Текст книги "Шанхай. Книга 1. Предсказание императора"

Автор книги: Дэвид Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Куда ты собрался?

– Повидаться с Врассунами. Макси, нам понадобилось пятнадцать лет, чтобы добраться сюда. Пятнадцать лет! И теперь у нас могут отобрать все. Все, Макси! Все!

– Не унижайся перед ними, брат. Мы никогда ничего не выпрашивали.

– Я и не собираюсь. Просто узнаю, не согласятся ли Врассуны забрать оставшийся у нас клипер в счет долга.

– Но как тогда мы будем перевозить наши товары?

– Какие товары, Макси? У нас нет ни одного китайца, который согласился бы грузить или разгружать наши корабли. Так о каких товарах ты говоришь? Настало время как следует подумать. Не просить, не драться. Мы оказались в мышеловке и должны найти выход. Врассуны думают, что загнали нас в угол…

Ричард не закончил фразы, которая прозвучала бы так: «И возможно, они правы».

Он поспешил к излучине реки, где обосновались штаб-квартиры богатых торговых домов. Через дорогу располагалась контора фирмы «Дент и компания». По обе стороны больших бронзовых дверей стояли на страже два мраморных льва, а сверху на утреннем ветру полоскался большой Юнион Джек. Рядом со львами Ричард увидел охранников Дента – мужчин, от нечего делать слонявшихся перед зданием и куривших русские сигареты, которые они доставали из картонных пачек. Охранники, казалось, не обращали внимания ни на что вокруг, но, когда у входа остановился рикша и из повозки выбрался дородный господин в цилиндре, они спохватились и поспешно заняли свои места. Один из них сунул руку под рубашку, где у него, по всей видимости, был пистолет.

Ричард улыбнулся охранникам, они ему – нет.

Рядом с конторой Дента возводилось новое здание, но строительство находилось пока только на уровне фундамента, да и он еще не был готов. Вырытый котлован быстро заполнялся жидкой грязью, которую, должно быть, регулярно вычерпывали. После котлована тропинка круто поворачивала вправо, и пешеход неожиданно для себя оказывался перед внушительным фасадом штаб-квартиры шотландского торгового гиганта «Джардин Мэтисон». Тяжелые дубовые двери выглядели так, будто их никогда не открывали.

«Без сомнения, их основной бизнес делается через заднюю дверь, – подумал Ричард. – Старо как мир».

Длинный ряд приземистых строений заканчивался самым высоким в Шанхае зданием. Разумеется, это была штаб-квартира Британской восточно-индийской компании, частная вотчина Врассунов.

Перед входом расхаживали четыре сикха в полном боевом снаряжении и хмуро, как умеют только сикхи, взирали на окружающий мир. Ричард поднялся по ступеням, и те немедленно преградили ему путь.

– Мне назначено, – сообщил Ричард по-английски.

Сикхи не пошевелились.

– У меня назначена встреча, – повторил он, теперь на хинди.

Сикхи по-прежнему не двигались, только их взгляды стали еще более хмурыми.

– Отлично! – проговорил Ричард на пенджаби. [43]43
  Пенджаби – язык, распространенный в районе Пенджаб в северозападной части Индийского полуострова, в настоящее время – один из официальных языков Индии.


[Закрыть]– Меня ожидают.

На лице главного охранника промелькнул некий дальний родственник улыбки – троюродный брат или что-то вроде того.

– С кем у вас назначена встреча? – с быстротой пулемета выпалил сикх на том же языке.

Ричард облегченно вздохнул. Слово «встреча» на хинди и пенджаби звучало почти одинаково, поэтому суть вопроса была ему ясна.

– С главным, – ответил он.

– С главным управляющим, – поправил его сикх.

– Благодарю вас. Я хотел бы видеть именно главного управляющего.

Сикхи, по всей видимости, не обратили внимания на то, что всего за тридцать секунд Ричард перешел от «мне назначено» к «я хотел бы видеть».

Начальник охраны выкрикнул какой-то приказ одному из подчиненных, и тот скрылся за высокими дверями из красного дерева. Начальник скрестил руки на груди и повернулся лицом к улице. То же самое сделали подчиненные. То же самое через пару минут сделал и Ричард.

