Текст книги "Шанхай. Книга 1. Предсказание императора"

Автор книги: Дэвид Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

К этому времени у Ричарда уже появились зрители – стайка деревенских ребятишек, которые столпились поодаль и глазели на него, разинув рот. Они еще никогда не видели белого дьявола, и уж тем более белого дьявола с жерновом на шее. Не обращая на них внимания, Ричард предпринял еще одну попытку. Теперь на пути жернова не встретилось никаких препятствий, и он позволил себе пару минут отдыха.

По-видимому, он уснул, поскольку, когда глаза вновь открылись, солнце уже миновало зенит, а дети разбежались. Ричард почувствовал, что по щеке течет кровь. Должно быть, во сне он поцарапался о жернов. Он посмотрел вправо. Теперь от колодца его отделяли всего десять ярдов. В течение следующих нескольких часов Ричард семь раздвигал камень и наконец оказался прямо возле колодца.

Он снова немного поспал, чтобы восстановить силы, а когда проснулся, предпринял титаническое усилие и взгромоздил жернов на край колодца. Теперь перед ним встала еще более сложная задача. Как он сумеет поднести воду ко рту, если руки скованы и находятся на расстоянии двух футов от головы? Даже если ему удастся вытащить ведро с водой из колодца – о том, как сделать это, он еще не думал, – каким образом потом напиться?

На его спину легла чья-то рука. Ричард вывернул голову, насколько было возможно, и увидел стоящего рядом маленького человека. На фоне солнца его фигура выглядела темным силуэтом. Единственное, что Ричарду удалось рассмотреть, была грязная черная сутана. А затем голос, показавшийся ему очень знакомым, произнес:

– Ты делаешь Божью работу, сын мой? Или дьяволову? Ты не должен делать дьяволову работу, сын мой.

Жара усиливалась, и Ричард уже начинал ощущать последствия обезвоживания организма. Он не понимал, то ли бредит, то ли коротышка иезуит, с которым много лет назад он повстречался на корабле, плывущем в Китай, действительно стоит рядом и вливает воду в его пересохшие, растрескавшиеся губы, говорит, что он должен поспать и набраться сил перед ожидающими его испытаниями.

Ричард хотел поблагодарить монаха, но его рот был полон воды, и он с наслаждением проглотил ее. Затем иезуит подложил ему что-то под плечи – так, чтобы он мог лежать прямо, не изгибая спину. Сон, глубокий сон навалился на Ричарда, и он с благодарностью позволил ему укутать себя благословенным мягким покрывалом.

На следующий день ему помогли подняться на ноги и повели в контору местного мандарина. Сельский сановник ни разу не посмотрел на Ричарда, который осторожно балансировал, чтобы не упасть под весом мельничного камня, давившего на плечи. Ричард знал, что, если упадет, мандарин немедленно отдаст приказ казнить его. Наконец мандарин огласил приговор: сто дней в жернове, а затем выкрикнул:

– Дай ну жэнь шан лай, си лин. – Принесите колокольчики и приведите женщину.

Подчиненные мандарина немедленно прикрепили к жернову колокольчики, которые должны были звенеть при каждом движении Ричарда, и обвязали веревку вокруг его талии. Затем вперед выступила маленькая женская фигурка в накидке с капюшоном. Мандарин пролаял приказание, и женщина откинула капюшон с головы. Нос и уши ее были отрезаны. Ричарду пришлось приложить усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Он почему-то знал, что не должен отводить взгляда от ее лица. Женщина подошла ближе, взяла свободный конец веревки и, дернув за него, повела Ричарда из комнаты.

«Я последняя часть ее наказания, начавшегося с отрезания носа и ушей, – думал Ричард, плетясь позади женщины. – Я окончательный позор этой несчастной».

Он долго и мучительно думал, прежде чем произнести первые слова, адресованные ей, и наконец сказал:

– Благодарю тебя за доброту.

В ответ она визгливо осыпала его градом оскорблений.

«Для начала неплохо, – подумал Ричард. – С другими женщинами у меня получалось хуже».

