Текст книги "Солдаты льда"

Автор книги: Дэвид Ч. Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава восьмая

Мартина была благодарна Кроту за ту бодрость, которую обеспечило его заклинание. Это был первый раз, когда ее голова прояснилась с тех пор, как тот, кого звали Брокка, притащил ее с ледника. Ей нужна была ясная голова, если она собирается сбежать. Рейнджер осторожно заглянула в щель в дверном занавесе, и посмотрела на белую поляну за ней. Сразу же рядом с входом была нога охранника, покрытая густым мехом. Нога была под странным углом, и рейнджер предположила, что гноллу было скучно, и он опирался на свое копье. Она отодвинулась от входа, стараясь не выдать, что подглядывала. Охранник был бы проблемой, хотя тот факт, что ему, вероятно, было скучно, мог бы помочь.

– «Первое, что нужно сделать, это собрать все необходимое для выживания... все, что может помочь мне остаться в живых, когда я уйду», – подумала она. – «Если я не смогу выжить в снегу, нет смысла даже пытаться сбежать. Все, что я смогу наскрести в этом домике, придется взять».

Арфистка принялась обыскивать берестяную хижину так тихо, как только могла. Она откладывала в сторону все потенциально полезное, по возможности пряча это под мехами своего матраса. Их было очень мало, но, все же, это было лучше, чем совсем ничего. К тому времени, как она закончила, ее запас состоял из нескольких острых костей, длинной палки, которую она смогла заострить, кожаного мешочка с трутом, ковша из тыквы, который она смогла бы использовать в качестве горшочка.  И еще кишащих блохами, но теплых мехов, на которых она сидела. Осторожно, чтобы не обрушить на себя вигвам, рейнджер развязала некоторые крепления, которыми был скреплен каркас хижины. Веревки были сделаны из крепких сухожилий. Зажатые между руками, они могли бы стать грубой, но эффективной удавкой.

Довольная своей удачей, Мартина тщательно свернула и связала предметы в узелок. Ее находки дали больше, чем она ожидала – грубое оружие, огонь и укрытие. Оставались только еда и оружие получше, но, будучи пленницей, женщина сомневалась, что сможет заполучить их в свои руки.

Оставался еще вопрос с охранником снаружи, и с остальными членами племени, как только она пройдет мимо него. Если бы у нее был нож, как рассуждала она, то она могла бы прорубить себе путь через заднюю часть вигвама, но несколько экспериментов показали, что стена была слишком прочной, чтобы она могла прорубить ее своими грубыми костяными инструментами. Если она собиралась выйти, то это следовало сделать только через переднюю дверь.

С ее острой палкой в руке и спасательным комплектом Мартине ничего не оставалось, как прижаться к двери и ждать. Она подождала, пока ее очаг, в котором не хватало дров, угас, превратившись в красноватую подстилку из углей, которая согревала хижину, но давала мало света. Она ждала, пока солнце двигалось по небу, пока оно медленно не уступило место горным теням, которые предшествовали ночи. Она ждала, пока магическая энергия не покинула ее нервы, а желудок не начал сжиматься от голода.

Наконец, она позволила себе задремать, доверившись своим чувствам, которые разбудят ее при любой возможности.

Возможно, инстинкты подвели ее, или, возможно, ничего не произошло, потому что следующее, что она осознала, был слабый утренний свет, просачивающийся сквозь щель полога. Она услышала голоса, кричащие снаружи. Когда она разогнулась, чтобы заглянуть в щель, то обнаружила, что ее ноги затекли от сидения всю ночь в неудобной позе.

На другой стороне поляны главный вигвам  был столицей ада. Гноллы вывалились из длинного дома, расталкивая друг друга плечами в дикой попытке спастись от чего-то внутри. Их крики, лай, и завывания быстро насторожили остальную часть деревни. Из каждой хижины, ближней и дальней, выбегали воины, хватали копья и бежали навстречу суматохе. Стражник у ее хижины заколебался, разрываясь между противоречивыми обязанностями стража и воина. Неуверенные шаги гнолла по направлению к сутолоке вселили в Мартину надежду, и она тихонько сунула свой сверток под мышку, готовясь броситься на свободу.