Они ждали. День становился все жарче, а братья Хордуны оказывались все глубже в долговой трясине. Наконец дверь открылась, и Ричарда провели в кабинет, являвший собой точную копию лондонского мужского клуба – душный, с наглухо закрытыми и задернутыми шторами окнами. Стоило Ричарду сесть в кресло, как его рубашка тут же прилипла к кожаной спинке.

– О господи, чтоб тебя! – пробормотал он.

– Не следует всуе упоминать имя Всевышнего, находясь в этих стенах. Если вам так уж необходимо ругаться, делайте это хотя бы на идиш.

В дверном проеме стоял пожилой мужчина. Его костлявую фигуру плотно облегал шерстяной костюм, изрытое оспинами лицо покрывали бусинки пота.

– Начальник охраны сообщил мне, будто вы утверждали, что вам назначено. Это не так, но я вас ждал.

– А, вы получили мое послание, – улыбнулся Ричард.

– Посланием вы называете нещадно избитого молодого человека?

– Его самого. Как я погляжу, этот парень слишком долго экономил свои умственные способности… – Неожиданно для себя Ричард вскочил с кресла. Его ноги дрожали. – Он был груб с моим братом, а этого делать не рекомендуется.

– Правда? – спросил человек Врассунов. – Что ж, мистер Хордун, я ждал вас, поскольку у меня есть предложение для вас и вашего испорченного брата.

– И в чем же оно заключается?

– Мистер Врассун милостиво готов простить вам ваш долг, выкупленный им у банка «Барклай», при том условии, что вы с братом передадите его компании те жалкие запасы, которыми располагаете на сегодняшний день, покинете эту страну и пообещаете не возвращаться сюда – ни вместе, ни порознь – в течение пятидесяти лет.

– У тебя есть имя, старик? Ты не Врассун, у тебя для этого не хватает спеси. Но зато ты обладаешь тем, чего нет у Врассунов.

– Чем же именно?

– Чувством юмора. Ты ведь понимаешь, что это предложение – всего лишь шутка. Так как же тебя зовут, приятель?

– Я вам не приятель, и как меня зовут – не ваше дело. – Нога управляющего нащупала кнопку в полу. – Вы утверждали, что вам назначена встреча. Что вам здесь нужно?

Ричард увидел, как позади старика возникли силуэты сикхов. Даже в полутьме он ощущал на себе их злые взгляды.

– Скорее всего, уличной крысе вроде вас нечего делать в конторе Британской восточно-индийской компании, – проговорил управляющий со злой улыбкой на тонких губах.

– Возможно, ты прав, старик, – закивал Ричард. – С такими, как ты и твой хозяин, действительно нельзя иметь никаких дел. Не мог бы ты передать ему от меня кое-что?

– Может, вы лучше оставите мистеру Врассуну послание? Если, конечно, умеете писать.

– Ага, оскорбление… Очень хорошо! Писать не имеет смысла. Послание короткое, и его может запомнить даже такой старый, выживший из ума дурак, как ты. Ты готов? Отлично. Так вот, передай мистеру Врассуну от Ричарда Хордуна, чтобы он оттрахал себя кочергой в задницу.

Физиономия управляющего вытянулась.

– Может, ты плохо понимаешь мой английский? Тогда иначе.

И Ричард последовательно повторил свое очаровательное послание на фарси, хинди, пенджаби, китайском и, наконец, на идише. Когда Ричард закончил, он уже лежал лицом вниз на пыльной улице. За секунду до этого сикхские охранники схватили его, подняли в воздух и швырнули футов на пятнадцать.

Отплевываясь, Ричард думал о том, что ему уже приходилось глотать пыль и наверняка придется еще не один раз, пока не закончился его срок на этой земле.

– Ну, и насколько успешно твой интеллект справился с задачей заставить Врассунов изменить их точку зрения на наш долг и новые пошлины, братец?

– Убери эту долбаную улыбку со своей рожи, Макси, и приведи мальчиков.

Подобный ответ и впрямь стер улыбку с лица Макси.

– Зачем ты хочешь видеть мальчиков?

– Просто приведи их, Макси. Я уезжаю.

– Что?