Ричард постепенно учился тому, что было необходимо для выживания в его теперешнем положении. Пришлось учиться тому, как с тяжеленным камнем на шее садиться на корточки, чтобы испражняться. Подобно большинству европейцев, он не был чрезмерно щепетилен в вопросах гигиены. Как, укладываясь спать, соорудить земляную горку, чтобы во время сна спина была прямой, как находить опору, поднимаясь на ноги, чтобы вес жернова не повалил его обратно на землю, как упросить женщину покормить его, поскольку сам он не мог дотянуться руками до рта.

Все это требовало времени и усилий. Ричард даже сумел выведать у женщины ее имя. Несчастную звали Юань Ту, и постепенно он научился читать различные выражения чувств на ее обезображенном лице. На третий день он увидел на нем тревогу. В ту ночь она помогла ему соорудить горку для сна и накормила объедками, которые нашла в деревенской мусорной куче.

Утром четвертого дня Ричарда заставил проснуться странный сон. Ему приснилось, что рядом стоит брат и обещает, что все будет хорошо. Проснувшись, он не увидел Макси, но зато обнаружил, что сжимает в левой руке какую-то тряпку. Когда первые лучи солнца превратили предутреннюю темноту в молочное марево, он, вывернув голову под неестественным углом, рассмотрел тряпицу и обнаружил, что она ярко-красного цвета. Его губы непроизвольно растянулись в улыбке.

Юань Ту принесла ему утреннюю порцию еды – немного риса, тонким слоем размазанного по тарелке, – и осторожно накормила с ложечки. Поселок вокруг них оживал. Запахи готовящейся пищи, которыми тянуло из соседних домов, сводили с ума. Слева от Ричарда с важным видом расхаживали трое маньчжурских стражников, время от времени приходивших с проверкой. Только маньчжуры в Поднебесной были освобождены от обязанности брить лбы и носить волосы заплетенными вдоль спины – насильно навязанные китайцам внешние отличия, благодаря которым в них с первого взгляда угадывался народ, оказавшийся завоеванным. Один из маньчжуров, зажав нос, склонился над Ричардом.

– Наверняка на моем месте ты бы пах розами, – проговорил пленник.

Маньчжуров удивило, что Ричард заговорил. Никогда еще заморские дьяволы не говорили с ними. На лице стражника появилось удивленное выражение, и он выдернул из левой руки Ричарда красную тряпицу.

– Что это такое? – спросил стражник. Не дожидаясь ответа Ричарда, он обернулся к другому стражнику и сказал: – Красная тряпка – знак Рыжего Дьявола. Он…

Договорить маньчжур не успел, поскольку пуля из винтовки Макси вонзилась ему точнехонько в горло. Другие стражники изумленно переглянулись. В следующую секунду из-за угла стены грянул залп из шести винтовок, и двоих маньчжуров буквально разрезало пополам. Посмотрев на винтовки, Ричард увидел, что они каким-то странным образом соединены между собой яркими шелковыми лентами.

Ричард дернул Юань Ту. Та сразу все поняла и спряталась за его спиной.

Сельские жители с криками разбегались кто куда в поисках укрытия.

Ричард услышал, как Макси что-то кричит, потом послышался топот копыт по утрамбованной земле.

Из-за угла вылетела телега, запряженная двумя лошадьми, и понеслась по направлению к нему. Ее задний борт был открыт и тащился по земле, вздымая шлейф пыли. Макси и Филипс подскочили к Ричарду и, буквально вкатив его в телегу, закрыли борт. Лошади пошли галопом.

– Заберите женщину! – заорал Ричард. – Иначе они ее убьют!

– Возьми ее! – крикнул Макси Филипсу. Тот соскочил на землю, сгреб китаянку в охапку и кинул в мчащуюся телегу. После этого Макси сильно дернул за длинную шелковую ленту, конец которой держал в руке. Словно по волшебству, закрепленные на стене здания и связанные воедино этой лентой шесть винтовок упали на землю, и телега поволокла их за собой.