Прежде чем охранник смог принять решение, мохнатая фигура вылетела из дверного проема большого вигвама и врезалась в спины самых медленных спринтеров. С грохотом вслед за ней появился Вресар, едва протиснувшись в узкий дверной проем. Его грудь была испещрена жутким розоватым пятном, багровевшим на серебристой белизне, как свежий шрам.

– Где этот щенок, который поджег меня? Длинными холодными руками Вресар пробирался сквозь перепуганных гноллов, хватая тех, кто был ближе всего к нему, только для того, чтобы отбросить их в сторону, как только убеждался, что они не были его добычей. Даже на расстоянии между двумя хижинами Мартина могла видеть, как ледяной лоб дьявола дрожит и подергивается от ярости. Внезапно он рванулся вперед и с торжествующим криком кого-то поймал. – А-а-а! Ты  попытался убить меня? Кто сказал тебе это сделать?

Элементаль поднял в воздух извивающегося гнолла, судя по его размерам, он был чуть старше детеныша. Леденящие душу когти Вресара крепко обхватили шею гнолла, но дьявол проявил садистскую осторожность, чтобы не сжать свою добычу так сильно, чтобы она перестала сопротивляться.

– Ты обжег меня. Сейчас ты замерзнешь. Это я тебя наказываю...

– Повелитель «Паленого Меха», по нашему обычаю, вождь не убивает воинов, – смело перебил его Крот, «Ворд Мейкер», почти крича, чтобы его услышали сквозь шум. Стоя в темном дверном проеме главного вигвама, шаман только что появился на сцене. Как человек, привыкший нести бремя племенной памяти, «Ворд Мейкер» говорил с абсолютной уверенностью традициям. Его слова заставили собравшихся воинов замолчать, поскольку они с нетерпением ожидали исхода.

Вресар оглянулся из-за плеча и пронзил шамана гневным взглядом. – Какое мне дело до твоих обычаев? – прохрипел он.

Гнолл щелкнул клыками от удивления, что кто-то, даже такое чуждое существо, как элементаль, может задавать такой вопрос. – Это то, что делает нас «Паленым Мехом», – ответил он тоном, полным ужаса и изумления. – Великий вождь, без законов, без правильных способов ведения дел мы были бы не более чем... чем лесными волками. Старые обычаи сделали тебя вождем. Если обычай не соблюдается, то ты не будешь нашим вождем.

– Страх делает меня вождем, – злобно прорычал Вресар. Рывки пойманного гнолла становились все слабее и слабее.  – Какое мне дело до обычаев вашего слабого племени? Вы мои рабы. Это жалкое существо пыталось убить меня, и я, как его хозяин, могу убить его, если захочу.

То ли из храбрости, то ли по глупости, Крот шагнул вперед и встал прямо перед вождем. – Только если будет дуэль. Это правильный путь. Он говорил тихим голосом, который ветер едва доносил до Мартины. – Это был несчастный случай. Детеныш не хотел проливать на тебя свой суп. Сохрани ему жизнь, и он с желанием умрет за тебя в бою.

Демон сделал паузу, словно обдумывая слова Крота, хотя на расстоянии Мартина не могла прочитать никакого выражения на лице существа. «Ворд Мейкер» отступил на шаг назад, пытаясь ослабить напряжение сцены.

– Ты прав, «Ворд Мейкер». Щенок умрет, но не по своему желанию. Элементаль сильнее сжал свою руку. Молодой гнолл содрогнулся в едином конвульсивном спазме, когда его гортань и позвонки были раздавлены серией густых, мясистых хлопающих звуков, которые эхом разнеслись по тихой поляне. Мартина слышала этот звук раньше, много лет назад в портовом городе Вестгейт, когда толпа повесила двух подозреваемых в воровстве. Как и у тех повешенных, судорожная борьба гнолла длилась дольше, чем его жизнь, мышцы дергались еще долго после того, как разум перестал их контролировать.