– Сегодня же вечером. Я отправлюсь вверх по реке. Нам нужны рабочие и новые рынки. Мы должны распространять свою деятельность в других направлениях. Нам необходимо выбраться из мышеловки, в которую нас загнали гребаные Врассуны.

– Ты хочешь попрощаться с мальчиками?

– Да, Макси. Приведи их. До захода солнца я должен переделать еще кучу дел.

Сайлас и Майло стояли в сарае рядышком и слышали, как отец снаружи отдает какие-то приказания. Приближающийся стук лошадиных копыт заставил Сайласа отступить назад. Он не любил лошадей.

В дверь просунулась голова Паттерсона:

– Он скоро придет, так что утрите слезы, мои маленькие язычники.

– Не хватает людей, братец, – услышали мальчики голос дяди Макси. – Не хватает даже для того, чтобы нести то, что тебе понадобится.

– Я не собираюсь брать много. Только образцы того, что мы можем поставлять. Не для торговли, а на разведку.

– Ричард… Ты владеешь здешним языком, но рядом с тобой не будет кулака, а это универсальный язык, понятный каждому.

– Я не могу взять тебя с собой. Ты нужен здесь. Дави на Чэня, чтобы он нашел для нас рабочих. Дави покрепче. Когда я вернусь, то хочу увидеть множество желтых лиц, суетящихся вокруг наших складов. Кроме того, ты должен присмотреть за мальчиками.

Услышав это, Майло улыбнулся и повернулся к Сайласу.

– Дядя Макси будет «присматривать за мальчиками», – прошептал он.

Сайлас тоже улыбнулся. Ему нравился дядя Макси, но в нем было что-то, чего мальчик не мог понять.

Дверь открылась нараспашку. На пороге появился Ричард. Он опустился на одно колено и развел руки в стороны. Майло бросился в его объятия. Сайлас бросаться не стал, но тоже подошел к отцу.

– Ну, слабо догадаться, куда я собираюсь?

– Ты едешь искать новые рынки, – уверенно ответил Майло. Ричард взъерошил ему волосы. – И сделать Торговый дом Хордунов самым великим во всей Азии.

Ричард засмеялся и повернулся к Сайласу.

Мальчику хотелось кинуться прочь от отца, но он сдержался. От кожи отца постоянно исходил кислый запах опия, заставлявший Сайласа испытывать рвотные позывы. Тем не менее мальчик положил ладони на отцовское лицо и со странной бесстрастностью, словно он заранее отрепетировал то, что собирался сказать, произнес:

– Будь осторожен, папа.

Ричард ощутил, что голос сына звучит словно издалека, но предпочел не обратить на это внимания.

– Нельзя чрезмерно осторожничать, если хочешь жить своей жизнью, – сказал он. – Время от времени приходится рисковать. Чтобы быть бизнесменом, нужно дружить с риском, Сайлас.

– Я не хочу быть бизнесменом, папа.

– Но ты хочешь жить своей жизнью? Или предпочитаешь умереть задолго до того, как перестанешь дышать и тебя опустят в могилу?

Сайлас задумался. Ему было страшно умирать, но он каким-то образом понял, что имеет в виду отец.

– Я хочу жить своей жизнью, сэр.

Слова прозвучали жестко и формально, потому что Сайлас, несмотря на свой нежный возраст, уже откуда-то знал, что не способен «жить своей жизнью», как другие люди. Он отступил на шаг от отца.

– Правильно, парень. Я тоже. Именно поэтому я отправляюсь вверх по реке.

– Привези нам что-нибудь необычное, папа, – попросил Майло.

– Я привезу вам совершенно новое наследство.

– Мне не нужно наследство. Я только хочу, чтобы ты вернулся, – проговорил Сайлас.

Хотя его слова должны были выражать беспокойство, тон его был практичным и холодным. Ричард посмотрел на своего серьезного сына долгим взглядом.

– Я вернусь, Сайлас.

– Или я притащу его обратно, – добавил Макси, входя в сарай. – Пора отправляться в путь, братец. Темнота должна скрыть твой уход. Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь отправился вслед за тобой?

