Текст книги "Белый павлин. Терзание плоти"

Автор книги: Дэвид Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

– Как романтично! – сказал Сайсон.

– Да. Он очень любознателен – в нем есть ловкость дикого животного – в хорошем смысле слова – и он очень изобретателен и заботлив, он не лишен достоинств.

Она подняла темно-зеленую занавеску. Почти все помещение занимало огромное ложе из вереска и орляка, покрытое пышным ковром из кроличьих шкур. Пол устилали красные телячьи шкуры, в то время как на стенах висели другие меха. Хильда сняла со стены плащ из кроличьих шкурок с капюшоном, отделанным белым мехом, очевидно, горностаем. Она засмеялась, демонстрируя Сайсону эту накидку, и спросила:

– Что ты думаешь об этом?

– А! Я поздравляю тебя с таким мужчиной, – ответил он.

– Посмотри! – Она указала на небольшой кувшин, стоящий на полке. В нем было несколько веток первой жимолости, изящных и белых.

– Они будут наполнять благоуханием это место ночью, – сказала она.

Он огляделся вокруг с любопытством.

– Есть же у него какие-нибудь недостатки? – спросил он. Она пристально смотрела на него некоторое время. Затем отвернулась.

– Звезды светят совсем не так, когда я с ним, – произнесла она. – Ты мог заставить их вспыхивать и трепетать, а незабудки точно улыбались мне, фосфоресцируя. Ты мог делать вещи чудесными. Я знаю – это правда. Но теперь я научилась сама добиваться этого.

Он засмеялся:

– В конце концов, звезды и незабудки – только роскошь, ты действительно сама должна создавать поэзию.

– Да, – согласилась она. – Но теперь у меня все это есть.

Снова он горько рассмеялся.

Она поспешно повернулась к нему. Он стоял, прислонившись к оконцу маленькой темной комнаты, и наблюдал за ней, смотрел, как она стоит в дверях, все еще одетая в свою накидку. Он снял головной убор, поэтому она очень отчетливо видела его лицо в темной комнате. Его темные прямые блестящие волосы были аккуратно зачесаны назад надо лбом. Его темные глаза следили за ней, а его чистое и бледное и совершенно спокойное лицо белело в полумраке комнаты.

– Мы очень разные, – сказала она горько.

Снова он засмеялся.

– Я понимаю, что ты осуждаешь меня, – произнес он.

– Мне не нравится, каким ты стал, – сказала она.

– Ты думаешь, что мы могли бы, – он окинул взглядом сторожку, – у нас могло быть что-нибудь подобное?

Она покачала головой.

– С тобой! Нет, никогда! Ты срываешь цветок и разглядываешь его до тех пор, пока не узнаешь о нем все, что хотел узнать, и затем ты выбрасываешь его совсем, – объяснила она.

– Неужели? – удивился он. – И твоя дорога никогда не могла бы стать моей дорогой? Полагаю, что нет.

– А с какой стати? – пожала она плечами. – Я самостоятельный человек.

– Но двое людей иногда идут одной дорогой, – мягко проговорил он.

– Ты уводил меня от самой себя, – возразила она.

Он знал, что ошибался в ней, что принял ее за кого-то, кем она никогда не была. Это была его вина, не ее.

– И ты всегда знала об этом? – спросил он.

– Нет, ты никогда не позволял мне узнать. Ты запугивал меня. Я ничего не могла поделать. Я была рада, когда ты бросил меня, правда.

– Я знаю, что ты была рада, – сказал он. Но лицо его еще больше побледнело, стало почти смертельно бледным. Однако, – продолжал он, – именно ты избавилась от меня. Ты отослала меня отсюда.

– Я! – воскликнула она с гордостью.