Как будто мертвое тело было не более чем грязной тряпкой, Вресар отбросил труп. – Мой раб не будет косоруким, – промурлыкал он. Из всех воинов, женщин и детенышей, собравшихся перед длинным вигвамом, элементаль проигнорировал их всех, кроме одного – Крота, который все еще стоял прямо перед существом. «Ворд Мейкер» застыл от возмущения.

Мартина могла прочитать в приплюснутых ушах и скривленных губах гнолла предостережения собаки, готового к драке. Она была так сосредоточена на конфронтации, что для нее стало неожиданностью, когда она внезапно заметила, что осталась одна. Ее охрана исчезла, очевидно, присоединившись к зрителям, которые окружили противостоящую пару. Рейнджер больше не нуждалась в подсказках. Схватив свой сверток, она протиснулась в дверь и сразу же побежала в лес. Однажды уже потерпев неудачу из-за того, что была слишком осторожна, теперь она решила действовать смело и довериться колесу Тиморы. Судя по его вращению, она либо доберется до цели, либо снова попадет в плен.

– «Ворд Мейкер!» Пронзительный крик элементаля заставил сердце Арфистки упасть, потому что в этот момент она была уверена, что ее бегство обнаружено. Паника заставила ее увеличить скорость.

– «Я должна добраться до леса раньше них. Там я буду в безопасности». Мартина знала, что ее навыки рейнджера сослужат ей хорошую службу в лесу. Лес стал бы ее союзником. Она знала, как передвигаться, не оставляя четкого следа, как прятаться в затененных пространствах между деревьями.

– «Ворд Мейкер!» Вресар снова пронзительно завыл, его жужжание было похоже на бешено вращающийся точильный камень. – Не бросай мне вызов!

Пробежав последний участок открытой местности, Мартина вздохнула с облегчением, потому что позади нее драма разыгралась не так, как она опасалась. Зрители все еще будут наблюдать, ее охранник все еще далеко от своего поста, и ее побег все еще может оставаться незамеченным.

Позади нее раздался гул голосов, ни один из которых Мартина не могла ясно расслышать, а затем язвительный гул Вресара снова прорезал шум. – Меня не интересуют твои советы или твои обычаи, «Ворд Мейкер». Убирайся с моих глаз, пока я не убил и тебя тоже. Спрячься в своей хижине, слабак. Не приходи больше сюда!

Приказ элементаля дал Мартине очень мало времени. Если Крот пойдет в хижину, он наверняка обнаружит ее побег. Тем не менее, на самом краю поляны Арфистка намеренно отклонилась от своего курса. Укрытие в зарослях манило ее, но женщина сопротивлялась, пробираясь сквозь нетронутый снег. Прямо впереди было то, что она искала, – хорошо проторенная тропа, петлявшая по лесу. Ее план, быстро сформировавшийся, состоял в том, чтобы следовать по тропе, пока она не окажется достаточно далеко от деревни, а затем отправиться своей дорогой. Если повезет, она замаскирует свой собственный путь  отступления среди следов ее захватчиков.

У входа в сосновый лес она остановилась, чтобы оглядеться в поисках преследователей. Успех зависел от скрытости, и если ее побег обнаружили, рейнджер хотела знать, что сейчас в ее поле зрения нет гноллов. Она не стала дожидаться криков преследования, а свернув на тропу, окунулась в желанный мрак зимнего леса. Тропа почти мгновенно скрыла лагерь из виду, огибая высокие сосны, березовые заросли и голые ветки ягодных кустов прошлого лета.

Температура была ледяной, еще более холодной из-за сильных ветров, которые кружились среди деревьев. Однако она приветствовала ветер, потому что мелкий снег, который он нес с собой, быстро разносило по тропе, затрудняя обнаружение ее следов. Без оружия, еды или надлежащего снаряжения Мартина нуждалась в любом возможном преимуществе. Несмотря на то, что снег был довольно хорошо утрамбован, идти по тропе без лыж или снегоступов было трудно. Прошло совсем немного времени, прежде чем она забыла о холоде. Пот впитывался в плотную ткань ее одежды, где замерзал, заставляя ее ноги и руки потрескивать при каждом шаге.