Ричарду показалось, что сзади послышались ружейные выстрелы, но точно сказать не мог. Ему было не до того, чтобы прислушиваться. Телегу немилосердно трясло, жернов катался от борта к борту, и Ричард – вместе с ним. Наконец он с такой силой врезался головой в железный задний бортик, что потерял сознание и погрузился в благословенную тьму забытья. Последнее, что Ричард испытал перед тем, как отключиться, было страстное желание выкурить трубочку с опием.

Ричард очнулся от легкого покачивания.

– Ну что, выспался, братец? – спросил Макси, склонившись над ним.

Филипс, как всегда молчавший, сидел у поручней правого борта джонки.

Ричард хотел поправить на шее мельничный камень, но вдруг осознал, что его больше нет. От радости он вскочил на ноги и, если бы Макси вовремя не ухватил его за руку, непременно вывалился бы за борт.

– Садись, братец, и привыкай к качке. До Шанхая нам плыть еще целый день.

Ричард сел и уставился на брата. К борту большой джонки были прислонены шесть винтовок, спусковые крючки которых стягивала шелковая лента, – с таким расчетом, чтобы одним рывком за нее выстрелить залпом.

– Твое изобретение? – спросил Ричард, кивком указав на винтовки.

– Да, моя маленькая придумка.

– Что ж, она неплохо сработала.

– Сегодня сработала, – с улыбкой сказал Макси, – но это в первый раз. Раньше никогда не получалось. – Заметив гримасу на лице брата, он спросил: – А ты не испугался, братец? Ведь, откровенно говоря, эта штука могла прикончить и тебя.

– Нет, Макси, у меня не было времени пугаться.

Он думал о крошечном иезуите, о «дьяволовой работе» и о пророчестве старого индуса возле штаб-квартиры «Уоркс» в Гаджипуре: «Брат убьет брата».

«Что ж, – подумалось ему, – на сей раз оно не сбылось. Пока не сбылось…»

К Ричарду подошла женщина без носа и ушей и опустилась рядом с ним на колени, отворачивая изуродованное лицо от Макси Хордуна, человека, который, по ее убеждению, являлся рыжим дьяволом.

– Как ее зовут, братец?

– Юань Ту – это первое из многих ее имен. Но почему бы тебе не называть ее Лили?

– Я вернулся в Шанхай целым и невредимым, но нашей фирме от этого легче не стало, – прорычал Ричард. После нескольких дней, которые он провел с жерновом на шее, голос его все еще был хриплым. Он посмотрел на Макси, Филипса и других добровольцев из отряда брата. – Мы еще глубже увязли в долгах, джентльмены. У нас по-прежнему нет ни рабочих, ни новых рынков.

– Не говоря уж о ста тысячах серебряных ляней, которые мы должны мандарину, братец.

– Спасибо, что напомнил. Мы все должны скинуться. Продавайте что только можно. Макси, продай лошадей, запасы еды, кухонную утварь – все, что у нас есть. А мне нужно вернуться.

– Вернуться туда? Откуда мы тебя только что вытащили? Ты спятил, братец? Или, может, та хреновина, которую ты таскал на шее, окончательно лишила твою глупую голову способности соображать?

– Нет, Макси. А что мы, по-твоему, должны делать? Сидеть и ждать, пока у нас отберут все, что мы заработали за долгие годы? Или сбежать, как когда-то поступил отец?

Макси отвернулся, и Ричард с удивлением увидел, что брат занят какими-то расчетами. На него это было совсем не похоже.

– Макси?

– Для путешествия в глубь страны тебе необходимо прикрытие – такое, чтобы не привлекать к себе внимания маньчжурских мандаринов и даосских монахов, если их вдруг пчела в задницу укусит.

– Согласен.

– Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в путь вместе с людьми из Дома Сиона? Они собираются вооружиться Библией и предпринять вояж в самое сердце страны.

– Когда?

– Через три дня. Экспедицию уже снарядили, ждут только транспорта.

Ричарду захотелось спросить Макси, откуда ему это известно, но перспектива снова отправиться в путь настолько захватила его, что он оставил вопросы на потом.