Ричард повернулся и пошел к двери. Его лошадь уже привели, и она терпеливо дожидалась хозяина. Он ловко прыгнул в седло, в последний раз посмотрел на дверь сарая. Майло держал Сайласа за руку и убеждал его в том, что «папа скоро вернется». Сайлас кивал, но делал это словно по приказу.

Глава двадцатая
ПЕРВАЯ ВЫЛАЗКА

Ричард и три добровольца из отряда Макси добрались до излучины реки, а оттуда повернули на запад. Огибая американский сеттльмент, они привстали в седлах и посмотрели туда, где начинался великий город Шанхай. Ричард плотнее закутался в плащ. Они выехали через западные ворота и миновали последнего китайского часового, которого Ричард подкупил всего час назад.

С наступлением ночи после того, как Макси удостоверился, что дети крепко спят, а их малайская ама свернулась на циновке перед дверью спальни, он направился в сторону доков. Как обычно, его сопровождали двое добровольцев, поскольку с наступлением темноты Шанхай даже для Макси становился опасным местом.

Он миновал постоянно разрастающееся заведение Цзян и свернул направо, к сердцу Старого города. Вокруг витали запахи готовящейся пищи. Здесь за Макси следило множество – подчас злых – глаз. На тротуаре уличный лекарь накладывал повязку на большую шишку на груди молодого человека. Пациент повернулся к Макси и оскалился. У него не хватало двух передних зубов. Макси это не удивило.

Старики примостились на трехногих табуретках, закатав штаны и подставив ноги вечернему ветерку. На обочине терпеливо сидела женщина, а молодой человек подстригал ей волосы. Трое седых мужчин курили одну самокрутку на троих, и ее дым медленно плыл в зловонном воздухе района, который сами китайцы иронично называли «китайской концессией». Тощий бородатый человек схватил только что помочившуюся маленькую дочку и потряс ее в воздухе, прежде чем надеть на ребенка холщовые штанишки. Он не улыбнулся Макси, девочка тоже.

Макси прошел мимо торговца речными камнями. Тот протянул ему кусок красивейшего халцедона, но Макси мотнул головой и нырнул в переулок. Считая деревянные дверные проемы, он вошел в пятый и оказался у южного входа в Муравейник. Затем спустился по лестнице – точь-в-точь как в первый раз, еще до вторжения англичан.

Внезапно Макси замер. С ним произошло то, к чему он не привык: холодные пальцы страха пробежали по позвоночнику.

Он быстро прогнал страх прочь, прошептав:

– Нельзя чрезмерно осторожничать, если хочешь жить своей жизнью.

После этого Макси прошел тем же путем, которым шел две ночи назад, когда в первый раз оказался в постели Рейчел Олифант.

На второй день плавания, утром, джонка Ричарда, двигаясь вдоль северного берега Янцзы, достигла деревушки, где он раньше трижды прятал опий от властей. Чэнь договаривался об этом с кем-то из местных жителей.

Ричард приказал повернуть джонку по ветру и пристать к берегу. К реке гурьбой подошли селяне, на всякий случай держа наготове пики и древние мушкеты. Под прицелом этих допотопных ружей Ричард приказал позвать капитана.

– Что, господин?

Ричард не отвечал.

– Господин?

– Прикажите спустить шлюпку. Я отправляюсь на берег.

Двадцатью минутами позже Ричард сидел на носу шлюпки, подняв руки вверх и показывая, что он не вооружен. Как только лодка вошла в прибрежные камыши, сильные руки схватили Ричарда и протащили его по мелководью к берегу. Он не сопротивлялся. Он искал глазами приятеля Чэня, но того нигде не было видно. Человек, возможно, покинул деревню, а может быть, и сам этот грешный мир. Ричард опасался, что второй вариант наиболее вероятен.

Затем Ричарда бросили лицом на галечный пляж. Когда он перевернулся и посмотрел вверх, в сердце ему были направлены четыре пики. Он медленно поднялся на колени и сказал на безупречном китайском:

– Разве так принимают старого друга? Неужели учтивость ушла из Поднебесной империи?

– У тебя здесь нет друзей.

Голос с придыханием принадлежал молодому человеку в одеянии даосского монаха. По тому, с каким почтением обращались к монаху крестьяне, Ричард понял, что он тут вроде муллы или приходского священника.

