от ставшей ненужной жены.

 И может, всем было бы всё равно, будь Кира обычной. Охотницей за баблом. Той, у которой на всю есть ценник. Но Кира удивительная, с огромной и чистой душой, а полтора месяца достаточный срок, чтобы рассмотреть какая она.

– Так может пусть она решает, повезло или нет? – говорю, глядя прямо ему в лицо.

– Пойдем, поговорим. Не дело такие вопросы на улице обсуждать. И надеюсь после этого, ты оставишь мою семью в покое. – Он сейчас серьёзно считает, что я развернуть и уйду, забуду?

 Я горы создам и разровняю ради того, чтобы увидеть жену, чтобы рядом с ней быть. Даже зная, что впереди очень нелегкий путь. Что может быть непреодолимого для человека, который потерял самое дорогое безвозвратно и вдруг нашёл? Серьёзно на охрану и свой запрет рассчитывает. Проходя мимо окна на лестнице, вижу за стеклом небольшой домик посреди уже начинающего зеленеть газона, и заходящую в него Киру.

– Зачем приехал? – спрашивает Амиран, усаживаясь в кресло за своим столом. Кабинет, куда он меня привел, затемнен, окно закрыто плотной шторой.

– Хотел узнать, где тело жены и забрать. – К чему скрывать?

– Спустя полтора месяца? К чему? – удивляется он.

– Чтобы она не находилась среди сдохших от передоза нариков и забитых клиентами шлюх. – До сих пор трясет от мысли от такого соседства.

– Значит, умирать в такой компании, став одной из тех самых, забитых клиентами шлюх, ей можно? А быть похороненной рядом с ними, нельзя? Я один не улавливаю логики? – теперь я знаю, почему все так не любят вести переговоры с Амираном Тахмировым, предпочитая Расима, ныне покойного.

Тайгир переговоров никогда не вёл, его за глаза звали палачом и извергом.

– Ты не знаешь ситуацию...

– А смысл мне её знать? Я знаю факт. Твоя мать привезла беременную девочку в бордель со словами, чтобы делали с этой шлюхой, что угодно. Всё. Историю про якобы измену и прочие ваши придумки оставь для других. Кира Агирова умерла в борделе от анафилактического шока. Всё! – обрывает он меня.

– Моя мать верила, что я бесплоден. Поэтому пошла речь об измене и чужом ребенке. – Объясняю ему. – Но даже тогда, я просто отправил Киру домой. Остальное мать сама решила.

– А у вас она глава семьи?– справедливо ткнул он в самоуправство моей матери. – Будь у Киры семья за спиной, за такие решения, появилось бы требование о наказании или кровная месть. Кира, беременная жена единственного наследника рода. За такое до ста ударов. Вряд ли выдержала бы старушка. Там после двадцати инвалидность давать можно. Хорошо, что Киры больше нет, правда?

– Нет. Кира жива! И хватит каркать. – Слышать больше не могу, страх кровь леденит, слишком часто моя девочка рядом с гранью ходит.

– Вот тут ты не прав. Киры Агировой нет. Документы я тебе отдал. А моя сестра, незаконнорожденная дочь моего отца, Карина Алановна Тахмирова. Овдовела после традиционного брака. И никакого отношения к Сабиру Агирову в частности, и всей вашей семейке в целом, не имеет. – Он достает свой телефон и, открывая сообщения, кладёт передо мной. – И это её выбор. Я бы поддержал любое её решение, лишь бы оно ей ничем не грозило и не доставляло тревог. Беременность и так не самым благополучным образом проходит.

– Что?– мгновенно вскидываюсь, внутри всё сводит от тревоги.

– А ты чего ожидал? Такой стресс, оскорбления, обвинения в хрен знает чём, угроза жизни. Думаешь для нормальной девочки, когда её в бордель привозят отдавать, это как праздник? Отравление, переливание крови... Видно сестра очень хочет этого малыша, а там характер тот ещё проглядывает, раз даже в таких условиях выживает. – Перечисляет Амиран.

– Какое ещё переливание? – кажется, внутри крови не остаётся, один лёд.