– Хорошо, но почему ты думаешь, что они согласятся взять меня с собой?

– Потому что, если они хотят завоевать души язычников, им понадобится переводчик.

– У них уже есть переводчик, этот чудной Маккиннон.

– Да, но что, если с Маккинноном что-нибудь приключится и он попадет в черные списки евангелистов и торгового дома «Олифант и компания»?

Ричард улыбнулся и укоризненно покачал головой.

– Я чувствую, у тебя в голове уже созрел какой-то план.

– Да, братец, ты не единственный из Хордунов, кто способен разрабатывать хитроумные планы.

– Не буду спорить.

– Вот и ладно. Я думаю, что маленькое заведение Цзян должно представлять собой непреодолимый соблазн для людей вроде Маккиннона. Ты как полагаешь?

Улыбка Ричарда стала еще шире, и он прижал брата к груди. Мальчишки Хордун снова взялись за свои проказы!

Уговорить мадам Цзян не составило большого труда. За небольшую мзду она согласилась подыграть братьям, и западня была готова. Ричард почти пожалел несчастного, когда тот выбежал из борделя без штанов и нижнего белья и, преследуемый вопящей проституткой, мчался через весь американский сеттльмент. Однако Ричард не мог испытывать симпатии по отношению к лицемерам. Если религиозный человек утверждает, что существует только один путь, которым должен следовать праведник, так пусть сам, черт бы его побрал, следует этим путем. А платить шлюхе за то, чтобы та оделась монашенкой и трахала его, вряд ли можно считать верным способом оказаться со временем в райских кущах.

Наказание было быстрым и жестоким. Маккиннона вышвырнули из Дома Сиона и бросили на произвол судьбы. В результате в миссионерской экспедиции Олифанта, отправлявшейся в глубинные районы Китая, образовалось вакантное место переводчика, найти которого было задачей не из легких. К счастью Дома Сиона, Ричард в этот момент оказался совершенно свободен.

Затем, как по волшебству, появилась свободная большая джонка. Ее команда состояла из пяти человек, уже работавших на Макси в прошлом, а в ее носовых трюмах были надежно спрятаны сорок пять ящиков из мангового дерева с таким количеством опия, которого хватило бы, чтобы одурманить население небольшого города.

Занимался рассвет, когда Ричард поднялся на борт джонки на пристани Сучжоухэ. Он легким кивком приветствовал двух матросов, которых узнал, и непринужденно поболтал с третьим, пока они дожидались торговцев из Дома Сиона.

В его мозгу лениво ворочались многочисленные вопросы. Все происходящее казалось странным. Откуда вдруг взялась свободная джонка, матросы, преданные Макси, откуда он узнал о планирующемся путешествии Олифанта? Однако внезапно Ричарду стало наплевать на все это, потому что по трапу на борт джонки поднималась Рейчел Олифант, и смотрела она прямо на него.

Макси с ухмылкой наблюдал издалека за происходящим. Улыбка на лице Рейчел была такой же горячей, как страсть, с которой она прошлой ночью предавалась с ним любви. И все же каким-то образом Макси знал, что отдаляется от нее. От всех них, живущих у излучины реки.

Глава двадцать вторая
ПРИБЫТИЕ ПАТРИАРХА

Когда пришло донесение Сирила относительно экстерриториальности, Элиазар Врассун был в Калькутте, а спустя несколько дней он уже находился на борту самого быстрого клипера «Британской восточно-индийской компании», который под всеми парусами летел по направлению к Шанхаю. Если, по мнению Сирила, введение экстерриториальности стало возможным, Врассун хотел находиться там, чтобы способствовать воплощению этой возможности в реальность.

