Текст книги "Playthings (СИ)"

Автор книги: Диана Комарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

– …если бы тогда вы не появились на дорожке, он бы ушел ни с чем со своими предложениями изобразить ту самую таинственную “Джейсон”. Уж поверьте мне.

– Тогда будем считать, мне чертовски повезло со временем, – подмигнул мне Аарон, деловито отправляя в рот последний кусочек брускетты. – Джейсон, черт возьми, я безумно рад, что это пари наконец-то закончилось, и закончилось именно так, как я и мечтать не мог! …у вас же правда все хорошо? Когда Лэнс мне позвонил осенью со словами о том, что Мика с вами завтракал, и вы оба прелестные влюбленные щеночки, я ушам не поверил.

– Да, сейчас все хорошо. Только никаких “щеночков”, пожалуйста. Это было чертовски сложно для нас. Летом я была готова убивать и расчленять, серьезно. А Джес в курсе? – внезапно опомнилась я. Эй, если и кудрявая фея в курсе…

– Нет. Она правда думает и верит в то, что вы уже давно вместе, и вот уже близки к обмену клятвами верности.

– Это. Было. Ужасной. Идеей, – я подняла вверх левую руку и показала кольцо. – У меня от него несварение. И приступы агрессии.

– Эй, это уже не моя идея. Я сказал об этом только однажды, в тот благотворительный вечер. Просто было любопытно, как на этот раз начнет выкручиваться мой сын. Я больше не поднимал эту тему, честное слово, но за это зацепилась Джес, я не мог это контролировать. А потом она позвонила мне на работу – и все что я понял из ее возбужденных воплей было то, что есть кольцо, есть предложение, есть даже дата, черт возьми. Боже, вы сами начали сворачивать себя в мертвую петлю, мне оставалось только смотреть и ждать результата.

– Нет никакой помолвки.

– Угу, – пожал плечами Аарон. – Но это не важно.

– Могу я снять его? – я пошевелила пальчиками.

– …и расстроить Джес? – тот приподнял бровь. – Уверена, что желаешь этого?

– Вы – манипулятор.

Мистер Каллахен просто пожал плечами, сделал большой глоток кофе и посмотрел на меня поверх кружки – прямо, серьезно и с внезапным теплом:

– Ты мне нравишься. Мы не были знакомы до этого лета, но Лэнс столько о тебе рассказывал, и я понять не мог, как мой старший сын может быть таким слепым. Я был до последнего не уверен в том, что вы вообще сможете сойтись характерами, но… Мика жесткий и очень критичный, с такой обширной зоной комфорта, в которую почти никого не пускает, что я в конце этого лета начал сомневаться, что у него вообще кто-то появится. В тот момент я подумал, что впервые Селена права на счет брака исключительно в бизнес-целях, потому что ему вообще никто не нравился, чего уж говорить о большем. И я был уже готов работать над вариантами слияний корпораций, как осенью позвонил твой отец и сказал, что вы оба дома, на встрече выпускников, что Стивен тебя постоянно дразнит, и что Мика даже притащил твоей маме огромную корзину сладостей. Серьезно, что случилось с моим сыном в столь короткие пару месяцев? – Аарон поднялся со стула, размял плечи. – …ты и случилась, наконец-то. Я не имею понятия, что у вас происходило, и это не важно, это ваша история, и когда-нибудь за чашечкой чая у камина вы мне ее расскажете. Сейчас – мне не важно. Потому что Лэнс говорил, что ты слишком умница для такого как мой сын, прагматичная, серьезная и слишком категоричная к себе в первую очередь, но за первые пару дней ты столько раз нокаутировала Мику, что он не то что втянулся, у него, кажется, мир наперекосяк сдвинулся.

– …ничего не сдвинулся, он все такой же упырь и обезьяна.

– Ты меня поняла, – ухмыльнулся Аарон, а я закатила глаза в ответ. – И спасибо, что приехали на Рождество. Ох, я теперь точно опаздываю на работу.

– Аарон! – опомнилась я. – Так вот кто виноват во всех моих адских мучениях в университете! Вы хотя бы понимаете, насколько ужасной была моя жизнь все эти годы, сколько пролитого кофе и спущенных шин было… Боже. Мы что, две лабораторные мыши?