– Отчего же? Я всегда был другом этим людям.

– Друг не приносит другу отраву.

– Я не приносил отравы. Я всего лишь торгую.

Молодой даос издал горлом насмешливый звук и сплюнул. Именно в этот момент Ричард услышал звук рассекаемой воды. Он повернулся и увидел, что десятки проворных деревенских лодок направляются к его джонке. Джонке, на борту которой находились четыре манговых ящика с опием.

Вскоре пустые ящики уже валялись на берегу, а Ричарда и его людей посадили в шлюпку и отправили по реке, напутствуя проклятиями и злыми воплями:

– Вам с вашей отравой здесь не место! Ни здесь, ни в любом другом месте на реке!

Тремя днями позже Ричард и его люди вернулись к тому месту, где они оставили лошадей. Лошадей не было. Такова оказалась плата за доверие к местным жителям.

– Лошадиное мясо – очень вкусное, – сообщил капитан джонки, а потом пробормотал что-то насчет того, что это последний раз, когда он рискует своей шеей и собственностью ради круглоглазых чудовищ.

Через две ночи Ричард вернулся в Шанхай.

Макси запалил масляную лампу, чтобы получше рассмотреть брата.

– Ты выглядишь ужасно, – констатировал он.

– Ничего удивительного.

Ричард рассказал Макси о том, каким ужасным провалом обернулась его поездка, сообщив также, что он потерял четырех лошадей и теперь должен капитану за джонку, которую у них отобрали.

– Пусть встанет в очередь. Перед ним уже скопилась целая толпа кредиторов.

– Что нам теперь делать, брат?

Макси никогда не видел Ричарда до такой степени потерянным.

– Сейчас? Сейчас нам следует поспать.

Взяв брата за руку, он отвел его к кровати, уложил и накрыл простыней, потом опустил москитную сетку.

Через три часа Макси услышал, как Ричард встал с кровати и пошел к двери.

– Сегодня ночью – никакого опия, братец, – остановил его Макси. – Поспи. Завтра у нас будет куча дел.

На следующее утро братьев разбудил рев труб и звон цимбал. Макси разбудил аму, мальчиков и тайком вывел их на заднюю улицу. Затем он и Ричард открыли дверь своего шанхайского дома. На пороге стоял маньчжурский мандарин во всех регалиях – с табличкой на шее, подтверждающей его властные полномочия, и в лиловых шелковых одеждах, свидетельствующих о том, что он прибыл прямиком из Пекина.

Волосы сановника были заплетены в косу, уложены на макушке и прикрыты конической шапочкой. Ричард вспомнил первую встречу с маньчжурским мандарином, случившуюся почти пятнадцать лет назад. При виде диковинного наряда ему захотелось расхохотаться. Однако мандарин поднял тогда руку, и по этому сигналу вперед вывели трех человек и тут же казнили их. Пока происходила экзекуция, сановник мыл руки, ел сласти и… улыбался, глядя на Ричарда. Тому сразу стало не до смеха.

Хотя теперь перед ним стоял другой мандарин и иностранцы, согласно Нанкинскому договору, теоретически находились под защитой, улыбка на лице сановника была пугающе знакомой.

Ричард отвесил гостю поясной поклон. Макси, стоявший рядом, сделал то же самое.

Мандарин пренебрег проявлениями вежливости и проговорил высоким, носовым голосом:

– Я пришел, чтобы осмотреть свою будущую собственность.

Затем он кивнул головой, и вперед выбежали шесть стражников, оттолкнув Ричарда и Макси в сторону. Мандарин, подобно большому клиперу, идущему на всех парусах, проплыл мимо братьев Хордунов и вошел в их дом.

Ричард почувствовал, как напрягся Макси. Он взял его за руку и оттащил подальше от двери.

– Ты что, позволишь этому…

– Цзай сян, Макси. Он цзай сян, мандарин.

– И у него с собой солдаты.

– И это тоже.

Макси взглянул на Ричарда.

– В чем дело, братец?

– Ты видел его улыбку?

Макси кивнул:

– Лично мне его улыбочки – по барабану.

– Это улыбка знающего человека, Макси. Знающего чертовски много. Будто он заранее был в курсе, как все сложится.