Пройдя полмили по тропе, а может быть, и больше, рейнджер услышала первые звуки тревоги. Серия лающих завываний, похожих на то, как шакалы созывают стаю на охоту, разнеслась по лесу. В тишине леса голоса гноллов можно было безошибочно отличить от уханья сов или даже случайного крика одинокого волка.

– «Может быть, они не сразу найдут след», – думала Мартина на бегу. Нет, принятие желаемого за действительное приводит к гибели людей – напомнили ей инстинкты воина. – «Они достаточно скоро найдут мой след. Пришло время сойти с тропы».

Помня об этом, Мартина оставалась на тропе, пока не обогнула гранитный выступ, один из многих, отмечавших нижние склоны окружающих гор. Выветренные камни поднимались из волнистого снега серией шпилей, наклонялись и спадали, образуя неровные террасы. Вокруг основания росло несколько деревьев, оставляя открытое всем ветрам место, где снег таял и замерзал с каждым солнечным днем, пока не превратился в твердую корку колеблемого ветром льда.

Это было идеальное место, так как она не оставила бы следов на твердом голом льду, поэтому Мартина свернула с тропы и перелезла через скалу, стараясь избегать участков снега, прилипших к потрескавшемуся камню. Проскользнув через расщелину в шпилях, она вышла на заднюю сторону обнажения. Там она и стала ждать, скорчившись с подветренной стороны камня, защищенная от гонимого ветром снега, прислушиваясь к жестоким крикам воронов, на которые отвечало хихиканье синиц. Ее пальцы уже замерзли, а ноги онемели в меховых сапогах, но ее терпение, наконец, было вознаграждено, когда она услышала лающие голоса гноллов неподалеку. Охотники шли по следу.

Она окунулась в глубокий снег, на этот раз, направляясь обратно, к деревне гноллов. Мартина прекрасно понимала, что ей не обязательно покидать скалы. Она знала, что ей не нужно возвращаться. Она могла бы повернуть на юг и направиться к перевалу в долину Самек. И все же она пробиралась через сугробы, обвивавшие сосновые стволы, всегда стараясь держаться в глубине леса, подальше от любых троп.

Долг заставил ее вернуться.

Камень-ключ Джазрака все еще был в деревне, у стены в главном вигваме, и ей необходимо вернуться и забрать его. – «Это мой долг как Арфиста», – подумала она. – «Это то, что сказал бы мне Джазрак, или Хелбен, или любой другой. Я никогда не стану настоящим Арфистом, если буду бояться возвратиться. Я потерплю неудачу, и они все это узнают. Я должна вернуться».

Это была часть плана, как убеждала она себя. – «Сначала я выманиваю гноллов из их деревни, затем проскальзываю за ними, беру камень и убегаю. Они никогда не найдут меня, потому что я буду позади них. Разве это не блестящий план?» Мартина не знала, не могла знать, пока ее план либо не увенчается успехом, либо не провалится.

Используя солнце и несколько отмеченных ею ориентиров, Мартина медленно пошла назад. Голоса гноллов становились все громче, пока она не убедилась, что они были совсем рядом с ее левым флангом. Охотница укрылась в чаще, пока гноллы не прошли и голоса не стихли дальше по тропе.

Когда их отрывистые команды стали не более чем слабым эхом, Мартина повернула обратно на тропу. Это был риск. Там мог быть отставший гнолл, или даже вторая поисковая группа, но ей нужно было двигаться быстрее. Прокладывание тропы по глубокому снегу изматывало ее, и это было состояние, которым она не могла рисковать, особенно без еды. С истощением приходила неконтролируемая дрожь, затем обморожение, коллапс и похожая на сон смерть, когда холод одолевал ее. На всякий случай она нашла крепкий сук. Если его держать двумя руками, он превратится в настоящую дубинку – самое грубое из видов оружия, но оружие и, следовательно, полезное.