– Увидимся вечером, – глава семьи невозмутимо поднялся из-за стола, натянул пиджак на плечи. – Береги его.

– Аарон!

Тот лишь коварно подмигнул мне в ответ, но я насупилась и отвернулась, всем видом выражая ко всему этому разговору и его окончанию явное несогласие и обиду. Что за черт? Как так можно?

Аарон хмыкнул на мои сложенные на груди руки, оставил в мойке грязную кружку (это у них явно семейное, ага) и вышел из кухни. Я сердито посмотрела ему вслед, в пустой дверной проем, услышала как хлопнула входная дверь и откинулась на спинку стула, закрыв глаза ладонями.

Просто непостижимо.

Дожидаясь этих двоих из клиники, я набрала пенную ванну – добавила пару капель ароматного апельсинового масла, налила себе огромный бокал вина из початой бутылки в холодильнике и листала сообщения в карибском чате – эти отмороженные успели настрочить не меньше сотни сообщений с тех пор, как я заглядывала в мессенджер. Там даже успел вклиниться Мика, видимо скучающий в самой клинике или где-то уже на дороге, выразил сомнения по поводу снеговиков, предложил сделать его снеговик с костылем, а снеговику Криса всунуть бутылку крепкого алкоголя.

Пролистав все сообщения до последнего, я даже обрадовалась, что в Сан-Франциско нет снега: мы бы наверняка тоже понеслись творить смешных снеговиков. Ну, или можно сходить к заливу и налепить кривых песочных уродцев – но это было бы уже не то. Я об этом и написала, логично обозвала их песковиками, на что Нэйт тут же ответил, что он под влиянием мейнстрима и окружающей обстановки может слепить нечто только из земли.

“…или из говна” – добавил он с задумчивым смайлом.

Ох, типичный Нэйтан.

Я не принимала ванну целую вечность – дома у нас была только душевая кабина, про общежитие я даже говорить не стану, не ездить же ради такого низменного удовольствия домой к родителям?

Ванна у Каллахенов была раритетно-чугунная, тяжелая и красивая, на медных лапах и с аккуратным небольшим краном сбоку. И это – наша гостевая ванная комната, интересно, в хозяйской тоже такая же красота, или даже что-то покруче? Душевая кабина тут тоже была, мы ей все лето пользовались, и я еще тогда засматривалась на эту ванну, но резонно опасалась Мику, – да и у меня как-то не получалось со спокойными минутками в те каникулы тут.

Я отложила телефон в сторону, на небольшую полку по соседству с еще недопитым бокалом вина, даже успела задремать. Телефон зазвонил так резко, что я испуганно дернулась, сердце заколотилось как сумасшедшее – а это был всего лишь упыриный король, который меня потерял. Дверь я не запирала, да и в пене была по самые уши, а Джес торчащей из ванной головой вряд ли удивишь, если она случайно заглянула бы.

– Эй.

– Эй. Я же сказала, что… о, айс латте!

– У тебя буржуйское утро с вином? Все в порядке? Что за сдвинутые брови?

На капитане одна из его любимых рубашек, белоснежная и с черными строчками ниток, на манжетах запонки, что подарил ему Аарон, и верхние три пуговицы расстегнуты – офисный бунтарь, не меньше. Я перекатываюсь в ванне набок, подпираю локтями бортик и отвечаю как можно более удивленно:

– Какие брови? Все отлично. Как консультация? Как Джес?

Ему не стоит знать.

Пока что – не стоит.

Просто потому, что я не хочу видеть, как он ломает собственному отцу нос, ведь они только-только нашли общий язык.

– После нас была девушка со сроком через две недели, и это было пугающе! – Мика вытягивает запонки из манжет, оставляет их на полке у зеркала – там же где-то лежит злополучное кольцо, браслет и серьги, которые я еще с вечера там оставила. – Она как воздушный шар. Может там тройня?

– Ты не уточнял? – хмыкнула я, потянувшись за бокалом.

– Еще бы я уточнял! – сварливо отозвался он, закатывая рукава рубашки до локтя.

– Как малышка?