– Что-то я не догоняю.

– Он знал, как все будет здесь, у излучины реки. Макси, они позволили нам строить здесь город, тратить наши деньги, использовали наш опыт и все это время ждали момента, чтобы все у нас отобрать.

Макси это не понравилось. И то, как длинные пальцы мандарина беззастенчиво ощупывали простыни на постели Ричарда.

Глава двадцать первая
ВТОРАЯ ВЫЛАЗКА

Ранним утром следующего дня Ричард сидел с Перси Сент-Джон Дентом в задней комнате расположенной у реки конторы Дента. Ричард знал, что Дент имеет огромный опыт во всем, что связано с Китаем. Он пробился наверх с самого низа, начав работать в фирме отца простым клерком. Если верить слухам, отец никогда не давал ему ни пенни и не проявлял снисхождения, когда сын не оправдывал его надежд. Было также известно, что отец заставил сына жениться на нелюбимой женщине, поскольку этот брак был выгоден для его бизнеса.

Перси Сент-Джон Дент был лет на пять старше Ричарда, высок ростом и мог до сих пор похвастать недюжинными мускулами, которыми обзавелся еще в юности, когда ему приходилось заниматься тяжелым физическим трудом. А еще он был математическим гением и умел хранить в памяти массу чисел. Дент славился способностью выдавать любые цифры по первому требованию. Сейчас он выкладывал перед Ричардом статистику по уменьшению количества китайских рабочих в концессии и, соответственно, по снижению прибыли.

Закончив говорить, Дент подумал несколько секунд и Добавил, словно эта мысль пришла ему в голову в последний момент:

– А вообще-то мне не нужен ваш клипер, мистер Хордун.

– Но я готов продать его по столь низкой цене, что от этого предложения вряд ли можно отказаться.

Перси Сент-Джон кивнул и отвернулся.

Ему было не по душе иметь дело с багдадским иудеем, но, с другой стороны, он испытывал искреннее уважение к этому человеку и его психованному брату – уважение одного работяги по отношению к другому. Цена, которую Ричард Хордун просил за свой клипер, была более чем умеренной.

«Значит, слухи о том, что братья оказались в долговой кабале у Врассунов, верны, – подумал он. – Интересно. Что ж, грех не воспользоваться случаем, когда земля уходит из-под ног конкурента. В конце концов, мы бизнесмены, и сейчас мне светит неплохой куш».

– Какую форму оплаты вы предпочитаете? – сказал он, снова повернувшись к Ричарду.

– Китайские серебряные или американские золотые монеты. – Набрав в легкие воздуха, Ричард заявил: – Решайте прямо сейчас, немедленно, либо я предложу корабль «Джардин и Мэтисон».

Упоминание о конкурентах, с которыми фирма Дентов соперничала с первого дня своего существования, произвело желаемый эффект. Через два часа Ричард вручил Денту документ о продаже его последнего судна и получил плату в китайском серебре.

– Он тяжелый, – сказал Ричард брату, взвешивая в руке саквояж с монетами.

– Но этого все равно не хватит, чтобы расплатиться по долгам.

– Нет, не хватит, но позволит нам выиграть время.

– Разве что время… А теперь что будем делать?

Ричард открыл дверцу сейфа, вмонтированного в пол и обычно загороженного досками.

– Здесь – купчие на три объекта недвижимости на территории концессии. Отнеси их Чэню, и пусть найдет покупателей. Китайских покупателей. Возьми деньги, купи дешевую землю, а потом строй на ней, Макси, строй! Сохрани пять процентов валюты и используй эти деньги с максимальным эффектом. Позови Паттерсона, вели ему отнести остальные деньги Врассунам и приведи ко мне мальчиков.

– Зачем?

– Я снова отправляюсь вверх по реке.

– Сегодня вечером?

– Может, даже раньше. Ключ к решению наших проблем в том, чтобы раздобыть китайскую рабочую силу. В противном случае мы обречены.

– Мы все еще должны выплатить мандарину пошлину в сто тысяч серебряных ляней.

– Хитри, Макси. Виляй, изворачивайся, тяни время. Деньги в пути, деньги потерялись, деньги уже в вашей заднице… Ты же багдадец, черт побери! Вот и ври, как умеют врать только багдадцы. Запудри им мозги, а потом начинай строиться. Рабочие, приезжающие в город, нуждаются в жилье.