Врассун-патриарх знал: экстерриториальность – ключ к сохранению и приумножению семейных богатств. Его старший сын уютно устроился в Лондоне, исполняя роль няньки при их контактах в политических кругах и присматривая за текстильными фабриками в Манчестере и Ливерпуле. Его второй – умный – сын контролировал семейный бизнес в Калькутте, не спуская при этом острого взгляда с поставок опия, производимого на «Уоркс» в Гаджипуре. Сыновья под номерами три и четыре возглавляли деловые операции торгового дома Врассунов в Париже и Вене, защищали банковские интересы семьи и пытались, где только возможно, проникнуть в текстильное производство. Продажи китайского чая, шелка и фарфора росли по экспоненте, но важнее всего по-прежнему оставался доступ к китайским курильщикам опия, а его могла обеспечить только экстерриториальность. Опий Врассунов продавался в Китае, а на вырученное за него серебро покупались чай, шелк и фарфор. Затем Врассуны продавали все эти товары в Англии за еще большее количество серебра и текстильные изделия из Манчестера и Ливерпуля, а те в свою очередь обменивались в Калькутте на опий, который потом шел в Китай. Это был замкнутый круг торговли, Святой Грааль коммерции. Процесс повторялся снова и снова, производя больше богатств, чем те, которыми владеют многие государства. Но без экстерриториальности все могло рассыпаться в прах. Поэтому, чтобы золотоносный замкнутый круг не разомкнулся, Элиазар Врассун желал провести любые переговоры и готов был на все, чтобы только обеспечить эту самую экстерриториальность.

После долгого путешествия с многочисленными остановками и задержками корабль шел к причалам на Хуанпу. Старый Врассун, кутаясь в теплый шарф, смотрел на выстроившиеся вдоль берега новые здания, в которых размещались конторы европейских торговых компаний. Сырой холод шанхайского января забирался под дорогую одежду патриарха, по его лицу блуждала улыбка.

«Все идет как надо», – думал он. Клипер причалил к берегу, и хозяина приветствовало здание фирмы Врассунов. Старик вздохнул, думая: «Все, что нам теперь нужно, – это экстерриториальность, и тогда будущее нашей империи обеспечено».

Когда этот выдающийся человек ступил на землю Срединного царства, мало кто из влиятельных людей не знал о его прибытии.

Сирил организовал делегацию для торжественной встречи босса, в которую дали согласие войти представители как «Дента», так и «Джардин и Мэтисон». Хордунов, разумеется, не пригласили, но в то холодное утро они все равно присутствовали на пристани, поскольку ни за какие сокровища мира не согласились бы пропустить это зрелище.

Элиазар Врассун смотрел на группу европейцев, которые, застыв в напряженном ожидании, стояли на причале. Про себя он не мог назвать их иначе как шушера.

Когда вперед вышел Сирил, намереваясь произнести приветственную речь, Врассун поднял руку и спросил:

– Это что еще за глупости?

– Всего лишь торжественная встреча по случаю…

– Я бизнесмен, а не оперная дива. Немедленно прекратите эту чепуху и проводите меня в контору компании.

Макси похлопал брата по плечу и прошептал ему на ухо, как когда-то в Калькутте, когда они играли в шпионов:

– Вот ведь урод, правда?

– Точно. Такую образину еще поискать.

Охранники-сикхи стали проталкиваться через толпу, расчищая путь для Врассуна-патриарха.

Как только сикх прошел мимо Ричарда, тот сделал шаг вперед и преградил путь Врассуну. Старик и бровью не повел.

– А-а, снова встретились, молодой человек? Что вы хотите выторговать на сей раз?

Сикх оттолкнул Ричарда в сторону. Когда Макси сумел пробраться к брату, тот дрожал и, несмотря на холод, был покрыт потом.

Глава двадцать третья
ЭКСТЕРРИТОРИАЛЬНОСТЬ
Шанхай. Февраль 1844 года

Геркулес Маккалум, глава огромного шотландского торгового дома «Джардин, Мэтисон и компания», расправил могучие плечи и, проклиная холод, взгромоздил ноги на подушку, поправил плоскую бутылку с горячей водой, на которой сидел.

– Нынешний февраль в Шанхае еще холоднее, чем прошлый, – пробормотал он себе под нос, в сотый раз подумав о том, что от холода не спасает даже специально привезенная из Глазго плитка, которой выложены полы его конторы на набережной. Он поглядел на большой, но пустой камин. Слишком многие здания в концессии сгорели дотла из-за того, что местные трубочисты скверно выполняли свою работу, поэтому большинство европейцев предпочитали мерзнуть, согреваясь бутылками с горячей водой.