– Ну, в кабинет я не заходил, но Джес потом показала видео с исследования – все отлично, все как и положено по сроку. По словам папы, она хорошо переживает беременность, даже особо токсикоза не было. Мне вот только пожаловалась, что спина болит, и иногда ребенок пинается – достается почкам и печени, а если попадает в мочевой, просто ад! …если положить на живот руку, она отвечает.

Я тяну руку за латте со льдом, когда Мика подходит, но он дразнится и отводит стакан в сторону. Но в ванне скользко, я боюсь потерять равновесие, если поднимусь выше, притворно сердито надуваю губы и качаю головой, брызгаю в него пенной водой, совсем немного, но брызги попадают только на джинсы. Капитан ставит латте к уже допитому мной бокалу, опирается на бортик ванны и наклоняется за поцелуем. Он лениво скользит одной рукой по шее вниз, к груди, очерчивает пальцем сосок и скользит ниже, под пену, под воду, по животу, и возмущенно шипит в поцелуй, когда я сжимаю бедра:

– Что?

– Тут Джес, может не стоит…?

– Она внизу, и точно не станет подниматься, поверь мне, – Мика улыбается, и я сладко выдыхаю ему в самые губы, чувствуя его пальцы между ног. Рукав рубашки уже мокрый почти до самого плеча, пальцы двигаются неторопливо и до раздражающего медленно, он дразнит и дразнит, не отрывает кошачьего взгляда и ловит мои вздохи.

– Хочешь ко мне? Места хватит.

Он пытается расстегнуть рубашку свободной левой рукой, балансирует на бортике ванны, чувствует, как я сжимаю бедра от оргазма и только потом вытаскивает руку из воды. Корчит смешную рожицу, с мокрыми рукавами рубашки, припухшими губами и таким волшебным возбужденным взглядом, от которого все внутри сладко сжимается. Он расстегивает рубашку уже двумя руками, некоторое время воюет с прилипшими манжетами, стягивает джинсы одним движением – сразу вместе с боксерами.

Джес крутится перед огромным зеркалом в холле первого этажа, я остаюсь на последней ступеньке лестницы, а капитан хищно скрывается на кухне.

– Продам душу дьяволу за возможность хоть сутки побыть в стройном теле, – беззлобно вздыхает фея, отмахнувшись от собственного отражения. – И эгоистично рада, что там не близнецы, как у моей двоюродной сестры.

– Сжалься! Позволь мне хоть пару месяцев побыть самой стройной, – улыбнулась я в ответ, вальяжно повиснув на перилах с недопитым латте в руке. – Как консультация?

– Доктор сказала, что надо добавить в рацион еще больше белка, но черт возьми – такое ощущение, что этот ребенок родится сыроедом, я с ума схожу от овощей и совсем не хочу ничего мясного. А пару недель назад мне ужасно хотелось взбитого сливочного крема, Аарон уже об этом говорил? Как я хочу назад в привычное пищевое расписание, ты бы знала.

– Может доктор имел в виду другой белок? – из кухни гиенит Мика.

– А ты не подслушивай, маленький извращенец, – невозмутимо огрызнулась Джес, оправила все несуществующие складки на воздушном платье и протянула мне руку. – Любопытно, так и спроси.

– Боже, этот день наконец-то настал?

– Нет, – тут же отбрила та. Мика фыркнул из кухни, хлопнул дверцей холодильника. – Ты занят?

– Я хочу наконец-то позавтракать, а что?

– …там есть свинина, увидел?

– Уже.

– Позавтракай и давай сгоняем на смотровую площадку к воротам, хочу проверить новый объектив. У меня есть запасная камера, могу и ее прихватить. Вид оттуда – потрясающий, – Джес смотрит на меня, и я киваю в ответ. – Только прихватите с собой что потеплее, там ужасный ветер.

Пока я отвоевываю у капитана кусок свинины и овощи, Джес переодевается в джинсовый комбез – специально для беременных, – контролирует, чтобы мы натянули толстовки, и ведет себя как маленький деспот. Мика молча ее терпит, а вот я неприкрыто веселюсь, потому что ему достается больше всех.

Мы грузимся в джип, никак не можем решить как сесть в салоне, и в итоге я отдаю Джес почетное пассажирское место: тут и места больше, и комфортнее, да и мне не критично, где сидеть. Я тут же занимаю всю площадь заднего сиденья, ложусь на спину во всю длину, вытягиваю ноги и достаю телефон.