Пробираясь по тропе и читая следы своих преследователей, Мартина уловила какое-то движение слева от себя. Как только она смогла сфокусировать зрение на этом месте, фигура исчезла, оставив только проблеск дородной, сутуловатой тени. Гнолл? Она не могла быть уверена. Это мог быть медведь или даже изменение тени, когда облака закрыли солнце. Подняв свою дубинку, бесшумно пробираясь от тени к тени, рейнджер медленно приблизилась к тому месту, где она заметила непонятную фигуру.

Десять футов и несколько мгновений спустя из-за ствола дерева внезапно вышел гнолл с обнаженным мечом, не обращающий на нее внимания. Мощным ударом с разворота Мартина ударила своей дубиной существо по голове  сбоку, и была вознаграждена металлическим звоном дерева, сломавшегося о шлем. Ее дубинка раскололась от силы удара, который  отразился по ее рукам. Гнолл упал, как подкошенный.

Мартина вскочила на его тело, сомневаясь, что убила своего врага. Онемевшими руками она пошарила в снегу, чтобы поднять оброненный им меч. Отступив в сторону, она прижала лезвие к горлу гнолла как раз в тот момент, когда существо начало двигаться.

– Что… что случилось? – гнолл застонал, и Арфистка мгновенно узнала этот голос. По какой-то капризной прихоти леди Тиморы перед ней распростерся «Ворд Мейкер». Струйка крови пропитала мех, который торчал из-под его шлема, но рана не казалась серьезной.

– Лежи на спине, руки вверх, ладони вместе, – приказала Мартина, все время мрачно улыбаясь этому внезапному изменению их положения. Шаман неуверенно подчинился, и она быстро связала его запястья частью сухожилий, которые нашла в хижине. – Ни звука, – приказала она затем, все еще держа меч у его горла.

Крот повиновался, у него была достаточно ясная голова, чтобы осознать опасность своего положения. Она начала обыскивать его в поисках другого оружия. – Почему ты здесь? – спросил шаман шепотом. При наличии лезвия у его яремной вены, он старался не потревожить своего похитителя.

– Камень… тот, что был в моем рюкзаке. Мне он нужен. Он все еще в хижине?

Его ответом был сдавленный смех. Прежде чем она смогла спросить, что было такого смешного, ее руки похлопали по твердому комку в одном из мешочков шамана. Она быстро открыла его и вытащила знакомый красноватый уголек, который был камнем Джазрака. В том же мешочке она обнаружила нож волшебника с костяной рукояткой.

– Я знал, что тебе это нужно, поэтому взял с собой, – объяснил Крот, ухмыляясь. – Я прав? Это камень, из-за которого ты вернулась? Это то, к чему стремится Вресар, верно? Проход к его дому?

– Вставай, – резко приказала она, игнорируя его вопросы. Обнаружение камня и ножа устранило  несколько шагов ее плана, но теперь это поставило ее перед новой проблемой. Она не могла оставить «Ворд Мейкера». Шаман уже слишком о многом правильно догадался. Вресар почти наверняка узнал бы правду от гнолла. Мартина также не могла заставить себя убить шамана теперь, когда она поймала его. Практическое решение было слишком хладнокровным, чтобы она могла его переварить.

– «Нравится мне это или нет, но я сама попала в плен», – уныло подумала она.

– Давай, двигайся, – рявкнула рейнджер, взбешенная ситуацией, собой и своим вездесущим чувством правильного и неправильного. Она еще раз развернула направление движения, на этот раз в сторону долины Самек. Таскание с собой Крота в качестве пленника не улучшило ее шансов благополучно добраться до гномов. Она сомневалась, что он будет представлять большую ценность в качестве заложника, и были все шансы, что гнолл предаст ее при первой возможности.

С шаманом во главе они снова пошли по следу гноллов, двигаясь в том же направлении, что и раньше. Это был хороший план. Конечно, любой следопыт был бы сбит с толку, хотя существовал значительный риск, что они могут столкнуться с возвращающимися гноллами. Знание этих вещей ничуть не успокоило ее нервы, которые были такими же напряженными, как у кролика.