– Чтобы снизить концентрацию аллергена в крови. Таблетка-то растворяется и отравляющие вещества через слизистые оказываются в крови, если вовремя не сделать промывание. Мы естественно этого не знали, и промыть желудок не успели. Капельницы чистить кровь не успевали. – Охотно поясняет мне Тахмиров. – Тайгир свою кровь отдал. Так что она мне по-любому сестра. А ты не стесняйся, не каждый раз я личную переписку почитать даю.

Читаю его вчерашнее сообщение Кире и её ответ... Её "нет" набатом в голове. Даже знать не желает. Заслуженно, но от этого ни хрена ни легче.

– Я хочу с ней поговорить...

– Агиров, ты совсем ничего не понимаешь? – с нескрываемой злостью бросает Амиран.

– Мы оба знаем, что несмотря на новые документы, она моя жена. – Указываю на то, что и так понятно.

– Оставь девочку в покое. Достаточно ты в её жизнь наигрался! – ударяет по столу. – А решишь надавить на то, что она твоя жена, я как старший её семьи, на сходе обнародую эту историю, и потребую от Агировых публичного исполнения наказания для твоей матери. Я тебя предупредил. Дёргать Кару, я не позволю! И тебя близко к ней не подпущу.

– Угрожаешь? – искренне удивляюсь услышанному. – Наши отцы были побратимами...

– Ух, ты, чего вспомнил! Сколько лет назад наши отцы погибли? Сколько тебе тогда было, пять? Мне – десять, Тайгиру – четыре. Где были Агировы когда полезли из щелей все те, кого наш отец давил по приказу Фахрата Агирова, не жалея себя, своих сыновей и бойцов? Когда пытались устроить передел территорий? Когда погиб отец и трое наших старших осталось девять! Девять Тахмировых. Нас с Тайгиром можно в расчёт не брать. Но где они все? Хоть раз Агировы поинтересовались как там дела у детей побратима сына и мужа? – Амиран говорил тихо, но в его голосе звучала застарелая боль. – Ты себе даже не представляешь, как я удивился, получив звонок от твоей матери! И с чем она мне позвонила? Опять подчистить за вами хвосты? Сделать самую мерзкую и грязную работу, которую я только могу представить! Я не поленился сам приехать, думал пересидит девчонка и ладно. В моем клубе давно уже ничего подобного не происходит! Но откуда бы твоей матери это знать? А сейчас ты мне тут пытаешься напомнить об отношениях отцов? Серьёзно? Ты мне никто! Как и любой из Агировых! А Кара, напуганная, уверенная, что её ждёт страшная смерть, бросилась спасать ребёнка своего предполагаемого палача! Не задумываясь, просто потому что могла и знала, а тут, на её глазах было больно ребёнку! И потом, зная, что таблетки уже действуют, да её Тайгир еле успел поймать, когда повело, а она успокаивала Арлана. А потом именно она предотвратила отравление моего сына по приказу Расима, к сожалению этот торчок на радостях от ожидания устроил себе передоз. А сейчас, когда сын проходит очень неприятные и порой болезненные процедуры, Кара ездит с ним каждый раз. Потому что при отце и дяде надо быть сильным мужиком, а с Карой можно даже немножко поплакать и она никому не расскажет. И беременная девочка, через день встаёт в шесть утра и едет с моим сыном! И вот знаешь, если завтра меня и Тайгира не станет, она моего сына не бросит на произвол судьбы! Эта девочка, часть моей семьи, и я тебя предупреждаю от-ва-ли!

– Амиран, дай тебе небо, когда ты встретишь свою женщину, не совершить ни одной ошибки. – Возразить мне на его слова нечего, потому что всё, что он говорил, было правдой.

Мы не интересовались, как они живут и какие у них дела, только новости доходили порой. А Кира она именно такая, светлая, чистая, с огромным сопереживающим сердцем.

– Ошибки? Ты что несёшь? Ты хоть представляешь себе последствия этих вот ошибок? – повысил голос Амиран. – И уж я конечно, как встречу свою женщину руки распущу! Да чего мелочиться? Сразу лицо в кровь, чтоб значит, знала, что я мужик, да? И нажраться надо, чтоб себя не помнить и мозг не соображал. Это ты интересно, по каким законам за пойло схватился, по каким таким традициям? Может, я не те порядки знаю? А ещё изнасиловать обязательно! Как же без этого? Со своей-то женщиной именно так ведь и поступают! Тут уж извини, в бордель под клиентов не повезу, я тут слабину дам, своими силами обойдусь! И бабу нужно в доме завести, чтоб поперёк моего слова тут верховодила и решала, что хотела. Ошибки, бл@, у него! Ты к деду своему приди, и попроси представить, что на месте Киры, его дочь, если бы она у него была. И послушай, что он тебе о твоих ошибках скажет. Всё, разговор окончен!