– Вы не думали переехать из квартиры в дом? – интересуется Джес, когда мы выезжаем на дорогу.

– А чем плоха квартира? – удивленно отозвался Мика.

– А где там делать детскую?

– Ты хочешь приехать? – шутит капитан, но даже он понимает, о чем вопрос. – У нас что, стоит вопрос о детской? Джейсон! – он нервно оборачивается с водительского, и я тут же поднимаю руки.

– Эй, все в порядке! – отозвалась я, приподнимая брови. – Ты чего ведешься? Забыл, что ты член акульей семейки?

– Успел отвыкнуть, – ворчит он, выворачивая на главную дорогу.

– Вы по-прежнему такие котятки, – посмеивается Джессика и тут же серьезно добавляет, обернувшись ко мне с пассажирского: – Как вообще с ним можно жить? Старый дед.

– Не делай вид, что меня тут нет, – улыбается Мика. – У нас есть жвачка? Или пастилки?

– Кажется, я слышу голоса…

Мы доезжаем до смотровой площадки с видом на Золотые Ворота – они еще в тумане, но в это время года, кажется, всегда так. Джес уже вооружена камерой с большим объективом, и, кажется, ей совсем не до нас. Она уже бодро шагает в сторону перил, откуда открывается вид на бухту, Сан-Франциско и мост, на ходу настраивает камеру. Пока она занята своими делами и явно не жаждет, чтобы мы ходили за ней следом, как две собачки, Мика тянет меня по сувенирным лавочкам, долго крутится у магазина с футболками, но так ничего и не покупает, но восторженно прыгает у стойки с хот догами, хотя опустошил тарелку со свиной отбивной меньше часа назад.

Я оставляю его у тележки, пытаюсь поймать этот контраст тумана и воды на камеру телефона, вижу как Джес переводит объектив камеры на меня, и корчу рожу. Беременная фея смеется, разглядывая получившуюся фотографию, отмахивается от меня и сразу же возвращается к виду на Сан-Франциско. Я вижу, что она также фотографирует и случайных людей на площадке: сегодня не так многолюдно, удивительно. Летом мы были тут дважды, и оба раза тут был просто ажиотаж – туристический сезон, все дела.

– Хочешь кусочек? – Мика закидывает мне руку на плечо, прижимает в себе. Во второй руке у него огромный хот дог, обильно залитый кетчупом и горчицей, от горячей сосиски идет пар. – Сегодня я турист, не смотри на меня так, словно я зомби с окровавленной конечностью в руке. Между прочим – вкусно.

– Быть может я завидую, что тебе можно такое есть, а мне – нет?

– На тебе не появится сразу лишних двадцать кило от одного кусочка, женщина. Хочешь, устроим ночью нон-стоп и все сгорит?

– Ты же обещал завтра Аарону приехать в офис с утра пораньше?

Мика равнодушно пожимает плечами, откусывает огромный кусок хот дога:

– Ты же возьмешь меня с собой в Нью-Йорк?

– А как же мои горячие стриптизеры на Манхэттене?

Блондин смешно закатывает глаза, рычит, выпускает меня из объятий и показательно уходит в сторону мачехи, останавливается, откусывает еще половину хот дога, молча возвращается и отдает мне то, что осталось.

– Нон-стоп, – только и говорит он, тут же разворачивается в сторону Джес и идет к ней. Я остаюсь с вкусным хот догом, в котором горчица острее васаби, наваливаюсь на перила площадки, как ребенок, и любуюсь видом. Тут красиво, уютно и весь город как на ладони, и я понимаю, что все равно не хотела бы тут жить. Нью Йорк? Бостон? Лос Анджелес? В каком городе в итоге будет мой дом? Где я пущу корни? Или просто вернусь домой, как Маттиас?

…или куда заберет меня с собой Мика?

Джессика фотографирует пасынка на фоне бухты и моста; Мика улыбается, позирует, рассказывает что-то смешное, машет рукой кучке школьниц, которые пытаются незаметно сфотографировать его тоже, отчего те смущаются и ретируются к палатке с футболками. А я, выкинув упаковку из-под хот дога в урну и закинув в рот четыре подушечки фруктовой жвачки за раз, иду к Каллахенам. Джес наводит на меня объектив – я выдуваю огромный пузырь, не вытаскивая рук из карманов, и даже не кривляюсь, пока она меня фотографирует, лаконично отдает команды и подшучивает уже над нами двумя, просматривая фото на экране. Надеюсь, в итоге всех этих страданий хотя бы одна фотография выйдет нормально?