Они добрались до гранитного выступа, отмечавшего место, откуда она начала движение назад к деревне. Опустившись на колени, Мартина осмотрела часть тропы, по которой не проходила. С некоторым облегчением она заметила, что следы охотничьей группы продолжались дальше. – «Они не заметили мой обратный путь», – подумала она, довольная собой, хотя и знала, что они могут вернуться в любой момент.

Снова сойдя с тропы, Арфистка повела своего пленника по льду и камням, поднимая темных воронов с их мест. Как и прежде, она использовала твердые поверхности гранита и льда, чтобы скрыть их след, хотя на этот раз она не вернулась к деревне, а вместо этого направилась на юг, к темной седловине хребта, которая была перевалом в долину Самек.

Спустившись со скалистых уступов, Мартина углубилась в самое темное сердце леса. Острием меча она заставляла Крота пробираться через сугробы, которые иногда доходили ему намного выше колен. Теперь их след было не скрыть, если ее преследователи каким-то образом найдут его. Скорость была важнее всего, и гонка была направлена против холода и изнеможения не меньше, чем тех, кто охотился за ней.

Лес здесь был из девственной сосны, которую рубят в других местах ради длинных прямых бревен. Арфистка сомневалась, что какой-либо топор когда-либо касался большей части этого леса, потому что деревья были невероятно высокими и без веток, за исключением нескольких  игольчатых сучьев  у вершины. Тускло-зеленый полог был покрыт снегом, превращая лесную подстилку в вечный полумрак.

Их движение было нелегким. Снег варьировался от мелкого до глубокого, оседая вокруг стволов. Часто заросли ежевики преграждали путь, а в нескольких местах на их пути были крутые овраги. Массивные завалы, где во время шторма упало несколько деревьев, создавали непроходимые заросли, которые можно было только обойти. Повсюду вокруг этих завалов вырванные с корнем сосны опасно нависали над своими соседями. Лес мягко отзывался на скрип стволов и унылое шипение ветра. Вороны каркали о движении посторонних, и резкие голоса птиц далеко разносились по безмолвному лесу.

Хотя Мартина родилась на природе и хорошо знала ее, этот лес отличался от других, с которыми она была знакома. Бесконечные сосновые заросли не были похожи на дубовые и вязовые леса в Сембии и Долинах. Лес здесь был высоким, глухим и холодным.

Чувство темной настороженности покалывало затылок Мартины, и она знала, что это был дух леса. Другие люди, горожане и фермеры, никогда не чувствовали этого. Это чувство – это знание, которое только истинные лесники знают по тому, как ветер шелестит листьями, в каком направлении течет вода или даже по тому, как кролик оставляет свои следы. Дух этого леса был недоброжелательным и неумолимым. Он был едва терпимым к незваным гостям. Мартина не чувствовала в этих лесах такого тепла, как в лесах ее родины.

Измученная, Арфистка, наконец, остановилась, прислонившись к стволу дерева, обливаясь потом на холоде. Крот сидел на корточках, его челюсть отвисла, язык свисал, когда он тяжело дышал облаками инея, почти такой же измученный, как она, и довольный отдыхом.

– Тебе не нужно угрожать мне мечом. Я не сбегу, – наконец прорычал шаман, стряхивая снег со своих грязных повязок.

Мартине показалось, что она услышала нотки горького раздражения в его голосе. – Почему не сбежишь? – спросила она с сомнением.

– Я не могу вернуться.

– Почему? Казалось, это все, что она смогла сказать. Губы Крота скривились в усмешке. – Вресар изгнал меня. Если я вернусь, я умру.

– Я слышала, как он выгнал тебя из своего вигвама. Это не изгнание, – Мартина ткнула мечом в сугроб, вырезая маленькие дырочки рядом с гноллом.

– Вигвам и племя едины.

– Почему он не убил тебя? Он убил Хакка и того другого гнолла.

Крот повел ухом в ответ на ее слова. – Ты видела это, человек? Я живу, потому что даже Вресар боится богов. Крот позвенел амулетом, который висел у него на шее. – Убей меня, и ты разгневаешь Гореллика, бога моего народа.