– Ты заставила меня получить стипендию средней школы, ты заставила меня лелеять пылкую привязанность ко мне бедного маленького Ботелли, пока он не мог обходиться без меня, – а все потому, что Ботелли был богатым и влиятельным. Ты торжествовала, когда торговец вином предложил отправить меня в Кембридж, чтобы сопровождать его единственного ребенка. Ты хотела, чтобы я поднялся выше по общественной лестнице. И каждый раз, когда ты отсылала меня подальше от себя, каждый новый мой успех все больше разобщал нас. Ты никогда не хотела поехать со мной: ты хотела только отослать меня, чтобы посмотреть, что из этого получится. Полагаю, ты даже хотела, чтобы я женился на леди. Ты хотела торжествовать над окружающими с моей помощью.

– Да, и я несу за это ответственность, – произнесла она с сарказмом.

– Я выделился, чтобы удовлетворить тебя, – ответил он.

– А, – закричала она, – ты всегда хотел перемен, перемен, как ребенок!

– Очень хорошо! И теперь я имею успех, и я знаю это, и у меня прекрасная работа. Но я думал, что ты другая. Какое право имеешь ты на мужчину?

– Что ты хочешь? – воскликнула она, глядя на него широко открытыми и полными страха глазами.

Он посмотрел на нее, и глаза его были нацелены на нее, словно оружие.

– С какой стати, ничего, – он коротко рассмеялся.

У входной двери загрохотало, и вошел хозяин дома. Женщина оглянулась, но осталась стоять у входа во внутреннюю комнату, не снимая своей меховой накидки. Сайсон не двигался.

Лесник вошел, посмотрел на них и отвернулся, ничего не сказав. Они также молчали.

Пилбим занялся своими шкурками.

– Я должен идти, – сказал Сайсон.

– Да, – ответила она.

– Тогда желаю тебе безбрежной и меняющейся жизни, – он поднял руку в приветствии.

– И тебе безбрежной и меняющейся жизни, – ответила она мрачно и очень холодным тоном.

– Артур! – позвала она.

Лесник притворился, что не слышит ее. Сайсон, внимательно наблюдавший, начал улыбаться. Женщина подобралась.

– Артур! – повторила она с удивительной интонацией, которая показала мужчинам, что ее душа трепещет на опасном уровне.

Лесник медленно отложил свой инструмент и подошел к ней.

– Да, – произнес он.

– Я хочу вас представить друг другу, – объявила она, дрожа.

– Я уже познакомился с ним, – возразил лесник.

– Правда? Это Эдди, мистер Сайсон, о котором ты знаешь, – это Артур, мистер Пилбим, – добавила она, повернувшись к Сайсону. Последний протянул руку леснику, и они молча пожали друг другу руки.

– Рад познакомиться с вами, – сказал Сайсон. – Мы больше не будем переписываться, Хильда?

– А почему бы и нет? – отозвалась она.

Мужчины стояли в растерянности.

– Нужна ли эта переписка? – с сомнением произнес Сайсон.

Она все еще молчала.

– Как хочешь, – пожала она плечами.

Они все вместе стали спускаться по мрачной тропинке.

– «Qu’il etait bleu, le ciel et grand l’espoir»[35]35
  Когда небеса синели, у нас были большие надежды (фр.).


[Закрыть] – процитировал Сайсон, не зная о чем говорить.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась она. – Мы не можем шагать по нашему невозделанному овсу – мы никогда его не сеяли.

Сайсон посмотрел на нее. Он был поражен, увидев свою юношескую любовь, свою монахиню, ангела Боттичелли, такой развенчанной. Он был дураком. Он и она были больше разобщены, чем могли бы незнакомые люди. Она только хотела поддерживать переписку с ним – и он, конечно, хотел писать ей, как Данте Беатриче, той Беатриче, которая существовала только в его собственном воображении.

В конце тропинки она оставила их. Он пошел дальше с лесником к калитке, которая закрывала проход к лесу. Мужчины шли почти как друзья. Они не обсуждали предмета, занимавшего их мысли.