Весь следующий день Мика проводит с отцом: когда я просыпаюсь, его уже нет, а на часах почти полдень. Джес кормит меня поздним завтраком и предлагает весь день лентяйничать и вести себя как истинным леди – то есть заказать косметолога из спа-салона и наслаждаться. Мы обе очень надеялись, что целый день в компании друг друга помогут отцу и сыну окончательно найти общий язык – особенно на фоне того, что рассказал мне сам Аарон.

Под вечер Джес садится работать с фотографиями, а я звоню Блондину, чтобы узнать как дела. Мика сбрасывает звонок, но тут же пишет, что они в баре с коллегами Аарона и тут шумно. Даже присылает просто бесчисленное количество огромных пивных стаканов на фото.

“Все в порядке?”

“Более чем”

“Я не уверен, во сколько мы вернемся, поэтому будем считать, что подробности – завтра”

“Папа вознамерился перепить всех своих коллег”

“И даже Джеймиссона”

“В моих венах еще течет ром, в этом спасение”

“Мы завтра собираемся в Стэнфорд, не забудь!”

– Джейсон?

– Я тебе кишки выпущу!

– Что я сделал?

– Родился на свет, блин!

– Джейсон.

У Мики опасный грозовой взгляд, но мне все равно – вокруг меня молнии не хуже.

– Когда ты внезапно меняешь наши планы – сообщай и мне тоже. Что мне делать с тем, что я уже договорилась о визите на типографию во вторник, и что мне делать со встречей с моделью на конкурс, которая назначена на среду? И ты мне тут вскользь говоришь о том, что мы вернемся в город не в понедельник, как должны были, а в четверг?! – мой голос звенит от возмущения. – Я убью тебя. Убью, Каллахен, и перестать делать эти невинные глаза! …когда ты успел поменять дату вылета?

– Откуда я знал, что у тебя есть планы? До конца каникул меньше недели.

– Представляешь, разумные люди имеют привычку планировать свои дела, особенно если это выходной от учебы день, – я хлопаю дверцей машины намного громче обычного, Мика фыркает мне вслед.

Пока я ищу урну, чтобы выбросить выпитые по дороге стаканы кофе и колы, Блондин успевает оплатить парковку, нацелить на одно из зданий университета камеру, и продолжить делать вид, будто ничего не произошло. Как будто и не он полчаса назад, в пути, случайно не обмолвился в телефонном разговоре с отцом, что он смог договориться о том, что сдаст арендованную машину уже в аэропорту Лос-Анджелеса, а не тут, в Окленде. Я думала сначала, что мне показалось, но нет – наш отпуск дополнился еще тремя днями в Голливуде. Это здорово, но не в последний же день мне опять об этом узнавать?!

Джес должна была поехать в Стэнфорд и Силиконовую долину с нами, но в последний момент отказалась, ссылаясь на то, что дочь с самого утра слишком в активной форме и толкается, что создает некоторый дискомфорт. Поэтому мы поехали вдвоем, вкусно позавтракали по дороге в этакой классической забегаловке в стиле девяностых уже на выезде из города, Мика даже успел по дороге предложить заехать на “ту самую” баскетбольную площадку, на что я ухмыльнулась, что если он соскучился по Лисенку, так бы и сказал. Хотя с таким же успехом мы могли бы встретить Ника и тут, это же его родной университет.

Погода бодрит, в драных капитанских джинсах ветер гуляет, но мы же туристы, нам все нипочем.

– Ты выдохнула? – невозмутимо интересуется Мика, подходя ко мне. Я окидываю капитана ну очень скептическим взглядом, прикидывая расстояние от парковки на Палм драйв до самого университетского комплекса, потом пожимаю плечами и цепляю его за мизинец.

– Нет, но я достаточно воспитана, чтобы не отрезать тебе уши прилюдно. Идем.

– Ты сможешь отменить обе встречи?