Для Мартины этого разговора было достаточно. Ей не понравилась скрытая угроза в словах шамана, и поэтому грубым толчком ноги она поставила гнолла на ноги.

В течение следующего часа женщина брела молча. Ей потребовались все усилия, чтобы сосредоточиться на дороге, и у нее не было никакого желания говорить обожженным холодом горлом. С наступлением сумерек идти по тропинке стало еще труднее, густые тени скрывали резкие ухабы и ямы. Мышцы ее ног больше не болели, они онемели от непрекращающейся боли. Пот пропитал ее одежду. Несмотря на усиливающийся ночной холод, она вела их дальше при лунном свете. Лунный свет был почти эвфемизмом, серебряная Селуна была только чуть больше четверти полной фазы и едва пробивалась сквозь ветви с черными иглами. Серебряные реки бежали между деревьями, прерываемые черными порогами голых скал и обнажившегося мха.

Мартина понятия не имела, сколько часов или дней прошло с тех пор, как она, наконец, остановила их марш. Крот, тоже измученный, неподвижно стоял среди тускло освещенных деревьев. – Если мы остановимся, то замерзнем, – мрачно предупредил он.

Замораживание показалось Мартине почти привлекательным, но гнолл был прав. Они нуждались в защите от ночного холода.

– Мы выроем укрытие, – сказала она, указывая на большой сугроб у подножия утеса. Она начала пригоршнями зачерпывать снег. Крот не сопротивлялся и не спорил, но, молча, поднял свои связанные руки, чтобы она освободила их.

За короткое время они вдвоем вырыли туннель, скорее, подходящей в качестве гробницы для ледяной королевы, и Мартина чувствовала, что им едва хватает места, чтобы лечь. – Здесь мы спим, – объяснила женщина, снова связывая запястья гнолла. У нее не было достаточно веревки, чтобы связать его лодыжки, поэтому она могла полагаться только на здравый смысл и доверие. – Если ты убежишь, то замерзнешь на холоде. Если ты убьешь меня, ты замерзнешь здесь. Понимаешь?

«Ворд Мейкер» кивнул. – А если ты убьешь меня, человек, то замерзнешь ты. Этой ночью мы нужны друг другу.

Мартина кивнула, ее ноющие плечи кричали даже от этого легкого поворота головы. С помощью трута и ножа Джазрака Мартина разожгла крошечный костер у входа, который едва согревал их

Ужин состоял изо мха и нежной коры – лучшего, что смогла собрать рейнджер на снегу. Обычно она не беспокоилась по этому поводу, но из-за плена она умирала с голоду. Крот не был в таком отчаянии и поэтому только наблюдал, как она ест.

– Давай внутрь, – сказала Мартина после неаппетитной трапезы. Когда гнолл протиснулся через вход, Мартина бросила последний взгляд в небо. Слезы Селуны –  облачко звездных пылинок, свисавших с полумесяца маслянистой луны, пробивались сквозь редкие ветви продуваемых ветром сосен вдоль скалы. Небо было ясным и безоблачным. Ночные птицы, притаившиеся в покрытых льдом лесах, взывали к любому слушающему уху, рассказывая друг другу о своей мощи и мудрости. Что-то, ветерок или маленький зверек, шмыгнуло за гранью света. Ночной лес возбуждал ее. Даже здесь это был мир, который она понимала и любила больше, чем робкие города и деревни, которые она поклялась защищать как Арфист.

Ворчание Крота испортило настроение. Выведенная из задумчивости, Арфистка оцепенело, заползла внутрь, стараясь держать меч наготове. Теперь пришло время, когда у нее не было другого выбора, кроме как довериться шаману. Доверие по необходимости давалось нелегко.

В почти полной темноте «Ворд Мейкер» крутился и извивался на своей грубой постели поближе к покрытой льдом стене, дистанцируясь от пространства Мартины. Несмотря на это, они двое – женщина и гнолл, все еще были крепко прижаты друг к другу. Мартина положила обнаженный меч вдоль стены, на всякий случай. Только усталость могла дать ей хоть какой-то отдых этой ночью.