Геркулес взял на удивление изящный серебряный колокольчик и позвонил. Через несколько секунд дубовая панель бесшумно отодвинулась и в комнату вошел его личный секретарь с бронзовым подносом, на котором стоял большой бокал шотландского солодового виски и склянка с мутной микстурой – лекарством от подагры, особенно мучительно терзавшей левую ногу Геркулеса.

– Мы получили какие-нибудь ответы, Джеймс?

– О да, сэр, встретиться согласились все, даже персы.

Это его не удивило. Хоть и язычники, Хордуны были весьма практичны. Геркулеса удивило другое – то, что на сходку согласились прийти американские купцы.

– Я надеюсь, нам не придется распевать псалмы в связи с тем, что на встречу пожалуют представители Дома Сиона?

– Они не выдвигали требований о проведении каких-либо религиозных церемоний в качестве условия своего присутствия, сэр.

– Как ты думаешь, мы можем попросить их оставить свои Библии дома или это будет дурным тоном?

Он хохотнул и пошевелился, но при этом задел подагрической шишкой за скамеечку для ног, и ногу тут же пронзила острая боль.

Джеймс заметил, как скривилось от боли лицо его работодателя, но предпочел промолчать. В свои сорок два года Геркулес сумел сохранить могучее тело, которое полностью соответствовало его имени. В молодости он был неукротим и притягателен. Женщин привлекала его физическая сила, а мужчины с готовностью признавали его лидером. А потом пришла неизлечимая, изнуряющая подагра.

– Наверное, сэр, – заставил себя улыбнуться Джеймс.

Взяв склянку с вонючей микстурой, Геркулес опрокинул ее залпом, запил глотком виски и вздохнул.

– Сообщи всем, что встреча состоится здесь завтра вечером, в это же время.

Джеймс кивнул и вышел, как и вошел сюда, – через раздвижную панель.

Оставшись в комнате один, Геркулес встал и, осторожно ступая, подошел к окнам, выходившим на Хуанпу. Он посмотрел на Пудун, надежно хранящий свои колдовские тайны, перевел взгляд на конец улицы, где стояло здание конторы Врассунов, потом посмотрел в другую сторону, на офисы английских торговцев Дентов. Он знал, сейчас они могут лишиться многого. Каждый из них оказался перед угрозой потери всего, что имел. Работа. Время. Деньги. Все это канет в никуда, если им не удастся уговорить китайцев вернуться в концессию и вновь взяться за работу.

Геркулес нечаянно задел левой ногой за правую и вновь задохнулся от боли. В ногу словно впились сотни стеклянных осколков. Подождав, пока боль пройдет, он посмотрел на маленькую красную шишку на большом пальце левой ноги. Такая маленькая дрянь, а способна победить такого здоровяка, как он! Вот так же ничего собой не представляющие китайские работяги сумели поставить на колени, ведущие торговые компании мира. Ему подумалось: а что будет, если взять нож и попросту срезать проклятую шишку? Впрочем, доктора недвусмысленно предупредили, что делать этого ни в коем случае нельзя. Хлебнув виски, он решил: пусть шишка остается на ноге, а вот нарыв, которым стала проблема с китайцами, необходимо вскрыть.

Встреча с самого начала пошла не так, как хотелось бы Геркулесу. Джедедая Олифант объявил виски, который хозяин дома предложил гостям, «слюной сатаны», а затем произнес несколько фраз, прозвучавших как цитаты из Библии. Но хотя Геркулес знал Библию не хуже любого священника, он так и не смог определить, где в Священном Писании Олифант отыскал эти злобные выпады против алкоголя.

Еда также была отставлена в сторону на основании непонятных ограничений на пищу, введенных недавно прибывшим Врассуном-патриархом и его свитой в ермолках. Перси Сент-Джон Дент потягивал ликер и лениво ковырял вилкой в тарелке. Только двое персов ели и пили, не ограничивая себя ни в чем, а рыжий еще и смачно чавкал при этом.