Мы вливаемся в поток гостей и студентов, которые прогуливаются по территории. Я фотографирую башню Гувер, разглядываю черепичные здания песочного цвета – я читала в сети инфу об университете, и он и вправду похож на какой-то курортный отель, с пальмами, зелеными газонами и расслабленной атмосферой. Стэнфорд огромен, повсюду висят карты с указателями, и как только студенты вообще тут ориентируются? Жуть.

– Смогу. Ты помнишь, где на карте был двор со статуями?

Мика успевает остановить меня от столкновения с несколькими прохожими, потому что я смотрела не под ноги, а в одно из окон корпусов, сдерживает смешки и откровенно веселится. Мы снимаем кучу бессмысленных видео и друг друга, пока гуляем по территории, играем в игру “пол – это лава”, держимся за руки, тянем друг друга в разные стороны на расхождениях дорожек, целуем друг друга на узком парапете, а когда обедаем в местном ресторанчике, Мика таскает у меня еду и отрицает свою причастность к этому.

Спустя час мы сидим на скамейке в одном из ближайших парков с выходом на залив, я пью горячий кофе в огромном стакане на вынос, а капитан листает ленту сообщений в телефоне, закинув ногу на ногу. На сиденье рядом с ним – такой же огромный стакан бергамотового чая, со снятой пластиковой крышкой. Я смотрю на залив, наслаждаюсь минутным затишьем наедине с природой, хотя даже в парке ты в окружении людей: совсем недалеко бегает совсем крохотная девочка, за которой присматривают родители, а у самой кромки залива гуляют несколько людей с собаками – до нас доносится звонкий лай, и не менее звонкий хохот крошки, которая пыталась спрятаться от отца.

Мика увлечен телефоном, и когда я вытягиваю руку, чтобы погладить его по затылку, только поднимает вверх уголки губ, почувствовав прикосновение. Я лениво перебираю его волосы, чуточку массирую шею, разглядываю проплывающий катер в заливе и делаю глоток кофе. Латте с карамельным сиропом, который почти не чувствуется в нем, – просто волшебный, воздушный и уютный, насколько можно назвать уютным вкус кофе.

И я решаю ему рассказать об Аароне.

– Хочу тебе кое-что…

– Я тоже.

Мика смотрит через плечо, делает глоток своего чая и поджимает губы – у меня сердце падает к самому ядру планеты, на сверхзвуковой. За секунды нашей растерянной паузы я успеваю предположить что-то совсем ужасное, а Блондин под моей ладонью замирает не хуже мраморной статуи, но все же говорит первым:

– Папа мне вчера рассказал…

– И тебе тоже?

Его брови ползут вверх, а я откидываюсь на спинку скамейки и закрываю глаза руками. Боже.

– …о том, что…

– Да.

– И мне.

– Я боялась, что ты сломаешь ему нос.

Мика усмехается так громко, что я убираю руки от глаз, чтобы посмотреть на него. Блондин разворачивается ко мне, подпирает локтем спинку рядом, щурится и пожимает плечами:

– Я боялся, что это ты сломаешь ему нос.

– О, я хотела.

Он берет мое лицо в ладони, целует, ловит мой взгляд.

Смотрит прямо, внимательно, с дьявольским прищуром – привычный, родной, теплый и миндальный.

– Это же ни на что не влияет?

– А должно?

– Моя девочка, – у него столько оттенков нежности в голосе, что я забываю как дышать. – Но это еще не все, – добавляет он, отпуская меня. Он все так же развернут ко мне на скамейке, только теперь крутит в руках телефон – всегда так делает, когда ему нечем занять руки. Или когда нервничает. – Мы вчера говорили. Много. Наверное, это был первый раз, когда мы были достаточно откровенны друг с другом. И вчера я впервые сказал ему спасибо за поддержку – конечно, по большей части финансовую, – с тех пор, как я уехал в Миссури. Спортивная стипендия в нашем университете очень неплохая, но по большей части все расходы на квартиру и машину всегда покрывала его карта. Но тут я никому Америку не открываю, просто как факт – о том, что именно он всегда держал меня на плаву. И я сказал ему спасибо. Все, пора переезжать на Карибы и тихо стареть, – хмыкнул Мика, одним движением взлохматил челку. – Мы говорили о маме и Джес. О тебе. О его будущей дочери и что он разбалует ее как принцессу. Об учебе. О стажировках и финансовых делах. Я рад, что у нас вчера был такой день, где мы заново узнали друг друга.