Когда она лежала в темноте, холод земли проникал сквозь слои ее кожаной парки, в ее пропитанную потом меховую подкладку, сквозь порванную и испачканную одежду, сквозь кожу, пока не добрался до мышц и костей. Мартина почувствовала, как он пробежал по ее телу. Холод хотел убить ее, подкрасться к теплу внутри нее и впитывать его в снег, пока от нее не останется покрытая льдом оболочка. В почти полной темноте эти мысли овладели женщиной. Она столько же ночевала в лесу, сколько жила в закрытом помещении, но никогда не могла припомнить такой враждебной ночи.

– Боги, я замерзаю, – тихо пробормотала она.

– Я тоже, – неожиданно ответил ее спутник из темноты.

Неуверенно пара придвинулась ближе друг к другу. Ни один из них не хотел быть ближе к другому, но они нуждались в тепле друг друга. Наконец, их тела прижались друг к другу. Гнолл вонял, и там, где его мех пробивался, он царапал ее, но контакт сдерживал холод. Наконец Арфистка погрузилась в смутное подобие сна.

Когда стены пещеры начали светиться осенним золотом, Мартина сначала отнеслась к этому как к очередному сну наяву. Свет сохранялся, пока она, наконец, не поняла, что это не фантазия. Протиснувшись через узкий вход, она с благодарностью вдохнула полную грудь чистого утреннего воздуха. Привыкнув к логову, она забыла, насколько густой, вонючей и влажной была снежная пещера, пока не оказалась за ее пределами.

Снаружи было невероятно светло, такая яркость возникает, когда вся влага в воздухе вымерзает, позволяя солнечным лучам беспрепятственно падать на покрытую льдом землю, где солнечный свет отражается обратно и на короткое мгновение пересекается, усиливая блики. Таким утром кажется, что весь мир восстал из океана света.

Подобрав свой меч, Арфистка потянула «Ворд Мейкера» за сапог, пока гнолл, наконец, не проснулся. Она ожидала, что шаман проснется быстро и настороженно, что соответствовало репутации диких гноллов, но Крот, похоже, был ужасным лентяем. Только после изрядного количества рычания она смогла вывести гнолла на улицу.

– Зачем вставать? В пещере было тепло, – проворчал шаман, подавляя зевок.

– Я хочу пересечь перевал до полудня. Как только мы окажемся в долине Самек, мы сможем найти ферму или что-то в этом роде. Мартина уже готовила свой узел в дорогу.

– А что будет со мной? Маленькие люди не очень дружелюбны. Говоря это, Крот поднял свои запястья вверх, прося, чтобы их развязали. Поймав подозрительный взгляд в ее глазах, он добавил со злым рычанием: – Запястья болят, хотя я и так мог бы убить тебя в пещере.

Мартина вытащила нож с костяной ручкой и рассеянно погладила лезвие, обдумывая просьбу гнолла. – Клянись, шаман. Я освобождаю тебя, и ты идешь со мной. Никаких фокусов.

– Так ты отдаешь меня маленькому народу? – фыркнул он.

– Ты мой пленник. Вани не причинят тебе вреда.

– Твоя клятва, человек?

– Клянусь кровью моей семьи.

– Хорошо. Я даю тебе свою клятву, человек, но только до тех пор, пока мы не достигнем твоей долины.

– Только если ты поклянешься Горелликом, своим богом. Мартина прикусила губу.

Крот нахмурился. Мартина все лучше разбиралась в выражениях лиц гноллов.

– Гореллик видит все и знает, что Крот дает свое слово. Мы будем путешествовать в мире, Мартина из Сембии.

– Хвала Меликки, – добавила Мартина, прося в своем сердце благословения Владычицы Леса. Это могло означать все, а могло и ничего не значить, но Мартина инстинктивно верила, что клятва «Ворд Мейкера» имеет ценность. Теперь, когда она у нее была, Арфистка с некоторой уверенностью разрезала путы.