Геркулес, не обращая внимания на эти тревожные знаки, поднялся со своего места во главе стола.

– Благодарю вас за то, что согласились посетить меня, джентльмены. Прошу извинить, если мое скромное угощение пришлось вам не по вкусу. Поверьте, я не хотел никого обидеть.

Мужчины за столом закивали. Макси взял с блюда жирную индюшачью ногу и впился зубами в белоснежную мякоть. По его подбородку потек розовый сок.

– Мы конкуренты, – продолжал Геркулес, – но сейчас перед нами возникла общая проблема.

Лица всех присутствующих были повернуты к нему. Все молчали. Рыжеволосый перс положил ногу индейки на тарелку и вытер подбородок. Геркулес ждал, чтобы кто-нибудь ответил. Переговоры обещали быть гораздо сложнее, чем он предполагал.

– Ну ладно, – вновь заговорил он. – На протяжении многих лет мы гнались наперегонки, ставили друг другу подножки и пытались перехитрить один другого. Мы купцы, бизнесмены, соперники. Я признаю это и думаю, что никто из вас не станет возражать против этих определений. – Никто по-прежнему не произносил ни слова. Но по крайней мере, подумалось Геркулесу, никто и не возражает. – Но если мы будем воевать друг с другом и если не выступим сейчас единым фронтом против общего противника…

– И кто же, по вашему просвещенному мнению, является нашим общим противником? – с нескрываемым лукавством осведомился Перси Сент-Джон Дент. – Не имеете ли вы в виду семейство Врассунов с его полученной от парламента монополией на прямую торговлю между Англией и Китаем? Может, это именно они являются нашим общим врагом?

Элиазар простер руки к потолку и провозгласил:

– Никто из нас, простых торговцев, не обладает достаточной мудростью, чтобы ставить под сомнение благородные действия должным образом назначенного парламента ее величества. Закон есть закон. Мы ведь все подчиняемся ему? Мы законопослушные купцы, а не разбойники и не пираты.

– Закон! – сказал, будто выплюнул, Макси. Ричард положил руку на плечо брата, чтобы угомонить его.

– Да, именно! – подхватил Геркулес. – Закон, – повторил он, а затем многозначительным тоном спросил: – А как иначе нам жить здесь, в собственном доме? Почему в наших концессиях правят маньчжурские законы? Я уверен, концессии должны жить по нашим законам. – Он несколько секунд помолчал, а затем, словно невзначай, произнес: – Почему бы нам не объединить усилия, чтобы добиться экстерриториальности, не высказаться как один в пользу ее введения? Экстерриториальность является конечной целью любого колонизатора. При ее наличии он может вводить собственные законы в пределах территории своей юрисдикции. Концессии перестанут быть крошечным анклавом, затерянным на просторах огромного Китая, они превратятся в кусочки Англии или Америки и будут управляться торговыми домами, которые станут вводить законы и следить за их соблюдением в соответствии со своими потребностями.

– Но здесь мы не являемся законом, – констатировал очевидное Джедедая Олифант.

– Да, – улыбнулся Геркулес, – но мы могли бы им быть. Если бы объединились. Единство – вот ключ к победе.

С этим согласились все присутствующие. Они знали: им придется нажимать на свои правительства, чтобы те заставили маньчжуров даровать им право экстерриториальности. Возможно, это будет стоить многих жизней и уж наверняка обернется потерями в сборах подоходного налога. Антиколониальные движения в Англии и Америке набирали силу. Если они почувствуют разброд и колебания в рядах торговцев, то непременно перейдут в наступление.

Макси снова взял индюшачью ногу и откусил от нее. Его белые крепкие зубы с клацаньем сомкнулись на косточке. Посмотрев на брата, он взял еще один кусок индейки, но, прежде чем успел донести его до рта, дискуссия переросла в перепалку.