Я улыбаюсь и киваю ему, пью кофе. Капитанские глаза пронзительно-зеленые под таким углом, он щурится от солнца, но упрямится и не надевает очки.

Поправляю ему встрепанную челку, посылаю воздушный поцелуй:

– …но самое-то главное?

– Ох, точно, – Мика прикусывает нижнюю губу в мимолетном раздумье, бросает взгляд на залив и только тогда говорит: – Папа хочет отдать мне большую часть своей фирмы. Когда я закончу университет и стажировку.

Стакан с кофе замирает у моего рта.

Блондин смотрит на залив, задумчиво кусает губу, спрятав руки в карманы. Он переводит взгляд на меня, пожимает плечами и добавляет:

– Я в ужасе и понятия не имею что с этим делать. Он говорит, что хочет заняться дочерью, что у него в позвоночнике грыжа – ничего опасного, но он хочет заняться и собой тоже, – и что совет директоров не против разделить сферу работ в будущем.

– То есть ты сейчас делаешь огромные глаза, потому что даже не догадывался, что он так сделает? – я была близка к закатыванию глаз. – Мика! Да, ты говорил мне, что не хочешь работать на него, но он предлагает работать с ним, и скорее всего – на равных. Разве это не чудесно? Это же твоя сфера.

– Это моя сфера. Это работа моей мечты. Но эта работа – тут, – наконец, говорит он. – Не в Миссури.

– И что?

– Джейсон.

Я наконец-то закатываю глаза, тянусь за телефоном. Мика тянет бровь вверх, пока я снимаю блокировку и листаю раздел с сообщениями, и только потом не выдерживает и интересуется:

– …что ты делаешь?

Я набираю сообщение – быстро, насколько могу, даже не глядя на него, отправляю и поворачиваю экран к капитану:

– Пишу Аарону, чтобы он не принимал твои отказы, если ты надумаешь так поступить.

– Сегодня что, день, когда мы оба делаем как хотим? – рычит тот, пытаясь выхватить телефон из моей руки. – Джейсон!

– “Джейсон”, – передразниваю я с глумливой мордашкой. – Да все будет в порядке. Аарон же на твоей стороне.

Мика раздраженно фыркает на меня, вытягивает телефон из руки как раз в тот момент, когда от Аарона приходит ответ:

“Понятное дело”

– Мика, – я щелкаю пальцами, привлекая его внимание. – До конца твоего обучения и конца стажировки не меньше года. Что угодно может произойти, сам знаешь. Все хорошо. Все будет в порядке. Мика. Эй.

– Хорошо, хорошо, – он опускает плечи, сдаваясь, возвращает телефон и качает головой. – Этот год начинается слишком активно.

Я сладко тянусь, разминаю шею под капитанским взглядом, подмигиваю ему и улыбаюсь:

– Этот год начался с привязывания тебя к кровати. О чем вообще может быть речь?

Мы прощаемся с Каллахенами на крыльце их дома рано утром следующего дня – нас ждут долгие шесть часов в дороге до Лос Анджелеса, и мы еще не решили, хотим ли мы поехать федеральной трассой или же по прибрежным шоссе. Я целую Джес в щеку, обещаю ей, что мы прилетим первым же рейсом, как только у нее начнутся роды, обнимаю Аарона и еще раз говорю ему спасибо. Глава семьи лишь посмеивается, крепко обнимает меня в ответ и желает хорошей дороги.

Хэй, город Ангелов, берегись!

– Мисси и Нэйт наконец-то съезжаются?

– “…и разверзлись хляби небесные!”

– Нэйт сказал, что теперь уж точно заведет бульдога. Или мопса.

– Кажется, мне стоит позвонить Мисси.

– Кажется, тебе стоит просто выспаться перед самолетом.

– И то верно.

Я уже в пятый раз перебираю вещи для Нью-Йорка – боюсь, что что-то упущу.