Вместо того, чтобы идти прямо к калитке, Сайсон пошел вдоль края леса, где ручей стекал в небольшое болото и где под деревьями ольхи среди камышей сияли шапками крупные желтые бархатцы. Из болота просачивалась тонкой струйкой коричневая вода, в которой отражалось золото цветов. Неожиданно в воздухе голубой вспышкой промелькнул пегий зимородок.

Сайсон был чрезвычайно взволнован. Он взобрался по насыпи к кустам утесника, искры которого еще не превратились в пламя. Он лег на сухой коричневый торф и обнаружил побеги маленьких фиолетовых растений и розовые пятна молочая. Что за чудесный мир это был – великолепный и всегда новый. Он же чувствовал себя точно в аду, пустынном и безбрежном. В груди его поселилась боль, появилась рана. Он вспомнил стихотворение Уильяма Морриса про раненого рыцаря с копьем в груди, лежавшего в церкви, будто он мертвый. Однако на самом деле он никак не мог умереть, в то время как день за днем окрашенные солнечные лучи проникали через цветное окно в церковь и ускользали. Он теперь знал, что происходившее между ними никогда не было правдой, ни на мгновение. Правда все время была в стороне от них.

Сайсон перевернулся. Воздух наполняло пение жаворонков, и солнечные лучи лились с неба непрерывным потоком. Оттого воздух казался густым и вязким, голоса звучали тихо и отдаленно.

– Но если он женат и желает прекратить переписку, почему ты против этого? – сказал мужской голос.

– Я не хочу об этом говорить. Я хочу побыть одна.

Сайсон посмотрел через кусты. Хильда стояла в лесу около калитки. Мужчина медлил у живой изгороди, играя с пчелами, летающими над белыми цветами ежевики.

На некоторое время воцарилось молчание. Сайсон представил себе, что она испытывает, наблюдая за веселящимися жаворонками. Неожиданно лесник воскликнул «Аа!» и выругался. Он засучивал рукав своей куртки почти до плеча. Затем стянул ее, бросил на землю и сосредоточенно стал закатывать рукав своей рубахи.

– А! – сказал он мстительно, поймав пчелу и отшвырнув ее прочь. Он потряс красивой белой рукой, неловко поворачиваясь, чтобы посмотреть на свое плечо.

– Что там? – спросила Хильда.

– Пчела забралась ко мне в рукав, – ответил он.

– Иди ко мне, – сказала она.

Лесник пошел к ней с видом обиженного ребенка. Она взяла его руку в свои.

– Вот оно – и жало осталось – бедная пчела!

Она вытащила жало, прижалась губами к его руке и высосала каплю яда. Глядя на красные отметки оставленные ее зубами на его руке, она сказала, смеясь:

– Это самый красный след от поцелуя, который у тебя когда-либо будет.

Когда Сайсон снова посмотрел на них, он увидел в тени деревьев лесника, который целовал любимую в шею. Ее голова откинулась назад, а волосы рассыпались так, что одна густая прядь ее темно-каштановых волос упала на ее голую руку.

– Нет, – отвечала женщина. – Я расстроена потому, что он ушел. Ты не понимаешь…

Сайсон не мог расслышать, что сказал мужчина. Хильда говорила ясно и определенно.

– Ты знаешь, что я люблю тебя. Он совершенно ушел из моей жизни – не беспокойся о нем…

Он целовал ее, что-то шепча. Она неискренне смеялась.

– Да, – произнесла она милостиво. – Мы поженимся, мы обязательно поженимся. Но не сейчас.

Он говорил с нею снова. Некоторое время Сайсон ничего не слышал. Затем она сказала:

– Ты должен идти домой, дорогой – а то не выспишься.

Затем снова послышался шепот лесника, наполненный страхом и страстью.

– Но почему нужно сразу жениться? – спросила она. – Что больше ты будешь иметь, женившись? И разве может быть лучше, чем сейчас?