До ворот меня проводил лично хозяин дома. Киры видно не было, да и явно не горит она желанием меня после всего видеть и знать. Но я шёл и снова чувствовал вкус этой жизни. Мне есть ради кого жить, а то, что придется из шкуры вывернуться, это не беда. Оно того стоит! Босиком по горящим углям и битому стеклу! Да хоть на коленях через весь город!

– Ты чего весь светишься, словно тебя к розетке подключили на двести двадцать вольт? – удивился Влад, когда я сел в машину.

– Сейчас сам засветишься! Кира жива! – рассмеялся я, чувствуя, как лопаются обручи мешавшие сердцу биться.

– В смысле? Ты же мне сам свидетельство и заключение показывал? – развернулся ко мне Влад.

– Амиран состряпал заключение, пока Кира была в реанимации после отравления! И новые документы, выдав Киру за свою сестру, Карину Алановну Тахмирову. Отец у них детей приживал от каждого столба, так что никто и не удивился даже. – Рассказываю офигевшему Владу подробности. – Кира со мной общаться не хочет, знать меня тоже. Надо придумать как её забрать у братьев.

– Зачем? – вдруг выдаёт Влад. – Ей хорошо, о ней заботятся. На кой ты её опять во всё это втягиваешь?

– Ты с дуба рухнул? Она моя! Жена, душа, женщина, девочка! Зачем ей из милости и благодарности ютиться на задворках дома Тахмировых, да ещё и с ребёнком, когда ей будет принадлежать всё, что есть у Агировых? Тем более, что беременность тяжело проходит, врачи нужны, уход, забота. Зачем ей довольствоваться малым? – без помощи Влада мне не обойтись, и он должен, просто обязан понимать, что зла Кире больше никто и никогда не причинит.

– Проблема в том, что ко всему, что принадлежит Агировым, прилагаешься в комплект ты! – говорит Влад.

– Ты на что намекаешь? Что я навязываться буду? В постель потащу? – удивляюсь я. – Влад, у вас есть поговорка, что для того чтобы правильно оценить, надо потерять. Так вот. Я потерял! Не просто ушла и на звонки не отвечает. А совсем потерял, я ведь был уверен, что её в этом мире нет! Ты думаешь, я не понимаю, что она чувствует? Её боли и обиды не осознаю, того, что она мне не верит, что я её доверие к себе просрал? Я всё это знаю. Я тебе скажу брат, если бы сейчас не выяснилось, что Кира жива, я бы её похоронил, как положено. Достойно. С покаянием перед душой. Голыми руками бы могилу рыл. И с завещанием у неё в ногах похоронить. Я бы те похороны надолго не пережил.

– Ты охренел? Ты что городишь? – вытаращил на меня глаза Влад.

– Правду говорю. Ещё утром всё решил для себя. – Говорю ему, как есть. – Но Кира жива. И зачем ей моя смерть? Когда столько забот впереди? Я верным псом около неё стану, ради неё и ребенка жить буду. И только для них. И это не просто слова, Влад.

– Ни хрена себе тебя повернуло! – Влад наконец-то трогается с места. – Будешь требовать жену обратно?

– Нет, не получится, иначе Тахмировы наказания для матери потребуют. Этого я допустить не могу. Она виновата, но она моя мать. Что там сейчас врачи скажут, а поправится, отправлю в горы, там дом есть. Охрану приставлю, и пусть живёт, управляющий продукты закупит, что нужно привезёт. – Простить матери её поступка с Кирой я не могу. Кира может и простит, а я нет. – Запрещу звонить и приезжать, сам навещать не буду, про Киру и малыша рассказывать ей что-либо запрещу. Наказать, как положено, я её сам не могу и другим не позволю, но к своей семье не подпущу. А Киру, теперь уже Карину, придется снова в жены брать, уже с новыми документами. И чтобы оспорить брак никто не мог.

– Так она за тебя замуж и пойдёт! – усмехнулся Влад.