На этот раз Ричард не стал связываться с лошадьми. Он взял с собой заместителя Макси, молчаливого человека по имени Филипс, бесконечно преданного своему начальнику. Вдвоем они сели в любимую и часто используемую джонку Макси и поплыли вверх по реке Хуанпу. Достигнув коварного места слияния Хуанпу с Янцзы, они предпочли держаться южного берега великой реки.

Путь рассчитали так, чтобы проплыть враждебную деревню, ограбившую первую экспедицию Ричарда, до рассвета второго дня. Когда проплывали мимо нее, Филипс с беспокойством наблюдал за берегом.

В полдень третьего дня Ричард указал на богатую с виду деревню на южном берегу.

– Вы уверены, сэр? – были первые слова, произнесенные Филипсом с начала их путешествия.

– Нет, Филипс. Это Китай, тут ни в чем нельзя быть уверенным.

Однако прием им оказали вполне сердечный. Тут не было ни ружей, ни даосских монахов, а к вечеру появились двое торговцев рисом, с которыми Ричард вел дела в прошлом. Они нередко предоставляли ему свои склады и обеспечивали прикрытие для торговли опием. Посыпались приказы, женщины принялись готовить еду. Это не стало пиром в честь приезда гостей, но угощение было обильным и вкусным.

Сидя за круглым столом, Ричард внимательно наблюдал за тем, в какую сторону повернута голова рыбы на тарелке. Согласно традиции, рыба должна была смотреть на почетного гостя. Женщина, поставившая на стол блюдо, повернула его так, чтобы голова рыбы смотрела на Ричарда. Он издал громкий вздох облегчения.

Пища была свежей, слегка сдобренной соей и имбирем. Пирожки со свининой и орехами и растение, которое китайцы называют «зеленый овощ», приготовленное в каком-то легком белом соусе. Рис показался Ричарду необычным, и он высказался по этому поводу.

– Басмати, [44]44
  Басмати (на языке хинди означает «ароматный») – мелкий длиннозерный рис высокого качества, с легким запахом ореха, ценится за уникальные вкусовые свойства и специфический аромат.


[Закрыть]– сказал торговец. – Лучший в мире рис. Если боги едят рис, то только басмати. К сожалению, мы только начинаем выращивать его в дельте.

Когда трапеза была в самом разгаре, Ричард заговорил о нехватке китайских работников в концессиях фань куэй. Торговцы рисом задумались или, по крайней мере, изобразили задумчивый вид.

– Если басмати – еда богов, – сказал Ричард и достал из кармана завернутый в пальмовый лист шарик опия, – то это – мечта богов.

После ночи, в течение которой они курили опий, торговцы рисом согласились помочь Ричарду продать двести ящиков опия. Как выйти из положения с недостатком китайских рабочих рук, они не придумали, но для начала и это было неплохо. Ричард в душе ликовал. Они также согласились заглянуть в Шанхай, когда приедут за очередной партией риса из дельты, чтобы самолично забрать товар. Это произошло после еще одного вечера курения опия. На третий день, заполненный клубами опиумного дыма, Ричард выдвинул план, согласно которому эти торговцы рисом привлекли бы своих коллег, чтобы продвигать продажу опия все дальше и дальше вверх по реке.

Вот только время для этого Ричард выбрал неподходящее. Его собеседники хотели только курить и грезить, а Ричард, желая поскорее вернуться в Шанхай, стал давить на них, чего не следовало делать. Присутствие двух куртизанок и обилие опия в жилах Ричарда не помогли. Когда младший из торговцев рисом взял назад свое обещание относительно помощи в продаже опия, Ричард не сдержался и толкнул его. Молодой человек наткнулся спиной на жаровню и закричал, когда на его босые ноги посыпались раскаленные угли. Потеряв равновесие, он упал, ударился головой о каменный пол и затих.

Что было дальше, Ричард не помнил. Раздались крики, поднялась суета. Он почувствовал боль в правом виске, а потом погрузился во тьму.