Но вроде бы все на своих местах, все платья, эскизы и бумаги давно готовы, упакованы и ждут укладки в рабочий чемодан. Самолет завтра в обед, а конкурс – уже послезавтра, но я не волнуюсь – у меня идеальная девушка-модель, со мной летит моя патронесса, и вообще все это – не конец света. Это очередной конкурс, один из многих, что мне предстоит. Еще и бонусом новые полезные знакомства.

Мика в своих потрясающих серых штанах по-королевски возлегает на диване, закинув ногу на спинку. Он вернулся к тренировкам в качестве капитана команды – на последний свой семестр в университете – и после сегодняшней тренировки выглядит так, словно самолично засеял пять гектаров риса где-то в Китае. Каждый раз, когда я прохожу мимо дивана, я щекочу его за пятку, и каждый раз он ворчит какие-то детские угрозы, поднимает взгляд от планшета и показывает язык.

– Ты прилетишь?

– Во вторник или в среду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Я окончательно запаковываю чемодан, выкатываю его в коридор и перегибаюсь через спинку дивана, чтобы поцеловать капитана:

– Сыграем в “Теккен”?

– На раздевание?

– А мы когда-нибудь играли по-другому?

==

==

Звонок от Аарона о том, что у кудрявой феи начались схватки и они едут в больницу, застал нас как раз во время регистрации на рейс домой из Нью-Йорка. Стоило видеть глаза девушки, которая отменяла нам вылет и тут же регистрировала на другой – вылетающий в Сан-Франциско через два часа.

Мика нервно хмыкнул, что это “как всегда” и “у нас же по-другому никак”.

– Было бы веселее, если бы он написал нам сообщение во время перелета, и нам бы пришлось вылетать из Миссури, – я пожала плечами. – Теперь привезем в туманный город чуточку морозной свежести Нью-Йорка.

– И твой новый контракт с H&M?

– И его тоже.

Когда мы садимся в самолет, от Аарона нет новостей, а когда приземляемся в Окленде, то приходит сообщение с адресом больницы и что все хорошо, все в порядке, и что это и правда девочка.

– Ну наконец-то у Каллахенов есть принцесса, – улыбаюсь я на сообщение, обнимаю капитана, пока мы ждем наш багаж у ленты. – Кажется, мне пора изучать выкройки детских нарядов.

– Я представил такую мини-рубашечку от тети Джейсон, – поддразнил меня Мика. – Непременно розовую.

Я издаю нечленораздельный звук, выражающий все мое нелециприятное мнение по поводу детских розовых рубашечек, а Мика хлопает меня по филее и звонит отцу, чтобы сказать, что мы скоро будем.

Да, взъерошенные.

Да, с багажом из Нью-Йорка.

Да, на такси.

Мы встреваем в миллион пробок по дороге, и когда до больницы остается еще минут пятнадцать пути, если верить навигатору таксиста, я, до этого листающая сообщения в телефоне, резко поднимаю голову от упыриного плеча:

– Черт, кольцо.

Конечно же, кольцо, то самое дурацкое кольцо, в Миссури.

Дома.

Надеюсь, никто не заметит.

Аарон и так в курсе, а Джес не до него…

Мика вздрагивает от моего рывка, потом зевает и сонно бормочет:

– Я взял.

– Ты его всегда с собой носишь? – я удивленно сдвигаю брови. – Что за магия?

Блондин сладко тянется, смотрит на часы, хлопает себя по карманам и спрашивает, не у меня ли в сумке его бумажник. Пока я передразниваю его и лезу к себе, он сладко вздыхает мне в волосы, щекочет за ухом и целует меня, когда я поворачиваюсь к нему с бумажником в руке.

– Доставай, – он пожимает плечами, я открываю бумажник – и правда нащупываю округлость печально знакомого адского кольца в одном из карманов. – Видишь, какой я практичный.

Вижу, вижу, упырина. Веселись, пока можешь.

Я цепляю пальцем кольцо, вытягиваю из кармашка – и понимаю, что это другое.

Совсем другое.

– Мика? – очень осторожно уточняю я.

– Джейсон? – с такой же интонацией повторяет Мика. В его голове внезапно – такая же осторожность, и это чертовски выбивает сейчас. Я разглядываю кольцо – ничего не могу с собой поделать, это же настоящее-блин-кольцо, как давно оно у него там, в бумажнике, лежит просто так, зачем, как, откуда.