Наконец он натянул свою куртку, и они расстались. Она стояла у калитки, но наблюдала не за тем, как он шел, а смотрела на залитые солнцем зеленые просторы.

Когда она наконец удалилась, Сайсон тоже пошел. Он возвращался в город.

ОБ АВТОРЕ

Обычно самые первые произведения знаменитых писателей вызывают у нас особый интерес. Редкий читатель обладает настолько скудным воображением, что совсем не задумывается о том времени, когда создавалось это произведение еще не известным никому автором, о надеждах и страхах, связанных с выходом книги в свет, о пережитом разочаровании, – ведь не всегда читающая публика сразу откликается на новое слово в литературе; не размышляет, почему книга была предана забвению, и лишь спустя годы, по мере того, как писатель, упорно преодолев все предрассудки и выказав полное безразличие к славе, завершил свой крестный путь, началось медленное воскрешение читательского интереса именно к этой вещи.

Д.Г. Лоуренс сделал свои первые наброски романа «Белый павлин», будучи ничем не примечательным молодым человеком. Это была осень 1906 года, когда он занимался на двухгодичных курсах Ноттингемского университета и готовился получить диплом преподавателя начальных классов. В университет он попал исключительно благодаря собственным стараниям, ведь отец его работал шахтером и, обремененный большой семьей, в которой росло пятеро детей, был не в состоянии содержать сына-студента. Уже в школе Д. Лоуренс слыл способным парнем, превосходя умом многих своих сверстников. Но когда он получил королевскую стипендию, оказавшись в числе первых среди студентов университета, друзья все-таки были удивлены. И не помешай ему тяжелая болезнь, Лоуренса, безусловно, ожидала бы блестящая карьера ученого.

Итак, роман «Белый павлин» создавался и переписывался три или четыре раза в течение трех лет: Д. Г. Лоуренс писал в часы досуга и во время каникул.

Количество страниц росло по мере того, как рос и жизненный опыт автора, накопленный в Мидлендс[36]36
  Так именуются центральные графства Англии.


[Закрыть]. С самого начала литературной карьеры Лоуренс проявил безразличие к существовавшей на тот момент литературной моде, согласно которой предпочтение отдавалось «форме», а содержание могло быть совершенно пустым, продемонстрировав оригинальность собственной творческой манеры. Создавая свой первый роман, молодой автор вовсе не стремился к изображению каких-то выдуманных героев, к показу лишь тех сторон жизни, которые способны развлекать и вызывать нездоровое возбуждение. Он не ставил целью сочинение занятных историй, называя все это «приключениями разума». Наоборот, ему хотелось показать жизнь такой, какая она есть на самом деле. Ибо Лоуренс питал отвращение к любым видам сочинительства «по формуле», и если что и можно поставить ему в вину, так это как раз страстную приверженность правде жизни, следование собственным ощущениям. Именно по этой причине финалы всех его произведений обычно спокойные, без излишней надрывности и драматизма, столь принятых в тогдашней литературе; по его собственному признанию, подобные яркие, эффектные концовки всегда казались ему фальшивыми, далекими от настоящей жизни.

Все это читатель должен иметь в виду, приступая к знакомству с «Белым павлином», романом отнюдь не фантазийным. Следует помнить, что здесь воссоздан кусочек юношеской поры, и хотя произведение не так автобиографично, как, например, «Сыновья и любовники», но на его страницах мы встретим описания реальных мест и людей, среди которых автор рос. Легко обнаруживаются в книге и серьезные просчеты, разного рода ошибки, причиной тому излишняя щепетильность писателя, застенчивость, недоверие к себе. Именно личные качества заставили Д. Г. Лоуренса несколько приукрасить рабочую среду, придать ее представителям черты, скорее свойственные среднему классу. Лучшие же места в романе – это те, где начинающий автор забывает о своем «псевдоджентльменстве» и показывает нам жизнь на ферме Стрели-Милл или в гостинице «Баран» без прикрас, без попытки приравнять рабочий люд к благополучному среднему классу.