Ричард очнулся с очень странным ощущением. Он стоял на коленях, его голова была зажата, а руки привязаны к чему-то, что находилось перед ним. Кругом царила кромешная тьма, поэтому он не мог понять, что произошло. Он накренился набок и покатился, пока лицо не оказалось обращенным к потолку или что там, наверху, находилось. Спина была неловко выгнута, и ему не оставалось ничего иного, кроме как пребывать в подобном положении, пока не наступил благословенный рассвет.

Впрочем, рассвет не принес облегчения. В свете взошедшего солнца Ричард увидел мельничный жернов четырех с половиной футов в диаметре, в отверстие которого была просунута его голова, и ощутил острый запах мочи. Через пару секунд Ричард осознал, что запах этот исходит от него самого. Его руки были продеты в два других отверстия в жернове и закованы в цепи. Нужно было справиться с охватившей его паникой. Он попытался поднять проклятую штуковину, но всех сил хватило только на то, чтобы ненамного оторвать ее от земли, а затем она снова притянула голову к пыльному полу. Жернов весил не меньше двухсот фунтов.

Ричард перевернулся, и жернов перекатился вместе с ним, снова обратив его лицом к потолку. Он снова перевернулся – так, чтобы колени упирались в пол, пытаясь держать обуявший его страх под контролем. Ричард находился на центральной площади деревни. Вот у колодца стали собираться крестьяне с глиняными кувшинами. Он пытался заговорить с ними, но на него смотрели как на пустое место. Даже мольбы о глотке воды были оставлены без внимания.

Ричард попытался успокоить себя и проанализировать ситуацию. Человек, которого он толкнул в курильне, вероятно, умер. Вероятно, ему самому вынесли приговор, пока он находился без сознания.

«В таком случае это был не самый образцовый судебный процесс», – подумалось ему.

Потом он подумал о своем спутнике, заместителе Макси, молчаливом Филипсе. Где он? Ричард попытался вспомнить, находился ли он с ним, когда они курили опий. Нет, его там не было. Ричард помнил, что Филипс молча сидел рядом, а затем, еще до того, как началась ссора, вышел из комнаты.

Ричард знал: любое наказание, которому его подвергнут, обрушится и на его человека. С точки зрения китайцев, каждый из них нес ответственность за действия другого. Ричард попытался поднять жернов, чтобы оглядеться и выяснить, не находится ли Филипс в этом же помещении, но под весом камня колени подломились, и жернов снова упал на землю. В результате голова еще дальше просунулась в отверстие, и камень до крови ободрал плечи.

Ричард смотрел прямо перед собой, очевидно в сторону востока, поскольку видел восходящее солнце. Он попытался посмотреть направо и налево, но не мог повернуть голову, чтобы выяснить, что находится по бокам от него. По крайней мере, на восточной части площади Филипса не было.

Ричард подтянул под себя ноги и встал на колени. Нужно было перекатить камень, чтобы совершил полный круг, и тогда он сумел бы увидеть, что творится со всех сторон. Сделав три глубоких вдоха, он уперся ногами в землю и стал поворачиваться вправо. Камень перекатился примерно на тридцать градусов, но и теперь Ричард не увидел Филипса. Ему понадобилось около часа, чтобы повернуться вместе с жерновом на шее вокруг своей оси. Филипса на площади не оказалось. В душе Ричарда зародилась искорка надежды. Филипс был умен, изобретателен и предан. Возможно, он уже находится на пути в Шанхай, чтобы вернуться с подмогой. Если, конечно, его еще не убили. Впрочем, об этом Ричард не стал даже думать.

Жара усиливалась с каждой минутой. Ему хотелось пить, а колодец находился почти в тридцати ярдах. Ричард понимал: на солнцепеке, да еще без воды, он долго не протянет. Мельничный камень глубоко врезался в плечи, и они нестерпимо болели, но больше всего он страдал от жажды.

Ричард скосил глаза вправо. Если катить жернов точно в том направлении, он окажется прямо у колодца. Он снова уперся ногами в пыльную землю и сдвинул камень с места. Тот послушно покатился, но внезапно остановился, не желая двигаться дальше. Какая досада! На пути жернова оказался камешек, который не позволял ему катиться дальше. Пришлось давать задний ход.