Ричард знал, что глава торгового дома «Джардин и Мэтисон» прав. Только объединившись, они могут заставить свои правительства выбить из китайцев согласие на экстерриториальность. И только тогда они сумеют вынудить китайских рабочих трудиться в концессиях, а также смогут предоставить китайцам жилье и защитить их от мести маньчжурских мандаринов. Но мужчин, собравшихся в этой комнате, разделяло слишком много лет вражды и недоверия. Ричард понимал, Геркулес – не тот человек, которому удастся объединить торговцев. Он смотрел на сердитые лица сидевших за столом, слушал голоса, которые звучали все громче и злее. Спокойствие сохранял один только Элиазар Врассун. Наконец старик устремил на него выпученные глаза и, кивнув, сказал на идиш:

– Приходи ко мне сегодня вечером.

Слова, прозвучавшие на незнакомом языке, заставили споривших на английском умолкнуть. Послышались гневные реплики в адрес «затесавшихся среди нас язычников», а Перси Сент-Джон Дент заявил, что «на нашей встрече должно говорить на английском».

– Приношу извинения, джентльмены, – кивнул Врассун-патриарх.

Однако Ричард не заметил сожаления ни в голосе, ни в поведении старика.

Когда братья Хордуны поднялись из-за стола, чтобы отправиться восвояси, главы крупнейших торговых домов сидели в злом, напряженном молчании.

Поздно ночью Ричард вошел в самое сердце вражеской территории – личный кабинет патриарха клана Врассунов. Он стоял с шапкой в руке, ожидая появления старика.

Все в этой комнате кричало о могуществе и богатстве. Роскошные ковры из Пенджаба, обитые нежной кожей стулья, готовые соперничать с лучшей мебелью парижских салонов, огромные окна, выходящие на пешеходную дорожку, бегущую вдоль берега Хуанпу, написанные маслом картины в золоченых рамах, изображавшие, похоже, одну и ту же женщину, только в разные периоды ее жизни. У одной стены кабинета стоял семисвечник, у другой – различные артефакты, относящиеся к иудаизму.

Без фанфар и извинений за опоздание в кабинет вошел Элиазар Врассун, а за ним – Сирил, его помощник по делам Китая. Движением одного пальца Врассун отпустил Сирила и только после того, как тот вышел из кабинета, повернулся к гостю.

Ричард посмотрел на Врассуна. По его телу пробежала дрожь злости, которая тут же прекратилась, поскольку в памяти вдруг зашевелилось одно очень важное воспоминание. Глава «Британской восточно-индийской компании» протянул ему руку. А в мозгу Ричарда всплыли слова: «Что ты здесь делаешь?» Но продолжение фразы никак не удавалось поймать. На секунду Ричарду показалось, будто он падает в пропасть, вновь превратившись в ребенка, а между ног – влажно! А потом он куда-то тыкал пальцем, указывая мужчине на что-то. На что?

Ричард заметил наконец протянутую руку, и ему доставило удовольствие не ответить взаимностью на этот жест вежливости.

– Как вам будет угодно, – проговорил Врассун, опуская руку в карман сюртука. – Что ж, похоже, наши коллеги-христиане намерены и впредь грызться друг с другом.

– В отличие от нас, иудеев, которые всегда любят и почитают друг друга, – с нескрываемым сарказмом заметил Ричард.

Старик кивнул и налил себе рюмку шерри из хрустального графина. Ричарду он выпить не предложил.

– Действительно, – сказал Врассун, – но мы, по крайней мере, не ссоримся из-за религиозных тонкостей.

– Только потому, что мне нет дела до религии, – ответил Ричард.

– Это верно, вам религия безразлична. – Голос Врассуна вдруг стал холодным как лед. – Вас и евреем-то назвать нельзя. Если бы они не испытывали к нам столь сильной ненависти, у вас вообще не было бы определенной личности. Вы еврей лишь потому, что вас ненавидят гои. [45]45
  Гои – в иудаизме: все неевреи. (Прим. ред.)


[Закрыть]

– Я живу своей жизнью, опираясь на собственные ценности, – не стал спорить Ричард.

– Если, конечно, таковые у вас имеются.

– Я отвергаю вашу средневековую темноту и пытаюсь обрести свой свет.