Что же все-таки пытался изобразить Лоуренс в своем произведении со столь заурядным названием, в котором на самом деле нет никаких павлинов, ни белых, ни сине-зеленых, зато идет речь о тружениках земли, об английских шахтерах, живших полстолетия назад[37]37
  Предисловие написано Р. Олдингтоном к изданию 1950 г.


[Закрыть]? Д.Г. Лоуренс – слишком сложная, противоречивая личность. Своим характером он ничуть не напоминает политического или литературного карьериста, умеющего искусственно создавать «выгодный имидж». Писатель любил свой Дербишир («мой собственный Мидлендс» – как обычно с гордостью заявлял он). Боялся и избегал всего того, что называл «разлагающим духом» индустриализма, угрожавшим «нормальному» быту старой доброй Англии, отдававшим откровенной «механичностью», разором устоев, налаженной жизни, уже «провонявшей деньгами и удовольствиями». В «Белом павлине» описано время, когда автомобили еще только-только появились – и вообще борьба страстей в обществе лишь разгоралась. Эта книга о молодости, она полна любви и горьких сожалений о том, что молодость проходит.

Вот несколько фактов, показывающих, насколько жизнь самого Лоуренса соотносится с событиями, изображенными в романе. Сирил (какое неприятное имя!) – по сути ходульный, напыщенный, высокопарный образ, почти законченный портрет самого автора в пору его наивной юности. К тому же лишенный и некоторых забавных черт, и дурных качеств, отчего он обрел стертость, невыразительность. Леттис – так звали любимую сестру Дейвида Лоуренса. Бердсолл – девичья фамилия его матери. Всем было известно, как он любил мать и не любил отца. Примечательно, что в романе отец умирает от пьянства, а Сирил счастливо живет с матерью и сестрой. Действительно, в молодости Лоуренс мечтал иметь собственный дом и тридцать шиллингов в неделю, чтобы жить на них с матерью, занимаясь рисованием и помогая матери по хозяйству.

Пьянство! Наиболее ярким в книге является образ Джорджа, красивого, но необразованного молодого фермера, который любит Летти. Она же просто играет с ним, а сама увлечена Лесли. Джордж с досады женится на чувствительной Мег из «Барана» и затем спивается от разочарования. Мать Лоуренса была убежденной трезвенницей и вырастила детей достойными людьми, несмотря на то, что отец тратил семейные деньги в питейных заведениях, убивая тем самым и свое время. Молодой писатель рос, веря, что причина их бедности – пьянство отца. Поэтому он и изобразил в романе падение Джорджа. Этой книгой он явно рассчитывал снискать одобрение матери. Об этом можно судить и по выведенному в произведении образу Джорджа, и по тому, что Хайнеман – издатель романа – вручил единственный сигнальный экземпляр книги автору для передачи матери незадолго до ее смерти.

Поэтические отступления, которые мы обнаружим в книге, показывают, насколько мастерски Лоуренс умел описывать природу. Насколько хорошо знал жизнь шахтерского поселка, где прошли его детство и отрочество. Чувствовал родную природу, помнил названия цветов, растений, птиц. Знаком ему был и фермерский труд: ведь не раз приходилось там работать. Правда, этого не скажешь о его персонажах. Зато изображены они со всей достоверностью, писатель не стал скрывать и той легкомысленности, той вульгарности, что, к сожалению, были присущи его героям.

Но славу Д.Г. Лоуренсу принесли другие его произведения. Однако когда в январе 1911 года впервые вышел в свет его роман «Белый павлин», это означало появление в английской литературе новой выдающейся личности, хотя книга была замечена лишь несколькими критиками и только один-другой оценил ее по достоинству.

Ричард Олдингтон

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.